Глава 11. О семейных радостях и одном нехорошем сл

Необычайные приключения двух сестёр Наташ и их друзей.

Глава 11. О семейных радостях и одном нехорошем слове.

Дверь открыл старшина. На пороге стоял майор Рябинин с собственной персоной. На голове нелепая бейсболка, из-под которой выставлялась марлевая повязка.
- Здравия желаю, товарищ майор, - медленно произнёс Анастас, странно разглядывая гостя, будто впервые его видел.
- Добрый день. Заждались, наверное, человека из «центра»? Приношу извинения за задержку.  А что это ты, старшина, меня разглядываешь?
- Вы мне одного человека напомнили… Извините - наверное, показалось. Что у вас с головой?
- Ну, с головой у меня дружба нерушимая, иначе санитары подхватили бы под белы руки. На повязку не обращай внимания: она от неудачного вождения на мотоцикле.
- А какого цвета мотоцикл?
- Зелёного. Купить хочешь? Так я ничего продавать не собираюсь - не упрашивай. К тому же он казённый… Веди в комнату, а то невежливо как-то гостю здесь стоять.
- Тебе больно? - не удержавшись, тихонько спросила я, подойдя к Андрею.
- Больно. За строителей, оставляющих кирпичи на высоте, которые бьют тебя по макушке… Товарищи сотрудники и сотрудницы, хорошо, что вы все в сборе. Сегодня сестрицам придётся отправиться на очную ставку со своими возможными родственниками.
- Слава богу, - вздохнула Наташа. - А нельзя ли поточнее узнать когда?
- Вы успели позавтракать?
- Успели. Кое-кто с утра ещё и поужинал.
- Тогда прямо сейчас.

- …Ваша потенциальная родня живёт почти в центре, - напутствовал Андрей Владимирович, когда мы впятером выехали на оживлённую трассу города. При этом обращался майор почему-то только к Наташе (или это мне просто показалось?). - Сержант, проедем квартал - сверни направо…
Вскоре мы очутились в небольшом дворике. Вышли из машины.
Я внимательно взглянула на Андрея. Спокоен, уверен (или самоуверен?), ни намёка на вчерашнее. Нет, сегодня он какой-то другой. Наверное, думает, что мне безразлично его состояние. Или обладает нечеловеческой способностью держать себя в руках?
- Ой, мне в туфлю попало что-то, - пожаловалась я Андрею. - Жаль, лавочки поблизости нет.
- Хорошо, я помогу, поддержу… А вы, ребята, идите тихонько - мы вас догоним.
- Спасибо, Андрей… Обижаешься на меня?
- За что? За вчерашний кирпич? Нашла, о чём спрашивать.
- Но ты совсем на меня не смотришь. Когда на машине ехали, всё Наташе объяснял, ко мне же только разок повернулся.
- Тебе показалось. Клянусь, никаких сердитых мыслей в этой обвязанной бинтом голове не водилось и не заведётся. Вот у тебя бледный вид - это точно. Прими-ка таблетку валидола на всякий случай. Сейчас предстоит важная встреча, держи себя в руках.
