Укротитель отрывок

Всю книгу можно приобрести:
1

1

Павел Ольчановский, двадцати пяти лет, на ходу проигрывал в своей голове детскую балладу, которую сочинил вчера на гитаре. Он непременно включит ее в репертуар, Паше не терпелось показать новую песенку своим маленьким слушателям. Он представлял их горящие глаза, широкие улыбки и предвкушал общение, скорую встречу – ничто так не заряжало и не вдохновляло Павла, как реакции деток. У него была широкая сфера интересов, много привязанностей и любимых дел, но две вещи всегда выделялись: музыка и дети. Без них он не представлял своей жизни.
Пришлось отвлечься от радужных ноток, наполняющих его душу, поскольку Паша достиг цели: он нажал на кнопку звонка квартиры на третьем этаже. Открывать не торопились.
Он долго настраивался на эту встречу. Взвешивал все «за» и «против». Откровенно трусил. И корил себя за слабость. Саша отговаривала Павла, что убедило его в необходимости сделать это. Следовало поступить по-мужски. В конце концов, ответственность за сделанный выбор поборола в Паше другие чувства, и он пришел.
Зашаркали с той стороны, заскрипели полы. Кто-то смачно прокашлялся. Дверь приоткрылась, образуя щелочку, достаточную, чтобы первым делом уловить сильный запах перегара, во вторую очередь – разглядеть и хозяина квартиры. Помятое, небритое лицо с сонными глазами. Он тщетно пытался сфокусировать взгляд и пошевелить языком. Паша уже не боялся. Он глубоко вздохнул и выдохнул.
- Это я, брат.
В глазах напротив промелькнуло осмысленное удивление. Железная дверь распахнулась настежь, едва не придавив Пашу к соседней. Он, отскочив, впорхнул внутрь и закрыл ее за собой, лишая и себя возможности бегства, и брата – к тому, чтобы передумать и сразу прогнать незваного гостя.
Хозяин куда-то скрылся, а вместо него из комнаты напротив внезапно вышла барышня. Точнее, девица. С размазанным по лицу макияжем, в порванных колготах, юбке набекрень и кофточке с отсутствующими пуговицами она произвела на Павла неизгладимое впечатление жуткого отвращения. Не то, чтобы сильно удивила. Братец абсолютно не был монахом. Но Паша потому и не бывал здесь, что культурный шок всякий раз наступал и нарастал, привыкнуть к такому образу жизни было невозможно.
Девица, между тем, помимо сумочки держала в руках какую-то позолоченную подставку или шкатулку. Что уж лежало внутри, страшно было представить, и Паша благоразумно опустил глаза, когда она, спотыкаясь на шпильках, проковыляла мимо него на выход. Ольчановский, хотел, было, сбросить туфли, но передумал и торопливо прошел на кухню, где, кажется, находился горе-братец.
Погремев бутылками, пытаясь собрать их в кучу, что не получалось, учитывая их несчетное количество, Ольчановский-старший устроился на табурете у окна. Он сложил руки у груди, принимая независимый вид. Павел остановился в проеме, с ужасом окидывая творящийся бардак. Он не узнавал квартиру, в которой вырос. Хуже того, не узнавал и брата. Заметно похудевший, грязный и неприязненный. Миша был голым по пояс. Некий узор-татуировка, напоминающий не то извивающихся лент, не то змей, на всю правую руку, и старый шрам на боку – полученный из-за него, Паши. Тонкая полоска напоминала Павлу, что когда-то Миша о нем заботился и защищал, как в том случае с хулиганами. Удрученный и подавленный брат совсем не походил на себя прежнего. Миша закинул ногу на ногу, и один резиновый тапок соскользнул. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Было грустно и смешно смотреть, как он пытается делать вид, будто все нормально.
-  У тебя готовы бумаги? – сухо спросил Паша. Ему становилось дурно и тошно оставаться в этом месте еще хоть немного.
- Я еще не подписал, - буркнул Миша.
- Месяц прошел…
- Ты у меня жену увел, между прочим! – прикрикнул Миша, и на том пыл его погас. Он закашлялся.
- Миш, вы с Сашей обо всем договорились… И с тобой мы не раз говорили. Что опять не так-то? Ты сам отказался от нее.
- А ты и рад был подхватить, - съязвил брат.
- Прекрати, - замотал головой Павел. – Подпиши бумаги, и я оставлю тебя в покое.
- Подпишу, - кивнул Миша. – И вышлю тебе почтой. Не задерживаю, - указал он рукой на выход.
Павел вздохнул. Все уговоры были бесполезны и обычно заканчивались аналогично. Что именно раздражало Михаила, что ввело его в такое состояние – понять было сложно. Он бросил Александру с ребенком. Паша не сразу отважился предложить ей свою помощь, но он был искренен в своем стремлении поддержать хорошую девушку, не отказать в крове. Постепенно они решились и семью создать. Было, наверное, бесчестно поступать так с братом, однако Павел приложил все усилия, чтобы примириться, донести свою точку зрения. Но они с Михаилом долгое время находились в сложных отношениях, так и эта ситуация ничего не разрядила, в сущности не изменила.
С момента беспрепятственного, по обоюдному решению расставания Миши с женой Сашей (всего после четырех месяцев в браке) минуло полгода, она подала на развод месяц назад, и вот Паша хотел урегулировать все миром. Но Михаил упорно не ставил свои подписи на необходимых бумагах. Вечерами он названивал Саше, донимая ее бессвязной болтовней и жалобами. Причем все они походили одна на другую, так как Миша не помнил, что говорил в прошлый раз. Дурная привычка грозила довести его до психиатрической клиники, в лучшем случае. Никогда Павел и представить не мог, до чего опустится его любимый когда-то брат. Своей вины он не видел, ведь вытаскивал Александру, оставшуюся ни с чем в ее тяжелый период, с девятилетним сыном от предыдущего брака. Паша не жалел, что поступил так, поскольку был дружен с ней, по-настоящему сочувствовал и переживал, когда у них с Мишей начались разлады. Только она и сумела на короткий период «приструнить» буйный нрав Михаила, направить его в нужное русло. Пока он сам не разрушил тот хрупкий мирок.
Теперь все катилось по наклонной дальше и дальше.   
- Миш, во что ты себя превращаешь? – с содроганием в голосе спросил Павел. – Боже, это ведь наш семейный дом. Небось, родительская спальня на черта похожа.
- Она в порядке, - резко воскликнул Михаил. – Не надо уж меня сволочью выставлять.
- Я беспокоюсь за тебя, - проникновенно продолжал Паша выплескивать давно накопившееся. – Ты же никогда так низко не падал. Неужели я тому виной?
- Не ты, - помотал головой Миша. После паузы добавил: - Садись, чего уж.
