Долг выше милосердия

Долг выше милосердия


Знаковый для Франции процесс по делу 4-х сержантов из Ла-Рошели (1822) пришелся на время Реставрации Бурбонов (1814—1830) — политически нестабильный период, отмеченный ущемлением прав многих категорий граждан.
Восстановление королевской династии сопровождалось интригами, заговорами, судебными процессами, казнями. Пытаясь совместить монархию с конституционным режимом, Людовик XVIII лишь расширил створ судебных ножниц — от всеобщей амнистии до белого террора (цвет знамени монарха).

После кончины Наполеона на о. Св. Елены (1821) и совпавшего с ней прихода к власти ультрароялистов во Франции активизировалась деятельность тайного общества карбонариев, возникшего в 1807 г. в Италии. Целью борьбы французских карбонариев являлось избавление Франции от монархии и предоставление народу возможности выбрать свою форму правления.
Разветвленная сеть карбонариев (2—3 тыс. лож, 40—60 тыс. членов, в т.ч. 4 тыс. в Париже) в сочетании со строгой конспирацией таила серьезную угрозу Бурбонам. Ложи (венты) нижнего уровня не имели связей друг с другом и действовали под руководством верховной венты. «В случае опасности цепь, связывавшая различные ложи карбонариев, легко прерывалась, и жертвой преследования полиции могло быть отдельное лицо или, в крайнем случае, отдельная ложа, но не все общество».

Предпринятые карбонариями в 1821—1822 гг. под руководством Ж. де Лафайета (главы общества), К. де Корселля, генерала Ж.Б. Бертона (Бретона) и др. попытки поднять общенациональное восстание против Бурбонов в Париже, Сомюре, Бельфоре и Ла-Рошели провалились из-за четкой работы полиции и непростительных ошибок руководителей и рядовых членов организации.
Карбонарии уделяли большое внимание пропаганде своих взглядов, особенно среди военных и студенчества. В 45-м линейном полку, расквартированном в Париже, пропаганду организовал ст. сержант Жан-Франсуа Бори, ему помогали еще 3 сержанта — Жан-Жозеф Помье, Шарль-Поль Губен и Мариус Pay. Им было по 25—27 лет.

В январе 1822 г. неблагонадежный полк был переброшен в Ла-Рошель. В пути Бори затеял драку с солдатом швейцарской гвардии и был арестован. Мало того, сержант проговорился о своем участии в заговоре, о чем тотчас стало известно командующему Западным округом генералу Х. Деспинуа. Когда пришли в Ла-Рошель, Бори заключили в башню Лантерн.
На 17 марта было назначено восстание в Ла-Рошели в поддержку генерала Бертона, но генерал еще до этого проявил себя не лучшим образом, был разбит и бежал; позднее его поймали, судили и по решению суда гильотинировали.

В конце марта арестовали всю венту 45-го полка, выданную предателем сержантом Гупийоном.
Подвергнув Бори, Помье, Губена и Рау серьезным допросам, следователи не получили имен других участников заговора — сержанты свято блюли тайну организации.
После предварительного следствия и сорвавшегося побега, 4-х сержантов и еще 21 арестанта передали суду.

21 августа 1822 г. в Париже во Дворце правосудия начался судебный процесс. «Проводя суд в Париже, … правительство и король решили сделать процесс показательным с целью запугать бонапартистскую и республиканскую оппозицию». (Ф. Поттешер).

Из 25 обвиняемых 13 числились «сообщниками», а 12 — «опасными», в т.ч. Помье, Губен, Pay и Бори.
Председатель суда — советник Монмерк. Прокурор — ультрароялист г-н Л.-А. де Маршанги. Председатель присяжных барон Труве.
Защитники — А. де Буле, П.А. Плугульм, К.А. Делангль, Ф. де Буэнвилье, Г. Ше-д’Э-Анж, и др. Адвокат Бори — М. Мерилу, сам карбонарий «высокой» венты и руководитель подзащитного, о чем знали члены суда, был заинтересован в том, чтобы удержать сержанта от неосторожных слов.

