Гнусная полузима актера Григория

Автор предупреждает – произведение является художественным вымыслом, абсолютно все совпадения случайны.

                ГНУСНАЯ ПОЛУЗИМА АКТЕРА ГРИГОРИЯ.

          Наконец-то услышав долгожданное : «Стоп, снято!» Григорий расслабился и выдохнул воздух. Позади остался еще один изматывающий день съёмочного сериального марафона. Сколько их еще впереди? Сто, сто пятьдесят? Григорий боялся даже думать об этом, его разум отказывался идентифицировать эти цифры с работой на износ по пятнадцать часов в день. Он посмотрел на Татьяну, помощника режиссера, с которой работал еще на съемках предыдущего сериала и был, что называется, «на короткой ноге», и та, кивнув ему головой, сказала:
 «Ты свободен, Гриша. До семи утра».
 Григорий посмотрел на часы и, смешно наморщив нос, произнес:
«Уже час ночи. Ехать домой нет смысла. Принеси мне в гримерку горячего чая, Танюша. Я там переночую. На диване».
«Сейчас, Гриша, - засуетилась девушка, - я тебе и плед туда принесу, там холодно».
Стоя под струями горячего душа, Григорий устало закрыл глаза. Навалившиеся разом проблемы – внезапная смерть отца, болезнь сына, тяжелая, изнуряющая работа, ежедневная зубрежка роли довели его до состояния, когда думать ни о чем не хотелось. Тело требовало только расслабления, а мозг - покоя. Однако ни того, ни другого в ближайшее время не предвиделось.
Пятнадцать минут спустя, он вошел в гримерку, отметив расправленный диван, свежее постельное белье и термос с горячим чаем, поставленный на столик заботливым помрежем. Еще через десять минут, умиротворенный и усталый, Григорий уже крепко спал.
          Он проснулся внезапно, как от толчка, и сначала не понял, что его обеспокоило. Затем мозг осознал, что тело напряжено и покрыто холодным потом, а на самом интимном месте находятся чьи-то пальцы, гладят и ощупывают. Он засунул руку под одеяло, схватил и сжал нахальные пальцы и задал совершенно неуместный в данной ситуации  вопрос: «Кто здесь»? В ответ раздался тихий смешок, и вкрадчивый женский голос тихо ответил: «Нет здесь никого. Я тебе просто снюсь». До его губ дотронулся и тут же отпрянул шаловливый язычок, чужие пальчики вырвались на свободу и продолжили начатое. Григорий решительно отбросил плед и рывком вскочил, стряхнув с себя чужие руки.
«Что происходит? Ты кто? Кто тебе разрешил сюда входить?» - вопросы, продиктованные растерянностью и непониманием происходящего, сыпались из него один за другим, ноги сами собой дошли до двери, рука машинально потянулась к выключателю на стене. Щелчок – и ничего не произошло. Григория по – прежнему окружала тьма, из который донесся ласковый вкрадчивый шепот:
«Ты что так переполошился, милый? Не бойся. Я же сказала – это сон . Наступит утро – и я исчезну. Расслабься». Нежные женские руки обвили его шею, легкое дыхание обдало шею, волосы коснулись щеки и плеч. Незнакомка прижалась к нему и прошептала: «Пойдем на диван». Григорий хотел оттолкнуть ее, но не смог даже поднять руки. Неведомая искусительница стала покрывать его лицо невесомыми, но страстными поцелуями, ее нескромные пальцы проложили дорожки по его груди и животу. «Что ты делаешь»? - услышал Григорий свой собственный удивленный хриплый шепот. Меж тем губы таинственной искусительницы проследовали по уже проложенным дорожкам на груди, а пальцы переместились ниже. Он отвернулся и постарался оттолкнуть от себя незнакомку, но ее дыхание согрело ему щеку и ставшее внезапно очень чувствительным ухо. Ее язык описал круг около ушной раковины, затем проник туда, отодвигаясь и снова проникая обратно, зубы мягко покусывали мочку уха, а пальцы девушки между тем продолжали описывать круги по его животу. Нехитрая ласка так сильно возбудила его, что он едва не потерял сознание. Григорий задрожал, затем застонал, и девушка, наконец, отодвинулась. Чувство холода и потери, пронзившее его при этом простом движении незнакомки, было столь острым, что он непроизвольно прижал девушку к себе, его руки скользнули по ее спине, сжимая мягкое, податливое тело, а губы впились в ее открытые, нетерпеливо ждущие ответных ласк губы. «Что я делаю, зачем», - промелькнула робкая мысль в его разгоряченной голове, но только на миг. Тело Григория  отказалось следовать командам мозга и словно зажило отдельной, подчиняющейся лишь первобытным мужским инстинктам жизнью. Тяжело и хрипло дыша, он прервал поцелуй, но только затем, чтобы резким рывком сбросить махровый халатик с плеч незнакомки и поднять ее на руки.
Чувствуя прикосновение своих ладоней к нежной шелковистой коже девушки, кровь застучала у него в висках, дыхание стало свистящим и прерывистым, во рту все пересохло. Незнакомка обвила одной рукой его шею, а другой схватила за волосы и притянула его лицо к своим требовательным губам. Григорий на ватных, непослушных ногах сделал несколько шагов по направлению к дивану, споткнулся о столик и одним взмахом ноги отбросил его в сторону. Жалобно звякнув, упал и покатился на пол стакан, раздался звон разбитого стекла, что-то, кажется, покатилось под диван…..Все это донеслось до замутненного сознания Григория, как звуки с другой планеты. В настоящий момент ничего не имело значения, кроме трепещущего девичьего тела у него на руках и дикого, всепоглощающего желания поскорее положить это тело на мягкий матрас и подмять его под себя. Еще шаг – и вот она, долгожданная теплая постель, на которую он с благоговением опустил разбудившую его чувственность девушку.
«Сейчас», - выдохнул Григорий и провел ладонью по контурам тела девушки, еле определяющимся в темноте, краем сознания отметив совершенные формы этого тела, высокую грудь, тонкую талию, а также то, что под халатиком у нее ничего не было. Вздрогнув от его прикосновений, девушка решительно притянула голову Григория
 к себе и провела кончиком языка по его губам. Григорий со свистом втянул воздух и поймал своими губами ее язык, втянул в себя. Тело девушки напряглось, а он все глубже погружался в ее рот, ласкал язык. Его пальцы нащупали в темноте ее грудь, стали ласкать в такт ритмичным движениям языка. Задыхаясь и практически ничего уже не соображая, Григорий полностью освободился от одежды.  Девушка извивалась, из ее рта рвались судорожные стоны, руки заметались по его спине, мгновенно покрывшейся испариной. Острые коготки быстро пробежали взад-вперед вдоль позвоночника, надавили на поясницу, заставив его отпустить ее губы и переместить пальцы.
«Ну что же ты, милый, долго мне еще ждать…я хочу тебя….» донесся до него прерывающийся хриплый шепот.
«Ты уверена»? – никогда еще Григорий так не жалел, что не может видеть лица партнерши, - ты правда хочешь»?
