Сагарчинский лес

               


               

     Держу в руках тоненькую книжку. Её название «Живой символ малой Родины». Эта книжица дорога и приятна мне тем, что в ней среди прочих помещено сочинение сестры Айжан об одной из природных достопримечательностей района  Сагарчинском лесном заповеднике. Каждый раз, начиная читать это сочинение, я ловлю себя на мысли, что многие приводимые сестрой воспоминания невольно сливаются с собственными. Ведь Сагарчинский лес – это часть и моей жизни. Там я около десятка лет заготавливал с отцом сено, и потому мне есть, чем дополнить её рассказ.

     Общая площадь Сагарчинского леса составляет около 145 гектаров: он совсем небольшой, к примеру, в масштабах лесов соседней Башкирии, но в условиях нашей степной зоны он выглядит просто великаном, представляет из себя нечто редкое и величественное. Уже издали возвышающаяся дремучая стена леса поражает воображение. Поражают своей высотой деревья: главная "обитательница" заповедника чёрная ольха достигает тут двух-трёх десятков метров в высоту. С ольхой в северной части леса перемежаются выделяющиеся яркой белизной столь же высокоствольные тополя. В глубине лесной пущи встречаются также ивы – необычные, в два-три обхвата толщиной.
     Благоприятным обстоятельством, способствовавшим возникновению леса, стало удачное расположение его в своеобразной природной котловине приилечной зоны, что обеспечило возможность питания водами весенних паводков Илека – с одной стороны, и речки Карабутак – с другой, северной стороны. Обилие влаги способствовало к бурному развитию растительности, возникновению обширного лесного массива в нынешнем виде.       
     Прошло немало лет с тех пор, как я не был в Сагарчинском лесу, но его незабываемые картины стоят у меня перед глазами и сейчас…


                Сенокос.

     Раннее летнее утро. Солнце ещё только-только начинает всходить из-за горизонта. Мы с отцом по свежей утренней прохладце спешим на сенокос, что бы успеть поработать до наступления жары. Минут через пятнадцать пути за стоящей с краю села животноводческой базой нашим глазам привычно открывается лес. Обозреваемая с близкого расстояния, дубрава в этот ранний час выглядит какой-то особенно огромной и тёмной. Немного не доходя до опушки, мы начинаем спуск вниз в широкий, вводящий в лесные пределы овраг. Потревоженные нашим движением со встречных трав взлетают в воздух комары. С монотонным надсадным гудением они облепляют нас и начинают кусать. Я, как могу, отбиваюсь от комаров фуражкой, но на идущего впереди отца эти кровососы, кажется, не производят никакого впечатления. На спине его уселось, наверно, около сотни насекомых, но отец, будто не замечает их, лишь изредка отмахивается рукой.
     Спустившись вниз, по узкой тропинке мы начинаем углубляться во вводящий в лесные пределы проход. Окружённый деревьями проход густо зарос высокими, чуть ли не метровой длины, камышами и крапивой. Чтобы преодолеть это препятствие, идущему впереди отцу приходится время от времени отгибать нависающие стебли в стороны. Проход растягивается метров на пятнадцать-двадцать, после чего в определённый момент заросли резко заканчиваются, и мы вдруг оказываемся внутри леса. В лесу в это ранее время суток ещё темно, густые кроны высоко взметнувшихся вверх деревьев, почти не дают возможности проникнуть сюда солнечным лучам. Чем дальше, тем всё реже становится растительность: сгущения из узколистых папоротников, сплетения хмеля и иная зелень концентрируются тут в основном вокруг стволов деревьев. Внизу же под деревьями на открытых участках почвы произрастают лишь низкорослый камыш, зелёные мхи и другие болотные виды. Начинающая слегка покачиваться под ногами почва указывает на то, что мы приближаемся к центру леса. В центре путь нам преграждает небольшой лесной родник, вода в котором выглядит настолько прозрачной, что можно ясно рассмотреть илистые очертания дна. По брёвнам, опираясь на взятые поблизости жерди, мы осторожно перебираемся на противоположную сторону, откуда до края леса, кажется, уже рукой подать.
     Лесной край, куда мы выходим, встречает ярким дневным светом, резко контрастирующим с затенённостью царствовавшей внутри леса. Здесь у лесного выхода начинаются наши «владения» – цепь разбросанных вдоль леса пригодных для сенокоса участков. Прибыв на место, отец усаживается на траву и извлекает из кармана кисет с махоркой, а с ним обрезанные прямоугольные листочки газетной бумаги. Следом, выудив из кисета горсть махорки, он высыпает её на бумагу и ловко сворачивает сигарету. Пока отец курит, я нахожу в кустах запрятанные части кос и, вынеся наружу, начинаю с помощью молотка соединять их между собой.
     Утренняя ещё не отошедшая от росы трава мягка и податлива, её легко и приятно косить. Под ритмичное «в-ж-ж-жик – в-ж-ж-жик», коса делает полукруг, выталкивая срезанную траву на край в валок. Каждый взмах косы сопровождается взлётом вверх стай всосавшихся в сочные листочки растений комаров. Через день-другой комаров здесь уже не будет, они переберутся в другие нетронутые косой места.
     Часам к одиннадцати солнце в небе поднимается высоко и начинает всё настойчивее напоминать о себе жара. В лесу постепенно становится душно, во время работы не только лицо, но и спина обильно покрываются потом, усиливается жажда. Лишённая утренней росы, трава становится более жёсткой и упругой. Не выдержав жары, прячутся в тень комары, их место занимают крупные лесные мухи.
     Примерно к полудню, когда жара становится особенно невыносимой и заканчивается вода в бидончике, мы разбираем косы и, упрятав их в кустах, уходим домой.
     В те жаркие дни сенокоса мне доводилось неоднократно встречаться с различными дикими обитателями Сагарчинского леса. Вот описания некоторых из этих встреч.


