Глава 9. Чёрный человек идёт по следу

Необычайные приключения двух сестёр Наташ и их друзей.

Глава 9. Чёрный человек идёт по следу.

«25 июня. Поезд отстукивает свою нескончаемую барабанную партию. Пасмурно. Через серое, неприветливое небо солнца на горизонте не наблюдается. В окнах поочерёдно проплывают то густые шевелюры тополей, то крыши домов. Жизнь за окном идёт обычным чередом: лениво и размеренно; и никому нет дела до четырёх путников, несущихся навстречу неизвестности, одновременно желанной и пугающей. Но почему мне так спокойно с друзьями? Да, они не супермены, не знаменитости, и у этих милых людей, наверное, нет никаких выдающихся способностей. Никаких, кроме одной: маленькой веры в меня».
- Спишь? - с верхней полки неожиданно свесилась голова Анастаса с копной всклочённых волос и чёрной щетиной на лице. - Чего ты там пишешь?
- Тсс… Стихи рифмую... Не буди никого. Мы с тобой тихонько, без лишнего шума поднимемся. Пока Паша спит, я встану.
- Хорошо. Полежу пока наверху. Когда, закончишь, дай знать.
Я стала торопливо переодеваться, с некоторой опаской озираясь по сторонам: не подглядывает ли кто из мальчиков… Интересно, если человек не знает, что за ним наблюдают, когда он переодевается, человеку лучше об этом не знать? Пожалуй. Хотя и спорно. Одно можно сказать абсолютно точно: если «в открытую» глазеть на кого бы то ни было, последний обязательно смутится. Это как дважды два.
- Ты уже переоделась или как?
- Ну да. А разве я не сказала?
- Замечталась, похоже. Минут пять сидишь тихо, не шелохнёшься, как в засаде.
- Извини. Мне отвернуться?
Анастас, спрыгнувший секундой ранее с верхней полки на пол, посмотрел на меня, как на привидение:
- Как хочешь. У меня стыдливость перед женщинами пропала после госпиталя. С год назад медсёстры, по сути молоденькие практикантки, предали мне и моим товарищам такой урок, который бесследно не пропал. Ежедневные перевязки мы с ребятами в шутку называли уроками мужества. В том смысле, что требовалось держаться и не смущать своим вызывающим мужским достоинством молодой медперсонал. А это получалось не всегда.
- Ты был ранен?
- Был.
Я невольно засмотрелась на красивое обнажённое тело старшины. Стало почему-то смешно и неловко за свои наивные рассуждения: глупая ты; нагнала на себя бабского страху. Женщина боится не мужчины, а своих фантазий о нём…
- Впрочем, сейчас о прежних заслугах болтать не время, после расскажу, - махнул рукой Анастас. - Придётся наших сонь будить, иначе они завтрак проспят и ещё обед прихватят. Рота, подъём!
Паша, не раскрывая глаз, вскочил; одним махом схватил брюки и запрыгнул в них так ловко, словно занимался этим всю свою молодость с самого рождения; затем потянулся к обуви. Но открыв глаза, остановился, как вкопанный. Очевидно, ему захотелось понять, почему в купе два человека глядят на него и при этом умирают от смеха.
Наташка, не обращая внимания на команду, лишь повернулась на живот и завершила финальную сцену подъёма тем, что рука её упала вниз, накрывая ладонью макушку полупробудившегося сержанта.

=

- С такого напитка не заснуть ещё дня три - проводница сегодня в ударе, - Анастас, отдуваясь, с удовольствием потягивал крепкий завар. - Но предупреждаю водохлёбов: через час мы прибудем на вокзал. И если кому в ближайшие тридцать минут приспичит, стеснения в сторону. В противном случае, воспоминания о чае останутся не столь восторженными. Павел, сходи к проводнице, забери билеты, уточни обстановку.