В обвинительном заключении, составленном де Маршанги, заговорщикам были инкриминированы попытка свержения Людовика XVIII и «возрождение ужасов анархии».
Набитый до отказа зал с нетерпением ожидал — всплывут ли имена руководителей общества. Если всплывут, сержантов помилуют, нет — казнят. Это было очевидно для всех.
Однако допросив Помье, Бори, Губена и Pay, председатель суда не получил от подсудимых ответа — причастны ли к заговору высшие сановники Франции и каковы масштабы их противоправной деятельности.

Монмерк неоднократно зачитывал показания сержантов, данные теми на предварительном следствии, но они утверждали, что написали их под диктовку генерала Х. Деспинуа, угрожавшего им расстрелом и подсказавшим «все подробности относительно общества карбонариев». Этим, мол, генерал гарантировал сержантам сохранение жизни. Бори и вовсе на обвинение, что именно он создал в 45-м полку венту карбонариев, заявил, что это было «благотворительное общество для помощи инвалидам войны».

После допросов главных обвиняемых получалось, что заговора не было и в помине. Множество свидетелей, в т.ч. и Гипейона не добавили ничего путного в копилку обвинения.
Однако позиция прокурора была ясна изначально — подсудимые виновны априори! А сейчас тем более — своим ослиным упорством они лишь отягчили свое и без того незавидное положение.
Именно в этот момент, уверены историки, 4 сержанта стали в глазах публики народными героями, которыми вот уже 200 лет восхищаются французы.

29 августа «неумолимый» де Маршанги произнес обвинительную речь (196 стр.), потребовав для 4-х сержантов смертной казни. «Пока прокурор зачитывал обвинительное заключение, старший сержант Бори спал». (Ф. Поттешер).

Затем последовали 25 выступлений адвокатов. Ударной стала речь г-на Мерилу, в которой он акцентировал внимание на том, что «процесс противозаконен, даже скандален, ибо… состава преступления нет, и, следовательно, нет оснований для уголовного преследования». Защитник пояснил, что план заговора еще не правонарушение, т.к. оно по французским законам признается лишь тогда, когда начало осуществляться. К тому же, отметил адвокат, его подзащитный находился в башне Лантерн и не мог принимать участия ни в каких действиях.
Усилия других адвокатов и общий лейтмотив всех их выступлений — «преступления не было, поскольку не было перехода от замысла к действию» — не возымели никакого результата. Де Маршанги тут же «добил» своим вне регламента выступлением «колеблющийся» суд, призвав его покарать преступников. Речь прокурора прозвучавшая, как рекомендация высшей инстанции, была понята присяжными и судьями правильно.
Адвокаты после этого были бессильны изменить что-либо во мнении присяжных и судей.

После дебатов сторон Бори заявил: «Господин прокурор все время представлял дело так, будто я — руководитель заговора. Хорошо, господа, я принимаю это как должное и буду счастлив, если моя голова, скатившись с эшафота, сможет спасти жизнь моих друзей!» (Ф. Поттешер).

6 сентября суд присяжных признал Бори, Помье, Губена и Pay виновными. Виновными были признаны еще шестеро — за недоносительство, а также Гупийон, хотя ему и зачелся донос. 14 человек объявили невиновными.
Судьи приговорили Бори, Помье, Губена и Pay к смертной казни. Гупийона освободили, на 15 лет определив ему находиться под надзором полиции. Другим обвиняемым присудили от 2 до 5 лет тюрьмы.

Ходатайство о пересмотре приговора было отклонено, в помиловании отказано. Людовик XVIII изрек: «Долг выше милосердия».

21 сентября 4-х сержантов, отказавшихся от исповеди и причастия, гильотинировали на площади Отель-де-Виль (бывшей Гревской), окруженной войсками. Не менее 50 тыс. человек, собравшихся на месте казни, безмолвствовали. В тишине прозвучали предсмертные слова сержантов: «Да здравствует свобода!»
До Июльской революции 1830 г., покончившей с режимом Реставрации, оставалось меньше 8 лет.
Мученики были похоронены на кладбище Сент-Катрин, а в 1830 г. их останки были переданы на кладбище Монпарнас. До 1864 г. на могилу сержантов приходила мадам Франсуаза и молилась о спасении души своего жениха Жана-Франсуа Бори.


Рис.  http://mtdata.ru/u25/photo65AD/20832765417-0/original.jpg
Последний король Франции Людовик XVIII.