Он уступил табурет и вышел. Павел присел, совсем распереживавшись. Захотел смочить горло, но, посмотрев на стаканы в мойке, содрогнулся и проглотил слюну.
Миша вернулся, на удивление, причесанным, чистым и одетым. От прежнего облика осталась спутанная, неаккуратная борода, но в целом вид был пристойным. Даже круги под глазами загадочно испарились. Брат был готов на разговор – это ли не чудо после нескольких месяцев игнорирования?
- Как у тебя дела? – обыденно спросил Михаил, пристраиваясь у стенки и сжимая в руках кружку. Но не для заполнения паузы или из вежливости. Миша на полном серьезе не знал о делах брата и был искренен в своем интересе.
- Защитил кандидатскую по филологии. Работаю там же.
- Хм, а зачем учителю музыки степень? – скептически выгнул бровь Миша.
- Для развития ума. А музыка и учительство – для души.
- А как Макс и… Саша?
Павел не думал, что брат решится спросить о них. Но как-то комментировать, уточнять, провоцируя на ссору, Паша не желал. Раз Миша способен на такие внешние преобразования, то, возможно, справится и с внутренними переменами.
- В добром здравии. Макс хорошо учится и хочет пойти на бокс.
- Сашина идея? – усмехнулся Михаил.
- Вообще-то Макса, но она поддержала, а я не стал возражать.
- Ребенок невольно продолжил нашу традицию.
- Остается радоваться за него, коли своих нет.
- Паша… - посерьезнел Миша. – Ты пойми, я сам все заварил и совсем не против вашей семьи. Лучше ты, чем кто-то третий. Но мне не просто примириться и вообще… все сумрачно.
- Ты работаешь?
- Механиком. Но все, кем бы я ни был, не то. Ты вот обрел себя, хотя мне не до конца понятен твой выбор. По сути же, я далек от того, чтобы иметь право давать тебе советы.
У Миши случались приступы совести, вины и самобичевания. Происходили и обратные, столь же резкие приступы отрицания от сказанного. Поэтому Паша не мог воспринимать его слова за чистую монету. Но каждый раз ему хотелось верить брату.
- И… я подпишу все. Просто это некий рубеж, черта, в рамках которой я остаюсь нормальным человеком, способным иметь семью. Только не говори мне пошлостей вроде того, что я найду себе женщину.
Паша в том и не сомневался, судя по утренней гостье.
- Ты цепляешься за иллюзию. Но вместе с тем, мы ведь не чужие тебе. И можем стать ближе, если ты захочешь.
- Ну и кто из нас верит в иллюзию?
- Ты зря так. Это возможно. Макс – не твой и не мой, он, можно сказать, общий сын.
- Не трави душу, - насупился Михаил. – Зайдешь завтра? Клянусь, - он перекрестил рот, - все будет готово.
Паша поднялся, собираясь уходить, обошел его и оказался спиной к окну.
В этот момент Михаил совершенно случайно поднял взгляд и увидел мельтешащую красную точку на затылке брата. Он сразу понял, что она означает, и бросился на Пашу, роняя его на пол и закрывая собой. Чутье не подвело его.
В ту же секунду треснуло стекло, и пуля пробила дверной косяк прямо над ними. Гильза упала на паркет. Миша едва взглянул на нее полными от ужаса глазами, как вскочил, потянул за собой Пашку с криком:
- Уходим!
Ничего не понимающий, еле волочащий ноги младший брат отправился за старшим беспрекословно, не задавая вопросов, как когда-то в детстве.
- Куда мы, зачем? – спросил Павел уже внизу, на парковке.
Миша затолкал оторопевшего младшего в свою машину и уселся сам за руль.
- Почему мы скрываемся? Кто стрелял?
Вопросы сыпались один за другим, Пашу лихорадило от шока, и он пытался компенсировать это болтовней. Михаил же действовал собранно и ответил ему только после того, как завел мотор и вывел машину на трассу.
- Я нихрена не знаю, Пашка. Но когда стреляют, правило одно – бежать. Вряд ли целью был ты, но оставаться было неразумно.
- А ты? Есть причины стрелять в тебя?.. – с удивлением осматривая опрятный салон автомобиля, панель с наворотами. Паша был полон сомнений о природе появления этой машины у брата. 
- Объективно нет. Но можно при желании найти, - едко отметил Миша. Происшествие словно встряхнуло его. – И да, у меня Toyota RaV4, купленная с рук. Я давно на нее копил, на вахтовые работы ездил.
Вопрос по машине отпал сам собой. Если Михаилу что-то было надо, он и прежде проявлял недюжинное упорство в достижении цели.
- Могли и меня выбрать мишенью, - поразмыслив, произнес Павел.
- Боже, да ты же почти святой, - в тоне Миши слышалась насмешка.
Павел дернулся и окончательно пришел в себя.
- Я обычный человек, Миша, - строго заметил он. - Не безгрешен.
- Но у меня стать мишенью больше шансов, согласись.
- Этого не отнять, - легко принял его точку зрения Паша: ему не было известно, есть ли у Миши связи с криминалом, но и без них он мог насолить, кому угодно. – И что дальше?
- Съездим кое-куда. Нужно обождать, собраться с мыслями.
Машина, то и дело, петляла. Водил Михаил беспорядочно, но довольно умело и уверенно, дискомфорта не вызывало. В паре моментов обгона Павел все же позволил себе перекреститься. Он, в отличие от Миши, в силу молитвы действительно верил.
Брат привез его в странное место – на окраину города, в самую глушь. Вокруг ни зданий, ни человека, ни живности. Один гараж, да деревья, удачно закрывающие его от дороги. Михаил припарковал авто позади гаража, совсем скрыв его от лишних (а скорее случайных) глаз. Паша поразился продуманной конспирации (паранойи?) брата. Стало ясно, куда он частенько пропадал, даже еще будучи женатым на Александре.
Миша, между тем, уже вошел внутрь, озираясь при этом. Паша последовал за ним.
- Что это за место?
- Убежище на крайний случай.
- Миш, ты преувеличиваешь опасность… - тут Павел ошалело замер, перешагнув порог.
Гараж был самым натуральным убежищем: с запасами провизии, простенькой мебелью и спальными мешками подле дивана, целые залежи книг (что вообще не вязалось с образом Миши). Стены обвешаны плакатами западных и российских рок-групп (Мишка был ценителем). В общем и целом, здесь было даже уютно и располагающе и, что интересно, чище, чем в квартире. И авто, и гараж содержались в порядке выше всяких похвал.
- Такое ощущение, что ты готовился к концу света, - заметил Паша.
- Я не верю в эти вещи, ты же знаешь. Но иногда полезно побыть в отрешении и знать при этом, что тут безопасно. Располагайся, - приглашающе махнул он рукой. – Поешь, выпей. Потом отвезу тебя домой.
