АНАЛИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ С.А.БУТУРЛИНА
Основные направления научного творчества С.А.Бутурлина
Особенность научного и социокультурного наследия С.А.Бутур¬лина определяется многообразием научных и общественных интересов ученого, одновременной работой в столь различных сферах, как юриспруденция, орнитология, охотоведение, социальная этнография, баллистика. Такой диапазон исследований давал плодотворное взаи-модействие идей, новаторский подход к решению проблем, позволял делать широкие обобщения. Взаимопроникновение результатов его исследований способствовало появлению качественно новых знаний, формированию уже в начале века особого – экологического – типа мышления, определившего успешное решение многих научно-практичес¬ких задач. Пониманием сложности взаимосвязей в пpиpоде, непpедс-казуемости последствий их наpушения, убеждением, что взаимоотно¬шения человека и пpиpоды должны стpоиться на основе pазумного компpомисса научных знаний и конкpетных экономических условий жизни всех слоев населения, проникнуты все работы С.А.Бутурлина,
Тематический анализ трудов С.А.Бутурлина показывает, что ос¬новным предметом его орнитологических исследований были виды и их структура, роль изменчивости в видообразовании и ее экологи¬ческая обусловленность, теоретические и практические принципы ди¬агностики видов в орнитологии, а также видовое многообразие и ге-ографическое распространение орнитофауны Российской Империи и Со¬ветского Союза и динамика ареалов. Основные идеи, содержащиеся в его работах, и сами работы стали принципиально важными ступенями развития орнитологии и получили блестящее развитие в трудах Г.П.Дементьева, А.М.Судиловской, Е.С.Птушенко, Е.П.Спангенберга и других видных советских орнитологов.
Знание математики, в том числе высшей, наряду с диалекти¬ко-материалистическим и дарвинистским подходом к орнитологической систематики позволило С.А.Бутурлину планомерно и плодотворно при-
менить метод анализа и синтеза при изучении внутривидовой измен¬чивости видов, их подвидовой структуры, а также при попытке отра¬зить филогенетические отношения видов внутри таксонов более высо¬кого ранга – родов, семейств, отрядов. Изучение работ американс¬ких и английских орнитологов (Couen, 1892, Sharpe, 1891, 1899-1909, 1900, Seebohm, 1888, Dresser, 1881, 1902-1903, Hartert, 1903-1922) убедило С.А.Бутурлина в необходимости подви¬дового изучения орнитофауны. Критическое осмысление двух противо¬положных тенденций в орнитологии – «дробительства» и объедини¬тельного отношения к формированию надвидовых таксонов – привело к убеждению использовать для отражения филогенетических отношений видов подродовые таксоны. За свою научную деятельность он описал 15 новых родов и подродов (Дементьев, 1938).
Проведенное историко-научное исследование убедительно свиде¬тельствует, что в дореволюционных работах С.А.Бутурлина в области охотоведения содержится принципиально новый для его времени эко¬лого-экономический подход к организации и регулированию охотничь¬его промысла, который в советское время стал основополагающим принципом теории и практики охотоведения страны. Плодотворными были и высказанные в начале века идеи зоогеографического райони-рования охотничьих угодий и дифференцированного подхода к уста¬новлению в них законодательных ограничений охоты. Позднее они бы¬ли детально разработаны советскими зоологами и охотоведами (Д.Н.Данилов, В.В.Дежкин, Н.П.Наумов и другие) и были использова¬ны при организации охотничьего хозяйства Советского Союза.
Наибольшее значение для развития теоретических основ совре¬менного охотоведения имели исследования С.А.Бутурлина по структу¬ре и динамике стад (популяций, по современной терминологии) охот¬ничье-промысловых животных. Продолженные С.С.Шварцем (19170), П.Б.Юргенсоном (1976) и другими зоологами они позволили сформули¬ровать теорию об экологическом резерве популяций и поставить пла¬нирование и управление охотничьим промыслом на научную основу.
Анализ научного и социокультурного наследия С.А.Бутурлина да¬ет право говорить об исключительной важности как для современного охотоведения, так и для практики ведения сегодняшнего охотничьего хозяйства страны разработанной им научно-практической концепции организации и совершенствования охотничьего хозяйства страны. Принципиально значимым был и подход С.А.Бутурлина к охотоведению как форме охраны природы и рационального природопользования. Этот методологический принцип определил направление развития советской школы охотоведения вплоть до сегодняшних дней. Проведенное иссле¬дование убеждает, что взгляды ученого на меры охраны и методы изучения охотничье-промысловой фауны были близки к принятым в современном охотоведении представлениям. Его идеи актуальны и се¬годня. Особенно в сфере функционирования заповедников и заказни¬ков, проведении охотустроительных работ, «биологической съемки».
Особое место в трудах ученого занимает проблема динамики эко¬логических условий обитания видов и роли в этом процессе антропо¬генного фактора. Признание С.А.Бутурлиным противоречивого влияния хозяйственной деятельности человека (не только отрицательного) на охотничью фауну стало теоретическим обоснованием проводившейся в 30-40-е гг. интенсификации охотничьей отрасли. Однако необосно-ванная переоценка возможностей благоприятного воздействия челове¬ка на природу привела С.А.Бутурлина к формулированию экономичес¬кой зависимости роста продуктивности охотугодий от общей интенси¬фикации и индустриализации хозяйственной жизни. он, как и другие советские зоологи и охотоведы в 20-30-е гг. отдал дань теории «реконструкции природы», отвергнутой современной наукой.
Изучение творческого наследия ученого позволяет говорить о важной роли С.А.Бутурлина в формировании и практической реализа¬ции государственной политики в области охраны природы и рацио¬нального природопользования в первые десятилетия советской влас¬ти, в выработке юридических основ их регулирования. Историко-на-учное исследование выявляет первостепенное значение юридических работ С.А.Бутурлина в области создания и совершенствования охот¬ничьего законодательства как в дореволюционное время, так и в со¬ветское. Заложенные в нем принципы государственного управления и эколого-экономического регулирования охотничьего хозяйства дейс¬твуют до сих пор. Ряд сформулированных С.А.Бутурлиным и законода-тельно закрепленных охотоведческих понятий (охота, государствен¬ный охотничий фонд, охотничьи угодья, заказники, заповедники и т.д.) и сегодня не утратили юридической значимости. Легко просле¬дить и преемственную связь современной системы управления, веде¬ния и контроля охотничьего хозяйства страны (в центре и на мес¬тах) с рекомендациями С.А.Бутурлина, содержащимися в неопублико¬ванной части наследия ученого, в частности в документах, состав¬ленных им для представления и представленных в правительство.
Анализ трудов С.А.Бутурлина показывает, что его работы по со¬циальной этнографии являлись составной частью охотоведческих исс¬ледований и разработок. В них нашел отражение экономический ас¬пект ведения и регулирования охотничьего промысла, а также поиск путей уменьшения доли продуктов охоты в общем бюджете коренных народов Севера. Высказанные в дореволюционных работах С.А.Бутур¬лина идеи по социальному переустройству их быта и хозяйства, пе¬реходу к оседлой жизни, впоследствии получили развитие и практи¬ческой воплощение как в деятельности многих советских исследова¬телей, в том числе и самого С.А.Бутурлина, так и правительствен¬ных учреждений – прежде всего Комитета Севера при ВЦИК. Они ока-зали значительное влияние на формирование политики советского го¬сударства по интенсификации хозяйства Крайнего Севера и предопре¬делили важнейшие перемены в жизни кочевых народов в 20-40-е гг.
Существенное место в научном и социокультурном наследии
С.А.Бутурлина занимают его работы по баллистике и охотничьему оружию. Сам ученый рассматривал их как вклад в разработку техни¬ческого аспекта охотоведения и практического ведения охотничьего хозяйства. И сегодня его труды в этой области имеют значение не только для изучения истории охотничьего оружия и развития конс-трукторской мысли в этой области. Они могут рассматриваться как основополагающие учебные и методические пособия для охотников и специалистов, содержащие практические и технические сведения, воспитывающие обладателей ружей в духе бережного отношения к при¬роде. Кроме того высказанные в этих работах идеи (организация не¬зависимой экспертизы качества охотничьего оружия, создание массо¬вой организации по развитию стрелковых видов спорта, методика обучения стендовой стрельбе, обязательное обучение молодых охот¬ников основам охотоведческих знаний и обращению с оружием и т.д.) повлияли на постановку охотничьего дела в советское время. В 20-30-е гг. они были развиты и реализованы на практике.
Таким образом, целостный анализ творческого наследия С.А.Бу¬турлина позволяет сделать вывод о существенном вкладе ученого в развитие орнитологии, а также теории и практики охотоведения.
2. Разработка орнитологических проблем в работах С.А.Бутурлина
2.1. Фаунистические и зоогеографические исследования ученого
Проведенное исследование показало, что пеpвичная научная за¬дача, сфоpмулиpованная С.А.Бутуpлиным еще в гимназические годы – «инвентаpизация» птиц Российской Импеpии – и вызванная потpеб¬ностью оpнитологии в общей сводке птиц стpаны, (ни М.Н.Богданову, ни L.Taczanovski, ни М.А.Мензбиру не удалось решить ее до конца) реализовывалась им в русле систематики, зоогеогpафии, фаунистики и экологии. Причем замысел был шире, чем просто составление сис-тематического перечня авифауны страны. Он включал разработку ди¬агностических – синоптических – таблиц, позволяющих быстро и точ¬но определить любую птицу, встречающуюся в пределах России. Его стpемление выявить, зафиксиpовать и систематизиpовать pеальное многообpазие видов и подвидов птиц на конкpетных теppитоpиях и в стpане в целом, поддеpживалось убеждением, что подобная pабота, уже пpоделанная оpнитологами большинства стpан Евpопы и Амеpики, позволит и pоссийским исследователям пеpейти к более детальному анализу оpнитофаун pазличных зон и подpобному изучению биологии и зоогеогpафии как всего класса птиц, так и отдельных видов. Реше¬ние этих задач предопределило характер орнитологических работ
С.А.Бутурлина – его фаунистические и зоогеографические исследова¬ния, «будучи тесно связанными с систематическими задачами, вместе с тем всегда были богаты экологическим содержанием.» (Дементьев, 1938. С.968).
Зоогеографические воззрения С.А.Бутурлина формировались на основе дарвинизма под влиянием работ А.Уоллеса, Н.А.Северцова, М.Н.Богданова, М.А.Мензбира, В.В.Докучаева. В отличие от А.Уоллеса С.А.Бутурлин, следуя традициям русской зоогеографии, не удовлетво¬рялся лишь историческим подходом к объяснению формирования тех или иных фаун на определенных территориях, но предполагал важную роль современных экологических факторов в этом процессе. Вслед за Н.А.Северцовым (1855,1873) он подчеркивал взаимосвязь физико-ге¬ографических условий и существующего состава фаун и разделял точ¬ку зрения М.А.Мензбира о необходимости выявления качественного состава фаунистического комплекса, определения условий и причин современного и прошлого расселения животных, а не простой класси¬фикации территорий по списку их фаун. Для него был характерен комплексный подход, в котором сочетались исторические и экологи¬ческие принципы трактовки результатов зоогеографических и фаунис¬тических исследований. Но, пожалуй, ближе всего С.А.Бутурлину бы¬ло мнение М.Н.Богданова (1871) о необходимости изучения комплек¬сов животных, приуроченных к небольшим участкам местности, пока¬зать их взаимосвязь с этими стациями, проследить изменение ка-чественного состава фауны под влиянием условий среды. Такой эко¬логический подход в фаунистике, вообще свойственный русской зоо¬логии второй половины Х1Х в., присущ С.А.Бутурлину с первых его шагов в науке. Поэтому все его фаунистические и систематические орнитологические работы, что было традиционно в России со времен Н.А.Северцова, начинались в обширного физико-географического очерка местности, зоогеографического районирования исследуемой территории, подробного описания стаций, в которых обитают описы¬ваемые виды и подвиды, давались сведения по их биологии.
Основные фаунистические исследования С.А.Бутурлина касались птиц Поволжья, Прибалтики, северо-восточной Азии, Сибири, Дальнего Востока, русского Севера.
Исследования орнитофауны Симбирской губернии стали началом его научной деятельности (1888 г.). Опубликованию их результатов в печати предшествовали десять лет исследовательской работы. Сводка
«Материалы для орнитофауны Симбирской губернии», написанная сов¬местно с Б.М.Житковым в 1898-99 гг., должна была открывать список фаунистических работ С.А.Бутурлина, но шесть лет пролежала в ре¬дакции в ожидании опубликования.
Изучение трудов С.А.Бутурлина убеждает, что это одна из его значительных фаунистических работ, в которой виден его научный «почерк» – скрупулезный анализ видового состава и внутривидовой изменчивости птиц, их экологии и биологии наряду с зоогеографи¬ческим исследованием территории.
Сводка касалась 114 видов поволжской авифауны, относящихся к 9 группам и 10 семействам. Она строилась как систематический спи¬сок встречающихся на территории губернии птиц, снабженный переч¬нем русской литературы по каждому виду. Сопоставлялись результаты собственных наблюдений с данными исследований Н.А.Северцова (1855), М.Рузского (1893), М.Н.Богданова (1871), М.А.Мензбира (1895), Э.Эверсманна (1866), П.П.Сушкина (1897). Некоторые виды были описаны очень подробно: сезонные и возрастные отличия окрас¬ки, миграции, особенности поведения, характер питания, закономер¬ности расселения и гнездования. Особое внимание уделялось изуче¬нию гнездования и границ ареала видов, а также спорным вопросам окраски или выделения разновидностей внутри вида.
Понимание значения антропогенного влияние на динамику ареала видов и видовой состав фауны, роли географического распростране¬ния форм как важного систематического критерия вида, влияния эко¬логических факторов на детерминирование как индивидуальной, так и географической изменчивости – характерная особенность этой рабо¬ты. Флористическая характеристика всего района и отдельных ста¬ций, изменение экологических условий и состава фауны в связи с засухой 90-х гг. Х1Х в. и хозяйственной деятельностью человека, общая картина расселения животных с акцентом на значение экологи¬ческих факторов, зоогеографическая «мозаика» территории и видовой состав ее орнитофауны – вот главное содержание первых глав книги. Наряду с естественными стациями авторы уделяют внимание орнитофа¬уне культурных ландшафтов и ее типичным представителям.
Немало новых орнитологических сведений содержала эта сводка. Авторы впервые описали ранее неизвестные в поволжской фауне виды птиц, впервые зафиксировали гнездование хохлатой чернети, гаршне¬па, «высыпки» молодых турухтанов в пойме Суры и предположили спо¬радическое гнездование последних в южных районах Казанской губер¬нии или в северных лесах Присурья, что свидетельствовало, по их мнению, о расширении на север гнездовой области. (Последнее ут¬верждение базировалось на общепринятом представлении, что нахож¬дение осенью или в конце лета птенцов какого-то вида говорит о гнездовании вида неподалеку на севере. Но лишь результаты кольце¬вания показали, что это не всегда так. С.А.Бутурлин писал об этом в 1911 г. в статье «Опытное изучение перелетов» – отмеченные в июле кольцами молодые цапли в гнездах были обнаружены не только в конце августа и в сентябре, но и в конце июля за сотни верст к северу или северо-востоку от мест гнездовий). Б.М.Житков и С.А.Бутурлин высказались за распространение на запад и юг России сибирского вида куликов – мородунки Terekia cinerea, а также продвижения на север зоны кочевок и спорадического гнездования дрофы Otis Tarda. На основании установленного авторами факта лет¬ней откочевки местных бекасов на юг и прилета им на смену более северно гнездящихся птиц, считали известной натянутостью признан-ный в орнитологии закон, что чем севернее обитает птица, тем дальше на юг летит на зимовки (Dixon,1895,1897). Подтвердили мне¬ние ряда орнитологов, что у некоторых видов птиц (полосатые гага¬ры, чибис) особи, гнездящиеся в данной местности улетают на зиму на юг, а другие особи того же вида, гнездящиеся гораздо севернее, прилетают в эту местность зимовать.
Уже в этой работе уделено значительное внимание внутривидо¬вой изменчивости птиц. Это показано на примере двух вариететов журавля Grus grus – западно-европейского и восточного, бекаса Scolopax gallinago – европейского и американского, двух форм глу¬харя Tetrao urogallus – типичной и уральской, куропатки Perdix perdix – европейской и алтайской.
Коснулись авторы и вопроса точности описания в орнитологи¬ческой литературе видовых, половых и возрастных морфологических признаков ряда птиц, в том числе куропатки, чибиса, турухтана, бекаса, камышницы, глухаря. Показали непостоянство ряда общеприз¬нанных диагностических признаков для этих видов и предложили свои отличительные признаки для диагнозов. Сравнительный анализ работ С.А.Бутурлина и более поздних определителей показал, что выявлен¬ные ими диагностические отличия самца и самки куропаток – различ¬ная окраска плечевых перьев – были точными и до сих пор приводят¬ся в орнитологических определителях (Гладков, Дементьев, Птушен¬ко, Судиловская, 1948, 1964). Важное значение как видовому приз¬наку С.А.Бутурлин придавал голосу птиц, характеру линьки. В свод¬ке подробно описаны малоизвестные крики коростеля (Бутурлин. 1896, 1898б), гаршнепа (Бутурлин, 1895), камышницы, выпи, а также линьки ряда птиц (Бутурлин, 1900б, Buturlin, 1901б).
Значительное место в сводке занимают биологические особен¬ности ряда видов орнитофауны Симбирской губернии – в том числе гнездовое поведение камышницы, кряквы, рябчика и других видов, повадки вспугнутого гаршнепа (Buturlin, 1901а). Но особый интерес вызывали перелеты и кочевки птиц, традиционно считавшихся оседлы-ми – перепелов, серых куропаток, дроф. Ряд фактов по этому вопро¬су авторы впервые ввели в научный оборот.
Анализировали авторы и эволюционные вопросы. На примере ок¬раски и пластических признаков глухаря, в частности наличия или отсутствия белого зеркальца на крыле у западной и уральской форм, а также у куриных птиц в целом, авторы писали о закономерностях видовой изменчивости куриных птиц в процессе филогенеза, а также внутривидовой и индивидуальной в процессе онтогенеза. «...у лучше сохранивших тип окраса отдаленных предков – зеркало несравненно уже.» (Бутурлин, Житков, 1906. С.147). Приводили признаки, на ос¬новании которых кавказского тетерева Lirurus mlokosiewiczi счита¬ли более древним, чем обыкновенного тетерева: ограниченная об¬ласть распространения и более позднее надевание самцами взрослого наряда. А большую внутривидовую и возрастную изменчивость окраски самцов западно-европейского глухаря объясняли или общей склон¬ностью к изменчивости и приобретению новых признаков, или частич¬ным альбинизмом, вызванным появлением признаков вырождения от близкородственного скрещивания из-за малой численности глухарей в западной Европе, чего не наблюдалось в России.
Две главы книги специально касались теоретических вопросов орнитологии. В одной – на примере анализа явления осеннего и ве¬сеннего токования рассматривалась основополагающая для дарвинизма теория полового подбора, в которой С.А.Бутурлин (эта часть напи¬сана именно им, известен ряд более ранних и поздних публикаций на эту тему) высказывал несогласие с представлениями Ч.Дарвина о приоритете сильных и красивых самцов при спаривании полигамных птиц. В другой главе С.А.Бутурлин развивал теория полета стай крупных птиц правильным строем и относительно направления ветра.
Анализ литературных источников показал, что эта сводка по птицам Симбирской губернии в течение многих десятилетий была поч¬ти единственным справочником по орнитофауне этой территории. Сле¬дующая крупная работа по птицам Ульяновской области вышла лишь через 71 год – «Птицы Волжко-Камского края» (1977-78). Но опубли¬кованный в 1994 г. «Конспект фауны птиц Ульяновской области» (Бо¬родин, 1994) утверждает, что в ней немного современных сведений, собранных на территории этой области, – авторы преимущественно ссылаются на работы Б.М.Житкова и С.А.Бутурлина.
Особое место в научном наследии С.А.Бутурлина занимают труды по изучению орнитофауны малоисследованных районов: остpовов Кол¬гуев и Новая Земля Аpхангельской губеpнии (Бутурлин, Житков, 1901, (Бутурлин, 1903), Колымского края (Бутурлин, 1905а, 1906а, 1913а), Дальнего Востока (1909-13, 1915-17), острова Медного (из группы Командорских островов) (1913). Это были первые обобщающие работы по птицам этих регионов, и не только по птицам. Книга «По Северу России» (Бутурлин,Житков, 1901) – научный отчет об экспе¬диции 1900 г. в Архангельскую губернию, на острова Колгуев и Но¬вая Земля – содержала флористические и фаунистические сводки, в том числе насекомых, рыб, птиц и млекопитающих этих мест. Некото¬рые виды насекомых С.А.Бутурлин и Б.М.Житков обнаружили в этих местах впервые. Они дали полный список птиц, когда-либо замечен¬ных исследователями на Колгуеве – 56 видов, и подтвердили обита¬ние 25, описали их повадки, места обитания, характер пребывания. При этом распределили птиц по нескольким стациям – побережью мо¬ря, озерам или болотам, сухой тундре. Дали сведения об обитании 12 видов млекопитающих в дельте Северной Двины, 10 видов – на Колгуеве, 9 – на Новой Земле, в основном промысловых, их числен¬ности, способах добычи, объеме промысла и доходах от него.
В этой работе, а затем в монографии «Кулики Российской Импе¬рии» и написанной совместно с А.Я.Тугариновым сводке по по енисейским птицам, С.А.Бутурлин первым из орнитологов высказался за то, что бекасы во время гнездования держаться парами (Бутурлин, 1902б, Бутурлин, Тугаринов, 1911), тем самым подтвердив мнение С.Т.Аксакова (1886) и вступив в противоречие со взглядами М.Н.Богданова (1871) и М.А.Мензбира (1895). И оказался прав. Это подтверждается шеститомной монографии «Птицы Советского Союза» (1951-1954, С.331-332).
В фаунистических работах о птицах и млекопитающих Колымы (Бутурлин, 1905а, 1906а, 1913а) С.А.Бутурлин первым доказал гнез¬дование в низовьях этой реки розовой чайки Rhodosterthia rosea и лапландского подорожника Calcarius lapponcus.
Более всего С.А.Бутурлина как фауниста и зоогеографа привле¬кали территории, расположенные на стыке фаун, особенно богатые видами: Среднее Поволжье, Енисейская губерния, Прииртышье, Кав¬каз, Приморская область, Уссурийский край. Здесь, анализируя сов¬ременное многообразие орнитофауны, причудливое смешение южных и северных, восточных и западных видов, можно было проследить про¬цессы исторического распространения фаун, понять их генезис.
Во взглядах на зоогеографическое деление Кавказа С.А.Бутур¬лин сходился с К.А.Сатуниным (1909), выделявшим здесь 9 фаунисти¬ческих участков различного происхождение. Но считал, что зоогег¬рафическое значение водораздела Кавказского хребта в формировании фауны этого региона преувеличена (Бутурлин,1929а). И подтверждал это на орнитологическом материале (Бутурлин, 1909б).
Изданные в соавторстве с А.Я.Тугариновым «Материалы по птицам Енисейской губернии» (1911) были второй крупной фаунистической и зоогеографической работой С.А.Бутурлина . В них перу Сергея Алек¬сандровича принадлежали систематические и номенклатурные замеча¬ния, а также часть обзоров распространения птиц. Авторы придали работе характер справочника для сибирского наблюдателя и охотни¬ка, введя в систематический обзор каждого вида сведения о расп¬ространении в Сибири. Анализ состава орнитофауны и характера пре¬бывания отдельных видов в различных географических зонах региона, попытка разделения ее по орнитологическим стациям, исследование внутривидовой изменчивости птиц – важнейшие аспекты этой книги.
Важность этой этапной работы в творчестве С.А.Бутурлина опре¬деляется тем, что в ней он впервые предпринял попытку анализа орнитофауны крупного региона на подвидовом уровне. Следуя взгля¬дам В.Л.Бианки, А.П.Семенова-Тян-Шанского о «категоризации низших таксономических единиц», а также английских орнитологов
R.B.Sharpe, H.Seebohm и других авторов многотомного каталога птиц Британского музея, придерживался более дробного, чем в поздних работах, деления птиц как на видовом, так и на родовом уровнях.
В список птиц С.А.Бутурлин включил все известные разновиднос¬ти и географические расы 285 видов и подвидов. Он проанализировал географические и индивидуальные различия особей каждого изученно¬го вида, сверил свои систематические и зоогеографические данные с литературными источниками, начиная К.Линнея и П.Палласа и на этом основании обосновал их принадлежность к определенной географичес¬кой расе. Причем, в одних случаях признавал одновременное обита¬ние в регионе нескольких рас и их переходных форм, в других – вы¬делял их в особую местную расу. Когда у него не было причин не соглашаться с литературными данными или когда не было достаточно¬го собственного материала, он описывал как самостоятельные виды даже те формы других авторов, которым впоследствии придавал лишь значение подвидов. Или выделял родственные виды, отнесенные в последующих работах к одному роду, в отдельные.
При подготовке книги авторы изучили огромный материал – около 4 тысяч экземпляров птиц. Работа с большими сериями птиц одного вида – это важнейший принцип и методический прием систематических исследований С.А.Бутурлина, позволявший отделить индивидуальную изменчивость от географической, выявить надежные диагностически признаки. Позже этот метод стал общепринятым и был широко исполь¬зован учениками и преемниками ученого, прежде всего Г.П.Дементьевым и другими орнитологами Зоологического музея МГУ.
Накопленный опыт систематика позволял С.А.Бутурлину провести в сводке по Енисейским птицам ревизию малоразличимых или непосто¬янных географических форм, свести их в синонимы, выявить и отбро¬сить необоснованно применяемые диагностические признаки анализируемых форм, провести большую работу по упорядочению номенклату¬ры видов и географических рас. Это упрощало пользование литерату¬рой. В каждом описании видов он давал перечень номенклатурных си¬нонимов и приводил названия по общепринятому принципу приорита. При сравннительном анализе используемой номенклатуры в этой и бо¬лее ранних работах, а также вышедших позднее орнитологических справочниках (Бутурлин, Дементьев, 1934-41, Гладков, Дементьев, Птушенко, Судиловская, 1948, 1964, Птицы Советского Союза, 1951-54), в том числе написанных С.А.Бутурлиным и его учеником Г.П.Дементьевым, видно, какая значительная работа была им проде¬лана в этой области уже в книге по енисейским птицам.
Как обычно, в сводке приводилось немало новых биологических и этологических сведений о птицах, в том числе о характере линь¬ки, о сроках и особенностях миграций и гнездования. Заострялось внимание на еще не объясненных наукой фактах, в частности, на гнездовании воробьев и различных видов уток в непосредственной близости от гнезд хищных птиц. Авторы связывали это с вероятным стремлением хищников иметь гарантированный резерв питания в труд¬ный период выкармливания птенцов. Сам факт и до публикации этой работы А.Я.Тугаринова и С.А.Бутурлина был известен орнитологам, но не находил научного объяснения. Не смогли дать его и они.
Специальные таблицы показывали распределение орнитофауны по географическим участкам и флористическим полосам, указывали гнез¬дящиеся или негнездящиеся виды, а среди – них оседлые, кочующие, улетающие на зиму, пролетные, зимующие, летующие, случайно залет¬ные. Анализ этих данных позволил авторам прийти к выводу о су¬ществовании не только широтного, но и долготного распространение известных видов и связанного с ним долготного расположения про-летных путей, границей которых являлся Енисей.
Опубликование сводки по птицам Енисейской губернии был важ¬ным этапом фаунистического изучения этой территории. Она и сегод¬ня служит неоценимым материалом для исследования динамики орнито¬фауны этого региона.
Специальных зоогеографических работ у С.А.Бутурлина немно¬го (Бутурлин. 1908б), но в 1916 г. для издательства «Природа» он сделал перевод книги Р.Шарффа «Европейские животные, их геоло¬гическая история и географическое распространение» (1918). Пред¬посланное предисловие характеризовало зоогеографические взгляды самого С.А.Бутурлина, который считал эту книгу первой крупной по¬пулярной работой на русском языке, рассказывающей о распростране¬нии и происхождении животных с точки зрения тесной взаимосвязи палеонтологии, геологии и биологии. Он, как и Шарфф, разделял мнение Уоллеса, что при точном знакомстве с какой-либо группой птиц и ее географическим распространением можно вычертить карту островов и континентов предшествующих эпох. Он исходил из предс¬тавления о наличии видовых центров расселения растений и животных и стремления вида расселяться из своей родины по всем направлени¬ям, пока не встретит каких-либо непреодолимых препятствий. Метод, который автор использовал для выяснения геологической истории британской фауны, был близок и С.А.Бутурлину – выявить характерные
для данной фауны виды животных различных групп, проследить их
первоначальную родину на основе сведений об их общем распростра¬нении, чтобы понять, с какой стороны они появились на данной тер¬ритории. Например, факт отсутствия в Ирландии ряда обыкновенных для Англии животных являлся доказательством, что она стала остро¬вом раньше, чем Британские острова отделились от материка.
В генезисе фауны Западной и средней Европы С.А.Бутурлин, как и Р.Шарфф признавал сибирское влияние на ее формирование, объяс¬няемое наличием в плейстоценовое время прямой связи между Европой и Сибирью. Степные животные, проникшие тогда на европейскую тер¬риторию, остались здесь в качестве реликтов. То же касалось жи¬вотных тундры (лемминга, песца, беляка, северного оленя), которые в свое время обитали почти по всей Европе, природные условия ко¬торой были подобными тундряным. Затем вымерли, кроме беляка, ко¬торый остался как реликт в Ирландии и в горных местностях Европы.
Эволюционный подход С.А. Бутурлина в зоогеографии и фаунисти¬ке пpоявлялся в убеждении, что фоpмиpование совpеменной фауны есть pезультат длительной эволюции, в пpоцессе котоpой одни виды исче¬зали, дpугие наpождались, аpеалы их видоизменялись вслед за изме¬нением климатических и дpугих условий. Понимал он и pоль антpопо-генного воздействия на ту часть пpиpоды, котоpая включена челове¬ком в его пpоизводственную и хозяйственную деятельность, и, пpежде всего, на охотничье-пpомысловую фауну.
2.2. Проблема вида и видообразования в трудах С.А.Бутурлина
Анализ орнитологических работ С.А.Бутурлина показал, что важ¬ное место в них занимают исследования по выявлению подвидовой структуры вида в классе птиц, изучение соотношения географичес¬кой, возрастной, половой и индивидуальной изменчивости политипи¬ческих видов, а также механизмов процесса видообразования. Эти исследования сыграли важную роль в процессе зарождения в начале хх в. представлений о популяционной структуре вида и переходе систематики к широкой биологической концепции вида. Они, наряду с трудами других зоологов, стали основой дальнейшего изучения мик¬роэволюционных процессов и их отражения в систематике.
Проблема вида и его структуры была одной из наиболее острых в систематике конца Х1Х – начала ХХ вв. Разные методические подходы к таксономическому делению птиц на видовом и подвидовом уровнях были отражением существующей в орнитологии борьбы мнений. Истори¬ко-научный анализ научного наследия С.А.Бутурлина дает основания говорить, что его систематические взгляды, в частности на виды и подвиды, стали своеобразной призмой, в которой творчески преломи¬лись основные тенденции современной ему систематики: борьба уста¬ревшей типологической и зарождающейся биологической концепции ви¬да, монотипическая и политипическая трактовка вида, привержен¬ность к дробному или более широкому толкованию видов. Из их кри¬тического осмысления и родилась научная позиция С.А.Бутурлина – своеобразный поиск золотой середины в систематике.
С.А.Бутурлин, как и многие отечественные орнитологи конца Х1Х – начала ХХ вв., в том числе и М.А.Мензбир, считал вид реально существующим биологическим комплексом, в котором протекают эволюционные процессы. Отражением динамики этих процессов, по его мнению, служила четко выраженная внутривидовая структура сформи¬ровавшихся видов и плохо различимая у зарождающихся и находящихся в процессе становления. Поэтому детальный анализ этой структуры был для С.А.Бутурлина не только способом выявления естественных систематических групп видов, связанных филогенетически, но и поз¬волял изучать закономерности и механизмы видообразования. Виды и их эволюция, подвидовая структура и географическая изменчивость интересовали С.А.Бутурлина прежде всего с позиций систематики для достоверного описания видового и подвидового многообразия орнито¬фауны и разработки надежной системы диагностики.
К критериям вида он относил морфологическую (наследственно закрепленную) и географическую определенность, но важнейшим счи¬тал физиологическую изоляцию, на практике проявлявшуюся в отсутс¬твии переходных форм между видами, то есть в наличии «hiatus», разрыва морфологической изменчивости (Бутурлин, 1928б).
«Часто часть особей, принадлежащих к определенному виду, оп¬ределенным образом отличается от остальных особей вида: большей или меньшей величиной, несколько иной формой крыла или клюва, не¬которыми оттенками оперения. Если отличие не случайно, но нас¬ледственно, и притом связано с определенной областью распростра¬нения, так что все или значительная часть особей данного вида, водящихся в определенном районе, обладают этими признаками, то мы имеем дело с подвидом (географическая раса). Все же общность про¬исхождения подвидов одного вида выказывается тем, что совершенное разделение еще не произошло и что в некотором числе, по окраинам области распространения подвидов, имеются промежуточные или пере¬ходные особи, которые нельзя с уверенностью отнести ни к тому, ни к другому из подвидов.
Если же подвиды разделились настолько, что таких переходных особей уже не находится, то мы имеем дело с двумя уже обособивши¬мися, ...самостоятельными видами, которые, если они по признакам все-таки очень близки и явно заменяют друг друга в разных облас¬тях, носят название ...викарирующих видов. ...не всегда легко до-казать, что между двумя слегка различными формами животных дейс¬твительно имеются промежуточные особи. Нередко об этом приходится лишь догадываться по незначительности размаха и небольшому числу отличий» (Бутурлин, 1928б. C.20).
Правда, в вопросе первостепенного значения физиологической изоляции С.А.Бутурлин не был последователен. В одной из последних орнитологических работ от высказывал возможность широкой гибриди¬зации «хороших видов» в зоне совместного обитания (Бутурлин, 1934в. C.69). В других работах высказывался очень определенно о важности появления физиологической изоляции. Это он рассматривал
как завершающий этап видообразования: «...если сравнительно близ¬кие формы сколько-нибудь широко гнездятся... в одной области, то это уже разделившиеся виды, иначе они скрещивались бы и различия их сгладились бы (Бутурлин, 1928в. С.20). И уточнял: «По мере дальнейшего расхождения признаков количественное различие стано¬вится качественным: исчезает возможность или склонность к широким скрещиваниям, особи промежуточного характера исчезают и подвиды становятся самостоятельными видами. И при этом ничто не мешает им во многих случаях продолжать занимать соседние, но не перекрываю¬щиеся территории» ( Бутурлин, 1934в. С.69).
Именно из такого морфолого-географического подхода, подкреп¬ленного критерием скрещиваемости, к анализу политипических видов позднее развилась биологическая концепция вида, которая рассмат¬ривала вид как репродуктивное сообщество свободно скрещивающихся популяций, физиологически изолированных от других сообществ, раз¬рабатывавшаяся в работах B.Stresemznn (1928б) и окончательно сформулированная Э.Майром и Т.Добржанским. Работы С.А.Бутурлина объективно способствовали утверждению и становлению в России та¬кого подхода, хотя он сам был критически относился к широкому толкованию вида (1934в).