                Короткое знакомство.
,
     В лесу за болотом среди деревьев росла лесная смородина. Травостой вокруг смородины был достаточно высокий и поэтому мы каждый год тут косили. Не стали изменять сложившемуся правилу и в нынешнем году, как только закончили с соседними, взялись за данный участок. Косить траву вокруг смородины в этот раз досталось мне. Начал я обкос, как обычно, с краю: прошёлся косой вдоль кустарника, сделал проход в траве, и остановился. Потом повернулся, посмотрел на кусты и, краем глаза заметил в глубине смородины какое-то странное шевеление. Быстро приблизившись, отогнул руками ветви и увидел перед собой трёх сидящих в гнезде птенцов. Что это были за птенцы, долго разбираться не стал – сразу признал в них детёнышей лесной совы, знакомой мне по рисункам. Впервые наяву лицезрея совят, я с удивлением примечал их причудливые особенности: яркую, составленную из разных цветов – белого, чёрного, жёлтого, раскраску оперений и, вместе с этим – чётко, будто циркулем расчерченные, окружности вокруг маленьких глаз. Удивительным показалось и то, что туловища птенцов были развёрнуты в одну сторону, а головки, вывернутые на 180 градусов, смотрели в мою. Мне почему-то сразу вспомнилось вычитанное из книг замечание, что совы, являясь ночными птицами, при дневном свете слепнут. Но это правило явно не касалось находившихся передо мной совят: подёргивая головками, они буквально впились в меня глазами, видимо, осознавая грозящую им опасность. Но мне до птенцов не было никакого дела и, немного полюбовавшись, я продолжил свою работу.
 

                Косулёнок. Куницы.

