Бывшая Москва. Глава 4

http://www.proza.ru/2016/02/19/1844



И все-таки она решилась отправиться в эту загадочную падающую башню…


Родителям сказала, что в цеху аврал, и придется выйти в смену не утром, а уже предыдущим вечером. Выскользнула из дома, нырнула в метро, вышла на нужной станции. Было еще совсем светло, и она заметила Яна с Богданом издалека.

Ян тоже увидел Машу, махнул рукой.

— Мы слишком рано пришли. Подождем немного.

Она устроилась рядом с ними на сложенных кем-то недалеко от башни досках. Терпеливо сидели в ожидании, когда наступят сумерки. Прохожих почти не было, а те, что появлялись поблизости, не задерживались. Какое им было дело до двух парней и девушки, которые болтают о чем-то своем и, возможно, собираются куда-то залезть? Горожане чаще всего предпочитали не бросать взгляды по сторонам, ни в какие уличные  истории не ввязываться и передвигаться как можно быстрее. Мимо протопала группа стражников, однако тоже не проявила ни малейшего интереса.




Маша, задрав голову, любовалась на громадную башню. Та отдаленно напоминала странную птицу с очень длинной, вытянутой вверх шеей, кривым клювом и неряшливо обрубленными крыльями. Правое крыло-пристройка полностью разрушилось, зато левое частично сохранилось. На темном покосившемся шпиле кое-где выделялись вставки из мутного желтого стекла. Возможно, прежде они покрывали шпиль полностью, а сейчас большая часть вывалилась. Но все равно искалеченное здание притягивало своей грандиозной красотой, и оторвать взгляд было трудно.




— Я в детстве очень часто здесь проходила с мамой. Каждый раз засматривалась. Просила ее как-нибудь зайти внутрь, она вроде обещала, но так и не получилось.


— Вряд ли бы получилось. Снаружи все двери забиты.

— Правда? А как же мы туда попадем?

— Другой вход есть, сбоку.







Они легко проникли внутрь через боковой вход, вернее, закрытый пластиковыми щитами проем в стене правого пристроя.

Внутри здания оказалось очень просторно. Мощный фонарь, который прихватил с собой Богдан, освещал широкие коридоры, бесконечные, сменяющие друг друга залы, высоченные потолки. У Маши и Яна тоже были с собой фонарики, как практически у всех обитателей Города. Каменный пол местами покрыла засохшая грязь, сама уже напоминавшая камень. Почти во всех залах при каждом шаге взлетали частички пепла.

— Чистильщики тут все, что могли, сожгли, — пояснил Богдан. — Расколотить не так уж много чего получилось. Не тот материал.




И в самом деле, трудно было представить, как можно всерьез повредить толстые колонны или выдрать фрагменты пола. Так что рисунок на полу, составленный из огромных квадратов и ромбов, тоже остался в неприкосновенности. Зато там и сям валялись осколки стекла.

С потолков свисали металлические остовы причудливой формы. Вот и все, что осталось от массивных люстр, чьи обломки  поблескивали внизу.

— Неужели не жалко было разбивать? — удивилась Маша.

— Чистильщики вряд ли что-то жалели…

— Ой, это же не стекло, а хрусталь! — она наклонилась и подобрала с пола прозрачный обломок, напоминавший по форме капельку. — У нас такая вазочка была дома. Ничего, если я возьму?

— Конечно. Тут все ничейное.




Обстановка, пожалуй, напоминала разоренный дворец из старинной сказки. Будто ворвались в сказочный дворец злые разбойники, а после оставили его разрушаться и зарастать паутиной… Когда-то Маше читали вслух сказки на ночь — то родители, то старший  брат. Эти воспоминания вроде бы спрятались в дальний уголок памяти, а сейчас вдруг снова всплыли. Вместо паутины дворец атаковали пепел, грязь и запустение… Какими были эти чистильщики, что разорили башню? Крушили и поджигали с криками и воплями, кружили вокруг пылающих костров или просто молча делали свое дело? Теперь уже без разницы… В некоторых залах и коридорах деревянные панели превратились в скопище горелых слоев на каменных стенах. И никто здесь не живет  уже много-много лет…

Богдан свернул на лестницу.