Паша обнаружил в углу и мини-бар. Миша взял себе пива, Павлу кинул бутылочку воды, за что получил от него благодарный кивок. Старший брат устроился на диване, развалившись, младший предпочел скромно уместиться на крутящемся стульчике. Некое подобие перемирия между ними состоялось, и это радовало. Напрягало другое. Навязчивая мысль вертелась в голове Павла, но он никак не мог уловить ее.
Конец света… Паша мельком оглядел постеры, и взгляд зацепился за образы черепов, чертей, коней – этими символами пестрели плакаты почти любых рокеров. Павел разом вспомнил девицу разгульного вида, встреченную утром, затем выстрел. А еще раньше, утром, выходя из дома, заметил стрелу, воткнутую в дерево. Он подивился, но не придал особого значения. А теперь эти три обстоятельства выстраивались в одну цепочку и приобретали зловещий смысл.
Миша включил имеющееся радио, где местный ведущий рассказывал о погоде по стране. Он отмечал резкие засухи, ухудшение плодородности почв, что может сказаться на урожае в дальнейшем. У Паши в сознании все срослось: утренние события, изображения символики рокеров.
- Грядет Апокалипсис.
- Чего? – не сразу включился Михаил, расслабленно переключая на приёмнике станции.
- Апокалипсис, говорю. Конец света.
- Пашка, один выстрел – никакой не конец, - беспечно протянул Миша, оставив играть песню Алисы «Всадники». Пашу передернуло от количества намеков за сегодня. - Я выясню, кто за ним стоит, не волнуйся.
- Нет, Миш, это лишь предвестник большего, - убежденно пробормотал Павел, уставившись на брата в изумлении от собственной догадки. - Пустяк по сравнению с тем, что ждет нас. Всех людей.
- Выпей чего покрепче.
- Нет, я серьезно! – досадливо возразил Павел. - Стрела, блудница, засуха – Миха, это пала первая печать, точно тебе говорю! Три неслучайных элемента.
- Ну и ересь… Я думал, Библия учит добру. Христос там и все такое, - пренебрежительно отозвался Миша.
- В Библии есть тема Апокалипсиса, - нетерпеливо разъяснил Паша. – О нем писал в Откровении Иоанн Богослов. Как раз конец света и упоминается как второе пришествие Христа – перерождение, обновление земли, человечества. Моя диссертация основана на выявлении в современной литературе библейских образов и сюжетов, в том числе всадников Апокалипсиса, вавилонской блудницы. О первом всаднике говорится так: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить» .
- Все-все, я понял, что ты просвещен и… чокнут? – вскинул бровь Ольчановский-старший.
- Блудница – женщина с золотой чашей в руках. Она изображается верхом на звере, чье число 666. И сегодня я встретил ее у тебя. А также два других признака за раз.
- Постой-ка…. У нее есть подвеска 666, но это же ерунда.
- Золотая чаша, - повторил Павел. - Нет, Миша, это была она.
- То есть, по-твоему, нас ждет конец света? – прозрел Михаил, подавшись корпусом вперед и отставив пиво.
- А я о чем толкую! Надо последить за другими знамениями и приметами. У тебя есть интернет?
- Чува-ак, это убежище, тут даже мобила не везде ловит.
- Там Саша, Макс… - спохватился Паша, взглянув на экран своего телефона, где и правда не было сигнала. – Надо ехать. Я могу повести, - оглядел он внимательно Мишу.
- Паша-Паша, не гони лошадей! – притормозил его Михаил, поднимаясь с дивана. – Я тебя отвезу. Только возьму кое-что. Вдруг вправду война.
Михаил подошел к стенке у мини-бара, нащупал какой-то выступ и в стене вдруг открылся проем. Встроенный потайной сейф! Все новые и новые чудеса-подробности о неизвестной жизни брата. Содержимое будоражило не меньше: взору Паши предстал оружейный арсенал. Там были и винтовки, и охотничьи ружья, и карабины, автомат, пистолеты, разнообразие ножей и даже гранатомет.
- Коллекция папы и дополнена мной. Он у нас, конечно, был спецом, а я, хоть почти и не имею возможности использовать и половину арсенала, не мог удержаться и приобретал некоторые редкости и новинки, - гордо указал он на Браунинг и Вальтер. - Классика, однако, лучше всего, - кивнул Миша на винтовку. – Но придется брать обрез.
- Ты тренировался? – изумился Паша. Их папа был военным доктором, но страстно любящим охоту. Он с детства приучал сыновей и стрелять, и заниматься спортом в целом. По виду Михаила трудно было предположить, что он не оставил тренировки.
- Каждую неделю здесь, в лесу. Такой навык не прощает простоя.
Миша выбрал обрез, Вальтер, охотничий нож и протянул Паше Макаров.
- Я не стреляю, - отказался Павел. Он-то как раз и зарекся брать оружие.
- Тогда нож, - брат всунул ему в карман плаща складной ножик.
- Давно у тебя все это? Для чего? – не укладывалось в голове, что Миша – простой механик, да еще и погрузившийся в запой, сохранил в себе это странного для гражданского человека увлечение.
- Давненько, - бросил Михаил, укладывая вещи в рюкзак. В неприметном шкафу у него нашлась и одежда, часть которой он также утрамбовал с собой. – Я никому не показывал гараж, но сейчас пришло время. Ну и должен же я был где-то хранить оружие.
С последним утверждением было не поспорить. Наверняка у Миши и лицензии на все не имелось. Доставшееся ему от их папы могло быть зарегистрировано, но все остальное – навряд ли. В данном вопросе Мишка не был щепетилен. 
Не прошло и получаса, как они поехали обратно в город.
- Как тебя угораздило купить такую машину?.. – все же спросил Паша.
- И скатиться потом в алкоголики? – хохотнул Миша, уловив посыл Павла. – Жизнь переменчива. Ну и, честно говоря, в дороге или убежище я провожу больше времени, чем дома. Поэтому там такой хаос. Но я приберусь.
- Меня радует, что ты меняешься буквально на глазах.
- О, да я тот еще хамелеон, - отделался шуткой Миша.
В самом деле, было странно, что он резко взялся за ум, начал говорить правильные вещи, строить планы… Вообще не походил на то неадекватное чудище, встретившееся Паше утром.
Чем ближе, однако, они подъезжали к его дому, тем сильнее нарастало волнение Павла. Тугой комок напряжения сжался внутри. Он гнал от себя дурные мысли, но какие-то отголоски сознания сулили беду.
Неудивительно, что в подъезд за Павлом отправился и Миша. Поддержка младшему сейчас не помешает, пусть старший и трусил перед встречей с бывшей женой.