Вместо ответа девушка энергично двинула бедрами, издала гортанный, протяжный звук. Сила ее страсти была так сильна, что ему казалось, что она вся пылает и даже дышит огнем. Григорий глубоко вдохнул в себя этот жар – и полностью потерял самообладание. Ему удалось сделать всего лишь пару мощных движений навстречу ей – и набежавшая волна ее пламени накрыла его с головой. Григорий содрогнулся всем телом и закричал.
         Григорий обнаружил, что лежит на диване животом вниз, испытывая истому и дрожь во всем теле. Он весь был покрыт липким потом, в голове была полнейшая пустота, а в теле – необычайная легкость. Ни вставать, ни двигаться ему не хотелось. Он смутно подумал о девушке, которая подарила ему такое состояние полной расслабленности и отрешенности. Кто она, где сейчас? Лениво провел рукой рядом с собой. Девушки не было. Он перекатился на спину, мечтательно потянулся и заснул крепким сном младенца. Проснулся он окончательно, когда раздался деликатный стук в дверь и голос дежурного помощника режиссера, молоденькой Алисы, произнес : «Вставайте, Григорий Валентинович, через полчаса съемка».
Григорий резко вскочил и обнаружил, что он совершенно раздет. Перевернув постель в поисках столь необходимой ему детали туалета, он в конце концов обнаружил свои трусы под диваном. Чертыхнувшись, Григорий завернулся в одеяло и побрел к выключателю, совершенно забыв, что ночью не смог включить свет. Щелчок – лампочка зажглась, заставив Григория зажмуриться и разом вспомнить все умопомрачительные события прошедшей ночи. Он улыбнулся, тряхнул волосами, сгоняя с себя остатки сна, достал из сумки запасное белье и пошел в душ.
«Я тут ночью вставал, света не было, - вернувшись из душа, освеженный и бодрый, сказал он Алисе, - так что я в темноте столик перевернул и, кажется, что-то разбил….».
«Не беспокойтесь, Григорий Валентинович, - замахала руками девушка, - я в курсе, вроде как что-то перегорело, света больше часа не было…. В гримерке я  уже убрала все».
            На протяжении всего этого съемочного дня Григорию не давала покоя мысль о личности таинственной ночной незнакомки. Это явно был кто-то из своих, из членов съемочной группы, вот только кто? Какая - нибудь гримерша? Или костюмерша? Он мысленно перебрал в памяти всех работниц этих цехов и сравнил их фигуры с нащупанной в темноте фигурой незнакомки. Его снова обдало жаром, внизу живота предательски заныло. Быть не может, фигуры у женщин явно не те. Помреж? Он с сомнением покосился на молоденькую субтильную, тонкую как тростинка Алису и хмыкнул. Нет, вряд ли. Тем более, Алиса утром пришла, до нее дежурила серьезная толстушка Татьяна. Надо узнать, кто еще из женщин работал ночью. А, может, ночевал, как и он? Григорий хлопнул себя рукой по лбу, совершенно забыв, что идет репетиция очередной сцены и его партнер Павел ждет от него явно другой реакции. В повисшей на площадке тишине раздался смешок Павла и вслед за ним ледяной голос режиссера: «Григорий, соберитесь. Пройдем сцену  еще раз». В перерыве между дублями Григорий пил чай и обдумывал мысль, пришедшую к нему в голову во время репетиции. Конечно, это была актриса! Которая не захотела или не смогла поехать домой и осталась ночевать в женской гримерке.  Прекрасно! Значит, дело за малым,  - выяснить, кто это мог быть из актрис. Неужели??? Григорий отставил в сторону кружку с чаем и, нахмурясь, придирчивым взглядом оглядел свою основную партнершу, исполнительницу главной роли. Конечно, в этом гриме и строгом костюме она выглядит совсем непрезентабельно, но он – то знает, какая у нее совершенная фигура. Неужели??? Да нет, она ему, конечно, очень нравится, и он был бы не прочь, но….но…. но она не такая. Серьезная молодая актриса, к тому же замужняя. А вдруг?
В следующем перерыве Григорий подошел к Наталье и прямо ее спросил : «Ты вчера оставалась ночевать на студии? Не знаешь, почему света не было?» Наталья недоуменно пожала плечами. «Ты что, Гриша, у меня вчера был спектакль в театре. Мы с Пашей поэтому рано уехали. Ты что, забыл?» «Забыл, представляешь, - грудным обворожительным голосом, сводящим с ума половину девушек страны, промурлыкал Григорий, -  я сегодня рассеянный весь день. С чего бы?» Наталья взяла его за руку и стала говорить что-то успокаивающее, но Григорий уже не слушал ее. «Не она, конечно, не она. А жаль. Так кто?» Он кивнул Наталье, сослался на головную боль, отошел от нее и пристроился в уголке большого кожаного белого дивана. «Кто?» Вопрос не давал ему покоя, занимал все его мысли, буквально жег его изнутри. Он мысленно начал перебирать фигуры теперь уже всех актрис. «Оксана?» Он покосился на свою вторую партнершу, высокую хрупкую блондинку с балетной осанкой, тихонько сидящую в другом уголке того же дивана и читающую толстый журнал.
 «Не пойдет, грудь маловата, бедра тонковаты, да и опять же, серьезна донельзя, прямо как ее героиня. Ну не до такой степени, конечно, но все равно мимо. Кто-то из эпизодниц?»
 Неожиданно взгляд Григория остановился на стройной черноволосой девушке, подсевшей к Оксане и затеявшей с ней разговор. Это была молодая актриса с экзотическим именем Элеонора, попросту Элла, которой досталась в сериале роль самой противной особы, стервы, склочницы и круглой дуры, более всего на свете озабоченной своим социальным статусом и мечущейся в поисках богатого жениха. Григорию не нравилось, как она играет, роль у нее не получалась, все эти истеричные интонации и жесты, которыми щедро делилась с окружающими ее героиня, никак не могли принадлежать воспитанной девушке «из высшего общества» и гораздо более подходили, например, торговке с рынка. Оставалось только предполагать, что жуткие вопли, визги и бестолковые махи руками свойственны лично ей, и не имеют никакого отношения к технике актерской игры. Как и другие актеры, сталкивающиеся с Элеонорой на съемочной площадке, он раздражался и не мог понять, за какие заслуги именно ей досталась эта роль, яркая и выигрышная, отличная стартовая площадка для карьеры любой другой, гораздо более талантливой актрисы – мало ли талантов в стране?  Но, в конце концов, он же не режиссер. Какое ему дело до ее игры. «А вот она бы могла, - внезапно подумал он, - если она действительно такая, как ее сериальная героиня, могла запросто.» Он внимательно, сантиметр за сантиметром, оглядел всю ее фигуру, отметил высокую грудь, тонкую талию и невесть откуда взявшуюся ноющую боль у себя в паху. «Интересно, имплантант вставила или своя?» - невесть откуда пришла в голову шальная мысль. Он старался вслушаться в голос Элеоноры, но тщетно. Актрисы разговаривали так тихо, что ему не удалось ничего уловить. Раздосадованный, он поднялся, чтобы подойти к ним, но в этот момент объявили об окончании последнего на сегодняшний день перерыва.
