Степные дороги. Часть - 2. Перекати-поле

Продолжение

               
СТЕПНЫЕ ДОРОГИ
 (в новой редакции)

         ЧАСТЬ - 2

ГОДЫ НАДЕЖД И ИСПЫТАНИЙ


                2.1. ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ

               
                1914 год.
                Первая мировая война.

С раннего утра к землянке Байтаса съезжались киргизы. Подъехал и Зарудный. Не успел он слезть с коня как к нему подошёл сам хозяин.
- Здравствуй Байтас, - протянул руку Корней, - что это у тебя за сбор такой? Что-то случилось?
- Салам «переселенный»! Это мои гости, киргизы из разных аулов приехали. Ждём теперь дядю Курмета, он должен читать нам Коран.
- Это что же такое? – справляется Зарудный.
- Это Священное Писание и оно на всю округу только у него, поэтому  он объезжает поселения киргизов и проповедует это учение.
- Это тоже большая и нужная работа и, если он делает её с желанием и пользой для дела, то честь ему и хвала, - одобрительно кивнул Корней.
- Прежде всего, хвала Аллаху! -  взмолился киргиз и тихо продолжил, - потом, когда закончится чтение, Курмет разрешит всем прикоснуться к священной книге. Надо только видеть, какими смиренными и счастливыми становятся люди.
ЗАРУДНЫЙ
- Всё это время, наблюдая за жизнью киргизов, я пытался   познать её, но так и не смог. Во всём загадка. Кажется, что вся ваша жизнь течёт сама по себе, как река в проложенном русле.
БАЙТАС
 - Но это так только на первый взгляд, забот и у нас хватает. Мы не пашем землю, а, в основном, разводим скот, извлекая из этого ремесла все, что необходимо для нашей кочевой жизни. И, конечно, как и вы испытываем трудности и лишения.
ЗАРУДНЫЙ
- Значит в кажущемся хаотичном, движении всё же есть своя система, и в этом вся загадка?
БАЙТАС
- Да! Мы так относимся к этой земле. Это ведь наша родина, и мы её любим, сохраняя семейный очаг, традиции и веру в своих богов.
В это время Корней отвлекся, глядя, как ветер гонит «перекати-поле» по выжженной солнцем степи.
- Ни к пожару ли это? - озабочено вздохнул Зарудный, глядя на Байтаса.
– Нет, нет, это к беде, - показывал рукой Байтас на гонимые ветром высохшие кусты бурьяна.
- Видишь, как их много, значит и беда будет большой.  Уже вторую неделю киргизы гонят свои табуны на юг, глубоко в степь. А так они делают всегда, когда надо их спрятать от глаз посланников русского царя.
- Чудные же вы, киргизы!
- Люди говорят, что будет война, - нахмурился Байтас.
- Какая война!? - недоумевал Корней.  Этого нам ещё недоставало. Ведь только - только стала налаживаться жизнь и появилась возможность  пожить по-людски, а тут что, снова беда?
- Не знаю, так говорят, - пожал плечами Байтас.
Пока говорили, подъехали два всадника и спешились. Взяв за уздцы лошадей, подошли к Байтасу и расцеловались.
- Это мой дядя Курмет, а это его помощник, - представил Байтас гостей.
- Корней, - тоже представился Зарудный, - и тут же, пожав руки гостям,  попрощался, - не буду вам мешать пойду к своим делам.
                *   *   *