— Высоко подниматься?

— Нет, на третий этаж. Я кое-что в прошлый раз с верхних этажей туда спустил. Сейчас только разобрать.

— А сколько всего этажей?

— Много, Маша. Я, честно говоря, даже не считал. Мы сегодня высоко залезать не будем. Здесь раньше, само собой, лифты были, сейчас от них только шахты остались. Прямо загадка, как чистильщики с лифтами расправились…




Богдан передвигался по полутемному пространству уверенно, заметно было, что он здесь уже далеко не в первый раз.

На третьем этаже Маша заглянула в одну из открытых дверей и сразу, испуганно ойкнув, отскочила. На полу, совсем рядом с порогом, валялась целая груда костей. Куски позвоночников, мелкие черепа странной формы и прочие не слишком приятные фрагменты.

— Это животные какие-то. Здесь, похоже, что-то вроде музея было. Видишь, таблички с надписями… Ничего страшного.

— Я не боюсь, просто неожиданно…




Маше в детстве довелось увидеть немало костей, причем человеческих. Когда чистили подвал в доме, где жила ее семья, во двор вытащили несколько скелетов, и они около недели так и оставались лежать на земле. Жильцы торопливо проходили мимо, опустив глаза. Потом скелеты то ли увезли, то ли закопали где-нибудь поблизости. Скорее всего, это были останки людей, которых Атака застала на улице. Они бросились спасаться в открытый подвал дома, а через некоторое время вход в подвал зачем-то завалили каменными блоками (кажется, это сделали военные), и все оказавшиеся там постепенно умерли без воды и еды, да еще от нехватки кислорода. До них уже никому не было дела.

Маша передернула плечами. Нет уж, лучше про такое не вспоминать.




Тем временем Богдан завел их в квадратное помещение в самом конце коридора. В одном углу — огромная  свалка из обгоревших остатков мебели, в другом — столь же внушительное скопище разбитых компьютеров и вывалившейся их них начинки, переплетенное  разноцветными проводами.


— Вот, здесь полно всяких деталей, которые могут понадобиться. Если поможете разобрать по образцам, будет здорово.

Работа затянулась. Они добросовестно шарили в груде разбитой техники в углу, распутывали провода, вытаскивали мелкие фрагменты и сверяли с образцами, которые Богдан положил рядышком. Ему, разумеется, было проще, он-то разбирался в технике, а вот добровольные помощники, особенно Маша, довольно быстро выдохлись и заскучали.

В конце-концов Богдан, который сам увлекся не на шутку и явно не собирался в ближайшие часы покидать обретенные сокровища, предложил:

— Если устали, пройдитесь пока по этажу. А я пока один справлюсь.

Маша с Яном не заставили себя долго упрашивать и поскорее просочились в коридор, пока Богдан не передумал.

— Куда пойдем? — спросил Ян. — На этом этаже, по-моему, ничего интересного, одни кости и железки. Наверх или вниз?

Маша вынула из кармана плаща хрустальную капельку и спрятала руки за спиной.

— Если угадаешь, в какой руке — вверх поднимемся, не угадаешь — вниз спустимся.

— В левой!

— Не угадал…




Спустились по лестнице на первый этаж и долго блуждали там среди величественных колонн. Набрели на помещение, где у стены стояли разбитые витрины, а на полу лежали осколки тарелок.

— Здесь, наверно, была столовая, где все жители башни собирались на обеды-завтраки-ужины. Интересно, что у них было на столах? Уж точно не брикетное месиво. Днем эти люди работали здесь же, а вечером расходились по своим спальням на верхних этажах… А в залах они собирались, чтобы послушать музыку или поговорить…

— Ну и фантазии… Думаешь, тут жили постоянно? — отозвался Ян.

— Не знаю, но я бы в таком дворце все время жила, на улицу бы почти не высовывалась. Здесь так чудесно…

— Богдан говорил, здесь институт был или университет.

— Охота некоторым еще и после школы учиться… Да, конечно, это полезно, у меня родители долго учились, но ведь на сложные профессии.

— А ты так и собираешься всю жизнь стоять у конвейера?

