Ч. 1. Эмили

Эмили.


— Убирайся отсюда! Ты — ничтожество, мы больше не можем тебя содержать! Неблагодарная дура! — надрывала связки мать, вышвыривая мои вещи через окно нашего старого домика.

Отец лежал на продавленном диване и следил за монотонно бьющимися друг о друга намагниченными шариками. Вокруг валялись засаленные тряпки, бутылки из-под пива и всякий мусор. С потолка вечно сыпалась штукатурка, а тараканы атаковали нас каждую ночь, собирая последние крохи хлеба. Я оглядела комнатушку, напоследок заглянула в остальные помещения, такие же маленькие, темные и невзрачные. Вздохнула, отводя взгляд от разъяренной матери, и вышла вон.

Душный воздух окутал мое тело, принося с собой неприятные запахи грязных улиц. Небо, как всегда затянутое серыми облаками, давило сверху, будто непосильный груз на изможденных плечах. Я завернула за угол дома и принялась собирать разбросанные вещи с теплых камней, запыленных и засыпанных песком с сухими, скрученными, как от страха, пожухлыми листиками. Бездомный мужчина с отросшей бородой сидел, облокотившись спиной о стену, и безразлично наблюдал за мной. Все мои пожитки поместились в тряпичную заплечную сумку, которая весила намного меньше, чем можно было дать ей на вид. Последнее, что мне оставалось раздобыть — деньги. Мне нужны были деньги. Без них никак. Ночью я вернусь обратно и заберу свое.

Сегодня я потратила семь серебряных монет. Желудок прилипал к позвоночнику от голода, но мать решила, что я трачу ее заработок на свою личную жизнь. Иногда, я думала, что родители - ходячие зомби, которым не нужно есть или пить. Или, что они питаются зловонным воздухом и гниющим мусором в канавах, проходящих под окнами домов.

Я копила долгое время на черный день, который наконец настал. Предположения о том, что со временем мне придется покинуть этот ненавистный дом родились в моей голове несколько лет назад, когда я услышала о таинственных лавках желаний. Но указания о плате я так нигде и не нашла; а те, кто покупал свои мечты, делали вид, что на них снизошла манна небесная, и о необычной магии они слыхом не слыхивали. Я могла бы сказать, что это очень эгоистично с их стороны, но, если на секундочку подумать: а какие условия ставили перед несчастными обделенными жизнью людьми?

Я шла через мостовую, серые грязные воды реки почти сливались с небом на горизонте, а доски под ногами скрипели и прогибались. Навстречу мне ехала карета с вороной двойкой. Я поспешно отошла в сторону, дабы не оказаться под копытами животных. В воздухе мелькнуло что-то светлое, и к моим рукам прилетел свернутый в рулон лист плотной белой бумаги.

— Это что еще такое? — разворачивая свиток, проговорила я.

В бок уперлось нечто твердое. Меня толкнула плотная женщина, которая сметала в воду опавшие на мостовую листья. Ее безразличное лицо с непропорционально длинной челюстью повернулось ко мне.

— Чего стоишь? Слепая что ли? — флегматично заметила она и прошлась метлой по моей обуви.

Я не знала куда мне идти. Денег было совсем немного, на работе лишний раз появляться не хотелось. Как-то забыв про листок бумаги, что был в моих руках, я спустилась по лестнице к реке. Обувь сильно натерла ноги, в складках платья образовались белесые полосы - изломы, где стерлась коричневая краска. Я сжала зубы и резко дернула подол платья. Надоело! Я не знаю, что будет со мной дальше. Как не знала и мать… Она выставила меня из дома, боясь за свою судьбу. Но не беспокоясь за мою. Если родная мама отказалась от меня, ради кого мне теперь соблюдать приличия и устои? Ей плевать, значит, и мне тоже.

Кусок ткани перекочевал из моих рук в сумку. Платье укоротилось до колен.
Продам все свои вещи и куплю пару хороших брюк, рубашку и обувь. А там… — думала я, вставая с земли, — Свиток!
Белая шуршащая бумага изрядно потрепалась, но текст разобрать все еще было возможно.

«Дорогой житель города Х!» — гласило заглавие.
«Мы рады приветствовать вас в любое время суток, в любом виде и по любым вопросам. Да-да, вы не ошиблись! Лавка желаний просто ждет вас, именно вас! Чтобы ваша мечта наконец исполнилась, мы готовы не спать ночи напролет. Приходите к нам за счастьем. Вы не пожалеете, особенно если вам нечего терять!»
Лавка… Та самая?
Остальной, уже более официальный текст, я пробежала глазами и убрала бумагу в сумку.