…Поезд замедлял ход. Анастас чуть раздвинул занавески. На перроне уже хорошо просматривались нетерпеливые люди с вытянутыми от ожидания шеями. Кое-кто из встречающих, невзирая на возраст, смешно бежал за тормозящими вагонами, махал руками, словно не виделся с прибывающим родственником целую вечность, и уже не желал продолжения этой разлуки ни на секунду.
- Девушки, не забываем о тёмных очках, - последовала короткая команда. - Павел, две сумки не бери: правую руку держи свободной. Пойдёшь впереди группы, я прикрою сзади. Выходить быстро, но без суеты, лишний раз оглядываться не надо. С богом.
Павел, первым вышедший из вагона, успел подать Наташе руку, глядя при этом почему-то не на  свою спутницу, а в другую сторону.
Такого огромной массы людей мне ещё не доводилось видеть (а может быть, и доводилось, только забыла). Спустя пару минут толпа встречающих немного поредела, и я, ослабив бдительность, с любопытством взглянула налево, где красовался большой красочный рекламный плакат… И вдруг мне стало не по себе. Нет, голова, живот и другие вместилища всех недомоганий были тут ни при чём: я явственно, почти физически, почувствовала на себе чей-то взгляд. Что делать? Признаться старшине? Стыдно: подумает, что девочка перетрусила.
- Наташа, - прошептала я впереди идущей сестре.
- Не слышу, говори громче!
- На меня кто-то смотрит. Мне страшно.
- Как это «смотрит»? Откуда смотрит?
- Мне кажется, слева - в районе рекламного щита.
- Это от волнения. Успокойся.
- Здравствуйте, - навстречу нам шла, улыбалась во всю ширь, наша вчерашняя знакомая «лиса»; сзади с двумя тяжёлыми чемоданами плёлся ревнивый муж.
- Молодой человек, - обратилась она к Анастасу, - вы вчера сказали мне, что очень жалеете о несостоявшейся встрече с родственником. Посмотрите вон туда, в район рекламного щита. Вот он - ждёт вас. Видите? Ну как же не видите - он в чёрной одежде.
Мы мгновенно повернули головы налево: действительно, метров в тридцати от платформы, пристроившись на сидении мотоцикла, за нами наблюдал мужчина, одетый в чёрные брюки и майку.
Анастас резко бросил сумку, запустил правую руку в полу пиджака и, к удивлению оторопевшей женщины, не проронив ни слова, решительно двинулся к незнакомцу в чёрном. Тот не стал ждать развязки и, надев шлем, резко дал газу, оставляя своему преследователю только повод махнуть с досады рукой.
Вернулся старшина раздосадованным:
- Кто-нибудь успел рассмотреть его лицо?
- У него усы, - поспешила с ответом Наташа.
- Усы - самая ненадёжная примета.
- Что здесь происходит? - «лиса», ставшая свидетелем несостоявшейся погони, была явно обескуражена. Этот человек в чёрном …преступник? Вы из милиции?
Ахнув, она прикрыла рот рукой и принялась с изумлением разглядывать нас всех по очереди, как будто видела впервые. Но затем, очевидно взяв себя в руки, сделала правильный вывод:
- Сеня, мы мешаем сыщикам. Уходим.
- Куда ты! - донёсся до наших ушей крик удивлённого мужа. - Нам в другую сторону!
Не дожидаясь, пока вагонные попутчики окончательно скроются из вида, старшина быстро поговорил с кем-то по мобильнику. Потом постоял. Вздохнул. Коротко скомандовал:
- Продолжаем движение.
Слава богу, пешим способом долго передвигаться не пришлось: у вокзала нас ждала машина. Водитель, красивый мужчина с проседью, вежливо поздоровался, поинтересовался, куда нас доставить. Получив ответ, что ехать нужно в какой-то «двадцать второй район», понимающе кивнул.
В салоне висела неловкая тишина. То ли водила действительно не любил трепаться с едва знакомыми, то ли требования профессии - вершить своё дело руками и головой, а не языком - воспринимал слишком буквально. Мы мчались по четырёхголосному шоссе, изредка обгоняя автомобили.
