Перо розовой чайки жизнь и деятельность С. А. Буту

Мария Козлова




ПЕРО РОЗОВОЙ ЧАЙКИ

(Страницы жизни и деятельности С.А.Бутурлина)


;
Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ 3
1. ЗАРЯ ЖИЗНИ 5
2. ТРАКТОРИЯ ПОЗНАНИЯ 14
3. СЕВЕР ЗОВЕТ 23
4. ПРИСЯГАЮ ПТИЦАМ 32
5. ГНЕЗДО РОЗОВОЙ ЧАЙКИ 41
6. ОХОТА И ОХОТНИКИ 52
8. ЗАЩИЩАЯ ПРИРОДУ 64
9. В КОМИТЕТЕ СЕВЕРА 71
10. ПАМЯТЬ 77
ПРИМЕЧАНИЕ 84



;
ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая книга представляет собой, насколько известно автору, первый популярный биографический очерк о Сергее Александровиче Бутурлине (1872-1938).
 Хоть в ряде популярных и специальных журналов, в научных сборниках, воспоминаниях опубликовано немало статей и материалов о С.А.Бутурлине, они отнюдь не дают цельного представления о жизни и деятельности этого человека.
 Сергей Александрович Бутурлин – один из выдающихся отечественных ученых зоологов. Круг его интересов весьма обширен – орнитология, охотоведение, исследования Севера, проблемы охраны природы. Он – один из основателей советской школы охотоведения, один из ведущих орнитологов страны, крупный специалист ружейного дела.
 Современники С.А.Бутурлина с полным основанием считали, что результаты его трудов далеко вышли за пределы того, что удается сделать даже незаурядному ученому. И действительно: автор двух тысяч работ, в том числе первого полного определителя птиц нашей страны; составитель большой орнитологической коллекции, хранящейся ныне в Зоологическом музее Московского университета. Участник нескольких экспедиций на Русский Север.
 В истории орнитологии его имя связано с открытием гнездовий розовой чайки.
 Жизнь этого плодотворного и разностороннего ученого, общественного деятеля, к сожалению, незаслуженно прошла мимо внимания авторов научных биографий выдающихся российских ученых и исследователей, не заинтересовала популяризаторов науки.
 Своей работой автор попытался восполнить этот пробел. Изучение материалов архива Бутурлина, хранящихся в фондах Ульяновского областного краеведческого музея; работа в Санкт-Петербургском, Эстонском, Ульяновском, Алатырском архивах; изучение материалов и архивов Зоологического музея РАН, Зоологического музея МГУ, музея Этнографии народов СССР, Исторического музея ЭССР, Таллиннского городского музея, Раквересского межрайонного краеведческого музея, Алатырского краеведческого музея, Дома-музея В.И.Ленина в Ульяновске, знакомство с экспонатами мемориальных комнат С.А.Бутурлина в селе Лава Сурского района Ульновской области и в Ульяновском областном краеведческом музее, изучение всей доступной литературы о С.А.Бутурлине, его трудов, литературы по тем областям знаний, в которых работал ученый; встречи с родственниками С.А.Бутурлина: сыном А.С.Бутурлиным и племянницей О.Л.Филимоновой, беседы с ведущими зоологами – профессором В.Е.Флинтом, доктором биологических наук Г.Н.Симкиным, членом-корреспондентом Эстонской АН Э.В.Кумари, а также советы и рекомендации ульяновских исследователей М.Х.Валкина, И.Б.Абрахиной, В.А.Кругликовой – все это послужило основанием для написания популярной биографии ученого, жизнь которого тесно связана с историей Поволжья. Автор благодит журналиста и литератора Ж.Б.Миндубаева за помощь в редактировании рукописи и подготовке ее к печати.
 Конечно, трудно предполагать, что в биографии удалось в полной мере раскрыть все грани, охватить все стороны деятельности С.А.Бутурлина. Автор работы старался по возможности донести до читателей сущность и масштабы деятельности С.А.Бутурлина, показать ее общественную значимость, нарисовать, образно говоря, научный и нравственный портрет ученого.
 Безусловно, автор не претендует на всестороннюю и исчерпывающую оценку научной значимости орнитологических исследований и трудов С.А.Бутурлина, их места в отечественной и мировой науке. Это дело специального изучения ученых-орнитологов. В книге рассматриваются основные события жизни Сергея Александровича Бутурлина, его главные заслуги перед наукой, его вклад в решение узловых проблем тех областей знаний, в которых он работал.


 Автор.

;
1. ЗАРЯ ЖИЗНИ

 Сергей Александрович Бутурлин родился 10 сентября 1872 года в дворянской семье. Древний род Бутурлиных известен со времен Александра Невского. Бабашка Сережи Бутурлина Мария Сергеевна, вдова пехотного генерала, любила вспоминать прошлое. Ее рассказы сильно волновали воображение мальчика. О ком могла поведать бабушка? О Гавриле Алексиче, витязе великого князя Александра Невского, участнике знаменитой битвы со шведами на Неве. Его подвиги вошли в русские летописи. Об Иване Бутурлине, воеводе, близком к Ивану Грозному и Борису Годунову, участнике многих военных походов, погибшем на Кавказе, куда был послан на помощь грузинскому царю Александру. О Василии Бутурлине, ближнем боярине царя Алексея Михайловича, который в 1653 году был главою русского посольства на Украине и совместно с гетманом Б.Хмельницким руководил историческим актом принятия Украины в состав Российского государства в 1654 году. О Дмитрии Бутурлине, прославленном библиографе и библиофиле, удивлявшем энциклопедическим всеведением, с 1812 года пять лет состоявшем директором Эрмитажа, имевшем библиотеку, известную не только в России, но и в Европе: тридцать тысяч книг и рукописей ХV-XV1 веков. Еще об одном Дмитрии Бутурлине, снискавшем славу военного писателя, участнике важнейших сражений Отечественной войны 1812 года, адъютанте князя Волконского, и даже самого государя, генерала Генерального штаба, члене Государственного Совета. О родственниках Бутурлиных – из знаменитых фамилий Пушкиных, Толстых. Нет, не затерялись в истории России представители обширного рода Бутурлиных – ратники, государственные мужи, деятели культуры, деятели неоридинарные, выдающиеся, талантливые.
Отец Сергея – Александр Сергеевич Бутурлин – занимает особое место в этом ряду. Казалось, судьба готовила ему безбедную, спокойную жизнь. Он вырос в семье генерала, богатого помещика. Но обостренное чувство справедливости толкнуло его на беспокойную дорогу революционной борьбы, привело в лагерь народников. В 1869 году он отчислен с четвертого курса Московского университета за участие в студенческой забастовке и отправлен в ссылку в Ярославскую губернию за принадлежность к организации нечаевцев (А.С.Бутурлин получал тогда вторую специальность, как бы сейчас сказали, учился на медицинском факультете, а до этого он успешно получил звание кандидата естественных наук Московского университета).В 1871 году предан суду, но за недостаточностью улик оправдан. С этих пор А.С.Бутурлину долгое время пришлось жить под надзором полиции.
В 1872 году Александр Сергеевич уехал за границу. В Цюрихе, заграничном центре революционно настроенной русской молодежи, он стал соратником П.Л.Лаврова, В.И.Смирнова, Н.Г.Кулябо-Корецкого и других членов народнического кружка лавристов, издававших журнал и газету «Вперед». А.С.Бутурлин с энтузиазмом включился в общее дело, отдавая ему свое время и деньги. Он участвовал в организации тайной русской типографии, в пересылке в Россию «возмутительной» литературы. Перед своим отъездом в Швейцарию Александр Сергеевич женился на Елизавете Михайловне Снитко. Его выбор, по мнению матери, был неудачен: невеста – бесприданница, захудалого дворянского рода. Но переубедить сына она не могла. В городке Монтре, близ Женевы у молодоженов и родился сын Сергей. Затем Бутурлины переехали в Москву. Вернувшись на родину, А.С.Бутурлин не оставил революционно-пропагандистской работы. Он возглавил Московский филиал Петербургского кружка лавристов.
 А.С.Бутурлин – среди первых сторонников революционного марксизма в России. Его квартира становится своеобразной явкой членов московских революционных кружков. В начале 1876 года А.С.Бутурлин арестован и привлечен к судебной ответственности по «делу пятидесяти». Вмешательство брата, имевшего связи в высших кругах, освободило его от тюрьмы, но не от негласного надзора полиции. Тем не менее Александр Сергеевич продолжает революционную пропаганду. Не проходит и года как он снова под арестом. Дознание по делу (пропаганда в Москве и Вологодской области), десять месяцев одиночного заключения, снова негласный надзор полиции.
 Вскоре после освобождения из тюрьмы А.С.Бутурлин знакомится с Львом Николаевичем Толстым. Интерес писателя к деятелям революционного движения, особенно к народникам, глубок и искренен. А в Александре Бутурлине Л.Н.Толстой видит человека незаурядного, одного из образованнейших людей своего времени и – редких нравственных качеств. Знакомство великого писателя и революционера-народника перерастает в тридцатилетнюю дружбу. Сохранившаяся переписка А С.Бутурлина с Л.Н.Толстым свидетельствует о глубоких духовных связях между ними, о взаимном интересе и влечении.
 Лев Николаевич Толстой посылает А.С.Бутурлину рукописные экземпляры своих запрещенных сочинений, новые статьи, интересуется его мнением по многим вопросам общественной жизни, литературы, религиозно-нравственной сферы, философии. А.С.Бутурлин бывает у Толстых в Ясной Поляне. Писатель просит Александра Сергеевича, прекрасно знающего греческий и древне-еврейский языки, помочь ему в изысканиях по церковной и евангелической истории.
 Семья Бутурлиных тем временем растет. Множатся заботы. К 1881 году у Елизаветы Михайловны и Александра Сергеевича уже четверо детей: Дмитрий, Валериан, Варвара. Старшему – Сергею – пришла пора поступать в гимназию.
 И тут – после убийства народовольцами царя Александра II – в России поднимается новая волна репрессий.
 Перед самым Рождеством – ошеломляющий «подарок»- ввиду политической неблагонадежности Александр Сергеевич Бутурлин, по постановлению «Особого совещания», приговаривается к высылке в Сибирь на пять лет.
 Через несколько дней он уехал. Путь был неблизкий: Туринск, Тюмень, Тобольск. Накануне отъезда А.С.Бутутурлина навестил Л.Н.Толстой. Слова поддержки и сочувствия, несомненно, были к месту и вовремя.
 В Тобольске Александр Сергеевич жил один. Елизавета Михайловна с детьми ехать в Сибирь опасалась и осталась в Москве. Но несколько раз навещала мужа. Поездки были непродолжительны, но Север произвел неизгладимое впечатление на девятилетнего Сергея Бутурлина, навсегда запал в мальчишечью душу.
Бутурлины хлопочут об изменении места ссылки. Александр Сергеевич просит перевода в Симбирск: ведь недалеко от этого города находится имение его матери. Летом 1883 года разрешение было получено. Вся семья Бутурлиных переехала в Симбирск. Невзгоды, кажется, были позади.

* * *

В сентябре 1883 года в Симбирской мужской классической гимназии появился новый ученик – Сергей Бутурлин. Гимназия считалась лучшей во всем округе.
 Сергей быстро привык к Симбирску. Обычный губернский город: дома в садах, деревянные тротуары, церкви, «присутственные места». Родители устраивались здесь основательно. Сняли просторную квартиру в особняке на Комиссариатской улице рядом с епархиальным училищем. Определялся и круг общения. У Александра Сергеевича нашлись в Симбирске знакомые и единомышленники. Установились дружеские отношения с семьей Александра Александровича Кадьяна, революционера-народника, сосланного в Симбирск еще в 1879 году. Неподалеку жила давно знакомая Бутурлиным семья земского врача Филатова. Жизнь налаживалась. Появились друзья-приятели и у Сергея: Владимир и Федор Филатовы, Николай Булдаков, Борис Деменков, Владимир Фролов – соученики по гимназии.
 Главный воспитатель Сергея – отец. Будучи человеком организованным, трудолюбивым, обязательным, Александр Сергеевич требовал того же и от своих детей. Он хорошо видел недостатки гимназического образования, его толмудизм, казенщину. Понимал, что мальчишеские души ждут впечатлений живых, увлекательных. Его принцип в воспитании был прост и разумен: не запрещать, а направлять и контролировать интересы и поступки детей. Выражалось это не в увещевании и нотациях, а в искреннем интересе к детским делам и увлечениям.  Помогал Александр Сергеевич сыновьям всерьез, как взрослым, требуя ответственности и самостоятельности в поступках. Дети платили ему глубокой признательностью и уважением. Влияние отца на Сергея было велико.
 С наступлением лета вся семья обычно перебиралась в имение, расположенное в селе Белый Ключ в сотне верст от Симбирска. Привольно раскинулись в долине неспешной Суры леса, луга, пашни. Какое раздолье! Можно бродить по лесам и долам, можно наслаждаться деревенской тишиной и покоем, ежечасно наблюдать жизнь природы!  Купив без ведома родителей одноствольные ружья, Сергей и Дмитрий начинают тайком охотиться. До зари тихо выбирались из дома. Иногда удавалось подстрелить чирка или дупеля. И тогда ликовала мальчишеская душа. Но охотничьи трофеи приходилось раздавать приятелям – как объяснишь дома, откуда они появились? Ребячья тайна чуть не обернулась бедой. однажды спрятанное в тайнике ружье выстрелило, задетое сестрой Варей, собирающей в саду малину. Все обошлось благополучно, но случай переполошил весь дом. Елизавета Михайловна хотела строго наказать сыновей и запретить им охотиться. Но отец принял другое решение. Александр Сергеевич стал учить старших детей стрелять из ружья, показал, как с помощью приборов можно точно изучать бой ружей дробью и пулями, как правильно вести записи этих проб. Они учились снаряжать патроны и лить пули.
 Разрешить мальчикам охотиться или нет? Следуя своему главному воспитательному методу – методу обоснованного убеждения, А.С.Бутурлин обратился за советом к Льву Николаевичу Толстому. Он писал ему:» Мои два старшие сына – одному почти двенадцать, другому с лишком десять – мучают меня просьбами позволить им ходить на охоту. Я им в этом на нынешний год отказал, так как нахожу, что еще слишком рано, да и сам я совсем не охотник, а с посторонними пускать их боюсь. Относительно будущего года я им сказал, что спрошу у Вас, и они с нетерпением ждут ответа»[1].
Ответ был утвердительный: Лев Николаевич и своих сыновей приучал к охоте с раннего детства. И вскоре Сергей уже участвовал в различных серьезных летних и зимних охотах – например, в охоте на лося. Отец, как человек здравого ума, совершенно реально оценил положение: от охоты сыновей теперь не отобьешь, пусть лучше держат ружья «легально» и стреляют под некоторым надзором. Так летом 1884 года для Сергея Бутурлина началась особая и радостная учеба, которой руководил его отец, кандидат естественных наук Московского университета, убежденный материалист, широко образованный человек. Под его руководством Сергей начал собирать свои первые коллекции по геологии, зоологии, ботанике, начал знакомиться с литературой по естествознанию, изучать теорию Дарвина, учился быть наблюдательным исследователем природы. Постепенно эти занятия превратились для него во всепоглощающую страсть, оттеснившую на второй план многое другое.
В гимназические годы Сергей много читает – и не только то, что требует гимназическая программа. Гимназисты всяческими способами доставали и запрещенные книги – в частности, произведения Некрасова, Герцена, Чернышевского. Большая библиотека была и в доме Бутурлиных. На ее полках стояли труды Маркса, Лассаля, Сеченова, Дарвина. Разумеется, там имелось место и для новейших художественных произведений. Конечно, все это Сергеем внимательно читалось и обсуждалось с отцом. Образованнейший человек, философ, материалист Александр Сергеевич открывал сыну двери в самые разные сферы познания. Они часами толковали о явлениях природы, об экономических теориях, о законах развития общества. Все явления имеют свои причины и следствия, развитием общества руководят объективные законы, не зависящие от сознания людей, а сознание определяется самой жизнью, мир материален и подчиняется естественным закономерностям – убеждал Сергея отец. Сын принимает эти стройные, обоснованные суждения, крепнет его приверженность материализму. Все логично и понятно.
 А между тем растет и крепнет страстное увлечение охотой, охотничьим оружием, естествознанием. Этому Сергей отдает каждую свободную минуту. Летом в Белом Ключе он почти все дни пропадает в лесах и лугах. Верховая езда, плавание, стрельба в цель, охота – главные занятия юноши. Вскоре Сергей становится прекрасным стрелком, заядлым и умелым охотником, хорошо разбирается в ружейной технике. Свойства порохов, боевые качества ружей различных систем, их устройство – как увлекательно все это! Сергей изучает охотничьих птиц, запоминает их повадки, голоса, места обитания и гнездования. Фактически он уже начал собирание и обработку материалов по орнитофауне Среднего Поволжья. Предмет его гордости – постоянно пополняемая коллекция пернатых, которую он составляет по всем правилам. Сергей ведет, по совету отца, охотничьи дневники, куда заносит свои ежедневные наблюдения. Эта привычка сохранится у него на всю жизнь.
 «Эти дневники, к сожалению, часто, неполные, но безусловно точные, по свойственной мне в этом отношении аккуратности, ведутся мною в течение длинного ряда лет при моих охотах в разных местах России, но главным образом в Симбирской губернии. Без таких дневников, конечно, много интересных наблюдений испарилось бы из моей памяти»,[2] – напишет он в 1896 году в одном из русских охотничьих журналов.
В 1888 году происходит немаловажное событие: в «Охотничьей газете» появились три зоологические заметки гимназиста Сергея Бутурлина. Это был дебют. А вскоре он публикует свои соображения по поводу охотничьего оружия. И с этого времени начинает регулярно выступать в печати.
 Иногда страдает от увлеченности естествознанием гимназическая учеба. В шестом классе С.Бутурлин остался на второй год. И это очень тревожит подростка. «Пренеприятная это вещь – остаться на второй год. Как-то страшно начинать опять все то, от чего уже думал отделался. Новые учителя, новые товарищи, а главное, с каждым годом все тяжелее становится в гимназии. Как-то совсем теряешься и не чувствуешь под ногами никакой почвы. Скверно, так скверно, что и сказать нельзя», [3] – пишет он другу.
 В седьмом классе ушли из гимназии многие товарищи Сергея. Борис Деменков поступил в Императорское Училище Правоведения; другие решили заканчивать учебу в военных учебных заведениях. Перед С.Бутурлиным тоже стоял вопрос: как быть дальше? Размышляет об этом Сергей вместе с братом Дмитрием, у которого тоже не все ладилось в гимназии. Обоим уже пора определить будущую дорогу! Дмитрий без долгих колебаний выбрал традиционную в семье военную карьеру. Сергею же было над чем задуматься. Нужна профессия, которая позволит прочно стоять на ногах, обеспечит финансовую независимость. Ведь даже отец, который последние годы больше живет в Москве, собирается закончить прерванное медицинское образование, чтобы получить диплом врача и начать практиковать!  После долгих советов в семье пришли к выводу, что Сергей после седьмого класса гимназии поедет в Петербург поступать в Императорское Училище Правоведения. Станет юристом. Это решение было обусловлено несколькими причинами. В училище можно было поступать из любого старшего класса гимназии – в нем была ступень, повторяющая гимназический курс. Училище было на хорошем счету, давало высшее образование. Здесь можно было основательно изучить юридические и экономические науки, которые под влиянием отца начинали все больше интересовать Сергея. Выпускников. как правило, ждала прекрасная карьера. Окончившие курс с золотой медалью получали более высокий чин, чем выпускники университетов. «Училище вице-губернаторов» – так неофициально именовали в России это учебное заведение.
Училище Правоведения, созданное в 1835 году при участии М.М.Сперанского, основателя царскосельского лицея, было задумано как место подготовки судейских чинов «нового образца» – эрудированных молодых людей, постигших все тонкости юридических наук. Училище было организовано на западный манер: классы нумеровались с младшего пятого по первый – выпускной, знания оценивались по двенадцатибалльной системе. Форма воспитанников училища напоминала военную – треуголки, шпаги; их быт тоже был военизированным.
Всю зиму 1889-90 годов Сергей готовился к вступительным экзаменам. Пылятся ружья, нет записей в охотничьих дневниках, забыта коллекция птиц.
 14 февраля 1890 года подано прошение С.А.Бутурлина о приёме в четвёртый класс училища. К прошению прилагаются справка о привитии оспы, свидетельство об отличном поведении и благонадежности и два поручительства. Одно касалось своевременности внесения платы за учебу – 600 рублей серебром ежегодно. Другое служило рекомендацией. Оно было
подписано родственником Сергея – сенатором, важным чиновником Министерства юстиции, князем А.А.Казем-Беком, который обязался в случае увольнения из училища доставить Сергея к его родителям или забрать к себе. Так полагалось.
В апреле Сергей с матерью отправились в Петербург. Дорога была долгой. До Сызрани – на лошадях, затем – по железной дороге. В Москве виделись с отцом. Он не мог ехать с ними, потому что, по решению полиции, не имел права бывать в Петербурге. Но его крепкое рукопожатие Сергей хорошо понял.
 Петербург. Торжественность и отчужденность. Массивность зданий. Одетые в камень улицы и набережные. Не хватало волжского простора, тенистых садов, уюта симбирских улиц.
 Новая жизнь захватила быстро. Было много визитов. Встретились с дядей – Сергеем Сергеевичем Бутурлиным, братом отца, важным генералом, который внес плату за первый год учебы племянника. Нанесли визит князю Казем-Беку. Побывали у бабушки Марии Сергеевны Бутурлиной... Десятого мая начались вступительные экзамены. « А закон божий стыдно плохо отвечать. А география, которую ты едва ли помнишь хорошо? А французский? Поработай теперь, осталось не много времени, а потом будешь писать свои статьи. Письмо из редакции тебе переслала. Боюсь, что ты опять стал бездельником»,[4] – волновалась в Симбирске Елизавета Михайловна.
 Сергей поступил в училище. Теперь целых два месяца можно было отдыхать! Где? Безусловно, в Белом Ключе, возле любимой реки Суры! Восторженные чувства Сергею трудно было сдерживать, они ложились в наивные, но идущие от сердца стихотворные строчки:
 
 Средь рек и малых, и больших
 Наверно, нет реки такой, чтобы
 Сравнялася с тобой,
 Не только превзошла тебя,
 Сура, красавица моя![5]

 Свобода, воля, родина! С утра до вечера – в охотничьем снаряжении, с любимой собакой. Днем – изучение и обработка трофеев, записи в дневниках. Они буквально переполнялись наблюдениями. Каковы голоса болотных курочек? Чем питаются кулики? Как устроены их клювы? Какой образ жизни они ведут? Почему оперение журавлей во время насиживания яиц из серого становится буро-коричневым? Даже в том, что, казалось, было досконально изучено, ему случалось найти что-то новое. Необычный крик коростеля? Тоже на заметку. Многое из дневников послужило темой для публикаций в «Охотничьей газете», связи с которой у него крепнут.
Лето пронеслось быстро. Пора в Петербург!
И снова за окнами Училища Правоведения – темные воды Фонтанки, серое небо столицы... Бесконечным показался Сергею первый учебный день. Приветственные речи, торжественный молебен в церкви, знакомство с преподавателями. А в Белом Ключе в разгаре охота на уток... Ах!
История, география, новые и древние языки... Высший балл  – «дюжину» заработать трудно. Приналег на учебу. Ровнее стали отметки, основательней знания. А тут подоспели и рождественские каникулы. Приятель пригласил на недельку к себе в имение под Петербургом. Здесь они славно поохотились. А остальное свободное время – в Белом Ключе!
Мать все чаще говорит о переезде семьи в Петербург. На этом настаивает и бабушка, предлагает всем жить в ее доме. Все усерднее и усерднее занятия Сергея Бутурлина. Публичная библиотека, университет, где С.А.Бутурлин на правах вольного слушателя бывает на лекциях по естествознанию, Академия Наук с ее богатыми коллекциями и Зоологическим музеем – все доступно!
 Интересы Сергея разнообразны. Кроме обязательных предметов, он изучает ружейную технику, геологию, зоологию, биогеографию. Будущий юрист проводит опыты по выращиванию гаоляна. Ничего удивительного в этом нет – тяга к естествознанию у С.А.Бутурлина постоянна. Уже виден стиль работы натуралиста Бутурлина: стремление привлечь к исследованиям многих натуралистов-любителей для получения большого научного материала. Он пишет « Программу для производства посевов «гаоляна» красного, белого и черного – китайского культурного растения», где дотошно описывает, как сеять, как ухаживать за делянками, как вести записи.
«Любезный друг, я получил уже один запрос о гаолянах и потому, если ты имеешь сведения из Тамбовской губернии, то можешь ли их мне сообщить?»[6] – пишет Сергей одному из участников эксперимента. Опыты длились два года. Именно в Училище Правоведения формируются мировоззрение и философские взгляды Сергея Бутурлина. Он не ограничивает себя изучением наук, имеющий отношение только к его будущей профессии. Круг его интересов широк: обществоведение, политэкономия, теория социальных переустройств общества, истоки и суть марксизма. Он глубоко изучает работы по политэкономии, по политической истории России и других стран.
Знакомится с самыми разными экономическими теориями от Адама Смита до Карла Маркса. В первую очередь его интересуют многообразные связи, возникающие между социальными группами, классами, а также внутри них в процессе их экономической, социальной, политической жизни. Он анализирует взгляды экономистов различных течений. Изучает работы философов. Чтение их трудов рождает у Сергея множество размышлений.
 Экономические вопросы настолько занимают С.А.Бутурлина, что он пытается даже выступить по этому поводу в печати. В 1893 годы Сергей задумал статью, где собирался подвергнуть критике экономические воззрения – не кого-нибудь, а самого Льва Николаевича Толстого. Отец не отговаривает его от этой затеи, но советует: «...Ты пишешь, между прочим, что рассчитываешь напечатать разбор экономических теорий Л.Н.Толстого, по поводу его статьи «Деньги»... Статьи Л.Н.Толстого о деньгах я не читал. Но я знаю, что взгляды его на экономические вопросы не отличаются ясностью и основательностью. Я приписываю это, главным образом, его незнакомству с экономической наукой и его склонностью решать вопросы своим умом, от разума, причем он часто не считает нужным справляться с тем, что сделано в данном вопросе до него другими. От того он иногда принимается открывать Америку, тогда как она уже давно открыта, и открывает ее далеко не всегда удачно. Малая основательность и подчас наивность экономических воззрений Толстого тем страннее, что он с чрезвычайною ясностью понимает скрытую сущность основных фактов современного экономического строя. В этом я имел случай убедиться не далее как несколько дней назад... Но вот на что я хотел обратить твое внимание. Опровержение опровержению рознь... Возражая Л.Н.Толстому и стараясь опровергнуть его взгляды, не надо забывать, с кем имеешь дело. Не надо забывать, что Толстой – величайший писатель нашего времени, слава и гордость России, краса человечества. Его из ряда выходящий гений, его огромные умственные силы, его возвышенный нравственный характер – все эти свойства заставляют относиться к нему с особым уважением»[7].
Отец – постоянный советчик Сергея Бутурлина. Они ведут оживленную переписку, обсуждают теоретические проблемы политэкономии, общественных наук, злободневные политические события. Постоянные занятия общественно-экономическими науками существенно расширяют кругозор, формируют мировоззрение С.А.Бутурлина.
 Последние годы обучения в Училище Правоведения – время его гражданского созревания. Способности аналитика, критический взгляд на существующий порядок вещей позволяют ему за короткое время освоить громадное философско-экономическое наследие выдающихся умов человечества , подойти вплотную к изучению Маркса. Его труды С.А.Бутурлин изучает весьма основательно. Особенно скрупулезно он работает над «Капиталом». И опять в качестве главного научного оппонента и толкователя выступает его отец.
В 1893 году, за год до окончания училища, А.Бутурлин пишет статью под названием «Критический разбор сочинения К.Головина «Социализм, как положительное учение». В книге, послужившей предметом разбора, экономист К.Головин стремился доказать несостоятельность основ научного социализма. С.А.Бутурлин решил дать ему публичную отповедь. В предисловии в своей работе С.А.Бутурлин писал:»...Это сочинение новое, изданное в 1892 году, и является как бы последним словом противников социализма... Книжка эта не научная. Написана с внешним, по крайней мере, видом беспристрастия и искренности... представляет из себя довольно полный сборник самых разнообразных, когда-либо делаемых социализму возражений»[8].
С позиций марксизма критикует С.А.Бутурлин в своей статье туманное представление Головина о пролетариате, его положении и значении для развития общества. Давая общую оценку книге К.Головина, он заключал: «...можно написать целую книжку о социализме, совершенно не понимая ни центра тяжести социализма, ни даже основ капиталистического строя... для того, чтобы уяснить себе характер и значение того мирового движение, которое характеризует собою наше Х1Х столетие, необходимо уяснить себе, что такое представляет из себя социализм, как социально-экономическая теория вообще, и социализм Маркса, в частности, или коммунизм, как он сам любил называть»[8]. В конце 1893 года Сергей Александрович отправил статью в «Экономический журнал». Но редактор журнала прислал автору отказ.
Интерес к марксизму как науке С.А.Бутурлин сохранил на всю жизнь. Многие годы занимался его самостоятельным изучением. Важнейшим итогом этого было становление диалектико-материалистического взгляда на природу и общество. Вот как об этом писал сам Бутурлин: «Будучи одним из немногих пионеров выработки понятия об этой молодой комплексной дисциплине (речь идет об охотоведении – авт.), в ряде работ содействовал установлению основных начал и содержания отдельных ее частей: биологической, экономической, технической и правовой, всегда при этом стоя на почве диалектического материализма, с которой освоился с ранней юности, благодаря отцу...»[9].
Между тем подходила к концу учеба. «В Училище мы доживаем последние дни. Кончается все у нас 14 мая. Последний же экзамен – 30 апреля» [10], – сообщает С.Бутурлин из Петербурга. Церковное, уголовное, гражданское, международное и торговое право, уголовное и гражданское судопроизводство, судебная медицина – все восемь экзаменов Сергей сдает на «двенадцать» – то есть на «отлично». И вот – заключительная церемония. «Ежегодный торжественный акт в Императорском Училище Правоведения состоялся 15 мая,- писала столичная газета. – К часу дня в актовом зале были построены шпалерами воспитанники всех классов училища. Здесь же находились родители и родственники воспитанников, а также высокопоставленные лица. Был прочтен приказ Министерства Юстиции о числе лиц, окончивших курс училища и об их зачислении на государственную службу. Всех выпускников было 28 человек. Всем окончившим курс были выданы дипломы, а четверо из окончивших удостоились медалей. Золотые медали получили: г.г. Бутурлин и фон-Нандельштедт...»[11].