Еще на лестнице Паша почувствовал страх и дурноту. Войдя в квартиру, Паша медленно продвигался к спальне. Ужас нагнетался все сильнее, он был необъясним и неподвластен. Но увиденное напрочь лишило его возможности соображать.
Паша только заглянул в комнату и сразу обнаружил распластавшихся на полу, в лужах крови, мертвых Сашу и Макса. Ее, прекрасную фею с длинными волосами, и мальчика с застывшими безвинными глазами. Александра, вероятно, сжимала ладонь сына – пальцы их были совсем близко. Из грудной клетки обоих торчали стрелы.
 Перед глазами Павла все померкло, поплыло и потемнело, он еле расслышал слова Миши:
- Мы будем сражаться, слышишь? Отомстим.
Паша был раздавлен и не хотел верить своим глазам. Перебарывая подкатывающую к горлу тошноту, он отступил назад, в коридор, и сполз по стенке вниз. Стало тяжело дышать. Что, что Павел только что увидел? Какой-то сон-кошмар? Циничный хоррор? Но нет, все, все происходило наяву! Отчаяние накатило на него, и он погрузился в бездну боли, то ли взвыв, то ли закричав.
Паша не помнил, что происходило потом. Разум был мутным, не улавливал никаких влияний извне. Перед глазами застыли его дорогие Сашенька и Максимка. Мертвые, увековеченные в своей молодости. Милая, нежная Саша, только-только проникшаяся к Павлу, и озорник, оживленный пацан, уже называющий его папой. Что с ними стряслось?! Почему?! Как, как такое могло случиться?
Паша слабо уловил, что почему-то снова в гараже. Мишка забрал его к себе, запер, а сам куда-то ушел, прихватив ружье. Павел же до ночи был погружен в бесконечную череду вопросов и воспоминаний, переживая смерть горячо любимых им людей.

2

Наутро голова Миши прояснилась. Он специально переночевал в машине, оставив брата в помещении, чтобы и самому справиться с утратой, и Паше дать возможность погоревать одному. Теперь же он не чувствовал по отношению к умершим Саше и Максиму острой боли, остался лишь осадок. Михаил уже пережил расставание с Александрой и воспринял его тогда хуже, чем смерть. Мише было жаль и ребенка, но им почти и не довелось общаться, сблизиться. Вот Паша… Паша наверняка отдал Александре с ее сыном всю душу. На него вчера страшно было смотреть.
Апокалипсис или нет, а необходимость бороться, искать причину несчастий мобилизовали Мишу. Ольчановский-старший почувствовал в себе силы и что-то сверх того, убеждающего Михаила в том, что это именно его задача. И с другой стороны, помощь Паши была важна. Борьба могла вернуть им утраченное единство, семью. Да и подобная цель была хорошей мотивацией, чтобы поскорее прийти в норму и справиться с эмоциями. Мише труднее было видеть мучения Павла, нежели переживать за себя. И это мешало сосредоточиться. 
Михаил с опаской заглянул в гараж. Он не умел утешать и до сих пор помнил слезы двенадцатилетнего Пашки, когда Миша в свои семнадцать подбирал слова, чтобы сообщить о гибели родителей. Ему и самому было безумно непросто справляться, но малой должен был узнать от него, нежели от посторонних. Так и сейчас, Михаил тоже пережил потерю, но она однозначно хуже сказалась на Паше.
К счастью, младший пробудился и не выглядел окончательно потерянным. Лицо его было по-прежнему скорбящим и несчастным, но в меру. На задумавшего самоубийство Пашка тоже похож не был.
- За гаражом есть рукомойник, - обронил Миша, чувствуя себя неловко в собственном убежище. – А в холодильнике закуски.
- Спасибо, я все нашел, - кивнул Паша. Он чинно сидел на диване, копаясь в телефоне, рядом была аккуратно сложена постель. Что ж, по крайней мере, брат ее расстилал.
- Расскажи все, что знаешь об Апокалипсисе, - попросил Миша, решив, что пришел черед. - В чем суть? – устроился он напротив него, на стуле.
Павел странно посмотрел на брата, словно не расслышал или не понял, а может, и все сразу. Михаил не торопил его.
- Все начинается с семи печатей, - медленно проговорил Паша. Он просто долго вспоминал. - Агнец Божий снимает одну за одной. Первые четыре – всадники на конях. Первый – Завоеватель с луком, о котором я говорил вчера, второй – Война с мечом, третий – Голод с мерой, последний – Смерть с косой. Подробностей я не помню.
- Да и этого сполна хватает. Есть план, как остановить его?
- И не представляю. Их не уговоришь, - и тут Пашу как вырубило. Он замолк, уставившись в одну точку перед собой, а потом запричитал: - Я должен был предвидеть… Был же знак у дома, почему я не понял?
- Пашка, не загоняй себя, не дай себе сдаться! Мы выстоим и выясним, что происходит, обещаю.
Паша и на секунду не взглянул на брата. Он пребывал в особом трансе и был глух.
Только сейчас Миша услышал, что радио трещало фоном. Восприимчивое ухо Михаила уловило знакомый голос, объявляющий погоду. Он прибавил звук.
- Засуха в одних районах и грозы, молнии со снегом – в других. И это в мае, - подытожил Миша. - Готов согласиться, разумного объяснения нет. Слушай, мне кажется, стоит поискать этого радиоведущего. У него побольше информации.
- Да… - рассеянно кивал Паша.
Нет, Пашка мог застопориться и, кто знает, ждать ли следующего удара, и когда. Потому как младший Ольчановский был уязвим, как никогда. 
Мишка резко поднялся, добрался до сейфа и извлек оттуда винтовку с патронами. Он повел за собой и Пашу. Лицо у брата было каменным: что на охоту, что на эшафот – ему было без разницы, куда идти. Михаил оставил Павла отрешенно стоять у стенки гаража, а сам торопливо расставил банки на заранее приготовленном бревне, где он и сам тренировался не раз.
- Бери и стреляй, - скомандовал Миша, вручая Пашке винтовку.
Паша потерялся во времени и пространстве, поэтому вообще не понял, что ему делать. Михаил настойчиво повторил свой приказ, и Павел невольно подчинился, принимая в руки оружие. Кое-как наведя прицел, он нашел через него мишень и выстрелил.
Перед Пашей проявился образ отца, его голос прозвучал в голове: «бери и стреляй» - на охоте папа повторял эту фразу постоянно.
Они с Мишкой потеряли обоих родителей разом, когда Паше было двенадцать, а старшему – почти восемнадцать. Мише удалось добиться опеки над младшим, и какое-то время он успешно справлялся с ролью: устроился на работу, научился варить простенькую еду. К ним порой приходила и двоюродная тетка. Жили братья дружно и мирно, пока у Миши не начались проблемы с законом. Мелкие стычки и серьезные драки, кража еды для них двоих и, кто бы мог подумать, музыкальных дисков для себя – все это не позволило удержать опеку, и Пашку передали к тетке.