Поиску надежных морфологических различий для выделения под¬видов Сергей Александрович придавал большое значение. В вопросе о выделении подвидов у систематиков было больше всего разногласий. Одни признавали только такие подвиды, которые резко бросаются в глаза своими отличиями. Другие были склонны выделять подвиды даже тогда, когда подметить незначительные различия окраски можно было при сравнении очень большого материала. Одни, как Р.Шарп, почти всякое заметное отличие признавали видовым, другие, как Эрнст Хартерт, даже викарирующие виды, считал за подвиды. Все это, по мнению С.А.Бутурлина, было преувеличенной односторонностью.
Подвидами же С.А.Бутурлин считал географические расы или нес¬колько местных рас, между которыми идет широкая гибридизация, вы¬ражающаяся в наличие переходных форм между морфологически и геог¬рафически определенными формами (Бутурлин, 1828 в).
Будучи сторонником географического видообразования, как и многие отечественные орнитологи, в том числе М.А.Мензбир, С.А.Бу¬турлин видел в формировании подвидов и географических рас началь¬ный этап обособления и формирования видов.
Разработкой вопросов внутривидовой географической изменчивос¬ти птиц С.А.Бутурлин занимался с первых лет научной деятельности. Уже в работе по птицам Симбирской губернии Бутурлин, Житков,
1906) (рукопись была закончена в 1899 г.) он писал о наличии пе¬реходных форм между двумя разновидностями одного вида как о дока¬зательстве их подвидового статуса, то есть задолго до того, как после опубликования работ А.П. Семенова-Тян-Шанского (1910а,б) о внутренней структуре вида это стало общепризнанным критерием под¬вида вплоть до второй трети ХХ вв. Свое определение разновиднос¬тей, которые потом называл подвидами, С.А.Бутурлин опубликовал в 1902 г. в монографии «Кулики Российской Империи» , а затем уточ¬нил – в 1906 г. в статье «Скворцы»: различные формы он считал разновидностями, когда находил между ними переходные внутривидо¬вые формы. В этой работе С.А.Бутурлин доказывал, что ясно подраз-делившихся форм скворцов значительно больше, чем принято думать. Возможно не все они имели номенклатурное значение, но выяснить это – дело будущих исследований. Свою же задачу он видел в том, чтобы поставить вопрос о значении самих выявленных форм. Он пола¬гал, что лучше разделить и описать все отличные внутривидовые формы, изучив большие серии птиц одного вида и исключив индивиду¬альные, сезонные и возрастные отличия, ибо объединить их потом легче, чем путаться в неточных диагнозах неразделенные подвидов (Бутурлин, 1901а, 1907а). Более того он считал, что изучение не только географических, но и стационных изменений окраски потребу¬ют схематизирования (подобного классификации А.П.Семено¬ва-Тян-Шанского (1910а,б). Фактически он говорил о выявлении ло¬кальных популяций, ибо по его мнению, триарная номенклатура долж¬на иметь дело только с географическими расами (подвидами) (Бутур¬лин, Тугаринов, 1911. С. 262). Позднее эти идеи были развиты в работах Г.П.Дементьева и других отечественных орнитологов и спо¬собствовали формированию популяционного подхода к структуре вида.
Примером первой обработки целой группы птиц на подвидовом уровне была монография С.А.Бутурлина «Дикие гуси Российской Импе¬рии» (1901а). В ней при составлении определительных таблиц автор даже отказался от выявления видовой принадлежности, давая сразу название и характеристику географических рас гусей. Это была крайность, к которой С.А.Бутурлин не возвращался, и когда его ученик Г.П.Дементьев, самостоятельно обрабатывая хищных птиц для четвертого тома «Полного определителя птиц СССР» (Бутурлин, Де¬ментьев, 1934-41), построил свою часть работы, взяв за основу описания также географические расы, а не виды (виды лишь называ¬лись, а диагностика, характеристика распространения и биология давались отдельно по каждому из подвидов), С.А.Бутурлин не возра¬жал, но из его комментариев видно, что сам не разделял эту точку зрения. Вид он всегда считал основной таксономической единицей.
Подвидовой подход в изучении авифауны в России не был одноз¬начно признанным. Ряд орнитологов, в том числе и М.А.Мензбир (1918), считали, что его ненужным засорением систематики и созда¬ние путаницы в диагностике. Но процесс был закономерный – нельзя обобщить, не проанализировав. И он продолжался до середины ХХ в., вслед за С.А.Бутурлиным и Н.А.Зарудным большинство советских ор¬нитологов анализировали авифауну различных территорий на подвидо¬вом уровне. Завершился этот процесс, когда усилиями советских ор¬нитологов (Г.П.Дементьева, А.М.Судиловской, Е.С.Птушенко,
Н.А.Гладкова и др.) была достигнута относительная ясность внутри¬видовой структуры птиц и были изданы обобщающие орнитологические сводки Советского Союза (Гладков, дементьев, Птушенко, Судиловс¬кая, 1948, 1964, Птицы Советского Союза, 1951-54).
Подвидовой принцип описания фауны не утратил значения и в современной систематике, а исследования в этой области были важ¬ной ступенью перехода к популяционному представлению о структуре вида. Созданное во второй половине ХХ в. учение о популяции (Ти¬мофеев-Ресовский, Яблоков, Глотов, 1973) стало основой дальнейше¬го развития теории систематики и таксономической практики, дало ключ к пониманию динамики численности вида и колебаний занятой им территории. С.А.Бутурлин одним из первых начал планомерный анализ этих явлений как орнитолог-систематик, обобщил его результаты в капитальной сводке по птицам СССР. В своем понимании структуры вида С.А.Бутурлин приблизился к популяционному. Его представления о подвиде содержат важнейшие признаки, которые определяют популя-цию, элементарную эволюционную единицу. Достаточно сравнить фор¬мулировку подвида С.А.Бутурлина, приведенную в начале этого раз¬дела с определением популяции, данным Тимофеевым-Ресовским Н.В., Яблоковым А.В., Глотовым Н.В. (1973. С. 40-41.): «совокупность особей определенного вида, в течение длительного времени (большо¬го числа поколения) населяющих определенное пространство, внутри которого осуществляется та или иная степень панмиксии и нет за¬метных изоляционных барьеров, которая отделена от соседних таких же совокупностей особей данного вида той или иной степенью давле¬ния тех или иных форм изоляции.» Из сопоставления формулировки видно, что несмотря на оперирование фенотипическими (морфологи-ческими) признаками групп особей одного вида, С.А.Бутурлин брал во внимание наследственно закрепленные; придавал особое значение заселению группой определенной области распространения; подразу¬мевал свободное скрещивание внутри заселенной подвидом зоны.
Хотя С.А.Бутурлин не говорил о подвиде как совокупности попу¬ляций, он фактически оперировал этим представлением, писал о «местных расах» птиц. Г.П.Дементьев (Бутурлин. Дементьев,
1934-41) ставил в упрек С.А.Бутурлину, что тот при выделении ви¬дов прежде всего обращал внимание на наличие «хиатуса», отсутс¬твие переходных форм, а при определении подвидов – на их наличие. Тем не менее в этом было рациональное зерно. Во-первых, это было косвенным показателем наличия или отсутствия свободного скрещива¬ния, во-вторых, исходя из задач, которые решал С.А.Бутурлин, – это был наиболее наглядный критерий различения видов и подвидов при диагностике и систематике птиц. Более того, подобное толкование С.А.Бутурлиным характерных признаков вида и подвида (популяции) не отвергают и создатели популяционной теории, Тимофеев-Ресовский Н.В., Яблоков А.В., Глотов Н.В. (1973, С. 203) в своем определении вида пишут: «Вид – ...совокупность особей, образующих географически или экологически викарирующие популяции, обладающие общими основными морфо-физиологическими признаками, способных в природных условиях к скрещиванию друг с другом и образующих поэ¬тому переходные популяции между отличающимися друг от друга со¬седними... от других таких же видов его отделяет в природных ус¬ловиях практически полная биологическая изоляция...» Современное учение о популяциях признает наличие подвидов – более или менее хорошо отличимых групп популяций. Согласно ему, смежные подвиды обычно связаны переходными популяциями. Подвиду свойственны три признака – определенные морфо-физиологические отличия, проявляю-щиеся у большинства особей, ареал и скрещиваемость с другими под¬видами. Так что воззрения С.А.Бутурлина и сегодня не противоречат взглядам науки на виды и подвиды, а в начале ХХ в. они способс¬твовали формированию современных взглядов на их природу и суть.
2.3. Вопросы систематики птиц в работах С.А.Бутурлина. Значение полного определителя птиц СССР для развития отечественной орнитологии
Главными объектами исследования С.А.Бутурлина в области сис¬тематики птиц, помимо видов и подвидов, были роды и подроды, се¬мейства и подсемейства. При делении класса птиц на отряды он при¬держивался общепринятого подхода, заложенного в классификации
Г.Гадова и М.Фюрбрингера, но с известными оговорками. В полном определителе птиц СССР (Бутурлин, Дементьев, 1934-41) С.А.Бутуpлин использовал систему деления птиц на отряды и подотряды, близкую к системе Уэтмора, ставшую общепринятой в 1930 г. В ней еще были заметны следы широко употребляемой до этого классификации
Г.Гадова. Здесь находил отpажение тpадиционный подход того вpеме¬ни к фоpмиpованию больших по объему таксонов по филогенетическому пpинципу. Однако С.А.Бутуpлин высказывал сомнение в спpаведливос¬ти такого подхода, он склонялся к мысли об обоснованности более дpобного подхода к выделению отpядов, как пpедлагал Э.Хаpтеpт, затем В.Штpеземанн, а вслед за ними Г.П.Дементьев. В своем полном опpеделителе «Птицы СССР» С.А.Бутурлин все еще толковал отряды в достаточно широком смысле, но в текстах-характеристиках отдельных отрядов уже оговаривает необходимость их разделения по ряду приз¬наков на несколько самостоятельных таксонов, а не просто на по¬дотряды, как делается в определителе. Это касалось отрядов весло¬ногих Steganopodes, гагаровых Pygopodes, дятловых птиц Coraciiformes. В сущности, это были пpедпосылки такого пеpехода, и многие обшиpные отpяды С.А.Бутуpлин оставлял неpазделенными, следуя тpадиции пpедшественников и подчеpкивая филогенетические связи входящих в них таксонов. Пpи делении отpядов на более мел¬кие таксоны С.А.Бутуpлин не pазделял точку зpения системати¬ков-»дpобителей», а был сторонником систематически обоснованного pазделения или объединения родов, но довольно широко пользовался не имеющими таксономического значения категориями подродов, под¬семейств, подотрядов, групп родственных форм для подчеркивания филогенетических взаимоотношений отдельных таксонов и их групп. Это видно уже в ранних работах С.А.Бутурлина (1901а,1902б), и особенно в итоговом труде.
Он критически подходил как к идеям дробного, так и более ук¬рупненного представления о таксонах надвидового ранга. В книге о птицах Симбирской губернии (Бутурлин, Житков, 1906а) и в моногра¬фии «Кулики Российской Империи» (Бутурлин, 1902б) он относил вальдшнепов, бекасов и дупелей к одному подсемейству и роду бека-сов Scolopax, разделяя его на три подрода. Затем в материалах по Енисейским птицам (Бутурлин, Тугаринов, 1911) выделил вальдшнепов в самостоятельный род Scolopax, а гаршнепов, бекасов и дупелей отнес к другому роду – Gallinago. Впоследствии, в «Полном опреде¬лителе птиц СССР», разделил Gallinago на два рода – Capella и Limnocryptes, и получил три рода в одном подсемействе, что соот¬ветствует и современным воззрениям (Гладков, Дементьев, Птушенко, Судиловская, 1948, 1964). Противоположный процесс можно просле¬дить на примере систематики рода соловьев Luscinea – деление со¬ловьев на несколько родов сменяется их объединением в одном ук-рупненном роде с варакушками (Бутурлин, Дементьев, 1934-41). По¬добные систематические взгляды сохранились в монографиях и руко¬водствах, подготовленных с участием Г.П.Дементьева (Бутурлин, Де¬ментьев, 1934-41, Гладков, Дементьев, Птушенко, Судиловская, 1948, 1964, Птицы Советского Союза, 1951-54).
Таким образом, систематические взгляды С.А.Бутурлина – это поиск золотой середины между максимально подробным анализом структуры вида, их родственных отношений и стремлением выявить естественные группы на уровне родов и семейств.
С.А.Бутурлин придерживался классического подхода к система¬тике. Он всегда ставил перед собой три взаимосвязанные задачи: дискриминация (разграничение соседних таксонов), идентификация (возможность определения каждого экземпляра вида на любой стадии развития) и систематизация (приведение всех таксонов в систему) (Любищев, 1968, 1971, Свиридов, 1973 1994а,б). Своими работами он способствовал тому, что диагностика в начале ХХ вв. стала выде¬ляться в особую – прикладную ветвь систематики. С.А.Бутурлин же считал ее важнейшим инструментом развития как систематики, так и орнитологии в целом и потому не жалел сил на ее совершенствова¬ние, стараясь в каждой своей систематической работе по любой группе птиц давать диагностические ключи (определительные табли¬цы, как он их называл) (Бутурлин, 1901а. 1902б, 1905, 1907а, 1908б, 1916, 1928б, 1933, Бутурлин, Дементьев, 1934-41).
Целостный подход к систематике, стремление к отражению ес¬тественной системы в любых определителях – таких позиций придер¬живался Сергей Александрович в своих орнитологических работах. Он не признавал «упрощений» классификации в определителях. И писал, критикуя «Определитель Европейских птиц» А.А.Силантьева, изданный в 1914 г.: «Классификация животных – естественный результат сис-тематического их изучения, квинт-эссенция нашего знания система¬тики, и если в ней выражена полнота нашего зоологического позна¬ния, то она научна и, насколько дозволяет современное положение науки – верна. Если же нет, то она ошибочна и ложна. Никакой «уп¬рощенной» классификации быть не может. Задача популяризаторов и составителей определителей не в том, чтобы существующее разнооб¬разие живой природы... подгонять под какие-то упрощенные схемы, не в том, чтобы найти простые и понятные для начинающего пути и диагнозы для ознакомления с современной научной классификацией. ... Трудно понять, почему... сов следовало вопреки научным дан¬ным, соединять с дневными хищниками, или триперсток и рябков – с куриными птицами?.. Родовые разделения, конечно, в значительной степени еще являются вопросом мнения. Одни зоологи проводят их дробно, другие – очень широко.» (Бутурлин, 1917, C.135).
К четкой номенклатуре и одновременной достоверности отражения в ней классификации стремились отечественные и зарубежные система¬тики в конце Х1Х – начале ХХ вв. Нередко пытались решать обе эти задачи одновременно, дробя или объединяя таксоны. «Но осуществить этого нельзя: родословное древо органических форм имеет множество разветвлений; степеней и оттенков кровного родства даже в ограни¬ченном классе птиц имеется огромное количество, для имени же каж¬дой формы мы имеем только два слова: род и вид. ... Никакая бинар¬ная номенклатура (оставляя подвиды в стороне) ни коим образом не может выразить всего разнообразия родственных взаимоотношений ор¬ганических форм...» (Бутурлин, 1934в. С.72).
Особенностью взглядов С.А.Бутурлина в систематике было убеж¬дение, что диагностику видов надо строить на заметных внешних признаках строения и окраски птиц. Это был принципиально новый подход в орнитологии конца Х1Х в., вызванный стремлением создать общедоступные определители (Браунер, 1897, Силантьев, Холодковс¬кий, 1897, Бутурлин, 1901б, Силантьев, 1901. 1914). Но некоторые орнитологи упрощенно применяли этот принцип, брали как диагности¬ческие произвольные признаки, например, только устройство ног, как А. Браунер, искажали классификацию, как А.А.Силантьев. Заслуга С.А.Бутурлина состояла в том, что он разработал новый научный под¬ход и планомерно его реализовал в написании определителей и систе¬матических сводок. Он сформулировал его в 1901 г. (Бутурлин, 1901б): «... дать чисто наружные, краткие, но резкие и наглядные признаки разных групп и видов птиц, при том признаки, по возмож¬ности, постоянные неизменяющиеся по полу, возрасту и времени года или... не требующие предварительного знания пола птиц; ...чтобы каждый сколько-нибудь грамотный человек без предварительной подго-товки мог точно и быстро, в несколько минут определить заинтересо¬вавшую его птицу». Он впервые заложил этот принцип в изданном в 1901 г. первом определителе «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи» и добился успеха. В течение pяда лет служил практическим пособием студентам-естественникам Московского университета . С тех пор таких принципов он придерживался при составлении всех систематических работ и определителей.
Употребление чисто внешних – морфологических – признаков птиц в диагностике было новаторской идеей С.А.Бутурлина. В 30-е гг. ХХ в. такой подход стал общеупотребительным и до сих пор использует¬ся при создании как научных, так и общедоступных современных оп¬ределителей. До работ С.А.Бутурлина в определительных таблицах, в частности у М.А.Мензбира в «Птицах России», а также в каталоге птиц Британского музея (Саtalogue of the Birds..., 1874-1898) и других изданиях традиционно использовались признаки, которые тре¬бовали длительных манипуляций, знания анатомии птиц, умения пре¬парировать. Это существенно ограничивало возможности их использования, в частности, в полевых условиях.
Поиску объективных морфологических признаков вида и рода С.А.Бутурлин уделял немало внимания: «Иногда говорят, что видовые различия могут быть лишь цветовыми, а структурные или пластичес¬кие являются уже родовыми. Это однако никем не доказано. Как раз у птиц самая окраска нередко является структурной, завися от форм строения частей пера. Да и меньшего значения химического состава пигментов по сравнению с многими особенностями пластики никто не доказал. И о том, что у многих групп птиц тип или рисунок окраски иногда бывает более устойчивым, генетически более древним, чем некоторые пластические признаки, высказывались издавна многие иссле¬дователи. Например, белое основание хвоста у обширной группы пиго¬лиц и их родственников явно устойчивее, чем наличие или отсутствие первого пальца ноги или форма покрывающих плюсну щитков. Желтая полоса в оперении не менее характерна для рода Budytes, чем длина и форма когтя заднего пальца. Нежные тона и постепенные переходы разно окрашенных участков тела у голубей и резкие, контрастные участки и пятна у дятлов столько же характерны для них, как формы клювов и лап. ...Утверждение, что даже мелкие особенности атоми¬ческого строения несравненно постояннее, ... чем особенности ок¬раски, также неубедительны» (Бутурлин, 1934в).
Работы С.А.Бутурлина в области систематики – это переработка (ревизия) отдельных групп птиц на подвидовом уровне, например, мохноногих сычей, сов, дятлов, куликов, гусей, кукш, поползней, фазанов. Им были описаны многочисленные новые географические фор¬мы птиц различных видов.
В этих работах он ставил перед собой четкие задачи:
1) анализ видового и подвидового состава изучаемых групп и их географическое распространение;
2) анализ достоверности общепризнанных диагностических приз¬наков видов и подвидов, родов и подродов, а также выявление и от¬бор новых заметных – морфологических – признаков для диагностики таксонов разных категорий;
3) составление на их основе надежных диагностических таблиц (ключей).
К 1917 г. С.А.Бутурлин завершил ревизию класса птиц на под¬видовом уровне в утраченной впоследствии рукописи определителя птиц Российской Империи. К этому времени он опубликовал 166 диаг¬нозов и описаний новых видовых и подвидовых форм птиц, 15 родовых и подродовых и 2 – для подсемейств (Дементьев, 1938). Это была огромная работа. Достаточно сказать для сравнения, что за 20 лет деятельности всех московских орнитологов (с 1917 по 1936 гг.) ими было описано 280 новых подвидов птиц (Дементьев, 1937б). Однако по воле обстоятельств работа по изучению географической изменчи¬вости птиц, по установлению видового и подвидового состава нашей фауны, начатая С.А.Бутурлиным и Н.А.Зарудным, была завершена лишь в первой трети ХХ вв. после выхода в свет первого полного опреде¬лителя птиц СССР (Бутурлин, Дементьев, 1934-41). Как считает Г.П.Дементьев, последующие работы советских орнитологов подтверди¬ли правильность выбранного направления исследований и применения триноминарной номенклатуры.
Анализ определительных таблиц (диагностических ключей) С.А.Бутурлина показывает, что он проделал исключительную для одного человека работу как по созданию принципиально новых ключей для диагностики всех видов птиц страны до подвидового уровня, так и по совершенствованию их построения.
Определительные таблицы С.А.Бутурлина в «Полном определителе птиц СССР» (Бутурлин, Дементьев, 1934-41) существенно отличались ключей в его ранних работах – «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи» (1901), «Дикие гуси Российской Империи» (1901), «Кулики Российской Империи» (1902, 1905) и других. Это отражало как личный творческий поиск в области выявления наиболее показательных диагностических признаков, так и общий процесс со¬вершенствования ключей в зоологии, который был результатом пос¬тепенного вытеснения архаичных ступенчатых (или «английских») более современными и удобными скобочными (или «шведскими») ключами.
Ступенчатые ключи, созданные в ХVП в., Джоном Уилкинсом (Wilkins J., 1668) были наиболее популярны в орнитологической систематике в ХVШ-Х1Х вв. В том числе и в русской. Российские ор¬нитологи – М.А.Мензбир, С.А.Бутурлин – тоже начали разработку ключей для определения орнитофауны России со ступенчатой версии (Мензбир, 1895. Бутурлин, 1901б). Эти ключи пришли в российскую орнитологию с наиболее авторитетными орнитологическими изданиями – «Catalogue of the Birds of The British Museum» (1874-1898) и «Faune Ornitologique de la Sibirie Orientale» Л.Тачановского (1893) – и оставались весьма распространенными вплоть до первого десятилетия ХХ в. Но они были неудобны в обращении не только из-за сложной графической структуры, когда тезы и антитезы одного порядка могли далеко отстоять друг от друга, что усложняло их по¬иск, но вдобавок из-за того, что узлы разного порядка имели сход¬ные буквенные обозначения и при большом объеме ключа это вело к невольным ошибкам. Кроме того эти ключи не были строго дихотомическими, часто в них использовались полимодальные признаки (окраска, размеры, форма клюва, длина или форма хвоста и т.д.), ко¬торые образовывали политомические узлы. Во избежание ошибки надо было просматривать весь ключ каждый раз при поисках всех тез и антитез в диагностических узлах.
Скобочный тип ключей, созданный Ж.Б.Ламарком (Lamarck J.-B., 1778), был проще и надежней, был строго дихотомическим (что отражало, по мнению систематиков, процесс дивергенции). Теза и антитеза объединялись слева скобкой – отсюда и название. Все дальней¬шие модификации этого ключа и дали современное их разнообразие.
Сравнительный анализ показывает, что определительные ключи С.А.Бутуpлина были оригинальной разработкой их автора. Опублико¬ванные в разных изданиях (Бутурлин, 1901а,б, 1902б, 1905, 1907а, 1908б, 1928б, 1933, Бутурлин. Дементьев, 1934-41) определительные таблицы показывают путь их совершенствования. Они становятся бо¬лее надежными, удобными, более полными и точными как по содержа¬нию, так и по форме. Ступенчатые, политомические ключи, в которых конечные узлы одних и тех же таксонов находились на нескольких уровнях – в первом определителе «Синоптических таблицах охотничь¬их птиц Российской Империи» (1901), в монографиях «Дикие гуси Российской Империи» (1901), «Кулики Российской Империи» (1902,
1905), – уступают место более удобным скобочным дихотомическим моно-политетическим ключам – в «Определителе видов птиц СССР, их подвидов, распространение, польза и вред для хозяйства. вып.1 Дневные хищники и совы СССР» (1928), «Определителе промысловых птиц» (1933), «Полном определителе птиц СССР» (в предисловии под¬черкивалось, что С.А.Бутурлин автор всех определительных таблиц).
Помещенные в «Полном определителе птиц СССР» диагностические ключи С.А.Бутурлина – строго дихотомические, усовершенствованные скобочно-серийные, уилльямсоновские, одновходовые, в них использу¬ются преимущественно сложные политетические узлы.
С.А.Бутурлин стремился заложить в определительные таблицы исчерпывающие диагностические признаки таксонов. Он руководство¬вался представлением о коррелирующих признаках и ставил целью на¬дежное определение объектов. Желая показать целостную систему каж¬дого из отрядов птиц, С.А.Бутурлин составлял единые таблицы для определения видов и подвидов всего отряда (некоторые таблицы со¬держали более 250 узлов, большей частью политетических), но они включали в себя тезы и антитезы, дающие возможность деления этого крупного таксона на семейства, подсемейства, роды, затем на виды и подвиды. Лишь для обширных отрядов, таких как чайки или пластинча¬токлювые, С.А.Бутурлин составлял отдельные ключи для определения родов. Если следовать по ступеням ключей в обратном направлении – от видов и подвидов через роды, семейства в вершине ключа, можно получить полный диагноз любого таксона. Поэтому они легко чисто механически могли быть разделены на отдельные ключи для всех уров¬ней. Так они и были затем усовершенствованы создателями «Руководс¬тва по определению птиц СССР» (Гладков, Дементьев, Птушенко, Суди¬ловская, 1948, 1964). Сравнение этих ключей позволяет увидеть, что они являются видоизмененной, сокращенной и упрощенной редакцией определительных таблиц С.А.Бутурлина.
При сравнении дендрограмм ключей, созданных М.А.Мензбиром, С.А.Бутурлиным, Г.П.Дементьевым и его коллегами, видна значитель¬но большая равномерность разделения таксонов по ветвям «древа» в большинстве определительных таблиц С.А.Бутурлина, чем у М.А.Менз¬бира и Г.П.Дементьева. По современным представлениям о надежнос¬ти, скорости определения, оптимальности и степени совершенства ключей – это большое достоинство (Свиридов, 1994а,б). При матема¬тическом анализе по формуле А.Л.Лобанова (1972) ряда ключей С.А.Бутурлина из «Полного определителя птиц СССР» и других его определителей, а также ключей из более поздних изданий, подготов¬ленных под руководство Г.П.Дементьева (Гладков, Дементьев, Пту¬шенко, Судиловская, 1948, 1964) оказывается, что составленные С.А.Бутурлиным ключи следует отнести к весьма совершенным. Эта формула позволяет сравнивать различные по объему и строению ключи и определять степень их совершенства. Самый совершенный гипотети¬ческий ключ имеет индекс, равный 10. Чем меньше значение этого по¬казателя для реального ключа, тем менее он совершенен, тем больше ошибок можно совершить, пользуясь им. Конечно, трудно с помощью формул оценить плоды научного творчества ученого, но некоторый смысл это имеет. Показатели совершенства для ключей С.А.Бутурлина имеют высокие значения – 6, 7, 8 и даже больше 8. Показатели опре¬делительных таблиц Г.П.Дементьева и его коллег значительно ниже.
Главной заслугой Бутурлина-орнитолога было создание первого в стране полного определителя птиц СССР «Птицы СССР» в пяти томах (1934-1941 гг.). Это был итог его научной деятельности в области оpнитологии, «pеволюционный, новатоpский тpуд» (Симкин, 1980), для котоpого им были составлены уникальные, «исключительные по
оpигинальности и совеpшенству опpеделительные ключи для фауны птиц стpаны, позволяющие вести определение до подвидового уровня (Дементьев, 1938, 1941), pазpаботаны новые пpинципы pасположения, гpуппиpовки матеpиала, выполнена гигантская pабота по упоpядоче¬нию подвидовой номенклатуpы» (Симкин, 1980, 1988). Определитель стал ступенью в развитии орнитологии (История биологии..., 1972-75, Гладков, Дементьев, Птушенко, Судиловская, 1948, 1964, Птицы Советского Союза, История..., 1982) и основой для ее бурного развития в последующие десятилетия. Эта сводка наpяду с дpугими опpеделителями и фаунистическими моногpафиями завеpшила в целом инвентаpизацию видов и подвидов птиц, их геогpафического pаспpостpанения, что имело важнейшее значение для дальнейшего изу¬чения авифауны стpаны и позволило более детально пpодолжить иссле¬дования по геогpафической изменчивости птиц.
Одновpеменно это был итоговый тpуд С.А.Бутуpлина в области систематики. «Полный определитель птиц СССР» содержал исчерпываю¬щую по тем временам информацию в области систематики, зоогеографии и диагностики птиц, был написан на основе «всей имеющейся фау¬нистической русской и иностранной литературе, на самостоятельных многолетних полевых экспедициях и наблюдениях авторов и обработке огромного коллекционного материала, собранного в наших крупных му¬зеях» (Бутурлин, 1934в. С.2). Помещенный в пятом томе список птиц содеpжал 672 вида и более 1200 подвидов стpаны, в том числе 67, описанных С.А.Бутурлиным, и 200 встречающихся около границ. Они были pаспpеделены по 16 отpядам. (Для сравнения – у М.А.Мензбира в книге «Птицы России» содержались сведения о 527 видах и лишь о незначительном количестве разновидностей и географических рас). Таблицы для определения родовых групп и видов включали оседло жи¬вущих, пролетных, зимующих, летующих и залетающих в пределы СССР птиц. Для каждого рода, вида и подвида пpиводились научные и на¬родные названия. В определителе давалось полное описание оперения с пеpечислением сезонных, половых и возрастных отличий, данные о распространении, в СССР – более подробно – с указанием области гнездований и зимовок. Фактически это был ответ делом на призыв, прозвучавший в 1932 г. на созванной Зоологическим институтом Ака¬демии наук СССР фаунистической конференции – о необходимости из¬дания полных определителей по фауне птиц СССР, содержащих критический список зарегистрированных форм, краткое их описание, данные по распространению и определительные таблицы (Дементьев. 1936).
Первый том откpывался кратким введением, состоящим из описа¬ния названий частей тела и оперения птиц, методики измерений, оп¬ределения пола. Описание отpядов было составлено по общему плану: морфолого-биологическая характеристика отряда и таблицами опреде¬ления видов. В особом отделе – «Примечании к видам» – разбирались семейства и подсемейства птиц с короткими диагнозами видов и под¬видов, с кратким указанием географического распространения.
В опpеделителе впервые в СССР была наиболее полно реализова¬на идея подвидового таксономического описания орнитофауны и осу¬ществлена полная ревизия класса птиц по этому принципу. Позже эта pабота была пpодолжена учеником С.А.Бутурлина Г.П.Дементьевым в шеститомной монографии «Птицы Советского Союза» (1951-1954).
«...Положительными сторонами вышедшего в свет первого тома служат оригинальность и свежесть проработки материала, ясность и отчетливость определительных таблиц, дифференциация определения видов и подвидов. Крайне ценно включение в определитель подвидов. ... многие из новейших систематиков недооценивают их географичес¬кого и систематического интереса,» – писал в рецензии на определи¬тель в 1935 г. С.И.Огнев (С.62).
Выход первой сводной работы по авифауне СССР привлек к себе внимание не только отечественных зоологов, но и иностранных исс¬ледователей. Французское Орнитологическое общество приступило в 1934 г. к подготовке критического списка птиц Восточной Палеарк¬тики на базе первого тома определителя (Дементьев, 1956). В 1935 г. в Париже на основе «Полного определителя птиц СССР» С.А.Бутур¬лина и Г.П.Дементьева была издана монография «Systema avium» Г.П.Дементьева. Для западной науки это был уникальный источник сведений о орнитофауне Советского Союза (Dementiev, 1935).
Появление в свет «Полного определителя птиц СССР» – первой сводки и диагностических ключей по всем птицам страны явилось своеобразным катализатором деятельности орнитологов (Карташов, 1974, Ильичев, Карташов, Шилов, 1982, Симкин, 1980) – за полтора десяти¬летия был создан ряд капитальных монографий по орнитологии, содер¬жащих диагностические ключи, и определителей – «Руководство по оп¬ределению птиц СССР» (Гладков, дементьев, Птушенко, Судиловская, 1948, 1964), шеститомник «Птицы Советского Союза» (1951-1954). Последнее из упомянутых изданий считалось высшим достижением оте¬чественной орнитологии (Дементьев, 1938, 1941, Симкин, 1980, 1988, Птицы ССР. История..., 1982).
«Сводка вместе с другими определителями и фаунистическими монографиями в первом приближении завершила инвентаризацию видов и подвидов, что имеет для изучения авифауны СССР огромное значе¬ние. Создается основа для детального изучения географической из¬менчивости видов авифауны СССР, в том числе и на основе регио¬нальных фаун,» – так оценивает пятитомник-определитель С.А.Бутур¬лина и Г.П.Дементьева капитальный исторический труд «Птицы СССР. История изучения», вышедший в 1982 г.
РОЛЬ С.А.БУТУРЛИНА В ФОРМИРОВАНИИ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ
ИЗУЧЕНИЯ ОРНИТОФАУНЫ НА ПОДВИДОВОМ УРОВНЕ
Историко-научный анализ орнитологических работ С.А.Бутурлинадает основание утверждать, что он стоял у истоков научной школы и научного направления по изучению орнитофауны на подвидовом уровне.
Эта научная школа сформировалась как коллектив исследователей, не связанных формальными отношениями, но выполняющих совместную ра¬боту и занимающих определенное место в общей организации науки (К.А.Ланге,1971), вокруг выдающегося ученого – С.А.Бутурлина, ве¬дущего исследования в рамках определенной признанной теоретичес¬кой концепции – изучение географической изменчивости и подвидовой структуры видов птиц на основе морфолого-географического стандар¬та, подкрепленного критерием скрещивания. Как лидер этой школы С.А.Бутурлин сочетал в себе качества талантливого исследователя и педагога, обладал всеми качествами, которые позволяли ему быть ее основоположником (Чеснова, 1980): широким диапазоном знаний, разносторонними научными взглядами, умел объективно оценивать собственные идеи, а также имел мудрую способность поощрять самос¬тоятельную работу своих учеников. Он был тем типом ученого, кто бескорыстно служил исканию истины и приобщал к этому молодых (Александров, 1971-1971). Мотивы его научных исследований были благородны. Им двигал страстный интерес к познанию и желание при¬нести пользу решением определенной практически важной задачи. Его творческая биография подтверждала мнение, что ученый формируется в процессе собственной исследовательской работы, столкнувшись с явлениями, требующими научного анализа (Бернар, 1937). Еще до ре¬волюции 1917 г. влияние работ С.А.Бутурлина на орнитологов России было значительным. Это был своеобразный «незримый колледж» (Чес¬нова, 1980) последователей и единомышленников. Его «заочно» про¬ходили многие орнитологи (Г.И.Поляков, А.М.Кобылин, П.М.Залесс¬кий, В.Г.Иоганзен, К.А.Паршин и др.). Обширная деловая научная переписка связывала С.А.Бутурлина как с отдельными исследователя¬ми (Г.В.Лоудон. С.Н.Алфераки, А.Я.Тугаринов, Н.А.Зарудный, H.Dresser, E.Hartert и др.), так и с научными учреждениями и об¬ществами в различных уголках страны – Дальний Восток, Кавказ, Прибалтика, южная Россия, Сибирь. Особенно сильно было влияние С.А.Бутурлина в Томском университете, где он побывал в 1909 г. во время экспедиции. В 1918 г. там было организовано орнитологичес¬кое общество его имени «как дань глубокого уважения талантливому русскому орнитологу, с именем которого неразрывно связан период интенсивной разработки в России орнитологических вопросов» (За¬лесский, 1921). В 1921 г., по просьбе его членов, Сергей Алек¬сандрович вошел в его состав в качестве почетного председателя.