2. ТРАКТОРИЯ ПОЗНАНИЯ

 В последние годы Х1Х века в России была введена всеобщая воинская повинность с сокращенным сроком службы для лиц, окончивших высшие и средние учебные заведения. Они поступали в армию на правах вольноопределяющихся и служили всего год. Начинали службу рядовыми, а заканчивали младшими офицерами. Отслужив положенное, они могли остаться в армии или уволиться в запас. Поэтому сразу после окончания Училища Правоведения С.А.Бутурлин поступил в конногвардейский полк. Служил он «на
свои средства» – так полагалось вольноопределяющимся первого разряда. От казны ему было положено только оружие и амуниция. Служба «за свой счет» позволяла пользоваться относительной свободой. Можно было жить не в казарме, а на вольных квартирах, заниматься в особых группах, освобождаться от хозяйственных работ и некоторых занятий. Это было очень важно для С.А.Бутурлина. Ведь главным для него являлась отнюдь не военная служба, а естествознание – работа с зоологическими коллекциями, наблюдения за птицами, изучение охотничьих ружей. Природоведение и охота – вот чему он служил истово.
 Служба позволяла стрелять в армейском тире, проводить испытания оружия и боеприпасов. В полку С.А.Бутурлин служил полтора года и все это время он продолжал исследования боя охотничьих ружей.  Испытания малых калибров, дымных и бездымных порохов, пуль различной конструкции, влияния температуры, влажности воздуха, скорости ветра на дальность и точность боя ружей – вот лишь некоторые направления его работы. Протоколами этих испытаний были исписаны десятки толстых тетрадей.
 Именно в эти годы С.А.Бутурлин знакомится с известными ружейными мастерами и инженерами. Сдружился Сергей Александрович с талантливым конструктором, знатоком дробовых охотничьих ружей, автором книг по оружию Александром Петровичем Ивашенцовым – тоже выпускником Училища Правоведения. Он был хорошо известен русским охотникам как создатель новой модели двустволки двадцатого калибра – знаменитой «двадцатки» Ивашенцова. Она отличалась большой прочностью стволов и могла принимать мощные заряды. Это обеспечивало дальнобойность.
 На долгие годы С.А.Бутурлина и А.П.Ивашенцова сблизили общие интересы – изучение боевых качеств охотничьих ружей и, конечно, охота. Ими была составлена целая программа. Она включала испытания новых мало дымных порохов на Охтинских заводах, проведение серии экспериментов по изучению свойств ружейной стали, а также предполагала участие обоих исследователей в работах выставок охотничьего оружия в качестве испытателей и экспертов.
 Весной 1897 года в Петербурге открылась Вторая выставка охотничьего оружия. Сергей Александрович испытывал ружья различных систем, представленные на выставку.
 Человеку, никогда не сталкивающемуся со сравнительным изучением ружей, трудно представить себе, как это делается, какой это требует работы, зачем это нужно. Охотничье оружие выпускали в то время многие иностранные фирмы; делали его и русские, и заграничные мастера. Конкуренция заставляла их постоянно совершенствовать конструкцию ружей, создавать оригинальные модели. Их надо было испытывать, оценивать, сравнивать, давать рекомендации. Количество завоеванных на выставках медалей определяло популярность той или иной модели у покупателей, престиж фирмы-изготовителя. Государство экспертизой охотничьего оружия не занималось. Это входило в компетенцию Императорского Русского Технического общества. Выставка, в которой принимал участие С.А.Бутурлин, была особенной: на ней впервые в Европе экспертизе подвергались не только внешний вид ружей, но и их рабочие свойства, впервые проводились испытания.
 «Три основные качества дробового охотничьего ружья: его безопасность, бой и долговечность зависят от его системы, материала, точности работы, и, главное, от размеров наиболее существенных рабочих его частей. Ввиду этого чрезвычайно важно было бы произвести точные и подробные обмеры всех без исключения выставленных ружей, но такая огромная работа оказалась совершенно непосильной для Экспертной Комиссии. Поэтому обмерены были лишь те ружья каждого экспонента, которые подлежали испытанию в тире, и только для ружей Льежской мануфактуры обмерено было значительно большее число (почти все)» [12], – писал в своем отчете С.А.Бутурлин.
 Многое в работе выставок держалось на энтузиазме устроителей, на их увлеченности делом, как свидетельствует об этом сам С.А.Бутурлин: «Экспертной Комиссии предстояла нелегкая задача произвести оценку представленного огнестрельного оружия, пороха, гильз, дроби и пыжей и сделать это не более, как в месячный срок. Если принять во внимание, что большинство экспертов – лица, обремененные своими прямыми служебными обязанностями, и что некоторые из необходимых для экспертизы точных приборов, как например, хронограф для определения начальных скоростей, находится в Петербурге только в казенных учреждениях, весьма редко свободных для посторонних опытов, то понятно будет, отчего Экспертная Комиссия по некоторым второстепенным пунктам не вполне выполнила поставленную ею себе программу, несмотря на всю интенсивность своей работы, до сих пор беспримерной в истории оружейных выставок России и Западной Европы.
 В первом заседании Секции Экспертной Комиссии, желая сделать свои суждения по возможности наиболее точными и беспристрастными, стараясь, главным образом, дать как производителям, так и охотникам вполне определенные и несомненные точные указания на те или иные достоинства и недостатки экспонатов, решила руководствоваться, насколько будет возможно, указаниями точных инструментов, данными сравнительных испытаний и проб, а не личными своими вкусами и впечатлениями. Поэтому для исследования дробовых ружей, пороха, гильз, дроби и пыжей принята была программа, выработанная А.П.Ивашенцовым, а для исследования пулевого оружия приняты были основания, предложенные С.А.Бутурлиным» [13].
 Личное участие молодого исследователя в работе выставки было высоко отмечено – Бутурлину вручили медаль Признательности Императорского Русского Технического общества. «Современное охотничье оружие и огнестрельные припасы», – так называлась статья Сергея Александровича Бутурлина, делопроизводителя 1-й секции Экспертной Комиссии Второй выставки охотничьего оружья, опубликованная в «Записках Императорского Русского Технического общества» в 1897 года. В ней содержалось исчерпывающее описание свойств отечественных и иностранных моделей ружей, их сравнительные характеристики. Статья позволяла специалистам и охотникам разобраться в особенностях новых ружей и боеприпасов.
 Год 1897 был ознаменован для С.А.Бутурлина еще одним событием – он женился. Верочка Маркова, сестра бывшего однокашника Николая Маркова, стала его женой. Весть о свадьбе взбудоражила его родственников. Все ждали приезда молодых в Симбирское имение. «От всего сердца желаю тебе... счастья. Ты женишься по любви. Любовь сама по себе есть величайшая радость и величайшее счастье в жизни. Постарайся сохранить это чувство как можно дольше, если не навсегда. Это до некоторой степени зависит от тебя и от твоей будущей жены. Если вы будете ценить свое чувство и счастье, даваемое им, если вы будете бережно обходиться со своим взаимным чувством и будете понимать, что оно – величайшая драгоценность, перед которой ничтожны все житейские дрязги, – ваше счастье будет иметь большие шансы на прочность и продолжительность. Избегай пустых споров и ссор из-за мелочей. Эти споры и ссоры незаметно подтачивают самое сильное чувство, и в один прекрасный день люди, некогда столь близкие, оказываются совершенно чужими друг другу и не находят ничего в своем сердце, кроме равнодушия, холодности и озлобления», [14] – пишет Сергею Александровичу отец.
 После свадьбы молодых ждал путь к месту службы Сергея Александровича – в прибалтийский городок Мариенбург (ныне Алуксне, Латвия). Там он получил место судебного следователя одного из участков Рижского окружного суда. Позднее здесь же С.А.Бутурлин станет мировым судьей.
Мариенбург располагался в живописной Лифляндии, около большого озера. Здесь еще не выветрились воспоминания о грозных военных событиях времен Петра 1. О них напоминали развалины древнего замка крестоносцев, разрушенного в годы Северной войны. Именно в этом городке жила некогда Марта Скавронская, воспитанница пастора Глюка – будущая императрица Екатерина 1. Стариной веяло от замков и парков местных баронов, преимущественно немцев.
В Мариенбурге у Веры Владимировны и Сергея Александровича родился сын Александр. В этом городке они прожили до 1903 года.
Работать здесь было непросто. Сильны феодальные пережитки, обострены отношения между крестьянами и помещиками. «При встрече с помещиком крестьянин снимал шапку и уступал дорогу... При тяжбе помещика с крестьянами в судебном заседании помещик-ответчик сидел, а крестьяне-истцы стояли» [15]. Для Сергея Александровича, воспитанного в демократическом духе, подобные нравы были чуждыми. Его демократизм породил неприязнь остзейских баронов – и благодарное отношение крестьян.
 Существует мнение, что больше других успевают сделать очень занятые люди. Верность этого суждения подтверждается всей жизнью С.А.Бутурлина. Служебные обязанности и новые заботы как будто утроили его силы.  « Об убойности пуль на охотничьей дистанции», «Гильзы Торнбека», «Автоматический пистолет Боркхардта», «Дробовая магазинка Винчестера», «Исследование конструкции и боя современного охотничьего оружия», «О влиянии материала стволов на бой», «О максимальной пределе полезной скорости», «Специальная сталь Круппа» – почти пятьдесят статей по охотничьему оружию опубликовал С.А.Бутурлин в 1898 году. Их охотно печатали все русские охоничьи газеты и журналы.
 В том же году Сергей Александрович принял участие в двух охотничьих выставках – в Москве и Риге, где тоже проводились испытания ружей. Сергей Александрович собирал материал для задуманной им книги об оружии, не жалел времени на обретение разнообразных знаний. «Рекомендую тебе познакомиться с диссертацией Домогорова «О свободном движении гироскопа»... Результаты, которые получишь, применив к своему делу высшую математику, несомненно, будут очень полезны», [16] – советовал Бутурлину один из его петербургских приятелей, зная, что тот занят изучением траектории полета пули.
 К началу ХХ века имя С.А.Бутурлина становится одним из самых авторитетных среди просвещенных охотников – наряду с именами А.П.Ивашенцова, Л.П.Сабанеева и другими. Это – итог колоссальной работоспособности Сергея Александровича.
 Как часто выступает С.А.Бутурлин на страницах охотничьих газет и журналов того времени! Его мнение ценят многие любители охоты в России. В целях поддержки журнала «Псовая и ружейная охота», по просьбе редакции, С.А.Бутурлин подбирает для его подписчиков ружья в известном магазине Роггена. О его приезде в Москву читателей заранее предупреждали специальным объявлением. К Бутурлину обращаются не только подписчики журнала. Многие просят его помочь в выборе ружья. И никто не встречает отказа.
 Фактически в начале века С.А.Бутурлин становится внештатным сотрудником журнала «Псовая и ружейная охота», его имя и мнение авторитетны среди читателей и русских охотников. «Карманный охотничий календарь» – справочно-записная книжка на 1901 год в двух частях. В его создании участвуют А.П.Ивашенцов и С.А.Бутурлин. Последний составил для календаря краткое руководство «Пульное оружие». Книги С.А.Бутурлина рассылаются подписчикам в качестве ежегодных премий.
 В 1901 году выходит из печати уникальная книга С.А.Бутурлина, энциклопедический труд – «Охотничье пульное оружие». Подобного исследования еще не знала Европа.
 В те годы Сергей Александрович – частый посетитель мастерской Франца Осиповича Мацки, знаменитого в России оружейного мастера, который изготавливал штучные ружья высшего разбора. По единодушному мнению специалистов, его ружья не уступали ни по бою, ни по отделке английским образцам, которые всегда и везде считались лучшими – и одновременно самыми дорогими. А изделия Мацки были вдвое дешевле. Кроме того, они отличались прочностью, долговечностью, точностью подгонки и отладки механизмов, что не раз подтверждал С.А.Бутурлин, проводя испытания ружей Мацки на охотничьих выставках.
 С.А.Бутурлин и сам задумал создать ружье. Универсальное, дальнобойное, стреляющее пулей и дробью – на крупного зверя и на мелкую дичь. Современный читатель может задаться вопросом: а не слишком ли много внимания уделялось ружьям? И нужно ли было конструировать такое ружье? Сейчас, когда год от года все пухнет и пухнет «Красная книга», когда все дальше и дальше от городов отступает природа, когда горожане многих зверей и птиц знают лишь по картинкам, такой вопрос вполне понятен. Кое-кто в наши дни даже ратует за полное запрещение охоты, за отказ от применения огнестрельного оружия.  Однако известно, что при правильной организации охотничьего хозяйства, необходимой охране дичи и научно обоснованном регулировании охоты она отнюдь не ведет к сокращению числа животных. Охота и сейчас – важная составная часть хозяйства страны. А тогда, в начале ХХ века, жизнь и природа были совсем другими. На значительных пространствах Сибири и Севера России охотничий промысел был основным источником существования сотен тысяч людей. Было еще много хищников, непуганой дичи. Издавна промышляли зверя русские крестьяне. А уж об увлечении российских дворян охотой, одной из «трех боярских наук», как называли в старину, и говорить не приходится. Заметим, что дворянство очень долго предпочитало «благородную» соколиную или псовую охоту, и только в середине Х1Х века оно увлеклось ружейной или, как ее называли, «егерской», охотой. До того ружейная охота считалась занятием среднего сословия. Дичь была привычным блюдом состоятельных людей. Большой спрос имела она за границей. Дичь и пушнина являлись традиционными предметами экспорта России. Кроме того, в стране было множество хищных зверей. Волки резали домашний скот, рыскали по лесам даже центральных губерний. Как же тут было обойтись без ружья? В прошлом веке для крестьянина не только волки, но даже повадившаяся в деревню лисица была настоящим бедствием. Случалось, что на всю деревню не было ни одного ружья. И тут хоть плачь! Борьба с хищными зверями входила в обязанность губернской и уездной администрации. Организация облав на волков возлагалась на чиновников полицейского ведомства. Они мобилизовывали для этого опытных охотников. Хорошее ружье в умелых руках было решающим условием в охоте на опасных зверей.
 Так что конструируемое С.А.Бутурлиным новое ружье отнюдь не было капризом избалованного охотника. Оно было необходимо. В этом Сергей Александрович не сомневался. Немалую помощь в создании нового ружья оказывал С.А.Бутурлину А.П.Ивашенцов. Его советы были всегда кстати.
 В эти годы Сергей Александрович и Александр Петрович жили в разных городах и виделись нечасто. Но они постоянно информировали друг друга о своих исследованиях. Александр Петрович готовил к изданию большую книгу «Бой и служба дробового ружья». Это был капитальный труд.
 Методически собирал материал для своей книги и С.А.Бутурлин. Практическое руководство «Стрельба пулей» в двух томах он издал в 1912-13 годах. Это главное сочинение Сергея Александровича по оружию.  Человек, далекий от охоты, вероятно удивился бы, увидев эти книги. Ну, о чем можно писать почти на тысяче страниц по поводу охотничьего ружья? Стволы, затвор, курки, патроны, пули... Заряжай да стреляй! Только целься, как следует.
 Но все просто лишь на первый взгляд. Любой охотник знает , что каждое ружье имеет свой «характер», к нему надо уметь приноровиться. Иногда этот «характер» меняется даже от погоды. Трудной задачей для многих являлся правильный выбор охотничьего оружия. Нелегко было разобраться в обилии моделей ружей, преимуществах тех или иных затворов, стволов, прикладов.
 В Х1Х веке конструкторские усовершенствования позволили существенно улучшить ружейный механизм, что вызвало появление большого количества новых моделей. Одни испытывались и быстро забывались, другие приобретали популярность. Конечно, охотникам нужно было авторитетное мнение специалиста по оружию. Отсюда понятна популярность статей и книг С.А.Бутурлина и А.П.Ивашенцова, потребность в их консультациях, высокая оценка их суждений. На многие вопросы любителей охоты и ружейных специалистов отвечали книги С.А.Бутурлина и А.П.Ивашенцова. В то время их можно было расценивать как энциклопедии по охотничьему оружию. В них были описаны старые и новые модели, боеприпасы к ним, давались практические советы охотникам, приводились интересные факты и наблюдения из охотничьей практики.
 Несмотря на обилие образцов гладкоствольных и нарезных ружей, выпускаемых в России и за границей, многие мечтали об универсальном, годном для разных видов охот, ружье, надежно стреляющем и дробью, и пулей.  Проще всего было сделать двустволку с сочетанием гладкого и нарезного стволов. Такие ружья-бюксфлинты сейчас называют комбинированными. Их выпускали и выпускают иностранные фирмы охотничьего оружия. Но эти двустволки давали по одному дробовому и пулевому выстрелу. А как иметь два одинаковых выстрела – либо дробовых, либо пулевых из одного ружья в зависимости от желания охотника? Многие считали, что такой парадокс невозможен. Но «парадокс» появился. Именно под таким названием стало известно в России ружье «райфл-чок», изобретенное английским полковником Фосбери в 1885 году. Это был гибрид винтовки и дробовика, что отразилось и в названии: «райфл» – по-английски значит «винтовка», а «чоком» обычно называют особую сверловку гладкоствольного ружья, чуть сужающуюся к дульному отверстию.
Это новшество весьма заинтересовало С.А.Бутурлина. Ему приходилось испытывать подобные ружья на охотничьих выставках, он знал, что многие модели бывали очень капризны, бой их бывал неточен. Тяжелая пуля сильно уменьшала дальность выстрела. Разработать свой «парадокс» малого калибра – эта мысль не давала покоя С.А.Бутурлину. Изготовить его вариант универсального ружья должен был, конечно, непревзойденный Ф.О.Мацка.
Ружье было создано. Получилось ли ожидаемое?
Знаток оружия наших дней В.Кречетов заключает: «Одна из вершин творчества Мацки – двуствольный «парадокс» 24-го калибра под тонкую латунную гильзу. В этом ружье соединились идеи, знания, опыт, труд замечательных людей, неразрывно связанных с историей русского охотничьего оружия. Дело в
том, что ружье это... сделал Мацка по заказу и расчетам С.А.Бутурлина... Из этого «парадокса» С.А.Бутурлин стрелял лосей на дистанциях до 300 м. К ружью имеются сменные гладкие стволы» [17].
Ружье получилось прекрасное. Мечтой С.А.Бутурлина и А.П.Ивашенцова была организация массового выпуска русского «парадокса» на Тульском оружейном заводе. И такие переговоры уже велись. Эту надежду уничтожила Первая мировая война.
После выхода в свет двухтомного руководства «Стрельба пулей» С.А.Бутурлин стал бесспорным авторитетом в вопросах охотничьего оружия среди специалистов. Обратили внимание на эту книгу и профессиональные военные. И не потому, что на ее страницах шла речь о военных образцах оружия. С.А.Бутурлин писал о плохой постановке стрелкового дела в России и в русской армии – вот что было более важной причиной этого интереса к его труду. «Легко понять, что может сделать рота превосходных стрелков! Преградить путь целой дивизии солдат, обученных строю и дисциплине, но едва умеющих стрелять. Боевые вопросы лишь отчасти относятся к настоящей работе, но такие вопросы, которые связаны со свободой и безопасностью родной страны, всегда следует иметь в виду. Как далеко мы отстаем от других стран в различных областях спорта, в частности, в стрельбе из боевого оружия, выяснилось на олимпийских играх 1912 года в Стокгольме... По шести стрелков от страны со своим национальным боевым оружием... Россия – девятая из десяти. Громадное подспорье войсковому обучению стрельбе – широкое распространение школьного обучения строю и стрельбе, как в других странах, распространение стрелковых клубов, общественных состязаний, на что в большинстве культурных стран тратят огромные усилия и средства правительства, общины, частные организации. У нас – нет. В настоящее время нельзя и мечтать о развитии данного вопроса» [18], – писал С.А.Бутурлин в предисловии к своей книге в 1912 году.
В те годы начинается и педагогическая деятельность Сергея Александровича. Он читает лекции по охотничьему оружию слушателям курсов охотоведения при Московском сельскохозяйственном институте (ныне Московская сельскохозяйственная академия имени К.А.Тимирязева).
В 1913 году умер А.П.Ивашенцов, «друг и руководитель отечественных охотников» [19], – как писал журнал «Наша охота». Для С.А.Бутурлина это была тяжелая утрата. Они дружили много лет, работали над общей книгой «Охота с камерой (фотографирование живой природы)», вышедшей в свет в 1913 году. «Знать Александра Петровича, значило любить и уважать его всем сердцем и всей душой, и расстаться с ним – тяжелая, горькая невознаградимая потеря» [19], – писал С.А.Бутурлин в некрологе, опубликованном в журнале «Наша охота».
Забегая вперед, отметим, что многое из задуманного Бутурлину-оружиеведу удалось воплотить в жизнь только в годы советской власти.
 Он будет заниматься постановкой стрелкового дела в секциях Осоавиахима, станет пропагандистом стендовой стрельбы по летающим мишеням-тарелочкам, заменившей в конце прошлого века традиционную у стрелков садочную стрельбу, где мишенью служили специально выпускаемые голуби. Он будет
участвовать в налаживании производства охотничьего оружия на Тульском и Ижевском оружейных заводах; организовывать вместе с профессором Б.М.Житковым в 1923 году курсы охотоведения и читать на них лекции по охотничьему оружию. «Охотник упражняется в стрельбе, в выслеживании добычи, приучается к применению к местности, к лагерной жизни. Все это сильно повышает боеспособность, и охотник всегда будет хорошим солдатом» [20], – пишет С.А.Бутурлин в журнале «Охотник» в 1924 году.
С.А.Бутурлин станет принимать активное участие в работе Всеармейского военно-охотничьего общества, станет членом его Центрального Совета. В 1923-25 годах Сергей Александрович возглавит рабочую комиссию по оружию Высшего Совета Народного Хозяйства. Он станет членом президиума стрелковой секции Осоавиахима и членом ученого совета его испытательной станции. Будет участвовать в конференциях по стрелковому спорту, входить в состав многих охотничьих и стрелковых обществ. Его популярность среди охотников будет огромна.
Много времени он будет уделять подготовке к повторным изданиям своих книг по охотничьему оружию. Семь раз станет переиздаваться его монография «Дробовое ружье и стрельба из него». А «Настольная книга охотника» – и сейчас ценнейшее охотничье пособие. До последних дней С.А.Бутурлин редактировал все научные материалы в журнале «Боец-охотник», сотрудничал в других периодических изданиях.
Вероятно, было бы легче перечислить те научные, спортивные и охотничьи общества, в состав которых он не входил, чем назвать те, где он был избран почетным, непременным или действительным членом.
В 1924 году его изберут почетным членом Военно-охотничьего общества Кавказской Краснознаменной Армии. С.А.Бутурлин будет этим глубоко тронут. «Я... понимаю, что этим лестным вниманием я обязан не столько своим очень скромным трудам в области любимой охоты, сколько общему направлению, которого я держался с самого начала своей литературно-охотничьей деятельности с 1888 года... Направление это: практическое признание права охоты за каждым трудящимся, регулирование охоты в общегосударственных интересах, признание охоты как крупного народнохозяйственного дела и признание значения охотничьего спорта, то есть любительской охоты, как фундамента, на котором может быть построена миллионная армия.
 И мне особенно дорого одобрение моей работы со стороны организованных охотников Краснознаменной Армии, стоящей на страже Советских Республик» [21], – напишет С.А.Бутурлин.
Малую серебряную медаль вручат в 1925 году Сергею Александровичу участники Первой охотничьей выставки в Краснодаре, члены Кубанского окружного кооперативно-промыслового союза охоты. «За справочник для охотника и выдающуюся деятельность в общественном подъеме культурного уровня охотников своими ценными трудами» – так было сказано в дипломе.

3. СЕВЕР ЗОВЕТ

С.А.Бутурлину удавалось плодотворно работать сразу в нескольких областях знаний. Конечно, незаурядные способности; конечно, удивительное трудолюбие. Но когда пытаешься понять, как Сергей Александрович успевал сделать так много, то хочется сказать: помогала научная организация труда – хотя в те времена такого понятия еще не существовало. Увлеченный человек, он интуитивно находил способы увеличения работоспособности, возможности до предела уплотнить свой день. Сергей Александрович работал по пятнадцать часов в сутки. Засиживался допоздна за письменным столом. чередовал умственный и физический труд. Испытания ружей, натурные наблюдения, охоты, экспедиции не только давали ему материал для книг, но позволяли отдохнуть от кабинетной работы. Неуемная страсть естествоиспытателя всегда облегчала его труд, делала невозможное возможным, множила силы, позволяла видеть то, что не заметишь равнодушным глазом.
 От природы С.А.Бутурлину были даны удивительная сила и выносливость. «...Он ухитрялся один выследить и убить лося, уложить его на розвальни и привезти домой» [22], – вспоминал один из его коллег. В экспедициях С.А.Бутурлин нередко по нескольку суток не спал. Мог подолгу бродить по горам или болотам с ружьем. Он обладал неистощимой энергией. Она толкала его в неведомые края, в труднопроходимые дебри, на Крайний Север.
 Летом 1900 года Сергей Александрович совершил свою первую дальнюю экспедицию. Он побывал в Архангельской губернии: в устье Северной Двины, на островах Колгуев и Новая Земля.
Но прежде, чем рассказывать об этом путешествии, вернемся в небольшой городок Мариенбург и посмотрим, как складывалась жизнь судебного следователя второго участка Рижского окружного суда Сергея Александровича Бутурлина.
Должность судебного следователя появилась в России после судебной реформы 1864 года, которая, как писали в то время, выражала желание монарха ввести «суд скорый, правый и милостивый, равный для всех подданных» [23]. Замысел сводился к тому, чтобы перестроить судопроизводство в России на европейских началах. Суды отделялись от административной власти и становились независимыми. Они подчинялись судебному департаменту правительствующего Сената. Упразднялись сословные суды и учреждался новый порядок рассмотрения дел – в трех инстанциях. Мелкие гражданские и уголовные дела рассматривали мировые судьи и их съезды. Более важные – окружные суды и судебные палаты. Разбирательство особо важных дел, влекущих за собой лишение прав, велось с участием выборных представителей – присяжных заседателей. Всем подсудимым разрешалась адвокатская защита. Следствие по делам, подсудным окружным судам, проводили специально назначаемые судебные следователи. Реформа предусматривала разработку новых законов – судебных уставов. Однако полностью задуманная реформа судопроизводства в
России не была осуществлена. Поэтому в различных частях Империи суд вершился по-разному. В центральных губерниях очень быстро отменили суд выборных мировых судей, а их функции возложили на земских начальников, то есть на представителей местной администрации. В Прибалтике же, наоборот, ввели назначаемых мировых судей, которые существовали здесь до 1918 года. Однако в прибалтийских губерниях не сочли возможным решать дела в судах присяжных. Все заседания окружного суда проходили без выборных представителей. Работали в Лифляндии и Эстляндии волостные крестьянские, то есть сословные, суды, чего не было в других местах. Это был пережиток прошлых форм судопроизводства. Словом, в Прибалтике уживались старые и новые порядки, действовали дореформенные и послереформенные законы. Понятно, что это усложняло работу, затрудняло судопроизводство.
Судебные следователи были завалены работой. В их обязанности входило личное проведение всех следственных действий на участке. А территория это была не маленькая: несколько городов, десятки деревень, множество хуторов. Что ни случись – судебный следователь должен ехать и лично выяснять все обстоятельства дела. Кражи, мелкие преступления, нанесения увечий, гражданские иски по разделу имущества, по введению в наследство – вом чем приходилось заниматься Сергею Алексндровичу Бутурлину. Допросы, присутствие при медицинских освидетельствованиях, составление следственных протоколов, выяснение роли каждого участника событий – обычная обязанность участкового судебного следователя. Ему часто приходилось бывать в разъездах, присутствовать на заседаниях. Для орнитологии и охотоведения оставалось совсем немного времени. Но именно они помогали ему в трудные минуты, отвлекая от надоедливого и изнурительного труда на поприще правоведения.
Удручающее впечатление производила на С.А.Бутурлина система судопроизводства в Прибалтике. Он видел, как судьи на свой лад трактовали законы, как порой, трудно было отстоять очевидную правоту простого человека. Не раз С.А.Бутурлина посещали горькие думы. Что же есть наша земля?