— Не знаю. Нет, скорее всего…

— Чего ты хочешь в жизни, вообще, Маш? Мне любопытно просто.

— Ян, ты такие вопросы бессмысленные задаешь… Разве можно всерьез планировать? Вон, те кто здесь учились, чего-то хотели, кем-то собирались стать… Началась Атака — их планы взорвались. Наверняка почти все эти люди погибли. Какая разница, что я хочу? От меня ничего не зависит…

— Ты же не веришь, что опять будет Атака? Это исключено. Воевать больше некому и нечем. Во всяком случае, как раньше. Оружия почти не осталось, только у стражников и то самое примитивное. Людей тоже мало. Не сто процентов, что наш Город остался один-единственный, но все равно понятно: большая часть погибла.

— Ну, не знаю тогда. Не люблю я рассуждать впустую… Погоди-ка, что это?


Они незаметно для себя свернули в узкий боковой коридор и остановились напротив небольшой двери, на которой висел замок. По цвету она сливалась со стеной. Чтобы подойти вплотную, пришлось  спуститься на несколько ступенек. Обнаружившийся  коридор казался совсем не тронутым, ни грязи, ни пепла, ни обломков. Должно быть, чистильщики его в свое время не заметили.


— Заглянем? — предложил Ян.

— Там ведь замок висит.

— Ничего, я попробую его открыть. Тем более, он кодовый.




Ян возился с замком буквально пару минут. Вскоре тот тихонько щелкнул и сдался.

— Ого, ты так с любым замком можешь справиться?

— Почти с любым. Ну как, спустимся?

— А нас Богдан не потеряет?

— Богдан сейчас весь в своих железках, его за уши от них не оттащишь. Он про нас забыл давно, вспомнит только, когда сами вернемся.




Они зашли в темную комнату за дверью, осторожно спустились еще на несколько ступенек.

— Мне кажется, ничего тут такого уж интересного нет. Сплошная темнота и пустота… Наверху гораздо лучше.

— Зачем-то ведь эту дверь запирали. Значит, неспроста. Совсем немного пройдем, всегда ведь можно вернуться назад.

Ян повернул рычажок на корпусе фонарика, и тот начал гореть заметно ярче.

— Только бы не заблудиться…

— Не заблудимся, Маш. Я хорошо ориентируюсь.

Ян случайно задел рукой какую-то квадратную панель на голой стене и тут же выяснилось, что это выключатель. Он почти беззвучно щелкнул, и вспыхнул мощный свет, загорелись плоские лампы на потолке.

— Ничего себе! Откуда тут электричество? Все же уничтожили давно…

— Так светло… как днем, даже светлее, на небе ведь облака постоянно, — восхитилась Маша.




Однако в помещении и на самом деле не нашлось ничего примечательного, во всяком случае, и при свете разглядеть ничего не удалось. Пустые стены, серый каменный пол. Дальше виднелась еще одна дверь, выкрашенная белой краской.

— Посмотрим, что там?

— Давай.




Дверь была не заперта. Она вела в тоже освещенный лампами длинный коридор, который вскоре свернул направо. Дальше было два пути: продолжение коридора и узкий проход, который явно следовал куда-то еще ниже, уровень пола постепенно понижался.

— Куда теперь?

— Вниз страшновато.

— Маш, я же с тобой. Чего ты дрожишь? Давай рискнем. Нет, если боишься…

— Да ничего я не боюсь!




Они начали осторожно спускаться. Освещение здесь было уже не таким ярким, но в целом, спуск, хоть местами и крутой, не казался опасным. Самый обычный коридор со светлыми, ровными, чистыми стенами. Ян заметил еще один выключатель, нажал, и вдалеке снова вспыхнули потолочные лампы.


— Так можно бесконечно идти.

— Ладно, еще чуть-чуть продвинемся и назад… Заметила: воздух не затхлый, наверно система вентиляции хорошая, и сухо здесь… И крыс нет.