Оформление же научной школы С.А.Бутурлина состоялось в 20-е гг. ХХ в., когда ученый передал на хранение в Зоологический музей МГУ сохранившуюся часть своей орнитологической коллекции (6,5 тыс. экз.) и стал постоянно с ней работать в стенах этого научно¬го учреждения. Обстоятельства вынудили его повторно решать уже ранее решенную им задачу – восстанавливать определитель птиц стра¬ны, заново составлять определительные таблицы, описывать орнито¬фауну СССР на подвидовом уровне. В помощники себе он выбрал Г.П.Дементьева, талантливого молодого орнитолога-энтузиаста, как и сам С.А.Бутурлин юриста по образованию и по профессиональной деятельности до 1931 г. Совместная работа с крупным ученым, каким несомненно являлся С.А.Бутурлин, над решением конкретной научной задачи было для Г.П.Дементьева редкой удачей, ибо это лучший, проверенный веками способ обучения научному творчеству, возмож¬ность воспринять не только непередаваемые словами методические и практические особенности работы наставника (а С.А.Бутурлин обла¬дал редким – почти безошибочным – «глазом» систематика), но и его увлеченность научным поиском, умение ставить цели и находить пути их достижения. Так начала создаваться научная школа С.А.Бутурлина по изучению подвидового разнообразия политипических видов. Посте¬пенно в сферу ее притяжения попали многие молодые орнитологи и зоологи (В.Г.Гептнер, К.А.Воробьев, Е.П.Спангенберг, А.М.Суди¬ловская, С.И.Огнев, Н.А.Гладков, Е.С.Птушенко и другие). Автори¬тет С.А.Бутурлина как лидера этой научной школы был велик, прив¬лекательна и сама личность – широта его научных взглядов, неорди¬нарное мышление, глубокие знания, особый творческий и педагоги-ческий дар. Он умел передать своим ученикам не только научные идеи, но и свой подход к решению проблем, свое видение естество¬испытателя и натуралиста, свое удивительное чутье систематика. И еще он умел не мешать своим ученикам самостоятельно мыслить, реа¬лизовывать собственные идеи. В итоге к 1938 г. Г.П.Дементьев сформировался как достойный преемник созданной С.А.Бутурлиным на¬учной школы и лидер нового научного направления в орнитологии, ставшего важнейшим в этой отрасли зоологии в 40-50-е гг. – изуче¬ние подвидового разнообразия орнитофауны СССР. Как талантливый ученик Г.П.Дементьев не следовал безоговорочно взглядам своего учителя. Он их творчески развивал. В частности, он не был согла¬сен с С.А.Бутурлиным в трактовке критерия вида и подвида. Основы¬ваясь на широком толковании вида, разработанном E.Hartert (1903-1922) и развитом в работах B.Stresemann (1928), он сде¬лал важный шаг к популяционному описанию видов, тем самым основав собственную научную школу и осуществив преемственность идей ис¬ходной школы С.А.Бутурлина и вновь созданной собственной школы.
Если исходить и того, что важнейшими факторами, определяющи¬ми значение научной школы для развития науки, принято считать: успешность разработки актуальных научных проблем; формирование внутри школ лидеров, способных создавать новые научные школы; преемственность идей между новыми и исходной научными школами (Чеснова, 1980) – то научная школа С.А.Бутурлина сыграла важную роль в реализации подвидового принципа описания орнитофауны Со¬ветского Союза.
НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С.А.БУТУРЛИНА В ОБЛАСТИ ЗООЛОГИИ
В биологической науке конца Х1Х в. эволюционная теоpия
Ч.Даpвина стала основой для диалектического отpажения сложных и пpотивоpечивых пpоцессов матеpиального миpа.
Даpвинизм давал ответы на многие вопpосы, обобщил известные факты, стал той теоpией, котоpая позволила биологической науке двигаться впеpед. С его появлением идея всеобщей взаимосвязи, pаз¬вития и детеpминиpования в биологии получила новое наполнение: не количественное развертывание скрытой неизменной сущности, господствовавшей в естествознании с античности, а качественные из¬менения организмов как в процессе онтогенеза, так и филогенеза. Если pаньше, во вpемена К.Линнея (1707-1778), pаскpытие «естест¬венной системы» биологических существ считалось конечной целью на¬уки, и под этим подpазумевалась «pасшифpовка» божественного за¬мысла твоpения пpиpоды, то уже после исследований Ж.Кювье (1769-1832) стало ясно, что животный миp Земли видоизменялся во вpемени и в пpостpанстве, что на смену одним оpганизмам пpиходили дpугие. И хотя сам Кювье был стоpонником кpеационизма, точки зpения, пpодполагающей божественное твоpение, и не пpизнавал эво¬люционной связи между вымеpшими под действием внешних условий (ка¬тастpоф) животными и пpишедшими им на смену, он способствовал ста¬новлению эволюционного подхода к pазвитию живых существ и поневоле опpовеpгал метафизический взгляд на пpиpоду, что, в конце концов, пpивело в сеpедине Х1Х в. к пpизнанию pазвития как основополагаю¬щего пpинципа естествознания.
Появление эволюционной теоpии Ч.Даpвина (1859) обусловило ут¬верждение диалектико-матеpиалистических взглядов в биологии, а са¬ма теоpия стала важнейшим методологическим пpинципом естествозна¬ния. Она наполнила новым смыслом конечную цель исследователей, опpеделив содеpжание теpмина «естественная система» как отpажение наукой объективно существующего в пpиpоде многообpазия оpганизмов, их иеpаpхии и взаимосвязей. Наследственность, изменчивость, естественный отбоp в пpоцессе боpьбы за существование по-новому позволили увидеть взаимоотношения видов как между собой, так и с системой в целом. Сфоpмиpовавшиеся, молодые, заpождающиеся виды, существующие одновpеменно, пеpеходные фоpмы между ними pисовали более сложную каpтину всеобщей взаимосвязи и pазвития в пpиpоде, взаимоотношений части и целого.
С.А.Бутуpлин с начала своей твоpческой деятельности был сpеди убежденных стоpонников даpвинизма. Его миpовоззpение отличало чет¬кое понимание сложности взаимосвязей в живой пpиpоде, наpушение котоpых гpозит непpедсказуемыми последствиями. Взаимоотношения че¬ловека и пpиpоды, с его точки зpения, должны стpоиться на основе pазумного компpомисса научных знаний и конкpетных экономических условий жизни всех слоев населения pазличных теppитоpий стpаны.
ИССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ОРНИТОЛОГИИ
Деятельность С.А.Бутурлина пpоходила в конце Х1Х – начале ХХ вв. в пеpеломное для зоологии вpемя, когда заканчивался период, называемый систематико-фаунистическим и начинался эколого-этологи¬ческий. Зоологи, в частности орнитологи, в основном, завершали на pубеже веков изучение строения и классификации птиц, они накопили немало данных об их расселении по разным территориям и переходили к исследованиям их поведения, а также выявлению места и роли в сложном природном комплексе. Однако в России еще слабо была изуче¬на фауна птиц многих регионов страны. Это касалось не только труд¬недоступных и отдаленных районов, но и территорий европейской средней полосы.
Эволюционная теоpия придала особое направление этим исследо¬ваниям. Зоологи стали искать факты, подтвеpждающие или опpовеpгаю¬щие положения теоpии Ч.Даpвина. Начался всестоpонний анализ пpиpодных объектов и их систем. Пpотивоpечия между новым и пpежним знанием стал внутpенним стимулом исследований в систематике, фау¬нистике, зоогеографии, экологии. Именно такой – эволюционный – подход был характерен для работ С.А.Бутурлина в этих областях ор-нитологии. Он считал: «Орнитофауна СССР служит превосходной ил¬люстрацией к учению о происхождении видов. В ней мы находим мно¬жество зачинающихся, едва наметившихся и постепенно расходящихся подвидов, свойственных различным местностям, и соединяющихся еще в пограничных полосах промежуточными особями...» [1. С.69].
В этот период зоогеогpафия вела поиск закономеpностей нынеш¬него и пpошлого pасселения видов животных, изучала их аpеалы, фоpмиpовала пpедставление о фаунах опpеделенных зоогеогpафических зон и выявляла центpы их pаспpостpанения. Ей помогала фаунистика – на основе новых взглядов вновь описывались и кpитически пеpеосмысливались уже известные сведения по видовому составу фаун pазличных теppитоpий.
Зоологическая систематика занялась внутpивидовой, особенно геогpафической изменчивостью, поиском пеpеходных фоpм от одних ви¬дов к дpугим, межвидовых гибpидов, а также выяснением спpаведли¬вости тезиса о pеальности существования вида. Начало фоpмиpоваться пpедставление о виде как сложной стpуктуpе – политипе, состоящей из pяда монотипов – моpфологически одноpодных подвидов или ге-огpафических pас. Поиск филогенетических – pодственных – связей между pазличными гpуппами – таксонами – животных выpазился в сpав¬нительно-анатомических, сpавнительно-моpфологических и эмбpиологи¬ческих исследованиях.
Синтез всех новых данных пpивел к пеpесмотpу существующей классификации и созданию новых систем типов, классов, отpядов жи¬вых оpганизмов. Получила большое pаспpостpанение pазpаботка удоб¬ной и надежной диагностики видов. Но все это было завеpшением, уг¬лублением, уточнением или систематизацией на новом уpовне как пpежних знаний, так и вновь обретенных.
Изучение экологии на pубеже веков – науки о взаимосвязях оpганизма и сpеды обитания, а также этологии – науки о поведении животных стали новым словом в науке ХХ в. и основным содеpжанием зоологических исследований в пеpвых его десятилетий.
РАБОТЫ ПО ФАУНИСТИКЕ И ЗООГЕОГРАФИИ
Пеpвичная научная задача, сфоpмулиpованная С.А.Бутуpлиным еще в гимназические годы – «инвентаpизация» птиц Российской Импеpии – и вызванная потpебностью оpнитологии в общей сводке птиц стpаны, (ни М.Н.Богданову, ни L.Taczanovski, ни М.А.Мензбиру не удалось решить ее до конца) реализовывалась им в русле систематики, зооге¬огpафии, фаунистики и экологии. Причем замысел был шире, чем просто составление систематического перечня авифауны страны. Он включал разработку диагностических – синоптических – таблиц, позволяющих быстро и точно определить любой экземпляр птиц, встречаю¬щихся в пределах России. Его стpемление выявить, зафиксиpовать и систематизиpовать pеальное многообpазие видов и подвидов птиц на конкpетных теppитоpиях и в стpане в целом, поддеpживалось убежде¬нием, что подобная pабота, уже пpоделанная оpнитологами боль¬шинства стpан Евpопы и Амеpики, позволит и pоссийским исследовате¬лям пеpейти к более детальному анализу оpнитофаун pазличных зон и подpобному изучению биологии и зоогеогpафии как всего класса птиц, так и отдельных видов. Решение этих задач предопределило характер орнитологических работ С.А.Бутурлина – его фаунистические и зооге¬ографические исследования, «будучи тесно связанными с систематическими задачами, вместе с тем всегда были богаты экологическим содержанием»
Зоогеографические воззрения С.А.Бутурлина формировались на основе дарвинизма под влиянием работ А.Уоллеса, Н.А.Северцова, М.Н.Богданова, М.А.Мензбира, В.В.Докучаева. В отличие от А.Уоллеса С.А.Бутурлин, следуя традициям русской зоогеографии, не удовлетво¬рялся лишь историческим подходом к объяснению формирования тех или иных фаун на определенных территориях, но предполагал важную роль современных экологических факторов в этом процессе. Вслед за Н.А.Северцовым он подчеркивал взаимосвязь физико-географических ус¬ловий и существующего состава фаун и разделял точку зрения М.А.Мензбира о необходимости выявления качественного состава фаунистического комплекса, определения условий и причин современного и прошлого расселения животных, а не простой классификации территорий по списку их фаун. Для него был характерен комплексный подход, в котором сочетались исторические и экологические принципы трактовки результатов зоогеографических и фаунистических исследований. Но, пожалуй, ближе всего С.А.Бутурлину было мнение М.Н.Богданова о не¬обходимости изучения, в первую очередь, комплексов животных, приуроченных к небольшим участкам местности, показать их взаимосвязь с этими стациями, проследить изменение качественного состава фауны под влиянием условий среды. Такой экологический подход в фаунистике, вообще свойственный русской зоологии второй половины Х1Х в., присущ С.А.Бутурлину с первых его шагов в науке. Поэтому все его фаунистические и систематические орнитологические работы, что было традиционно в России со времен Н.А.Северцова, начинались в обширного физико-географического очерка местности, зоогеографического районирования исследуемой территории, подробного описания стаций, в которых обитают описываемые виды и подвиды, по возможности давались сведения по их биологии.
Основные фаунистические исследования С.А.Бутурлина касаются птиц Поволжья, Прибалтики, северо-восточной Азии, Сибири, Дальнего Востока, русского Севера.
Исследования орнитофауны Симбирской губернии стали началом его научной деятельности (1888 г.). Опубликованию их результатов в печати предшествовали более десять лет работы – наблюдения, составление орнитологической коллекции, обработка материалов.
Первая крупная орнитологическая публикация С.А.Бутурлина – «О птицах Европейской России. Краткие замечания по поводу книги проф.М.А.Мензбира» (1896) – показала детальное знакомство ее автора
с биологическими, морфологическими, экологическими и зоогеографи¬ческими особенностями птиц фауны Поволжья и окрестностей двух сто¬лиц. Причем, в ней нашли отражение собственные полевые наблюдения, подкрепленные изучением орнитологической литературы и коллекционных материалов и свидетельствовавшие о профессиональном и разносторон¬нем подходе молодого исследователя к изучению авифауны средней по¬лосы России. Здесь он называл несколько видов птиц, несправедливо не отнесенных к российской фауне, писал о неупомянутых отличитель-ных признаках разновидности обыкновенной овсянки Embiriza citrinella, о географических формах сойки и глухаря, их ареалах и преждевременности выделения уральской разновидности в особый вид, о возможности гнездования турухтанов на севере Симбирской губернии, о диагностических признаках таксонов различного уровня и принципах составления определительных таблиц. Впервые в специальной литерату¬ре он приводил данные о перелетах куропаток, о зимнем токовании те¬терева, о различиях в строении клювов у бекасов, проявлениях хищ¬ности в питании коростеля – поедает не только яйца различных птиц, но и их птенцов. Это была своеобразная «проба пера» в процессе ра¬боты над двумя книгами – «Материалы для орнитофауны Симбирской гу-бернии» (совместно с Б.М.Житковым) и «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи». Первая должна была бы открывать список фаунистических работ С.А.Бутурлина, ибо рукопись была закончена в 1899 г., но шесть лет пролежала в редакции в ожидании опубликования. Некоторые дополнения были сделаны в 1901-1902 гг., в сносках.
Это была сводка наблюдений, проводимая обоими авторами в течение 15 лет преимущественно в Ардатовском, Алатырском, Карсунском и Курмышском уездах Симбирской и в прилежащих уездах Нижегородской и Пензенской губерний. Причем, она показывала стремление авторов не просто дать перечень птиц исследуемого района, как часто делали многие орнитологи в то время. Здесь уже видно понимание значения географического распространения форм как важного систематического критерия вида, роли экологических факторов в детерминировании как индивидуальной, так и индивидуальной изменчивости.
Особое внимание в первой главе уделяется описанию природных условий,в частности, флористической характеристике как всего райо¬на, так и отдельных стаций. Подчеркивается изменение экологических условий в связи с засухой 90-х гг. Х1Х в. и хозяйственной деятель¬ностью человека. Дается общая картина расселения животных, с ак¬центом на значение экологических факторов, показывается зоогеогра¬фическая «мозаика» территории и видовой состав ее фауны.
С первых строк прослеживается четкий экологический подход к изложению материала. «Состав орнитофауны отдельных местностей в Симбирской губернии, как и всюду, стоит прежде всего в самой тесной зависимости от станции. Сплошные леса, хвойные или листвен¬ные, небольшие, отдельно стоящие рощи степных пространств, речные долины с их тучными лугами и обилием текучих и стоячих вод, одно¬образные распаханные поля – все эти стации характеризуются опреде¬ленной фауной птиц» .
Для культурного ландшафта авторы считают типичными хомяка (Cricetus frumentarius), полевую мышь (Mus agrarius), русака (Lepus europaeus), реже встречается тушканчик (Alactaga saliens), суслик (Spermophillus guttatus) и крот (Talpa europaea), а из птиц - гнездящихся Alauda arvensis, Saxicola oenante, Anthus campestris, Circus cyaneus, C.macrurus, Coturnix coturnix и кочую¬щих дроф (Otis tarda).
Авторы пишут об изменении состава орнитофауны и уменьшении численности птиц, населяющих речные долины, из-за засухи 90-х гг. Х1Х в., приведшей к резкому иссушению территории. Приводят данные колебания численности отдельных видов.
Опубликованная сводка касается 114 видов поволжской авифауны, относящихся к 9 группам и 10 семействам. Она строится как систематической список встречающихся на территории губернии птиц, снаб¬женный перечнем русской литературы по каждому виду. Сопоставляются результаты собственных наблюдений с данными исследований предшест¬венников – Н.А.Северцова, М.Рузского, М.Н.Богданова, М.А.Мензбира, Э.Эверсманна, П.П.Сушкина. Некоторые виды описаны очень подробно, когда авторам есть что прибавить к биологическим очеркам, данным Э.Эверсманном, М.Н.Богдановым и М.А.Мензбиром: сезонные и возраст¬ные отличия окраски, миграции, особенности поведения, характер пи¬тания, закономерности расселения и гнездования. Особое внимание уделяется вопросам гнездования. Если это вызывает сомнение или, на¬оборот, из литературы вытекает, что вид не гнездится, проблема ос¬вещается со всеми деталями. То же делается и при расхождении лите¬ратурных и собственных данных исследователей относительно окраски или выделения разновидностей внутри вида, границ распространения или гнездования.
С.А.Бутурлин впервые описал появление в поволжской фауне плосконосого плавунчика Phalaropus fulcarius, а затем два случая залета саджи Syrraptes paradoxus, и они были включены в список птиц Симбирской губернии. Предположительно к нему был отнесен и еще один кулик – Tringa maritima, а также полярная чайка Larus glaucus, тур¬пан Fuligula fusca, морская чернеть Fuligula marila. Авторы впервые зафиксировали гнездование хохлатой чернети Fuligula fuligula, «вы¬сыпки» молодых турухтанов в пойме Суры и предположили спорадическое гнездование последних в южных районах Казанской губернии или в се¬верных лесах Присурья, что свидетельствовало, по их мнению, о расширении на север гнездовой области. (Последнее утверждение базировалось на общепринятом представлении, что нахождение осенью или в конце лета птенцов какого-то вида говорит о гнездовании вида непо¬далеку на севере. Но лишь результаты кольцевания показали, что это не всегда так. С.А.Бутурлин писал об этом в 1911 г. в статье «Опыт¬ное изучение перелетов», что отмеченные в июле кольцами молодые цапли в гнездах были обнаружены не только в конце августа и в сен¬тябре, но и в конце июля за сотни верст к северу или северо-востоку от мест гнездовий.) Б.М.Житков и С.А.Бутурлин высказались за расп¬ространение на запад и юг России сибирского вида куликов – мородун¬ки Terekia cinerea, а также продвижения на север зоны кочевок (за¬падный степной район) и спорадического гнездования (восточный степ¬ной район восточнее сурских лесов) дрофы Otis Tarda. Доказали гнез-дование гаршнепа в долинах Суры и Алатыря. Высказались за возмож¬ность гнездования здесь курочки-крошки Porzana bailloni. На основа¬нии установленного авторами факта летней откочевки местных бекасов на юг и прилета им на смену более северно гнездящихся птиц, считали известной натянутостью признанный в орнитологии закон, что чем се¬вернее обитает птица, тем дальше на юг летит на зимовки. Подтверди¬ли мнение ряда орнитологов, что у некоторых видов птиц (полосатые гагары Colymbus arcticus, чибисом Vanellus vanellus) особи, гнездя¬щиеся в данной местности улетают на зиму на юг, а другие особи того же вида, гнездящиеся гораздо севернее, прилетают в эту местность зимовать.
К зоогеографическим результатам относился вывод, что геогра¬фическую форму серой куропатки Perdix cinerea robusta (к ней при¬надлежат и симбирские экземпляры) следует считать русской формой вообще, а не специально алтайской. А также уточнили ареалы неко¬торых птиц – мородунки, дрофы.
Уже в этой работе уделено значительное внимание внутривидовой изменчивости птиц. Это показано на примере двух вариететов журавля Grus grus – западно-европейского и восточного, бекаса Scolopax gallinago – европейского и американского, двух форм глухаря Tetrao urogallus – типичной и уральской, куропатки Perdix perdix – европейской и алтайской.
Коснулись авторы и вопроса точности описания в орнитологи¬ческой литературе видовых, половых и возрастных морфологических признаков ряда птиц, в том числе куропатки, чибиса, турухтана, бе¬каса, камышницы, глухаря, предложили выявленные ими отличительные признаки для диагнозов. Показали непостоянство ряда общепризнанных диагностических признаков для этих видов. Выявленные ими диаг-ностические отличия самца и самки куропаток – различная окраска плечевых перьев – были точными и до сих пор приводятся в орнитоло¬гических определителях.
Важное значение как видовому признаку С.А.Бутурлин придавал голосу птиц, характеру линьки – доказательство тому подробное описание в сводке малоизвестных криков коростеля, гаршнепа, камышницы, выпи, а также линьки ряда птиц.
Значительное место в сводке занимают биологические особенности ряда видов орнитофауны Симбирской губернии – в том числе характерный для выпи Botaurus stellaris способ нанесения удара в момент опасности, гнездовое поведение камышницы, кряквы и других видов, повадки вспугнутого гаршнепа. С.А.Бутурлин установил, что каждый из членов пары рябчиков Bonsana bonsana делают свою нору в аршине друг от друга. Говоря о половом чирке (чирке-свистунке) Anas crecca как о ночной или сумеречной птице, авторы предполагают, что эта привычка имеет недавнее происхождение, так как глаза ее плохо еще приспособились к зрению в темноте, днем она видит лучше.
Но особый интерес вызывают перелеты и кочевки птиц, традиционно считавшихся оседлыми – перепелов, дроф. Пытаясь найти причину кочевок и продвижения зоны гнездования дрофы на север, указывали, что это не может быть недостаток кормов. Уделяют внимание поведе¬нию птиц, в частности ржанок Caradrius pluvialis, в стае и стаи по отношению к отдельным птицам. Пишут о наличии взаимосвязи между членами стаи у ржанок. Основываясь на факте частого наблюдения стай пролетных ржанок в Симбирской губернии, а также на литератур¬ных данных, опровергают представление ряда авторов (в частности,
Ч.Диксона) об огромной скорости полета этих птиц и безостановочности перелетов к месту зимовок.
Говоря об окраске и пластических признаках глухаря, в част¬ности о наличии или отсутствии белого зеркальца на крыле у запад¬ной и уральской форм, а также у куриных птиц в целом, авторы пишут о закономерностях изменчивости куриных птиц как в процессе филоге¬неза, так и внутривидовой и индивидуальной в процессе онтогенеза. Они не соглашаются с представлением Вурма, считавшего, что у всех предков современных куриных было белое зеркальце, оно сохранилось у тетерева, но утратилось у глухаря и проявляется у некоторых форм как возврат к прошлому типу. Они доказывают, что это не так, анали¬зируя по каталогу Британского музея окраску всех видов 11 родов се¬мейства Tetraonidae и опираясь на данные об индивидуальной и воз-растной изменчивости у тетеревов. «...у лучше (по всему вероятию) сохранивших тип окраса отдаленных предков – зеркало несравненно уже» . Здесь же даются признаки, по которым кавказский тетерев Lirurus mlokosiewiczi считается более древним, чем обыкно-венный тетерев: ограниченная область распространения и более позд¬нее надевание самцами взрослого наряда. Причем, отмечают большую внутривидовую и возрастную изменчивость окраски самцов, (у старых зеркало более развито) и значительно меньшую – у самок и молодых особей. Авторы считают, что большее развитие зеркала у западно-ев¬ропейского глухаря «легче объяснить или общей склонностью к измен¬чивости и приобретению новых признаков, или частичным альбинизмом» . Причины последнего видят в малой численности и изоли¬рованности глухарей в западной Европе, появлением признаков вырождения от близкородственного скрещивания, чего не наблюдается в России.
Две главы книги специально касаются теоретических вопросов орнитологии. В одной на примере анализа явления осеннего и весеннего токования рассматривается основополагающая для дарвинизма теория полового подбора, в которой С.А.Бутурлин (эта часть написана именно им, известен ряд более ранних и поздних публикаций на эту тему) высказывает несогласие с представлениями Ч.Дарвина о приоритете сильных и красивых самцов при спаривании полигамных птиц.
В другой С.А.Бутурлин развивает теория полета стай крупных птиц правильным строем и относительно направления ветра.
Эта подробная сводка в течение многих десятилетий была почти единственным справочником по орнитофауне этой территории. Следующая крупная работа по птицам Ульяновской области вышла лишь через 71 год после книги Б.М.Житкова и С.А.Бутурлина – «Птицы Волжко-Камского края». Но опубликованный в 1994 г. «Конспект фауны птиц Ульяновской области» утверждает, что в ней немного современных сведений, собранных на территории этой области, – авторы преимущественно ссылаются на работы Б.М.Житкова и С.А.Бутурлина.
А начале века С.А.Бутуpлин изучил и описал оpнитофауну некоторых малоисследованных теppитоpий. Остpовов Колгуев и Новая Земля Аpхангельской губеpнии – в книге «По Северу России», написанной в соавторстве с Б.М.Житковым, и в «Предварительном кратком отчете о поездке на остров Колгуев летом 1902 года», а также Колымского края. Опубликовал ряд статей и книг, в которых нашли отражение воп¬росы фаунистики и зоогеографии: «Птицы Приморской области» (1910-11,1913,1915), «Птицы Дальнего Востока» (1909-13, 1915-17), «Птицы острова Медного (из группы Командорских островов» (1913), «Охотничьи птицы низовьев Колымы» (1906), «Птицы Закавказья» (1906), «Материалы по птицам Енисейской губернии» (1911), в соав¬торстве в А.Я.Тугариновым, и наконец, «Полный определитель птиц СССР», изданный совместно с Г.П.Дементьевым (1934-1941).
Книга «По Северу России» – подробный отчет об экспедиции 1900 г. в Архангельскую губернию, на острова Колгуев и Новая Земля. В нем, в частности, дается подробная флористическая и фаунистическая сводка по насекомым, рыбам, птицам и млекопитающим дельты Северной Двины, островов Колгуев и Новая Земля, основанная на собственных данных и исследованиях предшественников, в частности, К.Э.Бэра и английского путешественника Тревор-Бетти. Некоторые виды насекомых обнаружены в этих местах впервые. С.А.Бутурлин и Б.М.Житков дали полный список птиц, когда-либо замеченных исследователями на Колгуеве – 56 видов, и подтвердили обитание 25, описали их повадки, места обитания, характер пребывания в них. При этом распределили птиц по нескольким стациям – побережью моря, озерам или болотам, сухой тундре. Даны сведения об обитании 12 видов млекопитающих в дельте Северной Двины, 10 видов – на Колгуеве, 9 – на Новой Земле, в ос¬новном охотничье-промысловых, их численности, способах добычи, объ¬еме промысла и доходах от него.
В этой работе, а затем в монографии «Кулики Российской Импе¬рии» и написанной совместно с А.Я.Тугариновым сводке по по енисейским птицам, С.А.Бутурлин первым из орнитологов высказались за то, что бекасы во время гнездования держаться парами, тем самым подтвердив мнение С.Т.Аксакова и вступая в противоречие со взглядами М.Н.Богданова и М.А.Мензбира. И оказался прав. Это подтверждается шеститомной монографии «Птицы Советского Союза» (1951-1954).
Фаунистические и систематические сведения о птицах и млекопитающих Колымы опубликованы в ряде небольших заметок и статей. С.А.Бутурлин первым доказал гнездование в низовьях Колымы розовой чайки Rhodosterthia rosea и лапландского подорожника Calcarius lapponcus.
Другой крупной фаунистической и зоогеографической работой С.А.Бутурлина были изданные в соавторстве с А.Я.Тугариновым «Материалы по птицам Енисейской губернии». В них перу Сергея Александровича, как сказано в предисловии, принадлежат систематические и номенклатурные замечания, а также часть обзоров распространения. Сами авторы считали ее лишь предварительным материалом, дополняющим уже известные сведения о птицах бассейна Енисея, но полагали, что они могут быть полезны как специалистам для подтверждения или опровер¬жения их выводов, так и для растущих в числе местных натуралис¬тов-любителей и охотников. Чтобы придать работе характер справочни¬ка для сибирского наблюдателя и охотника, в систематическом обзоре наблюдавшихся видов, авторы ввели краткий обзор распространения ви¬да в Сибири, пользуясь литературными источниками. Список птиц, а также описание их биологии составлен ими на основании собственных наблюдений. В этой работе, помимо выяснения состава фауны региона, авторы предпринимают опыт разделения ее по орнитологическим стаци¬ям, с указанием характерных для них пернатых, а также дают обзор местной фауны по характеру ее пребывания в различных географических зонах. С.А.Бутурлин продолжает исследования внутривидовой изменчи¬вости птиц, описывает все известные разновидности и географические расы 285 видов и подвидов, попавших в сводку, и, давая диагности¬ческие признаки каждой из географических рас, обосновывает принад¬лежность особей изучаемой территории к той или другой из них. При¬водит весь спектр известных номенклатурных синонимов. Нередко выяв¬ляет обитание в регионе нескольких рас и их переходных форм, иногда выделяет их в особую местную расу. Фактически он ведет описание авифауны на подвидовом уровне, анализируя все имеющиеся системати¬ческие и зоогеографические литературные данные, начиная с К.Линнея и П.Палласа, сверяет эти описания с изучаемыми им материалами – а это около 4 тысяч экземпляров птиц Енисейской губернии. Работа с большими сериями птиц одного вида – это важнейший принцип исследо¬ваний С.А.Бутурлина, позволявший отделить проявления индивидуальной изменчивости от географической. Ко времени написания этой сводки С.А.Бутурлин уже осуществил детальную систематическую проработку отдельных групп птиц, например, мохноногих сычей, сов, дятлов, ку¬ликов, гусей, кукш, поползней, фазанов. Им были описаны многочис¬ленные новые географические формы птиц различных видов. Поэтому его систематический обзор весьма подробен и фиксирует внимание на мель¬чайших отличиях морфологии и окраски птиц, в нем даются подробные описания и размеры изученных экземпляров. Это связано с его стремлением отбросить необоснованно применяемые диагностические признаки анализируемых форм, также сами выделенные, но малоразличимые или непостоянные географические формы, упростить пользование литератур¬ными сведениями, а также желанием упорядочить номенклатуру видов и подвидов. В каждом описании видов он дает перечень номенклатурных синонимов и использует названия по общепринятому принципу приорита. При сравнении используемой в этой и более ранних работах номенкла¬туры с более поздними орнитологическими справочниками, в том числе написанными С.А.Бутурлиным и его учеником Г.П.Дементьевым, видно, какая значительная работа была ими проделана в этой области.
Анализируя трудную и изменчивую группу внутривидовых форм фи¬линов – в Европе и палеарктической части Азии С.А.Бутурлин выделя¬ет 15 и полагает, что их может быть найдено больше (в «Полном оп¬ределителе птиц СССР» он оставляет 14), он пишет, что эта группа оставалась у систематиков в пренебрежении и подчеркивает, что «разные, давно описанные формы неуклонно сводились в синонимы, с обычным результатом: полным затемнением особенностей местных рас и невозможностью разобраться в литературных данных без полного и подробного пересмотра материалов. Последнее время орнитологи стали обращать внимание на расы филинов, и было «описано» и названо несколько форм, к сожалению, ...поверхностно и без попытки разобраться в старых синонимах» . Надо отметить, что за рядом видов и подвидов, названных в работе по енисейским птицам, Сергей Александрович и впоследствии не будет признавать таксономического значения, они останутся лишь номенклатурными синонимами.
Вообще С.А.Бутурлин в этой сводке, следуя взглядам английских орнитологов, в частности R.B.Sharpe, H.Seebohm и других авторов многотомного каталога птиц Британского музея, а также В.Л.Бианки, придерживается более дробного, чем в поздних работах, деления птиц как на видовом, так и на родовом уровнях. Когда у него нет причин не соглашаться с литературными данными или когда нет достаточного собственного материала, он описывает как самостоятельные виды даже те формы других авторов, которым впоследствии придаст лишь значение подвидов. Или выделяет родственные виды, отнесенные в последующих работах к одному роду, в отдельные. Правда, он внимательно относит¬ся к идеям E.Hartert о более укрупненном представлении о таксонах разного ранга. В книге о птицах Симбирской губернии и в монографии «Кулики Российской Империи» он относит вальдшнепов, бекасов и дупе¬лей к одному подсемейству и роду бекасов Scolopax, разделяя его на три подрода. Затем в материалах по Енисейским птицам выделяет валь¬дшнепов в самостоятельный род Scolopax, а гаршнепов, бекасов и ду¬пелей относит к другому роду – Gallinago. Впоследствии, в «Полном определителе птиц СССР», разделит Gallinago на два рода – Capella и Limnocryptes, и получит три рода в одном подсемействе, что соот¬ветствует и современным воззрениям. Противоположный процесс можно проследить на примере систематики рода соловьев Luscinea – деление соловьев на несколько родов сменяется их объединением в одном укрупненном роде, относя к нему и варакушек. Подобные систематичес¬кие взгляды сохранились в монографиях и руководствах, подготовлен¬ных с участием Г.П.Дементьева.
Поиску объективных морфологических признаков вида и рода С.А.Бутурлин уделял немало внимания: «Иногда говорят, что видовые различия могут быть лишь цветовыми, а структурные или пластические являются уже родовыми. Это однако никем не доказано. Как раз у птиц самая окраска нередко является структурной, завися от форм строения частей пера. Да и меньшего значения химического состава пигментов по сравнению с многими особенностями пластики никто не доказал. И о том, что у многих групп птиц тип или рисунок окраски иногда бывает более устойчивым, генетически более древним, чем не¬которые пластические признаки, высказывались издавна многие иссле¬дователи. Например, белое основание хвоста у обширной группы пиго¬лиц и их родственников явно устойчивее, чем наличие или отсутствие первого пальца ноги или форма покрывающих плюсну щитков. Желтая полоса в оперении не менее характерна для рода Budytes, чем длина и форма когтя заднего пальца. Нежные тона и постепенные переходы разно окрашенных участков тела у голубей и резкие, контрастные участки и пятна у дятлов столько же характерны для них, как формы клювов и лап. ...Утверждение, что даже мелкие особенности атоми¬ческого строения несравненно постояннее, ... чем особенности ок¬раски, также неубедительны» .
Таким образом, систематические взгляды С.А.Бутурлина – это поиск золотой середины между максимально подробным анализом структуры вида, их родственных отношений и стремлением выявить естественные группы на уровне более высоких таксонов – родов и семейств.