 В судах черна неправдой черной
 И игом рабства клеймлена,
 Безбожной лести, лжи тлетворной
 И лени мертвой и позорной
 И всякой мерзости полна! [24]

 Эти слова поэта А.Хомякова тогда повторяли многие.
Но С.А.Бутурлин верил, что мир может стать лучше, если каждый будет действовать по справедливости, если будут утверждены разумные и выполнимые законы, если доброжелательность станет общечеловеческим свойством, а просвещение принесет людям необходимые знания.
 В начале века в России разрабатывались новые законопроекты. В частности – и охотничий законопроект. Его широко обсуждали в печати. Естественно, что С.А.Бутурлин принял в дискуссиях живейшее участие. «...особенно важно проектировать законы, особенно законы ограничительные, каким необходимо должен быть охотничий закон, – так, чтобы они заключали в себе лишь постановления простые, ясные, общепонятные и притом действительно необходимые. Все лишнее,сомнительное, спорное – должно безжалостно вычеркиваться, дабы не затруднять и не осложнять собою надзора за соблюдением существенных и необходимых частей закона. И это основное требование простоты, понятности и необходимости постановлений закона с совершенно особенною строгостью должно применяться именно к охотничьему закону. Ведь охотничий закон обращается по существу дела более к провинции, чем к столицам, более к деревне, чем к городам; он простирает свои запреты на простор полей, в глубь лесов и болот. И если на огромных, редко населенных пространствах нашей родины всякий закон трудно охранять при пассивном равнодушии, а то и глухом противодействии широких слоев населения, то о действительном проведении охотничьего закона в жизнь, об успешной защите его в лесной глуши смешно и мечтать, если не обеспечить ему деятельного сочувствия, активной поддержки большинства живых охотничьих сил на местах. А для этого и нужно: тщательно отделить стеснения, безусловно необходимые для достижения единственной цели охотничьего закона (охрана дичи), от таких, без коих можно обойтись... избегая по возможности резких скачков и переломов; и помимо всего и поверх всего остального безусловно щадить ясно выраженное чувство справедливости и вообще этические понятия значительной части тех самых местных охотничьих сил, деятельная поддержка которых составляет непременное условие самого существования охотничьего закона на практике» [25], – писал С.А.Бутурлин, критикуя в печати охотничий законопроект, который более десяти лет разрабатывала специальная правительственная комиссия.
Сергей Александрович ринулся в бой за разумный и справедливый охотничий закон. На страницах охотничьих газет и журналов публикуются его суждения. Он стремиться сделать новый закон полезным охотничьему делу, охране дичи и справедливым по отношению ко всем слоям населения Российской Империи.  Здесь сходились интересы охотоведа, орнитолога, юриста. Сергей Александрович понимал, что для создания закона об охоте нужны точные сведения о биологии охотничье-промысловых птиц и зверей, их численности и местах обитания. Не обойтись и без знания экономического положения населения отдаленных губерний, где охотничий промысел являлся основным занятием большинства жителей.  Но именно этого часто не хотели знать те, кто решал судьбу природных богатств страны.
Потребность в точных данных о природе России в те годы остро ощущалась. Несмотря на ряд крупных экспедиций, в том числе академических, многие пространства России в конце XIX века оставались плохо изученными. Только-только начиналось зоологическое исследование островов и побережья Северного Ледовитого океана, труднодоступных районов Сибири, Дальнего Востока. Не было даже точных географических карт многих территорий страны – например, острова Новая Земля, горных районов Якутии. Знание животного и растительного мира этих мест тоже было неполным. Еще только составляли сводки зверей и птиц европейской части Российской Империи. Стояла задача составить полный список всех животных страны. Но недоставало научных сил. Денег на развитие науки в России выделялось мало. В середине прошлого века русские ученые нашли приемлемый выход из положения – объединили усилия исследователей-энтузиастов под началом многочисленных научных обществ: Императорского Русского Географического Общества, Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии, Общества Испытателей природы и других. Это позволяло вести планомерное изучение животного мира страны.
Одним из добровольных русских естествоиспытателей стал и Сергей Александрович Бутурлин.
Нельзя навести порядок в хозяйстве, не зная, что в нем имеется. Вероятно, подобная мысль заставила молодого исследователя С.А.Бутурлина еще в 1886 году задаться целью – провести «инвентаризацию» птиц России. Именно так называл Сергей Александрович составление полного перечня пернатых и справочника для определения их видов.
Для выполнения задачи требовались многие годы. Работа с коллекциями, сравнение десятков птиц только одного вида, горы переработанной литературы, наблюдения в природе, экспедиции. Гигантский труд! И все же С.А.Бутурлин решил создать орнитологический справочник России.
В 1893-1895 годах было опубликовано двухтомное сочинение профессора М.А.Мензбира «Птицы России». Это было выдающееся событие в русской орнитологии – первая сводка по птицам европейской части страны и Кавказа. Автора книги по праву стали считать отцом русской орнитологии.  Но именно этот труд показал, что в области изучения птиц работы – непочатый край. Главное – в России не было определителя всех птиц страны. Специалисты для научной работы пользовались иностранными изданиями, богато иллюстрированными каталогами Британского музея. Работать с этими книгами могли лишь те, кто жил в больших городах и имел доступ в научные библиотеки. С.А.Бутурлин испытал это и на себе. Из Мариенбурга он часто обращается к петербургским знакомым с просьбой навести необходимые для работы справки в библиотеке Академии Наук. Специально для работы в библиотеке выезжает в столицу сам.
Он готовит к выходу в свет «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи». Это был первый справочник-определитель по охотничье-промысловым пернатым. С 1901 года он стал практическим пособием для студентов-зоологов университетов.  Книга была лишь первым шагом к поставленной цели – созданию полного определителя птиц страны. Для выполнения задуманного нужны были годы напряженной работы.
У С.А.Бутурлина давно зрел план научной экспедиции на остров Новая Земля. «У меня есть серьезное предположение: летом 1901 года ехать с Житковым на Новую Землю и провести там ровно год. Эта страна, чрезвычайно богатая всеми родами водной и болотной птицы, а также зверем от песца до оленя и белого медведя. Кроме того, по северности своего положения, по полному отсутствию человеческого населения (кроме временно промышляющих самоедов) и потому что это остров – фауна его, особенно птицы и насекомые, должны быть очень интересны, а между тем там, кроме самоедов, никто не бывал подолгу. Даже высоты ее гор приблизительно не определены, а ведь это европейская Россия! Инструментами и отчасти средствами поможет Общество Любителей Естествознания и Географическое Общество, так что самим нам к тому времени нужно будет лишь немного прикопить финансов. В Архангельске, где будем окончательно все приготовлять к поездке, у нас есть, уже обещана, даровая квартира и помощь Н.А.Варпаховского, изучающего теперь ихтиофауну Северного океана. А.П.Энгельгард, архангельский губернатор, сам хороший орнитолог и милый человек, обещал даровой проезд на казенном корабле туда и обратно, со всем багажом от Архангельска. Для меня все затруднение в отпуске, то есть в том, чтобы получить на одиннадцать месяцев отпуск с сохранением содержания. Но я думаю, это не трудно будет устроить при помощи Императорского Общества Любителей Естествознания, которое от себя будет ходатайствовать перед Министерством Юстиции. Поэтому это весьма исполнимо: отправлю Верочку с мальчиком в Александровку, а сам поеду. Я это решил окончательно. Конечно, и в Мариенбурге, и в Симбирске, и везде можно наблюдать много интересного (например, мой отец нынче осенью в Угличе нашел во множестве особый род светляка, до сих пор известного, да и то как величайшая редкость, лишь в самых западных частях Европы), но для того, чтобы подметить что-либо новое в местах более или менее изученных, нужно заниматься наблюдениями много, то есть иметь много свободного времени, в местах же вовсе не исследованных все ново и интересно. Да и птицы там больно много и непуганной» [26], – пишет С.А.Бутурлин другу.
Однако его планам не было суждено исполниться в полной мере. Он отправился в экспедицию на Новую Землю в 1900 году и всего на один месяц – в свой обычный отпуск. Он считал эту поездку рекогносцировкой перед большим путешествием, но оно не состоялось. Второй раз Сергей Александрович побывал здесь через два года, но тоже недолго. Помешали разные причины. Одна из них – служебные дела. В 1901 году С.А.Бутурлин получил повышение – стал мировым судьей в Мариенбурге. Новая должность – новые хлопоты.
 «Я провел на Новой Земле в обе поездки всего несколько дней, ровно столько, сколько по обстоятельствам мог пробыть. Мы открыли ряд новых видов, добыли редких птиц – белоносую гагару и трехпалую песчанку, доказали там обитание не полярного тупика, а атлантического, словом, количество сделанной работы определялось не одной продолжительностью потраченного времени» [27], – напишет С.А.Бутурлин в 1908 году.
После своей поездки на Новую Землю Сергей Александрович Бутурлин и его спутник, зоолог Московского университета Борис Михайлович Житков написали книгу «По Северу России». Она вышла в 1901 году и была удостоена серебряной медали Императорского Русского Географического Общества. Имена авторов становятся еще более популярными среди естествоиспытателей.
Интерес к северным районам страны был тогда в России не случаен. «Север – фасад России». Эти слова М.В.Ломоносова обозначили суть дела. Экспедиции на север были порождены не только интересами науки или чьими-то личными устремлениями. Началось экономическое освоение Севера: строились железные дороги и телеграфы, устанавливалось регулярное сообщение между крупными населенными пунктами северного побережья, нужны были дополнительные источники экспортной пушнины, возникла настоятельная необходимость морского сообщения с золотоносными и горнодобывающими районами Западной Сибири – нужен был Северный морской путь. В связи с этим возникало много вопросов, на которые не было научно обоснованных ответов.
Потребности практического хозяйствования и определяли характер и цели многих экспедиций. Их можно было бы назвать комплексными. Такими были и все экспедиции С.А.Бутурлина. Он и его спутники изучали не только птиц. Их интересовала география, геология, ботаника, почвоведение, быт населения, способы ведения охоты и рыболовства, экономические основы хозяйствования и многое другое.
В любой экспедиции С.А.Бутурлин, помимо чисто научных задач, пытался ответить на три важнейших вопроса. Что может дать этот край? Что надо сделать, чтобы он мог дать больше? Как улучшить жизнь людей? Именно поэтому многие отчеты об экспедициях, написанные С.А.Бутурлиным, имеют ярко выраженную социальную направленность. Некоторые его рекомендации и сегодня звучат актуально, многие были реализованы в годы Советской власти. А с научной точки зрения результаты его экспедиций были интересны ученым разных областей естествознания. Собранные им коллекции до сих пор не утратили научного значения.
Мало собрать интересный научный материал. Его надо точно описать. От этого зависит его научная ценность. К примеру, о каждой птице в коллекции надо знать, где она добыта, когда, в какой местности. Ее надо тщательно промерить, описать цвет лапок, клюва, глаз, расположение перьев, иногда даже зарисовать. И только потом аккуратно снять шкурку, набить ее, пронумеровать, положить в коллекцию. Кроме того, важно пронаблюдать поведение птицы, услышать и описать ее голос, найти гнездо, яйца, птенцов. Все эти первичные сведения необходимы для последующего научного изучения материалов. Такая работа требует сосредоточенности и внимания. Ничего нельзя забывать или откладывать на потом. И в этом отношении С.А.Бутурлин обладал поразительной аккуратностью. Даже за короткий срок он собирал огромный, хорошо описанный материал, обработка которого позволяла делать серьезные научные выводы.  Так проявлялся его глубокий профессионализм. Секрет плодотворности работы С.А.Бутурлина заключался в его поистине энциклопедических знаниях, широкой образованности, умении наблюдать и мыслить. В экспедициях девяностых годов работал опытный орнитолог-исследователь.
Об умении С.А.Бутурлина вести наблюдения свидетельствовали многочисленные публикации в охотничьей прессе. Все интересное и необычное не оставалось без его внимания. Впоследствии профессор С.А.Бутурлин напишет книгу «Что и как наблюдать в жизни птиц?», в которой он так сформулирует главное требование к наблюдателю: «...не предаваться никаким заранее установленным взглядам, не допускать при наблюдениях никаких натяжек, не стараться найти в фактах непременно подтверждение или опровержение каких-нибудь мнений, но все старание направлять на то, чтобы видеть, как в действительности происходят вещи в природе»[28]. Этому принципу Сергей Александрович был верен всегда.
Итак, экспедиция на Север. Одиннадцатого июля 1900 года пароход «Владимир» отошел от Соломбальской пристани Архангельска. Была прекрасная погода, даже не верилось в рассказы попутчиков о страшных бурях, штормовых ветрах, непроницаемых туманах, обычных в этих местах.
На борту «Владимира» находились заведующий самоедскими колониями Новой Земли А.М.Макаров, художник А.А.Борисов, ехавший на Новую Землю работать и зимовать; офицеры В.Г.Романовский и Б.Т.Лебедев – для производства маршрутной съемки берегов пролива Маточкин Шар. На остров Колгуев хотел попасть священник Платон Кулаков – вез материалы для починки церкви. Все эти люди не были новичками на Севере и, конечно, их помощь и опыт позволили С.А.Бутурлину и Б.М.Житкову собрать разнообразные сведения о жизни в этих местах.
Первую остановку пароход сделал на острове Колгуев. С.А. Бутурлин и Б.М. Житков знали, что в научном отношении Колгуев мало изучен. Это равнинный остров, восемьдесят верст длиной и более пятидесяти шириной. Подойти к его берегам трудно – кругом отмели. Нет удобных стоянок для судов. Изучение природы Колгуева началось еще в девятнадцатом веке. В 1894 году здесь побывал англичанин Тревор-Бетти, он охарактеризовал геологическое строение, флору и фауну острова; быт самоедов. Но это были далеко не полные сведения; Бутурлину и его спутникам пришлось убедиться в неточности карт. На четыре мили короче были обозначены на них отмели, окружающие острова. «Владимиру» пришлось идти медленно, постоянно промеряя глубину. Хорошая погода позволила подойти к острову и встать на рейде в пяти милях от берега.
Впечатления С.А.Бутурлина были таковы: «...перед нами открылась ровная мокрая тундра, прорезанная оврагами, спускавшимися к морю... на горизонте на NNW синели возвышенности... Множество мелких озер, из которых местами бежали ручьи, было разбросано по тундре. Яркая северная растительность была во всем цвету. Громадное количество птиц оживляло и берег океана, и тундру, и пресные озера. В самом тесном соседстве гнездились... чайки, поморники, кулики различных пород, белые куропатки, рюмы (альпийские жаворонки), снежные пуночки... Менее удачно шло коллектирование насекомых, которых удалось найти только 6 видов» [29].
Июль в этих краях – разгар короткого лета, время бурного цветения, гнездования. Погода напоминает весну средней полосы в первой половине мая. В поймах рек – цветущие луга: лютики, незабудки, тускло-зеленые мхи, злаки, морошка. Праздник природы совсем недолог в этих суровых местах. Минует июль, в августе похолодает, птицам придет пора улетать, тундра потускнеет, а в сентябре задуют метели. Вот и кончится северное лето, придет сразу зима. Но северным летом птицам – раздолье! Гаги, морянки, гуси, кулики, чайки! Тысячными стаями собирались на озерах Колгуева линяющие гуси.
Да, основные обитатели этой зоны – птицы. Им легко кочевать. Летом здесь много корма, длинный полярный день позволяет кормиться почти круглые сутки. А на зиму все замирает.
Тайн у природы много. Даже в наше время, когда хорошо известны общие для северных животных приспособления к суровым условиям жизни: интенсивный обмен веществ, ускоренное развитие, экономия тепла, особая окраска; когда учтены и описаны большинство видов зверей и птиц, определены места их обитания, изучены птичьи базары, сняты десятки кинофильмов о животных северных островов – все еще остается немало загадок. Но в начале века знали еще меньше, стройной научной концепции не было. В истории накопления этих знаний исследования С.А.Бутурлина имеют существенное значение. «Первые сведения о птицах острова Колгуева» – так оценивает его вклад в изучение орнитофауны этих мест многотомный труд Академии Наук «Птицы СССР».
Эти первые сведения доставались нелегко. Представьте объем проделанной работы: составлен список растений, собран гербарий, перечислены виды птиц с указанием гнездящихся, пролетных, зимующих, летующих, залетных видов; собраны коллекции птиц, их яиц, насекомых. Исследователи вели дневниковые записи, описывали быт самоедов, способы их охоты. Они проводили на острове день и ночь, уходили далеко в тундру, несмотря на плохую погоду и туман, ориентироваться приходилось по компасу.
Пятнадцатого июля «Владимир», покинув остров Колгуев, взял курс на Новую Землю. Этот остров лежит севернее Колгуева, поэтому природа здесь более сурова. На тысячу километров тянется гористая Новая Земля. Прибрежные воды опасны для мореплавания. Частые крушения промысловых судов у берегов Новой Земли стали причиной появления в 1877 году специального спасательного приюта на западном побережье. Здесь поставили избу, амбар с припасами и баню. Для охраны и организации зимнего промысла переселили пять семей ненцев из Мезенского уезда Архангельской губернии. В 1900 году на острове жило около ста ненцев. Зимой они промышляли белого медведя, нерпу, оленя, пушного зверя.
«Материальное положение большинства колонистов очень хорошее. Большинство семейств имеет самовары, чайную посуду, некоторые даже запасное «немецкое» платье. В праздник пиджак на Новой Земле – не редкость. Все промышленники вооружены берданками драгунского образца; некоторые имеют, кроме того, еще и норвежские ремингтоны – тяжелые и грубые с виду, но хорошо выверенные карабины..., которые самоеды очень ценят. Не только мужчины, но и женщины хорошо говорят по-русски. В Кармакулах при церкви, выстроенной в 1888 году, есть школа для самоедских детей, живут монах-священник, псаломщик и фельдшер» [30], – писали в своем отчете С.А.Бутурлин и Б.М.Житков.
Как и многих путешественников, их поразила в этих местах частая и быстрая смена погоды. Шторм чудовищной силы мог налететь почти неожиданно и наделать много бед: разбить промысловые шхуны, стоящие на рейде у входа в Маточкин Шар, повредить крупные корабли. Порывы ветра настолько сильны, что передвигаться по берегу можно чуть не ползком, да и это небезопасно – сверху падают поднятые ветром камни. Летом такие бури продолжаются по двое суток, а зимой затягиваются на неделю. У местных жителей для предсказания штормов выработались особые приметы. В Маточкином Шаре провозвестником таких бурь служит появление желто-серого облака грибовидной формы над долиной небольшой речки Чиракиной. Если оно появляется после дождя, то особенно опасаться нечего, но если при ясной и сухой погоде – жди беды. Удивителен был и еще один факт: почти на месяц раньше приходила весна и зима на восточную сторону острова. Ненцы рассказывали путешественникам, что у Карского моря уже все в цвету, а на западном берегу природа еще только пробуждается.
На Новой Земле С.А.Бутурлину довелось в полной мере ощутить прелесть дикой северной природы. Ранее ясное утро, в расщелинах гор много снега, всюду бегут ручьи, тундра в полном цвету, гомонят птицы... «Утро творения» [31], – так определил свое ощущение Сергей Александрович.
Путешественники плавали к островам, где располагались птичьи базары, ловили птиц, собирали растения, насекомых, исследовали долину небольшой реки Маточки, интересовались бытом местных жителей. С.А.Бутурлин пополнял свою коллекцию птиц. Не мешали ни дождь, ни ветер.
Конечно, самые яркие впечатления Сергея Александровича были связаны с птицами Новой Земли. Их здесь было множество – и разных видов. Множество их пролетали над кораблем; плавали и ныряли возле судна. Поражала доверчивость пернатых. Они позволяли пристать к острову, где гнездились огромной колонией – «базаром», можно было фотографировать их, брать в руки, собирать яйца, даже от выстрела они не улетали. Не обошлось и без необычных находок. Около пролива Маточкин Шар С.А.Бутурлин видел деревенскую ласточку, добыл редкую для Новой Земли птицу – тупика, поймал птенца куличка, ранее не наблюдаемого на острове. А сколько еще неведомого было скрыто на скалах Новой Земли, ее озерах, в долинах рек!
Подгоняло время. «Владимир» торопился в Архангельск. Все жители становища вышли провожать пароход. С.А.Бутурлин верил, что еще вернется сюда во главе длительной экспедиции. Где было ему знать, что один из провожавших его ненцев – Тыко Вылка со временем станет проводником В.А.Русанова, известным ненецким художником-самоучкой, а в годы Советской власти им придется встречаться в Комитете Севера при ВЦИК: С.А.Бутурлину как ученому секретарю Комитета, а Тыко Вылке – как «президенту» Новой Земли? Все это было еще впереди.
Добавим, что на европейский Север С.А.Бутурлин приезжал еще раз. В 1902 году состоялась двухмесячная экспедиция на остров Колгуев. Кроме Сергея Александровича в ней участвовали двое исследователей – студент-зоолог Марк Николаевич Михайловский и агроном Саратовского губернского земства Иван Александрович Шульга. На этот раз им удалось исходить большую часть острова, сделать маршрутную съемку, составить карту, изучить зверей и птиц, собрать коллекции почв, горных пород, окаменелые остатки древних животных, коллекции растений, рыб, насекомых, амфибий, птиц, млекопитающих, образцов самоедского оружия. Они провели метеонаблюдения, взяли пробы воды из нескольких озер, сделали более двухсот фотоснимков. Все это – ценный научный фонд.
По материалам поездок в Архангельскую губернию Сергей Александрович написал несколько книг: «Дикие гуси Российской Империи», «Кулики Российской Империи». В русских и иностранных журналах появились написанные им орнитологические статьи. «Поездки 1900 и 1902 гг. были как бы подготовкой к очередной, теперь уже длительной экспедиции Сергея Александровича на северо-восток Сибири, в районы труднодоступные и исследованные к тому времени очень слабо. В предыдущих поездках С.А.Бутурлин накопил опыт полевых исследований в Заполярье. Его отчеты и статьи, собранные коллекции принесли ему известность как североведу широкого плана» [32], – отмечал С.М.Успенский, известный советский зоолог и знаток Севера.
Остается добавить, что ко времени своих северных экспедиций Сергей Александрович получил признание как орнитолог не только в России, но и за рубежом. Его обстоятельные работы вызывали большой интерес у иностранных ученых.