Город поблёскивал стеклом и металлом; из-за поворотов «выныривали» новые современные кварталы, памятники, витрины магазинов… Первое впечатление, однако, вскоре стало неуклонно меркнуть: хотелось уже другого, живого, что ли. Небо совсем потемнело от туч, жара отступила, дышать стало легко и свободно…
- Машина сегодня нужна? - заставил нас вздрогнуть неразговорчивый водитель.
- Нет, - столь же кратко, в тон шофёру, ответил старшина.
Неожиданно посреди нескончаемой вереницы каменных колоссов, каждому из которых больше подходили бы эпитеты «высокий» и «ужасно высокий», нашему взору открылся совершенно изумительный вид - настоящий рай, буквально утопающий в зелени. Мы проехали ещё сотню метров и остановились напротив двухэтажной дачи, любовно ухоженной, с клумбами во дворе.
Мы вошли в сказочное здание.
- Чувствуйте себя, как дома, - громко объявил Анастас в прихожей. - Забивайте лучшие места, пока номера пустые. Девушки, вам на втором этаж.
При беглом осмотре наверху оказалось целых три комнаты. Первая, гостиная, поразила обилием света…
В двери показался Павел с вещами:
- Примите сумки, барышни.
- Мерси, барон, оставьте здесь, - я наигранно сделала реверанс. - Какие будут соображения?
- Ровно в полдень спускайтесь вниз. На чай собираемся. Просьба не опаздывать.
- Непременно, сударь.
- Чёрт!.. Чёрт!.. - послышалось сзади.
Я уставилась на сестру:
- Ты чего, Наташ? На Пашку рассердилась?
- Да при чём здесь Паша. Судя по пыли, тут не живут месяцами.
- Конечно, сестрёнка, это не гостиница. Это круче гостиницы: перед тобой самая настоящая конспиративная квартира. Вместо адреса «двадцать второй район». Как в настоящем шпионском романе.
- А чтобы добру не пропадать, хозяева пристраивают бездомных, вроде нас, в «дачники». Хотя место тут хорошее: островок зелёной свободы среди железо-каменно-стеклянной оккупации. Пожить бы тут «на халяву» недельку - другую.
- Зачем так долго? Ты же, возможно, в родной город приехала.
- С такой же вероятностью этот город может оказаться и твоим… Не смейся, но боюсь я встречаться со своими. А вдруг они не узнают меня? Что тогда?
- Не унывай, будем на пару с тобой ездить в разные города и приставать к встречным. Люди добрые, не проходите мимо, скажите ради бога: я - это я или не я?.. Слушай, мне тут в голову мысль пришла: может, мы зря трясёмся от страха? Подумаешь, испугались человека, одетого в чёрное. В конце концов, если бы он хотел нам навредить, он бы ещё в поезде сумел это сделать.
- А на вокзале зачем за нами следить?
- Это он тебе сказал, что следил? Может, человек кого-то встречал; и пока старшина до него сквозь толпу людей продирался, взял и уехал без задней мысли. По-моему, мы сейчас очень напоминаем Пашину бабушку.
- Я уже ничего не соображаю… Кстати, о каком родственнике говорила женщина на вокзале, которая перед этим ехала с нами?
- Наверное, Стас ей приврал, что человек в чёрном его родственник.
- Зачем?
- А лучше, если б он представился сотрудником спецслужбы?.. Между прочим, женщина тоже могла ошибиться - помнишь, сколько там народу толпилось. К тому же метров с тридцати человека разглядеть - это какое же зрение надо иметь!
- Да… Возможно… Ты свои вещи, я смотрю, ещё не выложила. Оставь их - пойдём, исследуем наши покои.
В следующей комнате располагалась библиотека; в ней же стояли неразлучные для нашего времени друзья: телевизор и видеомагнитофон. Мы отложили для себя несколько книг: я подобрала Чехова, сестра предпочла пару детективов.
