Lunch

На прошлой неделе Семен Маркович, еще не успевший, несмотря на свой почтенный возраст, впасть в детство, которого в семье и среди близких приятелей уже давно называли просто Сёма, опять попал в больницу. Третий раз за последние полтора года в одну и ту же больницу или, точнее, госпиталь. Первый раз причина была серьезной – операция и удаление части пораженной раковой опухолью стенки мочевого пузыря. Операция – значит операция, ничего другого Сёме делать не оставалось. Операция прошла нормально, ничего, конечно, хорошего в ней не было, но и ничего особо плохого или тяжелого тоже. После операции неделя в госпитале и прогулки по коридору со стойкой, на которой висел флакон с питательным раствором, и закрепленным на ноге мешком для сбора мочи, соединенным трубкой с катетером.  Через неделю катетер и мешок сняли, капельницу отсоединили и отпустили домой. Чрез пару недель жизнь как-то наладилась и почти вернулась в свою обычную скучно-серую колею. Второй раз Сёма попал в госпиталь через 4 месяца. Попал для себя неожиданно и болезненно. Ночью резко заболел живот, и боль постепенно крепчала, и утром пришлось вызвать неотложку, которая и отвезла его в госпиталь. Там ему дали обезболивающее и сделали рентген, который показал непроходимость тонкой кишки. Под вечер его перевезли в палату, поставили капельницу и через нос в желудок ввели специальный желудочный зонд, который соединили трубкой с установленным на стене вакуум-насосом. Потом в течение двух или трех дней в специальную колбу насосом откачивали содержимое желудка. Ощущение было мерзким и очень неприятным, в основном из-за постоянно протекающих соединений между зондом и вакуум-насосом и невозможности двигаться без отсоединения от насоса и капельницы.  Три дня ежедневно делали рентген, и когда убедились, что тонкая кишка снова стала проходимой, зонд удалили, капельницу отсоединили и стали давать сначала жидкую, а потом и твердую пищу. На пятый день Сёма благополучно уехал домой. Через неделю Сёма полностью пришел в себя, но забыть о четырех днях, проведенных в госпитале, долго не мог и часто с ужасом думал о том, что с ним будет, если такое опять повторится. Но со временем он постепенно стал забывать о случившемся. Только где-то внутри, видно уже навсегда, остались неприятные воспоминания и скрытый страх перед возможностью откачивания из желудка через зонд переполняющей его жидкости и скопившихся в желудке газов.
Поэтому, когда через год у Сёмы ночью опух и разболелся живот, и когда его снова неотложка отвезла в приемный покой уже ставшего за эти полтора года почти родным госпиталя, он подумал и испугался, что у него опять непроходимость и что ему, вероятно, предстоит повторение последней «трубчатой» процедуры.   
Обстановка в приёмном покое была для Сёмы не только обычной, но даже почти привычной. Сестра, обезболивающее, дежурный врач, рентген и диагноз, подтвердивший его опасения. Потом совещание дежурного врача (очень милой, сравнительно молодой и приятной женщины) и помощника главного хирурга, врача молодого и тоже симпатичного, который вместе с главным хирургом делал ему операцию на мочевом пузыре. И их решение – опять трубчатый зонд, без всяких альтернатив. К этому времени Сёма уже настолько устал, что принял их решение безропотно и обреченно. Из коридора Сёму завезли в какую-то полутемную комнату, и врач – помощник хирурга – вставил ему в нос трубчатый зонд, подрегулировал положение его конца где-то в желудке и закрепил на носу клейкой лентой. 
Было неприятно, но не больно. С вставленным в нос зондом Сёме стало трудно дышать, он почему-то разнервничался, покрылся потом и схватился за сердце. Стоящие рядом врач и сестра испугались, куда-то позвонили, и через несколько минут над Сёмой уже хлопотала целая бригада одетых в зеленые халаты людей. Сёму обвешали датчиками, сняли кардиограмму и постепенно успокоились. Сердце у Сёмы работало нормально.
В приемном покое Сёма лежал долго, и только в 12 ночи его перевезли на 12-ый этаж в большую угловую палату, перегороженную на две части двумя занавесками, за одной из которых уже кто-то лежал. Живот у Сёмы всё ещё болел, сестра добавила в капельницу обезболивающего, соединила трубку с настенным вакуум-насосом, и где-то около часа ночи Сёма заснул.
Ночью его разбудили и измерили кровяное давление, пульс и температуру. В начале седьмого в палату заглянул врач, спросил Сёму про его самочувствие, сказал, что нужно ждать и ушел.      
Время тянулось медленно. Боли особой не было, и Сёма дремал. Часов в 11 прямо в палате Сёме сделали рентген желудка, а около 12-ти Сёма с трудом отцепился от вакуум-насоса и вместе с капельницей добрался до туалета, и там, неожиданно для самого себя, обнаружил, что непроходимость исчезла, и что его набитый до отказа и твердый, как камень, желудок опустел и стал мягким. Мерзкое до этого настроение Сёмы резко изменилось, и жизнь снова показалась ему голубой и зеленой.   
Добравшись до кровати и снова соединив трубку с насосом, Сёма нажал на красную кнопку вызова сестры. Сестра пришла через 10 минут, и он с нескрываемой гордостью сообщил ей, что вакуум-насос и зонд отлично справились со своей работой, и что сейчас у него все в порядке, и в его желудке ничего больше не осталось.
  «Газы отошли?»;спросила сестра.
«Да, и не только они» ;поделился с ней своей радостью Сёма, и попросил: «Передайте это, пожалуйста, доктору. Может быть, он трубку снимет».