4. ПРИСЯГАЮ ПТИЦАМ

Весной 1904 года к С.А.Бутурлину приехал один из популярнейших европейских орнитологов Генри Дрессер. Они давно переписывались, и теперь английский ученый решил навестить молодого русского коллегу.
Дрессер был крупным специалистом по птицам многих стран Европы, Азии и Африки. Он издал монументальную «Историю европейских птиц» – девять огромных томов со множеством акварельных рисунков. Сорок лет Дрессер был членом и секретарем Британского орнитологического Союза, членом редакционного комитета авторитетного орнитологического журнала «Ибис». Многое повидал на своем веку этот ученый. В молодости он участвовал в гражданской войне Соединенных Штатов Америки. В Техасе был ранен и чуть не погиб. Индейцы сняли с него скальп. С тех пор он всегда носил шляпу. Однако это потрясение не помешало ему остаться энергичным и жизнерадостным человеком и по выздоровлении опубликовать статью о птицах южного Техаса.
Сергей Александрович был рад приезду коллеги. Те несколько дней, что Дрессер провел у С.А.Бутурлина, были отданы орнитологии. Гонялись за куличками-чернозобниками на островах Финского залива. Ездили в южную Лифляндию к другу Сегрея Александровича, известному орнитологу-любителю Г.В.Лоунду, который уже в начале века первым в Российской Империи занялся кольцеванием птиц и изучением их миграций. Материалами богатой коллекции Г.В.Лоунда часто пользовался С.А.Бутурлин, заинтересовала она и Г.Дрессера. Поездка получилась приятной. Все трое охотились, от души хохотали над забавными историями, которые с удовольствием рассказывал Генри Дрессер.
Встреча Дрессера и Бутурлина породила дружбу и профессиональное сотрудничество исследователей. В последующие годы они будут обмениваться шкурками птиц, орнитологическими книгами и статьями, разнообразной научной информацией. По просьбе Дрессера, для одной из его книг С.А.Бутурлин напишет специальную главу о птицах северо-восточной Азии.
Долго хранил Сергей Александрович старую шляпу с надписью на донышке «Дрессер», которую тот оставил взамен подаренной ему «самоедской» шапки.
Внимание видного английского ученого к молодому орнитологу свидетельствовало о научном авторитете последнего. «... С.А.Бутурлин, не занимая никакого официального положения в академических кругах – да и не стремясь к этому – уже в начале текущего века, будучи сравнительно молодым человеком – в возрасте около 30 лет – занял выдающееся место среди наших естествоиспытателей[33], напишет в 1938 году профессор Г.П.Дементьев, ведущий советский орнитолог, заслуженный деятель науки РСФСР, лауреат Государственной премии СССР, ученик и последователь С.А.Бутурлина.
В начале нашего века главным объектом изучения орнитологов-систематиков стали виды и подвиды, роды и подроды птиц. В литературе описывали то один, то другой новый вид, опровергали те или иные сведения, спорили об этом. Постоянно появлялись сообщения об уточнении мест обитания тех или иных пернатых.
Зоолог С.А.Бутурлин всегда стоял на позициях дарвинизма, который изучил еще в молодости под руководством своего отца, профессионального естествоиспытателя, окончившего курс естественных наук на физико-математическом факультете Московского университета.
Несколько слов о круге научных интересов С.А.Бутурлина – орнитолога. Его деятельность пришлась на то время, которое в истории орнитологии считается переломным. В конце XIX века ученые переходили от так называемого систематико-фаунистического этапа к эколого-этологическому. Орнитологи завершали изучение строения и классификации птиц, их расселения по различным территориям и переходили к исследованиям их поведения, а также выявлению места и роли в сложном природном комплексе.
 Однако до абсолютной достоверности было еще далеко. Ведь и сейчас еще весьма слабо исследована фауна птиц многих регионов страны. А что уж говорить про конец прошлого века! Не только отдаленные уголки страны – Дальний Восток, Якутия или Средняя Азия – но и Европейская часть средней полосы была недостаточно изучена в орнитологическом отношении.
В течение многих лет С.А.Бутурлин совместно с Б.М.Житковым собирал материалы для капитальной сводки по птицам Симбирской губернии, затем вместе с А.Я.Тугариновым – по птицам Енисейской области.
 Его основательные и подробные статьи по систематике птиц различных территорий вызывали большой интерес специалистов. «Птицы Приморской области», «Птицы Дальнего Востока», «Птицы острова Медного», «Птицы Колымского края» – вот перечень лишь некоторых их них. Они были опубликованы в специальных журналах в России и за границей.
 Но С.А.Бутурлину предстояло выполнить поистине гигантскую работу – впервые составить полную сводку птиц всей страны! Обосновал он свою цель так: «Русский охотник и любитель птиц может ознакомиться с русскими птицами, лишь затратив сотни и сотни рублей и составив целую библиотеку на трех или четырех иностранных языках. Два-три современных доступных руководства касаются лишь отдельных частей Империи, например, «Птицы России» Мензбира – Европейской России, а «Faunе оrnithоlоgiquе» Тачановского – Восточной Сибири. Если ограничимся даже одними охотничьими и промысловыми птицами России, то для определения их существует только одно руководство – мои «Синоптические таблицы охотничьих птиц». По этому краткому определителю нельзя, однако, ни подробно ознакомиться с внешностью птиц, ни получить понятие о их естественной истории, что так интересно для читателей»[34].
Исследования С.А.Бутурлина стали фундаментом для создания универсального орнитологического определителя.
Чутье Бутурлина-систематика поражало современников. Его опытный глаз не ошибался. Так «видели» птиц в России только два орнитолога – С.А.Бутурлин и Н.А.Зарудный. Если они говорили, что две формы птиц различны, то это так и было.
До сих пор в Зоологическом музее Московского университета, с которым была связана в советское время большая часть деятельности Бутурлина-орнитолога, вспоминают такой случай. В музей прислали с Дальнего Востока для коллекции редкий подвид ворона. Собрались орнитологи, среди которых был Г.П.Дементьев, тогда еще молодой, но уже достаточно авторитетный ученый. Долго не могли определить, к какому подвиду относится эта птица. Но вот появился Сергей Александрович – и буквально через несколько минут спор был решен. Какой это требовало работы, можно понять из слов самого С.А.Бутурлина. Вот, скажем, он изучал птицу кукшу. Для этого: «В Колымской экспедиции я собрал около 50 экземпляров кукши, пересмотрел материалы Петроградского музея Академии Наук, Московского университета, Красноярского, Владивостокского и Хабаровского музеев, а также экземпляры коллекции Г.И.Полякова и своей»[35].
Одна деталь. Описать признаки вида нельзя по малому количеству особей, они могут оказаться случайными, не будет достигнута достоверность. С.А.Бутурлин всегда подчеркивал это в своих статьях, так как бывали случаи, когда даже опытные орнитологи описывали новые виды или подвиды на основании одного экземпляра птицы. Сергей Александрович был первым в России специалистом, который составлял орнитологическую коллекцию из больших партий птиц одного вида.
«Прекрасный полевик» [36], – так говорили о С.А.Бутурлине орнитологи Московского университета. Он буквально подтверждал пословицу: «Птицу видно по полету». С.А.Бутурлину было достаточно увидеть ее на короткие мгновения и точно сказать, что это за вид. Немногие исследователи могли сделать это.  Рассказывают, что, проходя через лабораторию Зоологического музея МГУ, где разбирали большую коллекцию птиц, С.А.Бутурлин, без преувеличения, на ходу мог разложить ее не только по видам, но и по подвидам. Часто в специальной орнитологической литературе с начала XX века до тридцатых годов встречалась фраза: «определение коллекции произвел С.А.Бутурлин, имя которого служит ручательством за точность определения» [37].
«Гигантский труд, предпринятый С.А.Бутурлиным по разработке и практическому воплощению в жизнь принципов подвидового описания фауны, составлению «ключей» и определительных таблиц, нашел отражение в двух тысячах статей, заметок и книг»[38], – напишет в свое время доктор биологических наук, сотрудник МГУ Г.Н.Симкин в статье «Выдающиеся зоологи Московского университета».
Вот как оценивает деятельность Бутурлина-орнитолога профессор Г.П.Дементьев: «В области орнитологии интересы Сергея Александровича лежали в первую очередь в сфере вопросов систематики и орнитогеографии, а также вопросов изучения биологии птиц. Наравне с П.П.Сушкиным и М.А.Мензбиром он являлся у нас в предвоенные годы наилучшим знатоком птиц восточной Палеарктики. Систематический опыт Бутурлина и его «глаз» были удивительны. В этом ему помогала изумительная память и блестящее знание литературы. В последнем отношении Сегрей Александрович, насколько мы знаем, оставался непревзойденным. Среди русских орнитологов Сергей Александрович был вместе с покойным Н.А.Зарудным, виднейшим из пионеров изучения внутривидовой изменчивости и описания подвидов. Сегрей Александрович обработал много групп птиц, куликов, многих чаек, часть сов и хищников, дятлов, поползней, соловьев, кукш, щуров, рыжеспинных ласточек, скворцов, соек, гусей-гуменников, фазанов, рябчиков, каменных глухарей и др. Разборы групп он не ограничивал одним изучением географической изменчивости и описанием подвидов, но всегда старался также дать общую характеристику группы и общедоступную ее диагностику в виде определительных таблиц. Всего Бутурлиным было описано 202 новых формы птиц, преимущественно из состава нашей фауны, кроме описания 15 новых родовых или подродовых групп. В качестве конечного итога своих систематических исследований Сергей Александрович стремился дать как бы полную инвентаризацию нашей фауны, полный список птиц нашей страны с описаниями и определительными таблицами. Совершенно ясно громадное значение такой работы. Несмотря на то, что в результате работ М.А.Мензбира, Н.А.Северцова и других орнитологов, фауна птиц России была по сравнению с другими группами животного мира изучена сравнительно удовлетворительно, мы до самого последнего времени не имели книги, в которой хотя бы в сжатой форме содержались описания всех птиц нашей страны. Известная книга «Птицы России», опубликованная в 1895 году М.А.Мензбиром, касалась только фауны Европейской России и Кавказа; остальные работы касались только отдельных районов, да и на карте в отношении изученности авифауны оставалось много «белых пятен». Единственная сводка «Зоография» Палласа была написана в самом начале XIX века и с фактической стороны стала естественно неполной. Отсутствие сводной работы по птицам России стало уже в первом десятилетии текущего века существенным тормозом для развития орнитологии, так как специалистам приходилось пользоваться или разбросанными по десяткам изданий сведениями или иностранными сводками, а не специалисты и любители лишены были, конечно, и такой возможности. Предпринятое в 1911 г. Академией Наук издание «Фауна России и сопредельных стран» в 1916 г. остановилась на третьем выпуске и не пошло по тем или иным причинам далее описания нескольких десятков видов. Понимая всю важность поставленной задачи, С.А.Бутурлин подходил к ее разрешению исподволь, опубликовав в 1901 году свой известный обзор охотничье-промысловых птиц, а затем, обрабатывая отдельные группы, готовил уже полный определитель»[39].
Любовь к естествознанию у С.А.Бутурлина была всепоглощающей, в течении всей своей жизни он постоянно откликался в периодической печати на новые книги и статьи по зоологии и охотничьему делу, вел в охотничьих журналах разделы «Новые книги», «Библиография», « Обзоры орнитологической литературы», «Интересные находки». Он разрабатывал теорию полета, писал о необходимости изучения перелетов, пропагандировал кольцевание, работал над вопросами охраны птиц, участвовал в организации и работе первого в России специального журнала «Орнитологический вестник». Он не оставлял без точной оценки и нелицеприятной критики ни сомнительные теории, ни неточности и ошибки, ни неполное освещение проблемы. Он никогда не забывал написать и о достоинствах научных публикаций, если они этого заслуживали.
Цель была одна – истинность научных знаний. Ради этого он был строг ко всем: к друзьям, к коллегам, к самому себе. Он умел признавать свои ошибки и смело писал о них. Того же требовал и от других.
Свое отношение к научной полемике С.А.Бутурлин сформулировал еще в юности, в одной из ранних своих статей в 1889 году: «Я никогда не откажусь вести печатно спор по какому бы то ни было вопросу, если я настолько знаком с ним, чтобы иметь самостоятельное мнение, как бы ни был силен и авторитетен мой противник, потому что моя цель состоит не в том, чтобы во что бы то ни стало выйти правым, переспорить, но чтобы выяснить для себя и для других этот вопрос»[40].
Бурной, но короткой была одна из полемик по поводу открывшейся в 1901 году новой экспозиции отдела млекопитающих в Зоологическом музее Академии Наук. В феврале 1902 года С.А.Бутурлин выступил в «Русских Ведомостях» со статьей «Зоологический музей Академии Наук», где говорил о положении музея и обращал внимание на ряд ошибок и промахов, которых не должно быть в таком компетентном учреждении. В университетских кругах статья была расценена как личный выпад против заведующего отделом млекопитающих академика В.В.Заленского, хотя критика была справедливой.
«Выяснение отношений» продолжалось два года. В результате отдельным тиражом была издана небольшая брошюра – «Свод прений, происходивших на заседаниях физико-математического отделения Императорской Академии Наук по поводу статьи г.Бутурлина, напечатанной в «Русских Ведомостях» в 1902 году».
Сергей Александрович не замыкался в рамках «чистой» науки. Он много занимался практическими вопросами орнитологии, писал о них. Как снимать шкурки птиц, обрабатывать их, набивать тушки, как обеспечить долгую сохранность каждого экземпляра коллекции? Как правильно измерить крыло, ноги, клювы, хвосты птиц? Как описать окраску оперения? Все это важно. Поэтому С.А.Бутурлин серьезнейшим образом занимался разработкой номенклатуры окрасок и поднимал этот вопрос на ХII съезде естествоиспытателей и врачей. Писал статьи о методике сбора и определения птиц для коллекции. Эти публикации адресовались не только ученым, но и исследователям-любителям, чтобы их коллекции могли служить делу науки.
В начале XX века С.А.Бутурлин издал несколько популярных монографий по отдельным группам птиц. Одна из них – «Кулики Российской империи» – «руководство к познанию отличительных признаков, названий, распространения и краткой естественной истории бекасов, песочников, кроншнепов, пигалиц, ржанок, тиркушек и других куликов, обитающих берега вод, болота, степи и леса России»[41]. Эта книга – своеобразный сплав точных сведений и трогательной любви автора к природе, к птицам. Подобный стиль – отличительная черта всего, что написано С.А.Бутурлиным.  «С тем большим удовольствием я берусь за описание русских куликов, что они всегда оставались моими особенными любимцами при всех моих охотах и странствиях. В залитых солнцем роскошных долинах средней Волги и Суры и на туманных мерзлых тундрах Колгуева, на низменных берегах лифляндских озер и Ладоги и на черных скалах Новой Земли больше всего привлекали мое внимание эти живые, стройные птички с их чудным полетом и веселыми мелодичными голосами»[42].  И тут же: «Моя задача – необходимо ограниченная крайней дешевизною издания – дать самое краткое и сжатое руководство к точному определению русских куликов и к ознакомлению с их распространением, нравами и образом жизни в важнейших чертах, а также заинтересовать охотников в пополнении различных существующих пробелов в наших познаниях»[43].
Часто С.А.Бутурлин выступал в журналах по чисто практическим вопросам. Но и в этих статьях Сергея Александровича ярко прослеживается научный подход к проблемам зоологии.  Скажем, широко обсуждается в печати вопрос о полезности и вредности различных птиц и зверей. Чаще всего сельские хозяева, охотники стремились рассматривать его односторонне. Рассуждали так: раз хищные птицы иногда таскают цыплят или утят, поедают боровую дичь, то они вредны и подлежат уничтожению.  Такой подход проник и в законодательство. В проекте закона об охоте, разработанного в начале XX века особой правительственной комиссией, были перечислены вредные животные, подлежащие истреблению всякими способами и в любое время. В этот список попали безобидная летяга и даже белка, важнейшее промысловое животное России. Вредными объявляли и многих птиц. В результате ряд животных оказался под угрозой истребления.
Показать истинную роль тех или иных существ в природе, их полезность или вредность для людей и стало задачей зоологов в то время. Расшифровка сложных взаимоотношений организмов в природе еще только началась. Еще не стало общепринятым учение Вернадского о биосфере, лишь формировалось представление об экосистемах. Однако уже тогда С.А.Бутурлин писал: «Вмешиваться в сложную и еще мало известную сеть тысячелетиями установившегося равновесия живой природы надо с величайшей осторожностью, чтобы не повредить своим же интересам. Безусловно, надо истреблять отдельных хищников любого вида... но не подвергать истреблению вид»[44].
Научные и практические потребности общества, попытка найти ответы на спорные вопросы – вот на что всегда откликался С.А.Бутурлин.  Общей задачей мировой науки считал Сергей Александрович изучение миграции птиц. Свидетельство тому – его статьи о кольцевании птиц. «Лучше всего было бы, чтобы во всем мире был только один центр выпускающий кольца с единой нумерацией и одним адресом и ведущий единую регистрацию кольцеваний и возвратов. Фактически одно время так и было, но затем дурно направленный патриотизм породил в разных странах свои национальные центры. Об этом люди, ставящие интересы научной работы выше мелочей национального самолюбия, очень жалели»[45].
Проблемой кольцевания птиц С.А.Бутурлин страстно увлекался еще до революции. А в годы Советской власти он стал одним из организаторов этого движения в нашей стране. Он составлял инструкции для лиц и учреждений, которые хотели окольцовывать птиц. Был среди зачинателей кольцевания на биологической станции юных натуралистов в Москве.  Он мечтал объединить усилия всех ученых и любителей природы нашей страны и даже всего мира для изучения закономерностей перелетов птиц. В 1911 году С.А.Бутурлин писал: «Огромные протяжения Российской Империи представляли бы особые удобства и особый интерес для наблюдений. Конечно, за то у нас и препятствия совсем особые. Прежде всего – ничтожное количество интересующихся природой людей. Во-вторых, – колоссальный процент безграмотных в населении. В-третьих, – непривычка массы населения к пользованию почтовыми сношениями. В-четвертых, – частью пустынность, частью малокультурность населения в тех местах, куда летят от нас птицы на зимовки, а также на гнездования на наших северных окраинах. Я мог бы назвать и еще специальное, но весьма чувствительное неудобство. Весь культурный мир пользуется одним шрифтом – латинским. Мы имеем свой собственный, никому, кроме нас непонятный, разделяя в этом случае оригинальность китайцев, арабов и армян. Возникает поэтому вопрос: «Как практичнее было бы метить у нас кольца, чтобы они возвращались независимо от того, перелетела ли птица нашу границу или нет?»[46].
Разносторонняя деятельность Бутурлина получила заслуженное признание. В России Сергей Александрович состоял членом многих весьма авторитетных научных обществ: непременным членом Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии, действительным членом Императорского Русского Географического Общества, членом Императорского Русского Энтомологического Общества, непременным членом Императорского общества Размножения Охотничьих и Промысловых животных и правильной охоты, а также членом многочисленных обществ охоты и любителей природы.
Заслуги Бутурлина-орнитолога были признаны и за границей. В 1906 году его избрали членом Британского орнитологического Союза. Кроме него этой чести в России были удостоены трое ученых: доктор В.Л.Бианки, профессора М.А.Мензбир и П.П.Сушкин. Вскоре Сергей Александрович стал одним из почетных членов Американского орнитологического общества, затем членом Немецкого орнитологического и Женевского зоологического общества. С.А.Бутурлин вошел в состав оргкомитета IV Международного орнитологического Конгресса, который прошел в 1905 году в Лондоне. На состоявшемся в 1910 году Пятом международном орнитологическом конгрессе он был избран одним из сопредседателей конгресса, а с 1910 по 1913 гг. состоял членом Международного орнитологического комитета. Многие орнитологи, в частности, Н.А.Зарудный, Э.Хартер, Г.В.Лоудон, В.Б.Баньковский называли в честь Сергея Александровича вновь описываемые ими формы. Справедливой оценкой эрудиции и результатов научной деятельности С.А.Бутурлина явилось присуждение ему ученой степени доктора биологических наук, последовавшее 15 февраля 1936 г.
Да, разнообразна и многогранна была деятельность естествоиспытателя С.А.Бутурлина. Но главным итогом, венцом его научных поисков стал гигантский труд – полный определитель птиц Российской Империи. Это была уникальная работа, сделавшая революцию в представлении об орнитофауне нашей страны, первая полная сводка по птицам всей территории Российского государства. Ключевые таблицы определителя тоже были первыми для птиц всей страны. Появление подобного капитального труда было важным событием в отечественной орнитологии. Это существенно облегчало дальнейшее развитие науки о птицах, а кроме того давало в руки охотников и любителей природы ценнейшее пособие для изучения пернатой фауны страны.
Рукопись определителя была завершена к 1917 году. Уже существовала договоренность с издательством о начале публикации в 1918 году. Но первый том определителя увидел свет только в 1934 году. На это были серьезные причины. Забегая вперед, надо сказать, что в перипетиях революции и гражданской войны рукопись определителя была утеряна, и Сергею Александровичу пришлось ее фактически писать заново. Трудность работы над восстановлением главного научного труда усугублялась обострившейся болезнью автора. Но все-таки определитель дошел до читателя.  В 1935 году один из ведущих советских зоологов С.И.Огнев опубликовал рецензию на первый том этого определителя в журнале «Боец-охотник». В ней говорилось:  «В нашей русской научной литературе давно уже ощущалась острая потребность в обзорной сводке птиц, населяющих СССР. Имеющиеся в литературе сводки крайне устарели, например, сочинение Тачановского о птицах Восточной Сибири или двухтомная сводка профессора М.А.Мензбира «Птицы России», в которой дается описание пернатых собственно лишь Европейской России. Правда, в 1918 году М.А.Мензбир выпустил в свет переработанный первый полутом «Птиц России», куда вошли птицы всей территории СССР. К сожалению, на этом первом выпуске и закончилось все издание. Следует отметить, что и С.А.Бутурлин опубликовал в 1901 году определитель промысловых и охотничьих птиц, а в 1928 году было издано описание хищных птиц и сов. Несмотря на перечисленные работы, до настоящего времени у нас отсутствовала общая сводка по орнитофауне СССР... Положительными сторонами вышедшего в свет первого тома служат оригинальность и свежесть проработки материала, ясность и отчетливость определительных таблиц, дифференциация определения видов и подвидов. Крайне ценно включение в определитель описания подвидов. К сожалению, многие из новейших систематиков недооценивают их географического и систематического интереса... Появление «Птиц СССР» является ценным вкладом в историю русской орнитологии...»[47].
Довести до конца главный труд своей жизни С.А.Бутурлин не сумел. Последний, пятый том был издан уже после смерти Сергея Александровича его учеником Г.П.Дементьевым в 1941 году.

5. ГНЕЗДО РОЗОВОЙ ЧАЙКИ

Возможность поехать в очередную дальнюю экспедицию появилась неожиданно.  Шла русско-японская война. В 1904 году операции японцев нарушили продовольственное снабжение северных окраин Сибири и Дальнего Востока из Владивостока. Правительство пыталось доставлять продукты и товары из Америки. Однако проблема оставалась: не все корабли доходили до русских портов на Охотском побережье.  «Командировка моя была вызвана гибелью парохода «Минеола», везшего осенью 1904 года припасы казенного заготовления и купеческие товары из Сан-Франциско»[48], – писал С.А.Бутурлин. А поскольку снабжение этих районов являлось обязанностью государства, то Министерство Внутренних Дел было вынуждено срочно налаживать подвоз продовольствия и предметов первой необходимости через Иркутск и Якутск по старым санным путям. Это было трудно и обходилось очень дорого. Вот тогда-то и решили в спешном порядке откомандировать в Восточную Сибирь представителя, который изучил бы положение на месте и дал свои рекомендации. Но кого послать в далекий от Петербурга край? На запрос Министерства Внутренних Дел Императорское Русское Географическое Общество рекомендовало Сергея Александровича Бутурлина – он знал Север, был подготовлен к такому нелегкому путешествию двумя предыдущими полярными экспедициями, давно мечтал об исследовании труднодоступных мест России. Кроме того, Бутурлин был мировым судьей, то есть состоял на государственной службе в Министерстве Юстиции. Это оказалось решающим. Так Сергей Александрович стал в 1905 году уполномоченным Министерства Внутренних Дел по снабжению продовольствием Колымского и Охотского края.
Спешность командировки осложняла сборы. За месяц надо было передать служебные дела, найти надежных помощников, подготовиться к экспедиции. Часть забот взяли на себя Русское Географическое Общество и Академия Наук, поручившие С.А.Бутурлину зоологические и географические исследования. Сбывались ожидания и надежды. В 1900 году не состоялась большая экспедиция на Новую Землю. Поездка на остров Колгуев в 1902 году длилась недолго. Наконец, в 1904 году Сергею Александровичу не удалось поехать в экспедицию на Енисей в Туруханский край. Теперь же впереди был целый год работы на Колыме, в краю бесчисленных птиц и неоглядных безлюдных просторов.  Кроме того, предоставленные С.А.Бутурлину полномочия позволяли реально помочь беднейшему населению севера Якутии, нищета которого, особенно среди «инородцев», доходила до крайности.
 Каким-то особенно тихим казался Сергею Александровичу перед отъездом в Якутию Везенберг (ныне Раквере, Эстония), где он уже два года служил мировым судьей. Неширокие улицы мягко изгибались по низким холмам, двухэтажные каменные дома, стройная белокаменная церковь, луга и лес возле города, развалины древнего замка... Дом, семья, хлопоты мирового судьи – все покидал он надолго.
В начале января 1905 года вопрос о командировке Сергея Александровича был решен окончательно. Возложенная на него миссия была хлопотливой. «... Мне было... предложено взять на себя организацию доставки провианта на Колыму и часть Охотского побережья, ...  а также всесторонне исследовать положение продовольственного дела в крае, что по местным условиям... сводится к научно-промысловой рекогносцировке площади почти в 1 миллион квадратных верст»[49].
Кроме этого С.А.Бутурлину надлежало выяснить целесообразность устройства потребительских складов, возможность организации снабжения через небольшие порты Ола и Охотск на Охотском море. В каких продуктах и в каком количестве население наиболее нуждается? Учитывая, что главное занятие населения – охота и рыболовство, следовало узнать, какой тип огнестрельного оружия здесь наиболее необходим? Какое значение имеют для населения зерновые продукты? Экономическое положение населения в связи с промыслово-продовольственной нуждой. Правовое, административное, врачебное устройство. На все эти вопросы должен был ответить Сергей Александрович.
 От Императорского Русского Географического Общества С.А.Бутурлин получил официальное удостоверение, что он является главой экспедиции с научными и экономическими целями. Открытий лист, обязывающий всех содействовать государственному уполномоченному, выдало Министерство Внутренних Дел.
В январе 1905 года небольшой отряд отправился в дорогу. В состав экспедиции вошли уже хорошо знакомые Сергею Александровичу по экспедиции 1902 года на остров Колгуев агроном, ботаник и почвовед И.А.Шульга и препаратор А.К.Цельмин, впоследствии один из наиболее известных таксидермистов России. В Якутии в экспедиции появился еще один человек – «интеллигентный охотник из Верхоянска» – административный ссыльный К.Ф.Рожновский.
На путь до Колымы ушло два месяца. Только до Иркутска по железной дороге добирались две недели. А дальше начинался знаменитый санный почтовый путь: Иркутск – Якутск – Верхоянск – Среднеколымск.
Сибирская железная дорога от Москвы до Иркутска сделала Восточную Сибирь более доступной. Но основные сообщения на всей ее огромной территории проходили все еще по гужевым трактам. Передвигались на санях, на оленьих нартах, на собачьих упряжках. Жизнь населения притрактовых сел издавна была связана с обслуживанием движения по тракту. Извозом и ямщиной занимались многие. В свое время специально для обеспечения движения по этим дорогам сюда переселяли крестьян из Центральной России, давали им землю. Ямская гоньба была их главной повинностью. Этих крестьян так и называли «государевы ямщики». С появлением железной дороги роль извоза уменьшилась, но «подводная повинность», гоньба, осталась важной обязанностью русских крестьян и оседлых «инородцев», «сибирских почтальонов», которых А.П.Чехов с полным основанием называл мучениками.
Семнадцатого февраля Сергей Александрович с членами экспедиции прибыл в Иркутск. Из-за прекращения подвоза здесь чувствовалась нехватка продуктов и предметов первой необходимости. Цены на них были очень высоки. Но именно здесь предстояло закупить все необходимое для экспедиции и везти с собой.
Благодаря содействию местной администрации, в Иркутске удалось решить многие хозяйственные дела: закупить экипажи, приобрести одежду, запастись провизией на путь до Якутска – в дороге нельзя было рассчитывать даже на приобретение черного хлеба.
Сейчас нам трудно представить всю тяжесть езды по старым санным путям Восточной Сибири. Большая их часть пролегала по долинам рек и была проезжей преимущественно зимой. Но и тогда возможность перевозок по этим дорогам оказывалась ограниченной, доставка грузов обходилась дорого и занимала много времени. За три месяца – тысяча верст.
Сибирские гужевые тракты таили немало опасностей даже для бывалых сибиряков. Это и суровый климат, и труднопроходимые горы, и бурные реки. Возвратясь с Колымы, С.А.Бутурлин писал: «... крошечные санки, влекомые собаками или оленями по пустынным ущельям горных хребтов при сорока-пятидесятиградусных морозах, гребные лодки при бесконечных дождях, метелях и бурях полярного лета на беспредельном буйном просторе низового разлива великой реки и взморья, – легкая палатка, промокающая и промерзающая насквозь под ледяным дыханием осенних режущих ветров необозримой тундры...»[50]. Таковы были условия поездок.
С.А.Бутурлин подробно описывал состояние трактов, отмечал недостатки. Не хватало кормов для лошадей и оленей. Приходилось сутками ждать замены или ехать на усталых.
Чем дальше на северо-восток, тем тяжелее становилась дорога. Между Верхоянском и Среднеколымском почтовые станции отстояли друг от друга на триста верст. Останавливаться для отдыха и корма оленей приходилось в «поварнях» – срубах с очагом, окнами из льда или рыбьей шкуры. Кроме провизии приходилось везти еще дрова и воду для чая. Дорога местами была занесена снегом, а местами – голый камень, наледи.

 И длится наш путь бесконечный,
 Тихонько олени бредут,
 И сухо стучат их копытца,
 И нарты скрипят и ползут.
 И тянется лес беспредельный,
 И горы зубцами встают,
 В ущельях глубоких метели
 Как волки, поют и поют.
 Сменяется все чередою.
 И ночью, и утром, и днем,
 И кажется путь бесконечный
 Мечтою, иль бредом, иль сном. [51]

Эти стихи С.А.Бутурлина точно передавали его впечатления от поездки по сибирскому санному тракту.
Наконец, Якутск, куда 9 марта 1905 года прибыли члены экспедиции. Здесь было много работы: тут находилась основная документация по снабжению края продовольствием. Отсюда предстояло везти значительный запас продуктов и товаров для населения Колымы. С.А.Бутурлин ознакомился с тем, что сделано для снабжения Колымского и Охотского края в последнее время, выяснил, где и какие есть запасы продовольствия. Порядка в организации снабжения было мало, путаницы хватало.
В Якутске отряд разделился. И.А.Шульга с частью груза и небольшим отрядом казаков отправился к побережью Охотского моря. Путь С.А.Бутурлина лежал на Верхоянск и Среднеколымск.
Семнадцатого марта С.А.Бутурлин с большей частью багажа – до 16 оленьих нарт – выехал в Верхоянск. Его сопровождали помощник А.К.Цельмин, местные проводники и казаки. Рассчитывали быть в Верхоянске в конце марта, затем двинуться на северо-восток на Абый. Предстояло заниматься в Абые устройством дальнейшего продвижения продовольствия на Колыму при помощи «инородцев».
По дороге на Верхоянск и на Абый Сергей Александрович видел ужасающую нужду. Поражал почти первобытный образ жизни населения, отсутствие у него привычных в европейской России трудовых навыков.
 «За 300 лет путем прямого грабежа, выжимания ясака, торгового обмана было выкачено с Севера огромное количество пушнины. Все хозяйственное равновесие Севера было потрясено. Лесные пожары, никогда не пускаемые туземцами, опустошали миллионы десятин. Тяжелая подводная повинность губила оленей и собак; завезенные эпидемии оспы, кори, гриппа косили людей. Взамен Север ничего не получил, и уже в двадцатом столетии можно было проехать тысячи верст по Северу и не встретить ни одной печи (русской или голландской), ни одной бани, ни одного человека, знающего, что такое колесо, парус, пила, оконное стекло»[52] – писал С.А.Бутурлин. От эпизоотий редели стада оленей, от хищнической охоты исчезали ценные звери, бестолковое снабжение множило беды населения, которое из года в год голодало. Все это усугублялось равнодушием, бездеятельностью, а порой преступной бесчеловечностью местной администрации.
Экономическое притеснение «инородцев», как и других неимущих слоев населения, было обычным. Это давало возможность представителям местной администрации спокойно жить, отгородившись от первейших нужд жителей, и даже «греть руки» на неурядицах. С.А.Бутурлин неутомимо собирал и анализировал подобные факты, надеясь изменить к лучшему положение беднейшего населения.
Пятого апреля экспедиция прибыла в Среднеколымск. Здесь Сергей Александрович изучил документы полицейского управления, состояние продовольственных запасов и их хранилищ. Познакомился и с ссыльными поселенцами Колымы. Они оказывали ему немалую помощь во время экспедиции, с некоторыми он подружился.
Одна из них – Т.М.Акимова. О ней С.А.Бутурлин особенно тепло отзывался. Таисия Михайловна восемь лет провела в ссылке и заведовала в Верхнеколымске фельдшерским пунктом и сифилитической лечебницей. Более года ей пришлось кое-как содержать больных на свои средства. А самой сидеть с пятилетним сыном «без куска». Сочувственные рассказы о Т.М.Акимовой Сергей Александрович слышал от «инородцев» по дороге на Колыму. При личном знакомстве убедился: умная, энергичная, самоотверженная женщина. На Колыме Таисия Михайловна немало содействовала С.А.Бутурлину в организации помощи голодающим «инородцам» в окрестностях Верхнеколымска.