Павел набрал воздуха в грудь и совершил пять выстрелов подряд. Две банки покачнулись – он прогрессировал.
Тем не менее, оглядываясь назад, несмотря на все обиды и непонимания, Паша не хотел лишаться братской опоры. Он ничего бы не поменял, за исключением гибели родителей. Пашка много злился на Мишу за его взрывной характер, но, в конце концов, ближе у него никого не было – это было ясно с самого начала.
Михаил похвалил брата за хорошую работу и воодушевил на продолжение. Павел, выдав робкую улыбку, чувствовал, как по капле, с каждым выстрелом, из него уходила горечь, и поэтому перезарядил винтовку.
Мишка старался в детстве заботиться о Паше, его не в чем было упрекнуть. Советы-то давать было некому. Просто не задалось. Да и сильно доставалось, далеко не всегда по вине старшего брата, о чем мог судить Павел лишь сейчас, с высоты прожитых лет. Но на тот момент их судьбы резко разнились. Один в стремлении быть похожим на папу разбазарил все шансы и счел себя неудачником. Второй предпочел пойти по пути матери-библиотекаря, выучившись на филолога, но музыка, детки и немного религия затянули его сильнее. Так и развело дороги двух Ольчановских. Пока не появилась Александра.
Павел уложил четыре банки из пяти. Темп прицеливания возрастал, а пауза между выстрелами – снижалась. Паша набирал обороты и прикладывал к своей «разминке» все больше стараний.
Саша, став женой Миши, примирила братьев. Но в то же время своим уходом от старшего к младшему разъединила их дальше, чем оно было. Осталась, однако, в сердцах обоих. Паша не лукавил, говоря, что верит в новое воссоединение семьи. Не через Сашу, так через Макса. В мальчике уживались и пытливый ум, свойственный Павлу, и бойкий характер, тяга к спорту, нечуждая Михаилу. 
Павел закончил стрельбу и опустил винтовку на землю. Он вспомнил навык, на время забылся, облегчив свою боль, но посмотрел на Мишу и задумался снова.
Теперь они были вместе. Но Паша не желал ценой смерти двух дорогих ему людей мириться с братом. Огорчало, что Миша, кажется, совсем не горевал. Да, он мало общался с ребенком, так как Макс в тот период временно жил у биологического отца в Беларуси. Саша только планировала свести нового мужа с ребенком. Александра и сама по себе немало сделала для Михаила. Много значила для него?.. Были ли его страдания правдой или игрой?
Миша всегда был честен с ним. И в трудные моменты Пашиного детства, и в своих закидонах. Паша многого не понимал, был несправедлив к брату и какие-то его поступки до сих пор вызывали в нем неоднозначные чувства. Но Михаил являл собой истину. Могло ли что-то переломить в нем эту смелость в умении говорить правду и держать удар? 
- Побудь здесь, хорошо? Я сам съезжу на радио, - предложил вдруг Миша.
Паша туго соображал и слабо кивнул, не возражая против отлучки брата.
Старший Ольчановский безмерно сочувствовал Пашке. Он почти смирился с тем, что придется выжидать, но выносить страдания брата больше был не в силах. Миша банально стремился сбежать. Он прихватил еды и запрыгнул в свою Тойоту.
Михаил не мог себе объяснить, почему женщина, которую, казалось, он любил, не пробудила в нем массу эмоций после своей смерти. Возможно, участие в чем-то по-настоящему крупном, глобальном (сам Апокалипсис!) так взбудоражило Мишу и лишило всех других чувств. Не нужен был алкоголь, не волновала скучная и однообразная работа механика, бесконечные поиски новой. Михаил нашел себе Дело. Дело, которое он разделит с братом.
Миша забил в навигатор на панели «радиостанция», и он выдал Ольчановскому и маршрут, и точный адрес. Не зря все-таки Михаил потратился на современную модель – отказ от старого-доброго ВАЗа значительно облегчил ему жизнь. Ольчановский, правда, не пользовался всеми гаджетами. Он хорошо разбирался в устройстве машины, но познания Миши в технике внутри салона сильно устарели. Главными плюсами для Михаила в новом авто были система климат-контроль, раскладывающиеся задние сиденья и просторный багажник. Навигатор, подстаканник и прочие прелести были приятным дополнением. Словом, наматывал он много километров, и отраднее было делать это с комфортом.
До офиса радио Миша доехал быстро. То было высокое административное здание, и внутри пришлось попотеть, пока разобрался в схеме кабинетов. Михаил выбрал седьмой этаж и отправился на лестницу. Лифту он не доверял.
***
Журналист Марк Мохов потягивал уже четвертую кружку какао-порошка, пакетик с которым стоял у него под рукой. Ему хотелось и перекусить, но до находящегося в коридоре автомата с легкой закуской неповоротливому из-за все расширяющихся габаритов Мохову было добираться лень. Голод увеличивался, зевота тоже не прекращалась – только какао и отвлекало, да бесцельное швыряние кусочков бумаги в мусорное ведро, в которое Марк даже не прицеливался. Так и работал, окруженный ворохом бумажных комков, опустошенными мешочками из-под печенья и конфет.
Сегодня Марку выпала его смена дежурить в ночном эфире городского радио «Ночные огни». В его задачу входило всего лишь переставлять музыку, соответствующую формату, изредка отвечать на звонки слушателей. Стационарный телефон, заваленный фантиками, и без того обычно молчал (особенно по сменам Марка), поэтому Мохов и не напрягался, не отвлекаясь от методичного переключения композиций на пульте перед собой.
По будням днем он работал корреспондентом в газете, выходившей три раза в неделю, но, как правило, материала в ней набиралось мало и, в основном, она состояла из кроссвордов, гороскопов и поздравлений, особое место занимала криминальная хроника (где самым страшным преступлением их маленького городка считалась кража в магазине). Однако из-за низкой популярности издания и редких ценных новостей, там и ведущий корреспондент получал гроши, а Марк был рядовым. Он отвечал за освещение городских мероприятий, и только подработка в ночном эфире позволяла ему в сумме иметь средний достаток. Если б не официальный стаж, обеспечиваемый Мохову в газете, и не монотонность работы ночного ведущего радио, то он бы давно покинул бесперспективное бумажное издание, канувшее в лету.
