Давным-давно на думанской земле, глава 18

Дружба есть

Кольцо вокруг Ленвела и Кастида уплотнялось всё новыми и новыми зеваками, заслышавшими о небывалом событии: кто-то посмел вмешаться в дела другой семьи. Это было неслыханно. Испокон веков кадасы, как никакой другой народ, соблюдали негласный закон: чужая семья – чужое дело. Что бы ни происходило у соседей или на ярмарке у всех на глазах, никто не вмешивался, если это не касалось его семьи или его самого. Все семьи жили по своим собственным правилам, которые в большинстве случаев устанавливались мужем, а не женой. Бывали, правда, редкие случаи, когда всё обстояло совсем наоборот. И уж совсем неслыханным было, чтобы супруги решали дела вместе. Так или иначе, но каждая семья была сама себе закон.
  Именно то, что этот основополагающий закон кадасского образа жизни был кем-то бесцеремонно попран, привлекало сейчас всё больше и больше зрителей к тому отвоёванному хлыстом и ножом пятачку земли, на котором стояли спина к спине Ленвел и Кастид. Последний держал в руке захваченный так кстати нож, угрожая пустить его в ход, если кто-то посмеет приблизиться. Ленвел же направо и налево разрезал хлыстом воздух, покрывая и добрую половину той территории, которую защищал его младший брат. И хотя вокруг, кто в немом удивлении, а кто в гневе, толпилось не менее сотни кадасов, никто, похоже, не собирался нападать на братьев. Многие переводили взгляды с чужестранцев – то, что они чужаки, распространилась в толпе так быстро, словно эту новость разнёс поднявшийся чуть раньше ветер – на главу семьи, в плену у которого ещё совсем недавно томилась Зеда. Разон, отец пятерых сыновей, двое из которых ещё были столь малы, что их пока не брали на ярмарку, в бешенстве молотил руками воздух. Он и двое его старших сыновей были совершенно безоружны (третий – не в счёт: он только пару лет, как начал говорить), если не считать подобранных с земли камней – одним из них ещё прежде Разон хотел поразить так дерзко улетевшую от него Зеду. Катала приносила семье хороший доход, и он уже начал привыкать к своему новому положению рабовладельца, со всеми вытекающими преимуществами. Это был и свалившийся, в прямом смысле слова, с неба достаток, вызывавший зависть соседей, и необузданные мечты о праздном и сытом будущем. Первое подогревало его самолюбие и уже позволило ему приобрести новую повозку, которую всё семейство доверху нагружало продуктами, а иногда и игрушками, пошитыми его женой на продажу, а затем два его старших сына, крупные, дебелые детины, легко тащили её на ярмарку. А мечты и желания толкали на самые вычурные поступки. Например, незадолго до того, как Зеде было позволено спать не прикованной к стене, Разон выложил своему соседу целую гору заработанных её спиной и крыльями разноцветных камней за удовольствие созерцать, как танцует его старшая дочь. В тот же вечер алчный отец приволок заплаканную юную кадаску к Разону и заставил выполнить прихоть богатого соседа. Разон понимал, что нуждающиеся знакомые и соседи будут готовы на всё ради чудо-камней, а потому уже вынашивал целую череду самых невероятных, а порой нечистоплотных планов.
  И вот теперь все его планы рассыпались в прах из-за каких-то недоносков: мелких, жалких тлей, да ещё, судя по всему, чужаков, которые имели наглость вмешаться в дела его семьи. Ярость буквально разрывала Разона изнутри. Его не сильно отягощённый мыслями, зато возбуждённый инстинктами мозг понимал, что, что бы он сейчас ни сделал с этими двумя, это не вернёт ему крылатую девчонку. И всё же, так просто они не отделаются! Он объяснит им, что вторжение в чужие дела чревато большими неприятностями, а может быть, непереносимой болью, а может, даже смертью.
  Неустанно работая хлыстом то одной, то другой рукой, Ленвел не позволял Разону приблизится ни на шаг. Он смотрел обидчику Зеды в глаза и, видя в них тупую звериную ярость, думал только о том, сколько же страданий это животное должно было причинить его таяне, сколько же ей бедной пришлось вытерпеть. Эта мысль лучше любых воинственных речей его бывших главарей поддерживала в нём боевой дух, а тело в напряжённой готовности действовать мгновенно и наверняка. По повадкам Разона и других кадасов он быстро понял, что те давным-давно не нюхали войны. Тела их были дряблы и неповоротливы. Два старших сына Разона, несмотря на яростное желание отца схватить обидчиков, не предпринимали никаких активных действий. Они стояли по обе стороны от него, чуть позади, явно надеясь, что происходящее их никак не коснётся. Некоторые недолюбливавшие Разона кадасы перешёптывались, злорадствуя от всей души. Других начали уводить жёны, потому что было действительно пора идти домой. Так что в скором времени кольцо вокруг киянцев пришло в движение и начало рассасываться.