 В даль минувшую ушли вы,
 Тундры, горы и холмы,
 И туманные разливы
 Беспредельной Колымы;
 И несчетные станицы
 Уток, чаек и гусей,
 И сверкающих на солнце
 Белоснежных лебедей;
 И осеннего полудня
 Бесконечная заря,
 И туманного сполоха
 Переливная игра. [53]

Эти стихи, посвященные Т.М.Акимовой, появятся в журнале «Наша охота» в 1907 году.
Другой помощник С.А.Бутурлина – ссыльнопоселенец, молодой натуралист К.Ф.Рожновский. Он стал членом экспедиции, совершил поездку из Верхоянска на реку Алазею для ее изучения и для сбора разнообразных материалов.
Казалось бы, в Среднеколымске С.А.Бутурлин мог отдохнуть после тяжелого двухмесячного пути. Но поступающие из разных частей округа сведения о бедственном положении и голодовка коренного населения края не позволяли ему думать о передышке. Седьмого апреля Сергей Александрович выехал в Верхнеколымск в сопровождении колымского исправника В.А.Душкина. 10 апреля добрались до «крепости», как на Колыме называли Верхнеколымск. «По дороге мы встречали значительную нужду, и местами должны были оказывать немедленную помощь, а в Верхнеколымске узнали, что один ламутский и один юкагирский род, обитающие бассейн реки Ясачной..., находятся в крайнем положении. Без всяких средств передвижения, без теплой одежды, с приходящим в негодность оружием, они... укочевали на весенний промысел с весьма ничтожным запасом провианта... Хотя... на солнце начинало таять, – ночами морозы превосходили – 25 градусов»[54], – сообщал С.А.Бутурлин в письме секретарю Русского Географического Общества.
Сергей Александрович торопился до распутицы объехать все поселения Колымы и взморья. А это – около пятисот верст. И везде он встречал одну картину – голод, нехватка орудий лова и промысла, нищета, полное бездействие и равнодушие местных представителей власти, а иногда граничащие с преступлениями распоряжения.
«Если бы местная администрация сама не поленилась ознакомиться с положением бродячих инородцев, то легко увидела бы, что некоторый упадок в них энергии зависит лишь от плохого питания, невозможных жизненных условий и отсутствия, а не избытка разумной помощи»[55], – возражал С.А.Бутурлин против распространенного в то время мнения о естественной обреченности «инородцев» на вымирание. Речь шла о северных племенах, которых в России объединяли под общим названием – «инородцы».
Это были бродячие юкагиры и ламуты, оседлые и полуоседлые якуты, тунгусы, чукчи и другие народности Севера. Но эта группа была далеко не однородной. У якутов уже было ярко выражено экономическое неравенство и классовое расслоение, они эксплуатировали более бедные кочевые племена юкагиров и ламутов, которые попадали порой к ним в настоящую кабалу. Начинало зарождаться неравенство и у других народностей. Различался быт, традиционные занятия, правовое положение. Объединяли их, пожалуй, только нищета, голод и полная безграмотность.
Чем больше ездил С.А.Бутурлин по поселениям колымской тундры, тем более безрадостная картина жизни местного населения открывалась ему. «Всюду валяющиеся трупы собак, столь же похожих на готовые скелеты, как и их еще живые собратья, исхудалые, пожелтевшие лица людей, мутные, потухшие взгляды, едва двигающиеся, болезненные женщины, дети, пустые амбары»[56].
 Весной на Колыме голод был не редкостью. В пищу шло все, вплоть до тюленьей кожи. Но особым бедствием был падеж собак. Это подрывало главную основу существования местных племен – промысел – и облекало их на вымирание. Местная администрация считала такое положение в порядке вещей, и никаких экстренных мер не принимала. Голодающим не давали муки, даже тем, у кого не было долгов.
Везде, где Сергей Александрович бывал, он выдавал для населения муку, а для прокорма собак распоряжался закупить оленей и лошадей. Эта помощь лишь уменьшала нужду, но не изменяла положение коренным образом. С.А.Бутурлин это хорошо понимал.
«Все благополучно», – такими словами нередко встречали Сергея Александровича представители власти в селениях, буквально вымирающих от голода. Эти заверения и еще разговоры о естественном вымирании в столь суровых условиях особенно возмущали С.А.Бутурлина. «Приходится нередко слышать, что заботиться о нуждах населения этих далеких окраин совершенно бесполезно, так как ламуты, юкагиры, чукчи и другие бродячие инородцы все равно обречены неизбежному вымиранию... кто именно обрек бродячих инородцев или доказал бесспорно, что они обречены вымиранию – я не знаю. На примере юкагиров низовьев Колымы мы видим даже полное обрусение и переход к оседлой жизни... В пустынных хребтах и тундрах Сибири есть еще довольно места для кочевания, и кочевой быт далеко не является здесь анахронизмом. Если исчезнут здесь бродячие ламуты или чукчи, то место их в общей экономии страны не будет занято населением с высшими формами быта, но останется надолго пустым... Если бродячие инородцы действительно вымирают, то причины этого очевидны, временны и устранимы... Поэтому и разумнее, и человечнее будет не пытаться надменно предсказывать приговор провидения племенам и народам, но просто постараться оказать посильную и в сущности несложную помощь племенам мирным, благородным, и нередко выработавшим в себе до поразительной степени некоторые качества, могущие быть крайне полезными и высоко культурному государству»[57], – писал он.
Как мало надо погибающему ламуту, Сергей Александрович убедился на собственном опыте. Однажды в начале лета к нему пришел ламут: ему и его семейству грозила в ближайшее время голодная смерть. С.А.Бутурлин дал на время ламуту свою винтовку и патроны. Из этого оружия ламут-охотник стрелял птиц на прокорм семьи. Возвращая винтовку, он сказал, что будь у него хоть один олень для разъездов по тундре за крупной дичью, с этой прекрасной винтовкой он обеспечил бы себя и свое семейство мясом на всю зиму. А это была всего лишь старая берданка, собранная из бракованных частей, когда-то купленная Сергеем Александровичем у крестьянина Симбирской губернии за семь рублей.
Мастерство, терпение и бережливость бродячих колымских охотников были просто удивительными. Однажды С.А.Бутурлину пришлось наблюдать, как охотился на оленей чукча, которому Сергей Александрович дал на время свое ружье. Охотник часами лежал на болотистом лугу в нескольких сотнях метров от стада оленей и чего-то выжидал, постоянно прицеливаясь. Оказалось, он ждал, когда одной пулей можно будет убить сразу четырех оленей. Ведь и свинец, и порох ценились в те времена на Колыме среди «инородцев» буквально на вес золота.
Нерпичий промысел, способы рыболовства и охоты, удачный опыт земледелия в долине Колымы, медицинская помощь населению – все это было предметом пристального внимания С.А.Бутурлина и других членов экспедиции. На основе всех этих сведений и впечатлений созревало у С.А.Бутурлина представление о системе мероприятий для оживления жизненных сил низовьев Колымы, которую он предложил Министерству Внутренних Дел. Это была целая программа. В «Отчете» она занимала не один десяток страниц и затрагивала почти все стороны жизни местного населения – русского и «инородческого».
Во время экспедиции на Новую Землю Сергею Александровичу довелось подробно ознакомиться с жизнью новоземельских «самоедов». Промысловые колонии регулярно получали от казны все необходимое для жизни и промысла, а взамен отправляли на материк пушнину, рыбу и прочую добычу. Все было четко отлажено. Взаимовыгода таких отношений была заметна с первого взгляда. Но на Колыме это начинание было неудачным. И главную причину этого С.А.Бутурлин видел в недобросовестности и бездеятельности местной администрации.
В отчете Сергея Александровича подробно перечислялось, сколько и чего нужно для сносного существования местного населения. «Облегчить бремя податей и повинностей», «Уничтожить платеж ясака за вымерших сородичей». «Упорядочить снабжение товарами и кредит»[58]. Последнее было одной из важнейших мер, так как перекупщики пушнины и рыбы буквально грабили население, взвинчивая цены на чай, табак, иголки, ружья, которые не причисляли к предметам первой необходимости и не заготавливали на казенных складах, находящихся в ведении государственных чиновников.  С.А.Бутурлин ратовал за исполнение на деле статьи закона, обязывающей принимать в обмен на товары казенного изготовления не только деньги, но и пушнину и мамонтовую кость. Он считал, что цены на продукты следует устанавливать не по оценке местных скупщиков, а на более крупном Якутском рынке. Требовал уточнения, по мнению Сергея Александровича, и перечень необходимых товаров, в которых чувствовалась острая потребность. А не хватало котлов, топоров, пил, ситца, иголок и многого другого.
Сергей Александрович считал, что необходимо уравнять в правах различные группы населения Колымского края, чтобы льготы, предоставляемые в разных случаях кочевым и бродячим «инородцам», распространялись на всех. Многое могло дать, по его мнению, «и предоставление местным органам самоуправления участие в надзоре»[59] за запасами, ссудными капиталами, складами товаров.
Улучшить заботу о народе, улучшить пути сообщения, дать Колыме речной пароход, ремесленную школу, увеличить число общеобразовательных школ – такие меры С.А.Бутурлин считал первостепенными. «Позволю себе еще раз высказать свое глубокое убеждение, что отдельные мелкие заплатки на экономическом рубище Колымского края нисколько не улучшат положение его населения и явятся лишь бесполезными затратами. Настоятельно необходимое быстрое, настойчивое и последовательное проведение целой системы разносторонних мер, вполне охватывающих несложную жизнь Колымского населения... Излагаемые в этих отчетах меры я считаю... необходимым минимумом, без которого краю предстоит постепенно обезлюдеть. Но если желательно не только охранить население Колымского края от окончательного разорения и вымирания и дать ему средства самостоятельно бороться за существование, если желательно возможно более полное и всестороннее использование естественных богатств этого... края, и использование не хищническое, но разумное и экономичное, в общегосударственных интересах, если желательно дать краю возможность прокормить многочисленное население и таким образом являться не худосочным наростом, но мощною и жизнедеятельною составной частью государственного организма, к чему нет... естественных препятствий, то необходимы меры еще более широкие и общие»[60]. И далее С.А.Бутурлин предлагал то, что стало программой действия многих людей на долгие годы и что было осуществлено уже в годы советской власти: научное изучение района от Станового хребта до Ледовитого океана и от Индигирки до Анадыря и Берингова моря, радикальное улучшение путей сообщения, прокладывание телеграфа и использование для судоходства «северо-восточного прохода» или как его сейчас называют Северного морского пути. Вторичным освоением Сибири называл С.А.Бутурлин возможность наладить судоходство вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Для этого требовались всесторонние исследования, организация сети хорошо оснащенных метеостанций по всему побережью, большие денежные средства. (Забегая вперед, скажем, что в решении многих насущных проблем освоения Севера и развития северных народов доведется участвовать и Сергею Александровичу Бутурлину, и его другу Борису Михайловичу Житкову – после революции 1917 года. А в 1905 году на Колыме С.А.Бутурлину приходилось лишь мечтать об этом.).
Казалось бы, при большой занятости экономической стороной экспедиции, у С.А.Бутурлина не оставалось ни сил, ни времени для зоологических исследований. Но Сергей Александрович и его помощники собрали богатые коллекции: ботаническую, орнитологическую, этнографическую.
Самое главное: во время колымской экспедиции С.А.Бутурлину удалось сделать орнитологическое открытие – найти родину розовых чаек. Это было научной сенсацией.
Об этом стоит рассказать поподробнее. Впервые эта птица стала известна ученым в 1824 году. Затем в течение многих десятилетий розовых чаек изредка видели то в одной, то в другой части Северного Ледовитого океана: у Земли Франца-Иосифа, у Новосибирских островов, в Гренландии, в американской Арктике. Но более 80 лет ученые не могли найти ни гнездовий, ни птенцов этих таинственных птиц. Розовые чайки превратились в живую легенду. Увидеть их мечтали многие полярные исследователи. Птицы показывались им на глаза, но крепко хранили свою тайну – места гнездований, свою родину. Те, кто видел розовых чаек, всегда удивлялся одной из особенностей: казалось, птиц не страшила приближающая зима. Они порхали над замерзшим морем с непонятным легкомыслием, словно собирались остаться зимовать в суровых льдах, в темноте полярной ночи. Полагаясь на свои впечатления, наблюдатели считали, что розовые чайки, в отличие от других птиц, на зиму улетают из тундры не на юг, а на север, в стылую темноту Арктики. Но как они выживают в этих суровых условиях, чем кормятся? Короче говоря, розовая чайка была в начале века птицей таинственной, почти мифической... (Сейчас-то, конечно, орнитологам многое о ней известно.)
Отправляясь на Колыму, С.А.Бутурлин знал, что еще в конце прошлого века исследователь Восточной Сибири, ссыльный поселенец И.Д.Черский добыл в низовьях Колымы двух розовых чаек. В Среднеколымске Сергей Александрович уже не исключал возможности встретить этих птиц. Старожилы низовьев Колымы рассказывали, что у моря каждый год гнездится какая-то маленькая чайка, сверху серая, снизу розовая, а шею опоясывает, словно ожерелье, узкая черная полоска. Эту чайку здесь называли морской за склонность придерживаться мокрой приморской тундры.
«Эта чудесная птичка здесь совсем обыкновенна... Типичная птица пойменной долины дельты Колымы, гнездящаяся колониально с крачками, преимущественно на островках бесчисленных здесь озер, и непременно на траве. Добираться до гнезда трудно, так как по озерам теперь плавать нельзя, лед стоит, а хоть бы этот лед почти не выдерживает, да и от берегов... отделен... широкой... полосой воды. 31 мая добыл 16 яиц ее, слегка уже насиженных. Отличать ее яйца, несмотря на совместное гнездование с крачками, легко... Ни по величине, ни по форме, ни по цвету, ни по типу окраски не похожи они на яйца крачек. Эти яйца, до сих пор неизвестные, вполне достойны такой красивой птицы... Фон окраски прекрасного, густого и темного оливково-зеленого цвета, пятен немного, расположены они не часто... не резко выделяясь на густой окраске фона»[61], – эти строки С.А.Бутурлина, адресованные секретарю Русского Географического Общества... явились настоящим откровением для орнитологов. Сергей Александрович впервые описал устройство гнезд, яйца, птенцов розовой чайки, особенности ее гнездования и брачного поведения, характер питания и многое другое. Собрал большую коллекцию шкурок этих птиц разного возраста. Эти наблюдения еще не одно десятилетие давали наиболее полное представление о биологии розовой чайки. Лишь исследования выдающихся орнитологов – заслуженного деятеля науки К.А.Воробьева и профессора В.Е.Флинта уже во второй половине нашего века внесут некоторые дополнения к сообщениям С.А.Бутурлина.
 «Гнездовья розовой чайки» – эта статья Сергея Александровича, напечатанная после возвращения из Колымской экспедиции в журнале «Псовая и ружейная охота» и в английском орнитологическом журнале «Ибис», навсегда связала его имя в истории орнитологии с открытием родины удивительных полярных птиц.
Лето, которое Сергей Александрович провел на Колыме, было на редкость холодным. Не раз пурги и метели задерживали С.А.Бутурлина в пути, сильные штормы мешали плаванию по Колыме. Все это затрудняло работу экспедиции. И тем не менее сборы экспедиции были огромны: две тысячи экземпляров птиц, около 500 кладок яиц, 4 тысячи насекомых, коллекции млекопитающих, рыб и пресмыкающихся, 2 тысячи листов гербария, этнографические коллекции.
 Багаж, который членам экспедиции предстояло увезти в Петербург и в Москву, оказался громадным. Обратный путь был труден: наступала полярная ночь, крепчали морозы, сказывалось утомление долгих месяцев сибирских скитаний. На почтовых станциях не хватало оленей и лошадей. В связи с амнистией 1905 года из ссылок возвращалось много людей. Уже в Верхоянске возникли трудности с багажом. А в Якутске и Иркутске часть поклажи пришлось оставить на попечение местных отделений Русского Географического Общества. Их представители обещали при первой же возможности переправить все в столицу. Но исполнения этого обещания Сергею Александровичу придется ждать не один год. Многое так и не было доставлено по назначению.
 С тяжелым сердцем уезжал С.А.Бутурлин с Колымы. Опять на этот край надвигалась бескормица, еще более страшная, чем в предыдущие годы. Из-за летних холодов померзла трава, не удалось заготовить достаточно сена для лошадей и оленей. А большую часть того, что заготовили, смыло небывалыми осенними паводками. Никаких утешительных перемен не предвиделось для местного населения и со стороны властей. Якутский губернатор и другие представители администрации не скрывали своего несогласия с выводами уполномоченного Министерства Внутренних Дел С.А.Бутурлина. Они активно противодействовали исполнению его распоряжений.
«Бедная Колыма!» – часто восклицал С.А.Бутурлин.
 Сергей Александрович возвращался в Москву в разгар декабрьских революционных событий 1905 года.  Волны народного негодования катились по всей стране. В Иркутске бастовали рабочие и железнодорожники, город был переполнен амнистированными уголовными поселенцами из южной Сибири. Уличные грабежи были в те дни будничным явлением. Лишь за невообразимую плату можно было найти в городе пристанище. Железная дорога была загружена до крайности – спешно пропускали запасные войска из Манчжурии.  С большим трудом, где опираясь на «открытый лист» Министерства Внутренних Дел, где на такой же лист Императорского Географического Общества, где на свой билет корнета запаса Сергей Александрович вместе со своими спутниками смог в ночь на 19 декабря 1906 года достать места в поезде, идущем в Москву. Второго января 1906 года после долгих остановок и разных историй добрались они до Москвы.  «8-го я был в Петербурге и к 20 января 1906 г. – в Везенберге, закончив тяжелую годовую поездку в 26 с лишком тысяч верст со всего двумя обмороженными пальцами, но зато вполне вылеченным чистым и холодным полярным воздухом – сильным бронхитом, с которым я уезжал год назад. Многое изменилось за этот год здесь – но не на дальнем севере, где по-прежнему бедный и несложный строй жизни ожидает разумной и энергичной, в сущности, простой и недорогой помощи, которая дала бы населению стать, наконец, на ноги и прокармливаться своим трудом, не нуждаясь в обременительных для дающего и для получающего подачках и не боясь голодной смерти»[62], – напишет он в отчете.
И хотя С.А.Бутурлину не удалось повлиять на положение беднейшего населения Колымы, и в течение многих лет его рекомендации так и оставались благими пожеланиями, сданными в архив Министерства Внутренних Дел, эта экспедиция принесла большую пользу и дальнейшей работе исследователя, и отечественной орнитологии.

6. ОХОТА И ОХОТНИКИ

Уже в конце XIX века все более и более ощутимой стала необходимость ограничений во взаимоотношениях человека с природой. Истреблялись целые виды животных, оскудевали почвы, уничтожались леса. Начиналось осознание того факта, что возможности природы не безграничны и человек должен разумно пользоваться ее дарами. Об этом писали в те годы многие. Развивался ряд прикладных наук, которые должны были дать людям рекомендации по разумному природопользованию. Почвоведение, охотоведение, основы ведения лесного хозяйства – эти направления подсказывала сама жизнь.
 Охотничьи угодья скудели. В России среди охотников-любителей крепло движение за организацию «правильной охоты». В разных губерниях возникли общества любителей природы, которые в меру своего разумения и возможностей стремились решать вопросы охраны дичи. В охотничьей литературе велось бурное обсуждение этих проблем, разгорались жаркие дискуссии. А в начале нынешнего века в России издавалось около десятка охотничьих журналов и газет. Редактором «охотничьей газеты» и журнала «Природа и охота» был профессор Д.П.Сабанеев. Немалой популярностью среди любителей охоты пользовались журналы «Охотник», «Псовая и ружейная охота», «Семья охотников», «Наша охота». С.А.Бутурлин активно сотрудничал с ними. О вреде весенней охоты, об охране лосей, о причинах уменьшения дичи немало писали на страницах журналов и газет и охотники-любители, и ученые-специалисты.
В 1897 году образовалась государственная комиссия для выработки охотничьего законопроекта. Однако комиссия была настолько далека от научного взгляда на охоту, настолько проникнута классовыми интересами крупного землевладения, что не смогла более чем за 10 лет разработать приемлемый для всей страны законопроект. Ее творение было «уродливым детищем, вводившим «охотничий земельный ценз» и тому подобные измышления, но забывшим, что у нас есть на большей половине территории и промысловая, и полупромысловая охота», [63] – напишет С.А.Бутурлин в 1924 году. Он счел для себя нравственно необходимым выступить в печати с резкой критикой законопроекта и добиваться его изменения.
Разработка научных взглядов на организацию охотничьего дела, борьба за разумный подход к юридической стороне вопроса – вот что определяло главное содержание общественной и научной деятельности С.А.Бутурлина в области охотоведения. И в этом ему как нельзя лучше помогали его профессия и увлечение – правоведение и зоология. Хорошо разбираясь в зоологической стороне вопроса, он прекрасно ориентировался и в юридической.
Сергей Александрович хорошо знал, как шла разработка нового охотничьего законопроекта, был лично знаком со многими членами государственной комиссии. В 1903 году Сергей Александрович получил для отзыва экземпляр проекта, смог детально его проанализировать. Этот анализ, а точнее критический разбор проекта он обнародовал.
«Я использовал канцелярную ошибку (забыли пометить «на правах рукописи» на присланном мне экземпляре проекта) – и подверг проект великокняжеской комиссии строгой критике, сначала в «Псовой и ружейной охоте» в 1904 году, затем в «Нашей охоте» в 1909 году и, наконец, в комиссиях Государственной Думы и, с поддержкой большинства Всероссийского съезда охотников в 1909 году добился того, что законопроект не стал законом» [64], – отмечал он.
 Что же не устраивало С.А.Бутурлина в новом законопроекте?
Законопроект, против которого он выступал, создавал преимущества для богатых любителей спортивной охоты, крупных владельцев земли и лишал права охотиться несостоятельных граждан по усмотрению местных властей. Для всей империи устанавливались единые сроки начала и завершения охот. Охота облагалась повышенным налогом – 5, 15 и 40 рублей, в зависимости от ее характера. Например, налог в 5 рублей давал право на все охоты, кроме весенней. 15-рублевый налог позволял стрелять вальдшнепа на тяге, тетеревов и глухарей на току и селезней весной. И лишь налог в 40 рублей давал возможность охотиться на лебедей и гусей на пролете весной. Такой же высокий налог надо было платить за право вести научную охоту.
 С.А.Бутурлину пришлось затратить немало энергии, чтобы доказать несправедливость законопроекта. «Законопроект 1900 года касается всей России и всех охот. Но интересы спортивной охоты – капля в море тех жизненных интересов, которые затрагивает проект. Есть еще охота промысловая. Не менее половины всей Империи кормится и одевается, живет всецело или главнейшим образом добычею своего промысла, ружья, ловушки, сети. Что для юго-запада Империи дают соха и плуг, для северо-востока дают ружье и сеть и даже более, так как эти края обижены не только климатом, но и путями сообщения, отсутствием фабрик и заводов, ремесел, школ, посторонних заработков. Следовательно, в экономике этих мест рыбный и охотничий промыслы играют более преобладающую роль, чем скот и зерно на юге и западе» [65].
«И вот относительно северной полосы Сибири... я позволяю себе совершенно категорически заявить: абсолютно никакие ограничения и упорядочения рыбных и иных промыслов здесь не могут и не должны иметь место, пока население северной Сибири находится в его теперешнем жалком... состоянии. Весною 1905 года погибли от голода две семьи юкагиров на реке Поповке. Удивительна ли жадная погоня туземцев за пушниной, если в местных центрах Колымского края он должен отдать 7-8 песцов за дрянную кремневую винтовку, а в нескольких переходах от главного тракта – 2-3 песцов за «кирпич» чая, стоящий в действительности с привозом на место от 50 до 80 копеек. Можно ли такому человеку ставить условие: до Петрова дня (12 июля н. с.) не стрелять, по насту не охотиться и тому подобное, когда от загнанного по насту оленя или сохатого зависит жизнь семьи, а иногда и целого рода? В крае, где население вымирает систематически, где охотник без пороха и ружья, рыболов без сетей – явление довольно обычное, где случайно загрязненная царапина на руке может оставить промышленника в крупном местном центре на весь сезон без промысла, так как на 500 верст кругом нет ни фельдшера, ни аптечки, где население великой реки и морского побережья не знает пилы, не умеет построить сносной лодки, понятие не имеет о парусе, где нет ни дорог, ни почтовых сношений, ни правильной торговли, ни кредита, – в таком крае, живущем под косой голодной смерти, обнищалом в конец, невозможно вводить запретительных мер и каких-либо ограничений единственного источника жизни – охотничьего и рыболовного промысла... В таком крае необходимое упорядочение промыслов должно начинаться... с творческих мер... Хозяйство, запущенное и разорявшееся веками неряшества и хищничества, нельзя наладить без дружной и энергичной работы и без неизбежных затрат», [66] – писал С.А.Бутурлин в 1909 году при разборе охотничьего законопроекта. Мысль о необходимости разработать разумный, полезный для охотничьего дела закон С.А.Бутурлин подчеркивал во всех своих публикациях.
Кульминацией борьбы Сергея Александровича против официального законопроекта стал Второй Всероссийский съезд охотников, который состоялся в Москве 17-25 ноября 1909 года. С.А.Бутурлин только что вернулся из очередной экспедиции – на этот раз в Кулундинскую степь, на юго-западе Сибири. У него были свежи воспоминания об охотниках-промысловиках Прииртышья, с которыми ему довелось пройти немало верст. Их быт и экономическое положение в значительной степени определялись охотой. Но положение с охраной дичи здесь было не лучше, чем в других отдаленных от центра краях. На съезде собралось около трехсот представителей охотничьих обществ и отдельных охотников-любителей. Им предстояло обсудить разработанный государственной комиссией проект новых «Правил об охоте» и вынести свое заключение. С.А.Бутурлин представил на съезд 11 докладов! Они касались всех сторон охоты, затронутых охотничьим законопроектом: «К вопросу о способах и орудиях лова», «К вопросу от обложении охоты», «О подразделении России на полосы с разными сроками охот», «Желательные поправки к проекту «Правил об охоте», «К вопросу о вредных животных», «К вопросу о сроках охоты и лова». В одном из своих докладов Сергей Александрович говорил: «... если мне удастся доказать, что проект Правил об охоте имеет огромное и притом отрицательное (в приданной ему форме) значение для широких слоев населения северо-восточной половины Империи, если мне удастся обратить на этот проект внимание местных интеллигентных сил, создать почву для обсуждения возможных к нему поправок и внести в это обсуждение свою долю труда и знания и, наконец, поверх всего, если мне этим удастся вызвать и какие-либо практические шаги к тому, чтобы при окончательном рассмотрении проекта законодательными учреждениями недостатки его сгладились, а законные права и жизненные интересы промысловых районов получили надлежащее признание и защиту, – то я буду считать свою нравственную обязанность исполненной, и ту цель, которую я поставил себе, ... вполне достигнутой» [67].
Доклады С.А.Бутурлина на съезде – свидетельство глубокой принципиальности и гражданственности их автора. Повышенное чувство справедливости – пожалуй, так можно определить главный побудительный мотив всех его выступлений. По мнению С.А.Бутурлина, в законе должно быть оговорено, какие губернии и уезды относятся к промысловым районам, где и кому разрешается применение самоловов для птиц вместо ружейной охоты, в каком размере взымать налог с крестьян-промысловиков и многое другое.
Выступления Сергея Александровича на съезде охотников возымело свое действие. Съезд отклонил предложенный законопроект. «В основных направлениях работы съезд несомненно сумел стать выше узкой «спортсменкой», любительской точки зрения.Съезд встал на почву точной и ясной нормировки охоты путем прямых указаний закона, на почву охраны дичи не путем запретительных налогов или путем прямого отнятия права охоты у малоземельных, но путем общего и равного ограничения сроков и способов охоты, рыночного обращения дичи в закрытое для охоты время, путем охраны животных в период спаривания и вывода потомства. Следует отметить единодушие съезда в решении вопросов. Даже ограничение весенней охоты на селезней, гусей, турухтанов и даже вальдшнепов на тяге прошло лишь при двух голосах против» [68], – писал С.А.Бутурлин в статье «Впечатления II Всероссийского съезда охотников в Москве», опубликованной в журнале «Наша охота» в 1909 году.
Что же предлагал С.А.Бутурлин? Упростить и смягчить те нормы проекта, которые излишне подробно и неоднообразно регламентируют и без существенной пользы стесняют производство охоты. Весеннюю охоту либо вовсе запретить, либо ограничить за счет более справедливого сокращения сроков охоты. Увеличивать стоимость свидетельств на охоту на крупного зверя (своего рода современная лицензия). Взимать десятикратный налог за охоту с иностранцев. Для удобства закрытие охоты на любую дичь устанавливать с одного дня – с первого января, чтобы не путаться в разных сроках окончания охот, как предлагал проект. Ввести справедливый налог на охоту – единый налог с ружья. Убрать из проекта правило земельного ценза. Уменьшить список вредных животных. И так далее.
Замечания Сергея Александровича по поводу охотничьего законопроекта, сделанные в начале века, звучат и сегодня очень современно. «Дичь, то есть животные, служащие объектом охоты, ... есть национальное достояние, одна из составных частей народного богатства... Поэтому государство не только вправе, но и обязано охранять это достояние для блага будущих поколений, и принимать для этого все необходимые меры, даже и самые суровые, и стеснительные, ... если это действительно нужно ... Усиленное охранение дичи от истребления безусловно необходимо, но дабы охранение в интересах будущих поколений не обращалось в нарушение интересов поколений живущих, это охранение должно... строиться и на объективном фундаменте, на ограничении сроков и способов... и объектов охот,... – на основаниях справедливых и равных для всех, но отнюдь не на искусственном уменьшении числа охотников» [69].
В процессе пристального анализа и критики законопроекта С.А.Бутурлин фактически разработал свой вариант охотничьего закона. Он видел в правильной охоте необходимый регулятор численности диких животных в природе, когда выживают и плодятся наиболее сильные и здоровые. Считал, что разумнее по осени отстрелять часть молоди, которая, как правило, становится добычей охотников, чем дать ей бесполезно погибнуть зимой от бескормицы. С.А.Бутурлин предложил вести подкормку диких животных в охотничьих хозяйствах, проводить другие биотехнические мероприятия. Его взгляды, впоследствии четко сформулированные С.О.Шварцем в виде учения об экологическом резерве популяции, и стали фундаментом созданного С.А.Бутурлиным охотничьего законодательства.  «... Охота есть не только глубоко коренящаяся в душе человека и трудно победимая страсть и при том страсть благородная, не эгоистичная, не только не разрушающая благосостояние экономического, физического и нравственного, но зачастую и могущественно отвлекающая человека от вина, карт, разврата, – это есть и занятие здоровое для души и тела, закаляющее их, сближающее с природой и во всех отношениях полезное... При огромности пространства России, мало тронутых культурой, – при вошедшей в пословицу бедности даже средних слоев ее населения, при климате, мало способствующем жизни на воздухе и разного рода физическому спорту, – при славянской склонности к унынию и неподвижности – при распространенности карт и вина во всех слоях населения, – при крайней продовольственной необеспеченности... – задача охотничьего закона не в том, чтобы здоровое и бодрящее занятие охотой сделать забавой, доступной лишь самым богатым слоям населения (общества), отстранив от нее те обширные слои, которые, быть может, гораздо больше нуждаются в таком занятии, – но в том, чтобы упорядочить это занятие, уничтожить элемент хищничества и тем оградить охотничьи и промысловые богатства страны от истощения...» [70] – писал С.А.Бутурлин в 1909 году.
«Объективно это (охота – авт.) есть одна из крупных отраслей добывающей промышленности, дававшая до войны пушнины, кож, пера и пуха, мяса и других продуктов не менее, как на 100 миллионов рублей золотом в год. Помимо огромного прямого экономического значения, определяемого ценностью вывозимых и потребляемых продуктов, и тем, что на площади по меньшей мере половины Республики население живет почти исключительно охотой, а в остальной половине – получает от этого промысла значительную поддержку своему хозяйству, охота имеет крупное косвенное значение.
 Охота уничтожает крупных хищных зверей, которые при размножении причиняют сельскому хозяйству уничтожением лошадей и прочего скота ежегодных убытков на десятки миллионов рублей золотом...
Охота имеет огромное воспитательное значение не только в смысле развития выносливости... при неизбежных для охотника наблюдениях сложной сети явлений, охватывающих всю жизнь высших позвоночных, – зверей и птиц, – но и в смысле сближения человека с природой, обогащения его ума массой непосредственных положительных фактов; непосредственное наблюдение природы есть основа всякой истинной науки и истинного искусства. Тургенев, Некрасов, Л.Н. и А.Н.Толстые были охотниками, а в среде ученых – Дарвин, Уоллес, Пржевальский, Нансен, Зарудный, Северцов, М.Богданов и другие» [71]. Таково было мнение С.А.Бутурлина относительно охоты. Более того, он считал, что для русских охотников главным элементом охоты является поэзия и даже культ природы. Этим он объяснял большое количество произведений об охоте, публикуемых в русских охотничьих журналах.
В 1897 году Сергей Александрович написал статью «Охотничьи издания и беллетристика», где утверждал, что содержание охотничьих журналов не может сводиться исключительно к сообщению практически полезных сведений. «Редакция охотничьего журнала всегда должна помнить, что ее нравственным долгом является, с одной стороны, разработка науки охоты, практическая помощь советами,... регистрация добытых охотниками ценных... научных или практических данных; с другой же стороны, редакция должна содействовать нравственному воспитанию и объединению охотников, культивировать и удовлетворять художественным потребностям охотников, служить поэзии охоты. Все это может быть исполнено лишь при параллельном существовании и беллетристического, и технического отдела» [72].
Говоря об охране дичи, о соблюдении законов об охоте, С.А.Бутурлин никогда не сводил все к установлению запретов и наказаний. Наоборот, он придавал огромное значение нравственному отношению к природе, к животным. Поэтому считал первейшей необходимостью вести просветительскую и воспитательную работу с огромной аудиторией – всеми охотниками страны. Для этого он писал статьи в журналах, выступал на съездах и совещаниях, издавал популярные книги, отвечал на множество писем.
В числе немногих образованных людей С.А.Бутурлин закладывал основу новой научной дисциплины – охотоведения. Ее начинают вводить в программу высших учебных заведений. Так в 1897 году А.А.Силантьев ввел курс охотоведения в программу Петербургского лесного института. Позднее Б.М.Житков основал курсы охотоведения при Московской сельскохозяйственной академии. В течение многих лет на этих курсах читал лекции и С.А.Бутурлин. Но полная возможность реализации многих его идей в сфере охотоведения появится гораздо позднее.