     Другая интересная встреча произошла на противоположной стороне леса, со стороны реки Карабутак. Здесь, после выкоса основного участка, мы решили начать косить целину. Выбранный нами участок располагался вдоль дороги и выглядел вполне пригодным для сенокоса: молодая зелень тут значительно преобладала над пересохшей прошлогодней травой и, кроме того, это место не успело ещё сильно зарасти тальником.
     В этот раз отца рядом не было, я косил один. Полоска за полоской выкосив придорожную траву, я стал постепенно придвигаться к центру поляны, к росшему посередине её высокому высохшему дереву. Одинокое, с торчащими в стороны голыми кривыми сучьями, это дерево всем своим видом производило на меня какое-то мрачное впечатление. И тут вдруг, во время очередного «прохода» косы, раздался резкий пронзительный крик. Раздался откуда-то из близи.., Вздрогнув от неожиданности, я стал быстро озираться вокруг себя. Но сколько не оглядывал местность, ничего подозрительного  увидеть не смог. Успокоившись, решил продолжить работу. Только взмахнул косой, повёл лезвием по траве, как снова, непонятно откуда, вылетел тот же пронзительный крик... Это было уже слишком…я ничего не мог понять: передо мной были только высохшее дерево, да неподвижная стена окружавших поляну тал… В голову начали лезть всякие неестественные мысли, но быстро отогнав их, я вновь занёс косу над травой. Когда уже «повёл» ею, неожиданно заметил впереди что-то небольшое и тёмное. Остановился, пригляделся к предмету – а это маленький косулёнок размером с кошку. Оказывается, это он кричал от испуга, ведь коса, действительно, прошла всего в нескольких сантиметрах от него. Лежит, дрожит, опустив вниз голову, цветом тёмно-коричневый, землистый, с чёрными полосками на спине. Дотронулся рукой, чтобы погладить – а шёрстка-то на нём жестковатая, как будто скомканная. Наверно, косулиха-мать оставила его здесь одного и, теперь, возможно, с тревогой наблюдает за мной со стороны. Но я косулёнку плохого не сделаю, обойду стороной. ..
     Неподалёку от указанного места произошла другая моя встреча, на этот раз с такими редкими для нашей местности животными, как куницы. Дело было так:
     В тот день я задержался на сенокосе и поэтому последние мои приготовления к обратной дороге проходили в вечерней теми. Перед тем, как тронуться в путь, бросил короткий взгляд назад, и замер: увидел интересную картину – как по нависшему дугой над дорогой дереву карабкается какое-то неизвестное животное. Размером зверёк был, примерно, с хорька, с похожей удлинённой формой тела. Отчётливо различимый на фоне заходящего дня, этот лесной обитатель выглядел очень проворным и ловким, всем своим видом источал некую ежесекундную готовность к броску. Затем на стволе один за другим появились два сородича этого животного. Находившиеся всего в десятка шагов от меня, зверьки не выказывали передо мной никакого страха. Прогулявшись взад-вперёд по дереву, они быстро исчезли в непроглядной темени леса.
     О том, что это были именно куницы, я позже узнал от знакомого охотника.


                «Болотные» щуки.

     Об обитающих в лесном озере «болотных» щуках я слышал не раз, Слышал, но убедиться лично в существовании данной разновидности рыб мне не доводилось. И вот совсем недавно об этой теме мне напомнил сагарчинец Николай Кононов, с ним мы случайно встретились в Акбулаке. Оказалось, что он не раз вылавливал в болотных озерцах Сагарчинского леса вышеназванных щук. По его словам от обычных, внешне, эти щуки почти ничем не отличались. Но были более жёсткими, как будто одревесневшими, что отчётливо проявлялось при употреблении их в пищу.
     Рассказ Николая напомнил мне о происшедшем однажды со мной случае. Как-то зимой пошёл я в лес, что бы нарубить там черенки для лопат. За животноводческим комплексом спустился по тропе к лесу и, зайдя внутрь, принялся по льду лесного болота выискивать подходящие  талы. Продвигаясь среди зарослей, заметил что-то под ногами. Внимательнее приглядевшись, определил, что это рыба, небольшой щурёнок размером с ладошку. Для меня тогда эта находка превратилась в неразрешимую загадку: откуда тут, посреди болота, да ещё и на поверхности льда, могла взяться рыба? Лишь после рассказа Н. Кононова, эта загадка нашла, наконец, своё объяснение. 
     Кроме уже названных обитателей в Сагарчинском лесу водятся лисицы, зайцы, дикие кабаны и другие животные. В конце семидесятых годов здесь появились лоси. Лоси настолько безбоязненные, что не пугались даже людей. Помнится, как приходилось отгонять их палками от плетней, которые плели мы с отцом, рабочим Акбулакского лесхоза. Но пребывание этих животных в Сагарчинском лесу оказался недолгим, уже на следующий год их не стало. По словам лесничего выпавший в тот год глубокий снег позволил волкам загнать лосей в непроходимую лесную чащу, где те и были беспощадно уничтожены. Возможно, что всё было именно так, а может быть эти животные ушли сами…

     Конечно же, невозможно раскрыть все тайны и секреты, которые молчаливо хранит в себе Сагарчинский лес. Я попытался описать лишь то, что видел своими глазами, что сумела запечатлеть моя память. И после нас сюда ещё будут приходить и приходить люди, у которых лес всегда будет вызывать самую различную гамму чувств. Кроме единственного – равнодушия…