        Следующие двое суток Григорий потом вспоминал с трудом. Тяжелейшие натурные съемки, ветер, дождь, снег, слякоть, каша из воды и грязи, противно чавкающая под ногами, беспросветное хмурое небо – в общем, все прелести московской полуосени – полузимы пришлись, как нарочно, именно на эти два дня. Бесконечные дубли и  пронизывающий насквозь холодный ветер вымотали его так, что, когда он появился на киностудии, радовался, как ребенок. Обилию света и тепла. Возможности в любой момент заказать себе горячий чай, а не ждать, когда это позволит сделать капризная погода.
«Гриша, ты свободен», - подошла к нему помреж Татьяна. Сегодня опять дежурила она.
«Так рано же еще, всего шесть вечера».
«Режиссер решил дать возможность тебе и Наташе отоспаться, завтра снова съемки начинаются в 7 утра. Езжай домой. Я могу заказать машину».
Григорий задумался, потом покачал головой.
«Нет, Танюш, мне удалось заскочить домой на несколько часов после вчерашних съемок. Сегодня я уж лучше переночую здесь. Погода отвратительная. Не хочется опять в эту гнусную полузиму с головой окунаться. И самочувствие у меня опять же….в общем, мне кажется, что я немного простыл».
«Хорошо, Гриша, ты тогда иди в гримерку, она до завтрашнего утра свободна, я тебе там постелю, принесу чай с лимоном и аспирин.» Благодарно кивнув помрежу, Григорий переступил порог маленькой комнаты - гримерки, подарившей ему трое суток назад столько сладостных минут. Он сел на диван, закинул голову и расслабился. Затем улыбнулся собственным неприличным мыслям, потянулся и стал переодеваться. Достал из сумки приготовленный заранее фонарик, сунул его под подушку. Туда же отправились запасные трусы. «На всякий случай, - усмехнулся Григорий, - а вдруг мне опять предстоит ночь сюрпризов». Через несколько минут, в сером махровом халате он вернулся из душа, выпил приготовленный Татьяной чай с лимоном, выключил свет, разделся догола, блаженно улыбнулся и растянулся на свежих простынях.
          Его разбудил тихий скрип двери, легкие крадущиеся шаги в темноте, шорох возле дивана. Спросонок он не сразу сообразил, где он находится и что происходит, но тело все поняло раньше, чем среагировал мозг, и в ответ на едва уловимый аромат духов сердце затрепыхалось, как птица в клетке, внутри живота сжалась тугая пружина. Второе возвращение в реальность было почти таким же, как несколько дней назад. Тогда его разбудили движения чужих пальцев на самом интимном месте, сейчас прохладные чужие пальцы почти невесомо приподняли краешек одеяла и начали бег по всему его телу, ощупывая, оглаживая, возбуждая. Григорий с удивлением отметил, что он уже возбужден, поразился скорости, с какой его организм отреагировал на ласки, схватил незнакомку за руки и повалил ее на диван. «В щитке, конечно, опять неполадки? – прошептал он ей прямо в ухо, - теперь моя очередь, красавица, поиграть с тобой». Он перевернулся, подмял ее под себя, описал языком дугу вокруг ее уха, с удовлетворением отметив сдавленный стон, и спросил : «Так с чего начнем»? Незнакомка прошептала в ответ: «Раздень меня». Григорию неожиданно стало смешно. «Ты что же, шла к мужчине и забыла раздеться? Ай-яй-яй. Нехорошо. Но это успеется». Он перехватил ее запястья одной рукой, а пальцами другой провел по ее лицу, затем по шее, по внутренней стороне запрокинутых рук. Затем повторил весь этот путь кончиком языка, особенно задержавшись на шее, то втягивая в себя нежную кожу, то отпуская ее и продвигаясь далее дорожкой невесомых поцелуев. Девушка тяжело дышала и пыталась вырваться из тисков его пальцев. Но ее сопротивление еще больше возбудило его и привело к тому, что его язык покинул шею и скользнул между ее губ, лишив девушку возможности не только двигать руками, но и говорить. Медленное трение его языка о слабо отвечающий ему язык незнакомки вызвало в нем новый всплеск желания, головокружение, лишило дыхания. Он оторвался от губ искусительницы, с трудом перевел дыхание и зарылся лицом в ее мягкие волосы. Девушка попыталась снова освободить свои руки. Это привело Григория в чувство, он посильнее сжал ее запястья и снова принялся глубокими кусающими поцелуями втягивать в себя нежную кожу на шее незнакомки. Девушка замотала головой. «Что ты делаешь, - сдавленно прошептала та, - мне щекотно». «И только?» Посмеиваясь, он отпустил ее запястья, провел ладонями по пушистой махровой ткани надетого на девушку халатика,  и практически сразу же улыбка исчезла с его лица, а лоб покрылся испариной. Реакция его тела была столь бурной, что он буквально сдернул с нее несчастный халат, отшвырнул его в сторону и достаточно грубо и сильно сжал обнаженные груди девушки. «Боже, вот это тело, - пробормотал он сквозь сжатые зубы, - Элеонора, это ты»? Девушка наклонила голову, ее дыхание заставило задрожать маленькие завитки волос на его груди, а сжатую внутри живота тугую пружину переместиться вниз. Она слегка провела языком по его шее, прикусила, начала прокладывать дорожку из прикусываний и поцелуев вдоль ключицы. Это было уже слишком для Григория. Издав хриплый стон и, еле сдерживаясь,  он, не отпуская восхитительной груди незнакомки, повалил ее на диван. Девушка сделала неуловимое движение – и Григорий осознал, что он уже внутри ее. Голова и все остальные части тела полностью отказались работать, он мог только глубоко и хрипло дышать. Реальность сосредоточилась в едва различимой во тьме неизвестной девушке, извивающейся и мечущейся под ним, и в том месте, где он с этой девушкой соприкасался. У него, конечно, были женщины, и не одна, но никогда, ни разу он не испытывал чувств, подобных тем, что вызвала у него незнакомка. Никогда прежде он не испытывал такого чувственного слияния тела с телом, тепла с теплом, дыхания с дыханием. Он слегка наклонился вперед - девушка вся содрогнулась и застонала, тепло внутри ее тела превратилось в жар, опаливший и заставивший его плавиться от невыразимого удовольствия. Девушка кричала и билась у него в объятиях, Григорию не оставалось ничего другого, как плашмя упасть на нее, присоединив в коротком полете свой сдавленный крик к ее стонам.
         Сквозь сладостную истому и дрожь во всем теле до его затуманенного наслаждением сознания донесся слабый стук в дверь. Рывком вскочив, одним прыжком Григорий подскочил к двери.
«Кто здесь»?
«Извини, Гриша, ты спишь? – раздался голос помрежа Татьяны, -  Кто-то кричал на весь коридор, ты не слышал?»