Предчувствие беды подтвердилось приездом казачьего офицера из уезда в Терновку. Война, объявленная Германией России, шла уже не первый день, но весть о ней пришла к ним только сегодня. Совсем немолодой казачий сотник поведал Зарудному о своей особой миссии:
- Германия объявила России войну. По высочайшему повелению началась всеобщая мобилизация. Вот она теперь и до вас докатилась. На это у меня есть все документы, - сотник вытащил из портфеля несколько бумаг с гербовой печатью и штампами, и положил их на стол перед Зарудным.
- И что это означает?
- Оренбургское войско должно выставить 18 конных полков, не считая пеших, отдельных и особых сотен, - сообщил в доверительной форме офицер.
- Скажите мне главное, - сосредоточился Зарудный, - кого и сколько из этого числа мы должны поставить войску?
- Поскольку вы приписаны к казачьему конному полку, поэтому вам вместе с Олейником необходимо будет выставить кавалерийскую сотню в добротном снаряжении и полным комплектом оружия.  Но имейте ввиду, киргизы в учёт не идут, они не подлежат мобилизации.
- Их что, война вообще ни касается?
- Касается.  Но они для военного ведомства обязаны только поставлять строевых лошадей под седло и тягловую лошадь для обоза.
- А кто же поведёт сотню на формирование в Оренбург? – вновь поинтересовался Зарудный.
- Ваш сын Григорий и поведёт её.  Ведь он прошёл полный курс  воинского обучения. Хорошо показал себя на маневрах в летних лагерях, а вот теперь настал и его черёд командовать.
- Негоже вахмистру водить сотню, это ведь с руки только офицеру, - высказал своё возражение Корней.
- По военному времени он уже произведён в офицерский чин и отныне имеет звание хорунжий, - заявил сотник.  Более того перед моим уездом к вам состоялся приказ о его назначении командовать сформированной сотней. Новенькие офицерские погоны лежат у меня в портфеле. Вручу  их Григорию при первой же возможности.
- Тогда ничего не поделаешь, пусть командует, - согласился Зарудный.
- Давайте сразу же начнём составлять списки, - предложил офицер, -  Олейника тоже надо вызвать в Терновку, будем работать здесь. Раскачиваться некогда, выход в Оренбург назначен уже на третьи сутки.

                *    *    *

После разговора весь вечер утрясали список тех, кто должен войти в это формирование от «терновских» поселенцев, а потом и от Олейника.
Назначенный общий сбор прошёл без суеты и лишних расспросов. Самые молодые и самые сильные селяне стали в походный строй. Выход был определен конным порядком сразу на Оренбург.
Зарудный провожал двух сыновей Григория и Ивана. Простились по-мужски, молча, только крепко пожав друг другу руки. Женщины плакали, вытирая слёзы подолами платьев. Дети настороженно всматривались в лица тех и других, пытаясь понять, как нужно вести себя в такой ситуации бежать, смеяться или плакать.

Получив последние наставления от сотника, Григорий скомандовал:
«По коням!» И отряд всадников вышел из села, оставляя за собой пыльный след и горькие размышления родных.

                Оренбург.
                Штаб формирования войска.

По прибытии в Оренбург, Григорий сразу же отправился в штаб формирования для доклада старшему офицеру. Войдя в штаб, он отрапортовал:
- Терновская сотня в полном составе прибыла для формирования и отправки на фронт, - и протянул офицеру строевую записку, выданную ему в Терновке казачьим  сотником.
Офицер сделал какие-то отметки в своём журнале и сказал:
- Ваша сотня  включена в казачий полк и уже на третий день после доукомплектования вам предстоит выступить в Тоцкие лагеря на войсковые учения.
- А когда же на фронт? – справился Григорий.
- Как только полк выполнит все учебно-боевые задачи, сразу же эшелоном  будет отправлен на фронт.
- Это хорошо, что пойдём не своим ходом. Пусть лошади отдохнут после переходов и учений, - по-деловому ответил Григорий старшему офицеру.
- Вам теперь многое придётся повидать и испытать, а выбор, к сожалению, у вас будет небольшой, но о чести казачьей надо помнить всегда, - попрощался начальник.
- За честь и веру постоим, как всегда стояли, не хуже отцов наших, - ответил Григорий.

                Сентябрь 1914 года.
                Юго-Западный фронт.

К этому времени русские войска уже потерпели серьёзное поражение в Восточной Пруссии и война  приобрела позиционный, окопный характер. Но в глубине фронта шло накопление резервов для решающего наступления. И так вплоть до глубокой осени с небольшими перерывами на русском фронте шли боевые действия.
В казачьем полку, где служил Григорий, был спешно объявлен «сбор», что означало о боевом выступлении. Сразу после построения к кавалеристам с короткой речью обратился комполка:
- Противник, закопавшись в землю, прикрываясь артиллерией и пулемётами, упорно сдерживает наши войска. Нам приказано: поддержать в бою наступающую пехоту. Своими решительными действиями и молниеносной атакой обеспечить общий успех. Это наше первое боевое задание, и выполнить его  мы должны с честью.
 Затем слез с коня, подошёл к полковому священнику, снял фуражку, и став на левое колено, начал крестится на икону, которую тот держал перед ним. Выполнив установленный ритуал, прочтя молитву и поцеловав икону, есаул вновь забрался на лошадь, а священник, перекрестив иконой  строй, удалился.
Есаул, развернув скакуна, вновь обратился к своим конникам:
- Ну что, братья - казаки, с богом!? - Послужим, как подобает, своей вере и отечеству,  – снял фуражку и перекрестился.
- Послужим! – ответили сдержанно хором казаки и тоже начали креститься.
Григорий в это время огляделся по сторонам и тихо сказал Головатому и Ивану:
- Терентий,  будешь всегда по правую руку от меня, а ты, Иван, как левша будешь по левую.  Запомните это и выполняйте неукоснительно, пока не скажу иного.
В это время раздалась новая команда есаула:
- Шашки – наголо! Рысью! За мной. Марш!
Полк лавиной через открытое поле пошёл на укрепления немцев. В это время тоже поднялась пехота и пошла вперёд. Противник вначале молчал, словно испугался, но не долго. Вскоре на казаков и пехоту обрушился град пулемётных очередей, заухали пушки и начали рваться снаряды.