7. ИСТИТУТ В АЛАТЫРЕ

Шло второе десятилетие двадцатого века. Суть жизни С.А.Бутурлина в эти годы составляет научная работа и общественная деятельность. Он достиг всеобщего общественного и научного признания, авторитет его как специалиста и исследователя весьма высок.
В 1913 году С.А.Бутурлин был приглашен в состав комиссии Департамента Земледелия по обследованию соболиных промыслов и для обсуждения программы по его охране. Он участвовал в военных совещаниях по стрелковому делу. Читал лекции по охотничьему оружию на курсах охотоведения при Московской сельскохозяйственной академии. Он писал статьи для издававшейся в 1915 году «Технической энциклопедии». Близился к завершению главный труд его жизни – он готовил к изданию определитель птиц Российской Империи и обширную сводку по птицам Якутии. Хорошо шли дела и по службе. Судью Бутурлина уважали не только в Везенберге.
 Повзрослел сын Сергея Александровича – Александр, через несколько лет он должен был заканчить Училище Правоведения.
 А вот надежды Сергея Александровича найти покой и счастье в семейной жизни, к сожалению, не оправдались. Вера Владимировна не стала другом, помощницей и единомышленницей. С тех пор, как Александр уехал учиться в Петербурге, их отношения осложнились.К 1912 году они разошлись. У каждого была теперь своя жизнь. Переписка касалась в основном воспитания сына.
 В 1914 году у Сергея Александровича появилась новая семья, родился сын Константин. Он считался «незаконнорожденным» и не имел равных прав со своим старшим братом. И это сильно мучило С.А.Бутурлина.
 Грянула мировая война. В конце 1915 года, закончив Училище Правоведения в ускоренном выпуске, ушел на фронт Саша. Был призван в действующую армию и сам Сергей Александрович. Перед отъездом на фронт его одолевали самые черные мысли. Он составил завещание, по которому все имущество разделил поравну между своими сыновьями Сашей и Костей. Уезжая на фронт, С.А.Бутурлин просил сестру Варю в случае его смерти позаботиться о Косте. Но судьба распорядилась иначе. Сергей Александрович быстро вернулся с фронта. А Александр погиб буквально через несколько месяцев. Это был первый удар. Затем весной этого же года умер отец С.А.Бутурлина – Александр Сергеевич. Потеря духовно близкого человека была чрезвычайно тяжела. После его смерти Сергей Александрович начал серьезно подумывать о возвращении на родину, в Симбирск, ездил в Карсунский уезд Симбирской губернии, в родной Белый Ключ.
Однако дела требовали, чтобы С.А.Бутурлин жил недалеко от столицы. Поэтому он оставался в Везенберге. Но опасаясь за судьбу своей коллекции, научного архива, библиотеки и рукописей, Сергей Александрович решил отправить их подальше от линии фронта, в глубь страны – в имение своих друзей Кротковых. Они жили в Усть-Урене Карсунского уезда Симбирской губернии.
Октябрьский переворот 1917 г. С.А.Бутурлин встретил в Везенберге. В городе некоторое время существовало двоевластие. С одной стороны, буржуазное уездное правление, с другой – исполком Совета рабочих и крестьянских депутатов. 13 декабря 1917 года в Эстонии была установлена советская власть. Но продержалась она недолго. В феврале 1918 года немецкие войска начали стремительное наступление под Нарвой и Псковом и вскоре захватили всю Эстонию.
История народа, совершившего революцию, обычно делится на этапы, которые он сам называет «до революции» и «после революции». Так же делится и жизнь каждого человека, живущего в эпоху революционных преобразований. Революция меняет не только жизнь общества, она проходит через судьбу каждого человека, заставляя решать – с кем он?
Судьбы русской интеллигенции в связи с Октябрем были сложны. Одни, не приняв перемен, уезжали из страны, боролись с новой властью. Другие впадали в апатию – и нужно было время, чтобы разобраться в себе, решиться на что-то.
Но были и третьи – сразу, безоговорочно определившие свой путь. А.Ф.Кони и А.Е.Ферсман, И.П.Павлов и К.А.Тимирязев без колебаний определили свое место в новой жизни. Среди них был и С.А.Бутурлин. Его политические взгляды, пожалуй, сегодня можно назвать «революционным романтизмом», что тогда было свойственно части демократически настроеннной интеллигенции. И за них Сергею Александровичу, как и другим, пришлось заплатить сполна.
Большевистскую революцию Сергей Александрович принял без сомнений и колебаний. Он решил сразу: быть всегда с народом. Но, тем не менее, его жизнь в эти бурные годы не назовешь безоблачной.
Немало случилось у него огорчений и утрат. Пожалуй, лучше всего об этом сказал сам С.А.Бутурлин: «Все мы знаем, что «лес рубят – щепки летят», что трехсотлетнее громадное здание старого строя не могло рухнуть, не подняв столбов пыли и грязи, не задев и правых, и виноватых своими обломками. Я знаю это особенно хорошо, так как полагаю, редко кто потерял так много при революции: потеряли состояние все, у кого что-либо было, меньшее число потеряло свой «домашний очаг», еще меньше – часть семьи, и совсем немногие потеряли плоды целой жизни научного труда – библиотеку, коллекции, дневники путешествий, незаконченные и законченные рукописи научных работ...» [73].
Среди этих «немногих» был и сам Сергей Александрович.
В 1918 году С.А.Бутурлин спешно уезжает из Везенберга в Москву, бросив все, кроме самого необходимого. В Эстонии осталась часть орнитологической коллекции, книг и рукописей. Разыскать впоследствии их С.А.Бутурлину так и не удалось, так как Эстония на основании заключенного в феврале 1920 года Тартусского мирного договора была отделена от Советской России. Кстати сказать, кое-что из этих материалов все-таки сохранилось. В Тартусском университете есть орнитологическая коллекция, собранная Сергеем Александровичем, та самая, что оставалась в Везенберге. Она и сейчас служит науке.
Уже в Москве С.А.Бутурлин узнал, что пропала и основная часть его коллекции, весь архив, научная библиотека и рукописи, которые он отослал в Симбирскую губернию. И среди всего этого – готовая к изданию рукописи полного определителя птиц страны. Итог тридцатилетнего труда! Кротковы сообщали, что при национализации их имения в 1918 году, ящики с научными материалами и книгами были вскрыты, попорчены, затем отправлены в распоряжение Карсунского уездного отдела народного образования. Дальнейшая их судьба Кротковым была неизвестна.
Это был не просто удар, это был крах! Так, по крайней мере, на первых порах это ощущал сам Сергей Александрович. Ехать искать коллекцию в Симбирск было невозможно – гражданская война была в самом разгаре. Симбирск был захвачен белыми. Всюду голод, холод, тиф. А на руках у С.А.Бутурлина – семья, маленький сын. Поэтому горевать и раздумывать долго не приходилось. Надо было жить и работать.
Горестные события множились. Умерла мать Сергея Александровича – Елизавета Михайловна. Пришло известие о гибели (расстреле в качестве заложника) брата Валериана. От всех бед спасала только работа.
С мая 1918 года Сергей Александрович стал работать в советских учреждениях. Сначала делопроизводителем в отделе химпродуктов Наркомата продовольствия, затем контролером государственного контроля Управления ирригационных работ Туркестана.
Одновременно он предпринимал все возможное для того, чтобы отыскать и вернуть свои научные материалы. Конечно, первое время должности, которые занимал С.А.Бутурлин, не соответствовали его знаниям и опыту. Но так случалось со многими в те годы. Бутурлина одолевали сомнения. Сохранились письма Сергея Александровича, где он подробно обсуждал с П.П.Сушкиным, профессором-орнитологом из Харькова, возможность своего переезда в Минусинский или Урянхайский край для углубленного занятия орнитологией. Затем С.А.Бутурлина увлекла возможность занять должность заведующего отделом орнитологии в музее Академии Наук, если на нее не будет претендовать П.П.Сушкин. Но в конце концов, в 1919 году С.А.Бутурлин перешел на службу в Наркомат просвещения и поехал в Алатырь Симбирской губернии – в экспедицию на Суру. И поехал не один. Его спутниками были Борис Михайлович Житков и Август Карлович Цельмин, с которыми он уже бывал в экспедициях.
На этот раз у экспедиции была конкретная практическая задача – обеспечение материалами мастерских наглядных пособий Центросоюза и Средне-Сурского союза Кооперативов, а также помощь в преподавании на учительских курсах.
И вот здесь, в Алатыре С.А.Бутурлин получил возможность работать в полную меру сил и знаний, с энтузиазмом и инициативой. В 1919 году с его участием в Алатыре был создан институт Природоведения, единственный в России. Это любопытная страница истории не только Симбирского края, но и развития народного образования в первые годы советской власти. Институт организовывался в трудных условиях. Представьте себе конец 1919 года. Еще не закончена гражданская война. Уже освобожден Симбирск. Туда вернулись губком и губисполком, эвакуированные в Алатырь на несколько месяцев. Восточный фронт отошел на сотни километров, но Алатырь продолжает оставаться важным пунктом формирования новых армейских частей.
 В городе трудно: не хватает квартир, продовольствия, свирепствует тиф, срочно организуются лазареты. Алатырь, как и вся Симбирская губерния – важная база снабжения войск Восточного фронта. Все действующие предприятия работают для Красной Армии. Но, как и везде, возрождается мирная жизнь: идут работы по благоустройству города, под руководством созданного в 1918 году Совета Народного Хозяйства строятся электростанции и водопровод, освещаются улицы. Возникаю советские учебные заведения. Одно из них – Алатырский институт Природоведения. Его задача – подготовка учителей.
Все началось с небольших мастерских наглядных пособий и учительских курсов при них. Они были созданы в начале 1919 года по заданию Главпрофобра командированным сюда В.И.Петяевым, уроженцем Симбирского края. Несмотря на молодость – 27 лет – он успел зарекомендовать себя способным ученым, занимался птицеводством, то есть разведением птиц в неволе, служил в Московском зоопарке. В 1918 году В.И.Петяев заведовал им. В мастерских изготавливали чучела, гербарии, наглядные пособия по физике и химии. Естественно, нужны были знающие люди для обеспечения мастерских сырьем. По запросу В.И.Петяева, Наркомпрос и направил С.А.Бутурлина, Б.М.Житкова, А.К.Цельмина из Москвы в Алатырь. Б.М.Житков, профессор Московского университета, был крупным специалистом-зоологом. А.К.Цельмин – один из лучших препараторов зоологического музея Московского университета, художник-таксидермист.
Природа Суры не случайно привлекала Б.М.Житкова и С.А.Бутурлина. Это были их родные места и давний объект изучения. Еще в 1906 году они опубликовали первый том совместного труда по птицам – «Материалы для орнитофауны Симбирской губернии». Исследования не были закончены, и теперь они намеревались их завершить. Кроме того, С.А.Бутурлина, конечно, надеялся все-таки разыскать здесь свою коллекцию и научный архив.
Летом 1919 года экспедиция была в Алатыре: полевые исследования, охоты, знакомство с мастерскими и учительскими курсами. Б.М.Житков и С.А.Бутурлин всегда являлись сторонниками широкого распространения природоведческих знаний. Удивительно ли, что здесь в Алатыре у них возникла идея преобразования мастерских и учительских курсов в институт Природоведения и фабрику наглядных пособий?
В Москве предложение одобрили. И 13 ноября 1919 года по приказу Главпрофобра в Алатыре появилось новое учебное заведение, детище своего времени – производственное, педагогическое и научное. Четыре года обучения. Относится к разряду техникумов. Выпускает специалистов широкого профиля. Изготовляет продукцию – наглядные пособия. Сочетает преподавание и производство, ведет научные исследования. По учебным планам, разработанным С.А.Бутурлиным и Б.М.Житковым, половину учебного времени студенты посвящают изучению природы в экспедициях.
Высоко оценили замысел института коллегия Наркомпроса, утверждавшая в 1920 году его программы, планы и сметы: «Институт Природоведения – весьма оригинальный, единственный в России, может быть и в мире, опыт своеобразного учебного заведения. Его название хорошо выражает его сущность» [74].
Организационная сторона дела решалась быстро: из сотрудников мастерских, преподавателей курсов, специалистов, прикомандированных из Москвы, формируется совет преподавателей, разрабатываются программы и учебные планы, устав института. Проводится дополнительный набор слушателей и, несмотря на недостаточность оборудования, уже в ноябре 1919 года начинаются занятия. Преподавание ведется в четырех лабораториях: геологической, зоологической, ботанической и физической. Обязательны занятия в специальных мастерских наглядных пособий. Слушателей обучали различным наукам и ремеслам: наряду с высшей математикой, химией, физикой, географией, биологическими и сельскохозяйственными науками, политэкономией проводились занятия по фотографии, таксидермии (изготовлению чучел), рисованию, столярному и слесарному делу. Необычным был и режим работы. Занятия предполагалось вести круглый год в утренние и вечерние часы, без летних каникул: с сентября по март – в мастерских и аудиториях, с марта по сентябрь – под открытым небом, на экскурсионных базах. «Активное усвоение знаний по природоведению... и полное овладение техникой производства наглядных пособий» [75] – вот цель преподавания.
 Была намечена обширная научная программа, в которой участвовали студенты.
 В 1920 году в институте насчитывалось 28 преподавателей и 150 студентов, а в 1921 году обучающихся было уже более пятисот. К этому времени были организованы общежития, столовая, парикмахерская, при институте работали драматический и спортивные кружки. Начались работы по созданию учебных и научных подразделений института: зоологический и ботанический сады, ферма, научно-показательный питомник, музей Родиноведения. Предполагалось создать научное общество животноводства и птицеводства, а также наладить издание конспектов лекций и работ сотрудников, и в первую очередь – С.А.Бутурлина.
Во время работы в институте Природоведения С.А.Бутурлин был очень занят. И на поиски коллекции и научного архива времени удавалось выкроить немного. Он смог выяснить, что после передачи всех научных материалов в Карсунский отдел народного образования было решено устроить сначала выставку коллекции птиц в местном клубе, а затем передать ее в школу в качестве наглядного пособия. Естественно, никто из работников районо не представлял огромной научной ценности этой уникальной коллекции, за которую один из иностранных музеев предлагал С.А.Бутурлину миллион долларов. Для школы коллекция была велика. Что с ней делать – никто толком не представлял. Часть ее вместе с рукописями отправили в музей в Симбирск. Часть разобрали любопытные по домам. Этого никто и не запрещал. Книги на русском языке передали в библиотеку, а иностранные книги оставили в ящиках и убрали подальше с глаз. И об этой истории вскоре забыли.
Удивительно ли, что собрать и вернуть то, что осталось от коллекции, библиотеки и рукописей, было делом нелегким! Потребовалось вмешательство наркома просвещения А.В.Луначарского. Благодаря этому С.А.Бутурлину удалось разыскать часть научных материалов – главным образом, коллекции. К 1925 году было найдено кое-что из дневников и рукописей. Однако значительная часть рукописей безвозвратно пропала, среди них был и текст полного определителя, и сводка по птицам Якутии, и многое другое.
В 1925 году Сергей Александрович начал работу над восстановлением определителя. И в 1934-41 годах он вышел в свет, изданный в соавторстве с Г.П.Дементьевым. Этот пятитомный определитель станет замечательным событием в истории орнитологии – первый полный определитель птиц СССР.
Между тем, развитию института в Алатыре препятствовали многие трудности. Главная из них – нехватка средств. Появились разногласия между сотрудниками фабрики наглядных пособий и преподавателями института, в Москву посыпались жалобы. В конце 1920 года в институте начались проверки: приезжали комиссии из Симбирска и из Москвы. Они предложили упростить учебный процесс, уменьшить срок обучения, словом, сделать институт Природоведения обычным техникумом. В Главпрофобре пытались отстоять институт в том виде, в каком он был задуман, но это не удалось. В 1921 году институт преобразовали в Алатырский техникум Природоведения и передали его в ведение губернского отдела народного образования. В значительной степени была свернута программа научных исследований, однако принципы преподавания старались сохранить. Ректором техникума был назначен Б.М.Житков, и пробыл в этой должности еще несколько лет. С.А.Бутурлин вскоре уехал в Москву.
В 1937 году техникум был преобразован в учительский институт, а в 1941 году переведен из Алатыря в Чебоксары. За двадцать лет существования это учебное заведение подготовило немало учителей для народного образования.
Двадцатые годы – годы больших трудностей и больших замыслов, патриотического подъема, энтузиазма и огромной веры в возможности новой жизни. Неудержимое желание скорее ее построить, сделать все по-новому порождало грандиозные, порой, неосуществимые планы. Многое приходилось делать впервые, в трудных условиях, со скудными средствами. Каждый вносил посильную лепту. Порыв энтузиастов, стремление нести в народ знания – вот что стоит за попыткой создания в глухом городке России необычного института, у колыбели которого стояли Б.М.Житков и С.А.Бутурлин.
Возвратясь в Москву осенью 1921 года, С.А.Бутурлин сразу приступил к работе в Наркомате Земледелия, в Центральном управлении по делам охоты, где проработал три года. А затем в 1924 году по приглашению П.Г.Смидовича, заместителя председателя Президиума ВЦИК, вошел в состав Комитета Севера при Президиуме ВЦИК.
Жизнь у С.А.Бутурлина в те годы, как и у многих людей, была трудной и неустроенной. Но он был полон энергии, творческих планов и замыслов.