«Ничего я не слышал, - раздраженно крикнул Григорий, - я спать хочу, оставьте меня в покое».
Он вытер пот со лба, прижал руку к бешено колотящемуся сердцу. Услышав удаляющиеся от двери шаги, он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Ноги не держали его. Постояв так с минуту, он дал немного успокоиться сердцу, глубоко вздохнул и повернул выключатель. Раздался щелчок – и снова, как и несколько дней назад, ничего не произошло. Света не было. Григорий улыбнулся и покачал головой.
«Эй, ты где»? – подойдя к дивану, громким шепотом спросил Григорий. Девушка исчезла. Григорий недоуменно повел головой, провел руками по дивану, но наткнулся только на смятые простыни. Он запустил руку под подушку и достал фонарик, закатившийся во время любовных игр почти в самый угол дивана. Слабый луч света разрезал тьму, осветив полный разгром на диване, съехавшую почти на пол постель, гримировальные столики и его собственный небрежно кинутый на стул халат. Он был один.
«Черт, - Григорий стукнул кулаком по дивану, - что вообще происходит? Ладно, погоди, я принял меры, сегодня я точно узнаю, кто ты, моя таинственная соблазнительница».
В тусклом свете включенного фонарика, все еще дрожа от пережитого возбуждения, он  натянул на себя халат и нащупал ногой тапочки. Постоял, провел рукой по волосам, еще раз чертыхнулся, сунул фонарик в карман и вышел из гримерки. Минуту спустя после того, как комната опустела, над изголовьем дивана появилась девичья голова. Опасливо оглядываясь, девушка выбралась из-за дивана. В руках она держала халат и тапочки. Быстро одевшись, девушка подбежала к двери и прислушалась. Удовлетворенно кивнула головой, приоткрыла дверь и змейкой выскользнула из комнаты, тишину и мрак которой более ничего не нарушало.
           Хмурый, как полузимнее утро за окном, Григорий шел по длинному коридору киностудии, на ходу вытирая волосы. За окнами только-только начало светать, но в студии уже появились люди – осветители, операторы, реквизиторы и режиссеры готовились к предстоящей работе. Обычная суета, которая в этом призрачном, эфемерном мире фантазии и грез начиналась, когда еще было темно, и заканчивалась, когда уже было темно. Вылетевшая из-за угла девушка врезалась в Григория, чуть не сбив его с ног и заставив поморщиться от достаточно чувствительного удара локтем в живот.
«Извини, Гриша, - запыхавшаяся помреж Татьяна приложила руку к груди, - ты уже встал? У нас тут снова ЧП – света нет. Бегу за электриками.»
«Что ж это такое, Танюш, как только я остаюсь ночевать на студии, так проблемы со светом начинаются. В душе до сих пор света нет, я в темноте мылся. Хорошо, хоть воду не отключили. »
«Представляешь, - Татьяна всплеснула руками, - чудеса какие – то. Три дня назад электрики решили перестраховаться и заменили старые автоматы в щитках на новые. Там огромный запас прочности. Их в принципе выбить не может. Но вот выбило же».
Собиравшийся что-то ответить Григорий не успел этого сделать – прямо ему в глаза ударил яркий свет. Он инстинктивно зажмурился и схватил Татьяну за руку.
«Напугались, Григорий Валентинович, - к ним неслышно приблизился человек в рабочем комбинезоне и с рабочим чемоданчиком в руках, - мы свет дали.»
«Уже починили? – обрадовалась Татьяна. – Ну вот, а я к вам бежала, скоро съемки, а света нет. Главреж тут всех порежет на полотенца. А что там было-то?»
«Да ничего особенного, - электрик смачно выругался и покосился на Татьяну.- Извиняюсь, вырвалось. Там какая-то шалава вскрыла щитки,  опустила рубильники на автоматах вниз, и все.»
«Как? – ахнула Татьяна, - кто-то специально вырубил свет? Но зачем?»
«И почему именно женщина? - деликатно добавил Григорий, - вы ведь женщину имели в виду»? 
«Да, сторож видел, как какая-то красотка спускалась в подвал. Что ей там делать, спрашивается. Спустилась, значит, вниз по лестнице, а через пару минут, говорит, везде вырубился свет».
Григорий и Татьяна переглянулись.
«А, может, она и ни при чем. Может, заблудилась, у нас же здесь лабиринт, как у Минотавра»,  - высказала предположение Татьяна.
«Все может быть, мое дело – провода чинить и лампочки вкручивать, а не за красотками по подвалам гоняться. Ладно, пойду я»,  - электрик оставил оторопевших Татьяну и Григория наедине.
«Мда, интересное кино получается, - покрутив головой, наконец произнес Григорий - прямо детектив. Танечка, а можно как-нибудь выяснить, кто из женщин был ночью на студии».
«А что, это мысль, - встрепенулась Татьяна, - я выясню. И сегодняшней ночью, и прошлой, той, когда света тоже не было».
«Если удастся это сделать, Танечка, шепните мне на ушко все фамилии, я постараюсь узнать, что за этим всем кроется. Договорились?» - Григорий включил все свое обаяние, чарующий грудной голос и интимно придержал Татьяну за локоток.
«Обязательно, Гриша, сдается мне, все это неспроста. Интересно узнать, что тут кроется. Я пока никому не буду официально докладывать, постараюсь сама все узнать».
«Ну, вот и замечательно, Танюша. Буду ждать. А пока попроси, пожалуйста, чтобы убрали в гримерке, я сейчас переоденусь и пойду завтракать».
           В первом же перерыве между съемками Татьяна украдкой сунула в руку Григория записку. Уютно устроившись в своем любимом уголке дивана, Григорий раскрыл ее и быстро пробежал глазами короткий перечень фамилий. Нахмурился, недоуменно пожал плечами, прочитал еще раз. Две фамилии его партнерш по съемкам присутствовали в отчетах за обе ночи. Две. Не одна, как он ожидал увидеть.
«Она мне соврала, - пробормотал он себе под нос, - интересно, зачем»?
   Григорий запрокинул голову и закрыл глаза. Две прошедшие ночи с незнакомкой быстро промелькнули у него в памяти. Он вспоминал нежную кожу девушки, аромат ее духов, умопомрачительное, сводящее его с ума тело. Руки его предательски задрожали, сердце подпрыгнуло к горлу, внизу живота разлился жар. Он открыл глаза, обхватил голову руками и попытался вспомнить голос таинственной незнакомки. Кому он может принадлежать? Наталье? Элле? Кому-то еще? Нет, не получается. Что он слышал? Только хриплый от страсти, прерывающийся голос и томный полушепот, который с одинаковым успехом могла изобразить любая, тем более актриса.
«Мы пойдем другим путем, - произнес он, вставая с дивана и направляясь вдоль по коридору, - мы пойдем другим путем».
Григорий толкнул дверь, из-за которой доносился заливистый женский смех и многоголосый гул.
