Крылатые кони, Огненные змеи и Вольные охотники. 1

Сказка.

Крылатые кони, Огненные змеи и Вольные охотники.

Сыновьям – Косте и Андрею посвящается.

Волшебная сказка для детей и взрослых.

Сказание первое.

1.

    Не понять, не объять разумом время…  Когда это было? Иному покажется давным-давно, целая вечность прошла, а для другого как - будто вчера.  Оттого это, что время можно лишь с длиною жизни сравнить.
    Закатилось солнышко за гору высокую, блеснул последний сноп лучей, осветил огненный диск землю и скрылся из глаз. Лишь отсвет его кровавым пламенем еще долго озарял небо на западе. В сторону далекую, неведомую ушло оно. «Почему ушло? Придет ли завтра? И что за сила поднимает солнце над лесом?» - такие мысли пронеслись в голове у Иванушки. Замер он на берегу речки Быстрянки и не в силах был отвести взгляд от скрывающегося светила. Остался за его спиной родной поселок, березовая роща, поля с созревающей рожью. Вот она – граница добрых мест… Опушка, заросшая по краям папоротником, а за ней – дремучая, чащоба. Там, под кронами деревьев, уже сгустились ночные сумерки. Злая сторона лежала перед ним. Жители поселка на его памяти не ходили туда даже за грибами. Лишь вольные охотники, отчаянные головы, гоняли там зимою по февральскому насту лосей. Вспомнил Иванушка злое, морщинистое лицо хозяина пропавшей телочки, до сей поры звучал в ушах его срывающийся на визг голос: «Ищи! Хоть на Черное болото иди, но сыщи! А коли не найдещь…» Вздрогнул Иванушка от таких воспоминаний. Не по своей воле забрел он в эту сторону, нужда заставила.
    «Разве я не старался, - оправдывался он сам перед собой, медленно продвигаясь по опушке загадочного незнакомого леса, - Первый раз доверили мне стадо, и такая беда приключилась».
    От реки клочьями расползался туман, опутывая кисейными сетями пойменные кусты и деревья. Казалось, загадочные обитатели речных глубин покинули свои омуты и, взявшись за руки, водят хоровод. Вот и край опушки. Прислушался Иванушка к окружающему его миру, стараясь уловить в звенящей тишине звук привязанного к тёлочкиной шее колокольчика. Нет, не слышно ничего, тишина вокруг, лишь журчит, продираясь сквозь камни навстречу речке Быстрянке, ручей, прозванный охотниками Кудепом, да где-то за околицей родного поселка лениво потявкивает собака. Дни в конце лета короткие, вечера холодные; промокли от вечерней росы лапти у Иванушки, зябко стало ему. Легкий ветерок принес из леса запах прелой листвы и плесени. Скинул пастушок с плеч котомочку, опустился на теплую еще землю, оперся спиной о березку и сам не заметил, как задремал. Мудрено ли? С восхода солнца на ногах был, притомился. Спит Иванушка и слышит сквозь сон: как будто в лесной чаще голоса слышны.
- Глянь-ка, Сучок, подпасок никак.
- Тш-ш-ш, не разбуди. Жаль паренька, с малых лет в кабалу попадет. Телочки ему уж не сыскать. Говорил мне Ворон Каркун, что в твоих зубах она смерть нашла. Пропал малец. Одна ему дорога – в работники. Был вольным, а станет батраком.
- Дорог много, - не согласился с говорившем тот, кто первым заметил Иванушку. – Я слыхал, самому правителю Черных болт слуги нужны. Отчего ему туда не податься? Дорога на болото никому не заказана, а Добру людскому неблагодарному служить, по мне – последнее дело. И так сколько лет парень на вонючее это племя людское спину гнул! Пора за ум браться. Видно, пережил дед Северин разум свой, коль родного внука делу обучить не хочет…
    Открыл глаза Иванушка, проворно обернулся и успел разглядеть две неясные тени на фоне непроходимого леса. Миг – и нет их, как не было. Замерли, говорившие за кустом орешника, притаились. А Иван тем временем тщетно пытался разглядеть в лесной чащобе говоривших. Так ничего и не приметив, решил он прекратить поиски, повернулся спиной к лесу и, спотыкаясь в темноте о кочки, побрел к дому. Понял Иванушка из только что услышанного разговора, что не найти ему и следа пропавшей телочки, а значит, решат его судьбу старейшины поселка.
- Ладно ль приказ исполнили, брат Карноухий? – шепотом спросил леший своего напарника, высокого, статного юношу.
- Хозяева у нас с тобой, Сучок, сейчас разные. В отличие от тебя, я сегодня сыт. Телочка хороша была. – Сказав это, юноша подпрыгнул, ударился оземь и, обернувшись волком, сладко зевнул, обнажив огромные белые клыки. – Прощай, брат леший. Муторно на сердце у меня. Никогда еще по указке Зла путных  дел не вершилось, и здесь что-то не чисто. Одного не пойму, уж больно долго колебалось оно, приказ завлечь подпаска на Черное болото, отдавая. Какой интерес в нем -  несмышленыше? Боюсь, скоро кончиться для нашего Леса спокойная жизнь.
- Бывай здоров, - распрощался с волколаком мужичок-лесовичок.            
Жил Ваня один с дедом Северином, а родителей у него не было. Дом их стоял у самой реки, к шуму которой Иванушка так привык, что не слыша его, в дни весеннего половодья часто подолгу не мог заснуть. Разные небылицы рассказывали о его деде поселяне. Кто утверждал, что он – ведун и знается с лесными жителями, а кто уверял, что все это пустой наговор. Но каждый  в случае хвори спешил к нему за помощью. Никому дед не отказывал, давал травы, корешки, но платы никогда ни с кого не брал. Оттого, наверное, и жили они небогато. Сыты были, одеты, обуты, репа своя росла в огороде во множестве, были и пчелы, а лучшего сада, чем у них, не было ни у кого во всем поселке. Жили не тужили… О судьбе родителей своих ничего не знал Иванушка, а дед, как он не допытывался, отмалчивался. Хмурил брови и приговаривал: « Нет их на этом свете, внучек. Придет срок, все узнаешь, а пока мал ты еще, вот подрастешь…» С малолетства помогал Ваня соседям и сеять и косить, и лес валить. Любил рыбу ловить, силки на птиц ставить, мечтал настоящим охотником стать, а в последние годы взял его к себе в подпаски пастух Сафон. При хорошей жизни годы как дни летят; не заметил никто, как подрос мальчик.
    «Три золотых монеты потребовал с меня лавочник, - думал Иванушка, идя березовой рощей. – Хорошая корова столько не стоит. Где мне достать столько золота?» Остановился Ваня в роще. Где-то здесь среди берез, по словам старейшин, жило Добро – покровитель поселка. Обратился к нему, неведомому хранителю жилищ и жителей, с просьбой Иванушка.
   - Всю жизнь жил по твоим законам, - робко начал он, - зла ни на кого не держал. Вина моя, не доглядел, но помоги, образумь лавочника.
    Несколько раз повторил Иван свою просьбу, но ни звука в ответ не услышал. Когда же стал выходить из рощи, четыре раза ухнула сбоку от него сова. «К счастью, доброе предзнаменование», - подумал, загрустивший было, Иванушка.

*    *    *

    В свете лучины хорошо видно лицо деда Северина. Сидит он за столом и слушает рассказ внука о его бесплодных поисках и встрече с таинственными лесными жителями. Замолчал Иван. Тихо стало в избе.
  - Не стали старейшины дожидаться завтрашнего дня, порешили сегодня вечером, что должен ты заплатить лавочнику Михею три золотых монеты по истечении трех месяцев. А если не сможешь, то быть тебе у него работником, три года. За хлеб и воду спину гнуть,  - молвил старик, глядя на внука из-под седых лохматых бровей.
    Впрочем, стариком его назвать трудно. Волосы русые с сединой, густые, борода того же цвета закрывает пол-лица. Морщин почти нет, лишь вдоль щек, у глаз да на лбу, над  бровями проложило время свой отпечаток. Высок ростом дед Северин, телом крепок, но, правда, в глубине глаз затаилась грусть-тоска. Не помнил Ваня, чтоб когда-нибудь смеялся дед от души. Лишь при взгляде на внука теплел, таял лед в голубых его зрачках.
    - Говорят, ты, дедушка, самый старый житель в поселке. Отчего ж не стремишься старейшиной стать?
    - В тягость мне это, Ванюша. Радости особой в том не вижу. Оттого, наверно, что обман любой легко распознать могу, а вот виновных наказывать не возьмусь. Потому как по людской мерке суд вести не хочу, а по законам Леса не могу, не поймут меня люди. Все живое вокруг свою жизнь превыше всего ценит, а как определить, чья жизнь дороже – волчонка голодного или телочки? Ребенка малого или зайчонка? Каждый человек ставит свой интерес превыше всех других живущих. Думай, как здесь справедливым быть, чью сторону принять? Научился человек, благодаря случаю, дружно выступать против всех, научился не только убивать, но и запасы еды делать, землю возделывать. Ближнего своего собрата двуногого давно уже не ест, и оттого считают себя люди самыми добрыми и справедливыми. Только не так это, внучек. Ты сам вырос среди них, делай выбор, время твое пришло. Как бишь оглоедов тех звали, чей разговор ты за Кудепом услышал?
    - Одного Сучком обозвали, а имени второго не расслышал. Пойду я на Черное болото, узнаю, что за службу мне тамошний хозяин предложит,  - подумав, молвил Иванушка.
    - Ясно мне все, имя второго отгадать не мудрено. Мог ли подумать я, что судьбу внука моего люди решать будут!
    Издревле повелось, что выбирали в поселке трех старейшин сроком на девять зим. Решали они все спорные вопросы, чинили суд, и как-то незаметно стали править пожизненно. Не хотелось им, старикам, почетного звания лишаться. Ничего уже человека в старости так не волнует, как власть над ближними.
    - Ничем я тебе сейчас помочь не могу, - вздохнул старик. – Тяжелым замком висит на устах слово данное, но помни, гордый у людей нрав, непонятный. Каждый человек способен себя господином Леса мнить, живя жизнью последнего работника. Никогда ничего не проси за работу вперед, слов на ветер не бросай, труд свой цени высоко, но не золотом мерить его старайся. По Лесу будешь идти, жителей его уважай; в чужие царства попадешь – живи по их законам. Друзей в беде не бросай. Помощники будут тебе нужны, знай: на этом свете лишь товарищей верных найти сможешь, а всякое волшебство в Тридевятом царстве добудешь. Помни, от своей судьбы, как и от Леса, никому не уйти, ибо все пути-дороги ведут через него. Полюби Лес, и он тебе за то сполна воздаст. А сейчас время позднее, пора спать. Утро вечера мудренее.
    Спит Иванушка на полатях, положив под голову кулачок, и видится ему дивный сон: будто стоит рядом с ним красивая женщина, рукой его по голове гладит и ласково так приговаривает: « Дарю тебе, Ванечка, силу волшебную – последний от меня подарочек. Будешь ты знать язык зверей и птиц, гадов земных и морских и всех жителей, что в трех царствах живут. И они тебя понимать будут. Отцу моему при встрече передай, что волосы свои он подрезать может: вырос тот, кто за гибель мою отомстит…»
- Мама, - прошептал Иванушка, руки протянул, пытаясь обнять ее. – Не уходи!
- Прощай, Ванюша! Смотри, о подарке моем никому не сказывай!
    Потянулся было Иванушка со всей мочи за ней, ускользающей, но лишь пребольно стукнулся головой о бревенчатую стенку избушки. Пробудился, огляделся… В окошко, затянутое бычьим пузырем, едва пробивался свет. Уже вовсю кричали, надрываясь, петухи.
    «Ку–ка–реку! Утру нос Василиску!» – Разобрал Иван напев соседского кочета.
    «Встали хозяева, встали, встали», - протинькали прыгающие на ветвях росшей за окном черемухи синички.
    «Не сон, знать, был. Матушка моя ко мне приходила», - догадался Иванушка, окончательно пробудившись.
     - Ты так и не ложился, дедушка? – спросил он у старика, по-прежнему сидевшего за столом. – Не заболел ли ты часом?
    За одну ночь постарел Северин, казалось, на много лет. Поникли плечи, синие круги легли под глазами.
- Годик, Ванюша, один годик бы тебе повременить…
- С чем дедушка?
Махнул обреченно рукой Северин, давая понять, что расспрашивать его бесполезно.
   - Раз решил, иди. Еду я тебе в дорогу собрал; нож, топор не забудь. Лук оставь, не пригодится он тебе, не на охоту идешь.
    С малых лет мечтал Иванушка стать охотником. Лишь они вольны были не подчиняться старейшинам, оттого и прозвали их так «вольные». Зато в случае нападения на поселок они должны были первыми встать на его защиту. Ежегодно подправляли охотники частокол, опоясывавший кольцом поселок, чистили ров с водой. Раньше один из них всегда стоял на посту у ворот, но только никто уже давно не нападал на жителей, и предосторожность эта со временем забылась. Днем и ночью стояли ворота широко распахнутыми. Опущен был наведенный надо рвом подъемный мост. Рассказывали старейшины, что в недавнем прошлом должен был юноша, претендующий на право охотником называться, совершить подвиг. Змея в единоборстве убить, или еще какую нечисть одолеть, изничтожить. Но со временем звание это стало просто переходить от отца к сыну. Охотников вольных было в поселке числом девять. Держались они особняком от остальных поселян. Во главе их стоял старшина, Иванушкин сосед, по имени Сила. Частенько захаживал он к деду Северину в гости. Заметил Иванушка, что гордый Сила всегда к советам деда прислушивался, а его самого по-соседски обучал вместе со своими детьми охотничьему ремеслу. Показывал, как силки и петли на птицу ставить, плашки налаживать, ловчие ямы на крупного зверя рыть, стрелы мастерить. Учил из лука стрелять и в следах звериных разбираться. Рассказывал, как ток глухариный отыскать, как по солнышку, или звездам дорогу из лесу домой найти. Лишь заговоров магических не открывал Сила Ивану, но это и понятно: знание их, сокровенное таинство – семейное богатство каждого вольного охотника. Детей у Силы было двое: сын и дочь, близнецы-двойняшки, года на три помоложе Ивана.
    Назваться охотником легко, но в ту пору, когда у Иванушки первые зубы прорезались, порешили старейшины, что должен претендующий на звание вольного охотника один на один трех медведей добыть, и лишь тогда можно было в избранный круг равноправным членом войти. Многие поселяне пытались сделать это: подкарауливали летом мишек на овсах, зимой искали берлоги, но часто находили потом лишь останки от незадачливых охотничков. Охотиться и счастья пытать в лесу, понятно, никому не возбранялось. Только правами вольными  по прежнему пользовались все те же девять человек.
    - Быть тебе десятым, - пророчил сосед Сила Иванушке, глядя, как тот ловко стреляет из лука и распутывает хитросплетения заячьих следов.
    Послушав совета деда, отложил в сторону, приготовленный с вечера, колчан со стрелами Иван, взял холщовый мешок, положил в углу по яблоку, чтоб узел не соскакивал. Полотенце широкое вместо лямок к мешку приладил.  Аккуратно уложил туда еду, поцеловал деда на прощание, присел у порога на добрую дорожку и тронулся в путь.
Прошел Иванушка садом, отворил калитку и замер на мгновение, молвив: «Красота–то какя вокруг!».
    Едва показалось солнышко из-за соснового бора, что раскинулся на другом, более высоком, обрывистом берегу реки. Небо чистое, ни облачка на нем. От сияющей его голубизны аж глаза слезятся. Над избами кое-где дымок вьется хозяйки, видно, завтрак готовят, животину кормят. Загремела цепь колодца – знать, по воду пошел кто-то. Еще чуть – и зазвучит с другого конца поселка рожок его приятеля, пастуха Сафона. Тут вспомнил Иванушка, что хворает он, оттого и стадо было вчера ему доверено. «Надо бы вечером зайти попроведать старика», - решил Ваня, быстрым шагом направляясь к околице. Путь его лежал по единственной в поселке улице мимо ухоженных, обнесенных плетеными заборами усадеб поселян.
    Остались позади ворота, проскрипел под ногами деревянный мост, вышел Иванушка в поле. Не знал он, что следом за ним, опираясь на костыль, не спеша шел дед Северин. Пройдя полями до березовой рощи, свернул Ваня с проторенной дороги, ведущей на три безъягодных в этом году болота, на едва заметную тропочку и пошел по ней.
    Идущий следом за ним дед Северин едва зашел в березовую рощу и тут же преобразился: распрямилась спина, расправились плечи, а вместо сучковатого костыля у него в руках оказался украшенный резьбой и самоцветными каменьями дивной красоты посох. Ударил им Северин о землю, произнес одними губами заклинание и вмиг предстал перед ним огромный  волколак.
    - Ты что натворил?! Как посмел, Карноухий? – сурово спросил у него старик. – Иль забыли вы, кто на этой земле хозяин? И надо непременно кровь пролить, чтоб память вам вернуть!
    Низко-низко пригнул лобастую голову к земле страшный зверь, забегали, обычно неподвижные, желтые глаза его, избегая встречи с пытливым взором старика.
    - Запомни сам и другим передай: если с головы внука упадет хоть один волос, то я виновного на дне морском отыщу и лютой смерти предам!
    Чуть шевельнулось хвостище-полено у серого хищника в ответ.
    - Давно никто тебя за уши не трепал! – недовольно проворчал Северин.
    Едва почувствовал волколак теплые нотки в голосе повелителя, как сразу голова его оказалась под широкой ладонью кудесника.
    - Задал ты мне задачу. Сбереги внука, - потрепав зверя по загривку, наказал Северин. – Что слышно в Лесу нового?
    - Кощей Бессмертный закончил строительство замка. Сам я его не видел, но Ворон летал, смотрел. Говорит: «Не подступишься». Всех до единого полоненных работников и мастеров после строительства погубил Кощей, чтоб те секретов его по Миру не разнесли. Яга опять Злу тело пасечника-двоедушника  давала, и тот с Кощеем встречался. После того я наказ получил: в определенный день телочку рыжую зарезать и внуку твоему дать понять, что ждут его на родных болотах, - проворчал волколак, пытаясь оправдаться. – Был я Кощеев должник, а теперь чист. Извини, коль прогневал тебя.
    - Сделанного не воротишь…  Плохо то, что все больше и больше слуг стало появляться у Зла. Пусть Ворон Каркун Иванушку встретит, леший Сучок проводит, а ты проследи, чтоб никакой пакости со стороны Зла не было, - наказал Северин волколаку.


2.