8. ЗАЩИЩАЯ ПРИРОДУ

Одна из сфер деятельности Сергея Александровича Бутурлина заслуживает особого внимания. Это охрана природы. Бутурлин считал, что охрана природы должна покоиться на трех «краеугольных камнях»: хозяйственной заинтересованности, на знании и понимании сложных отношений в природе, на любви к ней. Любовь к природе, глубокое понимание ее – основа всей деятельности Сергея Александровича.
Время было тревожное, в России шла гражданская война. Но были в стране люди, думающие о будущем. Они поднимали свой голос в защиту природы.
Тут надо подчеркнуть, что в начале XX века взгляд на роль живых существ в природе даже у образованной части населения был достаточно примитивным и прямолинейным: если, скажем, живое существо поедает зерно, расклевывает ягоды, таскает цыплят – значит, оно вредное; а коль дает ценный мех, обладает вкусным мясом – значит, полезное. Но дальновидные, вдумчивые и наблюдательные специалисты понимали, что нельзя оценивать все в природе, исходя лишь из хозяйственных потребностей человека. В живом сообществе у каждого существа, у каждого вида своя роль и своя ценность. С.А.Бутурлин много и в разные годы писал об относительности понятий «вредные» и «полезные», стараясь объяснить, что в зависимости от условий одно и то же существо может и помогать человеку, и мешать ему. А для самой природы все живые существа одинаково ценны.
Короче говоря, в начале века наука еще только подходила к пониманию природы, как единой взаимосвязанной сбалансированной системы, где каждое звено – растение, животное – имеет строго определенную функцию. Но уже тогда ученые стали сознавать, что использование природных богатств должно вестись рационально и сочетаться с их охраной. Обнищание природы давало о себе знать повсеместно: значительно сократилась численность соболя в традиционных местах промысла, исчезал зубр в белорусских лесах, уменьшалось поголовье среднеазиатских копытных.
Сергей Александрович много размышлял об охране природы. В его представлении сбережение животного мира должно было органически входить в разработанную систему мероприятий, которую он назвал научным охотоведением. Под этим понятием он имел в виду и науку, и отрасль хозяйства.
Отметим, что охотоведение в России с самого начала шло по весьма самобытному пути. Если в Западной Европе изучение и становление охотничьего дела шло на основе создания искусственных условий в специальных парках, то у нас оно неразрывно было связано с изучением животных в их естественных условиях обитания на всей огромной территории страны. Русское охотоведение основывалось на богатейшем народном опыте.
Ограничение сроков охоты, охотничье законодательство, организация правильных охотхозяйств, создание сети заповедников и заказников, охрана мест зимовок птиц, запрещение отстрела редких и исчезающих животных, сохранение мест обитания зверей и птиц – вот главные пункты природоохранительных мер, предлагаемых и проводимых в жизнь Сергеем Александровичем Бутурлиным. Именно ему принадлежит заслуга разработки и проведения научных и природоохранительных начал в советском законодательстве, в практике спортивной и промысловой охоты.
Сергей Александрович еще до революции выдвинул идею районирования охотничье-промысловых угодий в зависимости от их географического положения, настаивал на охране редких видов животных, выступил с предложением запрета весенней охоты. А в 1912 году при Русском Географическом Обществе была создана «Постоянная природоохранительная комиссия», с которой С.А.Бутурлин активно сотрудничал.
Прошло несколько лет. В 1916 году по проекту Русского Географического Общества был принят закон о государственном праве организовывать заповедники в научных и культурных целях в наиболее примечательных участках русской природы. Тогда же Обществом совместно с Российской Академией Наук была завершена разработка карты будущих заповедников и заказников на всей территории страны. С.А.Бутурлин принимал самое активное участие в этой работе. На карту были нанесены места обитания редких и исчезающих животных: пойма реки Волги, где сохранилась выхухоль; реки Воронежской губернии, где обитали немногочисленные бобры; белорусские леса около Белой Вежи, где встречались последние зубры; пустыни Туркестана около Бадхыза, где сохранились куланы – и ряд других территорий. Предполагалось оберегать районы зимовок птиц – дельту Волги, побережье Каспия, места гнездования гаг и зон обитания соболя. В 1917 году Русское Географическое Общество намеревалось представить карту заповедников на утверждение в Государственную Думу.
Это начинание ученых-энтузиастов не было осуществлено. Только после Октября 1917, после окончания гражданской войны территории, обозначенные на карте заповедников, стали превращаться в природные резерваты.
И этому способствовало важное начинание: в 1918 году был создан специальный Государственный Комитет по охране природы при Наркомпросе РСФСР. Активным членом этого ведомства по охране природы стал Сергей Александрович Бутурлин.
Трудности гражданской войны не позволили Комитету широко развернуть свою деятельность. В первые годы Советской власти удалось организовать лишь несколько заповедников, и среди них – Астраханский. Многое из задуманного было реализовано годы спустя. Для начала же в местах предполагаемых заповедников организовывались биологические станции, где и стали вестись научные наблюдения. такие станции проводили огромную работу по изучению природы, готовили базу для создания заповедников. Особенно много было организовано их позднее – в тридцатые годы.
Следующим шагом в деле охраны природы стало издание 27 мая 1919 года Совнаркомом РСФСР декрета о сроках охоты и праве на охотничье ружье. Декрет запрещал охоту на лося и косулю, сбор яиц диких птиц, торговлю дичью до 1 августа. Зная трудности того времени, нельзя не признать, что такое решение было действием, предпринятым в интересах будущего.
 Сергей Александрович Бутурлин – среди интузиастов становления советского охотничьего законодательства, организации охотничьего хозяйства страны. С 1921 года он работает в Центральном управлении по делам охоты при Наркомземе РСФСР – высшем государственном органе, руководящем постановкой охотничьего дела в молодой Советской республике.
В Наркомземе у С.А.Бутурлина забот хватало. Он составил программу деятельности на многие годы. Разрабатывалось Советское охотничье законодательство. Определялись принципы охотничьих хозяйств. Рассматривались вопросы о восстановлении производства отечественного охотничьего оружия и боеприпасов, о снабжении охотников предметами первой необходимости, об охотничьей кооперации, об охране дичи в стране.
 Сергей Александрович стремился осуществить давний замысел: объединить охотников в единую организацию – Всероссийский Производственный Союз Охотников, который стал бы помогать промысловикам в решении их насущных проблем, в организации сбыта продукции, в снабжении их всем необходимым.
«Для непосредственности отношений государства и производства, для удобнейшего и скорейшего проведения в практику жизни различных мероприятий по охране охотничьих богатств страны и упорядочению их добывания, государству выгодно воздействовать не на разрозненные и распыленные по лесам и тундрам единицы, но на крупное объединение, сплачивающее воедино многие сотни тысяч охотников, как промышленников Севера и Сибири, так и трудовиков, и городских охотников, помогающее им улучшить их быт и средства, и способы их производства, и, в то же время, дисциплинирующее их внутренней товарищеской дисциплиной, и руководимое государственно мыслящим и пользующимся доверием охотничьих масс Центральным Комитетом.
Именно при рыбном и охотничьем промыслах, проводимых на просторе полей и вод, в глуши лесов и болот, нельзя при издании правил, норм и запретов рассчитывать исключительно на приказ, угрозу, внешнее принуждение, наоборот, приходиться рассчитывать на сознательное самоограничение (теперь, после отмены прав исключительной земельной собственности и предоставления права повсеместной свободной охоты, психологически весьма облегчающееся), да на ревнивый товарищеский надзор, проникающий во всякую глушь.
Поэтому государственно правильно и выгодно оказывать всевозможную помощь росту и укреплению Всероссийского Производственного Союза Охотников»,[76] – писал С.А.Бутурлин в 1922 году.
Больших усилий и экономических затрат требовало повсеместная организация правильных охотничьих хозяйств на территории страны. С.А.Бутурлин понимал, что сразу это сделать невозможно, и поэтому предлагал в первую очередь те мероприятия, которые могли быстро окупиться и не требовали больших затрат. Организация подкормки животных, контроль за соблюдением сроков охоты, правильная организация промысла – вот о чем шла речь в первые годы Советской власти. С.А.Бутурлин обращал внимание на факты неразумного подхода к использованию природы. Так на севере гагу били на мясо, как обыкновенную утку, тогда как при правильной постановке дела, при организации гагачьего хозяйства можно извлекать миллионные прибыли из продажи ценнейшего гагачьего пуха, который выбивают из гнезд после выведения птенцов. Это прекрасный товар. Сергей Александрович отвергал такое ведение охотничьего хозяйства, при котором используется только пушнина – он ратовал за комплексное использование всех продуктов охоты.
По мере укрепления экономического положения советской страны возрастали и ее возможности в улучшении ведения охотничьего хозяйства. Учет охотничьих угодий, численности промысловых животных, изучение их биологических особенностей, сезонных миграций – такие охотоведческие сведения были необходимы для грамотной организации дела. Для охраны дичи и восстановления численности ряда охотничье-промысловых животных в первые же годы Советской власти государство стало заботиться о ведении разумного планового хозяйства. Начало формироваться научно обоснованное охотничье дело страны.
«Только революция, всколыхнувшая массы охотничьих низов, поставила во всю ширь в числе многих других постоянных задач и задачу серьезного устроения и научного обоснования охоты. Поэтому только при советском строе возникло понятие и слово «охотоведение». Только при советском строе появились первые руководства по охотоведению, первые охотоведческие кафедры и уклоны в вузах, и появился широкий спрос на специалистов-»охотоведов» [77], – напишет Сергей Александрович спустя несколько лет. – «...только революция создала понятие о государственном охотничьем хозяйстве и о необходимости плавного регулирования его» [77]. При идеологической тенденциозности этого суждения формально оно было справедливо.
В июле 1921 года Второй Всероссийский съезд охотников одобрил проект новых правил охоты, подготовленный С.А.Бутурлиным. «Правила производства охоты, ее сроки и способы» были утверждены Всероссийским центральным исполнительным комитетом 24 августа 1922 года. В них говорилось, что животный мир является достоянием республики. А 1 марта 1923 года ВЦИК утвердил «Декрет об охоте», также разработанный Сергеем Александровичем. Декрет был направлен на улучшение системы организации отрасли и использования охотничьего оружия, а также на развитие охотоведческих исследований и расширение сети заповедников и заказников. Его развитием станет позднее принятое 10 февраля 1930 года «Положение об охотничьем хозяйстве РСФСР», которое до сих пор является основополагающим документом для Российской Федерации в деле организации охоты. На его основе и сейчас разрабатываются правила охоты в разных областях. Оно положило начало организованному ведению охотничьего хозяйства. Впервые в отечественной практике было сформулировано положение о государственном охотничьем фонде.
Таким образом, можно сказать, что С.А.Бутурлин заложил законодательную основу ведения охоты и вместе с другими ведущими советскими охотоведами – теоретическую базу организации охотничьего дела.
Суровые годы, тяжелая, неустроенная жизнь... Потихоньку налаживаются личные дела. С.А.Бутурлину выделяют две комнаты в общей квартире в третьем доме ЦИК по Садово-Каретной улице. К этому времени Сергей Александрович заключил официальный брак с Амилией Ивановной Зарин (Зарс), которая уже многие годы фактически была его женой. В семье родился еще один сын – Саша. После тревог и разлук лихолетья семья Бутурлиных, наконец, объединилась.
Создание Всероссийского общества охраны природы (ВООП) – особая страница природоохранительной деятельности С.А.Бутурлина. В учреждении этой добровольной общественной организации Сергей Александрович видел воплощение своей мечты об участии всех людей, обеспокоенных судьбой природных богатств страны, в благородном деле.
В 1924 году по поручению Советского правительства специальная комиссия, в которую входили видные ученые-природоведы – С.А.Бутурлин, Б.М.Житков, В.И.Талиев и другие – разработала организационные принципы и устав Всероссийского общества охраны природы. Эта работа проходила под руководством народного комиссара просвещения А.В.Луначарского и при участии руководителя Главнауки Наркомпроса РСФСР Ф.Н.Петрова.
Осенью 1924 года общество получило право гражданства. Естественно, что в охране природы Сергея Александровича
в первую очередь волновали птицы. Но долгое время дело охраны пернатых затруднялось разъединенностью заинтересованных лиц. С созданием Всероссийского общества охраны природы появилась возможность объединения всех орнитологов под эгидой этого общества. Через десять лет – в 1934 году в составе ВООП удастся организовать, по инициативе профессоров С.А.Бутурлина, Б.М.Житкова и Г.П.Дементьева, орнитологическую секцию имени М.А.Мензбира, которая объединит всех орнитологов страны. В состав президиума этой секции войдут ведущие ученые: А.Н.Формозов, И.А.Гладков, С.С.Туров, В.С.Птушенко и другие. С первых дней своего существования секция станет активно разрабатывать два основных направления в работе: выработку и реализацию практических мероприятий по охране птиц и изучению птиц СССР с точки зрения их охраны.
Особое беспокойство членов орнитологической секции ВООП в 30-е годы будет вызывать отсутствие в нашей стране специального законодательства по охране птиц – в те годы наша страна еще не подписала международную конвенцию по охране птиц, принятую в 1902 году. Члены секции орнитологов разработают проект законодательства, который одобрят специалисты и научные учреждения. Закон объявит птиц государственным достоянием; подчеркнет, что они подлежат охране и что использование их может вестись только в соответствии с охраняющим их законодательством. Закон запретит добычу всех видов птиц в период размножения, пресечет разорение гнезд и истребление кладок, заявит, что мелкие певчие птицы не являются предметом охоты, запретит истребительные методы охоты. Полностью будет запрещена добыча ряда видов птиц; строго отрегламентируется отстрел «вредных» птиц. Таковыми станут главные положения проекта законодательства по охране птиц, который в конце 30-х годов будет разработан членами орнитологической секции ВООП и представлен в правительство.
Но еще с двадцатых годов, со времени первых размышлений о создании законодательства об охране птиц, Сергей Александрович верил, что недалек тот день, когда его любимые пернатые обитатели лесов, полей, степей получат защиту закона от хищнического использования, от браконьерской охоты, от истребления. Это придавало силы, обнадеживало.
Как и всякий серьезный исследователь, Сергей Александрович работал постоянно, не зная «каникул». Наблюдения, размышления, заметки «на память» были ежедневными. Несомненно, и в двадцатых годах он ведет сбор материалов для монографии «Лоси», определителя «Дневные хищники и совы», «Определителя промысловых птиц», книг «Что и как наблюдать в жизни птиц», «Охота и ее нужды», «Настольная книга охотника» – и многих других трудов, которые будут позднее изданы им. Он готовит статьи не только для центральных издательств и редакций журналов, но и для далеких сибирских охотничьих периодических изданий, понимая важность распространения научных принципов охотоведения и охраны природы среди обычных охотников-промысловиков.
В этом он видит смысл своей деятельности и, в частности, природоохранительной. Он мечтает сделать каждого охотника защитником природы, хранителем ее богатств.
Его надежды во многом сбудутся.
В 1933 году будет организован комитет по заповедникам. С.А.Бутурлин станет его членом, примет участие в создании некоторых заповедных зон. Естественно, не все пойдет гладко. Мысль об исключении из хозяйственного использования больших территорий будет приниматься не всеми и не сразу. Придется отстаивать свою точку зрения, спорить, доказывать, убеждать.
Много сил и энергии, скажем, потребует от С.А.Бутурлина создание Гасан-Кулийского заповедника в 1932 году на побережье Каспийского моря. К тому времени уже давно с Каспия и с Черного моря поступали тревожные сведения о гибели птиц во время зимовок. В 1933-36 годах зоологами были обследованы места массовых скоплений пернатых на каспийском и черноморском побережьях. Результат оказался малоутешительным. На восточном берегу Каспия, где располагался Гусан-Кулийский заповедник, и, в частности, в Красноводском заливе Каспийского моря отмечалась массовая гибель зимующих птиц из-за загрязнения моря мазутом. Несколько лучшим было положение на Черном море и на западном побережьи Каспия.
В декабре 1934 года С.А.Бутурлин выступит на пленуме Комитета по заповедникам с докладом, подготовленным совместно с Г.П.Дементьевым, на тему: «О мероприятиях по охране водоплавающей и болотной дичи на путях массового перелета и зимовок». В своем выступлении Сергей Александрович докажет, что следует срочно нормализовать положение, исключить загрязнение воды нефтепродуктами. Он решительно поставит вопрос о необходимости соблюдения заповедного режима в районе Гасан-Кули, об охране птиц на местах их скоплений зимой, подчеркнет экономическую и нравственную выгоду подобного рода затрат.
Кроме того, он подаст по этому поводу докладную записку в правительство.
Словом, много придется ему потратить энергии, чтобы пернатые зимовщики Каспия благополучно обитали на заповедных озерах и на прибрежных морских водах.
«Пропагандируя в течение десятилетий охрану природы и разумные начала использования природных богатств, Бутурлин не ограничивался официальными выступлениями в печати, на съездах и конференциях», – напишет профессор Г.П.Дементьев в 1948 году. – «Путем личного знакомства, а главное – необычайно обширной корреспонденции, он был тесно связан с широкими кругами охотников и любителей природы. Этому способствовало и сотрудничество Бутурлина в самых разнообразных охотничьих изданиях и отзывчивость Сергея Александровича, не оставляющего без отклика и совета ни одного обращения со стороны любого, даже вовсе незнакомого ему лица. Обширная сеть корреспондентов втягивалась Сергеем Александровичем в круг интересов изучения и охраны нашей природы. Положительное значение этого факта было, конечно, весьма велико» [78].

9. В КОМИТЕТЕ СЕВЕРА

Вопрос о судьбе народностей Севера, о роли полярных
областей государства в общенародном хозяйстве встает после Октябрьской революции с особой остротой. C одной стороны, годы революции и гражданской войны, принесшие бедствия и лишения в центральные районы страны, отрицательно сказались и на Севере. Если раньше государство недостаточно заботилось о жителях этого края, то в первые годы Советской власти о них и вовсе забыли. Голод, болезни, нужда привели местное население в ужасающее состояние, поставившее их на грань выживания. С другой стороны, северные районы всегда давали стране немало пушнины и других ценных продуктов охотничьего промысла, которые в начале 20-х можно было рассматривать как «стратегический» товар, способный вырвать страну из разрухи и голода, дать возможность начать индустриализацию. Отсюда и чрезвычайные, столь обычные в те времена, меры помощи Северу. Для практического решения многих проблем населения северных территорий в 1924 году создается Комитет содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК или, как его называли сокращенно, Комитет Севера. Возглавил Комитет видный государственный и партийный работник заместитель председателя Президиума ВЦИК П.Г.Смидович.
Главной задачей Комитета Севера являлось надлежащее устройство северных окраин страны. «Функции Комитета Севера состояли в изучении экономики, культуры и современного положения северных народностей, в разработке и проведении мероприятий, необходимых для экономического подъема народов Севера и в наблюдении за выполнением этих мероприятий на местах» [79].
В состав Комитета Севера вошли опытные большевики, ученые и общественные деятели, знающие проблемы Севера и преданные советской власти. Среди них был Сергей Александрович Бутурлин.
В 1925 году он в качестве особоуполномоченного Комитета Севера поехал в длительную командировку на Дальний Восток. Конкретная помощь, знакомство с реальными условиями жизни, выявление первостепенных потребностей народов Чукотки и Камчатки – такова была цель этой экспедиции. Картина, которую увидел там С.А.Бутурлин, была не лучше, чем в 1905 году на Колыме.
Ненцы, чукчи, коряки, юкагиры и другие кочевые народности, многие годы жившие на грани голодной смерти, еще не были способны к самоуправлению, к самостоятельной организации своей жизни на новый лад. Им требовалась разносторонняя помощь – экономическая, культурная, просветительская.
В этом С.А.Бутурлин убеждался на Чукотке и Камчатке буквально на каждом шагу. Но он также видел, что благодаря созданию Комитета Севера появилась реальная возможность помочь людям, и с присущей ему энергией взялся за это дело. Хотя задача была непростая.
Поголовно неграмотные, живущие в постоянной тревоге за завтрашний день, чукчи и коряки находились всецело под влиянием шаманов и своих богатых сородичей, которые всячески противились нововведениям. Даже обучение грамоте они объявляли поступком, противоречащим чукотским обычаям и грозящим всякими несчастьями – смертью, болезнями, неудачной охотой, суровой зимой, падежом оленей. Боясь гнева шаманов, многие чукчи, выбранные в национальные советы, старались не делать ничего, не согласующегося с древними обычаями. Темнота и отсталость людей, живущих в плену суеверий, давала себя знать. Суровая жизнь выработала у народа суровые законы. Представления чукчей о справедливости и законности были настолько своеобразны, что их пришлось учитывать на первых порах даже при решении гражданских дел в суде.  По чукотским обычаям старых членов рода, неспособных кормиться своим трудом и ставших обузой для всего племени, убивали. Или они сами кончали с собой. Это было обычное явление жизни. В случае голода стариков первых переставали кормить.  В чукотских семьях было по нескольку жен. Когда старилась одна и не могла уже справиться со всей работой по дому, чукча брал молодую жену-работницу. За жен платили выкуп – оленей. Существовал и такой обычай: если умирал один из братьев, то его жена с детьми переходила по наследству к младшему брату. Он должен был о них заботиться.  Отношение чукчей к своим женам можно понять из чукотских пословиц: «Раз ты женщина, ешь остатки», «Раз ты женщина, то молчи».
 У многих северных народов жену можно было продать, выменять на оленей, а если она сама уходила к другому, – требовать за это плату. Словом, то, что С.А.Бутурлин увидел на Камчатке и на Чукотке в 1925 году, еще немногим отличалось от виденного им двадцать лет назад на Колыме. За несколько лет невозможно было изменить жизнь края, разоряемого веками. И тем не менее перемены уже наметились. Поэтому С.А.Бутурлин писал в 1926 году: «После сотен лет разрухи и эксплуатации приступлено к созидательной работе на Севере, обращено на это внимание и местных работников, и ведомственных центров. Для народностей Севера действительно наступила поворотная эпоха, заложены те начала, которые в дальнейшем развитии непременно скажутся всесторонним прогрессом их и приобщением к благам общественной культуры» [80].
За 11 лет своего существования Комитет Севера много сделал для возрождения северных народов. Было образовано 9 национальных округов и 15 национальных районов, созданы и укреплены органы Советской власти. Проведена первая перепись населения народностей Севера.
В сущности члены Комитета Севера формировали новый жизненный уклад малых северных народностей. Введение родового самоуправления и собственного туземного суда с достаточно широкими полномочиями, подъем национального самосознания, организация сети так называемых культбаз и строительство постоянных поселков, налаживание оседлого быта кочевых племен, создание школ-интернатов, врачебных, ветеринарных и зоотехнических пунктов, посылка подвижных отрядов Красного Креста – вот в чем состояла эта работа. Внедрялись новые принципы экономической жизни, северные народности освобождались от налогов, налаживалась государственная торговля, снабжение необходимыми товарами и продовольствием, организовывался сбыт предметов промысла – словом, улучшались все стороны жизни северного края.
Сейчас принято неоднозначно оценивать результаты преобразований, произведенных на Севере в те годы. Конечно, не все нововведения однозначно улучшали жизнь северян. Но одно неоспаримо: угроза смерти людей от голода была устранена, хозяйственная жизнь этого края оживилась.
Уже в первые годы своего существования Комитету Севера удалось сплотить вокруг себя знатоков и любителей Севера в центре, образовать десять местных филиалов, республиканских, краевых, областных, губернских и областных комитетов Севера, положить начало практической работе на местах.
Преодолевать старые традиции можно было только постепенно – убеждая, просвещая людей, помогая им в самых обыденных делах. Доверия чукчей могли добиться лишь те, кто сжился с ними и заслужил одобрение знанием их обычаев и умением вести чукотское хозяйство.
Именно так приходилось работать первым учителям на Чукотке. Они кочевали вместе с чукчами, делили с ними все тяготы быта. Вот как описывает это известный советский геолог, член-корреспондент АН СССР С.В.Обручев, работавший в 20-30-е годы на северо-востоке Якутии и на Чукотке в составе научной экспедиции: «В течении шести месяцев постоянных кочевок учителям было трудно приохотить чукчей к учению. У каждого из них было очень мало учеников – два-три, редко до шести. Чукчи старались не стоять вместе, а разойтись на такое расстояние, чтобы сделать невозможным совместное обучение детей. Обстановка кочевки также мало способствует учению: чуть напьются чаю, полог убирается, и можно учиться только на морозе, где-нибудь у стада или в дыму костра в яранге. А вечером, когда расставят полог, опять пьют чай, едят и ложатся спать. По-видимому, главной причиной отрицательного отношения чукчей к учению были шаманы – они считали его опасным. Нельзя не восхищаться самоотверженной работой учителей, этих пионеров советской культуры, которым в таких тяжелых условиях пришлось вести преподавание и бороться с влиянием шаманов» [81].
Лишь доказав полезность преобразований, преодолев предрассудки, можно было рассчитывать, что чукчи и другие народности Севера будут сами стремиться к новой жизни.
Одной из важных задач особоуполномоченного Комитета Севера С.А.Бутурлина стало выяснение экономического положения малых народностей Чукотско-Андырского края. Традиционные занятия населения этих мест – оленеводство, рыболовство и пушной промысел, а также кустарные промыслы: резьба по кости, изделия из кожи и меха, поделки из птичьих перьев.
Что же выяснил Сергей Александрович во время своей поездки? «Чукотское оленеводство не так сильно подорвано, как корякское и тунгусское» [82], – сообщал он в Комитет Севера. «Оленеводство для Севера имеет первостепенное значение. Однако чисто оленное хозяйство требует большого числа оленей – не менее 150-200 голов на семью, как самый крайний минимум. Такое – и большее – количество оленей имеется в настоящее время сравнительно у немногих богатых самоедов, чукчей и коряков чистых тундр, – писал С.А.Бутурлин в 1926 году. – Огромное большинство оленеводов имеет гораздо меньшее число голов, при этом условии олени являются не столько элементом самостоятельной формы хозяйства, сколько оружием охотничьего промысла. Стадо в 50-100 голов, не говоря о весьма многочисленных владельцах всего 5-15 голов, уже не может вполне одеть и прокормить семью. Нужен приработок охотой. При этом олени дают возможность кочевать широко, больше добывать охотой» [83].
Сказывались на здоровье северных народов и антисанитарные условия, в которых они жили. Много бед приносили туберкулез, корь, грипп, венерические болезни. При полном отсутствии медицинской помощи, они нередко опустошали целые селения. Тяжелую затяжную форму приобретала чесотка – все тело покрывалось коростой. Не способствовали здоровью и дымный воздух яранги, и неумеренное курение с младенчества, и отсутствие возможности и привычки мыться. Было ясно: чтобы улучшить здоровье населения Севера, надо коренным образом улучшить его быт, организовать продовольственное снабжение, медицинскую помощь.
 Оздоровительная комиссия Комитета Севера направляла в различные районы страны врачебно-обследовательские отряды Красного Креста. В 1925-27 годах работало семнадцать таких отрядов. К 1929 году на Севере действовало три больницы, одна из них на Чукотке. Налаживалась и ветеринарная работа.
 Изучая положение жителей Чукотско-Андырского края, С.А.Бутурлин сообщал Комитету Севера о недостаточном развитии государственной торговли, плохой доставке и распределении товаров, непродуманном подборе товаров.
 Велики были накладные расходы по доставке грузов. Нередко это объяснялось плохой организацией перевозок. Товары на Камчатку завозили в маленькие порты большими пароходами, которые не могли подходить близко к берегу. Их эксплуатация обходилась дорого. Долго продолжалась разгрузка товаров и доставка лодками на берег. Она часто прерывалась плохой погодой. Бывали случаи, когда гибли грузы и даже люди. По мнению С.А.Бутурлина, рациональнее было бы завозить годовой запас продовольствия и товаров крупными пароходами в несколько мест, с удобными стоянками, а дальше развозить небольшими шхунами.
Улучшению торгового дела способствовала бы и четкая маркировка грузов. Бывало тысячи ящиков с керосином – все одинаковые – расписаны марками: «В Анадырь», «На Дежнев», а более мелкие упаковки, например, муки разных сортов или ящики с мелким товаром не маркировались. Это вело к ошибкам и путанице. А перегрузки и лишняя стоянка пароходов стоила денег, что ложилось дополнительным бременем на цену доставленных товаров.
С.А.Бутурлин отмечал и плохое качество товаров, неумелый их выбор. На Камчатку завезли целую партию неработающих ножниц, никому не нужных театральных биноклей, вместо необходимых охотникам полевых. Случались и такие неувязки: доставили керосиновые трехлинейные лампы и к ним огромный запас неподходящих фитилей.  Вредило торговле неправильное распределение товаров: одни поселки оказывались завалены мукой, другие сидели вовсе без нее. «Необходимо принять скорейшие меры к упорядочению торговли на Камчатке. Торговые организации должны иметь свои, подходящие для северных условий шхуны, не накладывать сто и более процентов на себестоимость товаров, наоборот, заботиться о понижении накладных расходов, происходящих отчасти от неумелого и неряшливого ведения дела. Возможно, практично было бы сосредоточить всю промыслово-коммерческую деятельность и снабжение на Камчатке в руках одной крупной организации с участием местного Совета», [84] – считал Сергей Александрович. И обращал внимание членов Комитета Севера еще на один момент. Дальторг в середине двадцатых годов заключал договоры с иностранцами о снабжении продовольствием и предметами первой необходимости, в частности, с американцем Свенсоном. «Но он торговал товарами лучшего качества, а покупал пушнину по высшей лимитной цене, поэтому туземцы продавали вдвое дороже, чем обычно Дальторгу. В политическом смысле впечатление от этой операции подавляющее» [85], – писал С.А.Бутурлин.
Важным резервом развития хозяйства Камчатки и Чукотки, по мнению С.А.Бутурлина, была разработка ископаемых богатств – золота и платины. Многое могло дать населению совершенствование местных промыслов – рыболовного, охотничьего, морского, а также кустарных промыслов. Сергей Александрович предлагал наладить сбыт за границу изделий из мамонтовой и моржовой кости, клыка, поделок из кожи, шкур и птичьих перьев. Эти товары охотно покупали американские перекупщики, а госторги в середине 20-х годов отказывались их брать, как невыгодные.  «Охотничий промысел является преобладающим в бюджете местного населения. Это единственный промысел Севера, который действительно можно назвать товарным. Если мы возьмем последний год, т.е. сезон 1924-25 годов, то мы увидим, что в СССР в год заготовлено было товарной пушнины дикого зверя 23,6 миллиона штук по заготовительной цене на 34,7 миллионов рублей. Около 90 процентов вывезено за границу. Вот в чем товарность северного хозяйства» [86].
По возвращении с Дальнего Востока С.А.Бутурлин сделал доклад на одном из пленумов Комитета Севера: «Положение туземцев Чукотско-Андырского края», в котором охарактеризовал основные стороны экономической жизни населения и дал свои рекомендации по ее улучшению. Со временем они были претворены в жизнь.
Важным поручением Комитета Севера, которое выполнял Сергей Александрович на Севере, являлся выбор мест для строительства культбаз для обслуживания кочевых народов. Сначала там должны были селиться специалисты, направляемые для работы среди местного населения, а со временем культбазы, по замыслам членов Комитета Севера, превращались в административные центры новых районов и национальных округов. Здесь располагались больницы, школа-интернат, ветеринарный пункт, клуб, библиотека, торговый пункт.
В 1930-е годы заработают кинопередвижки, в красных уголках приезжающие чукчи, эвены смогут слушать радио, читать книги. Тут же они познакомятся с основами животноводства и земледелия, впервые увидят свиней и кур, опытные посевы зерновых культур, пример огородничества, то есть получат те знания, которые необходимы при переходе к оседлой жизни.
Места для культбаз должны были отвечать целому ряду требований: иметь удобную морскую стоянку для судов, традиционно посещаться местными кочевыми жителями, располагаться на доступном расстоянии от границ района. С.А.Бутурлин рекомендовал Комитету Севера три наиболее удобные точки для строительства культурных баз Чукотского, Корякского и Тунгусского округов: залив Лаврентия на Чукотке, бухта Корфа на Камчатке и окрестности старинного поселения Ола на побережье Охотского моря.
Благодаря деятельность Комитета Севера, было налажено снабжение населения товарами и необходимыми орудиями промысла. Частную торговлю вытеснила государственная кооперация. Большая работа была проделана по подъему охотничьего и рыбного промыслов, проведено земельно-водное устройство населения, то есть земельные и водные угодья были закреплены за конкретными племенами охотников и рыболовов.
К 1935 году, когда Комитет содействия народностям северных окраин будет ликвидирован, как выполнивший свои функции, на Севере уже станет работать 466 начальных школ, 7 техникумов и институт народов Севера, созданный в Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге). В нем станут учиться представители всех народностей. Институт будет готовить руководящие, партийные и советские кадры для северных национальных округов и районов. Число студентов этого института из 26 народностей достигнет 400 человек. При институте будет образована научно-исследовательская ассоциация североведов, при которой пройдут аспирантуру наиболее выдающиеся в научном отношении студенты. Развернется издание книг на языках народов Севера. Сеть политпросветительных учреждений включит 60 домов культуры, 200 изб-читален, 100 кинопередвижек, будет организовано 157 врачебных участков с 1650 койками стационаров и 175 фельдшерско-акушерских пунктов [87].
Благодаря деятельности Комитета Севера при ВЦИК, в жизни северных народностей произойдут большие перемены. У них появятся своя письменность, своя литература и искусство. Станет на Севере развиваться промышленность и сельское хозяйство. Завершится переход населения к оседлому образу жизни. Короче говоря, жизнь северных народностей за годы деятельности Комитета Севера совершенно переменится. Такие сведения дает «Большая советская энциклопедия», изданная в 1938 году.
С.А.Бутурлин четыре года – с 1926 по 1930 – был ученым секретарем Комитета, а затем – активным членом его Бюро. С его участием рождались и претворялись в жизнь многие программы по социальному переустройству жизни малых народностей Севера.
К этому остается добавить, что на самом деле «ликвидация» Комитета была связана не столько с полным решением поставленных перед ним задач, сколько со сталинскими репрессиями против его руководителей, в первую очередь, П.Г.Смидовича. Как известно, он погиб в ГУЛАГе. Преследованиям подверглись и другие сотрудники Комитета. Многие разделили участь своего председателя. С.А.Бутурлина, одного из немногих, кого пощадила сталинская машина подавления, спасла тяжелая болезнь, из-за которой он в 1930 году ушел на пенсию и работал в Комитете на общественных началах. Воистину, нет худа без добра. Но он тяжело переживал случившееся.
С.А.Бутурлин очень любил Север. И хотел, чтобы с такой же теплотой этому краю относились и другие.