Маленькая стрелка настенных часов остановилась на восьми : десяти. Марк мысленно поставил галочку: еще пятьдесят минут, и конец. Самым мучительным было заставлять себя не спать и обходиться минимумом и однообразным запасом еды. Так и тянуло вернуться к привычке юности – коротать время с сигаретой, но Мохов с большим трудом избавился от нее к тридцати годам, поэтому держался изо всех сил, чтобы эти драгоценные четыре года не прошли впустую. С вредной привычкой Марка попрут с радио, а он дорожил данным источником солидной прибавки к зарплате основной работы.
Ни с того, ни с сего загрустив, Мохов подпер щеку рукой, надел наушники и поставил любимую песню – старенькую “House of the rising sun” в исполнении The Animals. Она не входила в концепцию радио, но невероятно успокаивала, расслабляла Марка, что он не мог не рискнуть. Плавная мелодия и довольно понятный английский текст уносили Мохова в приятную даль, он с удовольствием подпевал и умудрялся именно в ней не фальшивить, тогда как любую другую песню безнадежно портил.
Когда в его комнатушку бесцеремонно вломились, Марк перепугался, что к нему нагрянул сам шеф. Отругать за неформатную песню или любой другой косяк. Но перед ним стоял незнакомый, неряшливого вида мужчина. С растрепанными волосами, в мятой одежде он походил на какого-нибудь панка из подворотни и точно не сотрудника радио. Мохов глянул на часы: через двадцать минут ему давать сводку погоды и на сим заканчивать выходы в эфир.
- Зачем вы сюда ворвались? – ошеломленно спросил Марк.
- У меня немного вопросов. Вы – Марк? – басовито спросил чудак.
- А вы, собственно, кто? – он и хотел бы спросить это строгим тоном, но получилось по голосу на порядок выше и тоньше.
- Михаил Юрьевич я. Марк, родной, срочно надо узнать по погоде. Какие изменения были, скажем, за последнюю неделю. Какие странности.
- Я не метеоролог, - предпринял слабую попытку отвязаться от него Мохов. Просто послать или выгнать у него уже не получится: мужчина был слишком внушительным, несмотря на худобу. Высокий рост, широкие плечи и, разумеется, четко поставленный бас – все это сформировало определенный образ. Тот самый тип человека, с которым Марк предпочитал не спорить и ни во что не ввязываться.
- Да я слышал ваши сводки. Может, что осталось? – напирал Михаил Юрьевич.
- Стесняюсь спросить, зачем? – Мохов зажмурился и вжал в голову в плечи во избежание возможного удара.
- Очень важно. Это же несложно и не противозаконно, - на удивление, он сохранил вежливость и не перешел к физическому воздействию.
- Ну… у меня есть листки, - Марк потянулся в ящик стола и извлек помятые бумаги. Чудо, что он еще не отправил их в корзину. – Вообще, в природе творится что-то невообразимое. Даже ученые затрудняются ответить. Никогда такого не встречал. Вы – исследователь?
Журналистская природа взяла верх над Моховым, когда он убедился в безвредности собеседника.
- Типа того. Не знаю вот, с чего начать.
- Если вас интересуют аномалии, то я лично наблюдал одну такую. Озеро, на которое я езжу рыбачить каждую неделю, сильно обмельчало. Не то, чтобы давно осадков не было и поэтому. Отнюдь.
Миша и сам припомнил, что ливни шли почти всю неделю.
- И далеко озеро?
- В соседнем городе. Творится нечто глобальное, не правда ли?
- О, полагаю, ты не далек от истины, друг. Спасибо, Марк, выручил, - взял он бумаги со стола.
- Михаил? – окликнул его Марк, запамятовав отчество. Понадеялся, что и во второй раз не обидится. – Если появится что-то занятное, сообщите мне?
- Непременно, - отозвался тот, открывая дверь.
- Отправляйте на имя Андрея Мохова, хорошо? Марк – творческое имя, - прокричал он вслед уходящему Михаилу.
Мохов с довольной улыбкой скомкал очередную бумажку, запустил в корзину и зажал меж зубов карандаш. Эх, жизнь удалась!
***
Миша вернулся к убежищу. Погодная сводка его не обрадовала и укрепила в необходимости вмешательства: сплошь ураганы, метели вкупе с дождем, засуха… Природа будто помешалась или нарочно издевалась над человечеством. Все эти явления происходили в несвязанных между собой областях и городах, поэтому пока не получили общественного резонанса, взаимосвязей, но, возможно, неделя недостаточно большой срок для установления закономерностей.
Михаилу предстояло убедить малого сделать серьезный шаг. Отказаться от проводов любимой и поехать в путь.
В гараже Миша не застал Пашу и поначалу перепугался. Но затем услышал запах костра, обошел убежище и обнаружил Павла, разведшего огонь и жарящего на нем хлеб и сосиски, оставленные Михаилом вчера. Брат приглашающим жестом позволил Мише присоединиться. Пока они кушали, старший и поделился полученной информацией, своими выводами. Медлил пока о главном.
- И ты хочешь поехать на озеро, так? – Павел спросил его сам.
- Рассчитываю, что и ты тоже.
- Я не против, но… дай мне немного времени. Дня два.
- Нам нельзя терять ни минуты, - активно включился Миша, мотая головой. – Может произойти много новых бед.
- Я понимаю, но… Как оставить их? Похороны…- терзался Паша.
- У Саши есть мама. Распорядится.
- Ты словно равнодушен, - поставил ему в упрек Паша.
- Мне… мне жаль их, - тщательно подобрал слова Михаил. – Но мысль, что мы с тобой способны разобраться с этим, не дает мне покоя. Мы должны выжить, понимаешь? И постараться сделать все, чтобы спаслись и другие. Да, мы не уберегли близких, и в этом моей вины ничуть не меньше, знаю, но теперь нельзя допускать ошибок.
- Почему мы? – страдальчески посмотрел на брата Павел. Сердце Миши дрогнуло, но он оставался непреклонен и неизменен внешне.
- Мы подготовлены! Я тренируюсь неустанно, а у тебя хорошая база. Восстановить навыки нетрудно, как сегодня ты показал со стрельбой. Ты мне нужен, ты – потенциально отличный напарник.
- Я не воин, Миша, - оставался при своем и Паша.
- Ты ценен другим. Сам подумай, если грядет Апокалипсис, как я его без тебя узнаю? – пошутил Михаил, но губы Павла и не дрогнули в попытках смеха. – И в первой помощи ты хорош. Рассчитываю на то, что вдвоем мы к чему-то придем.
- Борьба ли это? – задался вопросом Паша. – Или иллюзия? Ты не убьешь всадника, они бестелесны и нематериальны.
- Неважно, кто враг. Главное, что он несет в себе зло, а это надо остановить. Давай условимся: ничего на озере нет - и возвращаемся домой.
- Тебя это не успокоит, правда? – вскинул брови Паша.