    Перешел Иванушка овраг, по дну которого протекал ручей Кудеп, и оказался в дремучей чаще. Страха он не испытывал, но чувство неуверенности не покидало его.
- Здор-рово, Ваня! – приветствовал его сидящий на макушке гигантской ели Ворон. – Далеко ли путь держишь?
- На Черное болото.
- Хор-рошие места, знакомые. Могу проводить.
Обрадовался было Иван предложению птицы, но потом подозрение закралось в его сердце.
    - Почему ты решил, что я к твоему карканью прислушиваюсь? И какой тебе интерес возиться со мной?
    - Велели встр-ретить и пр-роводить. Кто? Любопытный какой! Пр-риказали, тебя не спр-росили! Пошли, дорога предстоит не близкая, а солнце уже высоко, больно долго ты по полям лазил. Я тебя здесь уже с рассвета дожидаюсь. – Ворон нахально врал, подлетел он только что, получив от волколака приказ Северина.
- Р-разрешили тебе тропу метить. Деревьев не жалей, руби их почем зр-ря! Дорога на Черное болото за этой елью начинается. Так ты идешь?
    То, что Ворон назвал дорогой, на самом деле было звериной тропой, на которой уже лежали опавшие желтые и красные листья осин. Корни деревьев, вылезавшие из-под земли гигантскими змеями, мешали идти. Казалось, они умышленно подставляли свои тела под Ванины лапти. То и дело встречались на земле отпечатки копыт клыкастых кабанов и лесных великанов лосей. На уровне человеческого роста пометил когтями свой участок, содрав кору с ели, медведь. Ворон летел впереди, показывая дорогу; без него Иванушка давно сбился бы с тропы. Через равные промежутки времени делал он затесы на деревьях с двух сторон с таким расчетом, чтоб от одной было видно другую. День выдался солнечный, но ветреный. Порой под порывами ветра гнулись, жалобно поскрипывая, словно жалуясь кому-то, деревья. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь еще не опавшую листву, разрезали на части чащу пучками света. Вскоре тропу затянули целые заросли папоротника, причудливые листья которого уже поблекли, почернели после первых утренников. Дальше тропа пошла под уклон, и Ваня, вглядевшись в кроны деревьев, сумел разглядеть ровную полоску света, говорившую о том, что здесь когда-то была прорублена просека. Правда, лес уже давно залечил свои раны, затянув вырубку молодой порослью.
    - Давно не ступала здесь нога человека, - прокаркал Ворон, кружа перед Иваном . – Сейчас на полянку выйдем, - пообещал он. – Там можно будет и передохнуть.
    И точно. Не успел Ваня и глазом моргнуть, как открылась перед ним чудесная заросшая травой полянка, на которой расположилось на дневку стадо кабанов.
    - Р-разбежались, р-разбойники лесные, - прикрикнул на них Ворон.
    Вспугнутые неожиданным вторжением с визгом удирали молодые поросята. Заворчал, грозно защелкал клыками матерый секач, готовый отразить нападение врага.
    Замер в оцепенении Иванушка. Никогда так близко не видел он могучего зверя.
    - У нас своя дорога, извини, что побеспокоили, - обратился Ваня к рассерженному, не желающему уходить с дороги, кабану.
    Услышав вежливое обращение, тот для порядка щелкнул еще несколько раз клыками, развернулся и не спеша потрусил прочь с поляны.
    - Ох, напугал как. – Вытирая пот со лба, признался Иван. - Охотник Сила говорил, что секач пострашнее медведя будет.
    -  Дур-рнее и злей, - уточнил Ворон, - а по силе с медведем ему не равняться.
    Иванушка тем временем скинул с плеч мешок, развязал узел и достал оттуда свои припасы.
    - Поешь со мной, - предложил он Ворону.
    Махнул тот было равнодушно крылом, отказываясь, но тут заметил извлеченные из мешка три куриных яйца, и они приковали его взгляд.
    - Надеюсь, свежие, - боком подпрыгав поближе к еде и с опаской косясь на руки Ивана, спросил Ворон. – Могу взять?
    - Бери, конечно! Даже не знаю, как и отблагодарить тебя за помощь.
    - Сочтемся как-нибудь, - ловко пробивая клювом скорлупу, обнадежил Ивана Ворон. – Я, боюсь, обратно тебя проводить не смогу. Плохо вижу в темноте, а засветло, думаю, тебе сегодня не выбраться. Тут за лесом лисун-боровик доглядывает по прозвищу Сучок. Он тебя и проводит, я ему накажу, - проворно расправившись с яйцами, пообещал Ворон. – Поели, отдохнули и в путь пора.
    Долго ли коротко ли шел Иванушка, но только, как стало солнышко у него над головой, стал он примечать, что изменился лес. Расступились ели, пропуская в свои ряды березы и сосны. Под покровом мха скрылась земля, а когда стала проступать под ногами вода, скинул Иван лапти и надел специально сшитые для хождения по болоту кожаные сапожки. Берег он их, понапрасну не надевал. Вспорхнул с сосны черный глухарь. Проводил его Ваня взглядом и пожалел, что не взял с собой лука. Вскоре впереди среди деревьев стали видны просветы голубого неба.
    - Пришли, - сообщил Ворон. – Дальше пойдешь один, прощай. Коль все у тебя будет благополучно, еще свидимся.
    Продрался Ваня сквозь тростник, густо росший у кромки болота, и вышел на простор. Перед ним раскинулась покрытая мхом скатерть болота. Под ногами слева и справа все кочки были сплошь усыпаны ягодами клюквы. Вдали в голубом мареве едва виднелась кромка леса. Такого простора никогда в жизни Ваня не видел. Посреди болотавины возвышался остров, на котором стояли три гигантские сосны. Едва сделал Иван несколько шагов впред, как заиграл, заходил у него под ногами мох. «Ну, где здесь то, что среди людей Злом зовется?» - подумал он, присаживаясь на кочку.
    - Пришел я… Слышал, что слуги тебе нужны, - сказал Иван негромко. – Дай знать, что делать мне?
    Тихо, ни звука в ответ. Даже голосов птиц не слышно стало, как вымерло все кругом.
    - Э-ге-гей! – что было сил прокричал Иван, вставая – Есть здесь кто живой?
    - Ягоду будешь брать. В день по мешку, десять дней кряду, - зазвучал над болотом голос. Казалось, шел он от старой засохшей ели, одиноко стоявшей на самом краю болота. – В поселок возвращайся засветло, но помни, будут у тебя ее торговать, цену назовешь – золотой за мешок.
    «Кто ж такие деньги заплатит?» - подумал Иван, но спорить не стал.
    - Что за службу хочешь? – опять пронесся над болотом тот же голос.
    - Странно плату просить, службы не сослужив, - осторожно ответил Ваня, вспомнив наставления деда.
    - Будь по-твоему. Коли исполнишь все, рассчитаюсь с тобой сполна. Деньги, что за ягоду получишь – твои. Сегодня поможет тебе водяной Мокротень. Про уговор наш никому не сказывай.
    Где стоял Иван, там на кочку и опустился. Ждет, прислушивается – что-то дальше будет? Опять тишина над болотом повисла. «Не почудилось ли мне все?» - не успел подумать Иванушка, как вдруг почувствовал, что трогает его кто-то сзади за плечо. Оглянулся, и видит… Стоит перед ним старик с огромными зелеными усищами, весь в тине и водорослях. Из одежды на нем лишь черный когда-то, покрытый плесенью, ветхий армяк, да рваные-прерваные порты.
    Встал Иванушка, поклонился старику, признав в нем водяного дедушку.
    - Здравствуй, здравствуй, молодец, - разглаживая рукой усы, проговорил старик. – Кто ты, я знаю, а я – Мокротень, водяной. За самим Черным болотом доглядываю. – Старик чихнул и высморкался в полу армяка. – За погаными сырыми этими местами, а-а-пчхи! У тебя ничего нет с собой согревающего?
    Водяной воровато оглянулся по сторонам и подмигнул Иванушке, который, сразу смекнув, о чем идет речь, огорчил старика отрицательным ответом.
    - Какая жалость, - опечалился Мокоротень. – Столько уж лет мечтаю о медовухе, что б душистая была, тягучая… Скоро забуду какая она на вкус, а помню, были времена…
    Слушая воспоминания водяного, Иван принялся за работу. Привязал к поясу берестяную корзинку – набирочку, нагнулся над кочкой и стал двумя руками ощипывать с кустиков ягоды. До проворных, поднаторевших в сборе клюквы поселянок ему было, конечно, далеко, но по такой ягоде как здесь, он вполне мог до захода солнца набрать полный мешок.
    - Хорошо, когда везде вода, - рассуждал тем временем водяной, развалившись на мху. – Но люблю, чтоб сверху солнышко светило. Куда пошел? Ты что…, - заволновался вдруг Мокротень, заметив, как увлекшийся Иванушка подался было к острову. – Пропадешь, утонешь! Везде собирай, на любую зыбину смело ступай, но к острову близко не подходи! Нарушишь запрет – откроются окна болотные, для тебя закрытые, забитые, и тогда – пропал! Никто уж не спасет! Я и то помочь не смогу. Иди сюда, здесь ягода крупная.
    - Мокротень, а почему я раньше водяных не встречал? Сколько хаживал по болотам…
    - А кого ты вообще видел? – перебил Ивана водяной. – Люди, те вообще кроме себя и знать-то никого не хотят. Решили, что все, что ни есть в Лесу, им принадлежит. – Мокротень по-особенному произнес слово Лес. С уважением и подобострастием. – Наглецы, каких мир не видел! Но скучно без них… Никто на болото не ходит, не тонет. Кикимор новых нет, а старые так надоели, что впору утопить их. Так нет, уже не тонут, подлые. И зудят, и ворчат – нет покоя на родном болоте. За столько лет сговорились меж собой и против меня объединились, все распри свои оставили. Почему долго сплю, ниток на кружева им не достаю, золота, каменьев не дарю… Одежды у них, видите ли, нет! И оттого они большую часть времени вынуждены в невидимости пребывать. Кому им себя показывать, ты скажи? Мужиков лютой ненавистью ненавидят, до недавнего времени друг на дружку смотреть не могли. А я б так тысячу лет на них не глядел! У меня у самого вот – от всего наряда что осталось, остальное спрело все. Лешему, тому проще, он в сухости живет, а я в воде.
    Долго рассказывал Мокротень Иванушке про свое житье-бытье. Видно было, что стосковался старик, на болоте в окружении кикимор живя, по хорошему собеседнику.
    - Ходили б людишки, как встарь, на болото… Бывало, раньше стащишь у одного мешок с ягодой, другому подложишь… Ругань, разборы, драка, а мне смехота, веселье. Как разойдутся мужички – не остановишь. Вот помню, был случай…
    Ваня тем временем закончил набирать третью набирку. Пересыпал ее в мешок да так и замер согнувшись. Спину с непривычки скрутило, боль неимоверная разлилась по всему телу. Стиснул зубы Иванушка покрепче, взял опустевший коробец и вновь принялся собирать ягоду.
    - Ладно уж, - сжалился над ним Мокротень. – Пособлю я тебе немного.
    Растопырив пальцы как грабли, причесал ими водяной близлежащую кочку, дунул на собранную ягоду, выдувая оттуда кусочки мха, небрежно кинул пригоршню в мешок, дунул еще раз, что-то прошептал одними губами и… Оказался Ванюшин мешок набитым доверху отборной ягодой.
    - Ты – колдун, - восторженно прошептал Иван, с удивлением глядя на болотного дедушку.
    - Это как водится, - разглаживая бороду, проговорил, довольный своим мастерством, Мокротень, - не без того.
    - А ягода не исчезнет, как только я ее домой принесу?
    - У нас не принято назад подарки забирать, - обиделся водяной. – Спеши, тебе надо засветло в поселок вернуться. Завтра свидимся.
    Увязал мешок Иванушка, взвалил его на плечи, крякнул пару раз от натуги и, утопая по колено в болоте, отправился по своим же следам к лесу. Едва выбрался он на то место, где с Вороном утром расстался, как увидел сидящего на пеньке человечка.
    - Знакомиться давай, - сказал тот, в мгновение ока оказавшись подле оторопевшего Ивана. – Я здесь за Лесом доглядываю: леший стало быть. Лешак, лисун, боровик, всяк зовет как хочет, Сучком прозываюсь. Велели проводить тебя до поселка. Снимай мешок, я понесу.
    Улыбнулся Ваня, оглядев наряд своего нового знакомого. Левая сторона его латанного-перелатанного, посеревшего от времени армяка была запахнута на правую.  Портки, сшитые из грубой мешковины, едва доходили до колен. Все тело лешего было покрыто, как у медведя, рыжевато-коричневой шерстью, голова – с копной рыжих волос, как у обычных людей; может, борода погуще была. На лице веснушки, нос картошкой. На ногах у лешего были огромные лапти.
    - Снимай, снимай мешок, Хозяин, не упрямься, - настойчиво повторил Сучок.
    - Как тебе его снести? Он тяжеленный, верных пуда два будет, а ты сам с него ростом, уж извини, - заупрямился Ваня, удивленный до крайности тем, что его, работника, хозяином нарекли.
    - Не в росте сила, - заверил Иванушку Сучок. – Я, если пожелаю, могу ростом вдвое против тебя стать. Только зачем?
    После долгих препирательств завладел – таки лешак мешком. Взвалил его себе на плечи и крикнул: «Догоняй!» Да так припустил, что едва поспевал за ним Иванушка.
    - В былые времена мы с людьми дружбу водили, - на ходу рассказывал Сучок. – От них и привычку одеваться переняли, хотя нам это совершенно без надобности, как сам догадываешься. Но как стали люди Лес рубить – дружба наша трещину дала. Говорят, теперь нами матери детишек малых пугают, нечистью обзывают. Кто б говорил… Уж кто пахнет пакостно, так это человек. Я их, нечистых, по духу за версту чую. Туды их в мабуть…
   Пот застилал глаза Ивану, он даже не успевал следить за своими зарубками на деревьях, с такой скоростью передвигался идущий впереди лешак. Осталась позади поляна, на которой утором поднял он стадо кабанов; могучие ели так и мелькали перед глазами. Не то, что по сторонам, под ноги смотреть было некогда. Видел Ваня лишь заплатку на своем мешке, который чуть покачивался за спиной у Сучка.
    - Пришли, - неожиданно остановившись, сообщил леший. – Дальше дорогу ты знаешь. Вот тебе дудочка. Если заблудишься или возникнет у тебя какая во мне нужда, дунь в нее – и я приду. Но сам знаешь, Хозяин, в чужом Лесу я тебе помочь не смогу.
    - Не зови меня так, какой я тебе хозяин? Сам на службе у Зла.
    - Ладно, Хозяин, не буду больше.
    Не успел Иван и слова молвить, как скрылся из глаз среди деревьев его неутомимый проводник, только мешок полный на том месте, где он стоял, остался. Благодаря помощи водяного и лешего, сумел Иван выйти из леса засветло. Солнышко еще высоко в небе стояло. Лишь только переступил он за ворота поселка, как окружили его со всех сторон поселяне. Обступили, помогли мешок с плеч снять и давай расспрашивать. Не забыл Иванушка наставлений, запретов не нарушил, о помощниках своих и о договоре словом не обмолвился, а о болте и дороге на него все рассказал без утайки. Повздыхали мужики, почесали затылки, покатали на ладонях ягоду, на вкус попробовали. Поохали бабы, но идти никто в Темный лес на Черное болото так и не пожелал. Расталкивая любопытных поселян локтями, пробрался к виновнику сборища лавочник Михей. Заблестели у него глаза при виде ягоды.
    - Беру, - сказал он, запуская руку в открытый мешок. – В счет долга, как обычно, десять мешков – золотая монета. Правда, мешочек не полный, и ягода мелковата, да ранняя. Но в этом году выбирать не приходиться, будет чем самовар почистить.
    - Нет, - покачал головой Иванушка, отстраняя руки лавочника, - долг отдам через три месяца, как старейшины постановили. На эту ягоду цена другая будет.
    - Сколько же ты хочешь? – прищурив и без того маленькие глазки, спросил Михей.
    - Мешок – золотой.
    От такого ответа присвистнул от удивления кто-то из мужиков в толпе.
    - Ты что, богуняка на болоте нанюхался! Десять – за два, по рукам, - пошел на уступки лавочник. – Три! Последняя цена, потом сам просить будешь, не возьму! Тебе ж помочь хочу с долгом рассчитаться. Не хочешь – сиди на ней хоть до весны…
    - Приедут купцы после первых морозов, им продам, - молвил Иван, закидывая мешок за плечи.
    Никто, кроме лавочника, не знал, с какой стороны приезжали в поселок купцы. Появлялись они всегда неожиданно, в ту пору, когда морозом сковывало самые непроходимые болота, во время вьюги и снежных заносов, с таким расчетом, чтобы санный путь в тот же час заносило снегом. Привозили купцы соль, топоры, ножи, наконечники для стрел и прочие товары. У поселян покупали рожь, овес, мед, ткани, у вольных охотников – шкуры зверей, сало барсучье. Забирали у лавочника ягоду: клюкву, моченую бруснику, сушеную чернику, малину. Лавочник все это заранее норовил скупить у своих односельчан. Конечно, можно было и самому продавать все купцам подороже, но этого почти никто не делал, так как опасались, что вдруг в этом году они не приедут. Жители поселка поведение купцов, не показывавших пути в Мир, одобряли, полагая, что все беды на свете идут от дорог и лихих людей, на них промышляющих. Всем известно, что нет дорог без разбойников. Купцов было трое: отец и два сына. По приезде останавливались они на ночлег всегда в доме лавочника, а прожив в поселке дней десять, распродав, или обменяв товары, исчезали так же неожиданно, как и появлялись.
    Не давали Иванушке покоя с малолетства мысли о дальних странах. Замучил он деда расспросами о землях, что лежат за болотами; самих же купцов расспрашивать он стеснялся. Вздыхал тяжело дед Северин – не любил он такие разговоры, в конце которых всегда приговаривал: «Есть, Ванюша, удивительные земли, и народ там живет не такой как мы. Есть бескрайние моря и океаны, вода в которых на вкус солона, но и там, за морями люди живут. Только знай, нет счастья на чужбине. Из далеких земель лишь гостинцы хороши, а жить нужно дома».


3.

    Девять дней отходил Иванушка на Черное болото. Девять вечеров встречали его поселяне у ворот во главе со старейшинами. Ждали они, что вот-вот сгинет в трясине иль пропадет в дремучем лесу лихая его головушка. Расстраивался Ваня из-за того, что завидев его с полным мешком ягоды целым и невредимым, многие поселяне приговаривали, разочарованно вздыхая: «Не зря говорят – дуракам счастье! Опытные охотники из тех мест не возвращались, а этот ходит какой день, и хоть бы что ему сделалось! Не иначе, в сговор вступил с силой нечистой».
    Больше всех переживал лавочник Михей. Редкий неурожай был в этом году на ближних болотах, ни одного мешка не засыпал он в свои деревянные засеки, а этот знай себе носит…  Из расчета по два золотых за мешок клюквы получал лавочник с купцов товаром и не давала ему по ночам заснуть одна мысль о том, что узнают поселяне настоящую цену болотной ягоде.
    - Отчего все стали такими злыми? – спрашивал по вечерам Иванушка у деда.
    - Жили мы всегда не богаче соседей. Я денег никогда ни с кого не брал, ты работал с малолетства за еду и за «спасибо». Оттого и считают нас в поселке дурачками недалекими. И до сей поры, не завидовал никто. Слаб человек, чужое счастье для иного – коса острая.
    - Почему? – продолжал допытываться Иванушка.
    - Родились они такими. Радоваться за других – это счастье. Мало кому доступно оно. Ты заметно повзрослел за эти дни, Ванечка, - с грустью заметил старик. – Люди любят говорить о Добре, но это еще не значит, что они живут по его законам.

*     *     *

    Уже не глядя на зарубки, быстрым шагом, продвигался Иванушка к Черному болоту. «Последний денек отхожу, - думал он, - и попрошу за службу…» Сладко замирало сердце его при мысли о том, что сможет получить он за свои труды.
    - Не успеваю ш-ш-ш, ох, опоздаю, ш-ш-ш! – прошипела, выползая на дорогу, большая черная гадюка и замерла, свернувшись кольцами, при виде человека.
    - Я тебя не трону, - пообещал ей Ваня. – Пропусти меня! У тебя своя дорога, у меня – своя.
    - Куда путь держишь - шь, добрый молодец? – спросила змея, не мигая, глядя в глаза Ивану.
    - За ягодой клюквой на Черное болото. Солнышко взошло уже давно, а я все в пути…
    - Возьми меня с собой. Сегодня особенный день – Сдвижение. Большой праздник у серых и черных красавиц гадюк. Собираемя мы сегодня в клубки и прячемся от морозов до весны. Сдвижение! Задремала я, проспала, боюсь опоздаю и тогда… Страшно подумать. Выручи меня, я тебе еще пригожусь.
    - Нет у меня доверия к вашему ядовитому племени, - признался Ваня. – Побаиваюсь я холодных глаз твоих и яда, в зубе запрятанного. Но делать нечего, сама заползай в мешок, до болота я тебя донесу.
    Осторожно завязал Ваня мешок со змеей внутри, подвесил его на палку, закинул за спину и пошел дальше своей дорогой. Зайдя на болото, выпустил он свою спутницу на свободу, как обещал. Благодарно прошипев на прощание, проворно уползла гадюка в заросли тростника, а Иван, найдя со вчерашнего дня приглянувшееся местечко, принялся за работу. «Хорошо другим добро делать, когда оно тебе самому жизнь не портит», - думал Ваня, вспоминая встречу со змеей. За работой он и не заметил, как сгустились над болотом тучи, почернело небо от края до края, задул холодный ветер и вскоре потоки воды обрушились на землю. Заметался Иванушка по болоту, пытаясь укрыться от ливня, набросил на голову мешок, специально припасенный на случай дождя, пристроился под худосочной сосенкой, но где там… Ни мешковина, ни редкие веточки не могли защитить его от холодных струй, среди которых стали попадаться кусочки льда чуть не с клюквину величиной. Хотел было он, чтобы согреться ягоду побрать, невзирая на дождь, но застывшие пальцы отказывались сгибаться. «Плохо мое дело, - понял он. – И осталось до полного мешка всего ничего, а если не наберу сегодня и с болота засветло не выйду, то нарушу условия договора…» Кликнул было Иван Мокротеня на помощь, но не отозвался водяной. Только ближе к вечеру дождь поутих, выглянуло из-за туч солнышко и высветило цветастую радугу. Но некогда было Ване любоваться на нее. Нагнулся он вновь над кочкой, протянул руку за ягодой и с испугом отпрянул. Прямо перед ним на кочке, свернувшись крендельком, лежала серая гадюка, а рядом с ней еще и еще одна. Посмотрел Иван по сторонам и обмер… Со стороны леса ползли на чистый мох болотные гадюки, большие и маленькие, серые и черные попадались и с коричневым узором на спине. Было их так много, что показалось Иванушке, движется на него ковер из змей.
    - Никогда ничего плохого я вашему роду-племени не делал, - обратился он с мольбой к самой крупной из них. – Позвольте мне дособирать ягоду и уйти.
    - Сегодня – Сдвижение наше, - прошипела змея. – Даже водяной и кикиморы в этот день из топи не вылазят. Всяк, кто на болоте нами на болоте встречен будет, должен умереть, но ты сегодня сослужил нам хорошую службу. Сам того не ведая, спас от позора мою старую няньку! Я – царица змеиного царства. Проси чего хочешь…
- Мне бы мешок до конца набрать, - прошептал перепуганный Иванушка.
    - Ох, и дурень же ты, - рассмеялась змея-царица. – Но будь по - твоему!
    Вмиг наполнился отборной ягодой до краев мешок, раздвинулся живой ковер из змей, открывая дорогу Иванушке к лесу. Поблагодарил Ваня царицу за помощь, забросил за плечи ее дар и, не чувствуя от волнения тяжести мешка, внимательно глядя под ноги, поспешил покинуть змеиный праздник, свидетелем начала которого он невольно стал.
    «Не могло Зло, на службу меня нанимая, не знать, что сегодня будет Сдвижение гадюк болотных, - рассуждал Иванушка про себя. – А раз знало, значит, смерти мне желало».
    Прошел понемногу страх, улеглось волнение, и сразу заметно потяжелел мешок за плечами, почувствовал Иванушка неимоверную усталость во всем теле. Ступил он на ствол поваленной поперек тропы осины, перелезая через завал, но соскользнул лапоток, и упал Иванушка навзничь, ударившись головой о торчавший из земли корень. Сколько времени пролежал он без сознания, неизвестно. А пришел в себя оттого, что обрызгал кто-то ему лицо водой. Открыл глаза Ваня и видит: хлопочет возле него леший Сучок, а чуть поотдаль стоит серый волчище.
    - Что было со мной? – спросил Ваня, потирая ушибленный затылок.
    - Напасть тебя посетила, видно, или порчу злые люди напустили, - решил леший.
    - Это я на тебя, Ваня, беду навлек, зарезав телочку, - признался волколак. – Наш с Сучком разговор ты слышал тогда вечером. По указу Зла разговор мы вели, на болото тебя завлечь старались. Я тебя подвел, я тебя и выручу. Садись на меня верхом – мигом домчу до поселка, а то дело к ночи, можешь засветло не успеть.
    Помог леший взобраться ослабевшему от падения Иванушке на широкую спину волколака, пожелал ему счастливой дороги на прощание. Вцепился Ваня руками в густую волчью шерсть, сжал ногами бока. Только и заботы было у него – как бы не упасть. А тем временем мчал его волколак по ему одному известным тропам. Не успел Ваня ни о чем подумать, как оказались они на опушке Темного леса.
    - Вот и все, - сказал волколак. – Дальше гиблые места пошли. Не люблю я их, там добра не жди. Люди шастают, собаки бегают.
    - Спасибо тебе, - поблагодарил Иванушка волколака, осторожно слезая с его спины. – Теперь я твой должник. Полюбил я за эти дни Лес и его жителей. – Незаметно для себя произнес Иван слово Лес так, как когда-то водяной. – Вы самые добрые, отзывчивые, - задумался Ваня, подбирая подходящее слово, - человеки, которых я встречал. У меня никогда не было среди людей таких надежных друзей, как вы. Я не успевал попросить о помощи, а вы уже приходили ко мне на выручку.
    - Еще мальчишка ты совсем, - проворчал волколак, - Я все эти дни наблюдал за тобой, по приказу Хозяина и, смотрю, время, что ты провел в Лесу, пошло тебе на пользу. Ворон – старый скряга, Мокротень – душегуб – и те к тебе симпатией прониклись. Свидимся еще, иди.
    Чудесным образом всего за десять дней возмужал Иванушка. Из хрупкого мальчика превратился в статного юношу. Благодаря помощникам выполнил он все условия договора. В поселок вошел с последними лучами солнца.
     На другой день, едва прокричали в поселке последние петухи, подъехал к дому Иванушки на подводе Михей – лавочник, долго торговался, а потом кряхтя выложил на стол десять золотых монет, пересыпал ягоду из сусеков в мешки, уложил их на телегу и увез к себе.
    За всю жизнь не держал Ваня в руках и одной золотой монеты, а здесь целая горка тускло поблескивает на столе. «Заработал. Надо же, такая гора золота. Смотрел бы и смотрел, - думал он, перекатывая на ладонях желтые кружечки. – Сколько всего накупить можно! Рассчитаюсь с долгом – сам себе хозяин. Ох, какое счастье привалило!»
    Посмеиваясь в бороду, сидел на лавочке дед Северин, хорошо понимал он те чувства, что овладели сейчас внуком.


4.