«О, мужчина пришел, - хохоча, кинулась к нему на шею молодая актриса Мария. – Заходите, мужчина. Нам тут одним скучно».
Григорий осмотрелся. Гримерка, не та, в которой он спал, а другая, большая, вся заставленная коробками с пудрой, тушью и прочей косметикой, была полна женщин. Они курили, смеялись, рассказывали анекдоты, пока две гримерши – Лена и Света, поправляли им по очереди грим.
«Гриша, у тебя что, тоже грим поплыл, - озабоченно обернулась к нему гримерша Лена, - сейчас поправлю. Вот только освобожусь». И она кивнула на девушку, сидящую перед ней в кресле.
«Да, - Григорий наугад ткнул себя в щеку, - вот у меня тут, кажется, грим осыпался. Ничего-ничего, я подожду. Хотя у вас тут так накурено….Я постою в коридоре вот, с Машей….позовете тогда». Лена кивнула, мельком глянув на него и улыбнувшись.
Он шлепнул повисшую на нем Марию по мягкому месту, открыл другой рукой дверь и вышел в коридор. Там он осторожно поставил ее на пол  и сказал:
 «Слезай, дорогая, приехали».
Но Машка опять повисла на нем и жарко зашептала в ухо:
«Гриш, а я тебе что расскажу. Мы тут уже минут пятнадцать все хохочем. Представляешь, Элка на грим пришла, заспанная, села на стул с закрытыми глазами, а у нее вся шея в пятнах. Я думала – аллергия, но девчонки говорят, на засосы похоже. Прикол, да? Ленка вокруг Элки квохчет, а мы спрашивать стали, с кем это она так хорошо ночью развлеклась. Так Элка сразу проснулась и на нас набросилась – дескать, это у нее аллергия. Типа экзема. Ага, а то я не знаю, как выглядит экзема, у моего братишки была…».
Григорий поменялся в лице. Он снова опустил Машу на пол и, укоризненно покачав головой, сказал: «Маш, ну, может, человек действительно болен. А вы смеетесь».
«Ага, - Машка раскатисто расхохоталась на весь коридор, - как же, аллергия у нее....На кого, интересно… Наверное, в ночной клуб к подружкам вчера съездила, оторвалась там на полную катушку».
Григорий молча смотрел на нее. Задача, которая не давала ему покоя все последние дни, вывела из депрессии, вызванной смертью отца, была решена. Он приготовился к длительному, исподволь, расспросу гримерш – не заметили ли чего, а тут все так быстро – первая же попавшаяся болтушка преподнесла нужную ему информацию на блюдечке с голубой каемочкой. В самом деле, киностудия – это большая деревня, где очень трудно что-то удержать в секрете. Он пожал плечами. Элеонора? Неужели все же она? Высокое пронзительное сопрано этой актрисы не имело ничего общего с глубоким томным шепотом незнакомки. Осталось выяснить, к чему все эти тайны и принять решение. Да, и еще. Почему фамилия Натальи была в двух списках. Он почесал себе переносицу, что-то пробормотал под нос и пошел вперед по коридору, оставив замолчавшую на полуслове Марию в полном недоумении.
           Нежно прижавшись в ушку партнерши в очередном дубле, Григорий чуть слышно прошептал:
 «Наташа, тут со светом были неприятности. Ты в курсе?»
Она еле заметно кивнула головой и прошептала:
«Да, ты же мне сам сказал. А что?»
«Стоп!!!» - к ним подскочил режиссер, а по совместительству муж Натальи, - Что за разговоры не по тексту? Ната, ты должна сейчас не шептать ему в ухо, а молча отдернуть руку. Делаешь злобное лицо, потом даешь текст. Сколько можно объяснять? Давайте сначала».
Вздохнув, Наталья посмотрела на Григория и одними губами произнесла:
«Позже».
           Вымотанный до предела, Григорий буквально рухнул на диванчик в съёмочном павильоне, наблюдая за тем, как режиссер объясняет актерам мизансцену, в которой он сам не участвовал. К нему подсела Наталья, протянула чашку с кофе и шоколадку: «Хочешь»?
Благодарно кивнув, Григорий отхлебнул кофе и продолжил начатый ранее разговор.
«Нат, ты узнала о проблемах со светом только от меня»?
«Гриш, мне кажется, только у тебя эта навязчивая идея. Свет – это не наше дело, мы же актеры, а не электрики. По-моему, больше это никого не интересует. Свет ведь починили? Что еще нужно»?
«Да, понимаешь, там была не авария, а что-то вроде диверсии. Специально опускали рубильники на автоматах в щитке. А на щитках, между прочим, замки висят. И вот сегодня утром охрана дала список людей, которые здесь присутствовали в обе эти ночи. Там, конечно, была моя фамилия. Но….- Григорий сделал паузу и многозначительно посмотрел Наталье прямо в глаза, – и твоя, - тоже».
«Диверсия?? Гриша, ты это серьезно»? – огромные глаза Натальи смотрели на него испуганно и удивленно.
«Ну, - он усмехнулся, - не совсем диверсия, конечно, это я не так выразился… просто вскрывали электрощит и специально вырубали свет, понимаешь….везде, во всем здании…..»
«И ты думаешь, что это делала я? Почему? Зачем мне это было нужно»?
«Я знаю только то, что ты была здесь, а мне сказала, что нет. А вот почему ты соврала мне»?
«Гриш, - Наталья засмеялась и положила руку ему на ладонь, - ты начитался плохих детективов. Я верю, что для тебя это действительно важно, поэтому ни о чем не спрашиваю. Так вот, я тебе не врала. Здесь ночевала не я, а моя сестра – так она уже вторую неделю со студии не вылезает, не успевает обедать даже, перебивается бутербродами. Срочно нужны макеты декораций на вторую часть. Что там было в твоих знаменитых списках? Только фамилии?»
Григорий машинально кивнул и помрачнел.
Наталья ласково потеребила его руку.
«Спроси у нее. Хотя я не думаю, что сестра знает, где тут можно свет выключать, она же художник - декоратор, а не осветитель».
«Все в порядке, Наташа, я просто спросил».
«Ой, - Наталья недоверчиво склонила голову к плечу и шутливо погрозила ему пальцем, - ну конечно, конечно. Все так просто».
Она засмеялась, встала с диванчика, слегка коснулась губами щеки Григория, посмотрела на него своими огромными смеющимися глазами и повернулась на голос ассистента режиссера:
«Ната, в кадр!»
«Иду!- развернувшись на каблучках, Наталья задела колени Григория широкой юбкой и убежала прочь.
Григорий задумчиво допил кофе. Ему осталось досняться в последней сцене на сегодня – и можно уходить. Только вот куда? Домой? Или, - он усмехнулся, - на студии сегодня ночью опять кто – то выключит свет?
           Бесконечный съемочный день, наконец, подошел к концу. Григорий устало потянулся, вышел из павильона и огляделся. Элеоноры нигде не было видно. Он хлопнул себя по лбу и быстрым шагом пошел в общую гримерку. Так и есть! Слегка приоткрыв дверь, он одним глазом заглянул внутрь комнаты и увидел в зеркале отражение недовольного лица актрисы, разложенные коробки с гримом, услышал капризный высокий голос:
«Света, я же просила крем- пудру тона махагон. А вы мне все не то даете».
