А кто мой ближний?

«Возлюби Бога твоего всей крепостью твоей.
И ближнего своего как самого себя…»
Новый завет

Каждый из нас хоть раз задумывался о том, кто же этот самый ближний, которого нам надо возлюбить, как самого себя. Ведь в другом месте Нового завета есть «…да будет тебе как язычник и мытарь…». А еще есть докучающие родные, которые и сами в храм не ходят, и нам мешают…И на них найдем слова из Писания.  И не каждый из нас уверен, что знает точно, кто же такой этот ближний. И если бы этот ответ вообще мог бы существовать в природе, нам бы его сказали. Но Христос рассказал ученикам притчу. Притчу о правоверном еврее и спасшем его неверном самарянине.

Однажды подобная история случилась со мной.

Мы с маленькими дочками возвращались в начале апреля из питерского санатория, где отдыхали по служебной путевке. Когда нам пришло время ехать назад, возникла путаница с покупкой билетов. Вместо «фирменного» поезда мы попали на «Санкт-Петербург – Астрахань»…

Радостные, после двухнедельного отдыха, мы загрузились в плацкарт. И поняли, что кроме нас русских людей в вагоне нет. Впрочем, все пока было чинно.  Сбоку от нас раскладывал сумки молодой человек – кореец. А в нашем «купе» нижнюю полку занял пожилой азербайджанец. Разложил вещи, помолился спокойно по-своему и лег. С нами не разговаривал. Повернулся к стене. От нашего угощения отказался.
А потом появились и русские. Молодые мужчины, которые ехали куда-то на юг после питерских заработков.

Мои дети поели, попрыгали между полок и по полкам. Наступила ночь.
И тут я уже окончательно поняла, куда попала. В полу вагона местами были дырки. Прямо на улицу. Вагон не отапливался. Детей уложила спать в пуховиках. Хотела взять дополнительные одеяла, но комната проводницы была закрыта изнутри. Нам никто не открыл.

А вот в соседнем купе творилась самая безобразная вакханалия, которую только можно было представить: мужики пили, курили прямо в вагоне, матерились, хохотали так, и говорили между собою такое, что волосы поднимались дыбом.
Я сидела на полке, где спали мои маленькие дети и молилась. Про себя. Лечь и расслабиться я, конечно, не могла. А наш сосед – азербайджанец спал, повернувшись лицом к стене.

И тут нашим соседям за стенкой стало скучно. Вот один из них встал на поиски забавы. И увидел меня. Осклабился страшно. И, растопырив руки, двинулся в мою сторону.

Закрыл глаза парень-кореец. А больше никого не было. Я оказалась один на один с человеком, которого уже трудно было назвать в таком состоянии человеком. Сказать, что мне было страшно, это ничего не сказать. Рядом со спящими детьми я чувствовала свою беспомощность.
И тут я увидела перед собой лысоватый затылок азербайджанца. Маленький, собранный, жилистый дедушка уже стоял перед громилой, едва доставая всем своим ростом буяну до груди.
 
 - Куда идешь? - закричал он. - Не видишь, дети спят?
-Твои, что ли, дети? – с нехорошей ухмылкой спросил страшный человек.
Вся сила решимости биться до последнего, ни за что не отступить послышалась в железном ответе:
- Мои дети!
Они еще померили друг друга взглядом… И страшный человек отступил.
 
А наш сосед – мусульманин молча улегся на место. Меня слушать он не стал.
Дети всего этого не знают. Они спали до утра.

Впоследствии я узнала, что слово «моджахед» означает также «прилагающий усилия на пути ради Аллаха». И в ту ночь мне помог настоящий моджахед.

Среди ночи к нам в купе пришла с какой-то темной станции женщина. Была все время чем-то недовольна. Почему-то ей мешал наш азербайджанец. Она бурчала на него и даже толкнула. Но он молчал.
 
К утру я совсем замерзла и заболела. Ведь своей теплой одеждой я дополнительно укрыла детей.

Я не хочу рассуждать о разных верах и их сложных взаимоотношениях. Я не стала ругать коллегу, который купил нам билеты «не на тот» поезд. Потому, что благодаря всему этому стечению обстоятельств, я усвоила, наконец, кто этот непонятный мне ближний.