— Вот только крыс тут и не хватало. Бррр…




Маша обожала кошек, собак и атомных свинок. Еще птиц, которых в Городе в последние годы расплодилось довольно много. Возможно, других животных она бы тоже полюбила, хотя и не встречала никогда. А вот крысы, иногда мелькавшие в метро или на улицах целыми стаями, вызывали у нее оторопь и ужас. Многие Машины знакомые искренне верили, что часть городских крыс после атаки мутировали, и теперь готовы в любой момент напасть на первого попавшегося одинокого беззащитного прохожего. Маша тоже так считала, поэтому предпочитала держаться от пронырливых серых грызунов подальше.




— Скорее всего, в этом подземелье было убежище, поэтому все так тщательно отделано.

— Тогда получается, что люди, которые в башне жили или учились, не погибли?

— Если знали про убежище и успели спуститься, то да. Но мне кажется, если бы так много людей здесь прошло, следы все-таки остались. Могли какие-то вещи в суматохе обронить, например. А здесь как будто вообще до нас никто не побывал.




—  Смотри-ка…

Ян наклонился и поднял с пола блокнот в черной кожаной обложке. Страницы склеились от времени, а чернила вылиняли, но отдельные слова и цифры при желании еще можно было разобрать.

— Тут схемы, таблицы, записи. Потом как следует посмотрим, что тут написано.




Спуск закончился. Дальше они шли уже по совершенно ровному полу.

— У меня такое впечатление, что мы бродим по кругу.




А потом после долгого блуждания, которое им порядком поднадоело, перед глазами возникла боковая лесенка с металлическими ступеньками, ведущая наверх.

— Поднимемся?

— Давай.

Ступеньки оказались довольно удобными, и случайные исследователи подземелья башни быстро вскарабкались на тесную площадку перед металлической дверцей.

— Закрыта?

— Не проблема.

— Но тут ведь даже замка нет! Как она вообще запирается? Может, ее просто заварили?

 — Нет. Смотри, тут кодовая панель, дверь просто захлопывается. Придется повозиться, зато никакой инструмент специальный не нужен. И новый код можно ввести. Погоди минутку.




Под пальцами Яна замелькали цифры и буквы, и вот он уже что-то щелкнуло, и он приоткрыл дверь. Послышался шум проезжавшего поблизости паробуса, чьи-то торопливые шаги по асфальту.

— Куда же мы попали?

Шаги стихли, больше никаких звуков снаружи не доносилось.

Ян осторожно выглянул. Прямо напротив, на фоне вечернего неба выделялся силуэт башни, который ни чем было не спутать.

— Нормально!  Действительно ходили по кругу.




Они оба высунули головы на улицу и осмотрелись. Металлическая дверца снаружи была искусно замаскирована каменными пластинами и, будучи закрытой, ничем не отличалась от поверхности постамента, на котором когда-то находился памятник. Маша приметила этот постамент, еще когда шла к башне от метро.

— Ну что ж, — глубокомысленно заметил Ян. — Куда-то мы все-таки пришли. Может, этот ход когда-нибудь и пригодится. Кстати, ведь коридор дальше идет, и раньше тоже была  развязка. В следующий раз прогуляемся. А сейчас двинем назад, а то Богдан уже наверняка все железки перебрал.

Обратный путь показался заметно короче. Когда вышли из двери на первом этаже. Ян снова повесил замок на прежнее место.










— Богдан, ты домой собираешься?

— А?

Тот с досадой обернулся.

— Что-то вы слишком быстро. По этажу гуляли?

— Почти. Заодно нашли подземный ход.

— Здорово. А я пока тут отобрал кое-что. Самое необходимое. — Он показал на целую россыпь всевозможных деталей. — И вот еще какую штучку зацепил.

Штучкой оказался неизвестный прибор в виде плоской коробочки с кнопками на боку и крошечными стеклянными вставками на поверхности.

— Что это такое?

— Сам не понял. Прихватим на всякий случай. К нему некоторые провода подходят, их тоже обязательно надо взять.

Все, что отобрал Богдан, распихали в три матерчатые сумки, Маше досталась самая легкая. Богдан с сожалением оглядывал обломки железа и пластика, которые оставались на месте.