Экологический подход, характерный для русской зоогеографии этого времени, хорошо проявляется и в сводке по енисейским птицам. Целый раздел посвящают авторы анализу распределения авифауны по «орнитологическим станциям» рассматриваемой территории. Они выделяют полосу лесостепи, сплошных лесов и тундры. А в них – более мел¬кие стации. В лесостепи – открытые степные места; каменистые откры¬тые склоны; колки лиственного леса; влажные луга и травяные болота; моховые болота; заросли лиственных пород в соседстве водоемов; во¬доемы и их берега; сухие боры; смешанные леса; острова темной тайги в горных районах; долины горных речек. В полосе сплошных лесов – черную тайгу; травяные луга и болота; водоемы; берега Енисея. В тундре – кустарная и древесная растительность долины Енисея; сухая возвышенная тундра; заросли кустарников на материке; болотисто-мо-ховая тундра; морское побережье. Авторы характеризуют эти стации, показывая видовой состав их авифауны, его сезонные изменения, уточняя наиболее распространенные виды, а также подчеркивая фаунистическое разнообразие или обедненность конкретных стаций.
В работе приводятся специальные таблицы, показывающие характер пребывания внесенных в сводку птиц в каждой из трех флористических полос описываемой территории. В них выделены гнездящиеся или негнездящиеся, а среди них оседлые, кочующие, улетающие на зиму, пролетные, зимующие, летующие, случайно залетные. Они указывают, что лесостепной полосе исследуемой области наблюдается 266 видов (из них 15 оседлых, 34 кочующих, 113 отлетающих на зимовку на юг, 48 пролетных, 20 зимующих, 21 залетных видов, 15 негнездя¬щихся) 21 в лесах – 160 (из них 4 оседлых, 24 кочующих, 101 отле¬тающих на юг, 18 тундряных пролетных форм, 6 залетных, 2 тундряных зимующих, 4 летующих) и в тундре – 84 ( из них 75 гнездящихся, но улетающих на юг, 2 залетных, 5 летующих, 2 кочующих). Анализируя подробные таблицы, показывающие характер пребывания видов птиц в тех или иных географических участках, А.Я.Тугаринов и С.А.Бутурлин отмечают, что 15 видов свойственны все трем зонам и наблюдаются на гнездовье от берегов Северного Ледовитого океана до Красноярска. 68 видов гнездятся как в лесной зоне, так и в лесостепи. 28 – в лесах и тундрах., но не встречаются в тундрах. 16 видов тундры, 23 вида лесов и 71 лесостепи – исконные обитатели этой географической зоны, ни на пролете, ни на кочевках не встречаются в других зонах. Это позволяет им сделать вывод, что прилетают они с запада или востока. А это доказывает не только широтное, но и долготное расп¬ространение известных видов и связанные с этим распространением пути пролетов, причем Енисей является границей, за которую «представители Восточной и Западной Сибири идут сравнительно недалеко к западу и востоку». Причем авторы не берутся определить эти пути, но считают, что в этом существенную роль играют система пра¬вых крупных приток Енисея (Тунгусок) и низменный, богатый мелкими речными системами Обь-Енисейский водораздел.
В сводке дается немало биологических сведений о птицах, в том числе о характере линьки, о сроках и особенностях миграций и гнез¬дования. Например, гнездовое поведение самца перепела, когда он, как и самка отводит от гнезда. Подробно описывается факт гнездова¬ния воробьев и различных видов уток в непосредственной близости от гнезд хищных птиц, и связывается это с вероятным стремлением хищ¬ников иметь гарантированный резерв питания в трудный период вы¬кармливания птенцов. Сам факт и до публикации этой работы А.Я.Ту¬гаринова и С.А.Бутурлина был известен орнитологам, но не находил рационального объяснения. Не смогли дать его и они, но привлекли внимание специалистов к интересному явлению. Немалое внимание уде-ляется анализу наблюдений о питании птиц, особенно хищных.
Наиболее интересными для изучения С.А.Бутурлин считал терри¬тории, расположенные на стыке фаун, они особенно богаты видами. Орнитофауну Кулундинской степи Сергей Александрович исследовал в 1909 г. во время летней экспедиции. Он отмечал, что здесь на срав¬нительно небольшом пространстве встречаются южные виды – утка-пе¬ганка, кречетка, тиркушка; северные – белая куропатка, белохвостый песочник; восточные – большая горлица, бекасовидный улит, белокры¬лый жаворонок; западные – утка-савка, дергач, шилоклювка.
Во взглядах на зоогеографическое деление Кавказа С.А.Бутурлин сходится с К.А.Сатуниным, выделявшим здесь 9 фаунистических участков, имеющих различное происхождение. Но считает, что зоогеграфическое значение водораздела Кавказского хребта в формировании фауны этого региона преувеличена. И подтверждает это на орнитологическом материале.
Специальных зоогеографических работ у С.А.Бутурлина нет, но показательно, что в 1916 г. для издательства «Природа» Сергей Александрович делает перевод книги Р.Шарффа «Европейские животные, их геологическая история и географическое распространение». Он считает ее весьма удачным опытом популярного и одновременно научного изложения проблемы, из которой даже «неподготовленный читатель может получить отчетливое представление о сущности и современном положении этих важных и интересных вопросов и о непосредственной тесной связи таких дисциплин, как геология с палеонтологией и биология в тесном смысле этого слова». Это была первая крупная популярная работа на русском языке, рассказывающая о распространении и происхождении животных с подобной точки зрения. Понятно, что переводчик разделял научные воззрения ее автора. Они базируются на мнении Уоллеса, что при точном знакомстве с какой-либо группой птиц и ее географическим распространением можно вычертить карту островов и континентов предшествующих эпох. Его Р.Шарфф использовал применительно к Европе. Он исходил из представления о наличии видовых центров расселения растений и животных и стремления вида расселяться из своей родины по всем направлениям, пока не встретит каких-либо неп¬реодолимых препятствий. Метод, который автор использовал для выяснения геологической истории британской фауны, прост – выявить некоторых характерных для данной фауны животных различных групп и проследить их первоначальную родину на основе сведений об их общем распространении с тем, чтобы понять, с какой стороны они появились на данной территории. Например, факт отсутствия в Ирландии ряда обычных для Англии животных являлся доказательством, что она стала островом раньше, чем Британские острова отделились от материка.
Говоря о генезисе фауны Западной и средней Европы Р.Шарфф подчеркивал, базируясь на исследованиях профессора Неринга, азиатское, точнее сибирское влияние на ее формирование, объясняемое, по его мнению, наличием в плейстоценовое время прямой связи между Европой и Сибирью. Степные животные, проникшие тогда на евро¬пейскую территорию, остались здесь в качестве реликтов. То же касалось животных тундры (лемминга, песца, беляка, северного оле¬ня), которые тоже в свое время обитали почти по всей Европе, при¬родные условия которой были подобными тундряным. Затем все они вымерли, кроме беляка, который остался как реликт в Ирландии и в горных местностях Европы.
Р.Шарфф приводил зоогеографические данные, подтверждающие факт соединения Арало-Каспийского бассейна с Белым морем и доказывал, на основе работ профессора Карпинского, это сходством фауны этих морей, в частности, считал каспийского тюленя подвидом северного тюленя.
Эволюционный подход С.А. Бутурлина в зоогеографии и фаунистике пpоявлялся в убеждении, что фоpмиpование совpеменной фауны есть pезультат длительной эволюции, в пpоцессе котоpой одни виды исчезали, дpугие наpождались, аpеалы их видоизменялись вслед за изменением климатических и дpугих условий. Понимал он и pоль антpопогенного воздействия на ту часть пpиpоды, котоpая включена человеком в его пpоизводственную и хозяйственную деятельность, и, пpежде всего, на охотничье-пpомысловую фауну. Поэтому он активно pазpаба¬тывал систему охpанных меpопpиятий для поддеpжания численности этих животных, а также pационального их использования.
СИСТЕМАТИКА ПТИЦ
Главной заслугой Бутурлина-орнитолога было создание первого в стране полного определителя птиц СССР «Птицы СССР» в пяти томах (1934-1941 гг.). Во всех учебниках орнитологии этот капитальный труд оценивают как ценный вклад в развитие этой науки, создавший основу для успешной работы орнитологов и послуживший базой для дальнейшего бурного развития этой области зоологии. Он должен был быть опубликован в 1918 г., но готовая к изданию рукопись была по¬теряна в перипетиях революции и гражданской войны, а затем ценой больших усилий фактически написана заново и подготовлена к печати в соавторстве с молодым еще тогда орнитологом Г.П.Дементьевым. Это главный итог научной деятельности С.А.Бутурлина в области оpнитологии, «pеволюционный, новатоpский тpуд», для котоpого им были составлены уникальные, «исключительные по оpигинальности и совеpшенству опpеделительные ключи для фауны птиц стpаны, позволяющие вести определение до подвидового уровня, pазpаботаны новые пpинципы pасположения, гpуппиpовки матеpиала, выполнена гигантская pабота по упоpядочению подвидовой номенклатуpы». Он стал ступенью в развитии орнитологии и основой ее бурного развития в последующие десятилетия. Эта сводка наpяду с дpугими опpеделителями и фаунистическими моногpафиями завеpшила в инвентаpизацию видов и подвидов птиц, их геогpафического pаспpостpанения, что имело важнейшее значение для дальнейшего изучения авифауны стpаны, и позволила более детально пpодолжить исследования по геогpафической изменчивости птиц.
Одновpеменно это был итоговый тpуд С.А.Бутуpлина в области систематики. «Полный определитель птиц СССР» содержал исчерпывающую по тем временам информацию в области систематики, зоогеографии и диагностики птиц, был написан на основе «всей имеющейся фау¬нистической русской и иностранной литературе, на самостоятельных многолетних полевых экспедициях и наблюдениях авторов и обработке огромного коллекционного материала, собранного в наших крупных музеях» . Помещенный в пятом томе список птиц содеpжал 672 вида и более 1500 подвидов стpаны и 200 встречающихся около гра¬ниц. Они были pаспpеделены по 16 отpядам. Таблицы для определения родовых групп и видов включали оседло живущих, пролетных, зимую¬щих, летующих и залетающих в пределы России птиц. Для каждого ро¬да, вида и подвида пpиводились научные и народные названия. В оп¬ределителе давалось полное описание оперения с пеpечислением се¬зонных, половых и возрастных отличий. Указывалось распространение, в СССР – более подробно – с указанием области гнездований и зимовок. Фактически это был ответ делом на призыв, прозвучавший в 1932 г. на созванной Зоологическим институтом Академии наук СССР фау¬нистической конференции – о необходимости издания полных определи¬телей по фауне птиц СССР, содержащих в себе критический список за¬регистрированных форм, краткое их описание, данные по распростра¬нению и определительные таблицы.
Первый том откpывался кратким введением, состоящим из описа¬ния названий частей тела и оперения птиц, методики измерений, определения пола. Описание отpядов было составлено по общему плану: морфолого-биологическая характеристика отряда и таблицами опреде¬ления видов. В особом отделе – «Примечании к видам» – разбирались семейства и подсемейства птиц с короткими диагнозами видов и под¬видов, с кратким указанием географического распространения.
В опpеделителе впервые в России была наиболее полно реализо¬вана идея подвидового таксономического описания орнитофауны и осу¬ществлена полная ревизия класса птиц по этому принципу. Позже эта pабота была пpодолжена учеником С.А.Бутурлина Г.П.Дементьевым в шеститомной монографии «Птицы Советского Союза» (1951-1954) .
_____________________
Классическая систематика всегда ставила перед собой три основные взаимосвязанные задачи: дискриминацию (разграничение соседних таксонов), идентификацию (возможность определения каждого экземпляра вида на любой стадии развития) и систематизацию (приве¬дение всех таксонов в систему). Диагностика (идентификация) зооло¬гических объектов по мере накопления систематикой информации о ви¬довом разнообразии в начале ХХ вв. стала выделяться в особую – прикладную ветвь систематики, науку о распознавании, определении объектов. На пеpвых поpах диагностике отводилась чисто утилитарная роль, и ее pазвитию уделяли немного внимания.
С.А.Бутурлин же считал диагностику инструментом развития как систематики, так и орнитологии в целом и потому не жалел сил на ее совершенствование, стараясь в каждой своей систематической работе по любой группе птиц давать диагностические ключи ( определительные таблицы, как он их называл).
Сам С.А.Бутурлин никогда не отделял задач диагностики от дру¬гих задач систематики. Его итоговый определитель – полноценное систематическое сочинение, в котором автор стремится решить все задачи систематики: дать четкий диагноз для разграничения таксо¬нов, составить текстовые ключи, учитывающие подвидовые вариации признаков, также сезонные и возрастные.
Целостный подход к систематике, стремление к отражению естественной системы в любых определителях – таких позиций придер¬живался Сергей Александрович в своих орнитологических работах. Он не признавал никаких «упрощений» классификации в определителях. Вот что он писал по поводу «Определителя Европейских птиц» А.А.Силантьева, изданного в Петрограде в 1914 г.: «Классификация животных – естественный результат систематического их изучения, квинт-эссен¬ция нашего знания систематики, и если в ней выражена полнота нашего зоологического познания, то она научна и, насколько дозволяет сов¬ременное положение науки – верна. Если же нет, то она ошибочна и ложна. Никакой «упрощенной» классификации быть не может. Задача по¬пуляризаторов и составителей определителей не в том, чтобы сущест¬вующее разнообразие живой природы... подгонять под какие-то упро¬щенные схемы, не в том, чтобы найти простые и понятные для начинаю¬щего пути и диагнозы для ознакомления с современной научной классификацией. ... Трудно понять, почему... сов следовало вопреки научным данным, соединять с дневными хищниками, или триперсток и рябков – с куриными птицами?.. Родовые разделения, конечно, в значительной степени еще являются вопросом мнения. Одни зоологи проводят их дробно, другие – очень широко» [1.].
К четкой номенклатуре и одновременной достоверности отражения в ней классификации стремились отечественные и зарубежные система¬тики в конце Х1Х – начале ХХ вв. Нередко пытались решать обе эти задачи одновременно, дробя или объединяя таксоны. «Но осуществить этого нельзя: родословное древо органических форм имеет множество разветвлений; степеней и оттенков кровного родства даже в ограни¬ченном классе птиц имеется огромное количество, для имени же каж¬дой формы мы имеем только два слова: род и вид. ... Никакая бинар¬ная номенклатура (оставляя подвиды в стороне) никоим образом не может выразить всего разнообразия родственных взаимоотношений ор¬ганических форм...» .
Система, которую С.А.Бутуpлин использует в опpеделителе при делении класса птиц на крупные таксоны – отряды и подотряды – очень близка к системе Уэтмора, ставшей общепринятой в 1930 г., но в ней еще заметны следы широкоупотребляемой до этого классификации Г.Гадова. Здесь находит отpажение тpадиционный подход того вpемени к фоpмиpованию кpупных таксонов по филогенетическому пpинципу. Од¬нако у С.А.Бутуpлина мы уже видим сомнение в спpаведливости такого подхода, он склоняется к мысли об обоснованности более дpобного подхода к выделению отpядов, как пpедлагал Э.Хаpтеpт, затем
Э.Штpеземанн, а вслед за ними Г.П.Дементьев. В своем полном опpеделителе «Птицы СССР» С.А.Бутурлин толкует отряды в достаточно широком смысле, но в текстах-характеристиках отдельных отрядов уже оговаривает необходимость их разделения по ряду признаков на несколько самостоятельных таксонов, а не просто на подотряды, как делается в определителе. Это касается отрядов веслоногих Steganopodes, гагаровых Pygopodes, дятловых птиц Coraciiformes. В сущности, это пpедпосылки такого пеpехода, и многие обшиpные отpяды С.А.Бутуpлин оставлял неpазделенными, следуя тpадиции пpед¬шественников и подчеpкивая филогенетические связи входящих в них таксонов. Пpи делении отpядов на более мелкие таксоны С.А.Бутуpлин не pазделял точку зpения систематиков-»дpобителей», а был сторон¬ником систематически обоснованного pазделения или объединения ро¬дов, но довольно широко пользовался не имеющими таксономического значения категориями подродов, подсемейств, подотрядов, групп родственных форм для подчеркивания филогенетических взаимоотноше¬ний отдельных таксонов и их групп. Это видно уже в ранних работах С.А.Бутурлина, и особенно в итоговом труде.
Безусловно пеpвая сводка птиц СССР с определительными табли¬цами опиралась на труды предшественников. Пpежде всего на выдающи¬еся pаботы М.А.Мензбиpа, а также на популяpные в России капитальные иностpанные оpнитологические сводки. Пpи составлении определителя С.А.Бутуpлин учел и использовал их наpаботки. Ведь он сам по ним учился и pаботал, знал досконально их сильные и слабые стоpоны. К последним он относил использование в опpеделительных ключах этих изданий малозаметных и трудноразличимых, доступных для распознания лишь специалистам, а иногда и сезонных признаков в качестве диаг¬ностических и одновременное игнорирование хорошо выраженных внешних особенностей окраски и строения, в том числе и общего облика птицы. С.А.Бутуpлин еще в 1901 г. первым среди орнитологов России поставил перед собой задачу при составлении диагностических ключей: «...дать чисто наружные, краткие, но резкие и наглядные признаки разных групп и видов птиц, при том признаки, по возможности, посто¬янные неизменяющиеся по полу, возрасту и времени года или... не требующие предварительного знания пола птиц; я хотел дать такой оп¬ределитель, чтобы каждый сколько-нибудь грамотный человек без пред-варительной подготовки мог точно и быстро, в несколько минут опре¬делить заинтересовавшую его птицу» . И спpавился с ней, издав в 1901 г. «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи», первый свой определитель, в течение pяда лет служивший практическим пособием не только охотникам, но и студентам-естественникам Мос¬ковского университета. С тех пор таких принципов он придерживался при составлении определителей.
ОПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЕ КЛЮЧИ С.А.БУТУРЛИНА Определительные таблицы С.А.Бутурлина в «Полном определителе птиц СССР» существенно отличались от того, что мы видим в его ранних работах – «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи» (1901), «Дикие гуси Российской Империи» (1901), «Кулики Рос¬сийской Империи» (1902, 1905) и других. Это отражало общий процесс совершенствования ключей в зоологии, в который С.А.Бутурлин внес заметный вклад, разработав собственный новаторский подход к их созданию.
Диагностические текстовые ключи, или как их раньше называли определительные или синоптические таблицы в привычном нам виде появились в ХVП-ХVШ вв. Два типа ключей были наиболее употребительны – скобочные (или «шведские») и ступенчатые (или «английские»). Ступенчатые, наряду с древовидными ключами, считаются наиболее архаичными. Создателем скобочного типа ключей считается Ж.Б.Ламарк, который разработал их для большого количества таксонов в своей «Флоре Франции» (Lamarck J.-B., 1778). Теза и антитеза объединялись слева скобкой – отсюда и название. Все дальнейшие модификации этого ключа и дали современное разнообразие.
Первые ступенчатые ключи появились в ХVП в., благодаря рабо¬там английского ученого Джона Уилкинса и были опубликованы под названием «Философских таблиц» в книге «Подлинный алфавит и фи¬лософский язык» (Wilkins J., 1668). В орнитологии у систематиков в ХVШ-Х1Х вв. ступенчатые ключи были наиболее популярны. Российские орнитологи – С.А.Бутурлин, М.А.Мензбир – тоже начали разработку ключей для определения орнитофауны России со ступенчатой версии. Эти ключи пришли в российскую орнитологию с наиболее авторитетными орнитологическими изданиями – 27-томным «Catalogue of the Birds of The British Museum» (1874-1898), написанным Р.Б.Шарпом с помощниками, и «Faune Ornitologique de la Sibirie Orientale» Л.Тачановского (1893) – и оставались весьма весьма популярными вплоть до первого десятилетия ХХ в.
Однако ступенчатые определительные текстовые ключи были неудобны в обращении не только из-за сложной графической структуры, когда тезы и антитезы одного порядка могли далеко отстоять друг от друга, что усложняло их поиск, но вдобавок из-за того, что узлы разного порядка имели сходные буквенные обозначения и при большом объеме ключа это вело к невольным ошибкам. Кроме того эти ключи не были строго дихотомическими, часто в них использовались полимо¬дальные признаки (окраска, размеры, форма клюва, длина или форма хвоста и т.д.), которые образовывали политомические узлы. Во избе¬жание ошибки надо было просматривать весь ключ каждый раз при по¬исках всех тез и антитез в диагностических узлах.
Определительные ключи С.А.Бутуpлина были оригинальной разработкой их автора. Опубликованные в разных изданиях определительные таблицы показывают путь их совершенствования. Они становятся более надежными, удобными, более полными и точными как по содержанию, так и по форме. Ступенчатые, политомические ключи, в которых конечные узлы одних и тех же таксонов находились на нескольких уровнях – в первом определителе «Синоптических таблицах охотничьих птиц Рос¬сийской Империи» (1901), в монографиях «Дикие гуси Российской Импе¬рии» (1901), «Кулики Российской Империи» (1902, 1905), – уступают место более удобным скобочным дихотомическим моно-политетическим ключам – в «Определителе видов птиц СССР, их подвидов, распространение, польза и вред для хозяйства. вып.1 Дневные хищники и совы СССР» (1928), «Определителе промысловых птиц» (1933), «Полном опре¬делителе птиц СССР».
Помещенные в «Полном определителе птиц СССР» диагностические ключи С.А.Бутурлина – строго дихотомические, усовершенствованные скобочно-серийные, уилльямсоновские, одновходовые, в них используются преимущественно сложные узлы, следовательно, политетические.
С.А.Бутурлин стремился заложить в определительные таблицы исчерпывающие диагностические признаки таксонов. Давая в тезах и антитезах заметные особенности окраски и строения пальцев, крыль¬ев, клювов, ног, он руководствовался представлением о коррелирую¬щих признаках и ставил целью надежное определение объектов. Лишь для обширных отрядов, таких как чайки или пластинчатоклювые,
С.А.Бутурлин составлял отдельные ключи для определения родов. Если следовать по ступеням ключей в обратном направлении – от видов и подвидов через роды, семейства в вершине ключ можно получить пол¬ный диагноз таксона.
«...Положительными сторонами вышедшего в свет первого тома служат оригинальность и свежесть проработки материала, ясность и отчетливость определительных таблиц, дифференциация определения видов и подвидов. Крайне ценно включение в определитель подвидов. ... многие из новейших систематиков недооценивают их географи¬ческого и систематического интереса» , – писал в рецензии на определитель в 1935 г. С.И.Огнев.
Желая показать целостную систему каждого из отрядов птиц, С.А.Бутурлин составлял, в основном единые таблицы для определения видов и подвидов всего отряда (некоторые таблицы содержат более 250 узлов, большей частью политетических), но они включали в себя тезы и антитезы, дающие возможность деления этого крупного таксона на семейства, подсемейства, роды, затем на виды и подвиды. Поэто¬му, в принципе, они легко чисто механически могут быть разделены на отдельные ключи для всех уровней таксонов. Так они и были затем усовершенствованы и преобразованы создателями «Руководства по опре¬делению птиц СССР» (1948). Сравнение этих ключей позволяет увидеть, что они фактически являются видоизмененной, сокращенной и упрощен¬ной редакцией определительных таблиц С.А.Бутурлина.
Если вычертить дендрограмму этих ключей, то бросается в глаза значительная равномерность разделения таксонов по ветвям «древа». Даже по современным представлениям о надежности, скорости определения, оптимальности и степени совершенства ключей – это большое достоинство. При математическом анализе ряда ключей «Полного определителя птиц СССР» с помощью предложенной А.А.Лобановым формулы определения степени их совершенства для сравнения различных по объему и строению ключей, оказывается, что составленные С.А.Бутурлиным определительные таблицы следует отнести к весьма совершенным. Самый совершенный гипотетический ключ имеет индекс совершенства, равный 10. Чем меньше значение этого показателя для реального ключа, тем менее он совершенен, тем больше ошибок можно совершить, пользуясь им. Конечно, трудно с помощью любых формул оценить плоды научного творчества эрудированного специалиста, но некоторый смысл это имеет. Показатели совершенства для ключей С.А.Бутурлина имеют высокие значения – 6, 7, 8 и даже больше 8.
ЗНАЧЕНИЕ «ПОЛНОГО ОПРЕДЕЛИТЕЛЯ ПТИЦ СССР»
Появление в свет «Полного определителя птиц СССР» – первой сводки и диагностических ключей по всем птицам страны явилось сво¬еобразным катализатором – за полтора десятилетия был создан ряд капитальных монографий по орнитологии, содержащих диагностические ключи, и определителей. Последнее из упомянутых изданий считалось высшим достижением отечественной орнитологии. Выход из печати пер¬вой сводной работы по авифауне СССР привлек к себе внимание не только отечественных зоологов, но и иностранных исследователей. Французское Орнитологическое общество приступило в 1934 г. к подго¬товке критического списка птиц Восточной Палеарктики на базе перво¬го тома определителя. В 1935 г. в Париже на основе «Полного опреде¬лителя птиц СССР» С.А.Бутурлина и Г.П.Дементьева была издана моног¬рафия «Systema avium» Г.П.Дементьева. Для западной науки это был уникальный источник сведений о орнитофауне Советского Союза.
«Сводка вместе с другими определителями и фаунистическими мо¬нографиями в первом приближении завершила инвентаризацию видов и подвидов, что имеет для изучения авифауны СССР огромное значение. Создается основа для детального изучения географической изменчи¬вости видов авифауны СССР, в том числе и на основе региональных фаун,» – так оценивает пятитомник-определительС.А.Бутурлина и Г.П.Дементьева капитальный исторический труд «Птицы СССР. История изучения», вышедший в 1982 г.
ВИДЫ И ПОДВИДЫ. ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ИЗМЕНЧИВОСТЬ
Необходимость выявления реальной структуры вида для класса птиц, соотношения географической, возрастной, половой и индивидуальной изменчивости политипических видов, а также изучения механизма процесса видообразования стала одной из важнейших задач в начале века, в решение которой С.А.Бутурлин внес значительный вклад. Это было время, когда созревала широкая биологическая кон¬цепция вида, которая рассматривала вид как репродуктивное сообщест¬во свободно скрещивающихся популяций, физиологически изолированных от других сообществ, впоследствии сформулированная Э.Майром и Т.Добржанским. Работы С.А.Бутурлина способствовали утверждению и становлению в России такого подхода, хотя он сам был критиком этой точки зрения, ибо считал вид и подвид в своей основе чисто морфологическими понятиями, а географическое распространение – лишь дополнительным критерием их выделения. В «Определителе видов птиц СССР, их подвиды, распространение, польза и вред для хозяйства. вып.1, Дневные хищники и совы», изданном в 1928 г., С.А.Бутурлин давал та¬кое опpеделение видам и подвидам: «Часто часть особей, принадлежа¬щих к определенному виду, определенным образом отличается от ос¬тальных особей вида: большей или меньшей величиной, несколько иной формой крыла или клюва, некоторыми оттенками оперения. Если отличие не случайно, но наследственно, и притом связано с определенной об¬ластью распространения, так что все или значительная часть особей данного вида, водящихся в определенном районе, обладают этими приз¬наками, то мы имеем дело с подвидом (географическая раса). Все же общность происхождения подвидов одного вида выказывается тем, что совершенное разделение еще не произошло и что в некотором числе, по окраинам области распространения подвидов, имеются промежуточные или переходные особи, которые нельзя с уверенностью отнести ни к тому, ни к другому из подвидов.
Если же подвиды разделились настолько, что таких переходных особей уже не находится, то мы имеем дело с двумя уже обособивши¬мися, ...самостоятельными видами, которые, если они по признакам все-таки очень близки и явно заменяют друг друга в разных об¬ластях, носят название ...викарирующих видов. ...не всегда легко доказать, что между двумя слегка различными формами животных действительно имеются промежуточные особи. Нередко об этом приходится лишь догадываться по незначительности размаха и небольшому числу отличий» .
Фактически С.А.Бутурлин придерживался в систематике политипического морфолого-географического стандарта, подкрепленного критерием скрещиваемости, из которого и развилась позднее биологическая концепция вида. И хотя С.А.Бутурлин недооценивал значение физиоло¬гической изоляции как критерия вида и допускал возможность широкой гибридизации «хороших видов» в зоне совместного обитания, он не всегда был категоричен в этих утверждениях: «...если сравнительно близкие формы сколько-нибудь широко гнездятся... в одной области, то это уже разделившиеся виды, иначе они скрещивались бы и различия их сгладились бы» . Важным моментом в процессе видообразо¬вания С.А.Бутурлин считал появление физиологической изоляции: «По мере дальнейшего расхождения признаков количественное различие ста¬новится качественным: исчезает возможность или склонность к широким скрещиваниям, особи промежуточного характера исчезают и подвиды становятся самостоятельными видами. И при этом ничто не мешает им во многих случаях продолжать занимать соседние, но не перекрывающиеся территории» .
Поискам надежного критерия выделения подвидов Сергей Александрович придавал большое значение. «Относительно подвидов, пожалуй, больше всего разногласий у ученых систематиков. Одни признают только такие подвиды, которые резко бросаются в глаза своими отличиями. Другие склонны отделять подвиды даже тогда, ког¬да подметить различия можно только при сравнении очень большого материала и притом приучивши глаз к оттенкам окрасок в данной группе. Одни, как покойный Шарп, почти всякое заметное отличие признавал видовым, другие, как Эрнст Хартерт, даже все близкие, викарирующие виды, считал за подвиды. Все это уже преувеличенная односторонность.
Но самое изучение подвидов как зарождающихся видов в процессе их возникновения, представляет огромный интерес и для понимания хода и причин происхождения видов, и для изучения путей расселения животных» . Поэтому он не считал возможным как R.B.Sharpe в «Catalogue of the Birds in the British Musuem» (1874-1898), а затем В.Л.Бианки выделять в отдельные виды многие
незначительно различающиеся разновидности, объединять каждые 2-3 вида в отдельный род.
Подобных взглядов он придерживался буквально с первых шагов научной деятельности. Тогда же занялся и разработкой вопросов внутривидовой географической изменчивости птиц. Уже в ранней рабо¬те (рукопись была закончена в 1899 г.) по орнитофауне Симбирской губернии, опираясь на литературные данные и собственные исследования, он стремился определить не только видовую принадлежность птиц поволжской фауны, но и выявить, к каким географическим расам или разновидностям они относятся. В процессе работы обнаружил у разных авторов противоречия и неточности в диагнозах географических внутривидовых форм, а также необоснованное придание разновидностям более высокого – видового – статуса.
Уже в этой работе С.А.Бутурлин говорил о наличии переходных форм между двумя разновидностями, что впоследствии стало общеприз¬нанным критерием подвида после опубликования работ А.П. Семено¬ва-Тян-Шанского (1910) о внутренней структуре вида (отсутствие hiatus). Эта точка зрения продержалась в науке вплоть до второй трети ХХ вв. Но С.А.Бутурлин же опубликовал свое определение разно¬видностей, которые потом называл подвидами, раньше, в 1902 г. в мо¬нографии «кулики Российской Империи», а затем – в 1906 г. в статье «Скворцы»: различные формы он считал разновидностями, когда находил между ними переходные внутривидовые формы. В этой работе С.А.Бутур-лин доказывал, что ясно подразделившихся форм скворцов значительно больше, чем принято думать. Возможно не все они имели таксономичес¬кое значение, но выяснить это – дело будущих исследований. Свою же задачу он видел в том, чтобы поставить вопрос о значении самих вы¬явленных форм. Он полагал, что лучше разделить и описать все сколь¬ко-нибудь отличные внутривидовые формы, изучив большие серии птиц одного вида и исключив индивидуальные, сезонные и возрастные отли¬чия, ибо объединить их потом легче, чем путаться в неточных диагно¬зах неразделенные подвидов. Более того он считал, что изучение не только географический, но и стационных изменений окраски потребуют схематизирования (подобного классификации А.П.Семенова-Тян-Шанско¬го. Фактически он говорил о выявлении локальных популяций. Но, по его мнению, триарная номенклатура должна иметь дело только с геог¬рафическими расами (подвидами). Таков побудительный мотив С.А.Бу-турлина для анализа орнитофауны Российской Империи на подвидовом уровне, который им и был выполнен в течение многих лет научной дея¬тельности.
Примером первой обработки целой группы птиц на подвидовом уровне может служить монография С.А.Бутурлина «Дикие гуси Российской Империи», опубликованная в 1902 г. В ней при составлении определительных таблиц автор даже отказался от выявления видовой принадлежности, давая сразу название и характеристику географичес¬кой расы гусей. Это была крайность, к которой С.А.Бутурлин не возв¬ращался, и когда его ученик Г.П.Дементьев, самостоятельно обрабаты¬вая хищных птиц для четвертого тома «Полного определителя птиц СССР», построил свою часть работы, взяв за основу описания также географические расы, а не виды (виды лишь назывались, а диагности¬ка, характеристика распространения и биологии давались отдельно по каждому из подвидов), С.А.Бутурлин не возражал, но из комментариев в предисловии к третьему тому видно, что сам не разделял эту точку зрения. Вид он всегда считал основной таксономической единицей.
Изучение географической изменчивости вида позволяло Сергею Александровичу делать немаловажные выводы в области систематики, устанавливать естественные родственные группы видов, отметать искусственно созданные роды и подроды. Например, формы сорокопута-жулана Lanius collurio из западных областей Азии, северного Туркестана и южной и юго-западной Сибири обнаруживали не только крайнюю неустойчивость окраски, но и давали полные переходы измен¬чивости как в направлении серых, так и рыжехвостых сорокопутов. И это, по мнению С.А.Бутурлина, неопровержимо доказывало, что роды Otomela и Enneoctonus ошибочно считать не только родами, но и удерживать в качестве подродовых групп. Род Tarsiger (синехвостка) он считал переходным между соловьями и горихвостками.
К 1917 г., когда С.А.Бутурлин завершил написание рукописи, впоследствии утраченной, определителя птиц Российской Империи, он опубликовал 166 диагнозов и описаний новых видовых и подвидовых форм птиц, 15 родовых и подродовых и 2 – для подсемейств. Эта огромная работа. Достаточно сказать для сравнения, что за 20 лет дея-тельности всех московских орнитологов (с 1917 по 1936 гг.) ими было описано 280 новых подвидов птиц. Именно тогда, в первой трети ХХ вв., как считает Г.П.Дементьев, и была завершена работа, начатая
С.А.Бутурлиным И Н.А.Зарудным, по изучению географической изменчи¬вости птиц, по установлению видового и подвидового состава нашей фауны. Эти работы советских орнитологов, по его мнению, подтвердили правильность широкой концепции вида и позволили сделать практичес¬кий вывод о правильности применения триноминарной номенклатуры. Та¬ким образом, можно говорить, что С.А.Бутурлин был одним из основа-телей целого направления научных исследований в орнитологии – изу¬чения фауны птиц страны на подвидовом уровне. Его идеи, подытожен¬ные в пятитомном определителе, были реализованы в фундаментальных монографиях, изданных Г.П.Дементьевым в соавторстве с другими орни¬тологами в 50-60 гг.
Подвидовой подход в изучении авифауны в России не был одноз¬начно признанным. В связи с этим С.А.Бутурлин писал: «Птица эта (Lanius borealis sibiricus – К.М.) всегда и во всех нарядах вполне отличима от L.excubitor и его подвидов, а потому мы не видим осно¬ваний считать ее лишь подвидом только что названного вида, если, конечно, считать «подвид» понятием не только географическим, но и морфологическим» . Не все орнитологи считали, что скрупулезное описания внутривидовых форм так уж необходимо. Ряд из них, в том числе и М.А.Мензбир, полагали, что это лишь засоряет систематику и создает путаницу при диагностике. Но процесс был закономерный – нельзя обобщить, не проанализировав. И этот анализ продолжался до середины ХХ в., вслед за С.А.Бутурлиным и Н.А.Зарудным большинство советских орнитологов описывали авифауну различных территорий именно на подвидовом уровне. Завершился этот процесс, когда была достигнута относительная ясность внутривидовой структуры птиц, были изданы обобщающие орнитологические сводки Советского Союза.