- Они расходятся! – крикнул через плечо брату удивлённый и ободрённый Кастид.
- Все не разойдутся, - мрачно бросил тот. Уж Ленвел-то знал, что на каждый десяток-другой ленивых, малодушных, а может, добрых или просто равнодушных обязательно найдутся один-два бедокура, готовых вступить в драку просто из интереса или чтобы потешить свой молодой организм. Но такие не будут вступаться за слабых. Сначала они цинично оценят силы противника, а уж потом, будто случайно, примкнут к уже и без того побеждающей стороне.
- Не расслабляйся! – крикнул он брату, наблюдая за тем, как Разон, отчаявшись подойти ближе и не имея достаточной ловкости, чтобы схватить хлыст, бороздивший воздух так, что мелькало в глазах, прицелился в него увесистым, острым камнем. Камень оторвался от бросившей его ладони и тупо полетел вперёд по немудрёной, просчитанной Ленвелом заранее траектории. Не долетев до цели, он был отброшен назад хлёстким ударом хлыста, и, если бы имел глаза, успел бы заметить удивлённое выражение лица Разона, прежде чем, оставив багровый отпечаток на его лбу, безжизненно упал на землю.
  Однако Ленвел напрасно рассчитывал сбить противника с ног – слишком толстокожей и толстокостной была голова дремучего кадаса. Разбитый лоб и последовавшие за этим смешки тех, кто видел, как ловко Ленвел отправил камень в обратный путь, взбесили кадаса настолько, что он рванул с места прямо под сыпавшиеся со всех сторон удары хлыста. За ним, боясь гнева отца, очень неуверенно двинулись и сыновья.

                ***

  Ещё издали Зеда изо всех сил стала вглядываться в тот уголок ярмарки, где она оставила двух незнакомцев, которые так неожиданно вмешались в её судьбу и судьбу Лиль. Впрочем, о Лиль она сейчас думать не хотела. Зеда, конечно, допускала, что у неё самой есть отдельные недостатки, но в их перечень уж точно не входили чёрная неблагодарность и трусость. А вот Лиль, похоже, они были не чужды. В пылу обиды и негодования она как-то совсем забыла о том, что именно «трусливая» Лиль разыскала её в сарае, рискуя собственной жизнью. И та же «неблагодарная» Лиль, узнав в ней свою давнюю обидчицу, первая улыбнулась и предложила никогда не вспоминать о прошлом. А позже, узнав о том, как с ней обращается Разон, постоянно приносила Зеде то ягоды, то орехи, которые самой Лиль перепадали лишь тогда, когда доброй Сидар удавалось её тайком угостить.
  Вскоре таяна уже различала изрядно поредевшую толпу кадасов. Она не знала, что и думать: то ли Лиль оказалась права, и чужестранцам-таки удалось сбежать, то ли кадасы справились с ними и, возможно, теперь они томятся в плену у Разона вместо неё. А может, -  сердце Зеды заколотилось, заглушая все окружающие звуки, - их уже нет в живых.
  Она прекрасно понимала, что своим появлением над ярмаркой отвлечёт внимание кадасов от чужестранцев, если те ещё здесь. А что ещё ей оставалось? И тут в её голове возникла шальная идея. Зеде некогда было обдумывать возможные последствия. Она вильнула в сторону, на несколько мгновений исчезла за парой рослых деревьев, стоявших вдоль вытоптанной кадасами и их повозками дороги, и вскоре показалась вновь над окраиной ярмарки. Ещё несколько взмахов крыльями, восторг праздного парящего полёта, и Зеда уже хорошо видела, что творится на том пятачке, где в землю был воткнут кол с привязанной к нему верёвкой, что, словно греющаяся на заходящем солнце змея, лежала, разметав свои кольца.
  Нет, они были живы! Но одного из них подмял под себя Разон, а другой ещё стоял на ногах, размахивая тем же острым камнем, который недавно, подчиняясь его воле, перерезал злополучную верёвку. С двух сторон к нему неуверенно приближались старшие сыновья её бывшего хозяина, также сжимая в руках по здоровенному камню. Мгновенно оценив ситуацию и поняв, кому помощь нужна в первую очередь, Зеда подлетела ближе и зависла прямо над распластавшимся поверх Ленвела телом Разона.
- Надеюсь, каменный дождь охладит твой пыл! – крикнула она в исступлении, припомнив в этот миг все свои страдания у него в доме, и больше не медля, развязала завязанный узлом подол юбки.