— Потом как-нибудь еще разок сюда выберусь. Вот, пожалуй, еще это уместится…

— Закругляйся, а то нам с Машей завтра на работу с утра пораньше. Скоро одиннадцать, еще до дома добраться надо. Это ты у нас свободный художник… А не устроиться ли мне к вам в мастерскую, кстати?

— Лимит уже закрыт, — вздохнул Богдан. — Так что мне повезло. Хотя наниматель намекал, что в будущем появятся новые вакансии.

— Да я пошутил. Не буду же  я портреты Лидера малевать.  А ты этого нанимателя сам видел?

— Видел пару раз. С ним обычно Захар контачит или Макс. Обычный такой мужик, тихий и неприметный.

— Все они неприметные…









Уже покинули башню и отошли относительно далеко, когда навстречу попались двое стражников. Молодые люди с сумками привлекли их внимание, один из стражников поманил их пальцем:

— Куда спешим?




Маша хотела немедленно объяснить, что ничего предосудительного они не сделали и предъявить свою карточку, но тут Ян шепнул:

— Валим отсюда! Надо разделиться.

Он забрал у Маши сумку, перекинул через плечо. Богдан понял с полуслова.

— Завтра вечером встретимся у меня, — тихо бросил он и быстро свернул в темный переулок.  Ян схватил Машу за руку и побежал по улице напрямик.




Стражники, явно не ожидавшие такой реакции, несколько секунд оставались на месте, потом тоже решились разделиться. Один потопал в переулок, другой бросился за Машей с Яном.

— Эй, стоять! Стрелять буду!




Стражник точно не принадлежал  к самым легконогим и выносливым обитателям Города. Во всяком случае, совсем скоро начал пыхтеть и задыхаться.

— Стоять, я сказал!




Маша на мгновение обернулась, заметила, что он шарит в кармане, видимо, пытаясь на бегу вытащить оружие. Сердце у нее екнуло, но в этот момент Ян потянул ее вперед, и они понеслись по пустой темной площади, легко оторвавшись от преследователя. Довольно скоро стало понятно, что стражник безнадежно отстал, а с пистолетом случился какой-то конфуз. На всякий случай они еще попетляли по безлюдным закоулкам и дворам. Потом перешли на быстрый шаг, а дальше уже можно было идти совершенно спокойно.


— Почему когда я с тобой, мне все время приходится удирать?  — устало выдохнула Маша.

— Так уж совпало.

— А с какой стати мы вообще побежали? Ничего ведь противозаконного не делали. Или у тебя не было с собой карточки гражданина?

— Была. А еще у нас с собой были сумки с деталями.

— Но ведь это не преступление. Эти железки все равно валяются никому не нужные. Что за ерунда!

— Лучше лишний раз не нарываться.

— Как ты думаешь, Богдана не поймали?

— Нет, конечно. Он быстро бегает, хоть и весь из себя такой заторможенный кажется. Ты не обратила внимания: эти стражники в какой-то другой форме? И вообще не похожи на обычных патрульных. От обычных так быстро не оторвешься, а наши уже старые оказались и нетренированные. Слышала, какая у того старикана одышка? Наверно, ветеран бдительности, из тех, которые целыми днями в учреждении штаны протирают. Непонятно, как их сегодня на улицу занесло.

 Маша пожала плечами.

— Какая разница? Главное, чтобы у нас неприятностей не было. Ты уверен, что они нас не опознают и не будут разыскивать?

— Уверен. Мне кажется, у стражников людей стало не хватать, вот и отправляют всяких канцелярских крыс дежурить на улицы. Похоже, скоро начнется.

— Что начнется?

— Сама увидишь. Перемены начнутся.

— Ян, вообще это все неправильно. Я не собираюсь носиться по Городу и прятаться от стражников. Они же представители Лидера. У меня никогда не было проблем со Всеобщим Милосердным…

Он молча поставил обе сумки на асфальт и поцеловал Машу в губы. Стояли обнявшись, разгоряченные бегом, и словно никуда не хотели уходить с пустынной темной улицы, где заброшенные дома темнели пустыми окнами без стекол. Оторваться друг от друга было почти невозможно, но через какое-то время Маша все-таки умудрилась выскользнуть из объятий Яна.

