Расчеловечивание как основа современной культуры?

Расчеловечивание как основа современной культуры?

Если любящие родители заживо запекают свою 16-летнюю дочь и, мило философствуя, вместе с гостями поедают ее, алчно потирая руки и выбирая самый поджаристый кусочек , вам придет в голову, что это смешно, что это нормально, что это достойно любовного изображения в литературе или в художественном кино? Думаю, ни один нормальный человек не сочтет это правильным. Я уже надеялась, что интерес к этому омерзительному творению Владимира Сорокина (рассказ "Настя" из сборника "Пир") угас, но, оказывается нет. По нему снят фильм, и в апреле 2017 года он должен выйти на экраны. Какие-активисты протестуют, но, как и раньше, безуспешно. Это «козлом» соседа обругать нельзя, засудят, а публично пропагандировать противоправные действия в художественной форме, очень даже ладненько…
Помню, как пару лет назад одна из моих студенток потрясенно рассказывала, как долго не могла успокоиться после прочтения этого шедеврального безобразия во время подготовки к экзамену по отечественной литературе (молодая преподавательница обязала прочитать именно этот рассказ, мне она пояснила, потому что он самый короткий), как, вернувшись домой на каникулы, рассказала о своих переживаниях родителям, и ее папа совершенно серьезно, сказал, что если бы встретил автора, то убил бы его... Тогда я стала выступать на научных конференциях и публиковать в научных изданиях статьи о недопустимости непродуманного изучения первокурсниками такой деструктивной концептиалистики от литературы. Мне коллеги говорили: "Что Вы реагируете, оно того не стоит. Ну что это за литература?". А режиссер фильма Константин Богомолов утверждает, что "рассказ Владимира Сорокина – классика русской литературы..." Ни больше, ни меньше...
Противнее всего, что вся эта расчеловечивающая литература – заказная, проплаченная, подозреваю, что кино такое появляется не случайно. Я не преувеличиваю, я изучала этот вопрос. И для тех, кому интересно, предлагаю прочитать одну из своих статей на эту тему.
* * *
Изучение курсов отечественной литературы, современного литературного процесса, истории мировой литературы и искусства весьма важно для формирования широкой гуманистической образованности будущих специалистов. В учебных программах перечисленных дисциплин ведущих вузов страны (МГУ, МГУП) одной из тем является изучение произведений современных писателей-постмодернистов, в частности, отечественного представителей концептуализма, в том числе Владимира Сорокина [20,21]. Главное в его творчестве — отрицание самоценности гуманистических начал человеческого поведения, стирание границ между добром и злом, любование немотивированной жестокостью, доходящей до расчеловечивания, что сегодня надо рассматривать как мощное средство манипулирования, как способ переконцептуализации общественного сознания, метод изменения системы базисных представлений о норме и отклонении от нее, а это опасно для психики читателей, особенно молодых. Поэтому перед преподавателем стоит сложная нравственная задача, насколько необходимо подробно и детально изучать такие тексты, включать ли этих авторов в экзаменационные и зачетные вопросы, требовать ли от студентов прочтения таких произведений? И практика показывает, что это далеко не излишнее беспокойство. Ряд наиболее впечатлительных студентов-второкурсников (дисциплина изучается на первом или на втором курсе, когда личный опыт студентов не позволяет объективно оценить художественный и этический аспект произведения), возраст которых, как правило, составляет 17-20 лет, говорят в частных беседах о стойком негативном ощущении от прочтения одной из ранних одиозных повестей В. Сорокина «Настя» из сборника «Пир». Более того, обсуждение студентами этого произведения со своими родителями, приводило к возмущению последних по поводу необходимости чтения столь сомнительной литературы в ходе вузовского образовательного процесса. А как этого избежать, если в методическом руководстве по изучению дисциплины «Современный литературный процесс» для студентов, обучающихся по направлению бакалавриата «Издательское дело» Московского государственного университета печати, ведущего вуза в отрасли, чьи программы становятся образцами для других вузов, предполагается изучение проблемы насилия и формы ее художественного выражения в сборнике В. Сорокина «Пир», а также рассмотрение игры дискурсами русской литературной классики в романе «Голубое сало» [20]? Хотя сегодня образовательный стандарт дает вузам достаточную свободу в содержательном наполнении преподаваемых дисциплин, влияние корпуса учебных программ и учебной литературы университетов-лидеров профессионального образования трудно переоценить.