Последняя комната оказалась спальней, особый шик которой придала мебель: пара кресел-качалок и две тахты.
В конце коридора мы, к своей радости, сделали маленькое открытие: душ; и хотя стены не сияли чистотой, были так рады, что от радости обнялись. Какое счастье!
У двери в душевую вежливо покашляли. Не выпуская друг друга из объятий, мы повернули головы - на пороге снова стоял Павел, только на этот раз с ножом в одной руке и ведром картошки в другой.
- Чего застеснялся? - подмигнула я. - Проходи. Или девушек в душе не видал?
Павел смущённо опустил голову:
- Предлагаю спуститься…
- На землю? - пошутила я.
- Нет. На первый этаж: обсудим, что делать. В том числе и пообедаем.
- Про обед ты вовремя вспомнил. Пошли, кормилец ты наш.
Кухня представляла собой странную смесь из передовых достижений поварской техники и старых, почти музейных, атрибутов. О, разве можно мужчинам доверять процесс приготовления пищи?
Анастас уже занял место в «президиуме» длинного стола:
- Как вам на новой квартире?
- От того что мы хозяева такой шикарной дачи, ощущение - просто класс, - отозвалась я. - Кстати, насколько долго мы будем здесь ощущать себя хозяевами? День? Неделю? Месяц?
- Вот за этим мы с Павлом вас и пригласили. Докладываю: задание доставить двух агентов в заранее оговорённое место выполнено. Полчаса назад я получил новое указание от Бориса Николаевича: отдыхать и ждать человека из Управления. Человек этот должен прибыть вечером в 22-00 либо завтра утром. Готовьтесь к встрече гостя.
- Что-то долго этот «гость» раздумывает, идти ему в гости или нет.
- Доживём - узнаем… Могу посоветовать душ, телевизор, книги и сон. Выходить за пределы дома не разрешается.
- Мы под домашним арестом? - удивилась Наташа.
- Скорее под домашним присмотром… А действительно, идите, поспите: вчера вечером мы легли поздно, сегодня зеваем.
Мы разочарованно поплелись к себе наверх. Времени впереди было много, и наши энергичные штормовые натуры изнывали от тихого, утомительного штиля безделья.
- Ты что наметила делать? - поинтересовалась я у Наташи.
- Сначала душ приму. Потом за книгу возьмусь. Если во время чтения не усну, посмотрю телевизор или записи на видике. А ты?
- Помогу Павлу на кухне. Эх, кабы не тот дядька в чёрной майке - мы бы походили по магазинам, поглазели бы на то, как одеваются здешние красотки.
…Павел чистил картошку, как и положено настоящему солдату: быстро и с большим количеством отходов. Увидев меня, обрадовался, усадил рядом и вооружил таким же длинным, как у себя, ножом:
- Хоть один человек вспомнил о бедном поваре…
- Ого, прожорливая у нас компания… Паша, а ты раньше приезжал сюда?
- Случалось… Но разговоры об этом руководство не одобряет.
- Нас же никто не слышит.
- Да тут, если хочешь знать, везде микрофоны, - перешёл на шёпот Павел. - Так что давай лучше сменим тему... Тебе город понравился? По-моему, бесподобный, особенно летом…
Павел говорил, не поворачивая головы, словно мысли свои пытался донести не до меня, а до очередного клубня. Его речь лилась неторопливо, как бы нехотя, и я отчего-то засмотрелась на Пашины руки, на их простые, уверенные движения. Бледные отблески солнечного света, отражённые ножом, почему-то завораживали...
