Про Тигра Львовича

Верочка сидела напротив меня за столиком в институтской столовой и уговаривала: «Ну что же ты, ну давай, попробуем! Ведь интересно же, что получится!»
Я колебалась: я была старше подружки на целых пять лет , которые вмещали многое: и неудачное замужество, и маленького сына, за которым мне сегодня опять лететь в детский сад после работы. А толку-то! Как ни лети, а все равно, буду последней - с нашим цербером-заместителем зав.отдела и на минуту раньше не уйдешь. А за опоздание он точно лишит моего законного отгула, заработанного на темных улицах города, где мы шатались, старательно пряча повязку Добровольной народной дружины на рукаве, чтоб - не дай Бог! - не увидел какой хулиган и не привязался.

Мы с Верочкой увлекались тогда книгами Владимира Леви. Особенно нам понравилось «Искусство быть собой». А в ней описывалось такое задание: надо позвонить по любому номеру телефона и попросить  Тигра Львовича.  А самое  главное –  постараться провести разговор так, чтоб человек на другом конце провода не рассердился, а еще лучше – улыбнулся. Насколько я помню, именно так. И вот, Верочка загорелась проверить на практике, насколько мы с нею раскованны и доброжелательны.
Я, обогащенная жизненным опытом, по большей части, негативным, колебалась.
Этот самый жизненный опыт научил меня тому, что скорее всего, мы нарвемся, если не на хама – это бы еще не страшно, но на кого-то из знакомых. По закону подлости, именно так и должно было случится. И тогда у нас будут неприятности. А мне очень не хотелось добавлять еще к уже имеющимся.
Но, однажды, в праздник, когда сынишку забрали родители и я почувствовала себя какой-то уж слишком свободной, мы забрались в мастерскую к Верочкиному отцу-художнику. Его самого там не было, уехал куда-то за впечатлениями, и вся огромная комната с сумасшедше высоким потолком была в нашем распоряжении. Мы зажгли свечи, открыли бутылку настоящего грузинского вина из запасов Верочкиного отца и слушали почему-то «Реквием» Моцарта. В огромном полупустом помещении музыка звучала так, что было страшно, а колеблющемся свете портреты на стенах, казалос, двигались, перешептывались, глядя на нас, жили какой-то своей жизнью. Вот что-то стукнуло в окно – на пятом-то этаже старого питерского дома! – и мы вскочили от ужаса и, не сговариваясь, кинусь к выключателю. Свет вспыхнул и мы оказались в огромной неуютной и неприбранной комнате. А портреты, с моей близорукостью, стали просто пятнами, мазками в темных рамах.
Было совсем не поздно, за окном шел ноябрьский дождь, долгий, ледяной, тоскливый.
И я сказала: «А давай, позвоним!» 
Верочка обрадовалась: «Конечно!»
И мы набрали номер. Первый попавшийся.  Мне никто не ответил, и я передала трубку Верочке. Ее очередь. Гудки, гудки – и вдруг, кто-то отозвался.
Верочка уронила трубку от ужаса, подняла и сунула мне в руки.
- Алло, алло! – говорил голос в телефоне.  – Слушаю!
Голос у мужчины был мягкий, приятный, он спокойно переспросил еще пару раз: «Кто это? Вас не слышно!» 
Мне это понравилось.
- Позовите пожалуйста, Тигра Львовича.
Минутная пауза – он сказал: «Я у телефона. А кто это говорит, представьтесь, пожалуйста».
- Верочка подпрыгивала рядом, махала руками, одновременно спрашивая страшным шепотом: «Что, что там такое?», прижималась ухом к телефону и суфлировала: «Кикимора Кощеевна».
На Кикимору Кощеевну человек тозвался, как ни странно, доброжелательно: «Очень приятно!»
Вообще, он как-то спокойно говорил, даже не подшучивая над идиотской ситуацией. Может, он тоже читал Леви? 
Он спрашивал, сколько мне лет ( я сказала, 22 – как Верочке). Наспех мы  создали с ней вместе собирательный образ: ее возраст, мой вес, ее юмор, мой сарказм. Ее институт, моя должность.
Мы болтали около часа. Наверное, мы выдали себя чем-то, потому что он несколько раз переспрашивал, уточнял подробности – но, не смеялся над нами и не ловил нас на странностях и несостыковках, например: как так, что в 22 года я учусь в институте и работаю младшим научным сотрудником. Как так – мой папа художник, но я приехала из провинции и живу в Питере недавно, а школу закончила тоже здесь. Словом, мы наговорили чепухи и сами запутались. Но голос – мужчина – был спокоен, благожелатен и безукоризненно приветлив.
Одного мы только не учли: даже тогда, в 80-е,  у некоторых людей уже имелись телефоны с определителем номера.