Конечно, развитие современной литературы демонстрирует высокую чувствительность к меняющемуся миру, трансформирующемуся общественному самосознанию, сдвигающимся акцентам деяний социума и поведения человеческой личности. Более того, литература продолжает выполнять функцию самопознания общества и человека. До второй половины ХIХ – начала ХХ века она описывала жизнь здорового общества и психологически здоровых людей (исключением можно считать описание злодеяний маркиза де Сада). Начиная с Достоевского в России, Оскара Уайльда в Великобритании, а затем – Набокова, писатели начали описывать в своих произведениях психически нездоровых или склонных к извращениям героев. Но акценты в этих текстах все еще были расставлены правильно. Читатель понимал, где добро, где зло, что справедливо, а что нет. Более того, продолжал действовать классический подход к оценке роли художественной литературы как средства совершенствования человека, его просвещения и гуманизации, который выражался в тезисе: «вызвать эмоциональное потрясение (катарсис), чтобы сделать человека лучше». Писатели мучительно искали смыслы в сложных и жестких коллизиях сюжетов, проявлениях героев, духовных исканиях действующих лиц [18,19].
Но на рубеже ХХ и ХХI веков такой подход стал планомерно размываться писателями андеграунда, постмодернистами и концептуалистами. Их девиз «Долой все запреты!» открывал для этого огромные возможности [1]. Он активно развивался в США и странах Западной Европы. Но в Советском Союзе с его идеологической цензурой мог проторить себе дорогу лишь в работах деятелей андеграунда, которые публиковались за рубежом. И для успеха у западного читателя их авторы переходили все мыслимые и немыслимые границы. В России после развала Советского Союза, отмены цензуры это направление стало приобретать уродливые формы отрицания всех норм, нравственных границ, утверждения безудержной свободы самовыражения. Наступил период разрушения нравственных идеалов как пережитков советской эпохи (соцарта) [21], воинствующего бесстыдства, разрушения всех табу и нравственных запретов, назойливого вторжения в самые тайные и интимные уголки человеческой природы. Это был «бунт вседозволенности» после эпохи всеобщей идеологической цензуры, начатой Лимоновским творением «Это я – Эдичка!». Современный период развития конструктивистской литературы в России демонстрирует нарастающую деструктивную тенденцию отрицания значимости любых этических норм, человеческих ценностей, абсолютной ценности добра, совести, человечности. Ряд писателей, прежде всего В. Сорокин, отказывают людям в общепринятых проявлениях духовности, сводят их проявления к оголтелому эгоизму, низменным проявлениям, порочным желаниям и развратным поступкам.
В. Сорокин начинал в 1980-е годы как художник-концептуалист из группы «Мухоморы», многие участники которой подвергались гонениям. Продолжил свой «творческий» путь в духе андеграунда рукописными книгами и публикациями за пределами СССР — во Франции и Германии. На широкую русскоязычную аудиторию вышел в конце 1980-х в передачах радио «Свобода» Слушатели сочли его освободителем сознания от догм тоталитаризма, но отметили схематизм приемов, бесчувственность к жизни, циничное отношение к смерти [2]. Впервые в СССР его работы были опубликованы в 1989 г. в  журнале «Родник». Сегодня все произведения В. Сорокина можно прочитать в книжных изданиях и в сети Internet.
Сборник из тринадцати новелл «Пир», выпущенный в конце 1990-х годов, продемонстрировал эволюцию «бесчувственности» и «цинизма», трансформировавшихся в набор мерзостей и абсурда. В.Сорокин первый «соединил откровенные описания с ожившими метафорами, проявления полового инстинкта и естественные отправления, как окно в самые потаенные уголки человеческой природы, — с филигранным пародированием литературных штампов на материале всей русской литературы, как высокой, так и массовой, от посланий Ивана Грозного до наших дней» [3, с. 1].
Главные идеи «Пира» вполне невинны: «Еда, как и любовь, дает нам полноту бытия», «Еда, как и эрос, чиста в своем естестве». Едой и едоками может быть все: не только растения, животные, рыбы, птицы, люди, но и вещи, слова, буквы, речи, события, лозунги, молитвы, чувства, жуткие продукты генной инженерии в обществе будущего, экскременты и даже пустота. В книге даются своеобразные кулинарные рецепты: «Дипломы о высшем образовании в кисло-сладком соусе»; «Суп-пюре из магнитофона»; «Пельмени с венским стулом»; «Икра из книги М. Булгакова «Мастер и Маргарита»; «Мороженое из презервативов». А в новелле «Зеркаlо» есть каталог экскрементов, получающихся после разных меню.