- Район спальный, поэтому здесь тихо, машины появляются реже, чем в других местах. Но люди здесь от цивилизации не прячутся. Напротив нас, к примеру, метрах в ста, торговые палатки стоят. Продают в основном рыбу, поэтому минирынок этот люди так и называют Рыбкой. Какой у них товар изумительный: вяленые бычки, копчёные угри… Под вечер, когда жара спадает, никто не расходится: стараются товар побыстрее продать, торгуют почти всю ночь. Потом вас всех свожу туда. К рыбе у меня профессиональный интерес: видимо и предкам моим пришлось и потомкам придётся лямку поварскую тянуть. Фамилия у нас Солонниковы, а фамилию оправдывать надо…

- …Наталья! Проснись! - громкий голос гаркнул мне в ухо.
- А? Что, Паша?
- Да ничего... Просто я тут …говорю, а ты …застыла.
- Извини, задремала. Видимо, я плохо переношу железную дорогу - в дороге колёса стучат, трясёт постоянно.
- Ну да, конечно... Иди, отдохни - я тут и один управлюсь.
Павел как в воду глядел: достаточным оказалось лишь лечь на диван, и силы сна опутали меня с головы до ног так стремительно, что мысль о пожелании себе спокойной ночи (вернее, спокойного дня) так и застряла на полпути.

=

Проснулась я, лёжа на большом диване, заботливо прикрытая простынёй. Рядом доносилось Наташино посапывание. Мирно тикали часы на стене. Улица за окном, наполненная светом фар и звуками проезжающих автомобилей, выглядела гораздо привлекательнее, чем в дневные часы.
Павел не обманул: Рыбка находилась рядом, и редкие покупатели расхаживали от одного ларька к другому, приценивались.
Несмотря на открытую форточку, в комнате царила духота, и потому особенно выигрышно смотрелся большой киоск с рекламным щитом на крыше. На вывеске, высоко поднятой, с эффектной подсветкой со всех четырёх сторон, красовалась бутылка «колы» местного разлива.
Минуту спустя после созерцания рекламы прохладительных напитков во рту слало сухо и некомфортно. Тяжело вздохнув, я в поисках воды на цыпочках прошла мимо спящей сестры и медленно спустилась на первый этаж. На кухне, как назло, под руку лезли всякие предметы вроде мисок, пустых бутылок и тарелок; а водопроводный кран, когда я попыталась его открыть, лишь сердито заворчал, а потом и вовсе стал плеваться.
Конечно, можно было бы включить свет и попросить кого-нибудь налить стакан воды. Но такую мысль пришлось сразу же послать подальше, когда я представила, какими неласковыми выражениями лиц меня окружат товарищи, узнав причину своего внезапного пробуждения.
Кажется, в комнате у мальчиков стоял чайник. Как неудобно, но придётся идти: иссохшее горло уже жгло, как десять тысяч солнц в пустыне. Я уныло направилась обратно, но, проходя мимо входной двери, остановилась в задумчивости. В самом деле, зачем таскаться по даче, пугать людей в поисках глотка воды, когда в ста метрах от дома можно купить хоть десяток бутылок любого напитка? Проверив кошелёк на предмет его значимости, я уже не сомневалась в своей правоте и решительно двинулась к выходу.
…Нет, ОНА не удивляет - ОНА просто вос-хи-ща-ет! ОНА великолепна! Это я о рыбе, если кто не понял. Вот продавец охотно вырезает из рыбьего бока тоненький, прозрачный, жирный кусочек и даёт на пробу потенциальному покупателю. Филе тает во рту, и хочется бесконечно долго ощущать его ни с чем не сравнимый вкус. Ты запиваешь солёное божество шипучим глотком терпкой воды, и жажда сразу же сменяется на дикое желание вновь попробовать ароматные, отливающие бронзой, нежные деликатесы. С великим трудом ты расстаёшься с одним прилавком и идёшь к другому, ещё более интригующему. А когда со вздохом сожаления добираешься до третьего, то способен ощутить лишь одно - чувство почти полного физического захвата, пленяющего тебя. Время останавливается. Проблемы? Трудности? Они уже не существуют! Парящей душе хочется лишь одного: продолжать витать в облаках, блаженствовать и ни за какие награды не опускаться на землю.