В ответ я лишь покорно кивнула, положила лекарство под язык и вздохнула про себя: «А может быть, это действительно не с ним, а со мной что-то происходит? Какие-то нехорошие предчувствия одолевают. Наверное, погода».
…Мы подошли к одной из девятиэтажек, что тянулись вдоль дороги. Местные старушки на лавочке оживились и проводили новичков, как положено в таких случаях, долгими продолжительными взглядами.
Лифт не ехал - тяжело полз черепахой, то скрипя, то охая каждую секунду, отчего дом казался стареньким - точь-в-точь как старушки, встретившиеся нам возле подъезда… Нужный этаж оказался девятым. Звонок не работал.
Майор постучал. Дверь открылась практически сразу.
Андрей выступил вперёд, потом остановился и загородил своими плечами всё пространство узенького коридорчика.  Женщина, очевидно хозяйка, попыталась несколько раз взглянуть на нас через плечо майора, но последний извинился и вежливо попросил даму пройти в комнату.
Таблетка валидола помогала плохо: пальцы рук потрясывало от волнения; пришлось их сжать в кулаки. Я, а за мной и Наташа, робко прошли в большую комнату, представ перед взглядами нескольких человек.
- Внимание, - начал было Андрей, - узнаёте ли вы в этих людях…
- Наташка! - раздалось где-то рядом. Навстречу нам выскочила девочка лет пяти и бросилась на шею моей сестры. Остальные люди, не дожидаясь приглашения, приблизились к нам, окружили и стиснули Наташу в объятиях. Некоторые женщины плакали, мужчины растерянно моргали и тёрли глаза, а девочка, всё ещё висевшая на чужой шее, повторяла, как завороженная:
- Наташка, Наташка…
Минуты три было не продохнуть от чувств; потом нас постепенно стали отпускать, и бойкая девчушка, повела сестру к окну, где, как оказалось, на всё происходящее смотрела старенькая женщина в кресле-каталке.
- Вот, бабушка, смотри. Это Наташа, - торжественно объявила девочка.
Кто-то коснулся моего плеча. Я оглянулась. Андрей виновато улыбался:
- Сегодня тебе просто не повезло. Не огорчайся.
- Разве я огорчена? Ты ничего не понимаешь, это больше, чем огорчение!
В ответ Андрей предусмотрительно протянул мне мою сумочку.
Я долго рылась в поисках зеркальца, платка. Видя это настойчивое, но бесплодное копание в сумке, Андрей мягко взял меня за локоть и развернул к присутствующим, которые подняли на меня свои любопытные глаза. Не знаю, можно ли человека испепелить взглядом, но их коллективное внимание было подобно горящему факелу, ибо во мне вдруг что-то вспыхнуло. Я бросилась вон из квартиры, отталкивая, Павла и Анастаса. Лифт был свободен…