    Рассчитался в тот же день в присутствии старейшин Иванушка с Михеем за пропавшую телочку. Здесь же в лавке купил для деда новые валенки, тулуп овчинный, шапку;  соседям, детям Силы, - орешков; себе – новый топор, нож, десяток наконечников для стрел; черного цвета армяк с множеством пуговиц, порты, бочонок хмельного меду – для водяного; иголок, ниток, полотна – для лешего; муки и соли в свое хозяйство. Обрадовался лавочник, видя, что его деньги к нему же и вернулись. Последние три монеты с подарками отдал Иванушка деду Северину. Погладил тот внука по голове и чуть не прослезился от радости.
    - Вот и дожил я, Ванечка, до счастливых дней, - срывающимся от волнения голосом, сказал Северин. – Устоял ты перед чарами Зла, сам того не ведая. Суметь заработать – полдела, а вот трудом и потом заработанное потратить с умом – это дело. Поселяне, все почти, с золотом расстаться не могут. Зарывают его в землю, прячут в сундуки. Живут впроголодь, замерзают зимою без теплой одежды, но клад свой не трогают. В этом сила Зла над человеком и выражается.
    - Была и у меня мысль монеты в землю зарыть, на черный день, - признался Иванушка. – Мелькнула и прошла…
    - Оттого и радуюсь я так за тебя, внучек. Только испытания твои не кончились. Не спроста тебя на службу брали. Еще за ягодой пойдешь?
    - Схожу, обязательно, но не завтра. А откуда, деда, ты узнал, про службу мою, я ведь тебе не говорил ничего.
    - Сороки на хвостах известия принесли.
    - Нет, ты правду скажи.
    - Я правду говорю.
    Не поверил Иванушка деду, хотя на самом деле именно так оно и было.
    Слух о том, что купил скаред Михей у Иванушки ягоду, в тот же день облетела поселок. В каждой избе только и говорили о Темном лесе, Черном болоте, да Ванином золоте.
    На другой день все жители поселка от мала до велика потянулись по проторенной тропе, ведущей на Черное болото, за ягодой, сулящей сказочное богатство. Каждый уже прикинул, сколько он наберет, как продаст, сколько выручит денег и как их потратит. Даже охотники вольные, обычно пренебрегавшие бабьим делом – сбором ягод, и те под напором жен вышли ранним утром в путь. Дома остались лишь немощные старики, приглядывать за малыми детьми.
    Вечером Иванушка с соседом Силой, подвернувшим накануне ногу, встречали у ворот  уставших, но счастливых ягодников.
    - Ох и клюква! Вот это места… - делились своими впечатлениями поселяне. – Ковер из ягод, ввек не обобрать.
    Скрылось солнышко за лесом. Стемнело, а люди все шли и шли. Прорезались на фоне темно-голубого неба звезды. Они еще не светили, а лишь угадывались, обозначив на небосклоне место своего будущего сияния. Заволновался старшина вольных охотников. Время позднее, а жены с ребятишками все нет и нет.
    - Говорил бабе, не ходи на это болото проклятущее, а она в ответ – тоже мне богач какой выискался! Все ей мало! Как не вовремя я ногу подвернул! – посетовал он. – Уж по следам я б их разыскал где угодно.
    Стукнул Сила в сердцах о землю костылем, на который опирался при ходьбе.
    Три вольных охотника, пасечник Тимофей и жена Силы с ребятишками так и не вышли из Леса. Когда окончательно стемнело, потянуло холодом и сыростью от воды, наполнявшей ров, пошел Иванушка домой, а Сила так и остался дожидаться своих. Хотя было ясно, что по такой темени никому из леса не выбраться.
    Чуть рассвело, прибежал Иванушка опять к воротам, принес хлебушка и горячего сбитня для соседа охотника, который так и не сомкнул глаз. Когда солнышко поднялось над землей настолько, что его лучи уже несли с собой тепло, показались на дороге бредущие поодиночке вольные охотники, а следом за ними пришел и пасечник. Охотники были грязные, усталые, шли без ягоды и на вопросы взволнованного Силы отвечали одинаково: « Никого не видели, ничего не слышали. Увязли в трясине, насилу выбрались…» Пасечник и вовсе не удостоил Силу ответом.
    Побежал Иванушка домой к деду за советом.
    - Я сначала в толк взять не мог, какой интерес Злу заставлять тебя носить ягоду? – проговорил Северин, выслушав внука. – Только сейчас понял. Слуги нужны Злу преданные, лишних вопросов не задающие, а на Черное болото сколько лет уж никто не хаживал. Когда увязнешь по горло в трясине и мысленно с жизнью простишься, тут выбирать не приходиться, за свое спасение все отдашь. Хитро придумано. Вот теперь и в нашем поселке появились у Зла верные слуги.
 - Баба с ребятишками зачем ему? – с тревогой в голосе, поняв, какую службу сослужил он поселянам, спросил Иванушка.
    - Старшина вольных охотников Сила нужен Злу, - объяснил дед.
    - Можно ли помочь им?
    - Попытайся.
    Быстро принял решение Иван. Схватил мешок, с которым на болото ходил, положил туда подарки, для жителей лесных приготовленные, выскочил из дома и побежал в сторону Темного леса. Бежит он полем и видит: сидит на обочине дороги Сила и горько плачет.
    - Дядька Сила, не горюй! Найду я ребятишек твоих, - попытался успокоить отчаявшегося охотника Иванушка.
    - Отказала ноженька, ступить на нее не могу, хоть руби проклятую, - признался гордый Сила. – Помоги, Ванечка, найди деток моих. Я тебе этого доброго дела никогда не забуду! – глядя вслед удаляющейся фигуре мальчика, прошептал охотник.
    Как только забежал Ваня в лес, так дунул трижды в волшебную дудочку, в ту, что леший ему подарил.
    - Звал-кликал меня, Иванушка? – спросил как из-под земли появившийся перед ним Сучок.
    - Беда приключилась! Сгинули в Лесу трое соседей моих: баба и двое ее ребятишек. Отпусти их из своих владений…
    - Никого сейчас чужого в Лесу нет, не иначе как затянул их в бездонную трясину водяной Мокротень прохвост, - почесывая лохматую голову веточкой, рассудил леший. – Но без приказа тамошнего безликого поселянина утопить бы он ее не решился.
    - Посоветуй, как мне быстрей до болота добраться? Не выручит ли меня еще раз волк?
    - Выручит, - заверил Иванушку Сучок. – Эй, хвостатые, трескучие, сыщите волка-оборотня и передайте ему, что ждет его молодой Хозяин у сторожевой ели!
    Мигом слетели с деревьев любопытные сороки и сойки, спеша выполнить приказ лешего.
- Да, чуть не забыл, - спохватился Иванушка. – Я здесь подарочки тебе принес, на-ка вот… А то я и не поблагодарил тебя как следует, сразу с просьбы разговор завел.
    - Ох ты… Холст, иголки настоящие, колючие! Вот угодил, а то, понимаешь, их лешачиха делала из бересклета. Да разве ж то иголки?
    Не успел боровик всласть налюбоваться на Иванушкины дары, как выскочил из чащи леса на тропинку волколак.
    - Что случилось? – спросил. – До болота я тебя мигом домчу, - выслушав Иванушку, сказал он. – Только подумай крепко, надо ли тебе это? Раз надо, значит надо, садись на меня верхом, а службой сочтемся. Запомни, Ваня, ни одно доброе дело безнаказанным не остается. Что-то очень тихо в Лесу сегодня. Неужели хватило людям того, что вчера набрали?
    - Лавочник наш – Михей, увидев вчерашнее изобилие ягоды, сказал, что покупать будет только по старой цене, - объяснил Ваня волколаку, усаживаясь на него верхом. – Вот у поселян пыл сразу и пропал. Я мимо лавки пробегал, ругаются все на чем свет стоит. Никто сегодня на болото не пошел.
    - Узнаю людей, с годами не меняются к лучшему - проворчал волколак, - Чужие беды их заботят мало. Держись крепче, только за уши не хватай!
    Быстро домчал волколак Иванушку до владений водяного Мокротеня, пожелал ему удачи на прощание, и скрылся в чаще леса.
    - Эй! Ого-го, Зло! – прокричал, что было сил Иванушка, выбравшись из перелеска на чистый мох. – Где ты есть? Эге-ей! Отслужил я тебе честно, за расчетом пришел…
    - Проси! – прозвучал глухо и как всегда неожиданно неведомо откуда идущий голос.
    - Отпусти на свободу поселянку с детьми…
    - Хорошо, будь по-твоему, но знай, теперь мы с тобой в расчете. Водяной покажет тебе место, где они в трясине сидят. А для тебя есть у меня еще одна службишка, исполнишь, век бедности знать не будешь.
    Задумался Иванушка, вспомнил, как любили загадывать соседи: что-то будет с годами с их детками, кем-то они вырастут? А с ним, Ваней, все ясно было. Одна ему дорога открыта была – наемный работник до конца дней своих. Понимал он, что опять его руками хочет Зло свои дела вершить, но откажешься… Что ж опять в подпаски идти? «Твоя жизнь, тебе и решать», - заранее зная, что скажет ему дед Северин, подумал Ваня, обратившись мысленно за советом к деду, и крикнул: «Согласен!»
    - Тогда через три дня утром у ели, что растет у тропы,  ведущей на это болото, на границе Темного леса, встретят тебя и задание передадут. Поживешь в лесу, поработаешь. Лениться не будешь – до белых мух управишься.
    Едва затих голос над болотом, как вылез из трясины хмурый Мокротень и поманил за собой Иванушку пальцем.
    - Пошли, - проворчал он недовольным голосом. – Дурень! Золота мог просить, каменьев самоцветных требовать, а ты что удумал? Ваня! Ваня и есть, оправдал имечко свое.
    - Не ворчи, Мокротень, - попросил Иванушка водяного. – Посмотри лучше какие я гостинцы тебе принес.
    - Рубашечка! – всплеснув руками, запричитал водяной. – Порты, да все любимого черного цвета, армяк, а это… Неужто мед?!
    Отковырнул Мокротень пробку у бочонка и поспешно отхлебнул.
    - На вишневом соку, забористый! Ох, Ягодка ты моя болотная, Ванюша, дай обниму тебя. Думал, забудешь, не вспомнишь про беды мои, а ты вон оно как… Умом, может, и не вышел, а сердцем памятлив, друзей не забываешь. Спасибо тебе! Людишки глупы, посмотри, самую наилучшую ягоду в мох втоптали, все избегали, кажется им – там, где другой собирает, непременно лучше клюква растет. Залезли в самую непролазную топь. На этот раз я их даже и не заманивал никуда, честное слово… - оправдывался водяной, поспешно натягивая обновки. – Правда, было мне велено детишек этих в трясину заманить, думали за ними батька их придет.
    - Зачем он тебе нужен?
    - Сто лет его бы не видел, - обиделся водяной. – Не моя задумка. Вот бабу его охотно б утопил! Хорошая получилась бы из нее кикимора, - рассуждал Мокротень, ловко перепрыгивая с кочки на кочку, указывая Ивану дорогу. – Вон за теми кочками ягодники в трясине сидят. Дальше всех забрались. Прощай, побегу я.
    При помощи веревки, вытащил Ваня из трясины соседку и ребятишек ее. Наотрез отказалась жадная баба оставить на болоте набранную ягоду. Чуть опять не провалилась в затянутое тиной окно, доставая оттуда полный мешок.
    «Чтоб тебе…  До клюквы ли тут. Ненасытная!» - подумал Иван, и тут же сам испугался злых мыслей, что помимо воли пронеслись в его голове.
    - Почем нынче Михей ягоду принимает? Ах, он подлец! Ох, он прохвост! – ругала тем временем жена Силы на все лады лавочника. – Так и думала, что сбавит цену! Ничего, я, глядишь, ее сама до приезда купцов придержу. Нечего его поваживать, а то тоже взялся всеми командовать, цены устанавливать, рожа поросячья! Помоги, Ваня, мешок снести, а то я его сама и не оторву от земли. Бегом, ребятки бегом, на ходу согреетесь!
   «Только что тонула, детей чуть не погубила, - думал Иван, слушая причитания соседки. – Выбралась из топи, и будто не случилось ничего. О деньгах одна забота. Удивительно устроен человек! Ни спасибо тебе, ни благодарности, да еще  этот мешок проклятущий все плечи оттянул. Неужто и вправду не одно доброе дело безнаказанным не остается?!»
    Поглядел Иванушка на бегущих впереди детишек и порадовался, решив: «Доброе дело делать приятней, чем о злом помышлять. За две вот такие спасенные жизни ничего не жалко. Правильно я все сделал, дедушка мои поступки одобрит».

5.

          В условленный день и час вышел Иванушка из березовой рощи навстречу судьбе. Дед Северин проводил его до ворот поселка, трижды расцеловал и пожелал на прощание: «Счастливой дороги. Сердце у тебя, внучек, доброе. Живи так, как оно велит. Об одном жалею, знания свои, силу, предать пока не могу, не приспело время еще. Ступай».
      Поджидал его, как и в первый раз, сидя на верхушке огромной ели знакомый Ворон.
    - Здравствуй, - поприветствовал мудрую птицу Иванушка. – Только глянь, какой красавец! Без единого червячка! – похвастался он, показывая птице белый гриб. – Только что в рощице срезал.
    Ворон его восторга не разделил. Казалось, он вообще был не рад встрече, хотя расстались они друзьями.
    - Куда пойдем, знаешь? – строго спросил он у Иванушки.
    - Нет, - беспечно отозвался тот. – У меня со Злом этим уговор был, что будет мне задание передано здесь.
    - Так слушай, передаю! – каркнул Ворон, слетел с ели, и стал медленно круги над Ваниной головой. – Не близок путь. Идти тебе вверх по Кудепу ручью, до владений водяного Трясуна. Там в болоте, живут сестры его лихорадки-трясовицы. Через топь ту надо пройти.  Затем дорога вновь пойдет лесом непролазным до трех больших озер. Из одного, Долгого, вытекает речка. Там тебе и работать предстоит. Но помни, тот, кто раз побывал на речушке той, навек к ней прикован оказывается. Возьмешься ли? Еще не поздно отказаться.
    - Слово я уже дал, назад его брать не собираюсь, - твердо сказал Иванушка.
    Окрашенный в желто-красные тона лес, теплое, ласковое солнышко над головой, знакомые места не располагали его к мыслям о том, что в этом чудесном мире кто-то за кем-то постоянно охотится.
    - То, что на реке наработаешь, отнесешь как дань от жителя Черных болот лесной ведьме – бабе Яге. После чего расчет тебе будет за труды полный.
    Опустился Ворон Иванушке на плечо, а оттуда перебрался на заплечный мешок, где окончательно и обосновался и голосом тихим прохрипел на ухо: «Откажись, пропадешь!»
    - Не могу, слово дал.
    - Будь по-твоему. От себя самого я тебя уберечь не могу, но не пеняй мне потом, что не предупреждал тебя. Так и быть, провожу до места. Пошли.
    Долго ли, коротко ли шел Иванушка, продираясь сквозь чащу, перелезая через лесные завалы, неведомо. Сам он потом вспоминал эту дорогу с трудом. Было чувство, что хаживал он уже по ней не раз, хотя места вокруг были не знакомые. Лишь изредка Ворон, сидевший у него на заплечном мешке, подсказывал куда идти.
    - Дальше топь непролазная пойдет, бери правее и держись на солнышко. Видишь, старые зарубки на деревьях? Значит, на верном пути находимся.
    Шел Иванушка по извивающийся змейкой звериной тропе, вскоре поредел лес, засверкала впереди гладь озера. Из прибрежного камыша с шумом взлетела стая уток.
    - Почти пришли, но теперь осторожен будь, под ноги гляди повнимательней, - предостерег уставшего Ваню Ворон.
    Привели зарубки на деревьях путника на берег небольшой речушки, вытекающей из озера.
    - Глянь, зверовая яма вырыта на самом пути! – удивился Иванушка, осторожно огибая по краю полуобвалившуюся западню. – Кто здесь охотился в такой глуши?
    - Не на медведя и лося яма выкопана была, здесь за другим зверем охота велась, - проворчал Ворон. – А вон в той и дичь лежит…
    Осторожно приблизился Иванушка к краю очередной ямы и заглянул внутрь. На дне ее лежал человеческий скелет. Остро отточенные колья прошли сквозь ребра, одежда истлела от времени и превратилась в лохмотья. Долго не мог отвести взгляд Ваня от ужасных останков.
    - Какая страшная смерть… - молвил он. – Кто рыл эти ямы?
    - Такие же, как ты – гонцы.
    - Зачем?
    - Поживешь здесь, поймешь. Твое счастье, что сейчас осень. Мошек, мух, комарья мало, а летом от них никакого спасу нет. За поворотом реки избушка – зимовье стоит. Будешь в ней жить, в реке золото мыть. Я с тобой остаюсь, - сообщил Ворон, прикидывая, какой запас еды у Ивана с собой. – Мне спешить некуда.
    - Значит, это и есть знаменитый золотоносный ручей? Сколько рассказов ходит о нем в поселке! Сколько людей уходило в Лес на его поиски, но мало кто возвращался живым, - проговорил Иванушка, скидывая у порога лесной избушки мешок.
    Странное волнение охватило его при виде старого деревянного корыта и лопаты. Вся усталость, что накопилась за долгий день, проведенный в дороге, прошла, отступил голод.
    - Рассказывали бывалые люди, много ходившие по Лесу, далеко-далеко, за непролазной топью, за глубокими озерами, есть река, дно которой в ясный день сверкает, горит на солнце ярким пламенем, столько самородков золотых лежит на дне его. Ха-ха, так вот оно какое, заповедное место…
    Сбросил Иван лапти, закатил портки выше колен и, вооружившись лопатой, прихватив корыто, устремился к воде.
    - Может, поедим сначала? – с тоской в голосе спросил его сразу загрустивший Ворон. – Никуда это добро от Зла не денется! Намоешь еще столько, что и снести не сможешь. В избушке под лежанкой найдешь коробец. Как его наполнишь, полдела сделаешь.
    - Кто про эти места еще знает? – наполняя корыто песком со дна реки, спросил Ваня.
    - Теперь понял, почему ловчие ямы на людей рыли? – насмешливо спросил Ворон, в который раз обходя по кругу мешок. – Ночь на дворе, а мы не ели нечего.
    - Что это я, в самом деле? – испугался самого себя Иванушка. – От одной мысли, что сюда могут прийти другие, меня в жар бросило. А золота я еще и в глаза не видел. Что ж будет, когда мыть начну?
Отбросил Ваня лопату, вылез из воды и направился к зимовью.
    - Так-то оно лучше, - обрадовался Ворон. – А то завелся от одной мысли о желтом металле, как обыкновенный  человечишко. Стыд  да и только!
    - Ты, Ворон – птица мудрая, много лет на свете живешь, объясни мне, отчего золото такую власть над людьми взяло? – спросил Иванушка у своего проводника, собирая еду на стол.
    - Знающим в Тридевятое царство дорогу оно открыть может, но люди его волшебной силы не знают. Их, как сорок, блеск радует и сознание своего богатства. Власть над ближними сердце согревает. Сколько костей человеческих вдоль речушки этой разбросано - и не сосчитать! И каждый намоет столько, что и снести не в силах. Зарывают в землю, думают, что вернуться…
    - И возвращаются? – с интересом спросил Иванушка.
    - Нет. Никому из людей еще счастья золото не принесло. Ни один человек, его намывший, им не попользовался. Но ведь, ты сам знаешь, каждый считает себя особенным, другие для него не пример. Один охотник три года с этого места уйти не мог. Днем мыл, по ночам ямы-ловушки копал. Он это зимовье и построил.
- В поселке говорят, и мой батюшка за золотом ходил. Верно ли?
    - Было дело, и его гонцом к Яге посылали, но не Зло в ту пору дань платило. Родитель твой слово заветное знал, ему все клады открывались. Он ближайший, у озера зарытый нашел, наполнил мерное ведерко и отнес Яге-Ягишне, а до этих мест не дошел даже.
    - Расскажи про отца, - попросил Иванушка, с надеждой заглядывая в глаза птицы.
    Затем еще раз повторил свою просьбу, но ответа так и не получил.
    - А почему Зло Яге дань платит? – едва утолив голод, вновь пристал с расспросами к птице Иванушка.
    - Потому что… - недовольно проворчал Ворон. – Безлико Зло, само по себе передвигаться не может. Нужно ему обличье чье-то принять. Вот Яга и дает иногда тело двоедушника, вурдалака какого-нибудь. Она у них, оборотней, за главного сейчас. В былые времена Зло и Добро вместе держались…
    Тут замолчал Ворон, поняв, что разговорился излишне, сверкнул глазами на собеседника и вновь занялся едой.
    - Как мало я знаю, - сокрушался Иванушка, готовя себе на лежанке место для ночлега. – Сколько вокруг всего неизвестного…
    - Меньше знаешь – дольше живешь, - наставительно заметил Ворон. – Лишних вопросов не задаешь - спокойней спишь.
    - Правду хочу знать про отца и мать, - упрямо продолжал неприятный для птицы разговор Иванушка. – Расскажи, что знаешь!
    - Молод ты еще слишком, ничего я тебе не скажу. Много бед тебе лишнее знание принести может. Зло просило тебе все рассказать, как было, но оно мне не указчик.
    - Ну, так в чем же дело?
    - Дур-рак! Пораскинь мозгами, кто - что от Зла хорошего видел? Оно лишь об одном заботится: как власть над людьми получить, в их сердцах корни пустить и их руками в мире править. Пока в сердцах людей Добро живет, оно первое к ним присосалось. И вытеснить его Злу не просто, хотя они – родные единокровные братья. Что добро для одного – зло для другого. Не понял – и хорошо, спи, не приставай больше ко мне!
    Подошел Иванушка к двери, запер ее на засов, пожелал Ворону доброй ночи, услышал в ответ невнятное бормотание. Шестнадцать годочков было Ване в ту пору, и наутро предстояло ему увидеть Мир в желтом цвете.

*    *    *

Третий день мыл Иванушка золото на речке, третий день внимательно наблюдал за ним Ворон и удивлялся. Работал парень с ленцой, норовил поскорее закончить и пробежаться на озера поохотиться на уток. Починил крышу зимовья, переложил печь, ловчие ямы все засыпал. Не радовал Иванушку ни найденный самородок, ни песок золотой, оседавший на дне корыта. Стояла у него перед глазами ловчая яма и тот человек в ней, останки которого он предал земле.
    - Все, птица вещая, часть дела сделана, дань собрана, - однажды вечером молвил Иванушка, отодвигая в сторону корыто с остатками непромытого песка. – До верха коробец - мерка полон, как снесу его – не знаю.
    - Пересыпь в мешок, удобней нести будет, - посоветовал Ворон. – А для себя неужто ничего мыть не будешь?
    - Зачем? Сам говорил, ни одному работнику золото, здесь добытое, счастья не принесло. Дорога  завтра предстоит дальняя, нужно отдохнуть, сил набраться.
    «Нет, не человек он, - решил Ворон, вглядываясь в коричнево-зеленые глаза Ивана. – Не могут люди устоять перед золотом. Самые суровые и мужественные охотники хохочут, плачут и смеются как дети при виде его. Просыпаясь по ночам, спешат первым делом вновь увидеть свое желтое сокровище, и ни один не уходил отсюда, не намыв для себя мерки три».
    Солнышко еще не встало, а Иванушка уже пробудился. Поднялся с лежанки и почувствовал, что все тело его горит, как в огне.
    - Неможется мне что-то, - пожаловался он Ворону. – Силушки нет. Вчера здоров был, а сегодня ослаб, рукой пошевелить не могу. Заболел не иначе.
    - Уходить нужно отсюда, - заволновался Ворон, глядя на потрескавшиеся губы и воспаленные глаза Иванушки. – Не сумела речка тебя золотом приворожить. За это наслали на тебя одну из лихорадок - трясовиц. Промедлишь – смерть тебе.
    Вспомнил тут Иванушка про советы деда своего, достал из котомки мешочек с корешками и травами сушеными. Вынул оттуда черного цвета шарик размером с горошину, сок мака горного застывший, и проглотил, давясь. От горечи даже слезы на глазах выступили. И полегчало сразу. Пропал жар, распрямилась спина, силой руки налились. Не без труда взвалил Иванушка мешок с золотом на плечи и пошел прочь от негостеприимных мест, надеясь никогда больше сюда не возвращаться. Но не успел он пройти и десяток шагов, как выглянуло из-за туч солнышко, лучами своими осветило дно речки, и заиграли, засверкали под водой золотые самородки. Замерло сердце у Иванушки при виде их, пот прошиб все тело. Увидел он в этом блеске новую избу, пасеку, бурую корову и себя, сидящем на крылечке, в красной рубахе. Рванулся он было к воде и утонул бы в омутке с грузом тяжелым за спиною, да споткнулся о кочку и упал. Колодой дубовой придавил его сверху мешок с золотом. Еле выкарабкался из-под него Иванушка, встал на ноги, отряхнул с одежды налипший песок и одумался.
    - Чуть не обморочил меня какой-то злой чародей. Чур, меня! Наваждение, пропади!
    По прежнему светило солнышко, отражались в воде речки лучи его, но не было видно уже самородков на дне. Развернулся Иванушка и поспешил прочь от гиблых этих мест.
    «Ошибся я, есть в нем людское начало», - решил Ворон, устраиваясь поудобней за спиной у Иванушки, и принялся, как ни в чем не бывало, рассуждать о преимуществах речной рыбы, против озерной.
    Долго ли, коротко ли шел Иванушка, направляемый Вороном, но к исходу третьего дня вышли они к дубовой роще.
    - Здесь мы с тобой расстанемся, - прокаркал Ворон. – Помни – главное испытание всегда впереди. Иди по этой муравьиной тропе, она приведет тебя к поляне, на которой возле дома мурашей, стоит избушка Яги-Ягишны.  Я на ее сову спокойно глядеть не могу. У нас с ней вражда, считает себя самой мудрой птицей в лесу, в моей лапе больше мозгов, чем в ее голове, никогда от нее путнего совета не дождешься. Прощай, может и свидимся когда, - сказал Ворон и, со свистом рассекая воздух крыльями, скрылся среди деревьев.
    Пошел Иванушка дальше один. Недолго шел, привела его муравьиная тропа к большому муравейнику, а от него увидел он двор, тыном обнесенный, а что на том дворе делается – не видно, высокий частокол разглядеть не позволяет. Подошел Ваня ближе,  смотрит и глазам своим не верит: торчат на остро отточенных кольях черепа человеческие. Ворота крепкие покосились, а на них лежит, греясь на солнышке, огромный чёрный котище, один глаз приоткрыл и за ним наблюдает.
    - Дома ли хозяйка? – обратился к нему с вопросом Иванушка. Ничего кот ему не ответил. Взялся тогда Ваня за кольцо, что в калиточку вделано было, повернул и вошел во двор…

6.