Приобретённая ранее бутылка воды, быстро кончилась, и я, не задумываясь, купила новую.
- Танюша, сколько на твоих часах? - спросил кто-то из продавцов.
- Без пяти час, - ответил женский голос.
Ого, уже поздно - надо спешить домой.
Я с сожалением отошла от последней палатки и направилась обратно, окунувшись в тёмную уличную ночь. Глаза, привыкшие к свету, в темноте оказались ни на что не способны. В голове ещё играла мелодия сладостного блаженства.
Я прошла метров двадцать и остановилась. Чёрт, где моя дача? В трёх соснах заблудилась…
Словно в продолжение моих невесёлых мыслей, почти рядом из темноты неожиданно вынырнул тёмный силуэт высокого мужчины с мотоциклетным  шлемом в руке. Несколько секунд глаза, к тому времени немного привыкшие к мраку, пытались рассмотреть черты лица незнакомца. Но тщетно: ведь свет на него почти не падал. Тёмный силуэт сделал несколько шагов в мою сторону. И вдруг страшная догадка пронзила меня подобно молнии. Поезд! Вокзал! «Человек в чёрном»!!
В этот момент во мне обнаружилась скрытая доселе способность собственных ног - а именно, удирать что есть мочи куда глаза глядят, даже если последние не видят ничего. Тысячу раз прав тот, кто первым подметил, куда уходит испуганная душа.
Туфли стесняли движение, но снять их - значило потерять драгоценные секунды. Пальцы судорожно сжали купленную только что газировку: бросить бутылку на тот момент просто не приходило на ум. Уж не помню, какая дистанция была пройдена, но впереди показалась чёрная дыра незнакомой подворотни, и я, убедившись, что преследователь отстал, прошмыгнула туда. Но что это.  Выхода нет! Тупик!!
Я заметалась, подобно затравленному зверьку, не представляя, куда ещё можно спрятаться, как вдруг наткнулась на строительные подмостки, возвышавшиеся прямо над входом во двор, и одним махом очутилась на двухметровой высоте среди груды камней. Грудь уже не дышала, а громко, предательски глотала воздух. Тяжёлый кирпич навалился на правую ногу и давил пальцы. Но до комфорта ли? Сейчас главное, не шевелиться, затаиться, раствориться.
Наверное, прошли минуты три - четыре, а может, и больше - не знаю. Дыхание немного успокоилось, сердце билось уже не так отчаянно. Глаза привыкли к темноте и позволяли сделать нехитрый вывод: здесь ведётся строительство. Лопаты, носилки, кирпичи, несколько вёдер были оставлены строителями, резонно полагавшими, что на подобное «богатство» любителей до чужого добра не найдётся.
Спина начала побаливать из-за скрюченности, онемевшая шея не отставала от спины, правую ногу свело - все вместе они подавали ощутимые болевые сигналы о том, что побег от незнакомца можно признать удачным, и пора подумать о принятии более естественного положения в пространстве.
Мало тебе, разозлилась я на себя - зачем ты вообще вышла без спроса на улицу? Даже если мужчина, от которого ты убегала, обычный прохожий, всё равно ты - упрямая, дрянная девчонка. Если бы я могла, то не остановилась бы даже перед тем, чтобы высечь тебя! И вообще, ты просто трусиха: боишься каждой тени, каждого звука. Вон шаги на улице раздаются, так ты опять побежишь?.. Стоп, и верно - кто-то идёт…
Звуки шагов гулко отдались в длинном кирпичном проёме и в моих ушах. Человек прошёл через арку, отделяющую дворовую территорию от улицы, миновал зону под деревянными подмостками и остановился. Каким-то нечеловеческим усилием я заставила себя посмотреть вниз - в глаза бросился мотоциклетный шлем, надетый на голову незнакомца. Это был он - «человек в чёрном»!
И тут произошло весьма неприятное: нога, совершенно онемевшая и оставленная без присмотра, самовольно дёрнулась вперёд. Раздался какой-то щелчок. И …наступила мёртвая тишина.