Григорий не стал ждать, что ответит девушка – гримерша, он тихонько прикрыл дверь и прошел в мужскую раздевалку. Достав свое пальто, оделся, сел на стул около ряда шкафчиков, не видных от двери, и стал ждать.
«Если я все рассчитал правильно, - пробормотал он, - она сначала придет сюда».
Вскоре до него донесся скрип входной двери, шорох одежды и звук крадущихся шагов. Легкое похлопывание дверцей шкафчика, разочарованный вздох – и повернувшаяся, чтобы выйти, девушка уперлась лицом прямо в жесткий воротник пальто Григория.
Она отпрянула от неожиданности, поднесла ладони ко рту и замерла.
«Ну что, Элла, - ласково спросил Григорий, - как твоя аллергия? Специально остался, чтобы тебя спросить». Он поднял руку, отвел прядь черных волос и увидел изящную загорелую шею. На ней не было никаких отметин.
«Молодцы девчонки, хорошо замазали…..пудра тона махагон? – по ее  расширившимся зрачкам он понял, что угадал, - и ты мне собираешься объяснить, что это за цирк со светом ты устраивала? Думала, я не смогу вычислить, кто меня так бесцеремонно….ммм…….разбудил?»
Она подняла голову.
«Так ты специально это сделал»? – она дотронулась до своей шеи.
«Конечно, дорогая, я всегда предпочитаю знать, с кем я сплю. Ты хорошо придумала со светом, молодец…но больше это делать нельзя, ты уже на подозрении. Я тебя ждал, поехали, нам надо поговорить».
«Куда?»
«В ресторан уже поздно, завтра рано вставать. К тебе домой, разумеется, ты ведь живешь одна? Я помню, ты говорила. А я с родственниками. Так что давай, одевайся».
Он по-хозяйски взял ее под локоток, повернул к себе спиной, наклонился к волосам и замер. Сердце неистово забилось, руки сами собой скользнули на ее равномерно поднимающиеся и опускающиеся в такт дыханию груди, сжали их сквозь тонкую ткань блузки. Губы опустились к шее, потом к ямочке между шеей и ключицей. Она слабо вскрикнула.
«Что ты со мной сделала, Элла, ты околдовала меня,  - в перерывах между поцелуями лихорадочно шептал он, - я не могу спокойно стоять рядом с тобой, мое сердце готово выпрыгнуть из груди, а я сам – из брюк. Раньше со мной никогда такого не было. Ты  ведьма, Элла?» Руки его меж тем продолжали сжимать ее груди, расстегнули пуговки блузки, залезли под бюстгальтер. Элеонора застонала и силой задержала его руки на своей груди.
«Гриша, ну не сейчас же, не здесь, - повернув к нему голову, жарко зашептала она, - нас могут увидеть. Могут войти. Поехали ко мне».
«К тебе я уже не доеду,  - выдохнул Григорий, - и до гримерки не дойду. Давай здесь».
С видимым сожалением он отпустил груди Элеоноры, быстро подошел к двери и повернул язычок замка. Повернувшись, увидел ее удивленный взгляд и слабо усмехнулся: «Пока найдут ключ, мы все успеем». Он взял стул, на котором сидел, поджидая девушку, скинул пальто на пол и стал лихорадочно раздеваться.
«Гриша, но где – здесь? – жалобно спросила Элеонора. – Прямо на полу, что ли? Или на стуле»?
Полуобнаженный Григорий подошел к ней и с силой отвел ее руки от груди, снял с нее блузку и бюстгальтер.  Проведя рукой по ее уже обнаженной груди, он стиснул зубы и  рванул вниз молнию на юбке, затем саму юбку. Теперь на девушке, ставшей явью из его  ночного наваждения, ничего не осталось, кроме сапог на высоких шпильках, трусиков - стрингов и кружевных чулок. От этого ошеломляюще эротичного зрелища Григория затрясло. Все его тело мгновенно покрылось потом, сердце забилось под подбородком, а колени подогнулись. Задыхаясь, он сел на стул, расстегнул молнию на брюках и притянул Элеонору к себе.
«Сними их, а то я за себя не ручаюсь», - сквозь сжатые зубы прошипел он.
Она улыбнулась, довольная произведенным эффектом, быстро сняла стринги, расставила стройные ноги по обеим сторонам от его бедер и оперлась руками о его плечи. Григорий почувствовал, что полностью теряет над собой контроль. Его тело превратилось в один сплошной обнаженный нерв, чутко реагируя на каждый поцелуй и движение партнерши, заставляя исторгаться из его груди хриплые стоны. Он слышал такие же хриплые, полные страсти вскрики, издаваемые партнершей, вскрики, все сильнее и сильнее возбуждавшие его. Хриплый выдох перешел в прерывающийся стон, затем беззвучный крик.
Дрожащий и потный от только что пережитого выплеска страсти, Григорий продолжал гладить замершую на его плече голову девушки, потом прошептал «Элла, ты как? Сможешь встать? Пора ехать, поздно уже».
«Куда? Ко мне? – прерывающимся голосом отозвалась та, - Гриша, так у меня нельзя, я тебе не успела сказать, ко мне родители приехали, а квартира маленькая, так я уже почти месяц на студии ночую, домой редко ухожу. – Она перевела дух. – Все равно съемки по пятнадцать часов, зачем зря кататься туда-сюда.»
Она подняла голову, и Григорий увидел, что на шее девушки сквозь тонкий слой полуслизанной им пудры просвечивают ярко-розовые пятнышки неправильной формы. Григорий потряс головой, закрыл и снова открыл глаза. Ничего не произошло. Пятнышки никуда не делись, но……это были не те пятнышки!!! Воспаленные, покрытые белыми чешуйками, а некоторые – коростой, они не имели ничего общего с засосами.
Григорий резко отстранил ее от себя. Все возбуждение его мигом исчезло, вдруг стало холодно, неуютно и неудобно от того, что на коленях у него по – прежнему сидит красивая, с прекрасной фигурой, но абсолютно чужая женщина. Которая только что стала его.
«Элла, - глухим голосом произнес он, - это что у тебя такое? В смысле на шее?»
Девушка рывком вскочила.
«Гриша, ты же сам сказал, что остался, чтобы спросить меня об аллергии, - она торопливо натянула стринги и юбку, ее проворные пальцы схватили бюстгальтер, - я думала, тебе интересно, как бывшему медику».