Говорить о том, что сейчас произошло, было неловко. Лучше просто-напросто сделать вид, будто все идет как обычно.

— Где мы вообще? Далеко забежали?

— В восемнадцатом секторе. До станции близко. Метро еще работает, так что все нормально.

— Я никогда не бываю на улице так поздно. Только когда с  работы возвращаюсь. Но там ведь дорога знакомая.










В этот раз Маше в кои-то веки удалось попасть в квартиру незамеченной. Свет нигде не горел, значит, родители уже улеглись спать. Сняла плащ и платок, стянула с ног сапожки. Не помешало бы поставить чайник и перекусить.  Она тихонько двинулась на кухню. Когда проходила по коридору мимо родительской спальни, ей послышались  странные звуки. Не задумываясь, заглянула в открытую дверь и застыла на пороге.

На широкой кровати сплелись смуглое мужское и казавшееся по контрасту с ним почти белым женское тело. В окне светила яркая луна, поэтому Маше было отчетливо видно все, вплоть до испарины на голой коже. Мышцы на мужской спине ритмично перекатывались, длинные волосы женщины разметались по подушке. А стоны становились все громче, удивительно, что Маша не услышала их еще в прихожей. Было почти невозможно поверить, что охваченная любовной горячкой пара — родители, как правило, спокойные и даже холодноватые. Но в этой картине не было ничего постыдного и развратного. Это было красиво.

Маша, позабыв про ужин, шагнула обратно в коридор, пока ее не заметили, и юркнула в свою комнату.

Свернувшись клубочком под одеялом, она вспомнила о том, как в выпускном классе и на курсах бдительности все упорно твердили, что половая связь оправдана лишь в целях продолжения рода…




Утром, когда Маша зашла на кухню, там уже довольно аппетитно пахло. На маленькой жестяной печке шипела раскаленная сковородка.




— А ты как дома оказалась? — искренне удивилась мать.

«Значит, не заметили меня», — с облегчением подумала Маша.

— Я вернулась поздно. Генератор опять сломался, и нас до утра отпустили. Не стала вас будить, сразу спать легла.

Почувствовала, что краснеет, и отвернулась.




— Вот и замечательно. А я уже успела блинчики испечь. По-моему, неплохо получилось, мука почти без примесей попалась.

Она поставила перед дочерью глубокую миску, в которой млели аккуратные лоскутки  подрумяненного теста, застегнула верхнюю пуговицу на своем узком халате с полинявшими цветочками. Темно-каштановые волосы, обычно закрученные в тугой пучок, сегодня свободно спускались на плечи. Маша вдруг заметила, какая у матери тонкая талия, а бедра и грудь почти как у девушки. Плавные движения, спокойное лицо… Повязки на запястьях она уже сняла, остались только узкие полоски пластыря, практически незаметные. Мать рассеянно улыбалась и смотрела куда-то мимо Маши, в окно, за которым клубились облака.

— Тебе сегодня с утра на работу?

— Само собой, — ответила Маша, подхватив верхний тонкий кусочек теста. — Опять на сутки.

— Может, попробовать поискать другую работу? Это, правда, сложно и без особой причины трудно уволиться, но стоит попытаться. Тяжело ведь так сутками пахать.

— Я не очень сильно устаю и привыкла уже. Зато потом целые сутки или даже больше делаю, что хочу. — Маша дожевала блинчик, отхлебнула чай из чашки. — Вкусно. Это уж получше, чем всякие брикеты.

— Поговаривают, что норму выдачи брикетов скоро уменьшат. Режим экономии... А, перебьемся как-нибудь, — мать небрежно махнула рукой. — Еще много вещей осталось, которые можно на продукты обменять. Нам все-таки повезло со старшими поколениями...

Обычно такое легкомысленное отношение к негативным новостям было ей совершенно не свойственно. Но сегодня вообще все складывалось  не как всегда.

Хлопнула дверь ванной. Потом на кухне появился отец.

— Это что за сюрприз? Машка, ты же сегодня в ночь должна была работать.

— Их отпустили до утра. Контейнер приказал долго жить.

— Что, совсем накрылся?

— Да нет, пап, починят.