10. ПАМЯТЬ

В середине двадцатых годов С.А.Бутурлин узнал, что в Томске уже несколько лет активно работает сибирское орнитологическое общество его имени. Для Сергея Александровича это было полной неожиданностью. Понятно, что такая весть растрогала немолодого ученого. Однако он не сразу поверил сообщению. Может быть какая-то ошибка? Но ошибки не было. Это подтвердил присланный из Томска сборник «Вестник орнитологического общества имени С.А.Бутурлина». Он был издан в 1921 году.
Сергей Александрович задумчиво листал книгу: «История возникновения...», «Итоги деятельности общества...», устав, описание экспедиций и других работ томских орнитологов.  Оказывается еще в 1918 году по инициативе нескольких любителей-орнитологов был создан орнитологический кружок в Томске. Ему единодушно решили присвоить имя С.А.Бутурлина. «Как дань глубокого уважения талантливому русскому орнитологу, с именем которого неразрывно связан период интенсивной разработки в России орнитологических вопросов» [88], – объясняли создатели кружка.
В состав нового научного союза вошли специалисты-орнитологи и любители природы: П.М.Залесский, В.Г.Иоганзен, К.А.Паршин, Г.Х.Иоганзен. Весной 1918 года по проекту членов кружка губисполкомом было принято постановление об охране птиц в Томской губернии. В том же 1918 году для сбора орнитологической коллекции на Алтай и в Енисейскую губернию отправились несколько исследователей. Кружковцы продолжали работу по изучению местной орнитофауны. Кружок объединял около тридцати человек – преподавателей и студентов высших учебных заведений, охотников. Согласно уставу членом кружка мог стать любой, кто имел желание работать по изучению фауны птиц Сибири. Главной целью этой организации орнитологов стало планомерное исследование орнитофауны Сибири, а также приобщение любителей к научным методам изучения пернатых. В кружке делались доклады по систематике и биологии местных птиц. Члены кружка знакомились с методикой препарирования, коллектирования, способами наблюдения за жизнью пернатых. В окрестностях Томска кружковцы собрали немало интересных научных материалов.
Начавшаяся гражданская война нарушила работу орнитологов. Но она возобновилась при первой же возможности – так велико было желание энтузиастов исследовать родной край. В 1919 году активная работа была продолжена. Кружок был реорганизован в орнитологическое общество. В его состав влились ведущие орнитологи Сибири.
В 1921 году общество подвело первые итоги работы и издало сборник, посланный С.А.Бутурлину. Что же было сделано за два года?  Собрана коллекция птиц в три тысячи экземпляров – сборы Томской, Алтайской, Тобольской, Енисейской губерний, Семипалатинской и Амурской области, Урала, Туркестана и Иркутской губернии. Организовано кольцевание: заказано десять тысяч алюминиевых колец. В Минусинский край и на Обско-Тазовскую губу были направлены исследователи, которые собрали интересный орнитологический материал.
Именно о такой подвижнической работе мечтал всегда Сергей Александрович. Живые контакты, обмен информацией, научными материалами, совместное обсуждение проектов – такой представлял он деятельность новых научных обществ. В этом он видел проявление патриотизма, любви к Отечеству.
В середине двадцатых годов С.А.Бутурлин по просьбе членов Томского орнитологического общества входит в его состав в качестве почетного председателя. Он хорошо понимает, как ко многому обязывает его сам факт существования общества, носящего его имя. Он помогает объединению сибирских орнитологов, сибирским охотничьим изданиям, обществам охотников – словом всем, кто просил у него совета или помощи. Демократизм С.А.Бутурлина вызывал большое уважение.
Вот как вспоминал о Сергее Александровиче профессор-зоолог В.Г.Гептнер: «Сергей Александрович был, без сомнения, мудрым человеком. Он был добродушен, удивительно прост и ровен в обращении со всеми без исключения. Я видел его в кругу больших государственных деятелей и с самыми рядовыми людьми. Он был всегда совершенно одинаков. Его деликатность в обращении была какой-то особенной. Она не подчеркивалась словами или... внешними приемами, какие бывают, когда хотят показать, что считают собеседника равным себе, она шла изнутри. Заочно и заглазно он никогда не отзывался о людях резко... Но в печати, как и в открытых высказываниях он мог быть и бывал резок. Мнение свое он всегда говорил прямо. Простота Сергея Александровича была основана на превосходном знании людей. Он близко знал полную лишений жизнь и быт охотников-промысловиков, уважал и ценил их. Поэтому в отношении к людям у него не было ничего показного, демократизм был органическим качеством его натуры. В целом все, от внешнего вида до тонких черт характера, создавало обаятельный облик. Это был истинно большой человек, незабываемый для тех, кто имел счастье с ним общаться» [89].
Сергей Александрович был очень неприхотлив, мог работать почти в любой обстановке. Трудился он с поразительной настойчивостью и увлеченностью. Почти никому из знакомых и коллег не удавалось увидеть его без дела. Вероятно поэтому результаты трудов С.А.Бутурлина по праву называют огромными. Две тысячи публикаций – крупные статьи, мелкие заметки, консультации, ответы в журналах на вопросы читателей, книги по орнитологии и охотоведению – таков итог просветительской и научной деятельности ученого. «Был замечателен сам вид работающего человека. Бывая в зоологическом музее, он занимался в той же комнате, в которой были и студенты, производившие страшный шум. Сергей Александрович, казалось, совершенно не замечал его. Он сидел, разбирал птиц, делал записи, не реагируя на окружающее, как будто никого вокруг не было. Писал он всегда начисто, без помарок, без копий и черновиков, и написанное сразу шло в печать» [90], – вспоминал один из коллег С.А.Бутурлина.
Более двухсот новоописаний видов и подвидов птиц сделал Сергей Александрович, пятнадцать новых родовых и подродовых групп. По мнению специалистов, С.А.Бутурлин был прогрессивным систематиком, одним из зачинателей географической концепции вида в науке.
В 1936 году, как свидетельство официального научного признания, Сергею Александровичу была присуждена ученая степень доктора биологических наук без защиты докторской диссертации. Основанием для этого послужили его огромные заслуги перед отечественной орнитологией и охотоведением.
В последние годы жизни Сергей Александрович много и тяжело болел. Из-за этого еще в 1930 году ему пришлось уйти на пенсию, но работал он не меньше, чем обычно.
Квартира С.А.Бутурлина в доме по Садово-Каретной улице, где он поселился в середине двадцатых годов, была всегда открыта для коллег-зоологов, студентов, охотников. Здесь часто бывали гости. Приходили они, как правило, по делу: кто показывал свои вновь собранные материалы, кто просил помощи в определении отдельных экземпляров птиц, кто приносил статьи на рецензию, кто хотел посоветоваться. Словом, сюда приходили работать.
В последние годы жизни Сергея Александровича, пожалуй, чаще других у него бывал Георгий Петрович Дементьев, молодой талантливый орнитолог, впоследствии лауреат Государственной премии, заслуженный деятель науки РСФСР. Они вместе работали над восстановлением рукописи полного определителя птиц СССР – главного труда жизни С.А.Бутурлина. Именно Г.П.Дементьеву после смерти Сергея Александровича пришлось одному доводить эту работу до конца. Последний том увидел свет через три года после кончины С.А.Бутурлина.
«Всякий, кто имел какое-нибудь личное отношение к Сергею Александровичу, всегда сохранял глубокое впечатление от его личного обаяния. И при первой встрече с ним, и при близком знакомстве основные черты характера Сергея Александровича оставались всегда неизменными. Это были замечательная простота и спокойствие в соединении с искренней отзывчивостью и любезностью. Эти свойства в соединении с тонким чувством юмора придавали особую приятность всякого рода общению с Сергеем Александровичем. Спокойствия и присутствия духа Сергей Александрович не терял ни при каких обстоятельствах. При всем том он не был флегматиком и твердо стремился к намеченным целям. Не будет ошибкой сказать, что главным его увлечением являлась научная работа. Ей он отдавал все свои силы и все свое время. За несколько дней до последней болезни, когда признаки ее уже давали себя знать, Сергей Александрович все же посетил заседание Ученого совета Зоологического музея Московского университета и принял оживленное участие в обсуждении интересовавшего его доклада о случаях параллелизма индивидуальной и географической изменчивости у птиц. И потом, когда болезнь развивалась и когда врачи предписали Сергею Александровичу полный покой, он все время порывался работать, говоря, что непривычная бездеятельность для него вреднее всякого утомления. Такая напряженная работа в течении десятилетий, быть может, ускорила приближение конца жизни С.А.Бутурлина, но если для своей научной работы Сергей Александрович не жалел своих сил, то зато результаты его трудов далеко выводят за пределы того, что удается обычно сделать ученому» [91], – писал Г.П.Дементьев в некрологе «Памяти Сергея Александровича Бутурлина».
По воспоминаниям современников С.А.Бутурлин работал с утра до поздней ночи.
«Заходите, когда угодно, хоть в час ночи», – эти слова Сергея Александровича доводилось слышать многим. И они не были ни вежливой фразой, ни шуткой. Каждый, знавший С.А.Бутурлина более или менее хорошо, мог видеть, что лампа на его рабочем столе горела далеко за полнлчь. Каждый, кто обращался к Бутурлину за советом или помощью, мог быть уверен: он получит их. Отзывчивость и предупредительность Сергея Александровича были неисчерпаемы. Он никогда не давал кому-либо из своих многочисленных посетителей почувствовать, что удовлетворение их просьб отнимает у него время или вызывает какие-то затруднения.
Личное обаяние притягивало к Сергею Александровичу людей. Он пользовался большими симпатиями и уважением широких кругов любителей природы и охотников. Это способствовало сосредоточению в руках Бутурлина массы всякого рода интересных фактов и наблюдений, сообщаемых ему его многочисленными корреспондентами. С.А.Бутурлин был высокоэрудированным ученым и вместе с тем скромным, доступным и доброжелательным человеком.
Научная деятельность С.А.Бутурлина во всех областях – охотоведения, зоологии, географии – была тесно связана с запросами и требованиями практической жизни. Тесное и грамотное сочетание больших теоретических вопросов и высокого научного уровня, учет хозяйственных нужд страны – характерная особенность стиля работы Сергея Александровича на протяжении всей жизни.
Издание «Полного определителя птиц СССР» С.А.Бутурлина и Г.П.Дементьева было вехой в истории советской зоологической науки. Он и сейчас представляет большую ценность для специалистов. На основе этого определителя буквально через несколько лет зоологами была издана целая серия научных монографий и популярных книг по систематике, в частности, по диагностике птиц..
Умер Сергей Александрович в ночь на 22 января 1938 года. Г.П.Дементьев писал в некрологе: «Советская наука в течение немногих лет после смерти П.П.Сушкина и М.А.Мензбира теряет в его лице третьего крупнейшего орнитолога старшего поколения. Более того с С.А.Бутурлиным в прошлое ушел последний из тех ученых, работы которых определяли развитие у нас орнитологии в начале текущего столетия и подготовили поле для исследований советских орнитологов и развития орнитологии в послереволюционные годы. Деятельность С.А.Бутурлина не прекращалась до самого последнего времени, так что он являлся живым связующим звеном между старшим, средним и младшим поколением наших орнитологов» [92].
Дело, которому служил С.А.Бутурлин, продолжили его ученики и последователи, которых было немало. Среди них Г.П.Дементьев, К.А.Воробьев, В.Г.Гептнер, В.Е.Флинт и другие ведущие советские орнитологи и зоологи.
 Совершенствуется разработанное С.А.Бутурлиным охотничье законодательство, развивается заповедное дело, улучшается ведение охотничьего хозяйства. Словом, дело, которому С.А.Бутурлин посвятил свою жизнь, живет и развивается.
Жива и память о Сергее Александровиче. В охотничьих изданиях публикуются статьи, посвященные его деятельности, широко отмечалось столетие со дня рождения ученого.
Бережно хранят память о Сергее Александровиче его земляки-волжане. В Ульяновском областном краеведческом музее работала экспозиция, посвященная жизни и деятельности ученого – «Комната памяти С.А.Бутурлина». Здесь можно было увидеть книги и рукописи Сергея Александровича, альбомы фотографий, отснятых в экспедициях, ружья и охотничьи принадлежности исследователя, личные вещи. Здесь была частично восстановлена обстановка его рабочего кабинета. Словом, немало интересного находил посетитель этой комнаты музея.
Сын ученого – А.С.Бутурлин передал Ульяновскому областному краеведческому музею научный архив Сергея Александровича. Здесь же хранится и часть орнитологической коллекции исследователя, его книги, письма, дневники, фотографии.
В школьном музее Ульяновской школы N1 среди портретов выдающихся выпускников 1-й симбирской мужской классической гимназии можно увидеть и портрет Сергея Александровича. Школьники бережно собирают материалы, рассказывающие о жизни ученого и его вкладе в науку.
Одна из улиц Ульяновска носит имена А.С. и С.А.Бутурлиных. В городе сохранился дом, где в 1886-1891 годах проживала семья Бутурлиных – улица Большая Саратовская, дом Булычева (ныне улица Гончарова, д.44). Заслуги С.А.Бутурлина перед отечественным естествознанием позволяют надеяться, что со временем на стене этого дома появится мемориальная доска.
Не забыта и Лава – бывшее имение Бутурлиных в Карсунском уезде (ныне село Лава Сурского района). Здесь существует небольшой народный музей, экспозиция которого посвящена деятельности С.А.Бутурлина. А недалеко от села Лава раскинулись земли конезавода «Бутурлинский».
В ульяновском Присурье, где когда-то охотился Бутурлин, создан республиканский зоологический заказник, фауна этих мест охраняется.
 Научные материалы, собранные С.А.Бутурлиным, служат людям и сейчас. В зоологическом музее МГУ хранится большая орнитологическая коллекция, переданная ученым в дар музею еще в 1922 году. В Музее этнографии народов СССР в Санкт-Петербурге среди особо ценных экспонатов называют берестяные свитки, привезенные С.А.Бутурлиным из колымской экспедиции. Коллекции растений острова Колгуев и окрестностей реки Колымы хранятся в особом фонде Ботанического института Академии наук СССР.
Многое сделали для развития отечественной орнитологии и охотоведения ученики и последователи С.А.Бутурлина.
Проходят годы, но не теряют своей значимости труды Сергея Александровича. Затронутые в них проблемы природоведения, экологии злободневны и по сей день. Взгляды С.А.Бутурлина на заповедное дело легли в основу сегодняшней природоохранительной работы. А наставления по охотничьему оружию, инструкции по стрельбе и эксплуатации ружей высоко ценятся охотниками страны – любителями и профессионалами.
Упорство и трудолюбие, увлеченность и поиск, добросовестность и научная объективность, великая любовь к живому на земле – эти качества Бутурлина-ученого, Бутурлина-путешественника, Бутурлина-исследователя стоят в ряду непреходящих ценностей.

;
ПРИМЕЧАНИЕ

1. Письмо А.С.Бутурлина к Л.Н.Толстому от 27 июля 1884 г.//А.С.Бутурлин о Л.Н.Толстом. Ульяновск, 1971. С. 48.
2. Бутурлин С.А. О птицах европейской России// Ж.Природа и охота. 1896. N 2. С. 122.
3. Кругликова В.А. К биографии С.А.Бутурлина ( по материалам фондов Ульяновского краеведческого музея),//Краеведческие записки. вып. VI, Приволж. кн. изд-во. 1984. С.73.
4. Письмо Е.М.Бутурлиной к С.А.Бутурлину от 17 мая 1890 г. Ульяновский краеведческий музей,(УКМ), фонды.
5. Стихи С.А.Бутурлина. УКМ, фонды.
6. Письмо С.А.Бутурлина к Сигизмунду от 19 марта 1894 г. УКМ, фонды.
7. Письмо А.С.Бутурлина к С.А.Бутурлину от 5 апреля 1893 г. цит. по: Валкин М.Х. А.С.Бутурлин. Ульяновск, 1961. C.48-51.
8. Валкин М.Х. Из неопубликованных материалов архива С.А.Бутурлина,// Ученые записки УГПИ. т.ХУШ. вып.3. 1963. C.93,101,103.
9. Бутурлин С.А., краткое жизнеописание (машинопись), УКМ, фонды, Цит. по: Валкин М.Х. Из неопубликованных материалов архива С.А.Бутурлина.// Ученые записки УГПИ. т.ХУШ. вып.3. 1963. C.90.
10. Письмо С.А.Бутурлина к Сигизмунду от 19 марта 1894 г. УКМ, фонды.
11. Торжественнй акт, Вырезка из газеты.УКМ, фонды. 14. Бутурлин С.А. Современное охотничье оружие и огнестрельные припасы.// Записки Императорского Русского Технического общества. N 7-8. C. 15-16.
12. Бутурлин С.А. Современное охотничье оружие и огнестрельные припасы.// Записки Императорского Русского Технического общества. N 7-8. C.16.
13. Там же. С.15-16.
14. Валкин М.Х. Александр Сергеевич Бутурлин. Ульяновск. 1961.C.58, письмо А.С.Бутурлина от 19 декабря 1897 года.
15. Гептнер В.Г. Замечательный орнитолог и охотовед.//Ж.Охота и охотничье хозяйство. N 3. 1974.C.13.
16. Письмо С.Фелейзена к С.А.Бутурлину от 14 мая 1898 года. УКМ, фонды.
17. Кречетов В. Знаменитые ружья. Мацка.//Ж.Охота и охотничье хозяйство. 1962. N 1. C.29.
18. Бутурлин С.А. Стрельба пулей. СПб. 1913. Т.П. C.10.
19. Ж.Наша охота. N 15,1913. C.5,12-13.
20. Бутурлин С.А. //Охотничьи просторы: Альманах. 1974. C.144.
21. Спорт и охота. Тифлис. 18 декабря 1924 г.
22. Гептнер В.Г. Замечательный орнитолог и охотовед.//Ж.Охота и охотничье хозяйство. N 3. 1974.C.13.
23. Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. 1901.T.62. C. 909-912.
24. Хомяков А.С.. Россия. Полн.собр.соч. Т.1V. М., 1900. С.255. Цит. по: Валкин М.Х. Александр Сергеевич Бутурлин. Ульяновск, 1961. С.97.
25. Бутурлин С.А. Охотничий законопроект//Ж.Наша охота. 1909. Октябрь. Отттиск статьи. С.13. УКМ, фонды.
26. Письмо С.А.Бутурлина к Н.Зворыкину от 27.09.1899. УКМ, фонды.
27. Бутурлин С.А. Опять новоземельская куропатка //Ж. Наша охота, 1908. Кн.Х. С.92.
28. Бутурлин С.А. Что и как наблюдать в жизни птиц? M., 1948. С.16.
29. Бутурлин С.А., Житков Б.М. По Северу России. М.,1901. С.64.
30. Там же, С.113-114.
31. Там же, С.117-118.
32. Успенский С.М. С.А.Бутурлин как знаток Севера //Ж.Охота и охотничье хозяйство. 1973. N 7. С.6.
33. Дементьев Г.П. Памяти Сергея Александровича Бутурлина // Зоологический журнал. 1938. T.ХVП. Bып.6. C.963.
34. Бутурлин С.А. Кулики Российской Империи. Тула, 1902. Предисловие.
35. Бутурлин С.А. //Ж.Орнитологоческий вестник, 1916. N 1. C.39-40.
36. Симкин Г.Н. Выдающиеся зоологи Московского университета //Вестник Московского университета. 1980. Сер.16. Биология. N 4. C.39.
37. Кобылин А.М. Интересные орнитологические находки// Ж. Псовая и ружейная охота. 1905. N 27. Оттиск статьи. УКМ, фонды.
38. Симкин Г.Н. Выдающиеся зоологи Московского университета //Вестник Московского университета. 1980. Сер.16. Биология. N 4. C.39.
39. Дементьев Г.П. Памяти Сергея Александровича Бутурлина // Зоологический журнал. 1938. T.ХVП. Bып.6. C.966-967.
40. Бутурлин С.А.//Ж. Природа и охота. Январь 1890. С.117-120.
41. Бутурлин С.А. Кулики Российской Империи. Тула, 1902.
Титульный лист.
42. Там же, Предисловие. С.1.
43. Там же, Предисловие. C.2
44. Бутурлин С.А.//Ж. Природа и социалистическое хозяйство. 1931, N 4-5. C.66-67.
45. Бутурлин С.А.//Ж. Охотник. 1926. N 2. C.20.
46. Бутурлин С.А. Опытное изучение перелетов //Ж.Орнитологоческий вестник, 1911. N 3. C.215.
47. Огнев С.И. Рецензия на С.А.Бутурлина и Г.П.Дементьева «Птицы СССР» Полный определитель птиц СССР» т.1 // Ж.Боец-охотник. 1935. N 3. С.62.
48. Бутурлин С.А. Наблюдения над млекопитающими, сделанные во время Колымской экспедиции 1905 года //Дневник Зоолог. отделения Имп. Об-ва Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии. М., 1913. Т.1. N 5. С.225.
49. Бутурлин С.А. Мелкие известия //Ж.Известия Имп.Русск.Геогр.Об-ва. 1905. Т.41. Вып.1-5. С.793.
50. Отчет уполномоченного Министерства Внутренних Дел по снабжению продовольствием в 1905 году Колымского и Охотского края мирового судьи С.А.Бутурлина. СПБ, 1907. Предисловие. С.VШ.
51. Бутурлин С.А. Что такое север, кто там живет и будущее мировое значение его //Севетский Север. М., 1929. С.38.
52. Бутурлин С.А. Возрождение народов Севера //Ж. Власть Советов. 1926. N 29-30. С.20.
53. Бутурлин С.А. //Ж.Наша охота. Кн. Ш. 1907, C.91.
54. Бутурлин С.А. Мелкие известия //Ж.Известия Имп.Русск.Геогр.Об-ва. 1905. Т.41. Вып. 1-5. С.795.
55. Отчет уполномоченного Министерства Внутренних Дел по снабжению продовольствием в 1905 году Колымского и Охотского края мирового судьи С.А.Бутурлина. СПБ, 1907. С.32.
56. Там же. С.53.
57. Там же. С.142-143.
58. Там же. С.144-145.
59. Там же. С.146.
60. Там же. С.148-149.
61. Бутурлин С.А. Мелкие известия //Ж. Известия Имп.Русск.Геогр.Об-ва. 1906. Т.42. Вып. 15. С.297-298.
62. Отчет уполномоченного Министерства Внутренних Дел по снабжению продовольствием в 1905 году Колымского и Охотского края мирового судьи С.А.Бутурлина. СПБ, 1907. С.141.
63. Бутурлин С.А. //Ж.Охотник. N 6. 1924. C.7.
64. Бутурлин С.А. Охота и революция.//Ж.Власть Советов. 1924 г. оттиск статьи. УКМ, фонды .
65. Бутурлин С.А. //Ж.Охотник. 1924. N 6.
66. Бутурлин С.А.»Проект новых правил об охоте» и их значение для нашего севера и северо-востока // Труды II Всероссийского съезда охотников. T.2. М. 1911. C.247-249.
67. Там же. С.263.
68. Бутурлин С.А. Впечатления II Всероссийского съезда охотников в Москве //Ж. Наша охота. 1909. N 12.
69. Бутурлин С.А. Охотничий законопроект //Ж. Наша охота. N 9. 1909. C.6-7.
70. Там же.
71.Бутурлин С.А. Современное положение охотничьего дела в РСФСР //Ежегодник Всероссийского союза охотников. М., 1922. C.18-19.
72. Бутурлин С.А. Охотничьи издания и беллетристика //Ж. Псовая и ружейная охота. N 24. от 20.06.1897. C. 326.
73. Бутурлин С.А. Охота и революция.//Ж.Власть Советов. 1924. Оттиск статьи. УКМ, фонды .
74. Официальное заключение Ф.В.Ленгника, члена коллегии Наркомпроса, ноябрь 1920 г. Алатырский архив. Ф.21. Оп.1. 75. Устав института Природоведения. Алатырский архив. Ф.21.Оп.1. N 1. C.39.
76. Бутурлин С.А. Современное положение охотничьего дела в РСФСР //Ежегодник Всероссийского союза охотников. М., 1922. С.20.
77. Бутурлин С.А. Что такое охотовед? //Севетский Север. 1932. N 5. C.38-39.
78.Дементьев Г.П. Сергей Александрович Бутурлин и его работа по охране природы //Охрана природы. 1948. N4. С.106-107.
79. Большая Советская энциклопедия. T.33. М.,1938. C.631-633.
80. Бутурлин С.А. Возрождение народов Севера //Ж. Власть Советов. 1926. N 29-30. С.19-21.
81. Обручев С.В. По горам и тундрам Чукотки. М., 1957. С.35.
82. Бутурлин С.А. Положение туземцев Чукотско-Анадырского края //Ж. Северная Азия. 1926. N 2. С.88.
83. Бутурлин С.А. Север и охотничья кооперация //Ж.Охотник. 1926. N 10. С.3.
84. Бутурлин С.А. Положение туземцев Чукотско-Анадырского края //Ж. Северная Азия. 1926. N 2. С.95.
85. Там же. С.94.
86. Бутурлин С.А. Север и охотничья кооперация //Ж.Охотник. 1926. N 10. С.3.
87. Большая Советская энциклопедия. T.33. М.,1938. C.631-633.
88. Залесский П.М. История возникновения орнитологического общества имени С.А.Бутурлина //Вестник Томского орнитологического общества. 1921. Вып.1.
89. Гептнер В.Г. Замечательный орнитолог и охотовед //Ж.Охота и охотничье хозяйство. N 3. 1974. C.14.
90. Там же. С.14.
91. Дементьев Г.П. Памяти Сергея Александровича Бутурлина // Зоологический журнал. 1938. T.ХVП. Bып.6. C.969-970.
92. Там же. С.963.