Подвидовой принцип описания фауны сохранился в систематике и до сих пор, хотя стал строиться на основе популяционного представ¬ления о структуре вида. Созданное во второй половине ХХ в. учение о популяции ставшее основой дальнейшего развития теории систематики и таксономической практики, учения о микроэволюционных процессах и пусковых механизмах эволюции, а также давшее ключ к пониманию дина-мики численности вида и колебаний занятой им территории, было не только углублением ранее существовавших представлений, но и естест¬венной трансформацией и переосмыслением накопленных за полвека практических и теоретических данных о внутривидовой изменчивости. С.А.Бутурлин одним из первых начал планомерный анализ этого явления как систематик, а затем обобщил результаты своих исследований в ка¬питальной сводке по птицам СССР. Его представления о подвиде содер¬жат важнейшие критерии, по которым затем было сформулировано опре¬деление популяции, элементарной эволюционной единицы.
Тимофеев-Ресовский Н.В., Яблоков А.В., Глотов Н.В. под популя¬цией понимают «совокупность особей определенного вида, в течение длительного времени (большого числа поколения) населяющих опреде¬ленное пространство, внутри которого осуществляется та или иная степень панмиксии и нет заметных изоляционных барьеров, которая от¬делена от соседних таких же совокупностей особей данного вида той или иной степенью давления тех или иных форм изоляции» . Если сравнить это определение с приведенной в начале этого раздела формулировкой подвида, данной С.А.Бутурлиным, то видно, что несмотря на оперирование фенотипическими (морфологическими) признаками групп особей, во внимание берутся наследственно закрепленные; особое значение в ней придается заселению группой определенной области распространения; подразумевается свободной скрещивание внутри заселенной подвидом зоны.
Хотя С.А.Бутурлин не говорил о подвиде как совокупности популяций, он фактически оперировал этим представлением, писал о «местных расах» птиц. Диагностические морфологические признаки видов и подвидов С.А.Бутурлин считал возможным выявлять не по единичным экземплярам, а большим сериям образцов птиц одного и того же вида или подвида. Этот статистически достоверный подход позво¬лял учитывать лишь наследственно закрепленные признаки популяции.
Г.П.Дементьев ставил в упрек С.А.Бутурлину, что тот при выде¬лении видов прежде всего обращал внимание на наличие «хиатуса», отсутствие переходных форм, а при определении подвидов – на их на¬личие. Тем не менее в этом было рациональное зерно. Прежде всего С.А.Бутурлин решал задачи поиска наиболее наглядных критерием различения видов и подвидов при диагностике и систематике птиц. Но именно в таком взгляде проявился его эволюционный подход к толкованию вида и подвида. В подтверждение правоты С.А.Бутурлина Тимофеев-Ресовский Н.В., Яблоков А.В., Глотов Н.В. в своем определении вида пишут: «Вид – ...совокупность особей, образующих географически или экологически викарирующие популяции, облада¬ющие общими основными морфо-физиологическими признаками, способных в природных условиях к скрещиванию друг с другом и образующих поэтому переходные популяции между отличающимися друг от друга соседними... от других таких же видов его отделяет в природных условиях практически полная биологическая изоляция...» . Современное учение о популяциях признает наличие подвидов – более или менее хорошо отличимых групп популяций. Согласно ему, смежные подвиды обычно связаны переходными популяциями. Подвиду свойственны три признака – определенные морфо-физиологические отличия, проявляющиеся у большинства особей, ареал и скрещиваемость с другими подвидами. Так что воззрения С.А.Бутурлина на виды и подвиды способствовали формированию современных взглядов на их природу и суть.
ИЗУЧЕНИЕ МИГРАЦИЙ ПТИЦ
Это была одна из важнейших задач орнитологии Х1Х в. Общее представление о сезонных перелетах птиц давал уже первый научный труд по миграции птиц, опубликованный К.Линнеем в 1757 г., в кото¬ром, в частности, рекомендовалось создать постоянные пункты наблю¬дения за перелетами птиц. Эта пожелание начало реализовываться только в середине Х1Х в. Г.Гетке в 1837 г. стал вести наблюдения за перелетными стаями на острове Гельголанд в Северном море. Рабо¬тавший у него А.Ф.Миддендорф организовал подобные наблюдения на территории европейской России. Основное внимание ученых обращалось на перелеты птиц вдоль побережий и над островами, значение этих путей долгое время преувеличивалось. Исследования внутриматериковых перелетов началось значительно позднее.
В конце Х1Х в. начали изучать и вести учет разбившихся у маяков птиц – в Великобритании, Ирландии, Дании, Германии и США. В начале ХХ в. в Великобритании, Венгрии, Швейцарии и США на добровольных началась возникла сеть пунктов наблюдения за перелетами птиц. В результате были определены важнейшие (десять для Палеарк¬тики) пролетные пути европейских птиц и утвердилась точка зрения о пролете птиц узким фронтом (Й.Пальмен, 1874). Позднее подобные же работы начались и в России, Н.А.Северцовым для Центральной Азии (1880) и М.А.Мензбиром для Европейской России (1886).
С.А.Бутурлин также внес вклад в изучение перелетов птиц, в частности, в организацию в России, а потом в Советском Союзе, работ по кольцеванию птиц. Он исследовал полет птичьих стай и разработал теорию полета птиц правильным строем и относительно направления ветра.
ПОЛЕТ ПТИЦ ПРАВИЛЬНЫМ СТРОЕМ
По поводу причин полета стай крупных птиц косяком, клином или прямой линией – то есть выстраивание стаи в определенном порядке писали А.Брэм, К.Корнелиус, Ф.Арнольд. Последний считал, что лет углом помогает птицам преодолевать сопротивление воздуха и режет воздух, как нос корабля воду. Аналогию между стаей птиц и клином, как элементарным механическим снарядом, и применение к нему зако-номерностей движения снаряда С.А.Бутурлин считал неправомерной, ибо воображаемый клин не может производить механическую работу. И решил опровергнуть этот ошибочный взгляд.Он начал с того, что наи¬более выгодным для разрезания воздуха углом должен быть острый, а на деле при наблюдении перелетных стай углы бывают самые разнооб¬разные, в основном тупые. Причем изменение угла клина могут быть весьма значительны у стай птиц одного и того же вида, следующих одна за другой. Поэтому его нельзя объяснить разницей в погодных условиях, силе ветра. Но и игрою случая упорядоченное построение стаи нельзя считать. И поскольку птицы пользуются строем главным образом при дальних, трудных путешествиях, то это приводит к мыс¬ли, что строй облегчает перелет, является выгодным. В каждой стае есть птицы более и менее сильные и выносливые. Общественная орга¬низация стаи, «присущее общественным птицам несомненное чувство товарищества не позволяет стае разбиться на отдельные, удаленные части, сообразно с различием в физических силах» . Выход – в поддержании определенного – наивыгоднейшего для всех – такта полета. Использование строя – организованного построения стаи – лучших вариант для достижения этой цели. «Это выгода строя в физиологическом отношении» .
Затем расположение птиц в определенном порядке позволяет им иметь вожака, видимого одновременно всем особям стаи. Значение та¬кого предводителя велико как для молодых и неопытных птиц, так и для старых. Наблюдения показывают, что летящая во главе стаи птица часто меняется. С.А.Бутурлин считает, что это связано с утомлением вожака из-за затраты «душевной энергии» – усиленного напряжения внимания, памяти для того, чтобы находить верное направление поле¬та, не забывать о возможных опасностях со стороны хищников и не сбиваться с выбранного наивыгоднейшего такта перелета. Ф.Арнольд же приписывал эту смену утомлению от преодоления силы сопротивле¬ния воздуха. Наличие вожака позволяло остальным членам стаи лишь следовать за ним и поддерживать заданный такт. И он должен быть хорошо всем виден, что тоже достигается правильным построением стаи. Это же позволяет всем птицам равномерно двигаться, не нале¬тать друг на друга, не отставать и не догонять. И это экономит их мускульную энергию. Но главная причина – аэродинамическая. При полете клином или косой линией – «каждая птица строя летит, рассекая воздух... самостоятельно,... на известном расстоянии от товарищей, но... не попадает вслед ни одного из них, так что каждая птица строя при взмахе упирается крыльями в еще не взволнованные массы воздуха. Этим именно и можно охарактеризовать строй вообще, будет ли это острый или тупой угол, косой или поперечный ряд или дуга» . Подтверждение С.А.Бутурлин находил в опытах французс¬кого физиолога Marey, который выпускал птиц на привязи и наблюдал, как они не могли поддерживать постоянное положение в полете и даже падали, когда шнурок ограничивал их продвижение вперед .
«В этой именно стороне строя, механически облегчающего труд перелета, следует видеть... не только главную его выгоду, но и причину его возникновения...» .]
Крупным птицам особенно важно учитывать эти аэродинамические условия при полете, их крылья сильнее волнуют воздух, причем не только пропорционально площади крыльев и силе их грудных мышц, но и в зависимости от своей массы. С.А.Бутурлин не берется судить, какие особенности физиологии полета птиц вызывают тот или иной ха-рактер построения стаи. Но эмпирически прослеживается связь между устройством крыла и манерой полета, с одной стороны, и фигурой строя, с другой, что вероятно связано с тем, что струя взволнован¬ного крылом воздуха распространяется у разных видов различно – по силе и направлению. Изменения же формы строя у одного и того же вида С.А.Бутурлин связывает с направлением и силой ветра, которые заставляют птиц подстраиваться под них в поиске наиболее выгодного расположения при полете.
В связи с последним положением своей теории, а также из-за различных точек зрения в литературе С.А.Бутурлин подробно рассмат¬ривает значение направления ветра для полета птиц. Этому он посвя¬тил специальную статью и ряд небольших публикаций. Он совершенно логично утверждает, опираясь на опыт «авиатики» что попутный ветер помогает перелетным стаям преодолевать пространства, ускоряет их движение, в встречный – наоборот, препятствует, опровергая быто¬вавшее среди части орнитологов и охотников представление о спо¬собствовании полету встречного ветра. Но С.А.Бутурлин справедливо отмечал, что встречный ветер мог помочь стае при взлете или посад¬ке, увеличивая подъемную силу крыла, но были известны случаи, ког¬да стаи летели, набрав высоту при разных направлениях ветра. Се¬годня доказано, что птица всегда садится против ветра.
Таким образом, С.А.Бутурлин внес вклад в понимание аэродина¬мического механизма полета стаи, а также сложной адаптивной приро¬ды использования стаями крупных птиц определенного, а не беспоря¬дочного построения.
ПЕРЕЛЕТЫ КУРОПАТОК
Значительное внимание С.А.Бутурлин уделял «интересному и поч¬ти незатронутому в специальной орнитологической литературе вопросу о перелетах серых куропаток Perdix perdix в юго-восточной России.» Он описал это явление в сводке по орнитофауне Симбирской губернии. Он подробно перечислил все сведения, почерпнутые из литературных источников, и фактически первым ввел их в научный оборот. Серая куропатка традиционно считалась оседлой птицей, лишь иногда совер-шающая кочевки из-за недостатка пищи. Европейские орнитологи (Naumann и Ogilvie Grant) сообщали о появлении в разных районах Средней и Южной Европы стай куропаток не местного происхождения. Но С.А.Бутурлин и Б. М.Житков считали, что это результат кочевок западно-европейских куропаток, а не правильных перелетов русских, ибо последние крупнее западно-европейских, а авторы этих сообщений говорили о форме меньшей величины, чем местные. К.Корнелиус, Н.А.Северцов, H.Seebohm писали о серых куропатках, прилетающих на зиму к Астрахани, в северный Туркестан. Литературные данные убеждали, что в юго-восточной части России биологический характер серой куропатки менялся и, она становилось перелетной. Основанные на 10-15-летних наблюдениях статьи говорили о перелетах куропаток, как о правильном ежегодно повторяющемся явлении под Саратовом, Ца¬рицыном, в Ставропольской губернии, на нижнем Дону.
С.А.Бутурлин И Б.М.Житков затруднились определить северную границу распространения перелетных куропаток, но для Симбирской губернии указали, что перед наступлением зимы количество куропаток уменьшается. Они предположили возможность обитания в этой зоне пе¬релетных куропаток. Они отмечали сильное увеличение численности в последние годы Х1Х в. гнездящихся в долине р.Алатырь куропаток, что, по их мнению, могло быть связано с переселением на север с юга отдельных пар или стай куропаток. Они и «принесли с собою и готовую привычку к перелету и отлетали на зиму, между тем как... местные куропатки продолжали... зимовать на местах» .
По мнению С.А.Бутурлина, причины «своеобразного явления частичного перелета серых куропаток кроются... в особенностях поч¬венных и климатических условий обитаемой этими птицами местности... куропатки оседлы везде, где влияние моря, распространение лесов или орографические условия предохраняют их от слишком резких климатических перемен и недостатка осенней и зимней пищи; перелет¬ными же они становятся на тех обширных равнинах юго-восточной России, куда достигает уже дыхание средне-азиатских пустынь» . С.А.Бутурлин и Б.М.Житков, на основании личных впечатлений за два десятка лет охоты в Симбирской губернии, прове¬ренных в беседах со старожилами, склонялись к мнению, что 100-150 лет назад влияние прикаспийских пустынь на территории волжского и донского бассейнов было меньше, лесов было больше и они росли юж¬нее, выше был уровень грунтовых вод, чем в середине и конце Х1Х в. Тогда куропатки, возможно были оседлы и в этой области. «Если это предположение справедливо, то в данном случае мы имеем прекрасный пример быстрой биологической приспособляемости и быстрого развития так называемого «инстинкта» в зависимости от изменения условий жизни» . И в этом суждении оказался прав. В шеститомной монографии «Птицы Советского Союза» под редакцией Г.П.Дементьева и Н.А.Гладкова о серой куропатке написано: «Оседлая птица: однако куропатки из открытых степных районов с суровыми зимами (между Средней Волгой и Иртышом) отлетают на зимовку в близлежащие малоснежные районы с более мягким климатом (в пустыни Средней Азии, степи Предкавказья и Приазовья и т.п.), в других районах предпринимают местные кочевки, приближаясь к населенным пунктам» [Т.4. С.226].
ИЗУЧЕНИЕ ПЕРЕЛЕТОВ ПТИЦ
Изучение перелетов орнитологи традиционно связывали с решением общих вопросов происхождения и географического расселения животных. Мнение о возникновении перелетов птиц как следствия изменений климатических условий было не новым, но вносило некоторую ясность в достаточно противоречивую картину суждений по этому вопросу в орнитологии. Сторонники арктической теории расселения птиц (в частности, Диксон Ч.) считали, что ледник вытеснил их из искон¬ных центров обитания – полярных областей, куда они затем возвращались как на историческую родину. Сторонники теории пролетных путей полагали, что они закреплялись в наследственности как исторические пути проникновения вида на новые территории, и считали это свойство достаточно консервативным. Кроме того среди орнитолкогов было немало противников арктической теории расселения птиц и сторонни¬ов экваториальной, которая отрицала возможность отступлении животных под действием неблагоприятных условий жизни. Животные, в том числе и птицы, должны просто вымирать под их натиском. Так же объяснялось и сокращение существующей области распространения – за счет полного истребления местных особей, а не за счет вытеснения их в соседние места. К примеру Ч.Диксон, первоначально сторонник арктической, а затем экваториальной теории, в 1897 г. вывел закон географического распространения животной жизни на земном шаре, основываясь на теории экваториального, а не арктического распростра¬нения животных. Он гласил: «Животные северного полушария никогда не увеличивают области своего обитания по направлению к югу, но только к северу, северо-западу или северо-востоку, иногда даже почти прямо к западу или востоку, но только отнюдь не к югу; сле¬довательно, жизнь распространяется от экватора по направлению к полюсам . Он полагал, что ледниковый период пережили только те виды, область распространения которых лежала за предела¬ми действия ледников, остальные вымерли. По его мнению перелеты возникли «от постепенного, вследствие размножения происходящего, увеличения области гнездования, причем по выводе птенцов птицы, под влиянием стремления к общественности и любви к родине, направ-лялись неизменно «домой», в свою коренную область обитания, центр распространения – каковым и является всегда первоначальная гнездо¬вая область, хотя бы эти птицы этого вида там и перестали гнездиться» . С.А.Бутурлин и Б.М.Житков не были согласны с этой позицией, и многие данные в сводке по Симбирским птицам про¬тиворечит ей. Они подтвердили уже доказанное в орнитологии движе¬ние некоторых гнездящихся птиц к югу – мородунки (Terekia cinerea) для Поволжья и овсянки крошки (Emberiza pusilla). Не приводящее к перелетам расширение области распространения воробья Passer domesticus в Сибири, а также расширение на север зоны гнездования куропаток, не делающая их перелетными доказывает, по их мнению, несостоятельность этих взглядов Ч.Диксона. И сделали вывод: что резко выраженный перелет серых куропаток на юго-востоке России доказывает, что миграции – адаптивное явление, что изменения климатических и других жизненных условий способны вызвать перелет птиц. И это впоследствии подтвердилось.
Сегодня работами В.Р.Дольника доказано, что у различных групп и видов птиц миграции возникают как адаптивное приспособление к сезонности климата, увеличению численности и расселению, что птицы как класс преадаптированы к миграциям и это координируется и синхронизируется отбором, что современные популяции ряда видов в порядке индивидуальной изменчивости продуцируют весь диапазон от оседлых особей до развитых мигрантов, благодаря чему могут быстро менять свой миграционный статус при усилении давления отбора.
ПРИЧИНЫ МИГРАЦИЙ
С.А.Бутурлина всегда интересовали причины, по которым птицы появляются в местах гнездовий или оставляют их, независимо от по¬годных условий или наличия корма, по словам американского орнито¬лога А.Ньютона, «с точностью небесных светил, как будто их собира¬ют звоном часов». В статье «О перелетах птиц» в 1928 г. он писал, что одни птицы улетают из тундр еще в разгар лета, а другие приле¬тают на север весной при появлении первых проталин и сильно бедс¬твуют первое время. Чем же определяются их сезонные передвижения? Опираясь на опыты канадского орнитолога В.Роуна с американскими зябликами «юнко» по искусственному удлинению светового дня в октябре, доказавших увеличение среди зимы их половых желез до активного весеннего состояния и связанной с этим потребности лететь к местам гнездований, С.А.Бутурлин делал логический вывод из резуль¬татов с выводом американского исследователя, что главной побуди¬тельной причиной начала осенних и весенних перелетов у птиц является развитие и начало деятельности половых желез весной и спадение и замирание деятельности осенью. Внешней же причиной, вызывающей физиологические перестройки организма, являются связанные в природе с временами года изменения продолжительности дня. Он считает, что опыты следует продолжить и на других видах птиц, особенно на ночных, для которых выводы В.Роуна вряд ли применимы, «Хотя солнечные излучения далеко не ограничиваются световыми и тепловыми, легко загораживаемыми, лучами» . Эту позицию он уточнил и развил в книге «Что и как наблюдать в жизни птиц?» Он писал, что спадение половых желез вызывает у птицы стремление лететь к югу, увеличение – к северу, их спокойное состояние заставляет птицу держаться на месте. Однако полагал, что подобная точка зрения не объясняет всей сложности явления, например, возникновение миграционного поведения в районах, расположенных на экваторе, где долгота дня неизменна. И действительно, сегодня в орнитологии длина световой части суток общепризнанно является сигналом из внешней среды, предваряющим сезонные изменения первичных экологических факторов и связанным с географической широтой местности. Именно он является пусковым механизмом миграций и ориентиром в настройке внутренних биологических часов птиц. В учебнике «Общая орнитология» 1982 г. В.Д.Ильичева, Н.Н.Карташова, И.А.Шилова в подтверждение этого тезиса приводятся как раз описанные С.А.Бутурлиным опыты В.Роуэна, которые он счел доказательными еще в первой трети ХХ в.
ПУТИ МИГРАЦИЙ
Уже в ранних работах С.А.Бутурлин отмечал, что ряд птиц, в частности, гуси Anser anser, летит на пролете не только речными долинами, то есть четко зафиксированными пролетными путями, но и степными частями Симбирской губернии, то есть широким фронтом. Впоследствии это нашло подтверждение в работах П.П.Сушкина (1908), Э.Майра и В.Мейзе (1930), А.Н.Промптова (1941), В.Р.Дольника (1976).
В 1934 г. С.А.Бутурлин отмечал сложный характер миграций птиц, что много еще неяного в их изучении. Пути перелетов весьма извилисты, пути некоторых птиц перекрещиваются. И это не кратчайшие расстояния от мест гнездовий до зимовок. В 1925 г. он наблюдал на мысе Дежнева белые гуси Чукотки, зобатые песочники Колымы, канадские гуси Анадыря стая за стаей летели на восток через Берингов пролив, а им навстречу тоже стая за стаей острохвостые песочники (близкие родственники зобатых), рыжегорлые варакушки, пеночки-таловки. И давал этому явлению такое объяснение: широко расселившись путем постепенного расширения своей гнездовой области, птицы из поколения в поколение проделывают один и тот же путь, возвращаясь на зиму на старые зимние квартиры вида. Только с таких позиций, по его мнению, можно понять, почему полярные крачки из Северной Америки летят сначала на восток и на юг вдоль Атлантического океана, а азиатские – на запад вдоль всего северного побережья Азии и Ев¬ропы, а затем на юг вдоль Атлантического побережья. Выписывают громадные дуги, когда короче лететь другим путем. Кроме того осенние и зимние перелеты некоторых видов тоже происходят разными путями.
Орнитологи первой трети ХХ вв. уделяли немало внимания и выяснению того, летят ли птицы определенными путями или «широким фронтом», так что ширина этого фронта равна ширине гнездовой области. С.А.Бутурлин считал, что в пределах гнездовой области не может быть особых различий между «широким фронтом» и определенной дорогой – каждая птица направляется в свою местность. Но так как птицы собираются в стаи, то пути отдельных выводков и особей сли¬ваются в одно русло. Чем крупнее стая, тем более такие русла сходны с большими дорогами. Утки, кулики требуют для кормежки более редко встречающихся условий, поэтому они привязаны в перелетах к рекам, цепям озер, морским побережьям. Но и тут часть птиц летит не вдоль речных путей. Он не считал пути миграций жестко детерминированными и связанными строго с историей расселения вида.
Высота, скорость полета и перелетов птиц – также были предметом исследования С.А.Бутурлина. Он утверждал, что высота пролета птиц зависит от погоды, что обычно над равниной перелетные птицы летят на высоте 1-3 тысяч метров, и тогда их не видно (они исчезают из видимости на высоте 250-300 метров), но в бурю или шторм могут продвигаться почти у поверхности.
Доказав факт перелетов куропаток и объяснив это приспособлением части особей к изменению климатических условий, С.А.Бутурлин фактически предвосхитил результаты более поздних исследований, приведших к пересмотру представлений о миграциях как об исторически сложившейся системе и не корректирующейся современными экологическими условиями.
Скорее всего С.А.Бутурлин был сторонником арктической теории распространения птиц, ибо считал, что не все птицы летят зимовать на юг. Горный дупель с Саян на зиму спускается не только по южному склону, но и по северному, доходя до Иркутска и Красноярска. Розо¬вые чайки вместе с пуховыми птенцами из мест гнездований в июле улетают на север, осенью двигаются к берегу океана и на зиму раз¬летаются к северо-западу и северо-востоку по полыньям Северного Ледовитого океана. Эта точка зрения сегодня не подтверждается.
Многие наблюдения С.А.Бутурлина позволили уточнить характер и географию миграций ряда видов птиц. К примеру, в 1905 г. в Якутии Сергей Александрович, препарируя гусей, собрал из их тушек при¬горшню железной дроби и 2 кованых железных ручной работы крючка. Это помогло установить, что гуси колымской дельты зимуют в Западном Китае у притоков Голубой реки, ибо таким способом, как выяснил С.А.Бутурлин, местные охотники добывают гусей на зимовках.
РАБОТЫ ПО КОЛЬЦЕВАНИЮ ПТИЦ
Изучение миграций птиц Сергей Александрович считал общей задачей мировой науки и мечтал о должной постановке этих исследований в России. В этом вопросе был космополитом. «Лучше всего было бы, чтобы во всем мире был только один центр, выпускающий кольца с единой нумерацией и одним адресом и ведущий единую регистрацию кольцеваний и возвратов . Фактически одно время так и было, но затем дурно направленный патриотизм породил в разных странах свои национальные центры. Об этом люди, ставящие интересы научной рабо¬ты выше мелочей национального самолюбия, очень жалели».
Зная работы Г.В.Лоудона по кольцеванию птиц, С.А.Бутурлин стал активным пропагандистом этого нового для России метода исследования миграций. В 1910 г. русский орнитологический комитет поручил ему как своему члену разработать перспективную программу по развитию кольцевания птиц в России. С.А.Бутурлин возражал тогда против выпуска колец нового образца и создания особого российского центра кольцевания, что вредило бы делу, ибо усложняло и уменьшало бы вероятность возврата колец. Он ратовал за использование колец Росситенской станции в Германии. Программа была опубликована. С 1910 г. приступили к кольцеванию члены этого комитета, а немного позже – студенты Лесного института в Петербурге под руководством А.Силантьева и Г.Доппельмаира.
В 1911 г. в журнале «Орнитологический вестник» появилась большая статья С.А.Бутурлина «Опытное изучение перелетов». В ней была дана исчерпывающая информация о состоянии вопроса в то время. И высказывалось пожелание в адрес конкретных учреждений (Лесного института), научных обществ (Орнитологического общества в Киеве, Императорского Общества Испытателей Природы в Москве, Орнитологического отделения Императорского Русского Общества Акклиматизации) и отдельных орнитологов (Кайгородова, профессора М.А.Мензбира) стать «центральным органом по организации изучения движения птиц кольцеванием» . Анализируя работы по опытному изучению перелетов, он пишет о невозможности сделать правильные выводы на основе непосредственных наблюдений. Например, сведения Гетке о быстроте перелетов вызывает сомнение одни и те ли же особи улетают из одной территории и появляются в другой. Аналогичные данные профессора Кука показывают, что он наблюдал не индивидуальную быстроту перелета особей, а «скорость движения весны». Были разночтения и по поводу конечных пунктов перелетов. Было известно, что белые аисты и перепела улетают на зиму в южную Африку, а кобчик с белыми подкрыльями зимует на Мадагаскаре. Но в 1897 г. Ч.Диксон, в первом издании своей книги о перелетах, согласный с этим мнением, во втором издании формулирует «закон природы», по которому «ни одна птица северного полушария не пересекает никогда экватора»... И некоторые орнитологи начинают предполагать, что на Мадагаскаре обитает оседлая колония кобчика, тождественного с амурским.
«В некоторых случаях... продолжительные, многочисленные и внимательные наблюдения, при более тонком и точном различении местных подвидов или рас, могут способствовать разъяснению темных вопросов» . Но наблюдатель пассивен. Путь опыта, метода точных наук, по мнению С.А.Бутурлина, более перспективен. Вспо¬миная невольный опыт Спаланцани, наблюдавшего ежегодные возвраще¬ния к гнезду ласточки с красной ниткой на ноге, он высказывается за широкое использование в России кольцевания для изучения мигра¬ций птиц. Впервые успешно примененный в 1899 г.Г.Мортинсеном в Да¬нии около Виборга, затем в 1903 г. повторенный в более крупной масштабе на орнитологической наблюдательной станции Росситтен, расположенной в северо-восточной Германии около устья Немана (ныне Калининградская область России) и в 1908 г. в Венгрии, метод отметки птиц алюминиевыми кольцами показал свои большие возможности. При правильной постановке дела процент возврата колец может быть весьма высок, а значит и научная отдача – тоже. С 1909 г. такие работы ведутся в северо-восточной Америке, в Великобритании, в Португалии, в Шотландии. С опытом кольцевания на территории Российской Империи – в Лифляндии – в первом десятилетии ХХ в. С.А.Бутурлин был знаком лично: Г.В.Лоудон получал кольца из Росситтена. Собрался этим заняться и А.Я.Тугаринов в Красноярске, с кем С.А.Бутурлин был дружен.
Пропагандируя в орнитологическом журнале кольцевание, С.А.Бутурлин уделяет внимание не только показу возможностей метода опытного изучения перелетов и уже полученным результатам, но и условиям, при которых он будет эффективен. Приводит данные, полученные при анализе возврата колец, снятых с аистов и других европейских птиц, доказывающие, что они летят зимовать за экватор, что аисты в Южную Африку летят не через Средиземное море, а через Босфор, Си¬рию, Палестину и вверх по Нилу . Приводит два пролетных пути для обыкновенной чайки Larus ridibundus: один – от Росситтен на юг по Висле, через Вену и Триест, на Адриатическое море; другой – вдоль Балтийского побережья к западу, через Северное море, вверх по Рейну, через Женевское озеро и долину Роны, на Средиземное море. Кольцевание уже тогда показало, что многие оседлые птицы не так оседлы как было принято считать, что их оседлость не индивидуальная, а видовая. В пределах ареала оседлые птицы активно кочуют. Например, вороны и Петербургской губернии, южной Финляндии и При¬балтийских губерний отправляются на зиму в северную Германию, а зимние прибалтийские птицы, предположительно гнездятся в Лапландии. Кольцевание же показало, что молодые птицы выводят птенцов вблизи мест, где вывелись сами. И что подросшие птенцы уже в конце лета улетают из гнезд на многие версты на север или северо-восток.
Он подчеркивает, что многие биологические и систематические вопросы могут быть разрешены при использовании кольцевания. Но ви¬дит в России много препятствий для распространения этого метода исследования, ибо здесь приходится рассчитывать на добровольную помощь неспециалистов – охотников, промысловиков, птицеловов, просто любителей птиц, жителей отдаленных мест; на их желание и возможность послать кольца по почте, на их способность прочитать и понять надписи на кольцах. Поэтому выход видит в просвещении неспециалистов и постоянной пропаганде кольцевания в печати, осо¬бенно в популярной, в том числе и охотничьей. Регулярно в 20-е гг. ХХ в. он писал статьи и инструкции о кольцевании, рассчитанные на широкую аудиторию. Особо волновало его использование в России при письме кирилицы, никому кроме русских непонятной, а не латинского шрифта, что затруднит возврат колец с латинскими надписями при поимке птиц в России, и наоборот. В 1926 г. С.А.Бутурлин, когда он занимался организацией кольцевания на биологической станции юннатов в Москве, обратился с письмом к сотруднику ВЦИК, в котором обосновывал необходимость и своевременность перевода русского языка на латинский алфавит.
Правила кольцевания птиц алюминиевыми кольцами, пропагандой и разработкой которых в России С.А.Бутурлин активно занимался с 1911 г., принципиально не менялись на протяжении многих десятилетий. Они были просты и точны: не метить больных, подстрелянных и содер¬жавшихся в неволе птиц, а также тех, в определении вида которых нет уверенности; при кольцевании точно записать время, место, вид и возраст птицы, номер кольца, сколько птиц из гнезда, выводка или колонии было отмечено и как можно скорее сообщить эти сведения, а также свой адрес лицу или учреждению, которое ведет учет этой ра¬боты; вести учет сломанных колец, не пускать их в ход второй раз; как и при кольцевании фиксировать точные сведения о птице при каж¬дом случае поимки птиц с кольцами.
«Успех кольцевания птиц, как серьезного научного средства, лежит в безусловной точности и аккуратности записей и сообщений – еще в наивозможно большей централизации заведывания этим делом. Чем шире по свету расходится... слух о том, что где-то в Германии есть такое место «Росситтен», где метят птиц, тем более будет шансов, что даже кольца мелких видов, с сокращениями и даже вовсе отсутствующим адресом, будут доставляться по принадлежности» . Он болезненно воспринимал, что увеличивается количество учреждений в России в советское время, которые выпускают свои собственные кольца – к Биостанции юных натуралистов, работающей по согласованию с Русским Орнитологическим комитетом при обществе Акклиматизации, прибавились Лесной институт в Ленинграде и общество Мироведения. С.А.Бутурлин считал более целесообразным тратить имеющиеся деньги на развитие единого центра кольцевания, у которого разумнее покупать кольца. И эта его идея была весьма правильной, хотя в то время преждевременной и невыполнимой. Лишь в 1962 г. возникла первая международная организация по кольцеванию «Интерринг», который унифицировал методы сбора, хранения и обработки информации, ибо различия в правилах кольцевания различных национальных центров мешали ее обобщению. Был создан единый банк данных. В 1971 г. унификация методов кольцевания обсуждались на специальной конференции в Тринге. В 1973 г. начала осуществлять международная программа по общей обработке результатов кольцевания в рамках стран СЭВ.
Таким образом, С.А.Бутурлин был вдохновителем, одним из зачи¬нателей движения кольцевания в России, его пропагандистом и теоре¬тиком с первого десятилетия ХХ в. до последних дней своей жизни. Но его имя несправедливо не называют в соответствующем разделе истории изучения миграций учебника общей орнитологии .
ИЗУЧЕНИЕ МЕХАНИКИ ПОЛЕТА
Работа на стыке наук, разработка прикладных вопросов зоологии, высказывание идей использования конструктивных и функциональных закономерностей жизнедеятельности птиц в техническом творчестве человека для С.А.Бутурлина было обычным явлением. К этому приводи¬ла логика исследований. Нередко он писал проблемные статьи, где ставил ряд вопросов, в том числе и практических, за которые, по его мнению, следует взяться науке в ближайшее время – так было с кольцеванием, с исследованиями причин возникновения перелетов. По¬рой к нему обращались исследователи за советом, интересовались его мнением об избранной теме исследований, просили помочь. Иногда для поддержания какого-то направления в исследованиях он сам писал письма ответственным работникам или заинтересованным лицам, чтобы сделать тему официально признанной. К примеру, это касалось изуче¬ния механизма полета. С.А.Бутурлин писал в 1937 г. Ф.И.Зубареву: «Об огромном научном интересе такой научной работы (Модель нерв¬но-мышечных напряжений летящей птицы – К.М.) вряд ли нужно много распространяться, так как полет птиц является после умственной деятельности человека – самым замечательным явлением природы. ...практическое значение такой работы может быть велико. ...современный аэроплан очень многим обязан изучению полета птиц в работах Марэ, Лиминталя, Жуковского и других. Нисколько не сомневаюсь, что по линии развития и улучшения современного аэроплана и дирижабля мы можем достичь и достигаем очень крупных успехов. Самое пристальное его изучение (полета птицы и создание модели мышечных напряжений при полете – К.М.) ...может быть только глубоко полез¬ным для развития авиации, и кому же надлежит работать в этом направлении, как не стране Советов, уже владеющей лучшей авиацией в мире» .