У Григория сузились глаза. Он не любил, когда ему напоминали о его медицинском прошлом. Семь лет работы медбратом в одной из грязных городских больниц для простых смертных оставили в его душе рану, только недавно переставшую саднить. Медицину и больницы он ненавидел. От запаха карболки его начинало тошнить, а безнадежно больных, вопящих от нестерпимой боли стариков очень хотелось придушить. «Еще пара лет такой работы - и я тихо сойду с ума», - тоскливо думал Григорий, когда в его отделение поступил бывший одноклассник, а ныне известный актер, случайно заснувший на улице по пьяной лавочке. Он – то и надоумил Григория, куда ему можно уйти из опостылевшей медицины,  помог подготовиться к поступлению в театральный институт и помогал советами и с заработком все время учебы. Что и говорить, Григорию повезло. Он сумел благополучно получить диплом, самостоятельно прошел кастинг в свой первый сериал, проходной и малобюджетный, после которого, однако же, о существовании актера Григория узнали специалисты. И вот – второй сериал, обещающий стать «бомбой», взорвавшей весь телевизионный мир. Да уже, собственно, стал. Григорий обомлел, когда узнал, насколько он вдруг стал популярен. Он читал в Интернете отзывы и объяснения в любви восторженных поклонниц, и не мог поверить, что все это – про него, такого обыкновенного и заурядного, в одночасье превратившегося из обросшего щетиной медбрата в замызганном халате в прекрасного принца, героя девичьих грез.
           Григорий не отрываясь смотрел на Элеонору. Его глаза уже не видели ни точеной фигурки девушки, ни ее обнаженности и привлекательности. Перед его внутренним взором стояла ночная незнакомка, ее еле различимая в темноте нежная белая кожа. Он вспомнил, как покрывал в темноте шелковистую шейку находящейся в забытье девушки глубокими, кусающими поцелуями, – специально, чтобы остались отметины, снова услышал глубокий томный голос, зовущий его, и сердце его сжалось.
«Гриша, ты что, оглох, что ли, - как будто издалека донесся до него голос Элеоноры, - пять минут прошу, застегни мне бюстгальтер».
Григорий встрепенулся, встал, но сначала застегнул молнию на своих брюках, затем взялся за застежку бюстгальтера.
«Да вот, извини, задумался, - чуть виновато произнес он, застегнув ей лифчик и проведя пальцем по просвечивающим сквозь тонкий слой пудры болячкам, - о твоей аллергии. Это что у тебя, экзема, что ли? Очень похоже».
Он поднял с пола блузку, подал ей. Она недовольно посмотрела на него.
«Ты на меня так набросился, я даже подготовиться не успела. Сказал бы прямо, что тебе надо, я бы сама разделась, а теперь ходи вот в грязном». Она недовольно встряхнула блузку, повертела ее в руках, поморщилась, но все-таки надела и ответила на вопрос Григория:
«Да, экзема. Представляешь, гадость такая. У меня в детстве была, я помню, как меня мама вонючей мазью мазала и меня все дразнили. И вот опять. И как назло, совсем не вовремя – как на свидание, так болячки. И что интересно, только на шее, на груди и под коленками, больше нигде. Ну коленки – то ладно, под чулками не видно, грудь тоже можно спрятать, а вот что с шеей делать».
Григорий уже надел рубашку и взял в руки пиджак.
«Свидание? – удивился он, - ты собиралась на свидание? С кем?»
«Да уж не с тобой, конечно, - огрызнулась она, - у такой красивой девушки, как я, нет отбоя от желающих позвать на свидание».
«Не понял, - Григорий развернул ее к себе, взял за плечи, - зачем ты тогда в мой шкафчик полезла проверять, ушел я или нет»?
«В шкафчик? Так это Ленка – гримерша просила проверить. Она тебя искать собралась. Ты ведь днем приходил, у тебя проблемы с гримом были. Ну вот, а она мне болячки эти дурацкие как раз маскировала, не могла заняться тобой. А потом Машка сказала, что ты не стал ждать и ушел».
«И что?- озадаченно спросил Григорий, - ушел, значит, так надо было».
«Ага, ты ушел, а Ленке потом сам главреж головомойку устроил – исполнитель главной роли не должен стоять в очереди на грим. Ленка даже плакала».
«Откуда он узнал, - еще больше озадачился Григорий, - я никому ничего не говорил. Сам все поправил и забыл. Там пустяки были».
«Ой, милый, - Элла откинула голову и заливисто захохотала, - да накапали, нашлись добрые люди. Там же полная гримерка сплетниц была, они вон придумали, что у меня засосы, стояли ржали как лошади, потом им Ленка замечание сделала, что ей мешают работать и всех выгнала. Ну вот и накапали в отместку».
«Черт, как неудобно получилось, - Григорий искренне огорчился, - надо будет к ней подойти извиниться».
«На колени еще встань, - продолжала веселиться Элеонора, - не барыня, переживет. Ну что, пойдем?  Меня ждут».
«Подожди минутку, у меня к тебе еще пара вопросов. Мне кажется, что произошла ужасная путаница».
«Задавай, только быстрее. А что за путаница? Ты мне расскажешь»?
«Расскажу. Потом. А пока скажи - ка мне, что означали твои слова, что я специально что – то сделал с твоей шеей?»
«Ой, тут такая история, - она мотнула головой, - у меня экзема вчера поздно вечером появилась. Я спать собралась, а у меня как начало чесаться. Ну вот, я сижу, мази нет, врача нет, гримера нет, что делать, не знаю прямо. Я головой кручу из стороны в сторону, чтобы не так зудело, а тут раз – под коленками чесаться начало. Наклонилась, чешу внизу, а тут раз – свет погас, кто-то подскочил, схватил меня за шею и руками сжал. Я дернулась от неожиданности, попыталась руки от шеи оторвать, а этот гад держит, не отпускает, потом ногтями прямо по болячкам провел. Больно так, я даже закричала. Ну вот, а этот кто-то шею отпустил, дверью хлопнул и стоит, хихикает в коридоре. Ты когда мне про свет и то, что я тебя разбудила, сказал, я подумала, что это ты так развлекался. Правда, смех вроде женский был. В общем, я уже ничего не понимаю. Да это и неважно уже. Пошли, а? А то мне еще переодеться надо, в аптеку зайти, мазь купить, и к Ленке – гримерше, чтобы снова все замазала».
Григорий молча смотрел на нее. Он тоже уже ничего не понимал.
Что-то тут явно не сходилось. Кто-то кого – то мистифицировал. У него засосало под ложечкой. Может, он тихо сходит с ума? Он не мог так ошибаться. Он подошел к Элеоноре, решительно повернул ее спиной к себе, рывком вытащил из – под юбки заправленную было блузку, сунул руки под нее, расстегнул лифчик. Когда его ладони  сжали ее груди, он закрыл глаза, наклонился к черным волосам девушки и с силой втянул в себя воздух. Сердце его застучало, как тогда, той полузимней ночью, когда он впервые проснулся от легких прикосновений тонких женских пальчиков. Да, он не мог так ошибаться. Его пальцы сразу попали на проложенные ими ранее дорожки, вспомнили тепло и нежность кожи ночной незнакомки, упругость сосков, тело среагировало на грудь Элеоноры так же, как реагировало тогда на грудь таинственной обольстительницы  – в животе снова скрутилась пружина, во рту мгновенно все пересохло, на лбу выступила испарина. Его ноздри уловили едва уловимый, но все же сохранившийся в волосах Элеоноры аромат духов. Духов незнакомки.