Он снял влажное полотенце, которое висело у него на шее, забросил на крючок. Сел за стол, потянулся к миске с блинчиками. На руке под рукавом футболки отчетливо проступили крепкие мускулы. Маше почему-то пришло в голову, что у Яна наверно, такие же мускулы и золотисто-смуглая кожа. Смуглая по сравнению с женской… Только отец был блондином, а у Яна темные волосы. У самой Маши цвет волос и глаз в отца, но кожа белая, как у матери. Тоже рядом с Яном казалась бы почти белой. Да что такое, почему Ян постоянно проникает в ее мысли? И почему родители выглядят  такими беззаботными и так внезапно помолодели? То есть, конечно, не кажутся ее ровесниками, но такое впечатление, что они не намного старше. Красивая пара… Интересно: они занимаются этим всякий раз, когда дочь работает в ночную смену или вчера на них что-то нашло после долгого перерыва? Маша скорее склонялась ко второй версии.

— Машка, ты когда в следующий раз будешь с работы поздно вечером возвращаться? Если в четверг, то я смогу встретить.

— Да не надо, пап, я сама еще пока толком не знаю. У нас последнее время какая-то чехарда. Начальство мечется, все меняет без конца… Вообще-то сегодня должны точный график на неделю объявить, потом скажу. Хотя меня встречать и не надо. Тем более что…

Маша чуть не сказала, что со следующей ночной смены ее собирался встретить Ян, не из соображений безопасности, а исключительно для того, чтобы пообщаться. Она так и не решилась рассказать родителям о новом знакомстве. Почему-то инстинктивно предчувствовала: они вряд ли будут в восторге.

— В общем, сама доберусь… Или опять стреляли?

— Вроде тихо пока. Но у нас в бригаде говорили, что в пятнадцатом секторе облавы начались со стрельбой. Пришли кого-то арестовывать, а тот не сдался, да еще и в ответ огонь открыл. Отбился и ушел по крышам. Молодец…

— Пап, да что ты такое говоришь?! Он же напал на представителей…

— Ладно, принцесса, я пошутил. Смотри на работе не проболтайся, что твой старый папаша начал бунтовать дома на кухне.

— Ты не старый…

— Маш, я вчера случайно в шкафу нашел один листок. Твой прапрадед написал…

— Это который профессором был?

— Да. Ты ведь знаешь, он когда-то в падающей башне работал.

— Первый раз слышу. Ты никогда не рассказывал.

— Не может быть. Хотя да, точно. Сергею рассказывал, а тебе нет. Мой прадед был историком, изучал прошлое и студентам лекции читал.




Надо же, Маша только накануне была в башне, где, оказывается, в далекие времена преподавал профессор Скворцов. Случаются же такие совпадения! Очень хотелось упомянуть об этом, но она вовремя прикусила язык, не стала распространяться о своих вчерашних приключениях. Особенно о вечерней пробежке от запыхавшегося стражника-ветерана.




Отец встал, вышел из кухни, через минуту вернулся с двойным листком в руке, видимо, когда-то вырванном из тетрадки.

— Вот. Я думал, ничего уже не осталось, а этот листок приклеился к задней стенке ящика. Прочитай, только руки сначала вытри, это ведь можно сказать, семейная реликвия.

Маша положила на тарелку недоеденный блин, протерла пальцы салфеткой. Листок был старый-старый, клеточки на нем стали бледными, едва заметными, но крупные размашистые фиолетовые буквы проступали четко.




«Когда-нибудь старушке Земле надоест терпеть неблагодарное человечество. Ураганы и цунами, извержения вулканов и наводнения… Да мало ли бедствий хранится в арсенале до поры до времени? А люди, увлеченные бессмысленными войнами и бесконечным потреблением, заметят перемены в тот момент, когда уже поздно будет прятаться по благоустроенным убежищам.

Последний из сынов человеческих навсегда закроет глаза, и тогда все утихнет. Осядет пепел, впитаются в почву грязь и вода, океан отступит в свои прежние пределы. Трупы сгниют без следа, станут частью жирного чернозема, на котором расцветут роскошные  цветы. Животные вылезут из глубоких нор или спустятся с горных вершин, расправят крылья бабочки, в небе замелькают птицы. Только своим любимцам Земля даст шанс выжить.