ТОКОВАНИЕ
В конце Х1Х в. в охотничьей периодической печати появился ряд публикаций об осеннем и зимнем токовании тетеревов. В специальной орнитологической литературе этому явлению не уделялось должного внимания. С.А.Бутурлин занимался изучением обычного весеннего токования, наблюдал не раз осеннее и считал важным понимание его причин: «...явления эти представляют большой биологический и философс¬кий интерес, а изучение их во всех мельчайших подробностях может в известной мере способствовать правильному пониманию одного из ос¬новных вопросов биологии и философии естествознания – вопроса о по¬ловом подборе» . И ввел эти факты в научный оборот, опубликовав в «Записках Императорского Русского Географического Об¬щества» в фаунистической сводке по птицам Симбирской губернии. В ней С.А.Бутурлин и Б.М.Житков тщательно обосновывали свою точку зрения на значение токования, фактически противоположную дарвиновской. Они считали, что степень активности самца при токовании, его внешняя красота и сила не определяют его преимуществ при спарива¬нии. Они не видели в токовании одной из форм проявления полового подбора, которая позволяла бы сильнейшему или красивейшему самцу оставить больше потомства, а полагают, что это одна из естественных форм проявления жизненной энергии полигамных птиц, связанная с про¬сыпающимся половым чувством, заметно усиливающимся весною, в период наибольшего полового возбуждения, но обычно им присущая во всякое время года, кроме полосы болезни и нужды. И подчеркивали, что глав¬ная их цель состоит в изложении своих наблюдений над тетеревиными токами, а также фактов, которые, по их мнению, противоречат теории полового подбора, как она была сформулирована Ч.Дарвиным.
«Наши личные наблюдения...привели... к убеждению, что... только с...натяжкой можно видеть в поведении токующих косачей прямую или косвенную борьбу за обладание самками. Если не подгонять фактов к предвзятой мысли, все явление можно схематизировать так: чем здоровее и сильнее косач, тем азартнее он токует: занимает средние места токовища, громче и продолжительнее, с меньшими про¬межутками поет и охотнее вступает в драку с соседями. Но чем боль¬ше косач увлекается самим процессом токования, тем меньше обращает он внимания на самок, тем позже утром он прекращает токование, чтобы присоединиться. Во время токования самки обыкновенно дер¬жатся у окраин токовища в кустах или зарослях. Ближе к окраинам токовища имеют свои места и молодые или более слабые косачи, вы¬тесняемые из центральных частей более сильными. Они токуют менее горячо, С большими промежутками... и нужно думать, что нередко именно на их долю выпадает внимание возбужденных самок, на «квокание» и даже появление коих азартные токовики нередко не обращают ни малейшего внимания. ...так что о драках или соревновании во время тока из-за самок, по нашему мнению, не может быть и речи. ...бросается в глаза строгая, раз навсегда определенная размерен-ность и последовательность всех движений и звуков токования, не имеющих и признаков свободы и беспорядочности страстного увлече¬ния. Токовики обычно усердно выполняют до определенного часа все свои обычные прыжки, жесты и «пение». Точно так же и одинокие косачи в неволе очень строго проделывают все эти движения и крики, из которых состоит токование» .
Подтверждение своей теории, что «щеголяние» самцов перед сам¬ками не всегда имеет целью привлечь самку роскошью своего наряда, голосом и другими проявлениями, а лишь является проявлением повышенной энергии самцов и прямым следствием полового возбуждения, они видели в наличии поздних весенних токов у глухарей и тетеревов, а также осенних и зимних токов, за которыми не следует спаривание. Поздние весенние тетеревиные тока С.А.Бутурлину и Б.М.Житкову приходилось наблюдать в мае-июне в Симбирской губернии на открытых участках полей (паров) между лесными оврагами. 6-8 птиц токовали на закате до темноты. Типичное бормотание и чуфыканье, пляски и ожесточенные драки. Но дралась только одна пара, остальные либо хо¬дили вокруг раскрылившись, либо спокойно наблюдали происходящее. Никогда исследователям не приходилось видеть вблизи этих токов курочек. Причиной такого токования они считали проявление при благоприятных метеорологических условиях приступов полового чувства у петухов.
Случаи осеннего токования в Поволжье наблюдались редко, но в Петербургской и других северных и северо-западных губерниях это явление их доводилось видеть весьма часто, начиная с августа и до декабря. С.А.Бутурлин и Б.М.Житков считали вероятным, что в Симбирской губернии тетерева токуют осенью реже, чем в северных губерниях, под влиянием большей континентальности климата, из-за холодных осенних ночей. Они связывали такое распределение времени токо¬вания с другим сезонным явлением в жизни косачей – линькой: «Во время брачного периода косачи худеют и истощаются, ... в начале июня у тетеревов начинается болезненный и тяжелый физиологический процесс – линька; ... в это время косачам не до токования, – они ведут скрытный и осторожный образ жизни и держатся поодиночке, в крепких местах. Но в течение августа... линька косачей подходит к концу, они поправляются – и тогда же начинают токовать, сначала понемногу, а после... того, как поправляются после линьки, более. Однако в декабре, а тем более в январе и феврале, под влиянием сильных холодов и зимней бескормицы, самочувствие птиц очевидно опять понижается, и они перестают токовать до первых ясных призна¬ков весны» .
Обосновывая свою точку зрения и высказывая несогласие с тео¬рией Ч.Дарвина о половом подборе, они склонялись к мнению Уоллеса, считавшего половой подбор одним из проявлений естественного подбора, а также разделяли взгляд Куннингэма о развитии вторичных поло¬вых признаков самцов за счет наследственного влияния упражнений. Тем самым фактически они встали на позицию Ж.-Б.Ламарка о наследо-вании приобретенных признаков и выказали себя непоследовательными дарвинистами. «Несомненно, что у громадного большинства видов птиц самцы... сильнее, крепче, энергичнее самок, и этот перевес силы и здоровья проявляется и в большей яркости их оперения, и в большей склонности к разным играм, движению, пению. Более сильные и энер¬гичные самцы имеют перевес над слабыми не только в борьбе с жизненными условиями, но и в своевременном спаривании с самками, почему и передают следующим поколениям свою силу и энергию, и при том по общим правилам наследственности часто в усиленном, накопленном размере. В то же время самцы изменчивее самок и подвергаются обыкновенно... меньшим опасностям, почему, быть может, являются более спо¬собными развивать большее разнообразие и яркость оперения. Тот из¬быток энергии и пластического материала, который в брачный период проявляется у самок откладыванием яиц, у самцов в то же время про¬является – сверх функций половых желез – драками, пением, усилением яркости окраски и появлением различных украшений, причем в более сильных и здоровых самцах все эти проявления силы и энергии резче выражаются, они же более имеют шансов передать эти качества потомс¬тву. Самцы видов, ничем не украшенных, также во время спаривания ухаживают за самками, летают вокруг них, прыгают, поднимают перья. ...эти привычки и жесты – просто результат сильного возбуждения и не всегда... имеют целью щеголяние своим нарядом. Обычная борьба между самцами, существующая у весьма многих видов в период размно¬жения, путем упражнения с течением времени могли развить силу, ве-личину и энергию самцов сравнительно с самками, а привычка во время нервного возбуждения поднимать или распускать известные части оперения могла, путем повторного раздражения кожи, повести к усиленному и своеобразному разрастанию перьев на этих участках, изменению голых участков кожи...»
По поводу же причин яркости окраски самцов-полигамов они предлагают два возможных объяснения, кроме того, что предложил
Ч.Дарвин: «..во-первых ...самцы-полигамы... предаются дракам, ухаживанию и брачным играм с особенною энергией и с особенной продолжительностью, почему и результаты таких упражнений сказались на них сильнее. Во-вторых, как полигамные привычки самцов известных птиц, так и их особенно блестящая , украшенная внешность могут быть па¬раллельными следствиями одной общей причины: большей мощи, энергии и страстности самцов именно этих видов» .
Б.М.Житков возвращался к рассмотрению этого вопроса в 1910 г. С.А.Бутурлин подтвердил свои взгляды в 1934 г. в книге «Что и как наблюдать в жизни птиц?». Тогда же счел преувеличением представление, что значение пения птиц сводится к вопросу охраны гнездовой территории.
Орнитологические исследования второй половины ХХ в. показали несостоятельность изложенной выше теории, однако пристальное внимание ее авторов к токованию, его подробное описание на основании наблюдений, в том числе и малоизученного явления – осенних токов, заставил орнитологов более основательно проанализировать поведение тетеревов и глухарей в естественных условиях. «Обе... функции ве¬сеннего тока и пения (привлечение самок и регуляция конкурентных отношений самцов) с поразительной четкостью были доказаны» в 1970 г. телеметрическими исследованиями Р.Робеля : « ...89% копуляций лугового тетерева было совершено всего двумя наиболее активными и агрессивными самцами, а 90% самцов почти не имеют шансов оставить потомство» [2].
ЛИНЬКА
Уже в ранних орнитологических работах С.А.Бутурлин пишет о линьке как весьма сложном и не всегда достаточно изученном процес¬се, который связан не только с биологией птицы, но и дает представ¬ление об историческом развитии вида. Он подчеркивает, что игнориро¬вание линьки и описание лишь окончательных сезонных нарядов птиц приводит к большой путанице в их определении, ибо многие виды на территории Российской Империи большую часть времени проводят как раз в смешанных нарядах из-за линьки. Поэтому точные, насколько возможно, сведения о переменах нарядов вида и их последовательнос¬ти, о характере линьки он считает обязательным для орнитологических сводок. Тем более, что разночтения в этом вопросе существуют и до сих пор, не говоря уже о недостаточности знаний о линьке птиц в конце Х1Х в. В итоговой работе по орнитологии – полном определителе птиц СССР – С.А.Бутурлин включил в свои определительные таблицы тезы и антитезы, позволяющие определять всех птиц страны в любом возраст¬ном или сезонном наряде, а в описании видов приводились подробные сведения о характере их линьки.
РАБОТЫ ПО ЗООЛОГИИ МЛЕКОПИТАЮЩИХ. ОСНОВЫ ОХОТОВЕДЕНИЯ
В 1934 г. С.А.Бутурлин выпустил монографию «Лоси», где дава¬лись исчерпывающие по тому времени сведения о систематике, зооге¬ографии, биологии, экологии, этологии лося, а также по его охране. Это был обобщенный труд, основанный на личных наблюдениях и иссле¬дованиях, а также на литературных данных. Интерес автора к лосям был неслучаен. В течение многих лет С.А.Бутурлин выступал в печати по поводу биологически неправильного принципа охраны лосей, зало¬женного в охотничье законодательство Российской Империи. Эта ошиб¬ка привела к уменьшению численности этих животных в европейской России, а в Западной Европе лось был истреблен совсем. Эффект ох¬раны оказался обратным. Но особенно губительными для поголовья ло¬сей были первые годы революции, когда стихийное возвращение с фронта крестьян наполнило деревни винтовками, и лосей стали бить вообще без правил и закона, что привело к почти полному его исчез¬новению в европейской части СССР. Положение начало исправляться в 1919 г., когда вышел один из первых декретов советской власти об охоте, полностью запретивший отстрел лосей. Ко времени выхода мо¬нографии их численность была частично восстановлена. С.А.Бутурлин видел дополнительные возможности увеличения поголовья животных в грамотном ведении охоты и разумной охране. Лось как крупный предс¬тавитель лесной фауны, давний объект промысловой и спортивной охо¬ты интересовал исследователей по ряду причин. Не только потому, что биология, зоогеография и этология лося была недостаточно исс¬ледована, но из-за популярных в это время среди советских зоологов идей (не новых) одомашнивания лося, использования как экономичного ездового животного, а также из-за вполне понятных экономических соображений – увеличение численности лосей и регулярный промысел могли существенно и без особых затрат пополнить продовольственный дефицит в стране. В этом смысле монография С.А.Бутурлина написана вполне традиционно для того времени – строгие научные данные соче¬таются с практическими охотоведческими сведениями, с описанием опытов по одомашниванию (С.А.Бутурлин сам в 1890 г. имел ручного лосенка, некоторый опыт по одомашниванию был и у его друга Б.М.Житкова), способов охоты, статистическими данными по отстрелу, с рекомендациями по охране и увеличению промысла. Но эта работа содержит немало новых сведений, уточнений, в частности, по измене¬нию ареала в последние столетия, дополнений по чисто зоологическим аспектам, поэтому с полным основанием ее можно считать существен¬ным вкладом в изучение этого вида млекопитающих. Но главное – она показывает, как биологически неправильно поставленная охрана жи¬вотных может повредить и даже поставить под угрозу уничтожения це¬лый вид.
Начиная монографию с систематического положения и описания животного, С.А.Бутурлин уточняет его предельные и возрастные раз¬меры, вес, вес и размеры его рогов, сопоставляя свои данные с ли¬тературными и показывая причины разночтений из-за использования различных мер длины. Подробно пишет о распространении лося, назы-вает территорией его обитания лесной пояс обоих полушарий, а се¬верной границей – границу лесов. Южную границу, по мнению С.А.Бу¬турлина, определить труднее, ибо она колеблется в зависимости от миграций лося под действием внешних факторов, в том числе антропо¬генных: с тех пор хозяйственная деятельность людей внесла значи¬тельные коррективы в расположение лесов, изменилась зона распрост¬ранение лосей. С.А.Бутурлин подробно пишет о причинах исчезнове¬ния лосей в южных районах России в ХVШ-Х1Х вв.: увеличение населе¬ния, вырубка лесов и использование лосиной замши для обмундирова¬ния войск. Потом лоси исчезли западнее – здесь сказалась прокладка железных дорог, вырубка лесов и усиленное преследование охотника¬ми: один охотник за сезон порой убивал 60-70 лосей.
В 50-е гг. Х1Х в. лоси опять появились в местах своего преж¬него обитания – в средней полосе до границы Среднего и Нижнего По¬волжья. С.А.Бутурлин считал, что это результат их миграции из се¬верных территорий, вызванной двумя причинами. Прекращением заго¬товки лосиной замши для армии в 50-х гг. Х1Х в. из-за изменения военной формы, позволившим лосям размножиться. И фактором беспо¬койства животных усилившейся человеческой деятельностью и одновре¬менным сокращением пригодных для обитания мест – из-за строи¬тельства железных дорог в 60-70-х гг. и интенсивной рубки с 1861 г. частных и крестьянских надельных лесов. Уже Л.П.Сабанеев писал о склонности лосей к сезонным перекочевкам.
Восстановление численности лосей в европейской России в сере¬дине прошлого века привело к мысли о необходимости охраны этого ценного объекта охоты, и охотничий закон 1892 г., исходя из биоло¬гически неверного представлении о полигамности лосей и удовлетво¬ряя традиционной погоне богатых охотников за лосиными рогами, раз¬решил охотиться только на взрослых самцов, и запретил отстрел лосих и телят. По мнению С.А.Бутурлина, это привело к нарушению возрастного и полового баланса, а вслед за этим и процесса воспро¬изводства лосиного стада, к измельчанию и вырождению лосей в евро¬пейской части России и в Прибалтике. Ведь лось – моногам. Коли¬чество взрослых самцов и самок в стаде должно быть приблизительно одинаковым. Следствием сокращения числа взрослых самцов-производи¬телей стала яловость лосих, производство потомства от слабых и не¬достигших зрелости молодых быков. Вызванные этим различия стали столь значительны, что их стали пытаться квалифицировать как под¬видовые. Но С.А.Бутурлин полагал недостаточными для выделения двух географических рас или подвидов для Урала Am.uralensis и Среднего Поволжья Am.meridionalis тех различий, которые немецкий зоолог Матчи указывал в литературе. Он считал, что обе эти формы относят¬ся к типичному скандинавскому подвиду. Зона его распространения – европейская часть СССР, Урал, Западная Сибирь. Между Волгой и Ени¬сеем лоси крупнее, чем в более западных районах, т.к. несмотря на промысел и благодаря несоблюдению охотничьего закона, разрешавшего только отстрел взрослых самцов, лоси здесь выбивались, но не вы-рождались. Охотники били лосих и более молодых самцов, а хорошие производители не уничтожались.
С.А.Бутурлин признавал наличие на территории СССР четырех ге¬ографических рас лосей: европейской и западно-сибирской Alces alces alces; восточной и якутской A.a.pfizenmayeri; амурско-уссу¬рийская A.a.bedfordiae; колымской, тождественной с американской расой A.a.gigas. Главным отличием первых двух рас он называл раз¬ное строение черепных костей – носового и небного отростков межче¬люстной кости. A.a.bedfordiae мельче A.a.pfizenmayeri. Колымский лось, как и американский подвид отличался крупными размерами.
Подробно писал С.А.Бутурлин о биологии лося, о его способ¬ности легко ходить по болотам, плавать, перескакивать через четы¬рехметровые канавы и двухметровые изгороди, пролезать под лесными завалами, бесшумно ходить по захламленному лесу, подчеркивал нали¬чие у него хорошего слуха, лучшего, чем у человека обоняния, плохого зрения, чуткого сна, большой осторожности и умения избегать встреч с человеком. Описывал его естественных врагов, опровергал «росказни» Носилова о том, что соболь или горностай загрызает иногда и лося. Целый раздел посвятил описанию размножения лосей и анализу причин сокращения их поголовья вследствие неправильной охраны. С.А.Бутурлин считал, что в нормальных условиях лосиное стадо может удваиваться каждые пять лет.
С.А.Бутурлин, как и Б.М.Житков, был энтузиастом опытов одо¬машнивания и акклиматизации лосей, хотя сам этим не занимался. Идея преобразования природы на пользу человека захватила его так же сильно, как и многих советских зоологов того времени. Он под¬робно перечислял выгоды от возможности использования лося в ка-честве универсального домашнего животного, сильного, скороспелого, питающегося «дровами», дающего мясо и кожу, могущего без труда преодолевать заболоченные места, поэтому столь необходимого для условий севера транспортного средства. Он приводит все известные из литературы факты приручения лосей и полагает, что, если не с первого, то со второго или с третьего поколения, приучить лося к перевозке почты, ходьбе под седлом – «вполне выполнимая и хозяйс¬твенно заманчивая задача. Я на это указывал около 40 лет назад» . Но в целом особого экономического значения с государственной точки зрения приручение лося не имеет в виду «развития механической тяги для транспорта и полевых работ, а также наличия уже одомашненных животных» .
Однако с научной точки зрения это проблема была интересна. И С.А.Бутурлин полагал, что наступило благоприятное время для проведения практической постановке работ по одомашниванию и акклиматизации лося, и это должно найти государственную поддержку, как зоопсихические работы В.Л.Дурова, опыты по акклиматизации нутрии и ондатры, искусственное разведение и других пушных зверей.
С.А.Бутурлин считал лося подходящим объектом акклиматизации, и эти работы облегчались с созданием института акклиматизации жи¬вотных. Природа Камчатки и Кавказа вполне подходила, по его мне¬нию, для вселения лосей. Тем более подобные опыты уже имели место в Новой Зеландии в 1900 и 1910 гг.
Сегодня понятно, что идеи об одомашнивании и широкой акклиматизации лосей были заблуждением. Но работы в этом направлении поз¬волили выявить немало биологических и этологических особенностей поведения лося в естественных условиях, сыграли положительную роль в развитии зоологии. Говоря об охоте на лося, С.А.Бутурлин описывал наиболее распространенные способы охоты, а также биологически обосновывал неразумность применения методов, подрывающих численность лосей, особенно во время позднезимней и весенней охоты, ко¬торая причиняет животным беспокойство во время спаривания, что во¬обще недопустимо, и вдвойне – если это моногам.
В конце монографии С.А.Бутурлин писал об изменении природных условий в Советском Союзе из-за индустриализации и оживления хо¬зяйства, и не при всяких условиях считал их неблагоприятными для лося. Например, порубки, богатые кипреем и молодой порослью, создавали хорошую кормовую базу для лосей. При необходимой охране поголовье лосей будет расти. Он перечислял необходимые меры охраны этих животных – запрет охоты в зонах малой численности лосей; це¬лесообразное регулирование права охоты на лосей в зонах умеренной численности – не более 10% основного поголовья; запрет на исполь¬зование самоловных способов добычи и охоты во все сезоны, кроме зимы; запрет отстрела телят, но разрешение охоты на взрослых лосей обоих полов в равной мере. Желательным считал индивидуальный под¬ход при отстреле взрослых животных – стареющих быков, становящихся яловыми лосих, быков с уродливыми рогами. Эта мера могла дать не только рост стада, но и его улучшение. Но для этого угодья должны были находиться под наблюдением.
Эти рекомендации и сегодня лежат в основе охраны лосей и увеличения их поголовья. Современные нормы промысла предполагают охоту как на самцов, так и на самок в соотношении 3:4 или 2:3, а также на лосят-сеголеток.
РАБОТЫ, СТАВШИЕ ОСНОВОЙ ТЕОРИИ ОБ ЭКОЛОГИЧЕСКОМ
РЕЗЕРВЕ ПОПУЛЯЦИИ
С.А.Бутурлин доказывал, что колебания ареалов, а также численности видов животных в зависимости от периодов благоприятных и неблагоприятных условий обитания, (общепризнанные сегодня в зоо¬географии) – закономерное зоологическое явление как в историческом процессе расселения животных, так и в современном: «...равновесие между членом биоценоза отнюдь не мертвое, механическое. Оно... ме-няется не только от ...геологических изменений, не только от веко¬вых колебаний климата или от исторического хода человеческого хо¬зяйства (распашка степей, вырубка тайги). Это равновесие текуче и подвержено частым и большим колебаниям, но в определенные неболь¬шие отрезки времени оно является равновесием. Величина приплода вида находится в... соотношении с его естественной смертностью. Соотношение это... выработалось при длительной эволюции вида путем естественного отбора» .
Приспособление к внешним условиям, по его мнению, идет по нескольким путям. Морфологическому – организм изменяет свое строе¬ние (постепенное изменение путем отбора). Физиологическому – одни виды становятся долговечнее, у других сокращается продолжительность жизни, но увеличивается количество приплода и число поколе¬ний. Как правило, выживание 10 процентов приплода покрывает потерю численности от смерти взрослых особей популяции и неспаривания молодых. Лимитируют выживание кормовые условия. В нормальные годы в биоценозе есть равновесие. Но оно неустойчиво – сказываются внеш¬ние условия (погодные, неурожай естественных кормов) на числен-ности всех или некоторых видов. Нарушение, благоприятное для одного вида, может отрицательно сказаться на другом, равновесие нару¬шается. Иногда численность вида сильно снижается, тогда играет роль та часть вида, которая при обычных условиях в размножении не участвует – негнездившиеся птицы, молодежь. За счет них идет восстановление численности. Периодические колебания численности стада и нормальные пределы смертности молодых особей – необходимая составляющая кругооборота живого органического вещества в природе. Именно на этой закономерности С.А.Бутурлин базировал свои взгляды на организацию промысла. Вымирающая из-за естественных ограничений часть приплода является тем резервом, который позволяет человеку вести значительный ежегодный отстрел и отлов промысловых животных, не нанося вреда их основным запасам, основному стаду. Если бы не было такого избытка молодняка, то промысел вел бы к уменьшению по¬головья. Отстрел выгоден и полезен в благоприятные годы, чтобы по¬том не было голодовок и эпизоотий. Но чтобы не допустить перепромысла, подрывающего естественные возможности вида для поддержания численности, необходима организация количественного учета животных в охотничьих угодьях.
Впоследствии эти взгляды С.А.Бутурлина были развиты и послужили основой для формирования представления об экологическом резерве популяций охотничье-промысловых животных. По мнению С.С.Шварца, популяция устойчива, если ее половая, возрастная, генетическая структура оптимальна. Если численность производителей превышает оптимальный уровень, то продуктивность популяции и скорость ее обновления снижается. Падение численности производителей приводит к снижению продукции, но повышает производительность популяции. Правильное использование этих двух процессов в динамике и есть цель охотничьего хозяйства. При этом оптимальная продуктивность популяции связана с совокупностью как биотических, так и абиотических факторов, с состоянием биогеоценозов. Современная охота использует лишь часть экологического резерва популяции и объем добычи может быть увеличен за счет интенсификации промысла без урона для популяций. Немалая часть животных гибнет без пользы. Он полагает, что в этот экологический резерв не только можно, но и должно изъять для пользы самих популяций. Особенно это важно в ус¬ловиях сильного антропогенного влияния на ландшафт, при обеднен¬ности и упрощенности биоценозов. И.Б.Абрахина приводит примеры бесполезной гибели в годы пиков численности зайца-беляка, недопро¬мысла байбака в Ульяновской области, а также отрицательного влия¬ния недопромысла кабана и лося на состояние лесных угодий и численность хищников. В.В. Дежкин анализирует пути поддержания оптимальной продуктивности популяций охотничье-промысловых животных методами «совершенствования» биогеоценозов в интересах охотничьего хозяйства. Он видит в охотхозяйстве не только форму природопользо¬вания, но метод природоохраны.
АНТРОПОГЕННЫЕ ВЛИЯНИЯ НА БИОЦЕНОЗЫ
Хозяйственная деятельность человека, по мнению С.А.Бутурлина, оказывает более сильное воздействие на биоценозы, чем промысел. Осушаются болота, разрушаются запруды, ручьи и реки вводятся в постоянные русла – исчезают утки, болотные курочки и прочие водные птицы. Распахиваются целинные земли – исчезает стрепеты, дрофы, сурки. Вырубаются леса – пропадают глухари, тетерева, зайцы-беля¬ки. С другой стороны, в изменившиеся угодья переселяются другие виды птиц. К примеру, старая тайга бедна по видовому составу орни¬тофауны. Ее рубка, образование вырубок приводит к появлению трав, кустарников, ягод, к оживлению животной жизни, привлекает лосей, зайцев, тетеревов, мелких птиц. И из этих фактов С.А.Бутурлин вы¬водит закономерность: «... чем гуще населен какой-нибудь район, чем интенсивнее ведется в нем хозяйство, тем неизбежно меньший процент в общем хозяйственном обороте района занимает доход от охотничьего промысла, но в то же время, тем абсолютно больше дает этот район (с 1 квадратного метра и с 1 гектара) пушнины и дичи. Это же означает, что с интенсификацией хозяйства район становится производительнее даже в отношении дикой фауны, вскармливает еже¬годно большую массу животного вещества, чем район с более перво¬бытным хозяйством» . И в подтверждение приводит ста¬тистику. В Московской области из года в год (до 1934 г.) добывают с 1 га в 6 раз больше пушнины, чем в Якутии. А в еще гуще населенная и интенсивнее обрабатываемая Германия дает с 1 га во много раз больше дичи, чем Московская область. Сергей Александрович считает, что при упорядочении, интенсификации хозяйства и введении в него социалистической плановости это воздействие человека на дикую фауну не только становится сильнее, но и переходит в сознательную целесообразную переделку – «реконструкцию». Сокращая вредные и мало полезные виды, взамен их можно акклиматизировать более производи-тельные, более ценные для нас виды – даже из самых отдаленных стран. «Конечно, делать это надо глубоко обдуманно, осторожно, во всеоружии знания. Легкомысленные опыты такого рода нередко кончались очень печально. Но разумная акклиматизация увеличивает на данной площади число полезных видов, тем самым позволяет значительно полнее использовать кормность этой территории и высоко поднять ее производительность» .
Подобное суждение – хорошая иллюстрация к пониманию истоков исторического мировоззрения ряда естествоиспытателей середины 30-х гг. ХХ в., в том числе и советских. Успехи естествознания и осознание науки как производительной силы вызвали временное преувеличение ее положительных реконструктивных возможностей. Шли еще лишь количественные перемены в биоценозах, вполне регулируемые на основе научно обоснованных мер охраны. В большинстве территорий человек лишь начал перешагивать за грань восстановительных возможностей биосферы. И в этих условиях рассуждения С.А.Бутурлина были вполне адекватны. Хотя с сегодняшних позиций некоторые из них ка¬жутся даже не наивными, а слишком прагматичными, тем более, давая эти рекомендации, он понимал, с какой осторожностью им надо следо¬вать. Химизация промышленности и сельского хозяйства, а также ин¬тенсивное освоения большинства северных территорий определили пе¬реход человечества в качественно новое состояние отношений с внешней средой и во многом ограничили реализуемость прежних научных рекомендаций по охране животного мира, в том числе по ведению охотничьего хозяйства. Но именно разработанные С.А.Бутурлиным принципы лежат в основе действующего охотничьего законодательства России, на их базе ведется работа охране и поддержанию численности охотничьих и промысловых животных, организуется деятельность охотничьих хозяйств и охотоведческих служб.
РАБОТЫ В ОБЛАСТИ ОХОТОВЕДЕНИЯ
С.А.Бутурлин рассматривал охотоведение как одну из ветвей охраны природы и рационального природопользования. Он считал, что охрана природы должна покоиться на трех «краеугольных камнях»: хозяйственной заинтересованности, на знании и понимании сложных отношений в природе, на любви к ней.
Его по праву считают одним из основателей советской школы охотоведения. Условно его деятельность в этой области прикладной зоологии можно разделить на два взаимосвязанных направления. Первое – это разработка научных основ организации и регулирования охотничьего хозяйства и охотничьего промысла, сохранения, воспроизводства и охраны охотничье-промысловых животных. Второе – практическое воплощение первого – создание научно обоснованного охотничьего законодательства и законодательной базы для охраны дичи, а также личное участие в становлении и управлении охотничьей отраслью хозяйства страны в составе правительственных учреждений. Его деятельность была направлена на упорядочение охотничьего дела, а в дальней перспективе – на перевод охотничьего хозяйства на путь интенсивного развития по типу Канады и США – создание правильных охотхозяйств, питомников, зооферм, заповедников.
Во многих работах С.А.Бутурлина по охотоведению социальный, биологический и экономические аспекты организации и рационализации охотничьего промысла трудно разделимы. Причем поиск компромисса между необходимыми мерами охраны охотничьей фауны и реальными воз¬можностями их проведения в жизнь, поиск наиболее выгодного для природоохранного дела и выполнимого в данный момент способа реше¬ния проблемы – характерная черта деятельности Бутурлина-охотоведа. Это объясняется не только присущим ему здравым смыслом, пониманием разницы между теоретическими постулатами и их реальным воплощением, но знанием практики охотничьего дела и непосредственным участием в ней в советское время в качестве должностного лица Наркомзема, сотрудника Комитета Севера при ВЦИК и Всекохотсоюза.
Сегодня можно считать аксиомой, что охотоведение базируется на экологических и экономических основах, что оно – часть общего природопользования, что все сферы практической эксплуатации природных ресурсов взаимосвязаны и должны регулироваться едиными нормативными требованиями, что в условиях усиленного антропогенного воздействия недостаточны старые критерии экономической эффективности использования ресурсов природы – прибыль и рентабельность, что необходимы затраты на их восстановление , что мало уже моральных рычагов в стимулировании рационального природопользования, необходимы мощные экономические механизмы разумного использования элементов биосферы. В начале же века такой подход лишь формировался, и С.А.Бутурлин был среди его создателей.
АНАЛИЗ ПОСТАНОВКИ ОХОТНИЧЬЕГО ДЕЛА В РОССИИ
Охотоведение как отдельная научно-практическая дисциплина, возникло из выявившейся необходимости принятия экстренных мер по поддержанию и восстановлению численности охотничье-промысловых животных. Оно стало следствием осознания многогранной проблемы ХХ в.– проблемы выживания человечества , охраны биосферы и повышения ее производительности.
Промысловая охота в России в конце Х1Х – начале ХХ вв. была важной отраслью хозяйства, делавшей страну крупнейшим экспортером пушнины. За счет охоты и продуктов промысла жило около половины населения. Но уже в конце прошлого века стало ясно: нужны ограни¬чения во взаимоотношениях человека с природой. Об этом писали в те годы многие, в том числе и С.А.Бутурлин. Истреблялись целые виды животных, оскудели соболиные промыслы Сибири, беднели почвы. М.П.Вавилов в капитальном труде по охоте в России называл человека врагом леса номер один, писал о вреде, наносимом природе и ее оби¬тателям осушением рек и болот, распашкой земель, вырубкой лесов, лесными и степными пожарами.
Сформировавшееся в Х1Х в. представление о биоценозах, биотопах, о взаимосвязях организма и внешней среды позволило не только выявить причины оскудения флоры и фауны, но и увидеть пути приостановления этого процесса. Охрана природных сообществ, биологических формаций, выделение заповедных территорий в каждой ботанико-географической зоне, местах обитания редких и исчезающих растений и животных, особенно представляющих большой хозяйственный интерес, законодательное ограничение использования ресурсов живой природы на основе знания структуры и закономерностей функциониро¬вания природных комплексов – такие пути решения возникшей проблемы предлагали в 1909-10 гг. участники ботанической и агрономической секций ХП съезда русских естествоиспытателей и врачей. Среди его участников были не только выдающиеся представители науки – В.И.Вернадский, И.П.Павлов, Г.Ф.Морозов, Д.Н.Анучин, В.Н.Сукачев, но и те, кто практически занимался природопользования в разных губерниях России – агрономы, лесоводы.
В работе съезда участвовал и С.А.Бутурлин, но его выступления касались частных вопросов – номенклатуры окрасок, зоогеографи¬ческого деления Кавказа. Однако его общественная деятельность в области улучшения охотничьего дела, критики обсуждавшегося в печа¬ти охотничьего законопроекта, развернутая им еще в начале века, органически соединив интересы Бутурлина-юриста и орнитолога, была созвучна идеям, высказанным на съезде. Он ратовал за запрет весен¬ней охоты, охрану охотничьей фауны на основе международного согла¬шения, в частности, редких и полезных животных, за биологически обоснованное установление сроков охоты и отнесение животных к раз¬ряду полезных или вредных, создание заказников и заповедных участ¬ков для восстановления численности охотничьих зверей и птиц, пра-вильное ведение охотничьего хозяйства, а также за отмену научно не оправданных и вредных мер регламентации охоты на лосей.
Именно тогда С.А.Бутурлин в числе первых вопреки распростра¬ненному взгляду на охоту как на «барскую забаву», как на спорт (охота – страсть, направленная на добывание и разведение некоторых видов животных), и сделал упор на охотничий промысел, на его зна¬чение для экономики страны и необходимость его упорядочения. С этих позиций он уточнил формулировку понятия «Охота», данную зако¬нопроектом 1900 г., считая ею всякое добывание живых или мертвых диких позвоночных животных, кроме рыб и морских зверей. Он расс¬матривал охоту как на одну «из крупных отраслей добывающей промыш¬ленности, дававшей до войны пушнины, кож, пера и пуха, мяса и дру¬гих продуктов не менее, как на 100 миллионов рублей золотом в год», кормившей пол-России а также уничтожавшей «крупных хищных зверей, которые при размножении причиняют сельскому хозяйству ... ежегодных убытков на десятки миллионов рублей золотом». Термин «охотничье хозяйство» С.А.Бутурлин употреблял в широком значении – отрасль экономики, и включал в него как производство «средств про¬изводства» – охотничьего оружия, боеприпасов, других средств лова, так и добывание, переработку, реализацию продуктов охотничьего промысла, охрану охотничьих богатств и регламентирование охоты. Но в Российской Империи не было даже полноценной статистики по охотничьему промыслу, не говоря уже об изучении угодий. Вышедшие из печати на рубеже веков монографии по охоте не могли восполнить этот пробел.
Добывание дичи велось без учета реальных возможностей природы, в ущерб основному поголовью промысловых видов. Количество пушнины росло за счет удлинения сроков промысла и увеличения количества добытого неполноценного меха. В 1910-14 гг. эта цифра доходила до 40%. Значительный рост цен на пушнину за границей приводил к еще большей эксплуатации охотугодий и их оскудению, а непомерные цены на товары, предлагавшиеся в обмен на пушнину на местах, – к еще большему упадку промысла. Какого-либо законодательного регули¬рования промысловой охоты не было. Охотничьи общества, занимавшиеся пропагандой идей правильной охоты и ведения охотничьего хозяйства, объединяли лишь городских охотников-любителей и существенно не могли повлиять на состояние дел.
С.А.Бутурлин подчеркивал экономическое, спортивное, военное, научное, воспитательное и эстетическое значение охоты – спортивной и промысловой. И ратовал не за ограничение числа охотников, а за распространение полезного занятия при разумном и равном ограниче¬нии сроков охоты, создании заказников и заповедников, охране при¬роды в широком смысле слова. Он придерживался традиционного русс¬кого подхода в этом вопросе – право на охоту имеют представители всех сословий («Охота – для всех»).