Заржали и заплясали на месте лошади. Раздались крики и стоны раненых. Наступление захлебнулось. Всё смешалось и конники, поливаемые свинцом, пошли по кругу, ни вперед, ни назад. К Зарудному подскочил командир полусотни Чеканный.
- Григорий, командуй назад, а то нас здесь всех перебьют!
- Как можно, Игнат, без есаула? – не согласился Зарудный.
- А где он, этот есаул?  Командуй! Смотри, пехота уже отступает.
Григорий привстал в седле и закричал:
- Отходим назад, казаки! Отходим!
За эскадроном Зарудного пошёл весь полк и вскоре вышел из-под огня немцев. Сразу же после отступления последовала команда вестового:
- Всем офицерам к есаулу.  Срочно!
Почти вместе с офицерами-казаками подъехал на лошади и командир пехотного полка. Есаул явно был не в духе и не скрывал своего недовольства:
- Надо же!  Первый бой и такая неудача.
Потом, впившись глазами в Григория, строго спросил:
- Почему, Зарудный, вы повернули свою сотню?
- Ваше Высокоблагородие!  В той круговерти мы бы все полегли. Пятачок явно был хорошо пристрелян немцами и просто так, проскочить его не представлялось возможным.
- Это не вам решать, господин хорунжий, - зло сверкнул глазами есаул.
- Потом.  Пехота начала отступать ещё раньше нас, - продолжал оправдываться Зарудный, - наши лошади под разрывами снарядов стали  сбрасывать седоков, а затем, почуяв кровь, и вовсе понеслись по кругу под пулемётные очереди. По любому надо было уходить за пехотой.
- И что прикажете теперь делать после такого позора!? – развёл руками командир полка.
- Когда моя сотня вырвалась вперёд, я успел разглядеть оборону немцев. Так вот, правый фланг у них прикрыт плохо, а артиллерия находится на небольшом расстоянии от окопов пехоты.
- И что же ты в этом узрел такого? – вновь нахмурился есаул.
- А то, - продолжал Григорий, - что я со своей сотней смогу зайти с правого фланга и отвлечь их внимание на себя, а вы в это время всеми силами нанесёте удар с фронта.
- А как же артиллерия?  Мы вновь под её огнём вынуждены будем отступать, – возразил  пехотный командир.
- Думаю, мы постараемся помешать этому, - твёрдо заявил Зарудный.
- Каким же это образом? – засомневался есаул.
- Я предполагаю разделить свою сотню на две части.  Первую поведу сам на немецкую пехоту, а вторую полусотню поведёт подхорунжий Чеканный прямо на позиции артиллеристов. Таким образом, мы свяжем боем обе позиции неприятеля.
- Наверное, с таким замыслом можно будет согласиться, - рассуждает есаул и глядит на командира пехотинцев, - но вылазку эту надо будет поддержать вам, господин полковник, завязав перестрелку в тот момент, когда сотня будет выходить во фланг немцам для своей атаки. Одним словом, отвлечь неприятеля.
- Это мы сделаем, можете не сомневаться, - соглашается командир пехотного полка.   Как только вынесем убитых и раненных, можно будет начинать наступление.
                *    *    *

Подойдя скрытно к правому флангу противника, Зарудный остановил свою сотню и распорядился:
- Будем ждать, пока пехота не втянет немцев в перестрелку. Вот тогда под шумок мы и ворвёмся на их позиции. Действовать надо будет решительно и устоять до подхода основных сил.
-  Устоим, куда же нам теперь деваться, - ответил за всех Чеканный.
- Игнат, ты сразу уводи свою полусотню правее меня метров на триста, а уж потом сориентируешься, когда увидишь пушки, - наставлял Зарудный своего подчинённого офицера.
- Понял, - ответил подхорунжий и расправил рукой усы.
- Тогда пора. Выступаем казаки, но пока идём без шума, - приказал Григорий и поскакал на своём жеребце вперёд, увлекая за собой остальных.

