Военные сны

       
Василиса Алексеевна, давно привыкшая к тому, что мужу ночами снятся кошмары, в этот раз действительно испугалась: столько тоски и ужаса было в крике, как будто не во сне, а наяву что-то угрожало ему.

-Ну,  все, все позади, дорогой, - успокаивала она своего Дениса Маркеловича.
-Нет, Василиса, не позади, я, наверное, и умру с этим.

И редко говоривший о войне, не любивший ворошить тяжелое прошлое, муж начал свой рассказ, который, помести его во фронтовой газете, читался бы приблизительно так:

«Это было в те дни, когда освободился Ленинград. Мы шли на запад, окрыленные победой и уверенные, что Гитлеру действительно «капут». Считали, что самое страшное позади.

В Литве освобождали детский концлагерь, не стану описывать подробности, скажу лишь одно: когда выносили на руках детей, плакали даже те мужики, которые за всю войну не проронили не слезинки.

 Расположили нас по хуторкам. Недалеко от штаба стоял и наш хуторок. Хозяин и хозяйка встретили недружелюбно, он ни слова не говорил по-русски, говорила она, мол, места в доме нет, если можно, господа солдаты поспят на сеновале.

А «господа солдаты», привыкшие спать на сырой земле, очень даже обрадовались. Проснулись на ранней весенней зорьке, еще солнышко не совсем выкатилось на горизонт. Хозяин уже гремел чем-то возле сарая. Поняв по его приготовлениям, что он хочет пахать на поле, ребята обрадовались.
 
Все семеро были из крестьян, истосковались по работе на земле. Дружно объяснили жестами хозяину, мол, умеем пахать и хотим помочь. Он покивал головой и улыбнулся.

К полудню поле было вспахано, потные, уставшие, но счастливые мужики шли на обед, приглашенные хозяйкой. Она налила маленькие рюмочки водки и хорошо кормила, передавая слова благодарности мужа, сказанные по-литовски.

 Пообедав, мы засобирались в штаб, часа через два должно было решиться, куда двинемся дальше.
 Уже отошли метров сто от дома, как я вспомнил, что забыл пилотку, попросил ребят подождать меня. Успел сделать несколько шагов назад, как прозвучала пулеметная очередь.

 Я оглянулся и увидел окровавленные тела моих друзей. А из бани хозяина строчил пулемет…

Моя гранат попала точно - пулемет заткнулся. Я подошел к друзьям и рухнул на колени. Только сейчас они шли, только сейчас смеялись, мечтали следующей весной пахать поля в своих колхозах…

Если сказать, что я плакал, значит,  ничего не сказать: я выл, рыл руками землю. Потом, когда меня оттащили от друзей, а их увезли, узнал, что стрелял хозяин хутора, а наш солдат с полуторки, ехавший мимо в штаб, всего за долю секунды решил мою участь, обезоружив хозяйку, иначе лежать бы мне с друзьями на недоброй чужой земле…

Вот и снится, Василиса, мне сон: они уходят, а я их догоняю». Помолчал, застонал и добавил: «Догоню, наверное, скоро!».