- Я хочу следовать этому пути с тобой, - Миша был откровенен и открыт до конца. – Но если у тебя нет желания, то я не могу настаивать.
- Ладно. Все-таки это я пробудил в тебе стремление к борьбе с Апокалипсисом и печатями.   
- Возможно, обернемся за день.
Павел ничего не ответил, а просто прошел в машину, на заднее сиденье. Михаил подсобрал еще некоторых вещей, в том числе и целую сумку с оружием, и молча занял место за рулем. Кинув тревожный взгляд на Пашу через зеркало, Миша тяжело вздохнул и завел мотор.
Стройные ряды деревьев, поля и редкие дома – провинциальная дорога не давала разнообразия в пейзаже. Миша старался не смотреть на брата, целиком погрузившись в вождение авто, но взгляд волей-неволей натыкался на мрачное отражение Паши. Он бездумно уставился в окно, и мыслями явно был не здесь. Михаил увез Пашку с его согласия, однако все равно чувствовал вину за то, что лишил брата важного этапа в прощании с несостоявшейся семьей. Он готов был отпустить Павла и извиниться, если ничего не подтвердится. Честно говоря, Миша боялся своего провала, потому что иначе он вернется к жалкому существованию, только уже без призрачного шанса все наладить. Парадоксально, но конец света, где у него появилась цель, представлялся ему предпочтительнее мирной жизни, где у Миши не было ничего.
Озеро они настигли через час. Михаил не знал точно, оно ли это, но притормозил. Определенные параметры давали понять, что оно самое. Первое, что бросалось в глаза – озеро и вправду высохшее. Довольно глубокая и обширная впадина, а воды мало. Второе – на нем было слишком тихо. Ни птица не пролетит над озером, ни рыбка не промелькнет. Ну и третье – стоял отвратительный запах серы.
- Заедем в город. Перекусим и осмотримся, - произнес Миша первую фразу за все путешествие.
Паша кивнул, не отвечая ни слова.
Михаил бывал как-то в городе, но он не был ничем примечателен. Территория их родного городка была больше, а этот охватывал буквально три района человек на сотню тысяч. Старший Ольчановский отвез их с братом к центру. Там царило оживление, народ толпился, и Миша счел хорошим знаком начать оттуда. Припарковавшись, они вышли пройтись.
На площади громко, размахивая руками, орал похабные песни бомж. Прохожие тут встречались часто, и все изумленно таращились на одетого в обноски и скверно пахнущего мужчину. Потом он начал бегать по кругу и голосить «конец, все упадем в пропасть!».
- Если я стану таким, пристрели меня, - содрогнулся Миша, обходя чудака стороной.
- Не станешь. Это юродивый, - спокойно отозвался Пашка.
- Я и так вижу, что не красавец.
- Юродивый – это не уродливый. Он – пророк. И его слова подтверждают нашу теорию.
- Пророк? Он? – всем своим видом безумец указывал на обратное, никак не на то, что он – пророк, божий ставленник.
- Да. И я бы предпочел послушать, что он скажет.
Паша притормозил, и Миша вынужденно остановился.
- Укротитель красного дракона! – завопил юродивый, показывая пальцем на Михаила. Паша уставился на брата с большим удивлением.
- Дедушка, подскажи, куда нам держать путь, - обратился к нему младший.
- Дракон-дракон! – бомж замахал руками на манер птицы. А потом и закаркал. Миша отступил назад от греха подальше, а Паша, напротив, внимательно наблюдал за безумцем. Прохожие оглядывались на юродивого: кто-то также прислушивался, а большинство старалось быстрее сбежать. Миша прекрасно понимал их, но и брата оставить не мог.
- Озеро! Страшное озеро к юго-востоку, - продолжал юродивый. – Мертвое оно, и техника рядом мертвая. Зло всюду, - пространно провел он рукой, - оно движется с запада. На Востоке живет тот, кто способен вывести народ из греховного Египта. Найди его, - безумец схватил Пашу за воротник, бешено вращая глазами. Михаил дернулся, чтобы помочь Павлу, но тот подал знак «не двигаться». – Найди его раньше, чем Старуха с косой.
- Найду, дедушка.
Юродивый оттолкнул Пашу от себя и поскакал по площади, словно наездник на невидимой площади. 
Миша был доволен, что удалось, наконец, уйти от сумасшедшего, мнящего себя пророком. На Павла речь чудака произвела впечатление.
- А теперь переводи, - бросил он Паше.
- Он сказал, что нам надо на озеро на юго-востоке и вообще придерживаться восточного направления. Старуха с косой – видимо, Смерть.
- Понятное дело, а кого мы должны найти? Почему Египет? – сощурился Михаил.
- Что-то о Моисее, наверное, - пожал плечами Миша. – Освободил людей из египетского плена. Пока не знаю, причем тут это.
- А что там про дракона? – полюбопытствовал Михаил.
- Не бери в голову.
- Н-да, негусто… - осмотрел он Пашу. Брат явно лукавил или просто умалчивал, поскольку о красном драконе определенно знал, судя по реакции. Но Миша берег его чувства и не хотел сейчас спорить или указывать на это.
Ольчановские синхронно направились в закусочную. Они ограничились скромным обедом, включающим лишь горячее блюдо. И тут явственно выяснилось, что наличных у них совсем мало. Миша скопил немного на черный день. Павел же успел прихватить с собой из дома только паспорт и зарплатную карту учителя. Михаил смотрел на озадаченного братишку и понимал, что тема денег сейчас для него неактуальна. Между тем, раз они собирались колесить в поисках истины, то много уйдет денег и на бензин, и на человеческую еду. Возможно, им все-таки придется вернуться, захватить вещей Паше, пополнить припасы. Примерное направление к цели теперь у них было, так что…
Внезапно зазвенела, затряслась посуда, зашатался под ними пол. Михаил схватился за ложку, Павел перестал механически жевать. Братья посмотрели друг на друга с одинаковым предчувствием. Землетрясение усиливалось. Миша бросил недоеденный обед, взялся за рюкзак и вытащил пистолет. Паша не торопился с оружием, поднялся и встал ближе к брату. Встрепенулись и другие посетители кафе, но вряд ли понимали причину, и таращились на Ольчановских, скорее ожидая неприятностей от них, чем извне. Миша не отвлекался. Он оберегал брата и готовился отразить удар.
Однако напали снова из засады. Огненная стрела преодолела стекло, разбив окно в паре метров от братьев. Небольшой участок пола загорелся, и люди в панике хлынули на выход. Миша четко представил, чем это грозит, и заорал: «Всем назад!». Михаил бросился убегающим наперерез, но его оттеснили, и он выскочил в пробитое окно. Попутно словил несколько осколков.