=

- Ты что, разве так можно! - громкий окрик в самое ухо вновь привёл меня в чувство. - Заставляешь бегать за собой. Мы не мальчики.
Я бестолково повернула голову: Андрей, тяжело дыша, держал меня за руку: очевидно, чтобы больше не убегала. Прохожие удивлённо оглядывались, видя, как трое здоровых парней пытаются посреди улицы что-то доказать одной девушке. Андрей дал отмашку:
- Анастас, Павел, идите домой - я сам поговорю с этой беглянкой… Глупая, ну не надо так убиваться. Перестань - люди смотрят. А ну, прекратить!
- Майор, ты же заранее знал, что это не мои родственники, а Наташины! Молчишь? Знал, конечно, да не хватило смелости правду сказать. Теперь понятно, почему ты в машине на меня не смотрел, а Наташе всю дорогу объяснял, что и как. Разыграл трогательную встречу! Не надо мной играть: я человек, а не кукла.
Большего мне сказать не удалось: слёзы стали градом литься из глаз.
Андрей отпустил мою руку и стоял, очевидно не зная, как поступить. Таким я его никогда ещё не видела: бледное лицо, безвольные кисти рук, глаза, глядящие в никуда. Прохожие уже не приглядывались к нам - они с опаской обходили странную пару; и нам, наверное, предстояло бы ещё какое-то время выставлять свои проблемы напоказ всей улице, если бы не произошло ЧП…
«По прошествии месяцев и лет, когда полузабытое прошлое снова придёт к вам в гости, его обязательно встретит ваша приветливая улыбка. И тихое, тёплое, милое воспоминание об ушедшем умиротворит ваше сердце бальзамом великого упоения: как же чертовки здорово бороться, страдать и мучиться, надеяться и вновь обретать… О, как безумно скучна наша жизнь без этих, проклятых тысячу раз, потрясений и переживаний!»
Странная мысль - не находите?.. Да, вы хотели узнать, что же произошло в тот момент? Признаюсь (только не смейтесь!), но в первый момент мне показалось, будто меня …душат.
Душат? Да нет же - всё происходило иначе! Вначале я почувствовала боль, почти судорогу. Что-то с силой схватило сзади, встряхнуло, как пушинку. Затем, не позволяя опомниться, на меня свалилось нечто тяжёлое, отчего я оказалась внезапно прижатой к ближайшему дереву. Солнце сверкнуло прямо в лицо; и глаза, невольно скользнувшие взглядом по слепящему солнечному диску и подгоняемые страхом, зажмурились… Именно тогда мне стало трудно дышать: ртом, в который не поступает воздух, много не надышишь… Однако будучи стеснённой столь необычными обстоятельствами, я, наконец, осознала, что нахожусь в плену крепких мужских объятий. А вершина столь грандиозной, сколь и нелепой со стороны, композиции, увенчана долгим, переходящим в головокружение поцелуем.
Время шло, а мы стояли… И целовались, повинуясь неизвестно откуда взявшемуся бессловесному согласию, что отходить друг от друга нельзя, никак нельзя. Казалось, сделай одно неловкое движение, пошевелись чуть-чуть - и тут же разобьётся дорогое, хрупкое, нежное.
Так же неожиданно, как и вначале, Андрей первым разжал свои пальцы, деловито поправил на себе рубашку, повязку на голове. Негромко скомандовал:
- Пойдём.
И вновь уверенно взяв за руку, повёл за собой ещё упирающуюся и не отошедшую от подаренного поцелуя девушку.
- Подожди, - очнулась я, - это у вас, мужчин, всё просто: волосы пригладил - и порядок; а женщине надо хотя бы пару минут. Чёрт, где зеркальце? Ты со всеми женщинами так обходишься?
- Иногда. Особенно с экстравертками.
- Ты хотел сказать «с истеричками»? У тебя много этих экстраверток?
- Одна уже есть.
- Ты мог бы успокоить человека и другим способом. Нужных слов не знаешь, что ли?
- А этот способ чем плох? Да и времени у нас мало: люди ждут.
- Да ты просто нахал! Твоё начальство знает о подобных методах работы?
- Не советую докладывать начальству о сегодняшнем случае. Нет, не подумай, будто мне стало страшно; просто если оно узнает, что ты бегаешь по улице босиком…
- Не продолжай. Ладно, прости. Обещаю больше не сбегать. Кстати, где моя обувь?
Из-за угла, очень кстати, быстрой походкой вышел Павел, неся в руке туфли.
- Вот спасибо, Паша… Мужчины, проводите меня вон к той лавочке, я там их надену.
Я села на скамейку и вытянула ногу в сторону Павла:
- Сделай одолжение, сержант, помоги надеть, а то у меня от этих сердечных волнений руки не слушаются.
Андрей нахмурился.
Павел явно не ожидал такого оборота - разволновался.
- Нет, Паша, сегодня у тебя рука нелегка, да и опыт тут нужен, - обрадовался Андрей. - Позволь.
Он взял туфельку и надел её на мою вытянутую ногу настолько легко и грациозно, словно занимался этим всю сознательную жизнь. Такая же судьба ждала и её сестрицу.
- Вот как, молодёжь, за дамами ухаживают. Вставайте, Золушка.
- Спасибо, кавалер. Хотя это немного напоминает сказку, но не обольщайтесь - вы ещё не принц. Вашу руку. И вашу, Павел.
Мы гордо вошли в подъезд втроём через строй знакомых старушек так, будто ничего не произошло. Поднялись наверх.
- Слава богу. Проходите, - на этот раз нас встретила другая женщина, постарше. - Наташенька!
- Что с тобой, сестрёнка? - подбежавшая Наташа была взволнована не на шутку.
- Извини, не сдержалась. И уже пообещала такого больше не делать.
- Ну, раз сбегать не собираешься, проходи - познакомишься с моими родственниками.