Пройдут сотни лет, растворятся мерзкие яды, сотворенные человеком, искренне считавшим себя разумным. Замрут ядерные реакторы, зарастут лесами мегаполисы, разрушатся небоскребы.  Лишь самые прочные здания еще продержатся и станут приютом для летучих мышей. Наши хваленые супердороги уступят место звериным тропам. По ним обитатели планеты будут передвигаться не спеша и никуда не опаздывая, потому что звери не знают о времени.

Где-то там, в глубине развалин, сквозь все еще бронированное стекло будет мерцать в полумраке улыбка Джоконды. Может, хотя бы часть человечества могла считаться не такой уж тупиковой ветвью? Впрочем, от этой запоздалой мысли  никому не будет ни холодно, ни жарко.  Идеальный климат, никаких резких перемен, никаких катастроф… Ласковый ветерок, ласкающий изумрудные травы на бескрайних лугах, синий небосвод с невесомыми облаками...
И ленивый лев будет дремать рядом с ягненком, жмурясь на солнце.
Жаль, что мы с тобой этого не увидим…»




— Он не угадал…

— Думал, что на Земле наступит вечный рай без людей, а сейчас непонятно что, но зато с людьми.

— С тем, что осталось от человечества. От всех этих бесконечных миллионов и миллиардов.

— Вроде и не совсем ад, жить можно. Особенно, если не с чем сравнивать.

— Ты представляешь себе улыбку Джоконды?

— Мне твоей улыбки достаточно и Машкиной. Но в таком климате я бы с удовольствием пожил.

— Наверно, это средиземноморский климат… или умеренно континентальный…

— Как где-то на юге Старой Европы…




Маша допила чай, а родители все продолжали обсуждать полусказочную историю, записанную на листке в клеточку. Раньше Маша тоже замечала, что иногда реплики, которыми они обменивались друг с другом, были ей не совсем понятны. Вернее, не понятны совсем. Вот и сейчас… Тут же вспомнила про книжку о Патриарших, где ей тоже мало что было знакомо…

— Пап, — перебила она, — а Патриаршие и правда были такими красивыми?

— Разумеется. Я, понятно, их тогда не видел, но они же в самом центре Москвы, там много было красивых мест и…

 — Погоди, пожалуйста, — сказала Маша. — Что за Москва такая?

Она позабыла спросить об этом у Яна, и теперь вопрос снова всплыл на поверхность.

— Ты не знаешь, что такое Москва? — ошарашено переспросил отец.

— Откуда я могу знать? В школе не объясняли, на курсах тоже…

— Вот дитя пропаганды! Надежда, кого мы вырастили?! То ли смеяться, то ли плакать…

— Не надо смеяться. Просто объясни, что такое Москва и где она находится. Что тут смешного? — обиделась Маша.

— Дочка, Москва — вокруг. Так называли Город до Атаки. Он очень древний, почти тысячу лет назад был основан. Но когда закончилась Атака и началась другая жизнь, прежнее название перестали использовать. Власти хотели, чтобы все прошлое было забыто.

— Зачем?

— Чтобы Атака не повторилась. Примерно так они считали, хотя кто их знает… Постепенно все привыкли. Короче говоря, сплошное суеверие.

— Ясно теперь.

— Откуда ты сейчас это название услышала? А, из Наташкиной книжки. Ладно, если еще что-то будет непонятно, спрашивай, подскажу. Что сам знаю, конечно.







Родители уже ушли, а Маша потихоньку собиралась на работу, до выхода оставалось  еще немного времени. Сеня, которому предстояло целый день провести в одиночестве, поскуливал, как щенок, и укоризненно смотрел на хозяйку.

— Не скучай! — сказала она. — Вечером будешь не один, а я вернусь завтра утром.

Хозяйка почесала своего любимца за ухом. Тот довольно хрюкнул, махнул крошечным хвостом и весело поскакал по коридору в направлении кухни.

«Как же здорово, что в доме есть хоть кто-то глупее меня...» — подумала Маша.



http://www.proza.ru/2016/09/02/1447