    Показалось Ване, что стоящая перед ним избушка на курьих ножках внимательно разглядывает его широко распахнутыми окнами – глазницами. За избушкой притулилась маленькая баня и сарай – не сарай, конюшня – не конюшня, так, курятник какой-то. Весь двор был завален человеческими костями. С резного конька, в виде головы петуха, взирала на Ивана, не мигая, ушастая сова.
    - Встречай гостя, избушка, - молвил Иванушка.
    И в тот же миг распахнулась перед ним дубовая дверь, холодом могильным потянуло изнутри. Едва переступил Иванушка порог, дверь за ним захлопнулась. «Как в могилу попал», - подумал он. После света белого дня долго не мог увидеть ничего Ваня в полумраке горницы, но постепенно разглядел он стол дубовый, сундук, железом обитый, печь, а на ней и саму хозяйку.
    - Здравствуй, бабушка, - негромко сказал он, снимая с плеч тяжелый мешок.
    - Фу-фу-фу, - поводя из стороны в сторону большим крючковатым носом, произнесла Яга. – Кто здесь? Что ж ты, молодец, пахнешь так пакостно? – Заворочилась на печи лесная ведьма, запах тлена в избушке усилился. – Как посмел ты в горницу войти, не званый, не прошеный! И как ты, избушка, пропустила его без слова заветного? Почему ты, порог, надвое не перекусил негодника? Нечисто, нечисто… Кто ты таков? Отвечай!
    - Ты бы, бабушка, напоила меня, накормила, а потом бы и расспрашивала, - в сердцах произнес Иванушка, обидевшись за неласковый прием.
    - И то верно, - сразу сменила гнев на милость старуха. – Негоже так гостей принимать. Сейчас я баньку истоплю.
    - Примите, бабушка, сперва дань от хозяина Черных болот, от того, кого люди Злом нарекли.
    - Кто его хозяином прозвал? Настоящему Хозяину стоит только глазом моргнуть – и оно, самозванное, в бездонной трясине навек погребено будет. Люди, - передразнила Иванушку Яга. – Презренные, зловонные создания, они готовы челом бить перед сверчком запечным. То, что в мешке у тебя лежит, снесешь в сарай и бросишь там, нечего избу засорять.
    Истопила Яга баню. Помылся Иванушка, попарился, выдала ему хозяйка из своих запасов новую нарядную рубаху с расшитым воротом и полосатые порты. Усадила за накрытый стол, стала потчевать. В тот час распахнулась дверь, залетела в избу летучая мышь, ударилась об пол и обернулась нарядно одетым мужичком.
    - Хлеб да соль, - проговорил он, кланяясь хозяйке. – Не успел тела своего назад получить, а плата уже дожидается.
    - Первый раз гонец так быстро управился.
    - Что ж ты, молодец, ничего за работу свою не попросишь? – спросила Яга у своего гостя.
    - Зло обещало со мной рассчитаться после того, как я золото намытое тебе передам.
    - Ловко придумано! Так оно одним махом со всеми долгами рассчитается. Приглянулся ты мне, да делать нечего, расплатилось Зло с нами твоею головушкой, - призналась Яга.
    - Как так? – привставая с лавки, спросил удивленный Иванушка.
    - Очень просто! Золото – хозяйке нашей Яге-Ягишне, кровь – мне, мясо – верным слугам, - впиваясь в Ванино лицо горящими глазами, молвил мужичок.
    - Я не согласен, не было такого уговора!
    - Яга! – заволновался мужичок. – Мой взгляд на него не действует! Посмотри, нет, ты посмотри на его зубы! Ведь он – змееныш! Клыки-то у него не людские – острые и крупные.
    - Ох-ти мне! – всплеснула руками Яга. – И то верно…  Какого рода ты, молодец?
    - Я – человек! Иваном меня зовут. Родителей своих я не помню, они умерли, когда я еще мал был, а воспитал меня дед. Люди Северином его прозвали.
    - Родную кровиночку не признала! – запричитала старуха. – Горе мне! Дед твой – брат мой родной.
    - Значит, правду говорят в поселке, что колдун он?
    - Колдун! – возмутилась Яга. – Он – старший сын Змея Горыныча, чародей, самый могучий в этой стороне. Ему одному подвластны оба царства. Наше и Тридевятое – царство мертвых. Колдуном может называться по праву любой знающий два – три стоящих заклинания ведун. Сбылось предсказание…
    - Есть, значит, меня не будете? – с опаской косясь на мужичка-кровососа, спросил Иванушка.
    - Что ты, что ты! – замахала руками Яга. – Ты гость долгожданный, прямой и единственный наследник Черного болота и всех Лесов, что вокруг него лежат. Надежда наша.
    - Теперь понятно, почему Зло дважды вместо честного расчета гибель мне готовило, - произнес, постепенно приходя в себя, Иванушка. – Тогда по какому праву оно на наших землях обосновалось?
    - Долгая это история… Ты сядь, успокойся, все узнаешь. Потап! – обратилась Яга к вурдалаку. – Спеши, лети к оборотням, слугам моим верным, пусть разнесут по Миру радостную весть о том, что у Яги-Ягишны внук объявился. Зови меня, Ванюша, бабушкой.
    Мышью летучей вновь обернувшись, исчез из избушки оставшийся без ужина оборотень-упырь, спеша выполнить приказ лесной ведьмы.
    - Знай, Ванечка, - начала Яна свой рассказ. – Вся жизнь на земле от Змеев пошла. Раньше их пропасть сколько было, но не прижились. Сами себя изводить начали. Этой стороной три Змея правили: Усыня – старший и самый могучий из братьев, Дубыня – средний, и родитель мой – Горыня. Золотое было времечко. Усыня всеми водами владел, играючи мог целое болото осушить. Но полюбилась ему сестра государя царства Нижнего, и ушел он с бурным потоком весенних вод в подземные моря-океаны. Там теперь и царствует. И с той поры здесь о нем ни слуху ни духу. Средний, Дубынюшка, погиб в схватке с Василиском-змеем. Могучий был он воин, столетние дубы как веточки ломал. Коварство слуги его, Кощея Бессмертного, скорее всего его погубило. Его лесные владения поделил между тремя своими детьми отец наш – Горыня. За собой он оставил лишь горы, да земли, что за ними простираются. Брату моему старшему, твоему деду, пожаловал Черное болото с волшебным островом посредине. Лежит на том острове бел-горюч камень со дна морского – Алатырь, а подле него, из-под корней трех сосен, бьют два источника: с живой и мертвой водою. Окружен тот остров топью непролазной, даже самые лютые морозы не сковывают льдом трясину ту. Лишь птицы туда залетают, да Хозяин пройти может. Среднему моему брату досталось в наследство то место, где сейчас люди с Добром поселились. Не сиделось в родных владениях средненькому нашему, хотелось ему другие страны повидать, моря, океаны. Срубил он себе челн за порогами и уплыл на нем неведомо куда. Много воды утекло с той поры, а его все нет и нет. Беда наша в том, что силой волшебной мы лишь на небольшом участке своей земли владеем, а как выходим за границу ее, так и четверти от колдовских чар не остается.
    Налила Яга ковшик морсу брусничного и поставила перед Иванушкой. После чего продолжила свой рассказ:
    - Мне достался этот надел. Избушка на курьих ножках – страж ворот Тридевятого царства, Тридесятого государства, да книга колдовская. Долго жили мы счастливо, но тут неведомо откуда появились в наших лесах люди. Поначалу на них никто внимания не обратил, а потом… - тяжело вздохнула Яга. – Следом за людьми пришли в наши края бестелесные близнецы братья: Добро и Зло. Не всегда они враждовали между собой. Поначалу дружно жили, но потом власть над людьми поделить не смогли. Я сразу смекнула, что от людей Лесу один вред будет. Со своей земли их всех повывела. Но дед твой и дядька по другому рассудили. Они в них свое будущее, видишь ли, углядели. Хорошо еще, что Змей Горыныч за людей взялся. Вот у кого тебе поучиться личину менять, хотя и он сына своего старшего в чародействе не превзошел. Много Горыныч людишек в пепел обратил, немало красавиц в пещеру к себе перетаскал. Ты не смотри, что он – Змей. Летит на бой, так от взмахов крыльев такой ветер поднимется, что дубы столетние к земле пригибаются, всякий зверь от страха в нору прячется. Но никому не ведомо, в каком обличье он перед тобой предстанет. Иной раз таким гадом обернется, что у людей, при виде его, слюна во рту от страха пропадает, не то что сражаться с ним – плюнуть мочи нет; а как прикинется добрым молодцем, так глаз не оторвешь. Вообще-то он в последнее время смирным стал, людей не тревожит, девушек не ворует, из пещеры не выходит. Был у него в услужении Кощей Бессмертный, он, видно, его околдовал, так как стал неожиданно Кощей именовать себя хозяином Гор. Слуг себе мерзких по обличию набрал, людьми–Дивия, называются. Каков хозяин, таковы и слуги. Замок построил на месте Горыниной пещеры.
    - Кто он такой – Кощей? – спросил Иванушка, рисуя себе в воображении ужасного великана.
    - Он против нас – безродный выскочка, - поджав губы, прошипела Яга. – Сын водяного Трясуна и трясовицы-лихорадки Авеи. Родился Кощей хилым, болезненным, но тетки многочисленные его выходили. Достигнув твоих лет, покинул он родные места, отказался от доставшегося ему по наследству болотца небольшого, где бы век водяным просидел, лягушек считая, и пошел в чужие земли счастья искать. Смелый поступок. Известно всем, что уходя далеко от родных мест, рискуешь жизнью. От чужой земли помощи не жди. Поначалу жил он среди людей-Дивия, потом пошел в услужение к дядьке твоему – Дубыне. Вместе с ним побывал в Тридевятом царстве. Не просто туда попасть, закрыто царство мертвых для живых. Раньше избушка моя замком висела на его воротах, но после того, как Дубыня с Кощеем туда через нее прошли, завалило землей проход. Вернулся оттуда Кощей с женой, красавицей Мореной, верхом на крылатом белом коне. Рассказал, что Дубыню погубил страж Тридевятого царства – Василиск-Змей. Дочка у него родилась –  Марья Моревна, неплохая колдунья из нее получилась с годами, а вот мать Морена вскоре, после рождения дочери сгинула неведомо куда.  Много в этой истории загадочного, непонятного. Как получил Кощей бессмертие? Как с людьми-Дивия совладал? Как сумел Змея Горыныча обморочить потом – не ведаю, но только теперь он на его землях правит. Хитер Кощей, силой и властью наделен не малой. Я думаю, он на наши земли давно зариться, опасаться надо его. Пошто загрустил, внучек?
    - Тяжело жить, корней своих не зная, - признался Иванушка. – Привык я себя человеком считать и гордился тем, полагая, что нет никакого рода – племени на свете лучше, а выходит, змееныш я…
    - Не совсем так, - прошептала Ягишна. – Мать матери твоей, невольница подземного царя, людских кровей была. Да и дед твой – безмозглый Чародей исхитрился себе жену взять, стыдно сказать, из мавок. Вот, ты и слова-то такого не слыхал, из русалок-утоплениц. Мы с той поры с ним так повздорили, что до сего дня не знаемя.
    - А твоя мама кто? – спросил Иванушка у Яги, заметно приободрившись. Известие о том, что есть в нем людская кровь, сильно порадовало его.
    - Не знаю…  С малых лет воспитывалась я в Лесу. Мать нашу помнит лишь старшенький, дед твой, она ему и чародейское знание свое передала.
    - Интересно же знать! Ты бы у отца расспросила про нее.
    - У Змея-то Горыныча!? Вот ты с ним как свидишься, так и попытай, при случае, а я погляжу, что он тебе расскажет. Змей он и есть змей, хоть и отец родной. Время позднее, ложись-ка ты спать, внучек, - улыбнувшись беззубым ртом, проворковала старуха. – А мне владения свои облетать пора.

7.

    - Буду учить тебя всему, в чем сама толк понимаю, - ставя на другой день утром перед Иванушкой сковородку с жареными яйцами, проговорила Яга. – Но помни, как только обучишься колдовству, предстанет перед тобой Мир в ином свете. Удивишься сам, как многого ты раньше не примечал, но постепенно свыкнешься с таким положением и будет тебе казаться, что таким всевидящим и умным ты родился. Постарайся запомнить Мир таким, каким увидел его при рождении. Важно это потому, что знание колдовское порождает порой излишнюю гордыню, и тогда премудрость голове повредить может.
    - Бабушка, как бы деду Северину передать, что я у тебя гощу, а то он волноваться будет.
    - Сделано уж все, я сорок на рассвете с известием послала. И в кого ты у меня такой уродился? Заботливый, уважительный. Лицо хорошее – открытое, глаза – чистые, ясные, бесхитростные, - с любовью глядя на Ивана, проговорила Яга. – В меня, не иначе, - решила ведьма, откидывая крышку окованного железом сундука и бережно доставая оттуда книгу в черном переплете, пальца в четыре толщиной. К немалой ее радости спорить с ней по этому поводу внук не стал.
    - Вот, Ванюша, заветная Черная книга. Бесценное сокровище мое. Читай, набирайся ума-разума. Обещала я тут одной ведьмочке мазь приготовить…  Смотрим главу – Воронограй.
    Яга бережно раскрыла книгу на нужной странице и поманила к себе Иванушку пальцем.
    - Слушай и запоминай заклинание, оно поможет тебе волшебные знаки, которыми книга писана, в знакомые буквы оборотить. Грамоте то хоть тебя дед обучил? Это хорошо, для нашего колдовского дела грамота – первейшее дело. Та - ак, берем красавку, белену, корешок папоротника, - прошептала по памяти баба Яга, раскладывая на столе сушеные травы и коренья. – Натрется ведьмочка перед шабашем мазью волшебной и полетит, полетит…
    - Бабушка, забыла одну травку положить, - заметил Иванушка, водя пальцем по расколдованным строкам.
    - Быть того не может! – испугалась старуха. – Никогда со мной такого не бывало. Колдовство – дело тонкое, заговоры надо обязательно по памяти произносить, иначе они не ту силу иметь будут.
    - Посмотри сама, написано: положить дурман, или ведьмину траву…
    - Твоя правда, - заглянув через плечо внука в книгу, согласилась старуха.
    - Ерундой занимаетесь, - проворчал, спрыгнув с печи, кот Баюн. – Корешками сыт не будешь. От них одна вонь на весь дом, глаза слезятся. Шли бы в баню и там колдовали, чародеи запечные…
    - Пошел вон, дармоед! – прикрикнула на кота Яга.
    Увернувшись от метлы, обиженный кот выскочил за дверь, подняв хвост трубой.
    - Очень я в травки верю, - призналась старуха. – Вся сила земли в них собрана, надо только суметь вызвать ее.
    - Бабушка, почему от слов, ничего не значащих, дивные дела свершаются? – спросил Иванушка, с интересом следя за колдующей Ягой.
    - Магия, - торжественно произнесла старуха.
    - Непонятно…  Растолкуй мне бестолковому.
    Не на шутку рассердилась баба Яга. Цыкнула зубом, топнула костяной ногой, да так, что с потолка из щелей земля посыпалась.
    - Не смей допытываться о неведомом! Не шути с волшебством, плохо кончишь. Запоминай и пользуйся…
    - Прости, бабушка, я не знал, что об этом спрашивать нельзя, не сердись.
    - Гляди у меня. Впредь знай, что вопросы задавать может лишь старший младшему. За любопытство излишнее многие головы свои на кольях оставили. Это я сгоряча, - постепенно сменив гнев на милость, призналась Яга. – Ты – родная кровинушка моя, спрашивай о чем хочешь, но в колдовстве и магии разобраться не пытайся.
    - В поселке говорили, что ты луну и звезды с неба украсть можешь. Правда ли это?
    - Сказки… Звезды сами нашей судьбой распоряжаются. Дед твой по ним будущее предсказать может, а чтоб их украсть…  Придумают тоже!
    - Столько веков ты прожила. И не скучно тебе? Не надоело жить? Ведь все вокруг из года в год одно и то же: лес, лес, лес… - полюбопытствовал Иванушка.
    Он нисколько не боялся грозной ведьмы. Здесь в ее доме, в дремучем Лесу, он чувствовал себя лучше чем дома, среди людей в поселке.
    - Лес, - с любовью глядя на внука, прошептала баба Яга. – Он не может надоесть. Лес – он всегда разный. Каждый день, каждое мгновение. Сколько раз видела я, как встает солнышко из-за моих дубочков и скрывается за далекой горою, за той, что стоит на границе моих владений. Не могу наглядеться! Нет. Смотрела б и смотрела… Как представлю, что сюда в мой дом, в мой Лес могут прийти чужие! Люди ли, Мурии ль Черные, или слуги Кощеевы. И коль их топоры ударят по корням дубочков моих… Умру на месте, не переживу! Чем дольше живешь, Ванюша, тем больше ценишь жизнь. Не знаю, как кому, а мне этот свет покидать ох как не хочется.
    - Замолчала Яга, слышно стало, как потрескивают догорающие в печке дрова.
    - Бабушка, а жизнь одна?
    - Нет, конечно. Только люди об этом не знают.
    - А ты это точно знаешь?
    - Коли не знала бы, не говорила. Русалки, мавки – это девушки утопленницы. Кикиморы болотные, те бабы, что в болоте потонули. Есть кикиморы в домах, зловреднейшие существа. И как только домовые с ними уживаются? О царстве Тридевятом я и не говорю. Один раз  рожденный на свет бесследно не исчезнет вовеки.
    - Это хорошо, а то обидно – набираешься ума-разума, живешь, живешь, а потом умер и все в пустоту ушло…
    - Ты – правнук Змея Горыныча, значит, бессмертен, как и я. Погубить нас лишь колдовством можно, - успокоила внука Яга, - Убрать с света белого, перевести помимо нашего желания  в царство Тридевятое Тридесятое государство возможно тело разрушив, но души всё едино и при этом сохранятся.
    - Бабушка, а ты злая или добрая? – неожиданно спросил Ваня у старухи.
    - Злая, конечно, - честно призналась, поразмыслив, Яга. – Добрый за Лесом не углядит. Здесь злость нужна.
    - А ведь ты врешь, наговариваешь на себя…
    - Может и вру, - на диво легко согласилась лесная ведьма. – А хочешь, Ваня, - предложила Яга внуку, - предстану я перед тобой в облике ином? Смотри…
    - Взмахнула иссохшей рукой старуха и обернулась молодухой с огненно-рыжими волосами. Исчезли морщины с лица, распрямилась спина.
    - Как теперь я тебе гляжусь? Впрочем, не люблю я превращения эти. При моей службе лучше всего прежний облик иметь.
    Вновь взмахнула рукой Яга, и увидел Ваня перед собой старуху с провалившейся спиной и иссохшим телом. Бородавка, нависшая над верхней губой, увеличилась до размеров ягоды клюквы. Белесые редкие волосы опять покрывали не только подбородок, но и кончик большого крючковатого носа. Лишь глаза горели по-прежнему молодо.
    - Когда ты так выглядишь, - признался Ваня, - мне жаль тебя. Голова трясется, все за спину держишься.
    - Люблю жалостливых… - посмеиваясь, призналась старуха, - есть! Они слаще! Что-то ты, Ванечка, совсем ничего не кушаешь у меня! Я вот тесто поставила, вечером блинчиков напеку.

*    *    *

    Прижился Иванушка у Яги. Недалеко от избушки, в лесной чаще, обнаружил он небольшое озерцо. За вечер сплел из ивовых прутьев несколько верш, поставил их в воду и через день принес первый улов – полную корзину рыбы. С этого момента кот, невзлюбивший поначалу незванного гостя, проникся к нему несказанной симпатией. Ходил за ним по пятам как привязанный, спать по ночам ложился у его ног. Сова, и та раз положила мышь у изголовья Иванушки, высказав этим свое к нему расположение. Навел Ваня порядок и в хозяйстве бабы Яги. Убрал со двора и закопал все кости, хотел предать земле и черепа, что венчали частокол, но Яга категорически запретила, объяснив свое упрямство одним словом: «Магия!» Поправил покосившиеся ворота, наколол дров, починил сарай, в котором Яга хранила свою волшебную ступу. Книгу Черную читал он до боли в глазах, стараясь найти в ней ответы на мучившие его вопросы. И многое, многое познал Иванушка, заучивая наизусть целые страницы из колдовской книги. Яга нарадоваться не могла, глядя на усердие внука.
    - Скоро льняницы, - однажды вечером, сидя при коптящем жировом светильнике с книгой в руках, подсчитал Иванушка. – В поселке коноплю чешут, волокна выравнивают, кудель прядут. Девушки о женихах загадывают, а здесь все листья с дубов облетели за ночь, а снега все нет и нет. Каждому человеку про судьбу свою знать хочется… Бабушка, а есть ли книга судеб?
    - Есть такая книга, - ответила Яга. – Находится она в Тридевятом царстве, Тридесятом государстве. И как там что написано, так непременно и сбудется, но знание записей тех иной раз здорово навредить может. Правда, самоубийцы могут намеченный ход времени нарушить. Оттого нет им места ни здесь на белом свете, ни в царстве Тридевятом, из них порой и получаются гонимые всеми вурдалаки – оборотни. Не знают они покоя, пока не напьются  свежей человеческой крови. Кстати, дед твой, властелин подземного Нижнего царства, узнал что-то о судьбе своей, после чего дочь свою младшую, любимую – мать твою, сначала прятал в змеиных землях, а потом переправил ее сюда ко мне. А я уж не доглядела за ней, сбежала она с отцом твоим… Что я могла поделать? Что узнал о своей судьбе владыка царства Нижнего никому не ведомо. Но покой потерял и до того нравом стал крут, вспыльчив, упрям, никакого сладу с ним не стало. Везде ему козни видятся, враги мерещатся. С той поры перестал он в наших местах появляться, сидит безвылазно в своих подземных чертогах. Надо будет тебе, Ванюша, навестить его. В колдовском деле ты уже докой стал, не просто тебя погубить будет. К чему откладывать? Завтра Карноухий  волколак отвезет тебя до Подземных Ворот. Ждать тебя буду три ночи и три дня. Если не воротишься, знать, не судьба нам больше свидеться. Но тогда, - Яга страшно сверкнула глазами, - я изыщу способ, как за гибель твою отомстить.
    - Ты же говоришь, царь подземный – дед мой родной. Отчего тогда ему зла мне желать? – спросил Ваня.
    - Не знаю, - призналась Яга. – Все случиться может. Скоро придет время и нужно будет тебе за свой надел бороться, если признают тебя в царстве Нижнем, союзников обретешь могучих. Привыкла я к тебе. Случись что, не ведаю, как жить без тебя буду. Дам я тебе на дорогу рубашку-кольчугу. Я ее сама сделала из остатков сброшенной Змеем Горынычем кожи. Ни меч, ни стрела не пробивают ее. Подденешь под кафтан, может пригодиться. Я мышей гонцами пошлю с известием сей же час, тебя встретят.