Открывающая сборник «Пир» наиболее шокирующая новелла «Настя», в которой буквально обыгрывается слово «новоиспеченная», рисует картину кулинарного приготовления и поедания невинной девушки Насти в день ее 16-летия. Это подается в тексте как ритуал, который совершает отец. Он торжественно живьем зажаривает ее в печи как молочного поросенка. Этот процесс очень точно и талантливо описывается: «Кожа на ногах и плечах Насти быстро натягивалась и вскоре, словно капли, по ней побежали волдыри. Настя извивалась, цепи до крови впились в нее, но удерживали, голова мелко тряслась, лицо превратилось в сплошной красный рот. Крик извергался из него сплошным багровым потоком». И эта отдающая описаниями фашистских зверств в концлагерях и крематориях сцена создается в стилистике чеховского неспешного повествования, Настенька изображается как типичная тургеневская или чеховская девушка. И в этом состоит особая извращенность текста. Присутствующие на торжестве по случаю дня рождения героини рассуждают о «высоких материях», о философии, о любви к природе и к людям как к части природы, о гедонизме, толстовстве и прочих вещах, о которых любила рассуждать интеллигенция позапрошлого века. Гости участвуют в ритуальной каннибальской трапезе. «Давайте есть, господа, пока Настя не остыла, — широким жестом приглашает отец гостей к столу. – На правах отца новоиспеченной я заказываю первый кусок — левую грудь». И все начинают смаковать Настеньку, рассуждая, в частности, и о вегетарианстве. «Какая же это все-таки дичь — пожирать живых существ» [4, с. 2]. В сюжете буквально реализуются и другие метафоры. Один из гостей, отец Андрей, просит у родителей руки другой девушки — и у Арины тут же отрезают руки. И все это на фоне родной русской природы, кустов можжевельника, колдовского озера, бесконечных разговоров за обеденным столом … [5, с. 2].
Среди «поедателей» «новоиспеченной» – родители, среди гостей — священник. Авторский текст сознательно подрывает психологический фундамент человеческой природы, основу здоровой психики – постулат материнской (отеческой, родительской) любви, естественного гуманизма здоровых (не голодных) людей, самоценности человеческой жизни. Только как издевательство над всем, что дорого нормальному человеку, можно воспринимать финал: «восемь рассеянных, переливающихся радугами световых потоков пересеклись над блюдом с обглоданным скелетом Насти, и через секунду ее улыбающееся юное лицо возникло в воздухе столовой и просияло над костями». Усиливая эпатажность текста, В. Сорокин в одном из интервью сожалеет, что люди едят животных: «Ведь более естественно есть людей: животные — это абсолютно невинные создания» [4, с. 3]. Это заставляет задаться вопросом о вменяемости автора.
Пародирование до полного уничтожения классических текстов (Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Анны Ахматовой и др.), низвержение авторитетов, любование жестокостью и извращениями, смакование мерзостей, «обмазывание грязью» знаменитостей и «великих мира сего» – таковы главные особенности произведений В. Сорокина. Но некоторые критики и ряд преподавателей выдают это за талантливый творческий метод: «Один из лучших современных писателей, Владимир Сорокин всегда играл в великую русскую литературу, как в детский (де)конструктор…» [6, с. 1]. Преподаватели МГУ усматривают в его работах «критику этики Серебряного века и любование эстетическими достижениями этой эпохи в рассказе «Настя»» [21, с. 7]. Сам же В. Сорокин, которого называют современным маркизом де Садом [12], утверждал: «У меня нет понятия культурно допустимого и недопустимого, как у людей традиционной культуры, такого резко очерченного культурного кода, за границами которого начинается культурно недопустимое» [7, с. 2]. От этого высказывания – меньше шага до знаменитого гитлеровского высказывания: «Я освобождаю вас от совести». А людьми-циниками легко манипулировать. И тут трудно не вспомнить о читательском праве на выбор: творческое самовыражение безгранично, а выбор всегда остается за читателем. Стоит прислушаться к совету одного из блоггеров: «Умоляю, не читайте больше Сорокина: это дегенеративное искусство» [10]. Логично и преподавателю задуматься, должен ли он служить проводником разрушающих психику идей и «творений» или ему следует оградить молодежь от них, предоставив им право выбора читать или не читать подобные произведения. И рассматривать их только, если инициатива исходит от студентов. Хотя в лекциях критический обзор таких авторов давать необходимо, поскольку их писания – не невинные забавы, а сознательная деструктивная работа. Это подтверждают факты. Сегодня в Белоруссии в постановках нелегального минского «Свободного театра», зарегистрированного в Великобритании, финансируемого за счет британского гранта, режиссируемого по Skype из туманного Альбиона, прослеживается та же тенденция [15,18]. В написанном украинским автором Олег Михайловым фарсе-водевиле «Medved» (ремикс «Женитьбы» Гоголя и «Медведя» Чехова), главным персонажем является великий русский композитор П.