Огарочек свечи

               

      Женька, выбежала из дома, на ходу застегивая куртку. Куртка была ее последним приобретением. Она ее выменяла  у своего  соседа на тонкую батистовую ночную сорочку, изготовленную в Китае. Зачем она нужна была холостому соседу, Женьке  было непонятно. А вот куртку сосед привез из Америки, Женьке она очень понравилась. Сделав вид, что  она с трудом  уступает китайскую вещь соседу, которая в ценовом эквиваленте никак не соизмерялась с курткой – пилот, Женька с радостью  пополнила свой гардероб. Куртка черного цвета с  рукавами  и низом на трикотажной резинке сочеталась с узкой черной трикотажной юбкой, которая сексуально обтягивала Женькины бедра. Единственное, что Женьку огорчало, так это то, что на ногах австрийские сапоги коричневого цвета, доставшиеся ей из - под совдеповского прилавка. Но чтобы гармонично завершить свой гардероб,  она обмотала вокруг шеи коричневый шарф.
Вот в таком виде, торопясь, Женька столкнулась с высоким молодым человеком. Наскоро извинившись, она помчалась к автобусной остановке, от которой уже отходил маршрутный автобус № 2. Водитель, заметив длинноногую пассажирку, в который раз нарушая инструкцию, остановил автобус. Женька заскочила и увидела, что высокий молодой человек помахал ей рукой. Она приземлилась на свободное сиденье, раскрыла книгу, забыв об утренних заботах и встречах, углубилась в чтение.
Женькина молодость выпала на восьмидесятые годы двадцатого столетия. В стране бушевало время тотального дефицита, на все, даже на книги.
В городе, в котором она жила был кратковременно построен коммунизм, потому что ее город был связан со словом «БАМ!» Было все и в любом количестве - мандарины, апельсины, бананы, тушенка, сгущенка, паштеты, концентрированное молоко. В каждой квартире находились залежи продуктов. Зимой на балконах были австралийские бараньи туши и коробки мороженого. Только с  картошкой были проблемы, поэтому на каждом этаже возле каждой квартиры был ящик для картошки.
             Женька с компанией  любила ездить на природу. Собираться было  одно  удовольствие  и самое главное быстро! Нужно было только накидать банок в сумку и по дороге купить хлеба. Чай заварить - есть чага и лист брусничный. Вода? Да вон ее полная речка.
           Книги компенсировались журналами «Новый мир», «Звезда», «Иностранная литература». Причем, договорившись с подругой,  одна выписывала одно издание, другая другое - экономия средств в результате обмена. Сейчас перед Женькой лежал роман Александра Солженицина «Архипелаг ГУЛАГ» о репрессивной системе сталинских злодеяний. Читая  произведение, Женьке становилось страшно от того, что пережили  ее соотечественники. Женька рассуждала о том, что еще страшнее забыть прошлое, оставив без внимания события тех лет. Изучая историю в институте, она знала, что все повторяется, и кто знает, все может произойти снова еще в более жесткой форме. Женька определила  главное - чем трагичнее, чем ужаснее было пережитое время, тем больше “друзей” било челом до земли, восхваляя великих вождей и отцов народов. Злодейство, кровь и ложь всегда сопровождаются одами, которые долго не смолкают даже и после того, как ложь разоблачена, кровь оплакана и принесены уже громкие покаяния. Так, может быть, умные и честные оппоненты нужнее нашему обществу, чем дешево приобретенные и даже - искренние, но недалекие друзья? А если так, Александр Солженицын с его непоколебимым упорством нам нынче попросту необходим - мы должны его знать и слышать, а не знать и не слышать, не имеем ни морального, ни умственного права. Человек не выбирает время, в котором ему жить. Оно дается ему, и в отношении к нему он определяет и выявляет себя как личность. Обычных способностей и обычного усердия требует оно от живущих в согласии с ним, за что и награждает спокойной жизнью. Не всякому дано бросить ему вызов. Встав против течения, трудно устоять под напором его. Но зато устоявшие, бросившие безумный вызов и нареченные современниками бунтарями, открываются нам подлинными героями своего времени. Геройство их - в силе духа и нравственной самоотверженности. В том, что прожили они жизнь свою не во лжи.