Оказавшись снаружи, Миша пристально всматривался в возможные точки дислокации стрелка. Его взгляд судорожно метался по площади и окрестным зданиям. И тут откуда-то сверху полетели новые стрелы – посыпались градом на бегущих. Михаил напряженно выискал стрелка, но так и не мог понять, где тот прятался. Суета и паника отвлекли его, и он невольно огляделся в поисках брата. Паша стоял прямо у выхода, где уже лежало несколько жертв – раненых и с ожогами и мертвых. Павел заворожено смотрел вверх. Михаил тоже задрал голову и обомлело обнаружил стрелка: в воздухе завис над кафе бледный конь и всадник его, натягивающий тетиву призрачного лука. Он был таких размеров, что перекрывал солнце, из-за чего сделалось намного темнее, но огненные стрелы прекрасно озаряли округу. Всадник не имел конкретного отображения, в нем были очертания мужчины-рыцаря в доспехах, но границы тела были очень расплывчаты. Скорее то был призрак или мираж – как знать.
Но предания оказались правдой – свои глаза не обманешь.
Всадник, между тем, все пускал стрелы – беспорядочно и беспощадно. И тут он опустил лук ровно на то место, где замер Павел. Волна ярости накрыла Мишу: да почему же опять братишку?! За что?
Сжав рукоять бесполезного сейчас пистолета, Михаил бросился к младшему, оттолкнув его, и пущенная стрела угодила Мише в плечо. Он вскрикнул от боли, а огонь опалял его волосы и уши. Но старший Ольчановский с решимостью развернулся и выстрелил в всадника. От стрелы, торчащей из его плеча, вдруг перестало жечь. А на бескровном, равнодушном лице Завоевателя, кажется, мелькнула ухмылка. Он поймал пулю рукой, повертел ее и исчез. Улица вновь залилась дневным солнечным светом, и тем кошмарнее было видеть окровавленных и обгоревших людей, или навсегда умолкших, или еще стонущих. Оклемавшиеся и уцелевшие уже устремили все силы на вызов службы спасения и скорой, кто-то и лично помогал потушить некоторых пострадавших.
Павел подхватил Михаила под здоровую руку и помог добраться до машины, к счастью, нетронутой. Через несколько минут старший Ольчановский уже заботливо был усажен на задние сиденья, прямо со стрелой, а Паша, подчиняясь его приказу, гнал авто подальше отсюда.
Они помчались на восток – в противоположную сторону от дома, и остановились загородом, свернув в лес.
Плечо Миши невероятно ныло, но боль казалась выносимой. Паша заявил, что надо срочно извлечь «инородный предмет», настоял на остановке, и Михаил не был против. Он доверял скромным навыкам брата в медицине больше, чем своим, поэтому только подсказал, где запрятана аптечка. Руководить тут было бессмысленно.
Сперва было терпимо. Братишка разорвал рубаху, стянув ошметки с прилипшего тела. Когда же Паша принялся вытаскивать стрелу, Мишу чуть не разорвало от нахлынувших болевых ощущений – все разной степени интенсивности. Он прикусил собственный кулак, чтобы не опозориться перед младшим братом и не отпугнуть, но отдельные полувсхлипы прорывались. А при обработке раны все только усилилось.
- Потерпи, еще немного, - заботливо прошептал Паша.
Эта фраза помогла Михаилу морально собраться и расслабить себя физически, что далось архисложно. Поддержка братишки дорогого стоила. Паша сделал компресс.
- Вывиха нет, как думаешь?
Он недаром спросил самого Мишу, поскольку старший Ольчановский имел богатый опыт вывихов и травм, особенно, что касалось плеча. Сжав зубы, он пошевелил рукой и не заметил особых помех, что указывали бы на вывих или что хуже.
- Не чувствую.
- Миш, я не уверен. Может, в больницу?
- Обойдется, - отмахнулся Михаил.
Миша перевел дух, мысленно смиряясь с неудобствами и саднящей болью. Если забыть о ране, то не будет такого обостренного состояния. Хотя это и было непросто, но чему-чему, а силе внушения и упорства Михаил себя научил, да и бесценные уроки отца не пропали впустую. Как он иногда с досадой думал о Пашке, в чем сейчас все же сомневался. Любой смог бы без лишней паники после передряги залатать собственного брата и ни разу не пожаловаться? Совсем нет. Даже самый отважный растеряется, если не имеет опыта или представлений о том, как действовать в… необычных, супер-чрезвычайных ситуациях. А Паша не растерялся и развел целый полевой госпиталь. Был, значит, толк и ценные перенятые им от папы знания.
- Все в норме? – спросил его Миша, обтираясь марлевой тряпочкой. Павел помог ему и другую кофту надеть.
- Что со мной станется. А вот ты меня спас. Во второй раз, - пристально посмотрел на него Паша. – Прости, что доставляю неприятности.
- Брось это, Пашка, - насупился Михаил. – Между нами нет никаких долгов. Мы взялись за общее дело.
- Теперь я готов быть с тобой до конца, но не оставаться и дальше мертвым грузом.
- Какой же ты груз? – удивился приведенному сравнению Миша.
- Именно, что груз. Я совсем отстал в боевой подготовке, не владею оружием.
- Обычное оружие нас явно не спасет, - признал Михаил, вылезая из машины к брату. Приятно пахло лесом, и было сложно поверить, что их ждет конец света, и где-то поблизости бродит всадник Завоеватель с луком наготове. Как он выбирает своих жертв? Для чего?
- Я тут подумал о соли… Она издревле отпугивает нечисть. Но всадник… не вполне нечисть.
- Может, подумать о броне? – предложил Миша.
- Да, определенно.
- Ну что, выкрадем пару щитов? – с лихой улыбкой спросил Михаил.
  - Откуда? – вытаращил глаза Павел.    
- Да в любом музее. Кстати, а почему мы поехали на восток? Я думал, вернемся домой.
- Стараюсь следовать совету юродивого, - вздохнул Паша. – Не истина в последней инстанции, но хоть какой-то ориентир.
- Вот в следующем городе тогда и запасемся защитой, - приободрил его Миша, легонько подтолкнул он брата под руку. Он поправил одежду, плечо пребольно кольнуло и даже, похоже, хрустнуло, но Михаил не придал тому значения. Еще немного в пути он выдержит, а там и отдых можно позволить. Он обошел машину, чтобы занять привычное водительское место, по которому уже соскучился.
Паша безропотно устроился рядом, впереди.
- Э-э… а нельзя щитки приобрести? – спросил он в продолжение разговора.
- Апокалипсис диктует снятие запретов, - с ухмылкой отозвался брат. – А наши финансы и без того скоро взвоют.
- Ох… - Паша и вправду не следил за их средствами. - Значит, мы теперь скитальцы?
- Искатели истины, если хочешь, - улыбнулся Миша, заводя мотор.