Немцы, увлечённые перестрелкой, заметили казаков только тогда, когда те с криками «ура» ворвались ни их позиции. Завязалась схватка, засверкали клинки, загремели выстрелы, но организованного отпора немцам не удалось создать, и они начали метаться по окопам. Но и конникам не хватало сил, чтобы развить успех. Время казалось, остановилось.

Но вот вновь послышалось громкое «ура», это подошли основные силы кавалерийского полка, а за ним вскоре и пехота. Немцы дрогнули и начали сдаваться.

                1915 год.
                Терновка.

Уже начало темнеть, когда Корней послал за Байтасом. Киргиз быстро собрался и вскоре уже был у Зарудного. Войдя в комнату, спросил:
- Что случилось, Корней?   Почему ты так поздно беспокоишь меня?
- Значит есть такие дела, Байтас, откладывать которые нельзя даже на один час, - показал ему Корней рукой на стул и продолжил, - садись, будем говорить сейчас именно о таком деле.
- Это о чём же? У нас с тобой ведь все дела важные. Ладно, говори, я буду слушать.
- Киргизы, почувствовав нашу слабину, снова занялись разбоем в степи.  Конечно, если бы мужики не ушли на войну, то они бы побоялись это делать, - выказал свою озабоченность Зарудный.
- В чём же их вина? – взглянул недоверчиво Байтас на своего друга.
- В том, что опять начали угонять скот.  А сегодня  напали на обоз, который вёз фуражное зерно в уезд для фронта.  Обозного, старого Горбанюка и вовсе забили насмерть. Вот такие новости, Байтас, - тяжело вздохнул Корней.
- Откуда у тебя такие сведения? – продолжал сомневаться киргиз.
- Мальчишка, внук убитого, остался жив, вот он мне всё и рассказал.
- Это снова Жылкыбай! Гореть ему в геенне огненной! Это же,  конечно, он, - заволновался Байтас, - что же нам теперь делать?
- Остаётся только одно, дать этим бандитам достойный отпор.  Они понимают только силу, Байтас, больше ничего!
- Где же у нас эта сила?  Покажи мне её, Корней!
- Не такие мы уж и беспомощные, - поднялся Зарудный из-за стола и стал ходить по комнате. Киргиз тоже встал, но остался стоять. Корней подошёл к нему почти вплотную и твёрдо сказал:
- Тебе предстоит создать небольшой отряд из киргизов. Вот они вместе с моими людьми и будут той самой силой, которая защитит нас.  А командовать ими будешь ты, пока наши казаки не вернуться с войны.
- Это как, скажи мне, без оружия воевать с бандитами? Ведь голыми руками нам их не одолеть, Корней.
- Почему же голыми руками.  Завтра утром я выезжаю в уезд для отчёта о происшествии, вот там и буду просить оружие, а ты на это время остаёшься в Терновке за старшего. Ружьё у тебя есть, значит, и защитить себя сможешь.
- Конечно есть.  Патронов тоже достаточно, - отозвался Байтас и приложив ладони ко лбу, поклонился Корнею, - пусть Аллах  их всех покарает!
- Аллах, Аллахом, а здесь сам видишь, уже затронуты интересы государства, поэтому я думаю, что реакция властей будет жёсткой, - закончил разговор Зарудный.

                *    *    *

Через два дня Зарудный приехал из уезда под охраной четырёх казаков и полицейским, а уже на следующий день Байтас представил ему свой отряд из десяти молодых и крепких киргизов. Всем, согласно списку, выдали под роспись винтовки и патроны.
Корней прошёл вдоль строя и  пожал каждому руку, а Байтас представляя их по очереди, выступал не только как  командир, но и как переводчик. Затем уездный полицейский сделал короткий инструктаж и переписал всех киргизов к себе в книгу.

                Август 1916 года.
                Юго-Западный фронт.

Несмотря на большие потери, русская армия перешла в наступление в Галиции. В эту горячую пору казачьи полки принимали самое активное участие в глубоких рейдах по тылам противника и в прорывах оборонных позиций неприятельских войск.
В этих тяжёлых боях Григорий за личную храбрость получил два Георгиевских креста и  был удостоен нового офицерского чина – подъесаул, после чего назначен командиром отдельной сотни для выполнения особых поручений командования.