           Женькины размышления о прошлом своей страны были прерваны голосом автобусного динамика, сообщавшего: «Остановка - автостанция». Все, нужно было выходить и бежать на работу. Она становилась теперь – Евгенией Николаевной, учителем истории средней школы. Женька вышла из автобуса и быстрым шагом отправилась на все шесть уроков по расписанию.
          После занятий, Женька возвращалась, когда было уже темно. Спрыгнув с теплотрассы, она опять наткнулась на высокого молодого человека, это был он – утренний попутчик. Женька в недоумении посмотрела на него и пошла, открывать двери квартиры. Молодой человек не уходил, а стоял и смотрел на Женьку.
-Ты что маньяк?
-Нет,- ответил, улыбаясь, парень,- художник. Я приехал писать здешние места. Живу внизу, в доме  возле реки.
-А я причем?- недоумевала Женька.
-Я сегодня вас увидел и потерял покой, у меня  работа не клеится. Можно я вас приглашу на чашечку кофе?
Женьку такая откровенная назойливость разозлила.
-Да, пошел ты, художник,- иронично кинула она, захлопывая дверь.
На следующий день, он опять стоял у ее дверей, держа в руках  бордовую розу.
 -Точно, маньяк,- произнесла Женька, в очередной раз, закрывая дверь перед его носом. Все это продолжалось до тех пор, пока у Женьки в вазе не образовался целый букет роз, которые она подбирала на пороге своего дома, когда уходил художник. В какой-то из дней, Женька сдалась и приняла приглашение пойти на кофе.
           Спускаясь с горы, Женька стала вспоминать свои школьные годы, как они приходили  к девочке, которая приехала из далекого  города Ленинграда, и какое-то время   училась с ними в одном классе. Каково было ее изумление, когда она увидела тот самый дом, в котором когда-то жила приезжая. Войдя во внутрь, она поняла, что все перегородки снесли, образовалась одна большая комната, стены которой обшили доской и покрыли лаком. В углу горела лампа, стоял мольберт, она сразу узнала северный пейзаж, только ощущения родного в нем не было, что-то не уловил художник в красоте ее родной природы, она была ему чужда. Потом он сварил какой-то необычный кофе, Женьке этот солоноватый вкус был так же чужд, как природа на его картине. Допив чашку напитка, Женьке окончательно стало неуютно, она не понимала, зачем пришла в гости к чужому ей человеку, лучше бы дочитала ужасы сталинского времени.
      Сославшись на занятость, быстро выбежала из когда-то интересного ей дома, и стремглав взбежала на гору, коря себя за  наиглупейший поступок уходящего дня.
       Занятость на работе, будничная суета напрочь вычеркнули художника из  головы.
       Однажды, вечером ее отвлек стук в дверь. Открыв дверь, Женька еще ничего не успела сообразить, как ее оттолкнули, и высокая фигура решительным шагом двинулась в квартиру. Это был художник. Он у порога снял обувь и куртку, пройдя в другую комнату, снял брюки. Женька с вытаращенными глазами шла за ним следом. В последней комнате он снял рубаху и перед кроватью все остальное. Откинув решительным жестом одеяло, лег. Женька с ужасом смотрела на оголенную фигуру художника и ничего не могла придумать, как взять огарочек свечи, поставить его в  скрещенные  руки художника. Потом Женьку разобрал смех, она никак не могла остановиться. К ее большему удивлению, художник в обратном порядке, переходя из комнаты в комнату, одеваясь, побрел к выходу.       
          Женька успокоилась только тогда, когда захлопнулась дверь. Огарочек свечи валялся на полу. Женька с грустью его подняла, зажгла и поставила обратно в подсвечник. Свеча горела, языки пламени вспыхивали, колыхались, образовывали тень. Женька знала, что в каждой тени есть какая-то тайна.
    В голове кружились стихи ленинградского поэта- песенника Виктора Федорова:
Мы следили, как в слабеющем пламени
Бились искры от пожаров несбывшихся
И бесследно таял воск, будто сами мы
Во вселенной два огня заблудившихся…                Сентябрь 2008г.