*    *    *

    Спозаранку поднялась баба Яга на другой день, склонилась над спящим внуком и прошептала заклинание на дорогу: «Кто из лугу всю траву выщипает и выест, из моря всю воду выпьет и не взалкает, и тот бы мое слово не превозмог, мог заговор не расторг. Внуку моему Ванечке – путь и дороженька, доброго  здоровья на разлуке моей».
    - Жила, горя не знала, - прошамкала одними губами, смахивая набежавшую на глаза слезу, старая ведьма. – Объявился внучек – и нет мне старухе покоя. Сердцем вся изболелась, думая, как судьбу его сиротскую устроить. Сколько испытаний ему предстоит пройти? Знать бы, ведать.

8.

   Возникло у Иванушки такое чувство, что стоящий перед ним человек состоял, как будто, из одних глаз. В полумраке подземелья они светились чудесным огнем. Зрачок, казалось, заполнял всю глазницу. Был он ярко-красного цвета, с большими темно-коричневыми пятнами. Роста человек был невысокого, едва доставал Иванушке до плеча, но по сравнению со своими спутниками, он выглядел гигантом.
    - Приветствуйте родного внука своего повелителя, - приказал он глухим голосом, отведя пытливый взор от Ваниного лица. – Здравствуй, племянничек! Мы с тобой родня, мать твоя сестрой мне по отцу доводилась. Матери у нас, правда, разные были. Я – король гномов, жителей подземных, властелин Медного царства. Вием зовут меня. Глаза мои никогда меня не обманывают. Никто из смертных не выдерживает моего взгляда. Ведьмы, водяные, лешие – и те чувств лишаются, а люди попросту умирают на месте, - с гордостью сообщил Вий. – Извини, что неласково тебя встретили. Мои подданные не жалуют людей, а ты уж больно похож на них. Сам тоже не люблю их.
    - Почему? – набравшись смелости, спросил Ваня.
    - Лезут всюду… Землю копают, ходы наши разрушают. Все сокровища, не ими добытые, ищут. Мало им своего царства, они и сюда, к нам, все норовят залезть. Посланные Ягой мыши предупредили владыку Нижнего царства, что ты в гости к нам пожалуешь, он и послал меня тебе навстречу.
    - Так обнимемся, что ли? – не зная, как вести себя при встрече с родственниками, робко спросил Иванушка.
    После слов его потеплели глаза-угли Вия, как будто пеплом подернулись.
    - Весь в мать пошел, - одобрительно прогудел он. – Не было во всем царстве колдуньи добрее ее. Зови меня дядей, - протягивая к Ване свои длинные волосатые руки, раскрывая объятия, проговорил грозный король.
    Проворные гномы тем временем приготовили носилки с креслами, на которые взгромоздился Вий. Иванушка ехать на чужих спинах отказался, решил идти пешком. Прцессия тронулась по подземным переходам вглубь таинственного Нижнего царства. Вскоре позади остался вход в подземелье, где у подножия горы остался примчавший Иванушку волколак. Несмотря на то, что опускались они все глубже и глубже под землю, медленно продвигаясь по подземным переходам, Иванушка неплохо видел окружавшие его предметы. Свет, казалось, струился отовсюду. С нескрываемым любопытством разглядывал он жителей подземелья. Низкорослые гномы почти все носили бороды, а усы сбривали. Наряд их отличался пестротой невообразимой. Кафтаны были с короткими рукавами, пуговицы у многих были сделаны из драгоценных камней, широкие шаровары заправлены в короткие сапожки с загнутыми кверху носами. На головах у гномов были остроконечные шапочки-колпачки с кисточкой на конце. Как потом узнал Ваня, чем длиннее нить, удерживающая кисточку, тем более высокое положение при дворе Вия занимает хозяин.
    - Первое царство Медное – почти прошли, - сообщил Вий, когда галлерея, по которой они продвигались, заметно пошла вниз. – Кончились мои владения. Следующее царство – Серебряное. В нем Змей Усыня с женой правят. И здесь гномы живут, но не простые, а водные. Ноги у них с перепонками, как у уток. Добытчики, рудокопы из них плохие, зато мастера по части обработки камней. Последнее – Нижнее, Золотым прозывается. Туда мы и путь держим. Открою тебе секрет. Наш повелитель узнал из книги судеб, что у его младшей дочери родится сын, который могуществом сможет превзойти всех царей. И вот явился ты… Боится государь наш, что захочешь ты его власти лишить, оттого будь с ним поосторожней. Вот здесь много лет назад был страшный бой, - проговорил Вий, показывая пальцем с железным ногтем на широкую галерею; уходящую ступенями вниз. -  Мы туда не пойдем, есть дорога короче.
    - Так и распирало Иванушку от любопытства, столько нового и непонятного встречалось ему на пути. Хотелось узнать, что был за бой? Кто с кем сражался, и кому досталась победа? Но твердо усвоил он законы кудесничества, памятуя, что любопытные головы рано или поздно на колах оказываются. Попадающиеся им навстречу подземные жители по-разному приветствовали Вия и его свиту. Кто просто снимал шляпу, кто при этом еще склонял голову в поклоне, а кто падал на колени. Потерял Ваня счет времени, как ни старался, не мог определить, как долго они в пути. И что там наверху - день, ночь?
    - Пришли, - сообщил Вий.
    Подземный коридор привел их в огромную залу, стены которой были украшены драгоценными камнями. Она была так велика, что ее края терялись во мраке. Посреди чертога стоял большой прямоугольный стол из мрамора. Во главе его возвышалось кресло, вырубленное из глыбы горного хрусталя.
    - Раньше здесь собирался совет царей Нижнего царства. Отсюда, говорят, есть ход и в Тридевятое, но я не спешу туда попасть, - поведал Иванушке Вий, осторожно слезая с носилок.
    - Почему ты не убил его? – негромко спросил у Вия маленький человечек, неожиданно вышедший из-за трона.
    Длинные, черные, как ночь, волосы его спадали на ворот шубы, надетой поверх кафтана.
    «Не жарко ему?» - подумал Ваня.
    - Это твой внук, он выдержал мой взгляд! – ответил Вий.
    Тут только Ваня сообразил, что речь идет о нем, и оробел.
    «За что ж меня убивать? Зла я никому не причинил, не обидел никого», - подумал Иван, не зная как правильно вести себя, не понимая чем прогневал он государя.
    - Он околдовал тебя, безумец! Мне сказали, что ребенок моей дочери умер! Убейте этого самозванца!
    И в тот же миг несколько копий ударились об Иванушкину грудь и отскочили, повергнув его на каменный пол. Чудесная кольчуга спасла ему жизнь, ни одно копье не пробило ее. Попытался было подняться Иванушка, но замер, услышав грозный окрик Вия: «Стойте! Я беру этого юношу под свою защиту, и горе тому, кто осмелиться убить его. Выслушай его, государь!»
    - Не тебе указывать отцу, что делать! – подойдя поближе к Ване, проговорил государь. – Посмотри на меня, добрый молодец.
    Смело глянул Иванушка в лицо деду своему. И тут неожиданно плюнул повелитель Нижнего царства прямо в Ванюшины очи. Ощущение было такое, что засыпали их песком. От обиды и боли чуть не заплакал Иванушка, стал изо всех сил кулаками слезящиеся глаза. Боль стихла, разомкнул он веки, и чудо… Не было больше темных уголков, весь чертог, казалось, был залит солнцем. Теперь видел Ваня в темноте подземелья не хуже, чем при солнечном свете.
    - Прости, государь! Дорогой подарок я, по глупости своей, за тяжкое оскорбление принял, - преклоняя колени перед дедом, молвил Иванушка. Едва проговорил он эти слова, как заключил его в объятия властелин Нижнего царства, а еще через миг сидел Ваня по правую руку от него за столом.
    - Предсказание чуть не погубило тебя. Снято оно теперь. Чтобы огородить свое царство, должен был я попытаться трижды убить сына дочери своей. Что я и сделал. Любой, кто хочет на царство претендовать, должен испытаниям подвергнуться. Первый раз Вий взглядом тебя не испепелил, второй – копья не пробили чудесной кольчуги твоей, и третий – не умер ты от ядовитой для простых смертных слюны моей.
    - Я ни на какое царство не претендую, - с обидой в голосе, прервал деда, Иван. – Хотел деда повидать и, правда, Яга советовала, поддержкой твоей заручиться, - потирая ноющую грудь, признался Иван. 
    - Вот видишь! Ты сам захотел увериться, что принадлежишь к роду правителей этого мира, так что не обижайся. Теперь за мучения твои по-царски награжу тебя. Подарю тебе меч-аспид, люди кладенцом зовут его. Знаменитый самосек.
    Хлопнул государь в ладоши, отдал приказ, и тотчас же два гнома принесли одноручный меч.
    - Владей! Много веков он от взоров людских был укрыт в царстве моем. Пока он у тебя в руках, победа от тебя не уйдет.
    - Поблагодарил Иванушка царя за подарок. Приладили ему гномы меч на свой манер. Висели ножны на особой перевязи за спиной. Попробовал Ваня вынуть самосек, через левое плечо, понравилось, удобно. Тут вспомнил он свой вещий сон и наказ матери.
    - Приходила ко мне во сне мама, - тихо произнес Иванушка. – Наказывала она мне, передать отцу своему, что волосы он свои подрезать может; вырос тот, кто за гибель ее отомстит.
    - Больше ничего не просила передать? – забеспокоился Вий. – Про меня разговор не вела?
    - Нет, - покачал головой Иван.
    Много вопросов хотелось задать ему, много сомнений терзало его душу, но удержался он, помня наставления бабы Яги.
    - Нравится тебе во владениях моих? – спросил его государь.
    - Нет, - честно ответил Иванушка. – Я лес люблю, а здесь сплошь камни, да земля сырая. Мрачное царство.
    - Что может быть прекрасней камней? – изумился подземный владыка. – Они как живые: светятся, играют. Нужно только знать применение им. А без земли, какая жизнь?
    - А Лес – живой, - настаивал на своем Иванушка. – Коли отпустите меня отсюда, слугой покорным вам буду. Не сердитесь, не глянется мне здесь.
    В это время к трону владыки Нижнего царства подошли два молодых безбородых гнома и поклонились низко.
    - Индрик-зверь забежал в тупиковую галерею, - сообщил один из них.
    В волнении соскочил с трона царь. Загорелись охотничьим азартом глаза его.
    - Не хочешь ли принять участие в царской охоте? – спросил он Иванушку. – Настоящая забава предстоит. Хитер Индрик-зверь, осторожен, подземное царство мое знает прекрасно. Он – всем зверям отец. Злейший враг всех Змеев. Сам Усыня в единоборство с ним вступать не решается. Мало их осталось в царстве моем светлом. Покрыт Индрик-зверь непробиваемым панцирем, как щитом, а его рог и твою кольчугу продырявит. Порошок, из него приготовленный, чудодейственной силой обладает. Болезни не только вылечивает, но и упреждает.
    - С радостью бы поохотился, - молвил Иванушка.
    Затрубили рога, началась беготня, суматоха. Вий идти на охоту категорически отказался.
    - Будь осторожен, Иванушка, - предупредил он племянника. – В тебе одном здесь кровь Змеев течет. Единорог ее сквозь камни почувствует и тогда – берегись.
    Во главе вооруженного отряда охотников встал сам государь, по правую руку от него шел по подземным переходам Иванушка, вооруженный луком и охотничьим ножом. Меч он отдал на сохранение Вию. За спинами большинства гномов висели обоюдоострые топоры, в руках они несли короткие копья, у некоторых были самострелы. Иван без спутников никогда бы не нашел дороги назад. Он давно уже перестал ориентироваться в бесконечном лабиринте коридоров.
    - Вот здесь, - проговорил гном – проводник.
    Без единого звука были натянуты железные сети, перекрывшие проход, остался свободным лишь узкий коридорчик, в котором закипела работа. Замелькали кирки и лопаты. Подивился Иванушка, глядя, как на глазах растет ловчая яма. В горном деле никто не мог сравниться с подземными рудокопами. Часть охотников с загонщиками по боковым коридорам пошли в обход главной галереи, в которой укрылся Индрик-зверь.
    Когда яма была вырыта и замаскирована, приложил государь к губам рог, и громкие призывные звуки его, многократно отозвавшись эхом под сводами пещеры, нарушили тишину подземелья. Стая летучих мышей, вспугнутых звуками рога, беззвучно пронеслась над головой Ивана. Ударили в колотушки загонщики, закричали, задули в рога. Поднялся невообразимый шум. И тут, перекрывая все звуки, разнесся по пещере грозный рев зверя.
    - Подняли, подняли! – радостно потирая руки, проговорил государь, толкая Ивана локтем в бок.
    Последующие события навсегда запечатлелись в голове у Иванушки так, как будто не он участвовал в охоте, а кто-то другой, а он лишь присутствовал в пещере как зритель. Единорог появился неожиданно из узенького бокового прохода, он обошел все расставленные ловушки, поддел рогом двух бросившихся ему на перехват охотников – гномов и издал победный рев. Из всех виденных ранее Иванушкой зверей более всего Индрик-зверь походил на кабана. Тело его было покрыто крепкой кожей, несколько брошенных копий отскочили от нее, не причинив никакого вреда. Кинулись врассыпную перепуганные гномы. Иван же потерял страх, охотничий азарт опьянил его. Он вынул из колчана стрелу, натянул тетиву, прицелился, и тут вознамерившийся убегать Индрик-зверь почуял запах извечного врага своего, Змея. Пригнул он голову к земле и кинулся на Иванушку. Если бы не дернул его за руку владыка Нижнего царства и не затащил за собой в узкую расщелину, быть беде. Чуть-чуть не задел страшный рог зверя неосторожного охотника. В следующее мгновение вонзил Индрик-заерь голову в узкую расщелину, пытаясь достать врага своего. Изловчился Иванушка и выпустил стрелу в налитый кровью глаз единорога. Страшно взревел раненный зверь, отпрянул назад и еще раз попытался достать укрывшихся в щели охотников, но на этот раз копье государя поразило зверя во второй глаз. Победный клич охотников слился с предсмертным ревом единорога. Эхо подхватило, усилило и разнесло его по подземным коридорам. Проворные гномы набросили сети и веревки на ослабевшего зверя, повалили его, и вскоре удары копий в незащищенный броней живот, прекратил агонию.
    - Как думаешь, кто одолел его? – спросил государь, ревниво поглядывая на Ивана.
    - Последний удар был твой, - успокоил царя Ваня, разглядывая тушу убитого зверя. – Если б не ты - не быть мне живым. Ну и махина… И как он такой огромный в узкую расщелину пролез?
    - Позвать сюда загонщиков, - приказал государь. – Как проглядели вы этот ход? Почему и там сети не расставили? – набросился он на двух молодых гномов, выследивших зверя. – Из-за вашего недосмотра он мог уйти! Отдаю вас на милость внука своего, волен он делать с вами все, что ему заблагорассудиться.
    Подошел Ваня ближе к перепуганным гномам. Ростом они ему едва до пояса доставали.
    - Я не считаю себя вправе чужими жизнями распоряжаться. Охота удалась, зверя вы выследили, а одарить мне вас нечем, разве что вот… - вынул Иванушка из-за пояса небольшую коробочку из бересты. – Здесь мазь целебная, раны заживляет. Мне ее бабушка в дорогу дала. Возьмите, пригодится.
    - Слуги твои покорные, - склонив головы перед Иваном, проговорили успокоенные гномы. - Если б не ты, ушел бы Индрик-зверь, видно и вправду бежит по твоим жилам  кровь древних Змеев.
    - Мне ни к чему слуги. Я нуждаюсь в друзьях. Слуга всегда ждет награды за помощь, а друг бескорыстен. Слуги предать могут господина, и уйти к тому, кто больше платит. Пусть у меня останутся верные друзья в Нижнем царстве.
    - Не по годам мудр, - одобрил его решение государь.
    Два дня еще прогостил Иванушка в владениях деда своего. Слух о его поступке быстро разнесся по всему царству и оттого принимали его везде радушно. Видел он, как добывают гномы руду, выплавляют железо, куют оружие. К условленному сроку вывели его гномы из подземных чертогов к Воротам, а там уже ждал его волколак.

9.

    - Милый, Ванечка, экой ты, право, бестолковый у меня, - ворчала на внука Яга. – Ничего толком рассказать не можешь. Как принимал тебя государь? Разрешил ли сидеть в своем присутствии? Про меня ничего не выпытывал? Сколько раз тебе повторять можно: везде, всегда, в людях, гномах, оборотнях, - во всех надо видеть, прежде всего -  врага и быть настороже. А тебя послушать – все тебя любят, особо после того, как все попытки убить не проходят. Синяки, от ударов копий, до сей поры не прошли. Пока своего надела у тебя не будет, ты для всех государей опасность представляешь. Поскупился, конечно, дед твой на дары. Всегда, как и все поданные его, прижимист был, но меч – хорош. Усыню не видел, говоришь. Не извели ли его там?
    - На тебя, бабушка, не угодишь. Все тебе не так!
    - Пока не было тебя, принимала я здесь целое посольство от вурдалаков-оборотней. Хотят они, чтоб стал ты у них во главе. Я за тебя согласие дала. Они, двоедушники, народишко безродный, вот им и хочется присосаться к нам. Наш род самый древний в этих местах, им это очень лестно. После Иванова дня вступишь во владение этим народом.
    - Не хочу я вампиром становиться…
    - Один твой дед правит гномами, злыднями, кодриллами, но сам он не гном и не злыдень и, конечно, не Змей; другой – лешими, водяными, волколаками…  Понял? Никогда от власти не отказывайся, не повторяй ошибок деда своего, Северина. Врагов у тебя много, а помошников  по пальцем перечесть можно. В борьбе свои интересы отстаивай. Всех счастливыми не сделаешь! Северин сколько лет пытается, но толку что-то не видно. Люди считают, что Зло в темном лесу, на Черном болоте, среди темноты, под лапами елей прячется. Нет! Мы - то знаем, что оно среди них, давно по березнячку разгуливает. И невозможно распознать, каков человек, кому он служит. Всяк сам для себя старается! Словам их и клятвам веры не давай, обманут. В человеке и Добро и Зло прекрасно уживаются. Мне самой полной власти в Лесу никогда не получить, а через тебя –  смогу! Оттого так и забочусь о тебе, учу уму-разуму, а ты слушай и запоминай.
    - Ты, бабушка, все людей ругаешь, а сама хлебушек кушаешь, блины любишь, меня пирогами балуешь. А лешие с водяными земли не пашут. Откуда это все у тебя?
    - Все верно, - призналась Яга. – Привыкла я к мучице, а раньше обходилась. Не так давно пришел гонцом от Зла человечишко один, принес мешок муки, и с порога попросил…  Выполни просьбу мою… Ну, я пообещала, думала он золота попросит, а он возьми и скажи: «Не ешь меня…» Вот так обхитрил... Договорились мы с ним, что будет подвозить мне раз в месяц продуктов всяких за золотишко, конечно, и мое покровительство. В твоем поселке он живет, Михеем его зовут.
    - Лавочник? – изумился Иван.
    - Не знаю, может и лавочник. Мерзкий такой мужичонка, глазки все время бегают. Что о нем толковать? Мечом ты разжился. Надо тебе теперь, Ванюша, добыть себе верного помощника, коня – крылатого. Один, белый – у Кощея Бессмертного, второй, красный – у Усыни, третий, вороной – пока в царстве Тридевятом живет безмятежно. Надо бы тебе туда за ним отправиться. Почти все звери и птицы лесные – слуги мои верные, а вот Моголь – птица не подвластна моей воле. Живет она в Тридевятом царстве, Тридесятом государстве, а сюда прилетает поздней осенью раз в семь зим, яйца откладывает. Злейшие ее враги – змеи болотные. Не волнуйся, не те Змеи, от которых мы свой род ведем. Ближе к зиме гадюки и им подобные в спячку впадают, тогда и появляется в наших краях Моголь – птица. Я книгу Черную почитала, подсчитала, в эту осень появиться она должна. Надо случай не упустить. Если потрафишь ей, может отвезти тебя в Тридевятое царство. Одна беда… Прожорлива она без меры, частенько требует мяса в самый неподходящий момент…
    - А нужно ли мне это все? Мне и без коня хорошо живется, корми его потом, все лето траву коси, морока!
    Не знала Яга, то ли смеяться ей, то ли сердиться.
    - Конь тот верным помощником тебе будет. Кормить его не надо, он на лугах Тридевятого царства пасется, а сюда являться будет лишь по зову твоему. Не все же время тебе на волколаке ездить.
    - Раз нужно, значит нужно, - согласился, повздыхав, Иванушка, - Но, если честно, неохота мне в это царство мертвых соваться. Боязно как-то.
    - Попасть туда – полдела, дело – выбраться! Для начала, надо попасть! Я покумекаю, глядишь, и придумаю, чем рассчитаться с Моголь-птицей можно будет, а пока слушай, как вести себя в царстве мертвых. Нельзя тебе будет там спать, зевать, смеяться. Зверей, что на страже стоят, поспеши первым делом накормить, тогда они тебе верой и правдой служить будут. Все, кроме одного – главного стража, Василиска Змея. Встречи с ним избегай и слуг его огненных волков стороной обходи. Ничего не воруй там, ни на яблоки золотые не зарься, ни на птицу птицу-жар, ни на скатерть-самобранку. Помни, нужен тебе конь крылатый. Если распознают в тебе там живого, пощады не жди, утопят в Лете. Все запомнил?
    - Не дурак!
    - Да?! – развеселилась Яга. – Был бы умным не коров пас, а Лесом правил! Ладно, твоей вины в том нет, у каждого своя судьба, но плох тот, кто переиначить ее не пытается. Спать давай, время позднее.
    Задула Яга жировой светильник и полезла к себе на печь, а Иванушка устроился на полатях. Тихо стало в горнице.
    - Не спится мне что-то… Беспокойно на душе. Баюн, спой мне песню, - попросил Ваня кота. – Ты ж Баюн!
    Кот, поворчав, устроился у него в ногах и замурлыкал, завел песню. Иванушка прикрыл глаза, и показалось ему, что летит он по небу, снизу лес зеленым ковром стелится. Хорошо стало на душе, легко, веки слипаться начали. И тут кот неожиданно оборвал чарующую песню, видение исчезло.
    - Ну, ты что? Уснул? – спросил Ваня, подтолкнув кота ногой.
    Тот недовольно заворчал спросонья и вновь завел свою песню… Вскоре сон сморил Ваню, но беспокоен был этот сон. Привидился ему Индрик-зверь с двумя головами, лавочник – Михей с мешком клюквы за плечами и дед Северин, одиноко сидящий на завалинке.