И. Чайковский, который не мотивированно абсурдно себя ведет, прячется под диваном от пришедшего к нему посетителя. По ходу действия «обсасывается» гомосексуальная тематика, которая становится главным предметом обсуждения всех действующих лиц на протяжении всей пьесы [16,17]. Дискредитация русской культуры, низведение ее деятелей до «ублюдочного» состояния, трансформация классических текстов до полного их внутреннего разрушения, показ людей, лишенных человеческих достоинств и гуманных начал, приписывание персонажам исключительно низменной мотивации поступков — все это отличительные черты не только современных пьес «Свободного театра» Белоруссии, но и в произведениях В. Сорокина, у которого сейчас это доведено до логического конца. А в столь «невинной» форме эти приемы можно увидеть в его ранних произведениях, когда в конце 1980-х он сотрудничал с радио «Свобода» и публиковался за рубежом. Все это наводит на мысль о «заказном» характере подобного рода литературы, нацеленной на превращение еще не охваченных духовным разложением граждан России и особенно Белоруссии в маргиналов, подчиненных низменным инстинктам и человеконенавистническим идеям [17,18]. Имеет ли смысл в системе высшего образования России помогать таким непродуктивным усилиям?
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. — М.: Интрада, 1998.
2. Соколов Б. Жрать «Пир» Владимира Сорокина. 2001 // http://srkn.ru/criticism /sokolov3.shtml
3. Соколов Б. Преодолевший табу // http://srkn.ru/criticism/sokolov2.shtml
4. Латынина А. Рагу из прошлогоднего зайца // Литературная газета. № 10 (5825). 7 — 13 марта 2001 // http://srkn.ru/criticism/latynina.shtml
5. Золотоносов М. Окорок Сорокина под соусом «Модерн» // http://srkn.ru/criticism/zolotonosov.shtml
6. Рождественская К. Сорокин забивает последний гвоздь // 7. Горохов А., Шевцов В. Дальнейшее расчленение Сорокина // http://srkn.ru/criticism/gorokhov.shtml
8. Лаврова Л. Апофигей Кота Мурра // http://srkn.ru/criticism/lavrova.shtml
9. Матвеев П. Шутовской хоровод // Прочтение. 22 октября 2013 // http://srkn.ru/criticism/shutovskoi-khorovod.html
10. Владимир Сорокин // http://www.wikireality.ru/wiki
11. Немзер А. Не все то вздор, чего не знает Митрофанушка //http://srkn.ru/criticism/nemzer.shtml
12. Маркиз де Сад лучше, чем Владимир Сорокин // http://mobius-onion.livejournal.com/8434.html
13. Шаманский Д. Абсурд (о творчестве Владимира Сорокина) // http://srkn.ru/criticism/shamansky.shtml
14. Золотоносов М. Окорок Сорокина под соусом «Модерн» // http://srkn.ru/criticism/zolotonosov.shtml
15. Belarus Free Theatre: New Plays from Central Europe. L., 2014.
16.   В международном конкурсе драматургов победил белорус Максим Дасько // Медиа-Полесье. 5 марта 2014 17. Belarus Free Theatre: New Plays from Central Europe: The VII International Contest of Contemporary Drama by Belarus Free Theatre // http://oberonbooks.com/belarus-european.
18. Козлова М.М., Хохлов А.В. Деструктивные тенденции в текстах Владимира Сорокина: реализованные метафоры или расчеловечивание? //Вопросы филологии. 2014. С. 173-186.
19. Козлова М.М., Хохлов А.В. Смещение традиционных гуманистических ценностей в творчестве Владимира Сорокина: деидеологизированные аллегории или расчеловечивание? // Материалы XV международной конференции «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики». Гродно, 2014.
20. Давыдова Т.Т. Методическое руководство по изучению дисциплины «Современный литературный процесс» для студентов, обучающихся по направлению бакалавриата «035000 Издательское дело». Московский государственный университет печати // http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook974/01/part-017.htm
21. Голубков М.М., Крупчанов А.Л.,. Ничипоров И.Б., Спиваковский П.Е. Современная (новейшая) русская литература. Программа лекционного курса. МГУ // philol.msu.ru› ›~xxcentury/sovrlitra.doc