50 оттенков бежевого

                50 оттенков бежевого.


        Нечто между – Тайной Эдвина Друда, лучшим исполнением песни - You are so beautiful – by Джо Кокер - и…
                Я была тебе верным конём.
                Мы с тобою жизнь перешли.
                Позади у нас многое было.
                Тёмный сумрак у нас впереди.


        Посвящается много терпеливой бумаге и много терпимому гусиному перу, наезднику на ней.


        Писательский промысел можно разделить на две большие категории. Творчество, как таковое. И тут не важно, кто и за что тебе должен платить. Или не платить вовсе. И стезя заработка. Лучше, конечно, деньги зарабатывать не на том поприще, где жизнь заставила тебя стать профессионалом. А на другом, тайном для всех, но открытом для твоей души. Потому что деньги как обман, как раз лучше и даются тому, кто этим самым обманом занимается, отнюдь не опричь своей души.
        Это, т. с. теория. А посему, если писательский труд, как одеяло, натянуть на глобус, то и выходит – пиши себе для своего и чужого удовольствия, а деньги, например, можно выигрывать в карты; или заниматься наркотой. Конечно, имеются иные варианты. Коснёмся практической линии возникновения денег для тех, кто напрямую задействован в писательском бизнесе.
        Это, во-первых, производитель бумаги. Затем, производитель того, прямо или косвенно, что на этой бумаге будет. Затем, производитель того, что прямо на бумаге будет. И ещё другие разные производители. Естественно, у них всех есть своя маржа.
        Итак. Занятие профессиональным писательским трудом довольно муторное дело, которое, к тому же, изрядно загаживает экологию, для всех перечисленных категорий людей и оборудования, к этим людям пристыкованного. Совершенно дело обстоит иначе, когда писательский труд просто тиражируется. И всё. Самое простое для такого процесса решение, тиражирование печатных знаков в электронном виде. И теперь, чтобы круг окончательно замкнулся, стягиваем одеяло обратно на стезю обмана, где и происходит клянчание денег. Ходишь, там, собираешь мумиё в горах, да и печатаешь себе опусы про то же самое, как Виталий Бианки. Или Пришвин. Можно ещё заделаться колдуном, надеть тюбетейку, и раздавать разные советы людям за деньги.
        При этом, мир и истина, как всё гениальное, склоняется к простому. Тенденция – к простоте! А поэтому, бумаге скоро конец. Т. к. простой процесс творчества абсолютно не имеет границ, а путь делания денег писательством на бумаге весьма проблематичен.
        Ну, и остаются в результате, одни только электронные знаки. А книги, даже редкостные раритетные фолианты, в течение неопределённого времени попросту отомрут. Как сё случилось с каретами и запряжёнными в них лошадьми…

        Моя жена пребывала с какой-то особой миссией на борту инопланетной станции. Станция функционировала по меркам Земных лет достаточно уверенно и долго. И, очевидно, была связана с чем-то таким, что в результате давало качественный скачок по спирали развития от бумаговолокитного бизнеса в сторону электрических сигналов и тёмной материи во Вселенной.  Я толком мало что знал о своей жене. Потому что она постоянно находилась там. И в один из моих визитов к ней, произошёл довольно-таки странный случай.
        Вместе с ней на этом их дежурстве, или что у них это было, составляла компанию взрослая женщина, мать двоих тоже взрослых дочерей, соседка Люба. Ну, т. е. бывшая наша соседка, когда мы жили рядом и дружили. Наши дачи, кстати, также были по соседству. Но это тогда, в нашей Земной жизни. А здесь – кто его знает? – может эту Любу из пробирки вырастили…Проект-то секретный, стало быть. Но, тем не менее, навещать супругов разрешалось. Я никаким боком не имел отношения к межгалактическим связям с пришельцами из космоса. Был простой инженер. Потом вышел на пенсию. И уже много лет отирался туда-сюда-обратно возле моей жены, которая не потеряла своей связи с инопланетянами.
        Прилетаю я к ней, значит, для интимной близости, а эта Люба сидит там и проверяет тетрадки. А мне почём знать, может у них и детей из пробирок выращивают. Вот и приходится детьми, затем заниматься кому-то из взрослых. Школа или приют вроде какой получается. Люба и говорит нам – трахайтесь, я вам не помешаю, у меня своя работа есть!
        И сидит в отключке, значит, тетрадки ученические перелистывает. Что-то записывает. И на нас совсем не смотрит. А жена говорит, давай, только сзади, потому что ей всё время в микроскоп смотреть надо. Дали ей то ли микроскоп, то ли что, не знаю я их тонкостей! Не за этим я сюда прибыл. Короче, начал я процедуру траханья. Уже лежу, трахаюсь. Жена на животе лежит. И в этот свой микроскоп смотрит, ну, и, чтобы мне доставить удовольствие, иногда вздыхает, будто что-то увидела, невероятное – в микроскоп.
        - Тебе чего, Феликс? – вдруг слышу я Любин голос. А за спиной ощущаю инопланетную близость и дыхание. Только вместо жутких страшилищ, смотрю, за спиной стоит мальчик. Палец в рот засунул, и смотрит на нас. А тут, ещё девочка одна, тоже, к нему подошла, молча, и стоит, на меня и на жену смотрит. То есть никогда эти дети не видели обнажённых взрослых людей. Им, детям, до того сие зрелище в диковинку, что начали они задавать свои вопросы Любе. А та им отвечает. Потом говорит.
        - Ладно, хватит, идите назад, - и сама с ними хочет выйти. Увести их, значит. А тут назло, как по команде, вдруг, откуда ни возьмись, ещё дети. Целая туча появилась. Из соседних помещений этой то ли лаборатории секретной, то ли вообще из открытого космоса. Потому что на некоторых из них были надеты типа скафандры. Люба выскочила, а дети нет. Наоборот, всё прибывают и прибывают. И скафандры тоже снимать с себя не начали, а только всю верхнюю и нижнюю одежду - всю с себя поснимали. Даже лампочки стали зажигаться и звенеть какие-то на скафандрах, и вообще. И сигнал тревоги.
        Потому что около сотни голых детских тел стали ощущать интимную близость соприкосновения друг с другом. А мы с женой, как бы детонатором к ним являлись, для их этой уже интимной близости.
        Жена и говорит – Не могу, мол, в таких условиях, нечеловеческих, трахаться. Давай, дома! Я в микроскоп больше смотреть не буду, только на тебя! Ну, я и согласился. Меня тут же и отправили обратно. А жена следом за мной, после. Выговор, правда, говорит, получила от своего там начальства. Чтоб больше я туда к ней за этим даже и не появлялся!