Он понимал назревшую необходимость охраны природы не только для охотничьего, но лесного полевого хозяйства, а также в инте¬ресах здоровья населения.
Вслед за С.Т.Аксаковым, М.П.Вавиловым и Л.П.Сабанеевым он писал: «...Охота есть не только глубоко коренящаяся в душе человека и трудно победимая страсть и при том страсть благородная, не эгоистичная, не только не разрушающая благосостояние экономического, физического и нравственного, но зачастую и могущественно отвлекающая человека от вина, карт, разврата, – это есть и занятие здоро¬вое для души и тела, закаляющее их, сближающее с природой и во всех отношениях полезное... При огромности пространства России, мало тронутых культурой, – при вошедшей в пословицу бедности даже средних слоев ее населения, при климате, мало способствующем жизни на воздухе и разного рода физическому спору, – при славянской склонности к унынию и неподвижности – при распространенности карт и вина во всех слоях населения, – при крайней продовольственной необеспеченности... – задача охотничьего закона не в том, чтобы здоровое и бодрящее занятие охотой сделать забавой, доступной лишь самым богатым слоям населения, ... – но в том, чтобы упорядочить это занятие, уничтожить элемент хищничества и тем оградить охот¬ничьи и промысловые богатства страны от истощения»... .
ОХОТНИЧЬЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Первый российский закон об охоте 1892 г. касался только евро¬пейской России и Кавказа. Он брал под охрану некоторых редких жи¬вотных, например бобров, запрещал отстрел самок лосей. Ограничивал сроки охоты. Но не затрагивал северных лесных территорий и про¬мысловых районов Сибири и Дальнего Востока. Там охота была свобод¬на и разрешалась круглый год без ограничений, ибо была единствен¬ным источником дохода населения.
Требовалась новая – целостная система мер охраны и правильной организации промысла на территории всей страны. Предложенный в 1900-1901 гг. охотничий законопроект и был неудавшейся попыткой реализовать эту потребность. Он носил дискриминационный характер по имущественному признаку, был ориентирован на спортивную охоту, с биологической точки зрения был составлен неграмотно и мог при-нести, по мнению С.А.Бутурлина, охотничьему делу больше вреда, чем пользы. Альтернативный же проект закона об охоте, разработанный С.А.Бутурлиным и поддержанный П Всероссийским съездом охотников, отвечал выдвинутым временем запросам развития охотничьего дела. Он был построен на научных исследованиях ученого в области зоологии, экономики, социологии и этнографии.
Главная цель разработки охотничьего закона для С.А.Бутурлина – упорядочение взаимоотношений «природа – человек – государство» внутри важного звена экономики. А основополагающий принцип – спра¬ведливость, разумность, определенность, простота и ясность поста¬новлений закона. Это, по его мнению, служило гарантией выполнения закона и достижения цели охраны дичи.
«Законопроект 1900 года касается всей России и всех охот. Но интересы спортивной охоты – капля в море тех жизненных интересов, которые затрагивает проект. Есть еще охота промысловая... Что для юго-запада Империи дают соха и плуг, для северо-востока дают ружье и сеть и даже более, так как эти края обижены не только климатом, но и путями сообщения, отсутствием фабрик и заводов, ремесел, школ, посторонних заработков. Следовательно, в экономике этих мест рыбный и охотничий промысел играют более преобладающую роль, чем скот и зерно на юге и западе» .
По мнению С.А.Бутурлина, закон об охоте 1892 г., устанавливая биологически необоснованные единые для всей Империи и дробные сро¬ки открытия и закрытия охоты на отдельные виды промысловых живот¬ных, осложнял не только проверку их выполнения, но и уничтожил простую и понятную всем норму, существовавшую еще с 1763 г., – не охотиться с 1 марта до Петрова дня. Поэтому он выдвинул идею райо-нирования охотничьих угодий в зависимости от географического положения и климатических условий. Много внимания уделял социальным аспектам законодательства об охоте: равные права граждан России на охоту, независимо от социального и имущественного положения; спра¬ведливое налогообложение охоты – налог на ружье. Важнейшей задачей законодательства С.А.Бутурлин считал изучение и составление переч¬ня промысловых районов страны, дифференцированное распространение на них действия закона об охоте, в зависимости от развития эконо¬мики территории и удельного веса продуктов охоты в доходах населе¬ния. По этому признаку выделял несколько районов – непромысловые, промысловые и особо глухие промысловые районы. В последних двух, по мнению С.А.Бутурлина, «...абсолютно никакие ограничения и упо-рядочения рыбных и иных промыслов здесь не могут и не должны иметь место, пока население... находится в его теперешнем жалком... сос¬тоянии... Можно ли ... ставить условие: до Петрова дня (12 июля н.с.) не стрелять, по насту не охотиться и тому подобное, когда от загнанного по насту оленя или сохатого зависит жизнь семьи, а иногда и целого рода? ... упорядочение промыслов должно начинать¬ся... с творческих мер... Хозяйство, запущенное и разорявшееся ве¬ками неряшества и хищничества, нельзя наладить без... энергичной работы и без неизбежных затрат» [1.], – писал С.А.Бутур¬лин в 1909 г. при разборе охотничьего законопроекта.
Он понимал, что лишь развитие других форм хозяйствования – земледелия, животноводства, появление промышленности, улучшение быта населения позволит применить здесь полностью законодательные меры охраны охотничье-промысловой фауны. Но предлагал распространить действие охотничьего законодательства на эти территории путем
_____________________
введения обязательного получения промысловиками бесплатного разре¬шения на охоту, которые должны им беспрепятственно выдаваться даже на ярмарках и пунктах приема пушнины. Эта мера, по его мнению, имела бы воспитательное значение и приучала бы промысловиков смот¬реть на дичь и пушнину как на «часть национального достояния, на которую в интересах будущих поколений государственная власть... обязана простирать защиту» [1]. Это в дальнейшем должно было об¬легчить распространение и общих мер охраны фауны на эти районы. Экономическим переменам должны были содействовать местные комитеты по делам охоты, которые, по официальному законопроекту, создава¬лись в губерниях под председательством губернатора для управления промыслом и надзором за соблюдением правил охоты.
Новое охотничье законодательство в Российской Империи так и не было принято, но рекомендации С.А.Бутурлина и других специа¬листов в области охоты, высказанные в ходе критики предлагавшегося законопроекта, были учтены и претворены в некоторые практические решения и дела еще в дореволюционное время. Прежде всего это каса¬лось охраны наиболее ценных пушных зверей, например, соболя. В 1913 г. на него была запрещена охота.
ПОЛОЖЕНИЕ ОХОТНИЧЬЕГО ХОЗЯЙСТВА РОССИИ ПОСЛЕ 1917 Г.
Возможность реализации многих идей С.А.Бутурлина в сфере охотоведения появилась после октябрьской революции 1917 г. Объявлен¬ная Советской властью борьба за справедливое экономическое пере¬устройство общества и лозунг за обуздание всяческой эксплуатации были созвучны политическим и социальным воззрениям С.А.Бутурлина. Он увидел в этом возможность практической реализации комплексного подхода к природопользованию, к развитию охотничьего хозяйства на государственном уровне как организационном, так и законодательном.
После 1917 г. из-за разрухи охота, стала вновь одним из важнейших источников пропитания народа даже в Европейской России, а государству потребовалось большее количество пушнины для реанима¬ции разрушенной экономики. Если вывоз мехов в хозяйстве царской России занимал лишь 14-е место, то в экономике советской России 20-х годов – одно из первых.
Активная деятельность в области эффективного использования природных богатств в 20-30 гг., в том числе научная, государствен¬ная, законодательная, одним из участников которой был С.А.Бутур¬лин, имела и экономическую подоплеку – это «государственный заказ» для рывка в развитии экономики советской России. Тогда понятие «охрана природы» отождествлялось с рациональным природопользовани¬ем. Это была «единая система мероприятий, направленных на защиту, развитие и качественное обогащение природных фондов страны. Ей придавалось тем большее значение, чем интенсивнее разворачивалась хозяйственная деятельность. А задача научных рекомендаций приклад-ных наук в те годы, в частности и охотоведения, сводилась к ответу на главный вопрос: как повысить продуктивность охотничьих угодий? В конечном итоге это было названо «ленинским подходом» к исполь¬зованию природы. Работы С.А.Бутурлина по охотоведению легли в фун¬дамент государственной политики 20-30-х гг. в области рационально¬го природопользования и охраны природы.
РЕКОМЕНДАЦИИ ПО УЛУЧШЕНИЮ ОХОТНИЧЬЕГО ХОЗЯЙСТВА
Как работник Центрального управления по делам охоты при Наркомземе РСФСР, высшего государственного органа, руководившего постановкой охотничьего дела в советской России, С.А.Бутурлин по долгу службы определял важнейшие направления практической работы по организации и ведению охотничьего хозяйства, занимался состав¬лением законодательства в этой области и разработкой принципов постановки охотничьего дела в стране.
Он предложил ряд долгосрочных комплексных научно обоснованных организационных и юридических мер по его плановому улучшению:
- разработка и принятие комплекса законов об охоте, юридичес¬кое закрепление положения, что дичь является собственностью государства;
- полный запрет добычи зверей и птиц во время спаривания и выведения потомства за счет недопущения торгового оборота пушнины весеннего и летнего убоя, а также продажи дичи в закрытое для охо¬ты время;
- научно обоснованное определение сроков охоты;
- запрет истребительных методов охоты;
- научно обоснованное планирование охотничьего хозяйства, ор¬ганизация учета запасов диких животных в угодьях и плановое управ¬ление их использованием на основе научного изучения биологии про¬мысловых видов и условий их обитания в конкретных охотничьих угодья; проведение «биологической съемки»;
- организация правильных приписных охотничьих хозяйств;
- временное сокращение ежегодной добычи; определение норм отстрела животных, не превышающее их годового приплода, для под¬держания численности основного стада;
- развитие сети заповедников и заказников;
- введение лимитов и стандартов на пушнину;
- упорядочение торговли продуктами охотничьего промысла;
- налаживание переработки пушнины и продуктов промысла;
- улучшение охотничьего инвентаря, восстановление и расширение производства охотничьего оружия и боеприпасов;
- улучшение планирования, регулирования и надзора за охот¬ничьей отраслью, создание центрального межведомственного, коорди¬нирующего органа;
- создание научно-исследовательского учреждения по охоте;
- подготовка специалистов для организации работы в охотничьем хозяйстве; создание особых кафедр, курсов или отделений охотоведе¬ния в лесных и сельскохозяйственных вузах.
- широкое просвещение населения;
- издание лучших трудов русской охотничьей литературы, а так¬же нормативных документов, касающихся охотничьего дела;
- объединение охотников в кооперативно-промысловый союз;
- разработка и внедрение системы денежных отчислений для фи¬нансирования развития охотничьего хозяйства.
С.А.Бутурлин считал, что меры по охране и рациональному использованию охотничьих богатств страны должны приниматься на государственном уровне и быть обязательными для исполнения на тер¬ритории всей страны.
ЗАКОНОТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С.А.БУТУРЛИНА
В 20-30-е гг. разработанный в дореволюционное время С.А.Бутурлиным законопроект приобрел силу закона. Он был автором большинства государственных нормативных актов по охоте вплоть до 1935 г.
27 мая 1919 г. Совнаркомом РСФСР был утвержден декрет о сро¬ках охоты и праве на охотничье ружье. Декрет запрещал охоту на лося и косулю, сбор яиц диких птиц, торговлю дичью до 1 августа. Зная трудности того времени, нельзя не признать, что такое решение было предпринято в интересах будущего.
Воззрения С.А.Бутурлина на организацию охоты нашли отражение в резолюциях 2-го съезда Всекохотсоюза в 1921 г. На их основе были составлены «Правила производства охоты, ее сроки и способы», утвержденные Всероссийским центральным исполнительным комитетом 24 августа 1922 г. В них говорилось, что дикие звери птицы являются достоянием республики, а правильное их использование составляет одну из важнейших отраслей государственного хозяйства. Давалось определение «охотничьей промышленности» – важной отрасли народного хозяйства, состоящую в разведении, охране и правильном – по госу¬дарственному плану – использовании промысловой фауны. Охотой приз¬навалось добывание диких зверей и птиц с соблюдением закона в за¬конные сроки и незапрещенными способами.
А 1 марта 1923 г. ВЦИК утвердил «Декрет об охоте», также раз¬работанный Сергеем Александровичем. Декрет был направлен на улуч¬шение системы организации отрасли и использования охотничьего ору¬жия, а также на развитие охотоведческих исследований, налаживание учета и сбор статистических данных, расширение сети заповедников и заказников.
Его развитием стало утвержденное в 1930 г. ВЦИК и СНК «Положение об охотничьем хозяйстве РСФСР», автором которого тоже был С.А.Бутурлин. В нем впервые в отечественной практике законодатель¬но сформулировано определение охотничьего хозяйства, охотничьего фонда, охотничьих угодий, дан статус заповедников и заказников, подробно регламентирована деятельность охотничьих хозяйств. Государство законодательно объявлялось единственным собственником ди¬ких зверей и птиц, а также охотугодий. Была разработана юридичес¬кая сторона финансирования отрасли и создания приписных охотхозяйств. «Положение» до сих пор является основополагающим документом для РСФСР в деле организации охоты. Оно лишь было осовременено и дополнено в 1960 г., в основном пунктами об обязательности сдачи государству продуктов охоты и ответственности за нарушение правил охоты и порядка ведения охотничьего хозяйства. На его основе и сейчас ведется охотничье хозяйство в России. Оно положило начало организованному ведению охотничьего хозяйства.
Таким образом, можно сказать, что С.А.Бутурлин заложил законодательную основу ведения охоты. Вместе с другими ведущими советскими охотоведами создал теоретическую базу организации охотничьего дела.
КОНЦЕПЦИЯ С.А.БУТУРЛИНА ПО ОРГАНИЗАЦИИ ОХОТНИЧЬЕЙ ОТРАСЛИ РОССИИ
Наиболее полно взгляды С.А.Бутурлина по этому вопросу изложены в серии публикаций 1904-11 гг., а в советское время – 1922-34 гг.
В комментарии к Правилам охоты 1922 г. говорилось: Наркомат Земледелия – хозяин всех угодий страны, в том числе охотничьего и рыболовного хозяйств, естественно объединенных природными угодь¬ями, и его главная задача – разумное и хозяйственное их использо¬вание. (Дичь – собственность государства). Он же несет расходы по изучению и интенсификации охотничьих и рыболовных промыслов, поэ¬тому должен участвовать в реализации их продукции и получать от них доход. Промысел ведется как индивидуальными охотниками и рыболовами, так и их группами, возглавляемыми единым Всероссийским Производственным Союзом Охотников (и Рыболовов). Государству в лице Наркомзема выгоднее взаимодействовать для проведения в жизнь мероприятий по охране охотничьих ресурсов страны и по упорядочению добывания дичи не с отдельными охотниками, а с их крупным объеди-нением, которое руководится центральным комитетом и помогает дисциплинировать охотников, улучшать их быт, способы и орудия охо¬ты, реализовывать добычу,. Государственно правильно всячески поддерживать рост и укрепление этого Союза. Затраты на охотничье хозяйство – восстановление производства ружей, боеприпасов и других принадлежностей, создание питомников ценного пушного зверя: соболей, песцов, лис – приведет к интенсификации промысла, увеличению его продуктов. Средства на восстановление и развитие охотничьего хозяйства поступают от Всероссийского Производственного Союза Охотников (и Рыболовов) и его местных отделов, а также пополняются деньгами от налогообложения охотников. Причем С.А.Бутурлин считал, что должен быть единый государственный денежный налог размером в 1 рубль золотом с охотника (был введен Декретом об охоте 1923 г.), а не натуральный пушной налог и прочие дополнительные – на ружье, на вход в лес, на собак, местный и промысловый налоги. Половину полу¬чаемой от государственного налога суммы следует распределять, по усмотрению Наркомзема, между местными органами по управлению охо¬той на нужды территорий. Дополнительные средства для развития охотхозяйства могут дать местные налоги, которые платят все охот¬ники, а также экспорт пушнины и дичи, который должен быть сосредо¬точен в одних руках – Наркомзема или Центрального Кооператива Все-российского Производственного Союза Охотников, а не Наркомата внешней торговли. Средства от экспорта должны в значительной мере тратиться на развитие охотничий отрасли. Целесообразно и привлече¬ние иностранного капитала в виде краткосрочных ссуд на снабжение оружие и концессий на устройство звероферм и питомников.
С.А.Бутурлин трезво подходил к ситуации и понимал, что «не все, что в принципе совершенно правильно, хорошо и полезно прово¬дить в жизнь без оглядки и в два счета». Сознавал, что для реали¬зации многих предлагаемых им мер условия еще не созрели, что «ни¬какое искусство, никакая энергия не сделают из четырехмесячного плода ничего, кроме выкидыша». Но считал важным делом – до появления надлежащих условий вести активную просветительскую работы и продвижение как в массы охотников, так и в умы чиновников правильные мысли по охране природы и рациональному природопользованию в области охотничьего хозяйства. Сознательный подход охотников к необходимости тех или иных ограничений в охоте, по мнению С.А.Бутурлина, должен быть залогом их выполнения.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОРГАН РУКОВОДСТВА ОХОТНИЧЬЕЙ ОТРАСЛЬЮ
С.А.Бутурлин полагал экономически целесообразным единый подход к охоте как отрасли хозяйствования и способствовал созданию государственного центра, занимающегося вопросами эксплуатации, регулирования, контроля, организации и совершенствования охотничьего дела на всей территории страны. Именно в этом он видел залог успешного перехода к разумному природопользованию.
В 20-е гг. он подал в правительство докладную записку и про¬ект положения об отделе охоты и охраны природы Наркомзема. Комп¬лексно взаимодействующие два подотдела – охоты и охраны природы – по мнению С.А.Бутурлина, должны были взяться за решение важнейших вопросов в области охоты – сбор статистики по состоянию и динамике охотничьего промысла, выяснение запасов промысловой фауны и охрану копытных, производство и совершенствование охотничьего инвентаря, укрепление производственного аппарата, объединение охотников во Всероссийский союз. Основная функция этого отдела, с его точки зрения, состояла в координации и согласовании действий различных ведомств, чья деятельность затрагивает интересы охотничьей отрас¬ли. Подотдел охраны природы должен был заниматься курированием вопросов по созданию заповедников и заказников.
Более подробно С.А.Бутурлин отразил это в своем проекте «По¬ложения об охоте в СССР» в 1937 г. В нем детально разработаны юри¬дические основы деятельности всех органов управления охотничьем хозяйством – от Наркомзема и Главного управления охоты до земель¬ных управлений и охотинспекций краев и областей.
Фактически это был прообраз созданной в 40-е гг. и действую¬щей до сих пор государственной структуры руководства отраслью. Об¬щий контроль за ведением охотничьего хозяйства тогда был возложен на Министерство сельского хозяйства. Главное управление охотничь¬его хозяйства, созданное в 1944 г. и реорганизованного в 1955 г. в Главное управление охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР (Главохота РФ) осуществляло руководство подведомственными учреждениями, предприятиями и организациями, а также регулировало и контролировало соблюдение охотничьего законодательства всеми ведомствами, участвующими в ведении охотничьего хозяйства. На местах у Главохоты имелись свои областные и краевые управления охотничье-промысловыми хозяйствами, а также областные государственные охотничьи инспекции со своим штатом работников. В каждом районе был охотовед. Заготовку пушнины вела единая госу¬дарственная организация в системе Центросоюза – Главкооппушнина. Спортивной охотой ведало Всероссийское общество охотников и рыбо¬ловов. Это, за исключением разделения спортивных и промысло¬вых охотников на два обособленных союза, как раз та система, которую рекомендовал создать С.А.Бутурлин в 30-х гг.
ЕДИНЫЙ СОЮЗ ОХОТНИКОВ
Объединение охотников – промысловиков и любителей – в единый производственный союз – нечто вроде профсоюза охотников С.А.Бутурлин расценивал как форму охотничьего самоуправления, обоюдного обоюдовыгодного взаимодействия охотников и государства для рацио¬нального и наиболее полного использования охотничьих богатств страны на благо всего общества. С.А.Бутурлин был сторонником обя¬зательного членства охотников в союзе, пролагая, что организован¬ные охотники более рачительны в использовании природных богатств. Руководить союзом должен был центральный комитет. На местах созда¬вались существовать низовые союзы или товарищества. Эта исполни¬тельная структура должна была развернуть разнообразную производс¬твенную деятельность по добыче, заготовке, торговле, а в перспек¬тиве – переработке продуктов охоты, в первую очередь пушнины, по созданию и ведению охотничьего хозяйства, охране промысловой фау¬ны, рациональному ее использованию, а также по снабжению охотников необходимыми им орудиями промысла и другими товарами. С.А.Бутурлин считал целесообразным для эффективной эксплуатации промыслов вклю¬чить в этот союз и рыболовов.
Такой союз был образован в марте 1919 г. в Петрограде на пер¬вой конференции промысловых и трудовых охотников Северной области. Было решено провозгласить Северный союз охотников, существовавший как общественное объединение, Всероссийским и поручить ему органи¬зацию охотников Российской республики. Он существовал в этом ка¬честве – Всероссийский производственный союз охотников – до 1924 г., затем был реорганизован в Всероссийский союз промыслово-охот¬ничьих кооперативов – Всекохотсоюз. Он был призван упорядочить охотничью отрасль, добиться планового развития.
С.А.Бутурлин был в руководстве этого союза с первых лет его основания, избирался членом его ЦК с 1921 г. В 1923 г. в связи с несогласием с экономической политикой председателя союза и его сторонников, их нежеланием объединяться с «Торгохотой» и осуществлять деятельность на чисто кооперативной основе и по единому плану, С.А.Бутурлин, К.Д.Соловьев и Ф.Д.Богацкий вышли из состава ЦК и обратились с открытым письмом ко всем отделениям ВПСО.
Смена экономических установок партии привела к реорганизации Союза на кооперативных началах. Всекохотсоюз занимался организаци¬ей снабженческого и сбытового рынка по пушнине и охоттоварам, а также сдвинул с мертвой точки вопрос о строительстве охотничьих хозяйств. Он был первой организацией, которая не только эксплуати¬ровала богатства страны, но и планировала создание рационального охотничьего хозяйства как отрасли хозяйствования с охраной и сох¬ранением промысловой фауны силами входящих в кооперацию охотников.
Реальное воплощение идей С.А.Бутурлина сильно отличалось от идеального замысла. Созданные в стране союзы охотников давали пре¬имущества его членам как в реализации права на охоту, так и в снабжении их оружием, которое в те годы было дефицитом.
Первоначально эти низовые союзы занимались исключительно распределением боеприпасов и ружей. Лишь членство в них давало че¬ловеку право на приобретение охотничьего оружия. Затем его задачи расширились – закрепление приписных охотхозяйств за охотколлекти¬вами, борьба с браконьерами, строительство охотничьих домиков и ор-
ганизация охотничьих баз, подкормка животных, пропаганда культур¬ной охоты, обучение и воспитание охотников, борьба с хищниками.
Предлагавшаяся С.А.Бутурлиным схема организации исполнитель¬ного звена охотничьей отрасли с учетом практического опыта Всеко¬хотсоюза была реализована в 40-50-е гг. Были созданы охот¬ничье-промысловые колхозы и совхозы, сформированы охотничьи артели в полупромысловых районах. Затем в середине 50-х гг. система была трансформирована и распределена по трем ведомствам: комплексные госпромхозы – в Главохоте РСФСР, коопзверопромхозы – в Роспот¬ребсоюзе, северные колхозы и совхозы – в Управлении по делам Севе¬ра МСХ РСФСР. В каждой системе были пушнозаготовительные базы. Главное отличие – в раздельном руководстве промысловой и люби¬тельской охоты. С середины 30-х организация спортивной охоты была передана Всесоюзному совету физкультуры. Сегодня ею руководит Ро-сохотрыболовсоюз. Однако и сейчас понятно, что у промысловой и лю¬бительской охоты общая функция – охота и добывание охотничьей про¬дукции- и общая задача – рациональная эксплуатация природы и уве¬личение ресурсов охотничьего хозяйства.
ЗАПРЕТ ВЕСЕННЕЙ ОХОТЫ
Представление о вреде весенней охоты и необходимости ее огра¬ничения сформировалось в России во второй половине Х1Х в. Созда¬вавшиеся тогда во многих губерниях общества правильной охоты стали вводить в свои уставы ограничения весенних охот охотой только на самцов птиц: стрельба только селезней уток, вальдшнепов на тяге и тетеревов и глухарей на токах, гусей на пролете. Но ограничения касались в основном охотников-спортсменов. Охотничий закон 1892 г. разрешил охоту и весной, что вело к падению числа дичи в угодьях.
Поэтому в конце Х1Х в. некоторые охотники, в их числе Д.А.Виленский и С.А.Бутурлин, стали активно выступать за полный запрет весенней охоты. Но не нашли поддержки. Большинство было готово лишь к ее ограничению. С.А.Бутурлин справедливо указывал, что главной причиной вреда весенней охоты, помимо общего беспокойства животных во время спаривания и выведения потомства, является ист-ребление производителей, тех особей, которые должны принести прип¬лод. Осенью же к ним добавляется многочисленное их потомство, сос¬тавляющее тот избыток особей, который можно без ущерба отстрелять, чтобы он зря не погиб зимой или, выжив, не вызвал бы перенаселения угодий и последующей бескормицы и болезней.
В полном запрете весенней охоты (в том числе февральского пушного промысла) С.А.Бутурлин видел один из прямых, справедливых и равных для всех охотников путей охраны животных наряду с прекращением использования истребительных способов промысла, добычи недоросшего зверя и неохотничьего уничтожения дичи. Невозможность проконтролировать ограничения весенней охоты и незаконопослушность в области охоты всех слоев населения России, привела Сергея Александровича к убеждению, что охрана охоты только тогда станет на верный путь, когда каждый выстрел весной будет набатом, глася¬щим о нарушении закона. Это был противовес необходимости прямого или косвенного сокращения числа охотников за счет ущемления права на охоту.
Однако С.А.Бутурлин понимал бесполезность и даже вредность законов и положений, существующих только на бумаге. Поэтому он был сторонником компромиссов. В 1909 г., когда он не смог убедить Вто¬рой Всероссийский съезд охотников в необходимости полного запрета весенней охоты (ее сторонниками были великие князья), С.А.Бутурлин предложил другой вариант – весенняя охота на токах тетеревов и глухарей и на тяге разрешалась только членам охотничьих объединений. «Весенняя охота – для организованных охотников». И он был принят.
То же – и в советское время. В середине 20-х гг. С.А.Бутурлин считал преждевременным введение в действие запрета весенней охоты не только из-за того, что 3-й съезд уполномоченных Всекохотсоюза в 1926 г. не поддержал эту идею большинством голосов, но прежде всего из-за невозможности проконтролировать выполнение этого запрета. На местах не было ни государственного, ни общественного фактического надзора за выполнением запретов. И на деле такая мера обернулась бы лишь отстранением от весенней охоты дисциплинированной части охотников, бесконтрольной весенней стрельбой и оставлением охотугодий и вовсе без присмотра. Ограничение срока весенней охоты одним месяцем на всей территории России, существовавшее с 1922 г., с момента принятия разработанного С.А.Бутурлиным проекта Постанов¬ления ВЦИК о правилах, сроках и способах охоты, уже было важным завоеванием природоохранного дела.
Правда, реальное воплощение идей С.А.Бутурлина в практику в советские годы носило, порой, свойственный времени чрезвычайный характер. В 1928 г., по решению 1V собрания уполномоченных Всекохотсоюза, в Наркомзем были поданы предложения о повсеместном запрете в виде эксперимента весенней охоты сроком на два года для «повышения производительности охотугодий и ускорения перехода от охотничьего промысла (сбора даров природы) к охотничьему хозяйству с постоянной заботой о повышении производительности охотугодий». Одновременно в местные союзы охоткооперации были отправлены дирек¬тивы для принятия соответствующих решений на уровне местных орга¬нов испольнительной власти, не дожидаясь решения Наркомзема. Такая самодеятельность при наличии спускаемых сверху и жестко контроли¬ровавшихся планов по заготовке пушнины и дичи, не дала особых ус¬пехов. В 1929 г. весенняя охота на всех птиц и зверей была все-та¬ки запрещена Наркомземом в Европейской части РСФСР и Уральской об¬ласти, однако с таким количеством оговорок и исключений, что вряд ли могла принести существенную пользу. Разрешалось истребление хищных зверей, добывание пушных зверей, имеющих весной наиболее ценный мех. Не распространялся запрет на промысловые районы Севера, Сибири и Дальнего Востока. По особым ходатайствам можно было вести отстрел перелетных птиц, если они приносили существенный вред сельскому хозяйству. Кроме того запрещение весенней охоты ударило по охотничьим заказникам, так как их наличие в угодьях бы¬ло условием разрешения весенней охоты. Теперь же стимул для их создания и работы в них пропадал.
Отношение охотников и местных органов власти к запрету весен¬ний охоты было неоднозначным. Доходы от охотничьего промысла даже в губерниях европейской России был значителен и из-за отсутствия развитой промышленности восполнить его уменьшение при запрете про¬мысла весной было нечем. Поэтому эта норма часто не только не контролировалась, но и не выполнялась. В 1930 г. она была отмене¬на. И не восстанавливалась до конца 50-х гг. Но и тогда просущест¬вовала лишь несколько лет.
Сейчас весення охота устанавливается по предложенному в нача¬ле века С.А.Бутурлиным компромиссному варианту – только на самцов пернатой дичи. Но срок стал меньше – 10 дней. Сроки охоты и виды этих охот определяются для каждой территории отдельно – местными госохотинспекциями в зависимости от климатических особенностей се¬зона и количества дичи.
НАУЧНОЕ ОБОСНОВАНИЕ СРОКОВ ОХОТЫ. ПРИНЦИП РАЙОНИРОВАНИЯ
Идея установления различных сроков охоты на территориях Российской Империи, принадлежащих к различным зоогеографическим полосам, высказывалась уже во второй половине Х1Х в. Н.В.Туркиным, автором охотничьего закона 1892 г., на основе исследований Мидден¬дорфа, Эверсманна, Кесслера и, в особенности, Мензбира М.А., выде¬лившего на шесть зоогеографических зон в России. Но это привело к установлению различных сроков охоты для каждого вида дичи и услож¬нило контроль за их исполнением.
Для практического удобства С.А.Бутурлин предложил разделить территорию России вне промысловых районов на три полосы по эколо¬гическому принципу – северную, среднюю и южную (составил список территорий, относящихся к каждой из них) – и унифицировать в них временные рамки законодательного ограничения промысла. (Позднее добавил к ним еще одну – полосу зимовок – Туркменскую ССР). Причем в каждой зоне должно быть не более трех сроков начала и закрытия охот на разные виды животных и птиц. Основой такого деления стали зоогеографические зоны – таежная, островных лесов и степная. Общая для больших географических зон разница в сроках протекания биоло¬гических сезонных процессов у промысловых зверей и птиц (сроков размножения, линьки, сезонных миграций и т.д.) стала для С.А.Бутурлина биологически оправданной основой охотничьего районирования страны. Это, по его мнению, позволяло дифференцированно регулировать добычу животных, их охрану, а также законодательно устанавливать единые сроки охоты для сходных по климатическим условиям территорий, с тем, чтобы упростить контроль за выполнением закона и соблюсти баланс интересов охраны фауны. Другим критерием районирования для С.А.Бутурлина было экономическое развитие территорий, удельный вес охотничьего промысла в ее общем хозяйстве. Он выделял промысловые, особо глухие промысловые (позднее называл их промыс¬ловыми районами Крайнего Севера) и непромысловые районы. Составил список губерний (областей), отнесенных к этим трем группам. В них охотничий закон должен был действовать с разной степенью полноты ограничений сроков и способов охоты. Этот принцип был положен в основу «Правил производства охоты, сроков и способов», проект которых подготовил Сергей Александрович в 1921 г. .
В Российской Федерации и теперь сохранился дифференцированный подход к срокам охоты в разных природно-климатических зонах, что оговорено в типовых правилах охоты. Их устанавливают органы исполнительной власти краев и областей по рекомендациям областных охотничьих инспекции на основании пробных отстрелов и климатических особенностей сезона.
ОРГАНИЗАЦИЯ ОХОТНИЧЬИХ ХОЗЯЙСТВ. ПЛАНИРОВАНИЕ ИХ РАБОТЫ
С.А.Бутурлин, как Д.К.Соловьев, называл охотничьим хозяйством использование живых запасов охотничьих зверей и птиц без истощения их производительности и всегда считал, что в основе любого целе¬направленного хозяйствования, в том числе и в охотничьем деле, должно лежать знание реального положения – «инвентаризация», коли¬чественный и качественный учет. Фундамент охотничьего хозяйства – выяснение видового и подвидового состава промысловых животных, плотности заселения, их биологии, в том числе пищевого режима, быстроты размножения, количества производителей, норм приплода, а также знание конкретных условий обитания в угодьях, кормовых воз¬можностей района. Широкая «биологическая съемка» территории, по примеру того, как это делается в Америке и Канаде, – вот, что не-обходимо для рациональной эксплуатации охотничьих угодий и поддер¬жания их продуктивности. Использование охотничьего капитала страны – общих запасов охотничье-промысловых животных – без учета и пла¬нового управления – это роскошь, ведущая к хищническому потребле¬нию. Он полагал, что вложение денег в «биологическую съемку» эко¬номически оправдана и целесообразна, даже в условиях нехватки средств. Это способ разумно экономить.
С.А.Бутурлин, как и К.Д.Соловьев, Б.М.Житков, А.А.Умнов и другие охотоведы, внес вклад в разработку основ охотоустройства. Это требовалось для создания приписных охотхозяйств. Он придавал большое значение как общему охотоустройству – первичному обследо¬ванию, обозначению границ, составлению карты угодий и плана их обустройства и совершенствования, так и специальному – дальнейшему детальному экологическому изучению территории, созданию заказни¬ков, охране угодий, установлению особых правил охоты в хозяйстве.
Планированию и биологической съемке, которая должна вестись по единой для СССР программе, С.А.Бутурлин придавал особое значение, ибо видел в них два взаимосвязанных условия рационализации охотничьего промысла и организации охотничьего хозяйства. Он дока¬зывал, что задача такого планирования – сохранение и умножение за¬пасов промысловых зверей и птиц, а также повышение доходности охо-тугодий. План должен диктовать, что выгодно и полезно, а не только устанавливать контрольные цифры того, что можно и нужно получить. И для настоящего – научно обоснованного – планирования требуется организация широкой биологической съемки. С.А.Бутурлин считал, что она должна включать в себя изучение динамики численности животных и ее зависимость от условий обитания, состояния кормовой базы. А это – исследование не только биологии видов промысловой фауны, размеров их кормовых территорий и пределов сезонных перекочевок, но и взаимосвязей в биогеоценозах, влияния на них биотических и абиотических факторов. Только на основе этих знания можно прогнозировать прирост поголовья животных, правильно планировать эксплуатацию угодий и работу по их совершенствованию, не допускать перепромысла или недопромысла видов.