Следующим утром Верочка позвонила мне в панике: «Слушай, он позвонил!»
Я спросонья не могла понять: «Кто позвонил, куда?».
- Он, ну тигр, лев, ну которому мы звонили!
- Какому льву, ради Бога, мы звонили, ты что, с ума сошла?
- Ну, проснись же, вчера, помнишь?!
- А как он узнал номер?
- Он говорит, у него есть определитель. Не знаю, что это такое, он сказал, телефон привез из-за границы.
- Понятно... – проговорила я. Этого мы не ожидали. Как мой жизненный опыт мне и подсказывал, авантюра выходила нехорошим боком. Кто его знает, этого мужика. А вот телефон наш, а значит, и адрес Верочкиного отца он знает точно. И что будет, когда тот вернется и узнает про «тигра львовича» ...

- Знаешь, я ему дала твой номер телефона. Не обижайся, но лучше пусть он звонит тебе, чем папе, а? Ну, ты же знаешь, какой будет скандал, если мои узнают, хоть из дому беги.
Да, семья у Верочки была несовременная, папа-грузин мог устроить такое...что лучше не думать!
Да, минуту, что там она мне говорит про мой номер телефона?!
- Ты что, с ума сошла?! Зачем ты это сделала?! И вообще, сначала ты с ним говорила, а потом я буду?  А голос, он не удивился? А если он ко мне домой явится? Адрес по номеру телефона определить – раз плюнуть.
- Не сердись, Оля, но что я могла сделать?! Пожалуйста, ну свали все на меня. Скажи ему, что это я придумала. Все, я побежала, мне еще тут прибрать надо после нашего с тобой пиршества.
Короткие гудки – и я осталась одна с проблемой. А ведь через два дня папа привезет сынишку, мне только «Тигра Львовича» не хватает для полного счастья!

«Тигр» прорезался вечером, когда я про него насмерть забыла. Пользуясь свободным днем, занимась стиркой, глажкой, уборкой, и к вечеру залегла на диван к телевизору, предвкушая скучный тихий вечер. 
- Я Вас все-таки, разыскал, уважаемая Кира.
- Почему – «Кира»?
- От Кикимора, конечно!
Похоже, товарищ нас переиграл. Ну, ладно, это мы еще посмотрим, терять мне теперь уже нечего.
- Ах, понятно, Тигран.
- Я не спрашиваю, почему – «Тигран», - засмеялся он.
Вот так появился в моей жизни невиданный Тигран, который на поверку оказался просто Андреем.
Мы болтали с ним часто, но вот что интересно: ничто не трепыхалось в груди при звуках его голоса.
Я не бежала, сломя голову, к телефону, не ждала и не волновалась, когда он запаздывал со звонком, и не ожидала с трепетом нашей возможной встречи.
Я ее вообще не ждала. Не то, чтоб не хотела, но – умеренное любопытство, не более.

И вот, я еду в отпуск к родителям, сынишка уже там и я уже мысленно предвкушаю встречу, раздачу подарков, вкуснейшие мамины голубцы и долгие дни ничегонеделания.
Сажусь в вагон, распихиваю чемоданы и сумки. Скоро поедем.
В купе протискивается высокий мужчина, смотрит на меня пристально.
- У вас какое место? – спрашиваю я.
- Вы – Оля?
Я замираю на своей нижней полке. Ага, вот, почему Верочка обманула, не пришла меня проводить, как обещала.
- Давайте, выйдем на перрон, - предлагает он. Дама напротив с интересом вглядывается в нас. Я молча встаю и выхожу, а она говорит в спину, с усмешкой: «Не опоздайте, смотрите!»
Мы стоим рядом с моим вагоном, я ежусь от его пристального взгляда, слишком пристального.
В сумерках мне не более 22, я знаю это, но и это неважно. Никакой романтики момента я не чувствую. Что-то в в этом человеке коробит меня, держит на расстоянии. К счастью, наше молчание прерывает гудок поезда и крик проводницы:»Зайдите в вагоны!».
Без душевного трепета я смотрю на его макушку, пока он целует мою руку на прощанье. Пытается поцеловать и в щеку, но я удачно отклоняюсь и проскальзываю в дверь вагона. Все.
Он идет рядом с поездом и торопливо говорит:»Я Вас встречу, здесь, на Московском вокзале, у памятника Ленину, ладно? В 6 часов». Проводница захлопывает дверь, избавляя меня от ответа.

Я вернулась в Питер через две недели. Поезд опоздал, было уже 7 часов вечера и я просто не пошла к памятнику, да и не очень огорчилась.
Звонки прекратились и я почти забыла про «Тигра Львовича». Иногда Верочка надо мной посмеивалась:» Ну, вот, устроила тебе свидание, а ты растерялась, упустила кавалера».