*    *    *

    Как-то среди бела дня, когда занимался Ваня изучением премудростей Волшебной книги, а Яга возилась у печи, неожиданно потемнело в избушке.
    - Прилетела Моголь-птица, - сообщила старуха, выглядывая в окошко.
    Вышел за порог Иванушка и подивился, глядя на чудесную птицу.
    - Здравствуй, Моголь-птица, - ласково обратилась к ней Яга. – Что-то давненько тебя в наших краях видно не было.
    - Слышала я, что хочешь ты внука своего в Тридевятое царство отправить, - поправляя железным клювом перья, молвила Моголь-птица.
    - Есть такая задумка. Нужен ему конь богатырский. Не в ступе же ему моей летать! Помоги нам, а уж я тебе услужу.
    - Пусть кормит меня три дня и три ночи, все то время, что я здесь буду. Коли сумеете прокормить меня, так и быть, отвезу я внука твоего в царство мертвых. Утром и вечером я сюда за едой прилетать буду.
    «Где уж прокормить тебя такую, - подумал Иванушка, не в силах будучи отвести взор от могучей птицы, - если орел против тебя – воробушек».
   В течении трех дней и ночей работал Ваня, не покладая рук. Охотиться ему помогал волколак Корноухий, кот Баюн и леший Сучок; но все равно еле-еле смогли они досыта накормить птицу. Подъела она все запасы еды у Яги Ягишны. На четвертый день, едва взошло солнышко, посадила она Иванушку к себе на спину, взмахнула крыльями и полетела…
    - Нравиться ли тебе, Ваня, летать? – спросила птица у своего седока, когда оставшаяся внизу избушка стала размером с маковое зернышко.
    - Высоты боюсь, - признался Иванушка, - но радостно как-то на душе, и на землю опускаться не хочется.
    - Что впреди видишь? – вскоре спросила птица.
    - Горы вижу с белыми вершинами, из одной дымок вьется, как будто кто костер на вершине разложил.
    - Туда-то нам и надобно. Закрой глаза и без слова моего не смей открывать. Не утерпишь, не видать тебе больше родимой сторонушки никогда.
    Зажмурился Ваня так крепко, что круги всех цветов радуги в голове засверкали. Почувствовал он, как будто пропала под ним спина птицы и стал он проваливаться в пустоту.
    - Открывай глаза, - разрешила вскоре птица. – Вот оно, царство Тридевятое! Я договор выполнила, сюда тебя принесла, а выбираться тебе самому придется. Прощай, не поминай Лихом! – молвила птица, на прощание, взмахнула крылами и скрылась из глаз.
    Огляделся Иванушка. Солнце светит красное, обычное солнце, и небо голубое над головой. Под ногами земля, на ней трава, деревья растут, но все же что-то не так. А что? И тут понял Иванушка – тишина в воздухе висит, ветра нет, как тогда на болоте, когда он к Злу на поклон в первый раз пришел. Радости жизни нет. «Вкруг царства того река Лета течет, кольцом его опоясывая, - вспомнил Иванушка рассказы Яги. – Вода в той реке особенная, даже перышка легкого на своей поверхности она не держит. Души невесомые – и те в ней тонут. Не вздумай пить из нее, забудешь все, что знал».
    «Все рассказала Яга, а как коня добыть не научила», - сокрушался Ваня, идя по Тридевятому царству. Видит: везде стоят столы накрытые, яствами дорогими заставленные. Сидят за тем столом тени, едят, пьют и все молчат, беседы застольной не ведут, песен не поют. С опаской прошел мимо них Иван, но никто внимания на него не обратил, даже головы в его сторону не повернул. Яга вымыла его в настоях трав, потому духом живым от него не пахло. Вскоре приметил Иванушка реку, знаменитую Лету. Воды ее свинцовые от волн не колыхались, течения не видно, берег другой еле в дымке углядывается. Пригляделся Иванушка и видит, сидят на одном берегу реки тени в великом множестве и с тоской на другой глядят. Вот поднялась одна, протянула перед собой руки, ступила в воды реки и исчезла. «В Лету канула, - проговорил Ваня, осознав смысл присказки. – Не река, а трясина бездонная. Да-а, невеселое царство… Может, чудес здесь и много, но в такой унылости долго не протянешь. Сам в Лету нырнешь. Понятно теперь, почему здесь живых не любят, завидуют. Колдуны копят золото, чтобы попасть в это царство, а я так все отдам, лишь бы выбраться отсюда живым».
    Оглянулся назад Иванушка и обмер. Следы-то от ног его на песке остаются, что если кто внимание на это обратит… На его счастье безразличны были ко всему сидящие за столами и на берегу реки тени. «Нет, не хозяева здесь души живших некогда людей, а пленники, - догадался Иванушка, вглядываясь в потухшие очи попадавшихся ему на пути теней. – Беречь надо свою жизнь на том, белом свете. Ох, - вспомнил он вдруг, - вчера мне семнадцать лет стукнуло, а я за хлопотами и позабыл о том».
    Долго ли коротко ли брел Иванушка по Тридевятому царству – неведомо, потерял он чувство времени. А солнышко за все это время так с места и не сдвинулось. Захотелось спать Ивану, веки слипаются, ноги заплетаться стали, вот-вот упадет. И тут заметил он вдалеке чудесный сад. Подошел ближе и диву дался: висят среди зеленых ветвей золотые яблоки, а на земле под яблонями неземной красоты птицы прохаживаются. Вдруг из-за деревьев вышел ему навстречу старик. Длинные волосы ниспадают на ворот дорогого, шитого золотом кафтана, борода пол-лица закрывает, глаза огнем горят. Оробел Иван, хоть и очень похож был старик на родного его деда Северина.
    - Не признал меня, внучек, - молвил старец, подходя ближе. – Отправься ты в дорогу на день раньше, ничем бы я не смог тебе помочь, но вчера расступились воды Леты, поглотили слово мое нерушимое. Идут уже по твоим следам огненные волки, посланцы Василиска Змея, надо поспешать нам с тобою. На вот, возьми волос конский, из хвоста коня крылатого вырванный, подожги его и явится перед тобой вороной жеребец.
    Взял Иванушка из рук деда дорогой подарок, приложил волос к перьям разгуливавшей рядом птицы-жар, и в тот же миг предстал пред ним крылатый конь.
    - Что прикажешь, Хозяин? – спросил.
    - Торопись, Иванушка, - проговорил Северин, обнимая внука. – Скоро будут здесь змеевы слуги.
    - Дедушка, ты и вправду чародей! Сколько хочется всего рассказать тебе, сколько вопросов задать, - посмотрел Иван в ту сторону, откуда пришел и видит: мчатся по его следам, словно солнечные зайчики, огненные тени. – А как же ты?
    - Мне не страшны слуги Василиска, - успокоил внука Северин. – Прощай, внучек мой любимый! Поживи пока в Лесу. К советам Яги прислушивайся, от нее зла тебе не будет.
    Запрыгнул Иванушка на спину крылатого коня и крикнул: «Увези меня из своего Тридевятого царства на родную мою сторонушку! Туда, где ветер по Лесу гуляет, облака разгоняет, где голоса птиц слышны, а люди смеются и плачут». Взмахнул крылами могучий конь, прянул в небеса, и вскоре очутился Ваня на подворье бабы Яги, возле избушки на курьих ножках. Огляделся по сторонам и глазам своим не поверил. «Улетал – зима начиналась, вернулся – почки на деревьях набухли, травка зеленая из земли пробивается, от снега и следа не осталось, весна на дворе!» - проговорил он.
    - Сослужил я тебе службу, - молвил конь, копытом о землю нетерпеливо постукивая. – Теперь отпусти меня. Возникнет во мне нужда какая, свистнешь, и я тотчас явлюсь. – Сказал, взмахнул крылами и исчез в облаках.
    Яга при виде внука прослезилась, напоила его, накормила, и спать уложила. Весть о том, что вернулся Иванушка живым из царства мертвых, в тот же день облетела Лес. Целый день-деньской проспал Иванушка, не ведая того, что вокруг имени его в это время разгорелся жаркий спор.

*    *    *

    Собрались на лесной поляне все обитающие в этих краях вурдалаки-двоедушники. Во главе собрания стоял старейший вампир Потап.
    - Нас даже на шабаш не всегда приглашают, - размахивая возбужденно руками, кричал он. – Не достойны мы видеть их таинства! Били мы уже челом Яге-Ягишне, приглашая внука ее к себе в правители. Назад пути нет, но одно меня теперь тревожит… Не до конца он будет наш! Пусть живет с нами, нашей жизнью. Подарим ему радость парения между двумя мирами. Выпьем из него кровь, и пусть заживет он по-новому! Мы создадим свое царство, царство вампиров! Никто не сможет сравниться в могуществе с нами. Люди будут нашими стадами…
    Гул одобрения прокатился над поляной. Лишь один вампир не согласился с решением своих собратьев. То был поселянин пасечник Тимофей. «Что за дело нам до шабашей ведьм? – недовольно ворчал он себе под нос. – Ну, высосем кровь у потомка Горыныча и навлечем на свои головы гнев Чародея. Он – не Зло, которому Потап продался, захочет на корню нас всех извести и изведет. Не дело затеваем!» Попытался он вслух высказать свои опасения, но никто его даже слушать до конца не захотел. Порешило собрание – быть Ивану вампиром, хочет он того или нет. А Иванушка тем временем спал и не ведал ничего об ужасном заговоре.

*    *    *

    - Отворяй! Открывай ворота! Принимай гостя, бабуля! – кричал, стоявший перед тыном человек, с опаской косясь на черепа, венчавшие частокол.
    Мешок с мукой лежал у его ног.
    - Ох, - всполошилась Яга, слезая с печи. – Не иначе Михей гонца прислал, под праздничек подгадал!
    - Заждалась, поди, старая! – проговорил молодец, входя во двор, боязливо оглядываясь по сторонам.
    Он заметно робел, но всячески старался этого не показывать.
    - Не ждала, не ведала, - обхватив голову руками, причитала Яга, закрывая за гостем ворота.
    На посланце были не лапти, а новые сафьяновые сапожки с загнутыми кверху носами. Армячок же был заляпан грязью, рубашка давно не стирана. Иванушка наблюдал за этой сценой, пристроившись на пороге избушки. Кот Баюн терся у его ног, радостно мурлыкая.
    - Хор-роший какой гость пожаловал, гладкий, упитанный, желанный! И ростом вышел, всем взял, глуп только.
    - Съедите? – с грустью поглядывая на повеселевшую Ягу, спросил Иванушка у кота.
    Он узнал в посланце одного из поселян.
    - Обязательно, а как же иначе… - обиделся Баюн, выгнул спину колесом и сладко зевнул. – Надо бы сову за Потапом послать, он повар отменный.
    - Кто ж людей ест? Нехорошо это! – укорил кота Иванушка.
    - А зайчиков, птичек, барашков кто ест? – вопросом на вопрос ответил Баюн.
    - Они вкусные и созданы, наверно, для этого. Жить-то как-то надо…  Впрочем не мне вас учить. Делайте, что хотите.
    - Люди на вкус тоже оч-чень недурны, а для чего они созданы - нам знать не дано. Вот если Яга три дня сумела бы подождать…  Отмыла бы его хорошенько в баньке, было бы нам на праздник достойное угощение. А ты можешь не есть,  уговаривать не будем.
    Посланец на Иванушкино приветствие даже не ответил, на его предостережение никак не отреагировал.
    - Иди, коровам хвосты крути! – посоветовал. – Подпасок меня учить вздумал! Откормила ты его, старая! Я помню, мальчонкой тощеньким таким все по поселку бегал, а здесь возмужал.
    Гостеприимный прием успокоил его, он заметно приободрился и начал выпытывать у Яги, чем наградит она его за труды. Закусил губу от обиды Иван, понял он, что не спасти ему жадного поселянина.
    - Сколько золота попросишь, столько и получишь, и делай потом с ним все, что захочешь, - пообещала ему лесная ведьма. – Вон в сарае добра этого лежит немеряно.
    - Не обманешь?
    - Да что, ты!

10.

    Так и знай, зависть – самая опасная для нас черта у людей! – поучала Иванушку Яга, собираясь на шабаш. – Надеюсь, она в скором времени проснется и в тебе. Зависть позволила людям быстро достичь того, на что у других народов уходили века. Люди рано познали огнь, поняли его силу, научились с его помощью обрабатывать металлы. Сами создали оружие, доселе неизвестное миру. Казалось, появились первые охотники, и появился лук, но это не так. На моей памяти долго без него обходились. Колесо смастерили, до чего додумались! Никто их ничему не учил. Сами! Научились записывать и таким образом передавать знания, поганцы. Если так и дальше пойдут дела, они захватят наш Мир. Даже заветный меч-кладенец, которым ты сейчас владеешь, выкован в давние времена их умельцами. Завидуя и ближним и дальним, они постоянно изнуряют себя мыслями о чужом богатстве и всеми силами, иногда трудолюбием, а чаще хитростью иль обманом пытаются достичь того же. Особо завистливы их женщины, и, поскольку они часто безраздельно властвуют над умами могучих воинов, они представляют особую опасность для нас. Кто бы мог подумать, что они так расползутся по нашим лесам. Скоротечность их жизни позволяет им, не задумываясь иметь по десятку детей. Мы все неизвестно когда уйдем в Тридевятое царство и оттого не можем себе этого позволить. Ваня, на-ка выпей настоечки противоядной…
    - Горькая, бабушка, - Иванушка отстранил старухину руку с ковшом, надевая тем временем поверх чешуи-кольчуги красную шелковую рубашку.
    - Пей! – грозно скомандовала Яга. – Зато на пиру можешь хоть с самим Кощеем из одной братины пить, ничего тебе грозить не будет, не отравишься. Меч надень! Зачем, зачем? – передразнила Иванушку Яга. – Затем, что пригодиться может.
    Заржал прилетевший на зов вороной конь.
    - Пора, езжай, - Яга напоследок критически оглядела внука, поправила ему выбившиеся из-под шапки волосы. – Я следом лечу.
    - Над Лысой горой в черном небе завис полный диск луны, прямо на земле при свете костров и факелов расположились пирующие. Иванушка в сопровождении Яги, кота Баюна и волколака, который на этот раз был в обличии юноши, обходил гостей.
    - Бабушка, почему Соловей разбойником зовется? – спросил Ваня у своей спутницы. – На вид тишайший мужичок, ростом вышел, лицом пригож. И что за птица подле него сидит с лицом человеческим?
    - Соловейко – сам пакостник и компанию с себе подобными водит, - недовольно проворчала Яга, горящими глазами врезаясь в толпу гостей, тщетно пытаясь найти среди них посланцев подземного владыки. – Давно подметил Соловейко, что самое страшное для людей – неизвестность, предчувствие беды, опасности. Завоет, засвистит он на все лады, бывало, потом зарычит голосом звериным да так, что у путника от страха сердечко сожмется, у охотника, воина оружие из рук вываливается. Тут то Соловейко со всей родней на него, перепуганного, и наваливается. Считай, не жил человек. Мало кто из его когтей живым выходил. Ну, а ему понятно – еда… На пирах он всегда рядом с Алканостом сладкоголосым сидит, от его песен и вовсе ума лишиться можно. Такие колена выдает, подлец, заслушаешься, а потом голова разламывается. Ты, Ванюша, подолгу ни на кого не смотри, а главное, в глаза не заглядывай, здесь это не принято. Считается, что первым взор слабейший отводит. Из-за таких гляделок порой нешуточные бои идут.
    - Кто пришел! Какая радость! – запел Алканост, завидя приближающуюся Ягу со свитой. – Давненько не виделись, задержись, побудь с нами.
    Соловей-разбойник взял со скатерти широкое блюдо с жареным мясом и протянул его подошедшим. Волколак с поклоном принял угощение, а Ваня с опаской отстранился, догадываясь, чье мясо на подносе.
    - Не побрезгуй уж нашей компанией, - обратился к Ивану Соловей. – Откушай. Ягишна сказывала – хо-ороший был человек.
    - Не привык еще, - отстраняя рукой блюдо, сказал, поблагодарив, Иван.
    - Ты что о себе возомнил? – томным голосом пропел Алканост.
    Чувство было такое, что не каверзный задал он вопрос, а счастья и долгих лет жизни пожелал в заздравном тосте.
    - Не думаешь ли ты, что нас из милости сюда пригласили! Не ты, а мы здесь хозяева и в свой круг можем кой-кого не принять. Заупрямиться можем, заважничать.
    После этих слов Алканоста раздался оглушительный свист, привлекший всеобщее внимание к небольшой размолвке. От посвиста повторного соловейкиного наклонились росшие у опушки могучие ели, а одиноко стоящую у края поляны осинку выворотило с корнем из земли.
    - Хр-р-ра-а, - зверем лесным зарычал Соловей. – Не наш он, не наш! На пир и то с оружием явился! Извести нас замыслил! Бей его!
    Кинулся Соловей коршуном на грудь, оробевшего было Иванушки, пытаясь разорвать ее, но когти его острые соскользнули с непробиваемой чешуи-кольчуги. С визгом и клекотом отскочил он от противника, не причинив ему никакого вреда. Разозлился не на шутку Иван. Стыдно стало ему за минутный испуг свой, положил он руку на рукоять меча-кладенца.
    - Сейчас я голос твой дивный на нет сведу, - пообещал он Соловью.
    В то же мгновение вырос за спиной у оробевшего разбойника Кощей Бессмертный. Зловещим блеском заиграл в его длинных руках обнаженный меч. Никогда не видел его до этого Иван, много, правда, слышал о нем, но узнал сразу.
    - Нам указчиков и повелителей не надо! – прохрипел Кощей. – Незванные гости только портят пир, на котором к тому же мяло мяса.
    Тихо стало на шумной доселе поляне. Неожиданно, послушные колдовству Яги-Ягишны, сгустились над горой грозовые тучи, полная луна, подернулась дымкой, громыхнул где-то далеко гром. Разделились пирующие на две неравные группы. Преобразилась баба Яга. Выросли у нее за спиной тени голов Змея Горыныча. Уже не дряхлая старуха с трясущейся головой стояла по правую руку от Иванушки, а вселяющая ужас ведьма. Мгновенно обернулся громадным волком юноша-волколак. Кот Баюн нацелился взглядом на Алканоста, и тот, начавший было чарующую песню, смолк и поспешно спрятался за спину Кощея. Опустился на плечо к Иванушке, приняв его сторону, Ворон, да встали за его спину приятель водяной Мокротень с Черного болота и леший Сучок. Тем временем сгрудились ночные жители лесов, болот и рек за Кощеем и Соловьем в великом множестве. Всяк хотел в своем наделе сам править, и оттого каждый опасался, что прямой наследник Чародея права их урежет, с мест насиженных выгонит, иль данью непомерной обложит. У нового правителя и порядки новые, а ничего нового ночные жители не любили. Многие, правда, и причины ссоры не знали, а сразу перешли на сторону более сильную.
    - Оставь его, Яга! – потребовал Кощей. – Он людских кровей, не наш! Нам с тобой нечего делить!
    - Передал подземный государь, через гонца, чтобы громыхнула я, если на шабаше что неладно будет, да, видно, обманул. Дело обычное. Помощи нам ждать неоткуда, а одним, боюсь, не выстоять нам, - сокрушалась тем временем Яга. – Он мой внук, и всяк, кто коснется его, умрет! – прокричала она в гневе, в ответ на Кощеево предложение, и тихо добавила: «Не в добрый час решила я тебя, Ванечка, на шабаш привести».
    Грозовые тучи тем временем окончательно скрыли луну. Блеснула молния, при свете ее все увидели, как безобразное одноглазое Лихо, безучастное к раздорам, поспешно доедает с блюда остатки ужасной трапезы. Громыхнул гром, и с последними отзвуками его разверзлась у ног Кощеевых земля, и из темного провала показался в сопровождении злыдней и гномов Вий.
    - Вспомнил – таки, старый крот, обещание свое, - проговорила осмелевшая Яга. – С Вием в гляделки играть никто не захочет! – Старуха взмахнула отполированным до блеска от частого употребления пестом и грозовая туча пронеслась мимо. Слышно было, как шуршит в ближайшем лесу листва под потоками воды с неба.
    - Спасибо, что отозвались на зов, - поблагодарила Яга, кланяясь жителям подземного царства. – Редкие вы гости у нас.
    Вий подал знак, и стоявшие у него по бокам злыдни проворно подняли вилами его огромные веки. Иванушка шагнул вперед и смело взглянул в бездонные и манящие, как край пропасти, глаза. Оглянулся и рассмеялся. Даже Яга покинула его в этот момент, один лишь леший Сучок замешкался, поднял глаза на царя гномов и замер в оцепенении. Как он потом рассказывал всем желающим послушать, показалось ему, что из-под век подземного великана вылетели две молнии, которые и сразили его, лишив чувств.
    - Велел кланяться тебе, Ваня, дед твой, государь царства бескрайнего – Нижнего, Темного и Непобедимого. Повелитель всех жителей подземных, и просит прощения, что не смог принять приглашения и не явился на честной пир наземных братьев своих, - тихо сказал Вий.
    Но хриплый голос его был услышан всеми. Даже Лихо перестало чавкать и замерло с последним куском мяса у рта. От слов этих тепло и радостно стало на душе у Ваниных сторонников. Ибо никто из наземных правителей не мог сравниться в могуществе с царем подземным. Никто не осмеливался без приглашения вторгаться в его чертоги, зато сам он и слуги его могли появляться где угодно.
    - Вовремя пришел, дядя, - молвил Иванушка, подходя и обнимая лохматого своего родственника. – Если бы не ты, растерзали бы, думаю, меня сейчас.
    - Зачинщика убить! – отдал приказ своим слугам Вий.
    Десятки пальцев указали на Соловья-разбойника. Но Ваня остановил вооруженных короткими мечами и топорами гномов, бросившихся выполнять приказ  Вия.
    - Пусть его живет! – махнул он рукой в сторону смертельно перепуганного Соловья.
    - Зря жалости поддаешься, - осудил поведение племянника Вий. – Впредь другим наука была бы, но как хочешь… Глянь мне в глаза, разбойник! Ну! Я убиваю, лишь когда сам хочу этого.
    - Можно не глядеть? – взмолился Соловей-разбойник. Вий вопросительно посмотрел на племянника.
    - Можно, - великодушно разрешил тот.
    Кощей, глядя на стоявшего на коленях Соловья-разбойника и зная его отчаянную храбрость, поспешно вложил обнаженный меч в ножны, хлопнул в ладоши и гаркнул, как ни в чем ни бывало: «Вина!»
    - Побудь с нами, попируй! Рассвет еще не скоро, - попросил Иван Вия.
    - Свита моя пусть задержится, погуляет, а я покину тебя. Мне даже этот лунный свет не по душе, - сказал Вий. Ни с кем не прощаясь, сделал он несколько шагов и исчез в дыре-норе.
    Мгновенно сомкнулась следом за ним земля, а на месте отверстия остался лишь бугорок, как след от гигантской кротовой норы. Пир возобновился… Засуетились, забегали вновь ведьмочки, спеша поднести новым гостям кубки, сделанные из серебра и золота в виде человеческих черепов, с медом и вином. Тучи, нависшие над горой, окончательно рассеялись. Лунный свет вновь залил поляну, где под завывание дудок и рожков отчаянно отплясывали злыдни с ведьмами спина к спине. Отдельно от всех устроились на земле предводители только что враждующих сторон, и никто до конца пира словом не обмолвился о возникшей ссоре. Веселился от души и Иван, смеялся, глядя на кривляния леших, ужимки водяных, ухаживающих за русалками и кикиморами. Ближе к рассвету забыл он про то, что эта чудесная ночь чуть не стала для него последней. В самый разгар веселья подсел к захмелевшему Ивану с полной чашей вина Кощей Бессмертный.
    - Выпить хочу с тобой за спасителя твоего, разлюбезного глазастого родственничка.
    - Выпьем, - с радостью согласился Иванушка.
    - Крепок ты оказался и смел на диво. Недооценил я тебя… Родитель твой, хоть и колдуном слыл, а от взгляда Виева сгорел, как обычный человечишко…
    Остановился на полпути ко рту кубок, драгоценными каменьями украшенный, в руке Ивана,  расплескалось красное вино.
    - Как сгорел? – переспросил он.
    - Так ты не знал!? – прикинулся удивленным Кощей, обнажая в улыбке молодые крепкие зубы. Его лицо с пожелтевшей от времени кожей покрылось сетью морщин, а в злорадно блестевших глазах заплясали огоньками отсветы факелов и затухающих костров.
    - По приказу властелина Нижнего царства нахал, посмевший украсть его любимую дочь, был заманен Ягой в лес, котом-Баюном усыплен, волколаком доставлен до Подземных Ворот, где уже ждал его твой неотразимый дядюшка… Взгляда которого я бы сам встретить не хотел. За здоровье Вия! – громко провозгласил Кощей и одним духом осушил свою чашу. На мгновение задумался Иван, а затем, под одобрительный гул жителей подземного царства, выпил свой кубок до дна.
    - Будешь в моих краях, заезжай, я тебя с дочкой познакомлю, - пообещал Кощей, обнимая Ваню за плечи. – Приглянулся ты мне, но компания у тебя не та… Бедны и оттого прижимисты. Живут в грязи, полуголодные… Может, мы с тобой и породнимся, а что?! Приданое получишь царское, все дам, что ни пожелаешь!
    Захмелел Кощей, разговорился, расхвастался, расписывая красоту и ум дочери своей, Марьи Моревны. Размахивая руками, изображая руками размеры сундуков с сокровищами, опрокинул на себя чашу с остатками вина, а после очередного возлияния заговорил шепотом про остров Буян, змея Василиска и заветный сундучок за семью дверями в пещере, на острове том спрятанном. В другое время поспешил бы намотать на недавно отпущенный ус все услышанное Иван, но не до того ему было сейчас. Открывшаяся неожиданно тайна гибели отца не давала ему покоя. «Его предали, погубили все те, кто сегодня был готов стоять за меня насмерть, - думал он. – Даже думать о мщении не могу! Я полюбил тех, кого должен теперь ненавидеть!»
    - Мать… Ты не знаешь, что стало с ней? – прервал Иван разоткровенничавшегося властелина Гор.
    - Любовь моя, жизнь моя там, но никто тех дверей не откроет! Хе-хе-хе, замочков не сбить никому, - самодовольно посмеивался Кощей, не замечая, как теребит его за руку Иван, в котрорый раз повторяя свой вопрос. – Что тебе? А-а-а, красавица была. Сам за нее свататься хотел, когда овдовел. Дивной красоты была царица, чаровница. А как колдовала! Ты, Ваня, мог моим сыном быть!
    Замолчал Кощей, предаваясь воспоминаниям, по его щеке потекла мутная слеза.
    - Утопили ее мерзавцы люди. Если бы не вступился за них Чародей, я бы все их селение по бревнышку раскатал, в крови утопил! Три года в поселке был неурожай, купцы не ездили, а на четвертый жара стояла летом, невиданная доселе в этих местах. Вот и надумали безмозглые принести жертву реке и ее хозяину Змею Усыне. Надумали – сделали. Выбрали самую красивую и беззащитную, полагая, что такая красота не к добру. Чародея в ту пору в поселке не было, он на поиски своего сына отправился, не ведая, что нет его уже в живых. Схватили, связали, камень к ногам привязали и бросили в реку. Как проведал Усыня, чью дочь утопили, разгневался. Река из берегов вышла, полпоселка под водой было, многие утонули. Дождя, конечно, не получили. Все беды идут оттого, что дед твой – Чародей, Северином-колдуном людьми прозванный, слишком возлюбил племя это неблагодарное. Нами гнушаться стал, а с этой нечестью дружбу водить. Он еще пожнет плоды своей глупости, еще мало ему крови попортили… -  Замолчал Кощей.
    Светало… Потускнели звезды, посерело небо, засуетилась, заспешила, засобиралась домой пирующая братия. Первым, свистнув на прощание, покинул пир Соловей-разбойник, а за ним потянулись и все остальные. Улетел на дивном крылатом белом коне Кощей Бессмертный, затерялась в лесу его многочисленная свита. Еле встало с земли объевшееся Лихо и заковыляло на поиски очередной жертвы. Тяжел был зарождавшийся день для Ивана. «Меньше знаешь – спокойней спишь», - вспомнил он присказку Ворона. Незаметно подкрался к его ногам и потерся о них, сладко заурчав при этом кот-Баюн. «Отчего загр-рустил?» - спросил он. Почесал Иван кота за ухом. Следом за ним подошла, прихрамывая, баба Яга.
    - Выплеснул тебе все этот гад долговечный? – спросила она, не поднимая глаз на внука, словно боялась увидеть в них отсвет Виева взгляда. – Ты пойми, не думала, не гадала я, что прикажет властелин Нижнего царства своего зятя погубить.  Это испытание должен был пройти до свадьбы каждый жених. Ты  прошёл и  выдержал.  Твое рождение в тайне держали, потом, специально пустили слух, что умер ты. Я и то поверила. Не было, видно, в твоем отце силы колдовской настоящей. Чародея бы Вий не погубил, при всем своем желании.
    - Лучше б ты сама рассказала мне все это, - тяжело вздохнув, молвил Иван в ответ. – Не мне на вас сердиться, что было – быльем поросло…
    - Обсчитался, Кощеюшка, - обрадовалась Яга. – Рассчитывал рознь между нами посеять. Не вышло у него!
    - А смерти матери я людям не прощу! – проговорил Иванушка, посвистом подзывая к себе коня. – Неспроста подарил мне меч-кладенец подземный владыка! Кошей меня в гости звал, надо будет навестить его…