Прошло ещё некоторое время, но вокруг не раздалось ни одного звука. Ничего не понимая, я пощупала себя и, убедившись, что всё на месте, осмотрелась. Деревянные подмостки, на которых мне пришлось сидеть, по-прежнему возвышались над каменной аркой. Всё выглядело так, будто ничего не произошло. Как же так? Неужели мои злоключения - плод больного воображения? Привидится же такой кошмар… В любом случае надо уходить отсюда; и как можно скорее - не сидеть же здесь всю ночь.
Луна выглянула из-за облаков и слегка осветила дворик. То, что я увидела, не без труда сойдя с шатких подмостков, заставило мой рот раскрыться от удивления. Рядом с аркой, раскинув руки, лицом вниз лежал «человек в чёрном»! Тут же валялся главный виновник странной развязки: здоровенный белый кирпич, упавший сверху на голову этому бедняге.
Бежать!..  Моя первая мысль не отличалась оригинальностью, но что-то сдержало, не позволяя сдвинуться с места. Раненый застонал. Это обстоятельство уничтожило последние сомнения: если человеку нужна помощь, он имеет право её получить! Осторожно сняв шлем, я повернула лицо преследователя.
Нет, вы не догадаетесь, какая картина предстала передо мной! Если б в поздний час недалеко от проклятого закоулка держал бы путь какой-нибудь запоздалый прохожий, громкий женский крик, доносящийся из темноты, взбудоражил бы его не на шутку.
То ли сам по себе, то ли действительно от истошного женского крика, но пострадавший открыл глаза. В то же мгновенье я обрела дар речи:
- Андрей Владимирович? Вы?
- А что, не похож? Ты больше не голоси на всю улицу: народ спит.
- Вы живы?
- Не хватало ещё, чтоб умер. Наталья, хватит меня по щекам бить: больно ведь.
- Андрей, Андрюшенька, я ведь тебя чуть не убила.
- А попадья чуть за козла замуж не вышла. У тебя попить есть чего-нибудь?
- Есть. Напиток газированный. Вот, возьми.
- Хоть какая-то польза от тебя. Помоги-ка мне, я сесть попробую… Это называется: торопился на встречу со спецагентом, ну и встретился на свою голову… Не плачь, дурёха, я сам виноват: полез, понимаешь, под строительные леса.
- Может, скорую вызовем?
- Отставить скорую. Станут расспрашивать про тебя… Сейчас позвоню куда следует и попрошу прислать дежурку.
Майор вытащил телефон, одним нажатием кнопки набрав нужный номер:
- Сергей? Рябинин это… У тебя с машиной как? Тогда пришли машину по адресу… В общем, от Рыбки метров сто на север…
Авто подкатило даже раньше, чем его ждали. Шофёр подбежал, помог подняться пострадавшему, усадил в салон. Андрей всё ещё держался за голову:
- Сергей, барышню не забудь, она новенькая - может заблудиться. Тут рядом живёт, но помочь надо.
- Есть взять барышню. А с вами-то что случилось, товарищ майор?
- Да, строители кирпичи на трапе оставили; одному из них надоело лежать - он ко мне полез ласкаться. Хорошо, наша сотрудница рядом оказалась.
- Андрей, ты шлем оставил, - вспомнила я.
- А у него теперь хозяина не будет: по нему теперь можно только панихиды петь.
Мой дом, оказывается, находился буквально рядом с тем дурацким местом. Стараясь не разбудить никого, я поднялась в свою комнату. Наташа заворочалась, включила ночник:
- Днём спишь, а ночью телевизор глядишь… Смотри, завтра чтоб как штык...
- Хорошо, Наташенька, спи.
- У тебя, между прочим,  вся спина белая.
- Шутишь?
- Не шучу. Посмотри в зеркало.
- О-о… В темноте к белой стенке приложилась. Утром постираю. Спокойной ночи.