Прошло много времени. Много – два года. Верочка закончила институт,  уехала в Грузию к родным отца, работала, собиралась замуж. Изредка писала, вспоминала наше телефонное хулиганство.
И вот, однажды.
Я торопилась с сынишкой в школу, он опять забыл какие-то тетради, краски. Словом, все, как всегда.  Рядом с парадным стоял высокий мужчина и смотрел на нас.
Не подходил, только смотрел. Останавливаться было некогда, и я, быстро поздоровавшись, пробежалал мимо. Вечером, возвращаясь домой, автоматически отвечала на вопросы Антошки, кивала, а сама думала, зачем он приходил?
Он опять стоял у нашего парадного и ждал. Что ж, я пригласила его подняться с нами. Мы пили чай, сынишка болтал с ним, смеялся его шуткам. Потом мы сидели у телевизора. Было тепло и спокойно. Без надрыва, без страсти.
Видимо, он почувствовал это и больше к нам не приходил.
А потом я уехала из страны, и история потерялась вместе с телефонным номером.
И только иногда я вспоминала забавную историю, звуки Моцарта в темной мастерской, со стен которой на нас смотрели портреты неизвестных людей, а ветер тряс рамы, бросал колючий ноябрьский дождь горстями в стекла, а на столе горела свечка в глиняной кособокой плошке, и время от времени тоже перекашивалась на бок.

***
Парк Гуэль плавился в августовской жаре. Мы бродили уже довольно долго, вокруг были толпы таких же расслабленных от жары туристов, которые, как и мы, приперлись смотреть парк в фиесту, когда все добрые люди отдыхают. И кто-то вдруг позвал с башенки в саду, перевешиваясь в узкое окошко: «Кира, Кира!!! Кикимора!!!»
Обернулись все, понимавшие русский – а таких было немало. Обернулась и я. В окошке башенки махала чья-то рука, но кому, зачем?
 
На терраске небольшого кафе в парке было шумно и тесно, разноязычный гул стоял над столиками. Кто-то подошел и, путаясь в английских словах, попросил лишний стул. Я не глядя, махнула – пожалуйста!
Человек опять что-то забормотал на скверном английском. Я подняла голову и по-русски сказала: «Пожалуйста, возьмите, нам лишний стул не нужен».  Человек замолчал. Он стоял и смотрел на меня, не говоря ни слова, и что-то смутно знакомое было в его лице.
- Я Вас звал, Вы не услышали. Вы не узнаете меня?
Я его узнала.

Все было иначе теперь. И вообще, все изменилось с ним: Барселона, парк, Саграда Фамилиа – о которой он сказал, что « здесь Бога никогда не было». Ночной город. Ресторан на площади, на жаркой даже ночью, улице. Он тоже был другим, и мы много смеялись над его бифштексом толщиной в руку, который разлегся на всю огромную тарелку. Рядом с ним моя колбаса – пол-кило, не меньше! – казалась жалкой. Такие вот были порции еды в этом месте. А мимо, почему-то, ехали пожарные – или полицейские? -  машины, шли люди, все расслабленно улыбались. Настоящая южная ночь накрыла все и всех.
И так хотелось в этой ночи сходить с ума, делать глупости ...или просто, поверить в то, что Тигр Львович есть.
Андрей ездил ко мне часто, даже сделал себе многоразовую визу. Не знаю, что он говорил семье, как отпрашивался с работы. Но мы вместе встречали Новый год, и мой день рождения, и просто - весну. И лето. И даже осень.

Все закончилось внезапно: я получила письмо от его жены. Письмо было ...грязным. Нет, там не было грубостей и оскорблений, но тон, но то, как она отзывалась о муже...
Он, словно, присел на корточки для меня, словно, стал ниже: как же он живет с человеком, который его настолько не уважает.

Я опять встречала его в аэропорту. Все было, как всегда, я получила его смс, что он благополучно прилетел, и я ждала его у выхода. Но вот, все пассажиры уже прошли а Андрея все не было.
Зато был телефонный звонок от служащего аэропорта. «Вы знаете Андрея Дуброва?»
- Да,  я жду его у выхода, а в чем дело?
- Пожалуйста, пройдите к входу в таможню.
Недоумевая и тревожась, я побежала туда.
Служащий провел меня внутрь, не отвечая на мои взволнованные вопросы.
И я увидела Андрея. Он растерянно стоял постреди большого зала, а из-за стойки приглашающе махнул мне человек в форме.
Оказалось, у Андрея была просрочена виза, но в Питерском аэропорту почему-то никто не обратил на это внимания, и он прилетел. Вот только в страну его впустить не могли.
Самолет обратно в Питер улетал только утром, Андрей говорил на ужасном английском, таможенники отчаялись его понять, а переводчик уже ушел домой и раньше утра приехать не мог.
Словом... мне позволили просидеть вместе с Андреем в зоне прилета до самого утра, а потом посадить его на самолет.
Какая это была ночь!
Фантастическая. Пустой аэропорт, заснувшие самолеты на летном поле, редкие полицейские, обходившие залы, старый китаец – а может, вьетнамец, бродивший, как и мы, по пустым залам, мимо закрытых магазинов, кафе, ресторанов. Приглушенный, ночной свет.
И мы. Как будто, одни во всем сонном, ночном мире.
Это была наша последняя ночь вместе.
Больше он не прилетал. Никогда.
Наверное, он все же не был ни Тигром, ни Львовичем.