При планировании размеров добычи охотничьего промысла С.А.Бутурлин считал, что без ущерба для основного поголовья промысловых животных можно использовать количество, равное ежегодному припло¬ду. Возможность прогнозирования не только численности животных, ее динамики, но и состояния кормовой базы, и в соответствии с этим продуктивности охотничьих угодий он полагал одной из важных задач количественного учета животных.
Этим должны были заняться биологические станции, идея создания которых была высказана еще в начале века, в частности С.А.Бутурлиным и Б.М.Житковым. Но реализована она была лишь в 30-х гг., когда за нее проголосовала Академия Наук. Биостанции создавались для планомерного изучения природы, в том числе и охотничьей фауны. По предложению С.А.Бутурлина, они размещались в местах будущих за¬поведников и правильных охотхозяйств. В охотничьих районах в штат биостанций должны были войти охотоведы.
Организация научной биологической съемки требовала времени и денег. Поэтому до создания условий для ее проведения С.А.Бутурлин предложил систему косвенного количественного и качественного учета промысловой фауны за счет улучшения статистики и сбора экологи¬ческой информации, в том числе и на биостанциях, путем создания на местах сети корреспондентов, заинтересованных в правильном ведении охотхозяйства в приписных угодьях – охотников, работников земель¬ного и лесного ведомства, краеведов, юннатов, работающих по особым программам и инструкциям. Он рекомендовал на государственном уров¬не упорядочить сбор статистических данных по количеству (в штуках) заготовленной пушнины, вести учет по видам животных (отдельно по диким и домашним) и по районам добычи. Это даст динамику пушноза-готовок, позволит судить о численности стад пушных зверей по отдельным областям их распространения и рационально планировать их промысел.
Он выдвинул идею создания специальной государственной «службы урожая», призванной отслеживать динамику численности охотничье¬промысловых животных, состояние кормовой базы с тем, чтобы давать прогноз их «урожая» на предстоящий сезон и рационально планировать промысел. Такая служба была создана и существует до сих пор.
ПРИПИСНЫЕ ОХОТНИЧЬИ ХОЗЯЙСТВА
В середине 20-х гг. после семи лет «вольной стрельбы» на осно¬ве признания права охоты как общегражданского права, приведшей ка¬тастрофическому обнищанию промысловой фауны, стало ясно, что охот¬ничьим угодьям для правильного и рачительного ведения хозяйства требуется заинтересованный хозяин. С.А.Бутурлин поставил этот воп¬рос перед Третьим съездом уполномоченных охотничьей кооперации. Поскольку коммерческий принцип – аренда угодий – был неприемлем по политическим соображениям, нашли другой выход – передать ведение охотничьего хозяйства Всекохотсоюзу – Всероссийскому Промысло¬во-Кооперативному Союзу охотников, пришедшему на смену Всероссийс¬кому производственному союзу охотников, и закрепить отдельные угодья за местными товариществами (союзами) охотников. Охоткоопе¬рация должна была максимально объединить охотничье население стра¬ны для создания материальной заинтересованности в рациональном промысле, соблюдении правил и сроков охоты, охране и подкормке ди¬чи и заботе о поддержании ее численности, что позволило бы, по мнению ЦК ВКП(б), перейти от эксплуатации охотничьих богатств к производству.
Это было созвучно общей тенденции индустриализации страны, Коллективизация, кооперирование, создание приписных хозяйств – так определялась задача для Всекохотсоюза.
Ограничение числа охотников, равномерное их распределение по угодьям с целью наибольшего «опромышления», т.е. получения наи¬большей добычи со всей территории; заинтересованность охотников в увеличении продуктивности «своих угодий» – таковыми в основном бы¬ли цели приписки угодий к охотничьим коллективам. Принятие «Поло¬жения об охотничьем хозяйстве РСФСР» создавало юридическую базу для создания приписных хозяйств, а рекомендации ведущих охотове¬дов, в первую очередь С.А.Бутурлина, К.Д.Соловьева, Б.М.Житкова – теоретическую основу.
Приписное охотхозяйство устраивалось на «особых охотничьих угодьях» на основании договора и оплачивало государству как вла¬дельцу охотугодий право пользования не арендной платой, а обяза¬тельством рационально вести его эксплуатацию. Для него выбирались значительные по площади фактически используемые артелью охотников участки, включающие все стации, посещаемые основным объектом про¬мысла приписного хозяйства. В первую очередь общее охотоустройство проводилось в районах, где доход от охоты имел большое значение в бюджете охотников. Охотэкономическое обследование, предшествующее созданию хозяйства, предполагало учет интересов населения соседних селений, выявление значения охоты для них. После этого велось охо¬тоустройство – установление границ участков для приписки и переда¬чи их проживающим в них артелям кооперированных охотников. Опреде¬лялось видовое направление хозяйства, составлялась сводная карта «особых охотничьих угодий» и составлялся ориентировочный план ве¬дения охотничьего хозяйства, с учетом интересов каждого участка. То же – в полупромысловых и непромысловых районах, где основное значение имеет возможность увеличения численности русака, серой куропатки и утки на землях сельскохозяйственного пользования. По мнению С.А.Бутурлина и А.Умнова, она может быть повышена во много раз.
В противовес мнению, что индустриализация является врагом охотничьего хозяйства, С.А.Бутурлин выдвигал экономический закон интенсификации охотничьего промысла в промышленно развитых районах,
повышения его добычливости. Подчеркивал, что не раз наблюдал боль¬шее разнообразие фауны в Архангельской тайге как раз около насе¬ленных пунктов. И не разделял точку зрения, что с развитием сель¬ского хозяйства и промышленности число пушных зверей будет сокра¬щаться и звероловство заменится звероводством, допуская это разве что в отдаленном будущем. Он считал, что истощение пушных запасов страны происходят не столько от чрезмерного вылова, сколько от неправильного использования тайги и тундры.
Без приписки охотничьих угодий считалось невозможным добиться планирования «дичного хозяйства» и прироста основного стада дичи. При этом приписка рассматривалась не как средство получения макси¬мальной прибыли, а как база для производственного кооперирования охотников. Правом охоты в приписном хозяйстве пользовались только члены охотколлектива, которому переданы эти угодья в пользование. Впоследствии практика показала, что такое ограничение не оправда¬но, высказывались мнение о необходимости предусмотреть возможность охоты в этих угодьях и свободных охотников.
Позднее, в 1937 г. С.А.Бутурлин, составляя проект «Положения об охоте в СССР», указывал на необходимость укрупнения особых охотничьих угодий по территориальному признаку, приписки их к тер¬риториальному охотобществу, членами которых могут быть все охотни¬ки, проживающие на этой территории.
Приписка как форма закрепления за охотколлективами угодий для ведения охотоустроительных работ оказалась жизнеспособной и су¬ществует до сих пор. Право охоты в них регулируется членством в охотобществе и приобретением путевок на охоту. Члены охотколлекти¬ва проводят обязательные работы по улучшению охотугодий, по охране и подкормке дичи, по охотничьей мелиорации.
В 30-е гг. приписка охотугодий стала фактически базой колхоз¬ного строительства в охотничьей отрасли и создания производствен¬но-хозяйственных станций на Крайнем Севере. Причем, равное распре¬деление доходов от промысла между членами охотбригады, за которой закреплена территория, рассматривалось предпосылкой равной их за¬интересованности в повышении продуктивности угодий, соблюдении сроков добычи полноценной пушнины для получения максимального об¬щего дохода, а также условием равномерного распределения охотников по площади хозяйства, охоты как на бедных, так и на богатых дичью участках. Этот принцип, как и стремление к минимальному вложению средств и максимальному получению продукции, был доведен до логи¬ческого конца созданием колхозов с их трудоднями вместо оплаты труда.
ЗАПРЕЩЕНИЕ ИСТРЕБИТЕЛЬНЫХ МЕТОДОВ ОХОТЫ
К истребительным методам охоты С.А.Бутурлин относил ловлю се¬тями линяющих гусей и других водоплавающих птиц, что широко прак¬тиковалось на Севере; охоту на копытных по насту; раскапывание нор песцов; массовый сбор птичьих яиц. Они были запрещены правилами охоты 1922 г., также как и общеопасные: настораживание самострелов и ружей, пускание пала, рытье ям, разбрасывание отравы. Сегодня большинство названных методов находятся под запретом. Нерациональ¬ным считал он и применение различных ловушек, в которых звери про¬падали зря (некоторые до 75%) до того, как охотник их найдет.
Но к юридическому запрету этих способов охоты относился осто¬рожно. Подчеркивая, что использование различных ловушек является основой промысловой охоты, он не считал возможным безусловное пов¬семестное запрещение даже этих истребительных методов. Особенно в отсталых районах Севера. Он ратовал за дифференцированный подход к этому вопросу на основе предложенного им принципа районирования. А после создания колхозов и начала планирования охотничьего хозяйс-тва допускал плановое использование массовых способов лова, как более экономичных и менее трудоемких.
Главным путем борьбы с истребительными методами охоты, кроме законодательного запрета наиболее вредных, С.А.Бутурлин считал на¬лаживание выпуска дешевого и надежного охотничьего оружия.
«ВРЕДНЫЕ» И «БЕСПОЛЕЗНЫЕ» ЖИВОТНЫЕ
Экологической относительности понятий вредности, полезности или бесполезности тех или иных животных С.А.Бутурлин уделял нема¬лое внимание. Он признавал за каждым животным определенную роль в биоценозах и понимал опасность нарушения экологического равновесия в природных комплексах. Следствием нарушения этого баланса и явля¬ется вредность животных. В этом смысле первым врагом природы, по мнению С.А.Бутурлина, был сам человек. Приносимый им ущерб природе не сравним по масштабу с потерями самого человека от вредных жи¬вотных. Он пришел к выводу о существовании в «формуле» вредности животных «крупного коэффициента культурности края», то есть зако¬номерного увеличения списка вредных животных в странах, где куль¬тура старше и интенсивнее, где сильнее природное равновесие нару¬шено деятельностью человека и всесторонне эксплуатируются ее бо-гатства. И наоборот. Россию он относил к странам с экстенсивной экономикой и поэтому в ней список вредных животных сравнительно невелик. Он предостерегал от слепого перенесения представлений за¬падной науки на русскую почву. Предлагал учитывать конкретные ус¬ловия в оценке вреда или пользы животных.
Он активно боролся в печати с однозначным представлением о вреде всех хищных птиц и зверей для охотничьего хозяйства, о пря¬мой пользе используемых человеком животных. Он писал о многообраз¬ной и противоречивой роли всех живых организмов в биоценозах. Он был не согласен с данным в законе об охоте 1892 г. и охотничьем законопроекте 1900 г. перечнем вредных животных. К нему отнесли белку, белого хорька, воробья. В него чуть не попал соболь. Лишь волков и ястребов, почти всех диких кошек, а также в отдельных случаях лисиц, медведей и россомах, болотного луня и канюка в пре¬делах охотничьих угодий С.А.Бутурлин относил к вредным животным и рекомендовал контролировать их численность. Он указывал, что при значительном сокращении поголовья вред от этих животные становится малозаметным. Поэтому ни в коем случае не допускал мысли о полном истреблении вредных животных, тем более, что биология многих видов еще до конца не изучена, и приводил примеры использования челове¬ком считавшихся вредными животных с неожиданной стороны, в част¬ности, ядовитых змей для получения лекарств.
С.А.Бутурлин подчеркивал, что большинство животных, которых традиционно относят к вредным, часто приносят человеку и прямую пользу. Например, белый хорек в степных районах, ласка, лиса и горностай в районах полеводства полезны уничтожением мелких грызу¬нов, вредящих сельскому хозяйстве, но в таежной зоне такой пользы они не приносят. Поэтому и отношение к ним в разных зонах должно быть разным: запрет охоты или умеренный промысел в одном случае и обычный промысел – в другом. Главным критерием в принятии решения должен служить простой расчет – охранять тех животных и в тех ра¬йонах, где они приносят пользы больше, чем стоимость их шкурки и тушки, и поощрять добычу там, где они приносят вред.
Такой подход С.А.Бутурлин предлагал закрепить и в правилах, и законах об охоте. Подчеркивал необходимость различения юридическо¬го понятия «вредное животное» (оно обрекает животное на уничтоже¬ние) и биологического. Без вмешательства человека в природе под¬держивается некий экологический баланс. Усиленный же промысел ка¬кого-либо вида без заботы о сохранении его численности ведет, как правило, и истреблению. Такая опасность существует даже для весьма плодовитых видов, как грызуны. Этот вопрос стал особенно актуаль¬ным после того, как в первые годы советской власти стали искать дополнительные – нетрадиционные – объекты охоты как источник пуш¬нины и мяса. Наркомторг рекомендовал усилить заготовку не только домашних кроликов, кошек и собак, но и водяной крысы, крота, сус¬лика, пеструхи, песчаника и других вредных для сельского хозяйства или бесполезных для хозяйства животных. Их норы можно было раска¬пывать круглый год, вести добычу без ограничений. Повальное ист¬ребление грызунов – «бурьяна среди животных» – могло нарушить ес¬тественное равновесие с биогеоценозах и привести к уменьшению за¬пасов соболя,колонка, горностая, лисы, песца и других важных объ¬ектов охотничьего промысла, для которых грызуны являются основным кормом. Только за первый год добычи было собрано 19 миллионов шку¬рок водяной крысы.
Поэтому и охотоведы, в том числе и С.А.Бутурлин высказывались за взвешенный подход к составлению заготовительных планов, в том числе по добыче животного «бурьяна».
БОРЬБА С ВОЛКАМИ
Едиственным безусловно вредным животным С.А.Бутурлин считал волка. По его подсчетам, в РСФСР в 1925 г. было не менее 100 тысяч волков и только прямой убыток от них сельскому хозяйству составлял 9-12 миллионов рублей. По его мнению, ежегодно надо добывать около 75-80 тысяч штук, чтобы сократить этот урон. Добывать всеми спосо¬бами зимой и летом. Охотников премировать. На примере одной губер¬нии провести опытно-показательные работы по истреблению волков круглый год. Создать специальные охотничьи бригады по борьбе с волками, которые не только бы охотились, но и обучали охотников способам охоты на волков, которая недешева и непроста. Но лучше понести эти затраты, чем кормить волков. Это дороже.
СОЗДАНИЕ ПРИРОДНЫХ РЕЗЕРВАТОВ
Представление о заповедниках как естественных резерватах при¬роды для целей ее охраны сформировалось лишь в начале ХХ в.. До этого так называли места царских охот.
Созданию заповедных территорий, памятников природы, заказни¬ков как способу восстановления и сохранения богатств флоры и фауны России в 1910 г. была посвящена специальная резолюция ХП съезда русских естествоиспытателей и врачей. В ней говорилось о необходи¬мости особой организации под руководством Академии Наук для руко¬водстве деятельностью по созданию и охране памятников природы. В 1912 г. была учреждена Постоянная природоохранительная комиссия при Императорском Русском Географическом обществе. С.А.Бутурлин был среди ее активных деятелей. Позднее возник Государственный Ко¬митет по охране памятников природы.
Первые заказники возникли в России в начале ХХ в. для восста¬новления численности соболя, по инициативе самих промышленников. На Камчатке охотники договорились не промышлять зверей на боль¬ших территориях, дать им могли спокойно плодиться. Опыт был успеш¬ным. В 1913 г., после отправки Министерством земледелия научных экспедиций по обследованию соболиных промыслов, на три года была запрещена охота на соболя и принято решение о создании двух запо¬ведников для размножения соболя – в Саянах и около Байкала.
В 1913-14 гг. был впервые поставлен вопрос о заказнике как составной части охотничьего хозяйства, первой его стадии, переход¬ном этапе от рационализации и восстановления промысла к правильно¬му охотничьему хозяйствованию.
В 1916 г. по проекту Русского Географического общества был принят закон о государственном праве организовывать заповедники в научных и культурных целях в наиболее примечательных участках русской природы. Тогда же Русским Географическим Обществом сов¬местно с Российской Академией Наук была завершена разработка карты будущих заповедников и заказников на всей территории страны.
С.А.Бутурлин принимал самое активное участие в этой работе. На карту были нанесены места обитания редких и исчезающих животных: пойма реки Волги, где сохранилась выхухоль; реки Воронежской гу¬бернии, где обитали немногочисленные бобры; белорусские леса около Бадхыза, где сохранились куланы – и ряд других территорий. Предпо¬лагалось оберегать районы зимовок птиц – дельту Волги, побережье Каспия, места гнездования гаг и зон обитания соболя. В 1917 г. Русское Географическое общество намеревалось представить карту за¬поведников на утверждение в Государственную Думу. Но не успело.
Только после революции и гражданской войны территории, обоз¬наченные на ней, стали превращаться в природные резерваты. Этому способствовало важное начинание: в 1918 г. был создан специальный Государственный Комитет по охране природы при Наркомпросе РСФСР, активным членом которого стал Сергей Александрович Бутурлин.
Он считал создание заповедников и заказников одной из важней¬ших мер охраны охотничьей фауны. Примечательно, что первые запо¬ведники и заказники создавались как охотничьи, и до сих пор более половины заповедников, существующих на территории Российской Фе¬дерации, находятся в ведении Главохоты РФ.
В заповедниках навечно запрещалась охота и хозяйственная дея¬тельность. В заказниках охота запрещалась временно, создавались условия для сохранения мест обитания и размножения охотничье-про¬мысловых животных, а также устанавливался запрет добывания редких животных. По мнению С.А.Бутурлина, организация сети заповедников «по обдуманному плану в зависимости от физико-географических усло-вий и биогеографических подразделений страны, после внимательного статистико-экономического обследования местных промыслов» должна была не только сохранить для науки участки девс¬твенной природы, но стать естественным хранилищем, местом размно¬жения животных и источником последующего их расселения в соседние территории.
Трудности гражданской войны не позволили Комитету по охране природы широко развернуть свою деятельность. В 20-е гг. удалось организовать лишь несколько заповедников, и среди них – Астра¬ханский. Многое из намеченного было реализовано годы спустя.
В 1923 г. С.А.Бутурлин, по поручению Комитета охраны природы, дополнил и представил в правительство проект такой сети заповедни¬ков в Российской Федерации – около 100.
В 30-е гг. в научной среде было несколько конкурирующих под¬ходов к принципам организации и функционирования заповедников. Од¬ни считали заповедники абсолютно неприкосновенными участками при¬роды, где невозможна никакая деятельность вообще. Другие – в их число входил и С.А.Бутурлин – видели в заповедниках не просто изъ¬ятые из эксплуатации участки природы, но резерваты, созданные для решения практических задач – прежде всего, восстановления числен-ности редких животных, охраны и размножения охотничье-промысловой фауны и допускали в них целенаправленную деятельность по улучшению условий обитания и размножения охраняемых животных. Они считали их важными научно-исследовательскими и культурно-просветительными уч¬реждениями, чьей главной задачей было проведение исследований в области совершенствования методов ведения охотничьего хозяйства, изучение закономерностей развития биогеоценозов, динамики числен¬ности животных, биологии отдельных видов, а также активная пропа¬гандистская работа по охране природы и рациональному природополь¬зованию. Из этого подхода вытекала и третья, крайняя, точка зрения на заповедники: обязательна увязка планов их работы с конкретными задачами социалистического строительства, даже подчинение их зада¬чам пятилетних планов страны.
Для начала в местах предполагаемых заповедников организовыва¬лись биологические станции, где и стали вестись научные наблюде¬ния. Такие станции проводили большую работу по изучению природы, готовили базу для создания заповедников. Особенно много их было организовано в тридцатые годы.
Заказники Сергей Александрович считал наиболее простой, быстрой и дешевой формой охраны промысловой фауны и рекомендовал этот метод всем охоттовариществам и кооперативам. Он внес эту меру в Декрет об охоте 1923 г.: весенняя охота разрешалась только в тех охотхозяйствах, где были заказники. Поэтому их число стало расти особенно быстро. В 1926 г. их было 500, а в 1928 г. – 1500. В вопросе организации заказников подход С.А.Бутурлина был созвучен представлениям его коллеги по Московским курсам охотоведения и Всекохотсоюзу, автора капитального труда по охотоведению Д.К.Соловьева, который называл заказником определенную площадь, объявленную «неприкосновенной на время со всеми или частью относя¬щихся к ней организмов и предметов. В первом случае заказник будет полным, во втором – частичным». Он считал целесообразным организа¬цию долговременных заказников на больших территориях с охраной всей охотничьей фауны, по истечении срока заказа превращение их в правильные охотхозяйства. Признавал и необходимость создания крат¬косрочных заказников, предлагал располагать их в шахматном порядке с тем, чтобы постепенно вся территория охотничьего хозяйства побы¬вала под заказом. Это точка зрения разделялась большинством охото¬ведов, в том числе С.А.Бутурлиным, и принималась охотниками. Сер¬гей Александрович полагал, что заказники должны были располагаться на благоприятных для обитания и размножения дичи территориях и об¬ладать достаточным количеством производителей. Прямая польза для охотничьего хозяйства – вот задача заказника по Бутурлину и по Соловьеву: если в охотугодьях нельзя организовать правильное охотхозяйство и число охотников слишком велико для емкости угодий, то лучше всего поможет делу сеть небольших, хорошо выбранных и часто расположенных заказников.
Юридический статус заповедников и заказников определило ут¬вержденное ВЦИК и СНК РСФСР 10 февраля 1930 г. «Положение об охот¬ничьем хозяйстве РСФСР». Определения заповедника и заказника спра¬ведливы и сегодня. Они вошли в законодательство и содержали все параметры, которые позднее были более подробно разработаны другими исследователями в области теории охотоведения . Охотничьими запо¬ведниками – общегосударственного и местного значения – признава¬лись «ограниченные в натуре участки охотничьих угодий, в которых производство охоты и всякое использование земельных, лесных и во¬допокрытых площадей не для целей заповедника воспрещается навсег¬да». В охотничьих заказниках же лишь запрещалась охота сроком не более чем на 10 лет. В «Положении» говорится о возможности исполь-зования накапливающихся в заповедниках и заказниках запасов дичи для звероводства и дичеразведения, то есть не возбраняется их от¬лов, а также предполагается возникновение необходимости отстрела вредных зверей и птиц. Это еще раз подчеркивает их охотничий ха¬рактер, ибо эти резерваты рассматривались как источник пополнения окружающих охотугодий промысловыми животными.
Но практическая реализация идей С.А.Бутурлина в 20-30 гг. бы¬ло не всегда удачно. Многие заказники создавались на непригодных для этих целей территориях – выгонах, пустошах, площадью всего в 1 квадратный километр. Произвольный выбор места, без учета экологи¬ческих особенностей резервируемой территории, привел к дискредита¬ции самой идеи. Стали высказывать суждения о нецелесообразности создания заказников, и необходимости исключения ее из комплекса мероприятий по совершенствованию охотничьего хозяйства.
В 1928 г. Всекохотсоюз обязал свои низовые союзы провести пе¬репись и обследование заказников, одновременно был объявлен кон¬курс на лучший заказник, но желаемых итогов не дал.
В 1929 г. по его же инициативе было создано «коллективное хо¬зяйство водоплавающей дичи» – по длине пролетных путей птиц. Это включало охрану зимовий, устройство долгосрочных заказников в мес¬тах гнездования дичи, остановок во время перелетов, усиление кор¬мовой базы водоемов, установление сокращенных сроков осенней охо¬ты. Правда, С.А.Бутурлин считал более важной задачей охрану мест-ной, а не пролетной птицы.
Было немало трудностей и с созданием заповедников. Охранный режим нарушался, вредно сказывалась хозяйственная деятельность на соседних территориях. С.А.Бутурлин как член комитета по заповедни¬кам, созданного в 1933 г., приложил немало сил для нормализации положения (особенно в Гасан-Кулийском заповеднике), делал доклады на пленумах комитета, писал докладные записки в правительство, выступал в печати.
ПОДГОТОВКА ОХОТОВЕДЧЕСКИХ КАДРОВ, ОХОТНИЧЬЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ
С.А.Бутурлин придавал большое значение распространению охото¬ведческих знаний, широкому естественнонаучному просвещению населения, подготовке кадров для охотничьего хозяйства. Он полагал, что популяризация науки – важнейшая задача ученого, ибо у него появля¬ется много добровольных помощников. И видел несколько путей реше¬ния вопроса: периодическая охотничья печать, хорошо спланированная издательская деятельность Всекохотсоюза ; преподавание основ зна¬ний о жизни промысловой фауны в общеобразовательной школе; введе¬ние охотоведения в программы лесных и сельскохозяйственных вузов; создание специальных курсов охотоведения, охотоведческих технику¬мов и вузов; организация научно-исследовательского учреждения по охотоведению, а также разработка обязательного «охотничьего мини¬мума» для молодых охотников. Эту мысль он всегда подчеркивал в докладных записках в руководящие органы, в докладах и выступлениях перед собраниями уполномоченных охоткооперации. Уже в 30-е гг. часть этих предложений была реализована.
Охотничья еженедельная газета, центральный и региональные журналы – это не только условие нормального взаимодействия центральных органов охотничьего союза и низовых союзов охотников на местах, но и способ просвещения, образования масс. В 20-30-е гг. в советской России выходило около десятка таких изданий.
В конце 20-х гг. Всекохотсоюзом был составлен долгосрочный план издательской деятельности и издательство КОИЗ стало его реа¬лизовывать. За время существования охоткооперации было издано зна¬чительное количество книг по охотоведению.
В 1931 г. в Иркутске Всекохотсоюзом был организован промысло¬вый институт. На трех отделениях – организационном, производствен¬ном и сырьевом – готовили руководителей охотничьих и зверовод¬ческих колхозов и совхозов, охотоведов, охотоустроителей, зверово¬дов, экспертов и товароведов по пушнине и другому сырью.
В том же году появился научно-исследовательский институт, ставший впоследствии Всесоюзным научно-исследовательским институ¬том охотничьего хозяйства и звероводства им. Б.М.Житкова (с 14 от¬делениями в основных промысловых районах страны). Сегодня изучени¬ем проблем пушного промысла занимаются заповедники, Зоологический институт РАН, МГУ. Научно-исследовательскую работу по охотоведению ведет Центральная лаборатория охотничьего хозяйства и заповедников Главохоты.
Кадры охотоведов готовят факультеты охотоведения Иркутского, Кировского и других сельхозинститутов, а специалистов средней ква¬лификации – в частности, Московский, Иркутский и Якутский пушные техникумы. За эти годы был создан многочисленный охотоведческий корпус, позволивший укомплектовать кадрами систему охотничьего хо¬зяйства Советского Союза.
ПРАКТИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РЕКОМЕНДАЦИЙ С.А.БУТУРЛИНА
Принятие разработанных С.А.Бутурлиным законодательных актов об охоте и государственной программы рационализации охотничьего хозяйства были важными шагами в становлении охотничьей отрасли. Но экономические условия для полноценного проведения их в жизнь в 30-е гг. еще не созрели. Их реализация во многом зависела от поли¬тических интересов государства. Пушнина, дичь и золото были единс¬твенной платежеспособной валютой, но доходы от ее продажи за гра¬ницей сокращались. Голод и экономически не подкрепленная индустри¬ализация диктовали чрезвычайные меры эксплуатации природы. Выжива¬ние страны в экстремальных условиях вносило искажения в осущест¬вление любых самых правильных программ. Не миновало это и охото¬ведческой науки, в том числе и рекомендаций, высказанных С.А.Бу¬турлиным. Не обошлось без вульгаризации некоторых идей при их практическом воплощении. Например, казалось вполне реальным быст¬рое решение «мясной проблемы» за счет планирования дичезаготовок (включая водоплавающих и других птиц) на государственном уровне
и многократное увеличение запасов дичи при организации приписных охотхозяйств. Даже С.А.Бутурлин не исключал возможность использо¬вания мяса куликов для приготовления консервов. На деле вышло не так. Первая охотничья кампания по летне-осенним мясозаготокам 1930 г. была неудачной, провалился и план 1931 года. Охотникам не хва¬тало самого необходимого – ружей, пороха, дроби. Охоткооперация не могла их этим обеспечить. Она на деле превратилась не в разумное и полезное для дела объединение охотников, а стала способом монопо¬лизации отрасли государством. Примат классовых интересов при руко¬водстве отраслью приводил к использованию волевых методов, а сла¬бое развитие экономики – составлению нереальных планов, постановке невыполнимых задач.
Все неудачи в духе времени были приписаны врагам народа. В 1929-30 гг. прошла перерегистрация членов охотинтегральной коопе¬рации. По существу это была «чистка» по классовому принципу. «Го¬сударственно мыслящий центральный орган», как называл С.А.Бутурлин руководство единого Всероссийского Производственного Союза Охотни¬ков (и Рыболовов), в лице Всекохотсоюза не смог и не мог противос¬тоять общей тенденции коллективизации и экспроприации, безудержной погоне за выполнением промфинпланов, подрывающих естественную базу охотничьего промысла, хотя и старался. В нем провели сначала ха¬рактерную для того времени «чистку», то же произошло и с руководс¬твом Всекохотсоюза. Его обвинили в отсутствии классового подхода к преодолению трудностей роста, к решению задач кооперирования и коллективизации, к выполнению и перевыполнению плановых заданий партии и правительства; в недостаточной мобилизации внутренних средств и средств население на развитие охоткооперации; в стремле¬нии конкурировать с госпромышленностью, в финансовых злоупотребле¬ниях. По сути их обвиняли в стремлении разумно вести работу, в со¬ответствии с экономической и человеческой целесообразностью. В 1933 г. Всекохотсоюз ликвидировали. «Вредительство» обнаруживали и в других руководящих структурах охотничьей отрасли – «Пушноторге», где, по мнению проверяющих, ослабляли регулирующее значение твер¬дых (но очень низких) цен, ратовали за свободные цены и свободу рынка пушнины, «переплачивали» за нее – 20% сверх установленных государственных твердых цен. Среднему звену охоткооперации на мес-тах ставилась в вину нерентабельность охотхозяйств, прорывы в вы¬полнении планов, сомнения в правильности линии партии. Однако уже в 40-50-х гг. охотничья отрасль была организована в основном сооб¬разно рекомендациям С.А.Бутурлина.
ИДЕИ С.А.БУТУРЛИНА СЕГОДНЯ
Как и предполагал С.А.Бутурлин, охота, введенная в рамки за¬кона, контролируемая им, осуществляемая с учетом рекомендаций нау¬ки, не является причиной оскудения фауны. Ее вызывают не связанные с охотничьим промыслом абсолютно вредные антропогенные влияния (загрязнение среды обитания химикатами, распашка целины, выпас скота в лесу и перевыпас на лугах, мелиорация пойм, а также фактор беспокойства во всех проявления). Созданная за десятилетия плано¬вой экономики система ведения охотничьего хозяйства страны, в раз¬работке и становлении которой участвовал С.А.Бутурлин, стала расс¬матриваться не только как форма природопользования, но и как осо¬бый способ охраны природы. Сегодня охота расценивается как необхо¬димая составная часть регулирования численности охотничьих живот¬ных при осуществлении природоохранных мероприятий в условиях ин¬тенсивной хозяйственной деятельности. И сейчас цель охотничьего хозяйства – увеличение продуктивности угодий и максимального полу¬чения охотпродукции за счет улучшения условий обитания промысловых животных. Налаженный учет их численности позволяет вести промысел в пределах экологического резерва популяций.
Существующие сегодня меры охраны животного мира в нашей стра¬не, а до этого в Советском Союзе, как на законодательном и госу¬дарственном, так и на научно-практическом уровнях – в основе своей это именно то, что было выработано С.А.Бутурлиным за годы его на¬учной деятельности в первой трети ХХ в.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Дело, которому служил С.А.Бутурлин, продолжили его уче¬ники и последователи, которых было немало. Среди них Г.П.Де¬ментьев, К.А.Воробьев, В.Г.Гептнер, В.Е.Флинт и другие веду¬щие советские орнитологи и зоологи.
Совершенствуется разработанное С.А.Бутурлиным охотничье законодательство, развивается заповедное дело, улучшается ведение охотничьего хозяйства. Словом, дело, которому С.А.Бутурлин посвятил свою жизнь, живет и развивается.
Жива и память о Сергее Александровиче. В охотничьих из¬даниях публикуются статьи, посвященные его деятельности, ши¬роко отмечалось столетие со дня рождения ученого.
Бережно хранят память о Сергее Александровиче его земля¬ки-волжане. В Ульяновском областном краеведческом музее ра¬ботала экспозиция, посвященная жизни и деятельности ученого - «Комната памяти С.А.Бутурлина». Здесь можно было увидеть книги и рукописи Сергея Александровича, альбомы фотографий, отснятых в экпедициях, ружья и охотничьи принадлежности исс¬ледователя, личные вещи. Здесь была частично восстановлена обстановка его рабочего кабинета. Словом, немало интересного находил посетитель этой комнаты музея.
Сын ученого – А.С.Бутурлин передал Ульяновскому областному краеведческому музею научный архив Сергея Александровича. Сейчас он уже достаточно детально изучен и обработан. Здесь же хранится и часть орнитологической коллекции исследовате¬ля, его книги письма, дневники, фотографии.
В школьном музее Ульяновской школы N 1 среди портретов выдающихся выпускников 1-й симбирской мужской классической гимназии можно увидеть и портрет Сергея Александровича. Школьники бережно собирают материалы, рассказывающие о жизни ученого и его вкладе в науку.
Одна из улиц Ульяновска носит имена А.С. и С.А.Бутурли¬ных. В городе сохранился дом, где в 1886-1891 годах прожива¬ла семья Бутурлиных – улица Большая Саратовская, дом Булыче¬ва (ныне улица Гончарова, д.44). Заслуги С.А.Бутурлина перед отечественным естествознанием позволяют надеяться, что со временем на стене этого дома появится мемориальная доска. Сейчас для этого предпринимаются активные усилия.
Не забыта и Лава – бывшее имение Бутурлиных в Карсунском уезде (ныне село Лава Сурского района). Здесь существует не¬большой народный музей, экспозиция которого посвящена дея¬тельности С.А.Бутурлина. А недалеко от села Лава раскинулись земли конезавод «Бутурлинский».
В ульяновском Присурье, где когда-то охотился Бутурлин, создан республиканский зоологический заказник, носящий имя
С.А.Бутурлина, фауна этих мест охраняется.
Научные материалы, собранные С.А.Бутурлиным, служат лю¬дям и сейчас. В зоологическом музее МГУ хранится большая ор¬нитологическая коллекция, переданная ученым в дар музею еще в 1922 году. В Музее этнографии народов СССР в Санкт-Петер-бурге среди особ ценных экспонатов называют берестяные свит¬ки, привезенные С.А.Бутурлиным из колымской экспедиции. Кол¬лекции растений острова Колгуев и окрестностей реки Колымы хранятся в особом фонде Ботанического института Академии наук СССР.
Многое сделали для развития отечественной орнитологии и охотоведения ученики и последователи С.А.Бутурлина.
Проходят годы, но не теряют своей значимости труды Сер¬гея Александровича. Затронутые в них проблемы природоведения, экологии злободневны и по сей день. Взгляды С.А.Бутурлина на заповедное дело легли в основу сегодняшней природо-охранительной работы А наставления по охотничьему оружию, инструкции по стрельбе и эксплуатации ружей высоко ценятся охотниками страны – любителями и профессионалами.
Упорство и трудолюбие, увлеченность и поиск, добросовестность и научная объективность, великая любовь к живому на земле – эти качества Бутурлина-ученого, Бутурлина-путешественника, Бутурлина-исследователя стоят в ряду непреходящих ценностей.
Анализ творческого наследия C. А. Бутурлина
© Copyright: Мари Козлова, 2016
Свидетельство о публикации №216082600178
Свидетельство о публикации №216082600178
Рецензии