  Услышав возглас с неба, участники битвы и зрители невольно задрали головы, но в тот же миг площадку огласил бешеный рёв Разона, на голову и туловище которого обрушился настоящий град из камней всех размеров и мастей. Если бы кто-либо их зевак мог сейчас отвлечённо думать, его поразило бы их количество и то, что такое хрупкое существо смогло не просто поднять их в воздух, но и некоторое время с ними лететь. Однако в этом не было ничего удивительного – тяжёлая работа на протяжении длительного времени конечно вымотала таяну и душевно, и физически, но зато натренировала её прежде пусть и стройное, но чересчур изнеженное тело.
  Вопреки ожиданиям Разон не только не лишился чувств, но, забыв про Ленвела, вскочил, зачерпнул руками камни и изо всех сил швырнул ими в ненавистную таяну.
- А та, твара крылкая, пожди! Я тя ко земи прибю и крылки целы преломю! – заорал он в бешенстве.
  Не готовая к такому повороту событий Зеда лишь в последний момент сделала рывок вверх, и несколько тяжёлых, острых камней угодили ей прямо в ступни. От боли у неё чуть не выступили слёзы, но она сглотнула их и, взглянув на свои разбитые ноги, тут же перевела взгляд вниз на землю. О Небо! Её лицо осветила улыбка радости и триумфа: пользуясь тем, что она отвлекла Разона, старший из её спасителей - тот, что так искусно владел хлыстом -  прорвал кольцо в его самом слабом месте, а именно, побросал сыновей кадаса на землю. Легко раскидав остальных зевак, он сейчас убегал прочь, увлекая за собой младшего. Вместе они за какой-то миг пересекли территорию ярмарки и исчезли в высокой траве, густо покрывавшей весь крутой берег реки.
  Зеда была в таком упоении от своей победы, что, забыв об опасности и продолжая улыбаться, всё это время провожала их взглядом. И только просвистевший возле левого крыла таяны камень, вернул её к окружающей действительности, заставив вновь обратить свой взор на землю. А там бушевал Разон. Он подпрыгивал и швырял в неё всё, что подворачивалось под руку, успевая при этом отвешивать подзатыльники подоспевшим к нему бестолковым сыновьям, которые, как ни старались, ничего не могли до неё добросить.
  От этого зрелища Зедой овладел поистине безумный восторг.
- Давай! Давай! – закричала она сверху и начала выписывать в воздухе такие фигуры, которым могли бы позавидовать все крылатые жители земли. Таяна была в ударе! Она дразнила Разона и его увальней, то стремительно проносясь почти над их головами, то резко взмывая ввысь. Ей даже удалось перехватить пару потерявших задор и, едва долетев до неё, засобиравшихся в обратную дорогу камней. Их она запустила прямо в макушку старшему из сыновей. Тот взвыл и схватился за голову.
- Думать больно? – звонко посочувствовала Зеда и залилась безудержным смехом. - Бе-э-днень-кий! – хохотала она в исступлении. – А меня прутом стегать не больно было? А окатывать ледяной водой из колодца не больно? Жаль, что я не могу отплатить тебе и твоему братцу тем же!
  Зеда продолжала носиться, расчерчивая небо немыслимыми кружевами. Внизу почти с такой же скоростью носился Разон, разбросавший к этому времени все имевшиеся в его распоряжении камни. Он смешно подпрыгивал, пытаясь схватить таяну хоть за что-нибудь, когда она в очередной раз пикировала вниз, чтобы в последний миг взмыть вверх, оставив своего бывшего хозяина с носом.
 Стоявшие на площади кадасы не торопились расходиться. Хватаясь за животы, они сгибались пополам, приседали и даже падали от смеха на землю. В какой-то момент, обессилив от бесконечной погони, Разон всё-таки споткнулся и упал, растянувшись во весь рост. Увидев это, Зеда резко развернулась, подлетела и зависла над ним, а затем, запрокинув голову, закатилась победным хохотом. В своём торжестве она не заметила, что рука упавшего Разона оказалась точно у рукоятки хлыста, который, переходя из рук в руки и, наконец, оказавшись на земле, до сих пор с завидным безразличием наблюдал за всем происходящим. Из этого блаженного состояния его вывела рука хозяина, который, подняв рукоять над головой, в злобном бессилии полоснул им воздух.
  Зеда мгновенно перестала смеяться, поскольку вместе с ощущением резкой, с трудом переносимой боли, почувствовала, что она не в состоянии держаться в воздухе. В панике таяна взглянула на свои крылья – они были рассечены хлыстом поперёк и бессмысленно трепыхались, словно лохмотья подола её юбки.
- Ма-ма! – заорала Зеда, понимая, что камнем летит вниз, но, к своему изумлению, вдруг оказалась на чьей-то изящной спине и, только услышав знакомый голос, крикнувший: «Держись крепче!», поняла, что эта красивая, а между тем, очень крепкая спина принадлежит Лиль. А дальше боль всепоглощающим ливнем обрушилась на её сознание: в голове Зеды зашло солнце, тело её обмякло и начало сползать в бездну, окончательно теряя связь с внешним миром.