Ягнёнок

Сердце города стучит в такт моим шагам. Лязгают рельсы метро, дребезжат стекла, рычат автомобили. В темном переулке снуют крысы, в черной, как вакса, тени кого-то сосредоточенно мутузят хулиганы. Я прохожу мимо, в моих глазах взрываются кислотно-яркие витрины. Моя цель - башня в центре города. На крыше шпиль, вонзившийся в грязно-серое небо, будто смертельная инъекция.
Навстречу мне летит бумажный дождь. Я стремительно перемещаюсь между тысячей журавлей, сложенных из старых газет. Мельком замечаю заголовки: «Опасный преступник на свободе!», «Спустя десятилетнего заключения убийца снова среди нас!».
Я закрываю глаза, а когда открываю, маска многоэтажных домов сползает клочьями, будто паршивая декорация из папье-маше.
Кругом шумят листвой неохватные баобабы, меж ветвей порхают стальные какаду с красными светодиодами вместо глаз. Павианы в кожаных дублёнках и удавы в пальто и шляпах подозрительно смотрят мне вслед. Гиены в ярких футболках трусливо убегают с пути, бессильно тявкая в спину.
Джунгли города сплетают вокруг меня паутину лиан и ядовитых растений. Гигантская росянка клацает зубами, пытаясь сцапать меня за шкирку. Я сдержано рычу, разгоняя когтями облако пёстрых бабочек.
Острая скала в виде клыка в центре леса, вот всё, что меня волнует. Я поднимаю глаза к бесчувственной громаде камня, что подпирает небосвод. Шпиль презрительно взирает на меня с высоты. Вокруг серого гранита кружат белоголовые стервятники.
Я слышу резкий звук справа. Анаконда смотрит на меня неподвижными глазами, а затем проглатывает целиком.
Я выплываю из тьмы на свет. Пустой вагон метро, за стеклами с ужасающей скоростью проносятся очертания города, сливаясь в сплошную бесцветную полосу. Пустота, окрашенная лишь нескончаемым ожиданием. Одиночная камера человеческой жизни.
Вагон останавливается, двери расходятся в стороны, будто ширма. Представление начинается. Совсем близко сверкают красные огни, расцвечивающие первые этажи башни. Вот она, пятидесятиэтажная игла, к которой была привязана тонкая нить моей жизни, запертой в бетонной скорлупе три на три.
Я выхожу из метро, как под ноги начинают падать мертвые попугаи. Всюду, куда я ступаю, прорастает молодая трава. Я встряхиваю гривой и рычу. Из под лап во все стороны разбегаются перепуганные ящерицы и хамелеоны.
У подножья скалы расхаживают чёрные гиены в солнцезащитных очках, и я решаю поискать другой путь взобраться на вершину. За скалой, в беседке из гортензий и лилий я подстерег одинокую гиену, перегрызаю глотку и снимаю шкуру. Натянув на себя неудобную кожу, я превращаюсь в льва в одежке гиены.
Щелчок. Лица охраны, слишком яркий свет ламп над головой. Кто? Куда? Удостоверение? Вопросы, вопросы, слишком много вопросов. Так бывает, когда тебя скручивают за несовершенное, недоделанное, недобитое. Очередная бессмысленная фраза заставляет мир лопнуть, как перезревший плод, из которого льётся дымящаяся река боли. Я рычу. Пусть весь лес услышит мой рёв!
Смесь из рыка, боли и непрерывного движение затмевает разум, я отдаюсь полёту. Пока в него не врывается звук. Такой странный, нежный детский мотив...
Я просыпаюсь в лифте. Незатейливая мелодия наигрывает в моей голове. Я смотрю на свои руки. В каждой зажат окровавленный нож. Вспоминаю, как кот потягивается на солнце, выпуская и втягивая когти.
Лифт мелодично звякает, двери раскрываются и выпускают меня на свет. Обширное помещение со стеклянной крышей, наполненное сиянием и белым цветом. Всюду мягкий ворсистый ковёр, диваны, обитые белым бархатом, под потолком на тонких невидимых нитях - каркас ангела, сверкающий бриллиантами.
Я делаю шаг, и мои лапы проваливаются под снег.
- Тебе холодно? Бедняжка.
В ушах звучит каркающий смех. Я едва уклоняюсь от россыпи чёрных перьев, острых, будто лезвия. Огромный ворон заслоняет крыльями солнце, раскрывает стальной клюв и пикирует на меня. Бью когтями, попадая врагу в крыло. Ворон отскакивает, косится на меня алым глазом, и наносит подлый удар клювом. Передняя лапа взрывается вспышкой боли. Я прыгаю за глыбу непрозрачного мутного льда и пережидаю очередной шквал смертоносных перьев.
Закрываю веки и представляю, как взбираюсь на нереальную высоту по ступеням из мёртвых гиен. Из горла вырывается глухой рокот - звук просыпающегося вулкана. А затем белизну холодного снега и черноту вороньих перьев застилает багровая пелена.
Белый ковёр залит кровью. Моя правая рука прострелена и плетью висит вдоль тела. Посреди комнаты, изрешеченной пулями, труп в строгом костюме. Из его глаза торчит нож, а ещё я точно знаю, что там, под пропитанной потом шелковой рубашкой на мускулистой груди красуется татуировка ворона с распахнутыми крыльями.
Я вижу, как по стеклянной лестнице, ведущей на крышу, кто-то убегает. Девушка в белом сарафане. Покачиваясь, я иду за ней.
Лестница извивается под ногами, словно питон, в глазах танцуют черные и красные пятна. Как только я выхожу на крышу, ветер доносит до меня знакомый запах, от которого стынет сердце. Этот аромат не вытравить ни сыростью тюремной камеры, ни ржавчиной моей и чужой крови. Это ОНА стоит на краю вертолётной площадки. Но как?
Помутнение, я едва стою на лапах. Вершина скалы покрыта песком, кое-где растут кусты малины, вдалеке, почти у самого края, виднеется заросший камышами пруд. В таком же месте был мой дом, дом с маленьким причалом и зеленой лодкой.
У края обрыва, там, где скала нависала над ночными джунглями, стоит белокурая овечка. Овечка то смотрит на меня испуганными глазами, то отводит взгляд в сторону. Я вспоминаю, как три ворона разрывают на части белую кучерявую шерсть, как в остекленевших глазах отражается ужас, и как волки в синей форме полицейских находят меня среди кровавых останков с чёрными перьями в зубах.
Всё это время, в клетке, единственное, чем я жил - месть. И, вдруг, та, из-за которой я взобрался на вершину мира - здесь, жива. Я подхожу ближе к дрожащей овечке, втягиваю ноздрями воздух возле её шеи. Ошибки не может быть, это она. Горький, как полынь, аромат беззащитной мягкой жертвы.
Я слышу за спиной хриплый лай гиен. Скоро они тоже поднимутся на крышу, и снова отберут у меня её.
Я хватаю девушку в белом сарафане на плечо, и прыгаю вниз. Краем глаза замечаю маленького ворона, вытатуированного у неё на щиколотке.
Кроны пальм внизу, такие крошечные поначалу, стремительно приближаются. Может, в следующей жизни мы станем птицами?