Как всегда бывает на фронте, Григория спешно вызывали в штаб. Зайдя в помещение, он представился полковому командиру:
- Ваше Высокоблагородие! Подъесаул Зарудный прибыл по вашему приказу.
 Стоя у небольшой карты, лежащей на столе, есаул поставил задачу провести разведку в прифронтовой полосе:
- Выйдешь небольшой группой к сосновому лесу, вот здесь у озера и хорошо изучишь обстановку. Есть предположение, что там сосредотачиваются основные силы противника. Доклад ваш жду уже к вечеру. Если вопросов нет, следуйте исполнять приказ!
Григорий ещё раз пробежал глазами по карте, вытянулся и, приложив руку к козырьку фуражки, отрапортовал:
- Ваше Высокоблагородие! Задача ясна и будет исполнена к указанному времени.

                *    *    *
Зарудный взял с собой самых надёжных и опытных казаков. Небольшой конный отряд, хоронясь, вышел к опушке леса и остановился, изучая окрестность.
Всё было спокойно, лишь у одинокого хутора над озером распрягал лошадь седой старик. Через соседнее поле сплошной стеной стоял сосновый лес, тая в своей глубине зловещую тишину.
- Всем разом выходить на открытое пространство не имеет смысла, -  рассуждал Григорий.
- А что же делать? Сидеть и ждать? – иронизирует Иван.
- Давайте я один схожу на разведку, - предложил Головатый.
- Хорошо Терентий, посмотри, что там происходит.  Только осторожно, без лишней возни.
- Я мигом обернусь, не беспокойтесь за меня, - козырнул Головатый и  вскочил в седло своего жеребца.

Обстоятельный Терентий не спеша выехал на поляну и, оглядываясь по сторонам, направился к хутору. Старик встретил одинокого всадника дружелюбно и, покуривая, что-то долго говорил ему, постоянно показывая на лес. Да он не ошибался, именно там за лесом и находился противник. Именно туда и надо было заглянуть конной разведке русских казаков. Но большой лоскут свободного пространства требовал предельной осторожности, и Зарудный не спешил, а ждал доклада Головатого, чтобы принять дальнейшее решение.
- И о чём они там болтают? - недовольствует Иван.
- Значит, там есть какой-то интерес, если разговор вяжется, - одёрнул его Григорий.
- Ох, чует моё сердце не ладное, пугает эта тишина, - возразил Иван.
Закончив беседу, Терентий направился к своему отряду. И только он выехал к средине поля, разрезав тишину, раздался сухой выстрел со стороны леса. Головатый слетел на землю, а конь, испугавшись рванул назад, увлекая за собой всадника, но потом остановился и стал трясти гривой, глядя на хозяина.
 В это время из-за леса на поляне появилась большая конная группа австрийских гусар. Развернувшись в боевой порядок, они устремились к лежащему казаку. Григорий, не раздумывая, вскочил в седло, и дал команду Ивану:
- Забирай казаков, и уводи в расположение полка.  Ну, а если я не вернусь, тогда сам обо всём доложишь есаулу. Пришпорив коня, Зарудный  поскакал в сторону Головатого.
  В считанные минуты Зарудный освободил из стремени ногу Терентия и, подняв его на руки, попытался положить на свою лошадь, но гусары уже плотным кольцом опоясав поляну, приближались к нему. Выхода не оставалось, став на колени, Григорий положил Головатого обратно на землю и склонил голову. Терентий не подавал никаких признаков жизни, а сквозь гимнастёрку на груди просачивалась тёмно-бурая кровь.
«Как же так, - отчаивался Григорий, - ведь удача всегда была на нашей стороне, и вот такой  случай!  Куда же мне теперь без тебя?»
Гусары, окружив своего пленника, о чём-то шумели и смеялись. Кто-то начал тыкать больно пикой в спину Зарудному. Григорий  потянулся за шашкой, выбирая позицию для последней схватки.
- Ну что же, попробуйте господа гусары, просто так я вам не дамся!
Но австрийцы, разгадав этот замысел сразу же, пиками прижали его к земле. Несколько гусар спешились, сняли с него оружие и усадили на лошадь, привязав уздечку к своему седлу. Лошадь Терентия австрийцы тоже увели с собой, а его так и оставили лежать, истекающего кровью, в поле недалеко от хутора.