Я глупо улыбнулась. Хотя и не верилось до конца, что это может быть правдой, реальностью, что все легко изменить, стоило только захотеть, но я уже продумала план действий.

Дождаться темноты я решила в таверне, напротив которой и работала уже несколько лет. Там меня все знали, и я надеялась снять комнату подешевле. Зал пустовал, неприятный запах рыбы доносился с кухни. За единственным занятым столиком у окна сидел молодой парень, опрокинув голову на ладонь, а второй держа бутылку, побелевшими от напряжения пальцами, и смотрел в окно безразличными глазами.

— Генри? — тихо позвала я, присаживаясь напротив.
Русая голова моего закадычного приятеля дернулась, он придвинул еще непочатую бутылку ко мне и прохрипел что-то невнятное.
Пузатый сосуд из толстого темно-зеленого стекла был явно не из дешевых.

— Генри-и, — снова позвала я.
Он уставился на меня, ожидая что я скажу дальше.
— Что случилось? Тебе денег девать некуда?

По залу разнесся дикий пьяный гогот, но вскоре приятель смеялся уже в стол, а еще немного погодя смех перетек в жалобный скулеж.

— Господи… Генри, да скажи же наконец, что случилось! — я хлопнула раскрытой ладонью по столу.
— Да ничего не случилось! И денег у меня больше нет. — Заявил он, открывая последнюю бутылку и жадно припадая к ее горлышку.

Я смотрела на то, как алкоголь большими глотками проходит по его горлу, и как дергается кадык на шее, и как розовеют еще сильнее щеки парня, и недоумевала.

— А поподробнее?
— Я заказал шесть бутылок эля. А седьмая, та, что рядом с тобой, это подарок. Вино вроде. — Заплетающимся языком проговорил Генри.
— Да никакое это не вино, — я принюхалась, — тебя надули.
— Плевать! Мне теперь на все плевать! — он поднялся, шатаясь, подошел ко мне и упал рядом на лавку.
Дыхнув перегаром мне в лицо, он положил руку на мое колено, а второй обнял за шею.
— А ну приди в себя, пьянь! У тебя крыша поехала! - зарядила ему оплеуху.
— Да никому моя крыша больше не нужна, нет никого, — вновь засмеялся он, но уже тихо и как-то безысходно, снова уронив голову вниз.
— Как нет?
— Молча! Ушли! Обе: и сестра, и Кассандра! — закричал он во всю глотку, но голос его с каждой фразой становился все тише, — Сбежали с табором, две предательницы. Повелись на песни этих треклятых цыган! Нашли рыцарей… — Кажется, после последних слов Генри всхлипнул.
— Ладно тебе, — я успокаивающе провела рукой по его волосам, — не могли же они просто взять и уйти, бросив тебя.
— Как видишь, смогли! И вообще, я рад, что избавился от Кассандры. В последнее время она только и делала, что доводила меня до ручки… Но сестра…
— Анабель вернется, вот увидишь. — Серьезно заявила я, но уверена была в обратном.

Ветреная и безответственная старшая сестра Генри порой вела себя, как девочка-подросток. Верила всем, кто делал ей пару комплиментов и уверял в своей благородной доброте. Она была наивной и доверчивой, немного необычной, пожалуй, даже странной девушкой. Везде видела красоту, находила доброту в самых черствых людях и в свои двадцать пять лет не знала что такое «отчаяние» и «депрессия» - слова, которые служили девизом для детей с малых лет. Когда Анабель проходила по серым узким улочкам, казалось, что расцветала тысяча цветов, ярче светило солнце, мир становился живым и сказочным. Таких прекрасных волос и кожи не было ни у одной красавицы столицы, я уверена. Всем было ясно, что чахнуть в нашем городишке ей надоест, и когда-нибудь этот цветок покинет свою страшненькую клумбу.

— Не надо меня успокаивать. Я же знаю, что это ложь. Моя сестра бросила меня. Навсегда. Навсегда, черт возьми! — он поднялся и опрокинул стол.
Все бутылки покатились на пол, разбиваясь вдребезги.
— Генри! — я кинулась за ним, — Стой же! — Я схватила парня за руку, мельком увидев его лицо, на котором блестели слезы.

Его рука выскользнула из моих пальцев, а я провожала глазами шатающуюся спину, которая медленно приближалась к выходу. Кулаки были плотно сжаты, рубашка прилипла к телу, в волосах царил хаос. Я даже представить себе не могла, что уход этой странной девушки причинит так много боли одному человеку.

Генри я не решилась оставить одна. Он мог пострадать от чужих рук или по своей глупости.

 Подбодрила себя и мысленно надавав пощечин, я быстро схватив сумку и выбежала за приятелем.