Плеть

- Ну вот зачем я пишу?! - бил себя плетью самобичевания начинающий автор. Если быть более точным, то очень даже не начинающий. А если быть еще точнее, то даже более чем не начинающий. Но, справедливости ради, стоит заметить, что и не кончающий.
- Ну зачеммм?! Зачем я пишуууу?! - рыдал он и бился головой об стену.
- Ведь я бездаарность! Я беездарь! Я ничто! Я пыль... Я просто пыль под ногами таких, как Толстой, как Булгаков, как Пушкин... Тургенев опять же...
Автор горько всхлипывая смотрит на свои руки, будто впервые их видит.
- О Господи, зачем ты дал мне эти руки?! Это же граабли. Это заготовки рук! Да, это что угодно, но руками их назвать нельзя. Зачем они, корявые? Какую пользу они могут приносить, такие безобразно бесполезно пятипалые?! Какую?! Противно мне на них смотреть, убогие культяпки. Вот оторвал бы кто, да в жопу мне засунул, то было бы не так досадно, что бездарь и никто!

В комнату входит стройная роковая брюнетка на высоких каблуках, в черной короткой кожаной юбке и таком же лифчике, с кожаной плетью, алые губы, и одним ударом плети отсекает автору руки. Тот ошарашенно погружается в шок, и только что и может теперь, так это мотать головой из стороны в сторону, изображая категорическое "нет" происходящему.
Дама подымает кровоточащие руки и явно намерена исполнить второе пожелание.
Бедный автор, понимая, что, похоже он до3,14**елся, начинает вопить, рыдать, пердеть и хаотически бегать, норовя пробежаться даже по стене. Наконец это ему удается, и он бежит уже по потолку. Дама, поигрывая хлыстом, эротично бьет им себя по мускулистому загорелому бедру, курит тонкую сигарету в длинном мундштуке и гладит добермана, который спокойно сидит у ее ног.
Наконец, подустав, автор с грохотом падает с потолка под ноги брюнетке, и, целуя ее туфли, начинает умолять пощадить его и его детей. Поскольку детей у него нет, он получает хлыстом по хребту. Вновь рыдания.
- Виноват, госпожа! Зуб даю, я больше не буду.
Оставшись без зубов...