=

- …А вы молодцы, дочки, - радовался Наташин папа, - это по-нашему, по-христиански. Ещё мой прадед, царствие ему небесное, со своим другом крестами менялся. Так после этого друг его два раза от смерти спасал. Судьба. Потом расскажу об этом. Вы теперь обе нам родные. Не стесняйтесь, Наталья Ивановна, присаживайтесь. Вам какого чая: чёрного или зелёного?.. Мать, дай-ка нам чего покрепче; и не бегай, сядь с нами.
- Пётр Алексеевич, - обратился к хозяину Андрей, - пока люди не разъехались, нам бы поговорить с ними об обстоятельствах пропажи вашей дочери. Служба, извините.
- Понимаю. Сейчас мы освободим вам комнату, чтоб никто не мешал.
- Спасибо. А с вами, если не возражаете, мы поговорим позже.
Когда Андрей и Анастас вышли, мы остались за столом вчетвером: я, Наташа, Павел, Пётр Алексеевич и Наташина мама, Лидия Сергеевна.
- Мне тут рассказали ваши сотрудники, - продолжил Пётр Алексеевич, взглянув украдкой на Павла, - вот какую вещь. Поскольку у вас, дочки, имена одинаковые, то они вас назвали по-разному: одну Наташей, другую Натальей. Вот и мы решению вашего начальства противиться не станем… Товарищи меня предупредили, что ты, Наташа, многое забыла. Не беда, напомним. Родилась ты 2 февраля 1979 года; значит, тебе 25 лет. В семье ты единственным ребёнком росла, но по тем временам, поздним: мне уже 30 лет стукнуло, а маме твоей - без малого 28. Девчушка, которая от радости тебе на шею кинулась - это Иринка, дальняя родственница твоя по матери… После нашей с Лидой свадьбы фамилию выбрали мою. Ильина Наталья Петровна - вот, Наташенька, твоё полное имя… Раньше мы обитали на Советской, а лет десять как здесь живём, не тужим. Лишь однажды, правда, нас с Лидой посылали в дальние края сельское хозяйство поднимать…
- А можно мне самой попробовать рассказать про себя? (Все с удивлением посмотрели на Наташу) Я всегда жила в городе. Достаточно общительна, мечтательна, романтик, но новых друзей практически не заводила. Замужем не была. Детей не имела. Там, где я работаю, в основном женский коллектив. Люблю путешествовать. Накануне моего исчезновения должно было произойти очень важное событие.
- Всё правильно, дочка, - тихо произнесла Лидия Сергеевна, - ты ведь модельер, необычную одежду создаёшь, поэтому на работе тебя окружают в основном женщины. Только ты ещё очень цветы комнатные любишь, души в них не чаешь. Посмотри, вся красота в доме - дело твоих рук.
- Неужели ты всё вспомнила? - удивился Пётр Алексеевич.
- Нет, папа. Это выводы одного врача-психолога. И мне хотелось проверить, насколько точны его выводы. Теперь они важны уже не столько для меня, сколько для Натальи: мы ведь на сеансы к врачу ходили вместе.
- Тому психологу, который рассказал о твоей жизни, верить можно, - вмешалась Лидия Сергеевна. - И насчёт важного события, которое могло произойти, да не произошло, он тоже прав: ты, дочка, могла выйти замуж.
- За кого?
- За два месяца до твоего рокового отъезда тебя познакомили с одним молодым человеком, и буквально дня за два до отъезда он успел сделать тебе предложение.
- А я что же?
- Ты пришла домой такой взволнованной... Ответа тому молодому человеку ты сразу не дала, просила дать время на раздумье. Делая предложение, он, возможно, не знал о твоём предстоящем путешествии на юг... Между прочим, мы с отцом не видели его в лицо. Даже имени не знаем.
- Вот занятная ситуация, - улыбнулась Наташа, - теперь каждый мужчина может запросто подойти ко мне и сказать: ты моя невеста.
- А сама ты что-нибудь помнишь? - спросил Пётр Алексеевич.
- Помню мамино лицо. Правда, совсем молодое.
- Как же мы забыли, - спохватилась Лидия Сергеевна, - у нас имеются целые альбомы с семейными фотографиями.
Я с интересом начала рассматривать фотки вместе со всеми, но почему-то ни с того ни сего на глаза стали наворачиваться слёзы. Я взяла в руку небольшую обломившуюся ветку комнатного растения, что в изобилии росли повсюду. Пальцы нервно перебирали стебелёк:
«Почему мне тоскливо? Может, потому что сегодняшнее утро начиналось так неопределённо, полнилось надеждой, и эти скромные люди могли бы быть моими родителями. Вот они показывают маленькие, местами пожелтевшие, фотографии и радуются, как дети. В эту минуту они самые счастливые люди на свете. А что же остаётся мне? Только завидовать, хотя в этом стыдно признаться даже самому себе. Почему когда один человек что-то находит, другой обязательно теряет? Неужели не настанет день, когда меня встретит родная улыбка? Должен же в этом мире жить хотя бы один человек, для которого ты значишь больше, чем всё остальное. Ты сосредоточен и думаешь о чём-то серьёзным - а в это время он думает о тебе; ты устало садишься в кресло - а он скучает без тебя; ты засыпаешь - а он целует тебя во сне. Идиллия, мечты… Из всех слов на свете хуже всего «одиночество». Вначале оно невзрачно, даже смешно. Но незаметно, исподволь оно, как сорняк, вдруг пускает везде свои маленькие, чахлые листочки - и вот от него уже нет спасенья».
Слеза медленно скатилась на ладонь, и мои пальцы безжалостно сжали в кулак попавшую под руку ветку.