Врач появился только поздним вечером, пощупал Сёме живот, и удовлетворенный сказал, что уже завтра он сможет вытащить зонд. После ухода врача Сёма попросил у сестры снотворное и быстро заснул. Ночь прошла быстро, и рано утром к Сёме зашел «главный» (хирург, который делал ему операцию). Спросив Сёму о его самочувствии, он сказал, что трубку Сёме сегодня не снимут, а еще один день будут наблюдать за его состоянием (брать кровь на анализы, мерить давление, пульс и температуру).
Всю первую половину дня Сёма не находил себе места, а днем к нему зашла сестра и молча отсоединила трубку от насоса. И в тот же день, вечером, заглянувший к Сёме врач освободил его от изрядно надоевшего и царапающего при каждом вздохе горло, но уже неработающего зонда.
Вздохнув первый раз за последние три дня полной грудью, Сёма робко спросил врача: «И это все? Завтра можно домой?»
«Ни в коем случае. Мы еще вас понаблюдаем»,;улыбнулся врач и, пожелав Сёме спокойной ночи, быстро вышел из палаты.
Весь следующий день Сёма провел «под наблюдением». Каждые 4 часа к нему приходила сестра и измеряла кровяное давление, пульс и температуру, а в обед зашла другая сестра и, с трудом найдя подходящую вену, взяла на анализы очередную порцию крови. И все. Никаких лекарств, рентгенов, CT scan’ов и никаких докторов. Доктор появился только к вечеру. Уставший от непонимания происходящего Сёма решил ни о чем его не спрашивать, но доктор сам проявил инициативу и сказал, что Сёме предстоит побыть в госпитале еще, как минимум, два дня: завтра и послезавтра. Завтра он должен начать нормально питаться жидкой пищей (три раза в день), а послезавтра – твердой (завтрак и обед, точнее ленч. И что после ленча доктор в зависимости от состояния Сёмы примет окончательное решение отпускать его домой или нет.
Процедура потребления жидкой пищи не потребовала от Сёмы каких-то особых усилий, и, по его мнению, которым он вечером поделился с врачом, завершилась вполне успешно. 
Наконец, наступил 5-ый день пребывания Сёмы в госпитале. Дежурной сестрой у Сёмы в тот день была молодая симпатичная китаянка, которая сразу же поняла, что Сёма не только с трудом понимает ее английский, но из-за своей глухоты почти не слышит то, что она ему говорит.  Возникшую проблему общения она решила мгновенно и на удивление просто. Она достала из стола пачку чистых листов бумаги, на которых четким разборчивым почерком записывал все свои обращенные к Сёме вопросы и то, что ему через нее хотел передать врач. Читать по-английски Сёма умел, и в первый раз за все время пребывания в госпитале чувствовал себя в общении с сестрами (с сестрой) легко и свободно.
Невкусный завтрак с твердой пищей (две сосиски с жареной картошкой, йогурт и некрепкий кофе с кусочком черствого хлеба), который рано утром принесли Сёме в палату, прошел вполне благополучно, без всяких видимых или осязаемых осложнений. Реакция Сёмы на завтрак была зафиксирована зашедшей к нему сестрой и, вероятно, доложена доктору. Теперь все должен был решить ленч, до которого оставалось еще около 5-ти часов. Время тянулось медленно, Сёме звонила жена и спрашивала, нужно ли ей на вторую половину дня заказать машину, чтобы отвезти Сёму домой. Ничего вразумительного Сёма, естественно, сказать ей не мог. Он считал минуты и с нетерпением ждал ленча и решения доктора.
Чтобы как-то убить время, Сёма пытался читать, но в голову ничего не лезло, и он кругами долго ходил по отделению. До ленча оставалось еще около часа, и Сёма прилег на кровать и задремал. Разбудила его сестра, которая в начале второго вошла в комнату и с улыбкой написала: «Ну, вот и все. Закончились ваши страдания. Можете одеваться и собираться домой. Доктор вас выписал. Вот бумаги».
Нетрудно понять, что творилось в душе у Сёмы, когда он прочел протянутые ему бумаги. «А как же ленч, который мне обязательно нужно съесть?»;хотел он спросить у сестры, но вовремя удержался и промолчал. Сестра вытащила из руки торчащую иглу для питательного раствора, приклеила на ее место пластырь и ушла, и Сема позвонил жене, все ей рассказал, быстро снял больничный халат, натянул брюки, надел свою майку, поменял носки и всунул ноги в стоящие рядом с кроватью ботинки. Бросил в пакет свое грязное белье, мобильный телефон, зубную щетку и пасту, исписанные сестрой листы бумаги с их сегодняшними «разговорами»  и привезенные из дома лекарства. Он так торопился, что даже не заметил, как в палату кто-то вошел и поставил на стол поднос с заказанным им еще с утра ленчем, который ему по указанию врача обязательно нужно было съесть до ухода из госпиталя.   
Ленч (апельсиновый сок, любимый греческий йогурт, зеленый салат с курицей, картофель фри с баночкой кетчупа и кофе) выглядел очень заманчиво, и изголодавшийся на капельнице за 4 дня Сёма сначала даже решил что-то попробовать, но потом передумал ; уж очень ему хотелось быстрее попасть домой, и было совсем не до еды. Он быстро вышел из палаты, и вместе с сестрой спустился вниз, а его нетронутый ленч остался в палате, может быть, для другого больного, который окажется на Сёмином месте и до ухода из госпиталя обязательно должен будет его съесть по предписанию врача.
Уже дома Сёма, вспоминая историю о нетронутом ленче, решил сесть за компьютер и по свежим следам зачем-то ее записать, наивно полагая, что она может показаться еще кому-то, кроме него самого, забавной и интересной, естественно, о чем-то при этом умолчав, а что-то слегка приукрасив.