11.

    Мелькнули под копытами вороного крылатого коня леса, поляны, болота, осталась за спиной у Ивана родимая сторонушка. Затем над голой степью пролетел верный конь, и вот показались уже вершины гор. Опустился вороной в узком ущелье перед воротами Кощеева замка. Огляделся Иван – вокруг скалы. Поднял голову, пытаясь разглядеть вершину замка, так шапка с головы упала. Отпустил он поводья, слез с коня, похлопал его по холке, поблагодарил за помощь и отпустил. Взмахнул сильными крылами вороной и скрылся за облаками. А Иван постучался в окованные железом ворота замка. Хозяева, заранее оповещенные Вороном, ждали его. Ворота отворили странные на вид, закованные в железо воины. У одного из них была кабанья голова, а у другого голова висела на груди. Подивился Иван, но вида не подал. Гулко отдавались шаги стражей, обутых в железные сапоги, от каменного пола, и эхо долго замирало под высокими сводами. У каждой двери стояло еще по два стражника, да каких! У кого две головы на плечах раскачивались, у кого оскал звериный проступал из-под опущенной железной сетки. Вскоре потерял Иванушка счет дверям и комнатам. Ждал Кощей Бессмертный гостя в просторной зале за накрытым столом. Проглотил Ваня тягучую слюну, все утро поила его Яга противоядиями. Поднялся хозяин с кресла, протягивая руки навстречу гостю.
    - Добро пожаловать, - горячо поприветствовал он Иванушку, но холодом повеяло от крепкого пожатия руки его. – Выпей с дороги, покушай. – Протянул Кощей ему до краев наполненный вином заморским кубок. – Из далеких земель вино привезено, ты и не пивал такого никогда.
    Опустил Иван в вино перстень с чудесным камнем изумрудом, вмиг изменил камень свой цвет. С грустной улыбкой вернул он хозяину угощение.
    - Есть у меня на счет этого вина некоторые подозрения, - признался он. – Отпей прежде сам.
    - Не доверяешь, - проговорил властелин гор, ставя кубок на стол. – Выпей тогда из моей братины. За дружбу и союз будущий, - провозгласил Кощей, сделал три больших глотка из чаши и протянул ее Ивану.
    - Хорошо вино твое, - допив братину до конца, произнес Иван. – Спасибо за угощение. Прими подарок от Яги-Ягишны… Знаю, ни каменьями самоцветными, ни золотом тебя не удивишь, а вот от тирлич-травы еще не один чародей не отказывался.
    Загорелись глаза у Кощея при виде чудодейственного корешка. Влетела в этот момент в залу через растворенное окошко сизокрылая горлинка, села на мраморный пол и обернулась красной девицей.
    - Знакомься, дочь моя Марья Моревна, - с нескрываемой гордостью в голосе, сказал Кощей.
    Вгляделся в девицыно лицо Иван и подивился схожести лика ее с отцовым, Кощеевым. Те же глаза, брови густые, прямой нос, большой рот с узкими губами, волосы густые, темные, взгляд гордый и властный. Поклонился ей в пояс Иванушка, как учила Яга. Старался он не показывать своего изумления при виде тех чудес, которые окружали жилище Кощеево, но не удержался и молвил: «Нигде я такого богатства, как в замке вашем, не встречал. Даже чертоги властелина Нижнего царства перед вашими залами меркнут…»
    Самодовольная улыбка пробежала по Кощееву лицу после таких слов, заметно подобрел он. Множество оружия дорогого, головы туров лесных, рога оленей украшали стены замка. Шкуры медведей и кабанов по полу мраморному разбросаны были там и тут. Стол посудой дорогой завален, в камине за железной решеткой горел огонь.
    - Многие годы свозил я сюда из покоренных земель сокровища, - молвил Кощей. – Запомни, своим трудом богатства не наживешь! А поскольку приехал ты званым, с миром, то таиться от тебя не буду. Пошли, покажу замок свой, а из сокровищницы моей сам себе по нраву подарок выбрать можешь.
    Протянула Марья Моревна белую руку Ивану и повела его за собой… «Не иначе, как подсыпал – таки мне Кощей в вино зелья приворотного, больно уж ласков…» - подумал Ваня, ощущая слабость в ногах.
    Долго водил Кощей Бессмертный своего гостя по залам и комнатам замка, с гордостью рассказывая, где, в каком сражении, иль в каких землях, у какого государя отобрал он те или иные сокровища.
    - А вот оружие последних женихов Марьюшкиных, - проговорил хозяин, указывая пальцем на груду доспехов, небрежно в углу одной из комнат сваленных. Углядел Иван среди них знакомые луки и рогатины, с какими в его родном поселке люди на охоту ходили.
    - Не родился еще, знать, тот воин, что достоин будет место на троне рядом с моей дочерью занять, - молвил Кощей. – Уж не прослышал ли ты, Ваня, о красоте дочери моей? – неожиданно спросил хозяин. – Рассказывай, с чем пожаловал?
    - Отомстить людям хочу за смерть матери. Одному мне с ними не справиться, а дед Северин в этом деле плохой помощник.
    - Я тоже, - после некоторого раздумия, проговорил Кощей. – Тех, кто повинен был в гибели матери твоей, Змей Усыня уже наказал. Нет их в живых. А я людям не враг.
    - Как так? – удивился Иван.
    - Если извести людей, то кто работать будет? Землю обрабатывать, стада мои пасти, замки строить, дороги прокладывать? Они вместе с людьми-Дивия, слугами моими верными, границы моих владений стерегут, в замке служат. С ними по другому бороться надо, их же руками. Любят они золото – дай им его за работу. Поставь во главе поселка одного своего человека и правь через него всеми. Эх, Ваня, молод ты, горяч, многого не понимаешь еще, - отечески поучал своего гостя Кощей, опускаясь все ниже и ниже по винтовой лестнице, ведущей в подземелье, пока путь им не преградила железная решетка. Передал Кощей факел стражнику, повернул в стене секретный рычаг, и медленно поползла преграда вверх.
    - Здесь вход в главную мою сокровищницу. Этот проход приведет тебя прямиком в подземелье. Хочешь, сходи туда, выберешь себе подарок.
    - Коли не боишься, - прибавила Марья Моревна, улыбнувшись одними губами.
    - Кого мне бояться? – опрометчиво проговорил Иванушка.
    Взял из рук стражника зажженный факел и уверенно двинулся вглубь подземелья. Свет был ему, конечно, ни к чему, видел он в темноте прекрасно, но показывать этого не хотел. «Стоит тот замок на месте пещеры, в которой три Змея жили, - вспомнил Иванушка рассказы бабы Яги. – Не верю я, что сумел Кощей Горыню одолеть, а вот как поладили они, о том никому не ведомо». Не забыл Иван наставления Ягишны, остановился, скинул с плеч кафтан. Засеребрилась, заиграла при свете факела чудесная чешуя-кольчуга. Поворот, другой и вот перед Иваном дубовая дверь… Распахнул он ее и чуть не задохнулся от тошнотворного запаха. За дверью открылась огромных размеров пещера, заставленная сундуками, заваленная оружием, посудой, утварью. И тут как из под земли вырос перед ним трехголовый Змей. Взялся было за меч Иван, но вовремя спохватился.
    - Напугал я тебя, молодец? – прошипела одна из голов. – Давненько никто ко мне сюда не заглядывал. Если б кожу свою на тебе не приметил, сжег бы сразу и разговаривать не стал. Давно не ел ничего! Кто ты такой и почему рубашку из шкуры моей носишь?
    С удивлением взирал Иванушка на пращура своего. Все тело Змея Горыныча покрывал панцырь серебристого цвета, напоминающий рыбью чешую. На трех длинных шеях раскачивались похожие друг на дружку головы, из ноздрей которых дым валил.
    - Вообще-то ты больше на ящерицу похож, от змеи у тебя только хвост, а крылья как у летучей мыши, - проговорил Иван, продолжая разглядывать Змея. – Вот только хвост гребнем, как бахромой украшен. А лапищи…
    Короткие, сильные лапы Горыни с пятью железными когтями были увенчаны массивными железными браслетами, от которых тянулась золотая цепь.
    - Так кто ты? – повторил свой вопрос Горыня.
    - Правнук я твой, старшего сына, Чародея Северина внук, - с гордостью сообщил Ваня. – Ох, и вонища здесь у тебя… - проговорил он, разглядывая среди валявшихся на каменном полу золотых монет человеческие и звериные кости.
    - Так я и подумал, - прошипел Горыня.
    При каждом слове из его пасти, унизанной множеством острых зубов, вырывались языки пламени.
    - Как там сын мой, все так же в нищете живет, счастье в книгах ищет? Доходили и до меня слухи, что дал он слово нерушимое не обучать тебя колдовству до той поры, пока тебе семнадцати лет не исполнится. Иначе извели бы тебя завистники. Ничего уродился правнучек! Оглянись вокруг, сколько добра. Мы теперь здесь с тобой вдвоем царить будем!
    - Велико ли царство твое? – поинтересовался Иван, почуяв неладное.
    - Безгранично! Весь Мир принадлежит мне! Эту пещеру мы с братьями много веков тому назад обжили. С той поры, как не стало их, я всему голова! Во-он в том углу, где оружие свалено, вход в Нижнее царство Усыня прорыл, а где сундуки – Дубынин отнорок. Ты, когда сюда шел, стражника с головой на груди не убил часом? А то он мне еду носил.
    - Нет, не убивал я пока никого. Скажи мне, кто посмел тебя, царя Мира, к скале приковать? – спросил Иван у пращура.
    - Глупец, это знаки моего царского величия! Я сам того захотел, или Кощей присоветовал, уже не помню точно. Давно это было. Чистое золото! Тяжесть, правда, непомерная. Я поначалу еле ходил.
    - Ты не царь, а сторожевой пес! Чужое богатство стережешь! Кощей обманул тебя, над твоей головой давно замок из камня выстроен. Люди по всему Миру расселились, а про тебя никто и слыхом не слыхал, а вот Кощея властелином Гор зовут. Выйдем отсюда на белый свет!
    - Нет! – испугался вдруг Горыня. – Что ты… Здесь все растащат вмиг! А может, ты хочешь моими сокровищами завладеть?
    Пригнулись к полу все три головы змеевые, кровью налились глаза его. Взмахнул он крылами, будто взлететь собирался.
    - Три головы, а разума чуть! – рассердился Иван. – Ты пленник жадности своей! Живешь в грязи, питаешься падалью. Мне ли тебя бояться? Или забыл ты, что рожденный от Змея – его не убоится. Смерть твоя внутри тебя сидит. Проглотив меня, сам погибель найдешь.
    - А я тебя в пепел обращу, хвостом ядовитым проткну! – пригрозил Горыня, успокаиваясь. – Ладно, не будем ссориться понапрасну. Змеенышей много у меня, но ни один в Змеи так и не вышел. Хочешь, можешь выбрать себе вещицу какую-нибудь.
    - Что это ты чужими сокровищами распряжаешься? – спросил Ваня с издевкой в голосе.
    Задышал глубоко Горыныч от обиды, из ноздрей дым повалил.
    - Мое здесь все! Весь Мир служит мне! Что душа твоя пожелает, выбирай!
    - Золото мне пока ни к чему, оружие есть, коня добыл, невест здесь, думаю, нет у тебя. Присоветуй, может припрятана из Тридевятого царства вещица какая?
    - На вид дурак – дураком, а на проверку весь в младьшенькую мою, Ягу, уродился, - проговорил Горыныч. – Хитрован! Есть вещица одна, да жаль расставаться. Мне она, конечно, ни к чему, а тебе пригодиться может. Вон в том сундуке лежит шапка, да не простая, а невидимка. Сумеешь открыть замок – твоя. Ключей, правда, нет у меня. У Кощея они, он за ключника у меня.
    - Хорош хозяин без ключей! Ничего, есть у меня кое что с собой. Вынул Ваня из-за пояса мешочек с травами, достал оттуда разрыв-траву, приложил ее к запору, прошептал слова заветные, и в тот же миг упал замок к его ногам, рассыпавшись на мелкие кусочки.
    - У-у-х ты! – восхитился Горыныч. – Забыл сказать, запрет есть какой-то на ношение этой шапки. Владела ей раньше Морена – жена Кощеева. Сумел он ее обморочить, заколдовать и в иглу заковать. Кто иглу ту достанет, переломит, тот ее на волю выпустит. Лишь тогда одолеть Кощея можно будет.
    - Где иголка та спрятана? – спросил Ваня, доставая со дна сундука заветную шапку, полную камней самоцветных.
    Высыпал он камни обратно в сундук, а шапку за пояс заткнул.
    - Игла та в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а где сундук тот – не знаю. Каждые сто лет Кощей его на новое место прячет. Было время, висел на дубе, что рос на острове Буяне. Кощей хоть и бессмертен, но тело его для болезней открыто, от ран не умрет он, но помучается, прежде чем поправиться. Где ты, Иванушка? Уж не удумал ли ты со мною в прятки играть?
    Слушая Горыныча, надел Ваня шапку, решив проверить ее действие.
    - Я к тебе еще приду, - пообещал он Змею и приложил разрыв-траву к его золотым оковам. Рассыпались они на мелкие кусочки. – Вылезай на свободу!
    - Что ты делаешь?! – ужаснулся Горыныч.
    Открыл Иван дверь, выскочил из нее невидимкой и поспешил по подземному переходу на выход. Вслед ему несся грозный рык рассерженного Змея. У решетки снял он с головы волшебную шапку, и в тот же миг набросились на него с сетью люди-Дивия, слуги Кощеевы. Опутали руки веревками, отобрали заветный меч-кладенец и шапку-невидимку.

*    *    *

    - Хорошо же ты гостей встречаешь! – крикнул Иван сидящему за столом Кощею. – Пришел я к тебе с миром, за советом и помощью, а вижу козни и недоверие.
    - С каждым часом становишься ты могущественней и умней, - посетовал Кощей. – Трудно будет мне с тобой бороться. Разные мы… Рано или поздно придется нам с тобой сразиться. Не проще ли мне это сделать сейчас? Думал я, не выпустит тебя из подземелья Горыныч. А ты не только живым вернулся, да еще шапку-невидимку получил. Ох, Ваня, что делать мне с тобою? За честь жениться на дочери моей многие царевичи буйны головы сложили, тебе в жены так отдам.
    - Не люба она мне, - молвил Иванушка. – Красивая, но не добрая.
    - Дурак, все счастье твое в умной жене! Нет Добра и нет Зла помимо тебя самого! Добро для одного – Зло для другого! Развяжите его, - приказал своим слугам Кощей. – Меч отдайте, шапку верните. Ступай, Иван, на все четыре стороны, но помни: сам еще руки дочери моей добиваться будешь, но так просто уже не получишь!
    Не успели закрыться ворота замка за Иванушкой, как дочь Кощея набросилась с попреками на отца своего.
    - Почему ты отпустил его? Вина наговоренного он не выпил, Горыныча обхитрил, замок наш осмотрел!
    - Немалая сила стоит за ним, - тяжело вздохнув, молвил Кощей. – Шапку он из подземелья вынес, а того не ведает, что носить ее можно лишь один день в году. А кто больше проносит, навек в Тридевятое царство уйдет…
    Свистнул кто-то молодецким посвистом в этот момент у ворот замка. Выглянула Марья Моревна из окошка…
    - Кого там опять нелегкая принесла? – проворчал Кощей. – Хватит нам на сегодня гостей.
    - Очередной жених пожаловал, - зевая, сообщила Марья Моревна. – Еще один воитель.
    - На месте убить? – спросил, вкладывая стрелу в самострел, страж с кабаньей головой, приближаясь к окну. – Или живым взять прикажешь?
    Царевна, равнодушно пожав плечами вышла из залы.
    - Пропусти воина, - поразмыслив, приказал Кощей охраннику.
    Вскоре, не в силах скрыть робости, напуганный грозным видом слуг Кощеевых, вошел воин-охотник в зал.
    - С чем пожаловал, добрый молодец? – ласково обратился хозяин к незваному гостю.
    - Зачем прячешь ты красу ненаглядную от людей и света белого? – спросил охотник, заикаясь от волнения. – Пришел я сразиться с тобой и царство твое разрушить!
    - Наговор! Никого не прячу, смотри. Взмахнул рукой Кощей и тотчас появилась в зале Марья Моревна. Поклонилась она гостю, взяла со стола кубок с вином, что для Ивана приготовлен был, поставила его на поднос и поднесла охотнику. Принял тот угощение, выпил до дна и почувствовал, что нет на свете девушки прекрасней, чем Марья Моревна. Стоит он, смотрит на нее во все глаза и никак наглядеться не может.
    - Чтобы руку дочери моей получить и половину царства, три немалых подвига свершить надо, - проговорил Кощей.
    Казалось, он не замечал перемены, происшедшей с охотником.
    - Все исполню…
    - Первое задание простое. Живет в Темном Лесу, в дубовой роще, у Яги-Ягишны в баньке человечишко один. Иваном родителями нареченный. Принеси мне его голову! Подбери здесь себе оружие по руке. Со своей рогатиной да луком ты его не одолеешь. Вот еще что… Как ты его убьешь, мне дела нет. В честном ли бою победишь, иль сонного зарежешь, но помни, голову отсечешь и мне принесешь, а тело огню предай! Сроку тебе даю три месяца. Не управишься к сроку, пеняй на себя, смерти тебя предам.
    - Возьми, молодец, траву-аконит, пригодиться может она тебе в добром деле твоем, - прошептала, потупив очи, Марья Моревна, протягивая охотнику мешочек с ядом. – Я тебя ждать буду. Как зовут тебя?
    - Племянник старейшины вольных охотников – Варнава, - зачарованный красотой девицы проговорил молодец.

12.

    - Ты катись, катись яблочко, да по золотому блюдечку. Покажи мне земли далекие, горы высокие, замок Кощея Бессмертного, - прошептала баба Яга, склоняясь над волшебной тарелочкой.
    Потемнела золотая поверхность блюдечка, быстрее, быстрее закружилось по нему красное яблочко, и вот проступило изображение неприступного замка.
    - Что-то поделывает сам Кощей, покажи покои его… - проговорила Яга.
    И видит: склонил голову Кощей над золотым ковшом, а там чья-то отлитая из воска фигурка плавает. Вышла из-за его спины Марья Моревна и проткнула фигурку длиной серебряной иглой. Подернулось туманом изображение и пропало.
    - Фигурка та на меня похожа была, - проговорил Иванушка с дрожью в голосе, вспоминая увиденное.
    - Не волнуйся, в магии мы Кощея превзойдем, он другим берет – коварством.
    - На деда Северина бы посмотреть, бабушка, как он там? Соскучился я по нему.
    - Ты катись, катись яблочко, да по золотому блюдечку, - повторила заклинание Яга. – Покажи мне Северина – Чародея.
    Еще раз повторила старуха свою просьбу, но ничего не показало волшебное блюдечко.
    - Не в нашем царстве сейчас Северин, - догадалась Яга. – Оттого не видно его. Хватит колдовать, пора тебе, Иванушка в путь–дорогу собираться. Ждут тебя в полночь за кладбищем вурдалаки-двоедушники. Поезжай к ним на волколаке, да возьми с собой слуг моих верных – кота и сову, может, они тебе на что и сгодятся. Тревожно отчего-то на душе у меня, предчувствие недоброе сердце гложет.

*    *    *

    Вышел Иванушка из леса, огляделся, видит, вдалеке в дымке туманной поселок стоит. Тревожно забилось сердце в груди от одного вида его.
    - И я жил когда-то в нем, - молвил идущий рядом с ним волколак. – Давно это было, задолго до твоего рождения. Не виноват я, что волком-оборотнем рожден. Долгое время удавалась мне скрывать от людей свое естество. Я положил начало вольным охотникам, научил их разбираться в следах, загоны на зверей делать. Однажды спас от голодной смерти всех жителей поселка, зарезав лося. Шли годы, старились, дряхлели, умирали люди, а я все оставался молодым и здоровым. Пошли по поселку разговоры, что колдун я и силы черпаю у других. Посчитали, что порчу на скот напускаю, обморачиваю жен и девок на выданье, Добро ни во что ни ставлю. Сговорились однажды убить меня. Напали неожиданно, ухо вот топором разрубили, еле ушел от них, Яга меня потом еле выходила. С той поры новое имя получил – Корноухий. Быстро забыли поселяне всето добро, что я для них делал, на это память у людей короткая. Не любят они, когда рядом с ними живут не такие, как они. С той поры живу в Лесу. В волчьей шкуре жить проще. Хорошо еще…
    Остановился на полуслове Корноухий, почуял кого-то, оскалил предостерегающе зубы. Снял с плеча лук Иванушка, готовясь отразить нападение. Вышел из березовой рощи им навстречу, низко кланяясь на ходу, пасечник – Тимофей.
    - А-а-а, это ты, - признал его волколак.
    - Твой будущий слуга, - сообщил Корноухий Ивану. – В образе дряхлого старика живет Тимофей в поселке чуть не со дня его основания. На вид – не сегодня – завтра умрет. Хитрющий вурдалак. Своей связи с Лесом и жителями его не скрывает. Все знают, что пчел он от водяного дедушки получил. Что скажешь, Тимофей? До полуночи еще далеко, рано ты на сбор собрался!
    - Не вели казнить, господин… - проговорил пасечник, опускаясь на колени перед Иванушкой. – Много свершилось дел с той поры, как ушел ты из поселка. Перво-наперво хочу предостеречь тебя. Порешили собратья мои – вурдалаки этой ночью выпить кровь твою, хотят, чтобы и ты стал упырем.
    Нахмурил брови Иванушка, точь в точь как дед Северин в минуты гнева, поблагодарил пасечника за предостережение.
    - Какие вести еще у тебя? – спросил.
    - Как пропал ты в Лесу, пошел по поселку слух, будто служишь ты Злу, и все беды идут от деда твоего. Взбунтовались против старейшин зимой вольные охотники и Северин, чтобы кровопролитие предотвратить, испепелил одного из них. После этого дело удалось миром уладить. Охотники же объединились в дружину с Силой во главе, выпытали у приехавших в ту пору купцов дорогу и ушли походом в другие края. Ранней весной воротились после набега с богатой добычей. После чего назвался Сила князем, тех охотников, что в поход с ним ходили, дружинниками нарек. Он теперь хозяин в поселке, старейшины перед ним уже шапку ломают. А прошлой ночью жители с бывшим пастухом Сафоном во главе прокрались к дому твоему, схватили Северина, связали и вбили ему в спину осиновый кол. Дом сожгли, сад порубили…
    Горько заплакал Иванушка, узнав о судьбе деда.
    - Корноухий! – призвал он волколака. – Беги в Лес, сыщи Ворона, накажи ему, чтоб летел на Черное болото, пусть наберет в склянки из чудесных ключей живой и мертвой воды. Где похоронили деда?
    - Зарыли его рядом с кладбищем павших коров, место я укажу, - проговорил пасечник.
    - Корноухий, передай Ворону, что я его в час ночи там ждать буду. - Серой тенью мелькнул волколак, бросившись выполнять приказ Хозяина. А сам Ваня вынул из сумки чудесную шапку-невидимку, надел ее на голову и, никем не замеченный, вошел в поселок.
    - Дом мой милый, что осталось от тебя? – роняя горючие слезы на пепелище, шептал Иванушка, обходя родную усадьбу. – Ты казался мне самой надежной крепостью, несокрушимым замком. Что сделали с тобой? Дедушка, родненький мой, как же так вышло все?
    От дома осталась лишь одна полуразвалившаяся  печь. Хозяйственные поселяне успели растащить все, что уцелело от огня.
    - Дорого заплатите вы мне за каждую капельку крови деда моего, - поклялся Иванушка.

*    *    *

    Темная, как воронье крыло, ночь опустилась на поселок. Возле кладбища, расположенного за обнесенным частоколом поселком, поджидали Ивана кот Баюн, сова и успевший выполнить поручение волколак. Вурдалаки уже все были в сборе. Скромно потупив глаза, сидел на заброшенном могильном холмике пасечник – Тимофей в окружении сородичей. Смело шагнул Иван им навстречу. Множество жадных глаз устремилось на пульсирующую от волнения на шее Ваниной жилку. Вышел вперед, отделившись от толпы своих сородичей, старейший вурдалак Потап. Поклонился низко-низко.
    - Приветствуем тебя, молодой Хозяин Черного болота. Счастливы видеть тебя среди нас, - пропел он сладким голосом. – Позволь в знак покорности руку твою поцеловать…
    И, не дожидаясь разрешения, поблескивая жаждущими крови глазами, стал он боком продвигаться ближе к Ивану. Следом за ним потянулись остальные вурдалаки с вытянутыми вперед руками. Оробел было Ваня, забыл, что есть у него волшебная шапка-невидимка, но вовремя пришел на помощь к нему верный волколак. Лишь только предпринял попытку Потап броситься на Ивана, как перехватил его тонкое горло зубами Корноухий. Замерли в испуге остальные вурдалаки.
    - Знаю, что задумали… Я буду править вами, но таким, каков есть! – крикнул Иван. – Ночь – не только ваше время, но и мое.
    - Взял Ваня в руки лук, вынул из колчана стрелу, недавно выточенную из осины и в упор, без жалости, всадил ее черное сердце Потапа. Дернулся несколько раз упырь и умер. Отшатнулись прочь от Ивана, завидя в его руках новую стрелу, упыри.
    - Тело предателя сжечь! Чтоб следа от него, поганого, не осталось! Знайте, я вижу вас всех насквозь! Вы ошиблись, полагая найти во мне источник своей жизни. И тот из вас, кто даже в мыслях своих пожелает испить моей крови, умпет!
    - Набросимся на него скопом! Он один, и стрел у него мало! – подбодрил своих оробевших сородичей молоденький упырь.
    Зашумели вурдалаки, стоявшие сзади поднажали на передних, подставляя их под смертоносные стрелы. Наморщил нос, обнажая ужасные клыки, волколак. Вздыбилась у него на загривке шерсть. Понял Ваня, что не выстоять им… Проворно начертил он вокруг себя кончиком стрелы круг на сырой земле и произнес заклинание: «Небо высоко, горы далеко, вурдалаки-оборотни рядом. Пусть тот из них, кто сию черту переступит, иссохнет суше травы, заморозится крепче льда, ошалеет, окривеет, страшной смертью умрет! Быть ему прибитым к потолку осиновым колом! И будь мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче горючего камня Алатыря, могучее силы чародейской. Уйдут слова мои в смолу кипучую, в жар палючий!»
    Став за чертой, как за каменной стеной, прокричал осмелевший Иванушка: «Кого захотели одолеть, вы, кровососы? Ваша сила в умении тихо подкрасться к жертве, задурить ей голову речами, одурманить запахом цветов и трав, зачаровать взглядом. Не вам сражаться со мной! Схватить предателя!»
    Хотели было вампиры выполнить Ванин приказ, но не успели. Отчаянный упырь обернулся летучей мышью и попытался скрыться. Вылетела в тот же миг из-за Ваниной спины сова, ловко перехватила двоедушника на лету и сжала его хрупкое тело когтями. Лишь крик его пронесся над поляной. Разжала сова когти, и упал он, умирающий, к Иванушкиным ногам. Осиновая стрела оборвала его жизнь, едва он вновь принял человеческий облик.
    - Не гневись! – взмолились остальные вурдалаки. – Больше бунтовать не будем! Водою чудесной реки Леты клянемся.
    - Извести бы на корню все ваше племя поганое, - проворчал Иванушка, выходя из круга, зная, что не осмелиться никто страшную клятву нарушить. – Да Яга утверждает, нужны вы мне. Помните, ваши тела с этого момента в моей власти! Вместо Потапа старшим Тимофей останется. Летайте над Миром, пейте кровь у живущий, раз уж вы такими стали, делать с вами нечего. – Молвил это Иван, надел шапку-невидимку и скрылся из глаз перепуганных вурдалаков.

*    *    *

    - Вот здесь закопали тело деда Северина, - проговорил Тимофей, указав Иванушке на углубление в земле, оставшееся на месте свежевырытой могилы.
    Ворон принес две чудодейственные склянки, волколак и Баюн встали по бокам от Ивана. Сова полетела к Яге, спеша сообщить ей о Ваниной победе.
    - Не думал, не гадал, что захочет Северин этот светлый Мир покинуть, - прокаркал Ворон, глядя, как вонзил Ваня в мягкую не слежавшуюся землю лопату.
    - Что сделать он мог? – не прекращая работы, спросил Ваня у мудрой птицы. От волнения дыхание его стало прерывистым, рубашка взмокла от пота и прилипла к спине.
    - Ох, Ваня, плохо ты знал деда своего, - проворчал Ворон. – Чародей он был, ясновидец, таких уж больше нет. Что для него осиновый кол – кусок деревяшки! Сила его велика была, никакие веревки не удержали бы его, разве поселяне ему соперники! Устал он, видно, небо, солнце, Лес свой делить с неблагодарными людьми. Не захотел противиться судьбе… Уж кому-кому, а ему было за что людей ненавидеть, а ведь он за всю свою долгую жизнь только одного лишь и погубил и то, чтоб невинных от гибели спасти, междуусобный , бой предотвратить. Все говорил, что люди, как в силу войдут, много добра сделать смогут. Дождался, получил награду за доброту свою!
    - Коронухий, - прошептал Иванука, рагребая землю руками из глубины могилы. – Здесь нет ничего! Нет, есть! Кол… Осиновый кол, и все… Где же ты, дедушка?
    Отпрянул в сторону от выброшенного из могилы перепачканного засохшей кровью кола, вурдалак Тимофей. Задрал кверху голову волколак и завыл, затянул леденящую кровь волчью песню.
    - Где ты, дедушка? – во весь голос прокричал Иванушка.
    Гулким эхом отозвался, прокатившись над рекой, его крик и замер, затерявшись в полях.
    - Идем к Сафону – пастуху, он деда последним видел, - принял решение Иванушка.
    Упала с неба звезда, прочертила на черном небе огненную ниточку – след своей жизни, и упала где-то далеко в Лесу.

*    *    *

    - На Силу сердца понапрасну не держи, - уговаривал Ивана дорогой Тимофей. Шли они рядышком по пустынной улице. Волколак остался ждать Ваню за воротами поселка, у которых теперь день и ночь стоял на посту дружинник. – Не виноват он в смерти деда твоего.
    - Ты говорил, Сафон кол вбивал?
    - Жена Силы его заставила, а она, думаю, приказ Зла выполняла. Ты же сам ее тогда с ребятишками с болота вывел, не ведая, что этим такую беду на себя накличешь. Не одно доброе дело безнаказанным не остается.
    - От кого-то я уже это слышал, - прервал Тимофея Иван.
    - Истина, всем жителям лесным известная. Твое же добро тебе боком и вышло. Сафона, как ты ушел, стали в поселке как колдуна привечать. Набрался он от деда твоего знаний. Понял силу воды и корешков целебных. Стал пользовать поселян, но уже за деньги. Молва пошла, что лучше лекаря, чем он никогда не бывало в поселке. На свадьбах ему почетное место, подарки, посулы. Не одно дело теперь без него не обходится. А какой из него колдун, когда он ни одного заклинания-то не знает! Ведун и то некудышний.
    Тем временем рассвело, жизнь в поселке начиналась с первыми лучами солнца. Рано привык вставать и бывший пастух. Никем незамеченный вошел в избу к нему Иванушка. Отворил дверь, снял с головы шапку-невидимку и положил на сундук. Кусок в горле застрял у сидевшего за столом Сафона.
    - Вспомни, Ванечка, как учил я тебя на дудочке играть, - запричитал он. – Вспомни, как ходили мы с тобой по грибы, по ягоды. Кто рыбку тебя научил ловить? Не губи меня, пожалей! Я тебе все отдам, все… У меня золота много, смотри, вот здесь, в сундуке, и еще в погребе зарыто. В лесу тоже припрятано кое-что. Камни есть самоцветные. Я тебе верой и правдой служить буду! Не хотел я, княгиня заставила. В один час приказ отдала, сказала, или сам на кол сядешь, иль в спину Северину его вобьешь. Прости, не погуби-и… - зарыдал Сафон, валяясь в ногах у Иванушки.
    Вспомнил Ваня, как учил его Сафон лесу из конского волоса плести, как первый раз посадил его верхом на свою лошадку, и дрогнул у него в руках занесенный над головой пастуха меч. Застлали глаза ему слезы, вышел он пошатываясь из избушки, да тут только спохватился, что забыл там на сундуке шапку-невидимку. Воротился, а там уж – ни шапки, ни пастуха.
    - Сафон, - крикнул он грозно. – Верни то, что тебе не принадлежит!
    - Не страшен ты мне теперь! Убирайся прочь из моего дома! – ответил осмелевший невидимый теперь пастух.
    - Ну, постой! – пригрозил ему, уходя Иван. – Совсем было разжалобил ты меня, но теперь не будет тебе прощения! Ох, - признался он, поджидавшему его на крылечке Тимофею, – как хочется весь этот поселок огню предать! Такое злое дело сотворили! Какого человека… Пусть не человека, но какой доброты души Чародея загубили! И живут, не грустят, не мучаются. Как так можно? Ты – вампир – плачешь, волколак – убивается, а им трава не расти! Ты не волнуйся, я свой гнев усмирю. Ступай по своим делам. Будет нужда, призову.
    От дома Сафона отправился прямиком Ваня к недавно срубленным княжеским палатам Силы, горюя об украденный шапке-невидимке. Не ведал он того, что проноси он ее еще чуть-чуть, и навсегда ушел бы в Тридевятое царство. Подошел Ваня к дому Силы и видит, у ворот двое стражников стоят. Богатые одежды на них, у пояса мечи висят, в руках рогатины. Притаился Иванушка за кустом чубушника и наблюдает. Показался вскоре на крыльце Сила. Сильно постарел он, располнел, поверх рубашки была наброшена на плечи шуба, мочку левого уха оттягивала массивная золотая серьга. Следом за ним выбежала на крыльцо его жена. И тут понял Иван, как отомстит ей. Прошептал он заклинание, порадовался догадливости своей и, никем не замеченный, поспешил к своей сожженной усадьбе, где на задворках ее давно, казалось теперь, в другой жизни, проделал он под тыном лаз. Крики и шум понеслись ему вслед с княжеского двора. Отомстил Иванушка так: воспользовавшись знанием колдовским, посадил он на нос молодящийся княгини огромных размеров килу.

13.

    - Перестань жевать! – прикрикнул Иванушка на старуху.
    Жующее что-то Лихо замерло в испуге. Решил Ваня, что после деда Северина – он законный хозяин этих мест. Пришел на Черное болото, напомнил Злу про плату за услугу и потребовал, чтобы исчезло оно из его владений. Не осмелилось Зло перечить молодому хозяину, помятуя слово свое – за службу сполна рассчитаться. Никто с той поры с Иваном не спорил, воле его не противился.
    - Выйдешь в полночь на развилку дорог, - поучал Лихо Иван. – Должен появиться там скоморох – колдун Сафон. Донесли мне, что хочет он выехать ночью на кобыле за околицу, думает, что тем килу с носа княгини своей сведет. Он не должен уйти от тебя живым!
    Покорно закивало головой безобразное Лихо.
    - С вчерашнего дня не видно Сафона, - проговорил стоявший рядом с Иванушкой Тимофей. – В последнее время тал он пугать поселян: то появится, то вновь исчезнет. Может, и вправду колдун он?
    - Шапку-невидимку украл он у меня, по оплошности моей, - признался Иван. – Зла на него не хватает! Назначил я сегодня здесь свидание Силе, не знаю, приедет ли? Без шапки-невидимки теперь показываться в поселке боюсь. Дружинники день и ночь с оружием не расстаются. Ты, Тимофей, иди. Не надо, чтобы нас вместе видели.
    Поклонился вурдалак своему господину и исчез в кустах, следом за ним скрылось в лесу и одноглазое Лихо.
    - Едут! – прокаркал сидевший на макушке березы Ворон. – Зря ты это дело затеял, обманом одолеть тебя могут. Берегись, Ванюша!
    Не доезжая до березовой рощи, остановилась дружина, отделился от нее одинокий всадник и во весь опор поскакал к месту встречи.
    - Испытываешь судьбу, - продолжал недовольно ворчать осторожный Ворон, опускаясь на плечо к Хозяину. – Нет границ подлости людской!
    Завидев Ивана, спешился всадник, приблизился. Долго и внимательно разглядывали друг дружку бывшие соседи.
    - Здравствуй, дядька Сила! – первым нарушил молчание Ваня.
    Снял с головы остроконечный, добытый в походе, шлем князь и молвил, преклоняя колена: «Прости меня, виноват я перед тобой, Иванушка. За помощь твою так и не рассчитался с тобой. Деда не уберег. Отдаю себя тебе на суд. Хочешь – убей, облегчи долю мою. После смерти Северина не стало мне покоя. Вчера утопилась жена, не дождалась она помощи от колдуна Сафона».
    «Живет все же в людях еще добро, не до конца зачерствели сердца их», - подумал Иван, глядя на коленопреклоненного воина.
    - Сам себя узнавать перестал, - продолжал свой рассказ Сила. – Золото полюбил, без власти жить не могу, а в глазах дружинников уже зависть светится.
    - Не нужна мне смерть твоя, - молвил Иван. – Повинные в смерти деда наказаны будут, а с тобой давай в мире жить. Правь честно. Людей понапрасну не губи, походы свои разбойные прекращай, не ровен час, нападут и на наш поселок. Добрыми соседями будем.
    Повеселел Сила, свистом подозвал к себе коня, снял с него притороченную к седлу флягу с вином.
    - Выпьем за союз наш нерушимый, - предложил он, наполняя вином рог.
    Согласился Ваня, но прежде чем пить по привычке опустил вино перстень с изумрудом. Потемнел, изменил свой цвет драгоценный камень.
    - Отравлено вино твое, князь!
    - Племянник мой, Варнава, дал мне эту флягу, узнав, что на встречу с тобой еду, - проговорил побледневший Сила. – Казнить его велю сей же час!
    - Скажи ему, что флягу мне передал и остался я здесь один бражничать. Думаю, не замедлит он сюда явиться. Узнать хочу, почему погубить он меня замыслил.
    Поверил Иван Силе, вглядываясь в исказившееся от гнева лицо его. Ускакал князь навстречу к своей дружине, а Ваня остался дожидаться своего недруга. Поразмыслив, лег на траву, изображая мертвого. Вышел из кустов, прятавшийся там волколак, и улегся у него в ногах.
    - Почему ты решил, что он приедет? – обратился к нему с вопросом Ворон.
    - Сердце подсказывает. А вот, кстати, смотри, скачет кто-то. Не успел спешиться приехавший всадник, как набросился на него, выбив с седла, волколак. Повалил на землю, острые зубы к незащищенному горлу приставил.
    - Значит, Кощей… - выпытав у перепуганного Варнавы всю правду, молвил Иван.
    Хотел он сохранить жизнь отравителю, да опередил его волколак, сомкнул зубы на шее пленника.
    - Так лучше будет, спокойней. И другим наука… Привыкай, в Лесу живешь по его законам. За предательство – смерть.
    - Наверно, ты прав, - согласился с ним Иван.
    - Сороки передали, что Зло покинуло Черное болото и подалось в горы. Теперь в Кощеевом замке гнездо себе совьет, - прокаркал Ворон.
    - Надел свой мы отстояли, ясно, от кого теперь его защищать надо, - проговорил Ваня. – Пора домой, а то бабушка там заждалась, поди. Или я одолею Зло, или оно погубит меня.
    Мчался Иван по Лесу верхом на верном волколаке и думал думу. «Зло безлико, нельзя поразить мечом пустоту, но что если дать ему тело двоедушника-упыря, как делала встарь баба Яга. И тогда низвергнуть его в Тридевятое царство! Есть у меня верные друзья и мудрые советчики, они помогут мне…»
    Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Зажглась на небосводе на месте упавшей новая звезда. Место Чародея Северина занял его наследник. Много ипытаний перенес Иванушка, много еще дел предстоит совершить ему. А дальше что? Дальше будет следующее сказание. Ведь сказка, как и жизнь, не имеет конца.





                Конец первого сказания.