Григорий стоял, яростно тиская грудь Эллы и тяжело дыша. Кровь стучала в висках, на лбу вздулись вены, ноги предательски задрожали.
«Зачем ты врешь, зачем ты мне врешь, - жарко зашептал он ей в ухо, - я узнал тебя. Это ты приходила ко мне».
Не отпуская груди, он прикусил мочку ее уха, обвел языком. Элеонора, наконец, вышла из оцепенения и закричала: «Мне больно, отпусти меня». Она наклонилась вперед, пытаясь избавиться от его языка, ее руки стали отрывать его пальцы от груди. Но Григорий только сильнее прижимал ее к себе, перемещая руки с груди на ее талию и  по – прежнему шепча: «Ну, зачем ты врешь, Элла». Отчаявшись освободиться, девушка подняла ногу и ударила его каблуком по коленке. Григорий вскрикнул, отпустил руки и открыл глаза. Он стоял, шатаясь, как пьяный, и наблюдал за тем, как Элеонора торопливо поправила на себе одежду, открыла замок и выскочила за дверь. На Григория она так больше и не глянула.
            Всю ночь Григорий пытался заснуть. Получалось плохо. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним тут же появилось лицо Элеоноры, ее достаточно невыразительные, блеклые, злые глаза, острый длинноватый нос, тонкие губы, черные волосы. Григорий хотел равнодушно отвернуться – и не смог. Девушка подняла руки, отводя в сторону длинные волосы и обнажая тонкую, прекрасную шею, рот ее приоткрылся, маленький язычок призывно провел по губам, обнаженная грудь соблазнительно приподнялась. По ее лицу, изменяя его и делая очень привлекательным, пробежали судороги, улыбки, гримасы, а глаза стали огромными и влажными, как будто подернутыми страстной поволокой. «Гриша», - донесся до него глубокий, полный страстной тоски голос. Он протянул к ней руку, – и вот она уже в истоме мечется под ним, выгибается навстречу ему всем телом, прося больше не мучить ее и подарить наслаждение. Григорий протянул вторую руку -  и проснулся, возбужденный и дрожащий, весь покрытый испариной, комкая в руке смятую простыню. Он встал, прошел в ванную, принял прохладный душ. Затем долго стоял у окна, наблюдая, как в неровном мерцании фонаря возникают из черноты полузимнего неба и исчезают в такой же непроглядной темени внизу многочисленные колючие дождинки. Он прилег, закрыл глаза – и бредовый, исполненный мук неудовлетворенного желания сон повторился сначала, доводя его до исступления, до боли в паху, пояснице и внизу живота. Под утро ему все же удалось забыться тяжелым сном смертельно усталого, измотанного человека, но долго поспать не удалось.
«Гриша», - снова донесся до него женский голос, и тело Григория инстинктивно сжалось во сне. Он застонал, открыл глаза и в мутном свете ночника увидел склонившееся над собой испуганное лицо матери.
«Гриша, что с тобой, ты так стонешь и мечешься, ты не заболел»?
«Все нормально, мам, сон плохой приснился. Уже пора вставать»? Он сел на кровати и потянулся к будильнику.
Мать покачала головой.
«Нет, рано еще. Машина за тобой придет только через час. Но мне пришлось тебя разбудить. Тебя просят к телефону».
«Кто это? В такую рань»? – удивленно спросил Григорий.
Мать неопределенно пожала плечами, протянула ему зажатую в руке трубку переносного телефона и вышла из комнаты. Григорий проводил ее взглядом и поднес трубку к уху.
«Григорий Валентинович? – раздался в ухе хорошо поставленный, с едва уловимым акцентом мужской голос, - меня зовут Виктор Георгиевич. Дальше он произнес фамилию предпринимателя и политика, ставшего олигархом в эпоху «позднего Ельцина», фамилию, известную практически каждому в стране, - извините, что разбудил Вас так рано. Дело неотложное и важное, а позднее позвонить не получится, очень много работы».
«Я слушаю Вас», - еще не вполне проснувшись, хриплым со сна голосом ответил Григорий.
«Мне нужно поговорить с Вами в приватной обстановке, так сказать, по личному делу. Но, если мы договоримся, - он хмыкнул в трубку, - Вы сможете хорошо заработать. Очень хорошо. Намного больше, чем Вы сейчас получаете на съемках сериала».
«Вы ошиблись, я не гей, - торопливо ответил Григорий и вспыхнул от возмущения. – Что Вы себе позволяете»?
Его перебил раскатистый хохот нежданного собеседника.
«Насмешили, Григорий Валентинович, я тоже не гей. Я женат, имею троих детей. И дело у меня к Вам совершенно иного рода. Никакой голубой темы не будет, я Вам даю слово. Как насчет того, чтобы Вы подъехали сегодня в клуб «Golden City» часиков в восемь вечера? Мой водитель заберет Вас со студии, а потом отвезет домой».
«В клуб….- в раздумьи протянул Григорий …- ну я не знаю. Может, выбрать для встречи не такое людное место, какой-нибудь хороший ресторан. И потом, у меня съемки должны закончиться поздно ночью. Так что извините, вряд ли получится».
«В этом клубе есть шикарный ресторан с отдельными кабинетами, где Вас никто не увидит. Вашей репутации ничего не угрожает. Что до съемок – я уже договорился с Вашими продюсерами, Вы освободитесь ровно в девятнадцать часов. Так как»?
Ошеломленный Григорий кивнул в трубку, потом, спохватившись, все же смог выдавить из себя:
«Конечно, раз продюсеры в курсе, я подъеду».
«Ну, значит, договорились, - облегченно сказал олигарх, - до встречи, Григорий Валентинович». Из трубки понеслись короткие гудки.
Григорий еще немного посидел, слушая пение гудков, затем нажал на кнопку, сбрасывая вызов, обхватил голову руками и произнес в пустоту комнаты: «Что все это означает, черт побери? Кто-нибудь мне объяснит»?
Пустота молчала. Григорий встряхнул головой, сбрасывая с себя остатки сна и ночного кошмара, натянул на плечи халат и в третий раз за ночь побрел в ванную.
         В калейдоскопе мельтешащих на студии лиц Григорий все утро с замиранием сердца выглядывал только одно лицо – Эллы. Он очень хотел посмотреть ей в глаза, и в то же время страшился, что не сможет этого сделать. Не сможет спокойно на нее смотреть, выдаст себя нечаянным прикосновением или страстным взглядом. Но Эллы нигде не было, что очень беспокоило Григория, заставляя его крутить головой по сторонам и отвечать невпопад. Его партнеры по съемкам, Павел и Наталья, тихо посмеивались и подшучивали, глядя на его метания, пока, наконец, Павел не выдержал.
«Дружище, - доверительно обняв Григория за плечи в перерыве между дублями, произнес он, - облегчи душу, скажи, что ты мечешься, как лев в клетке? Кого потерял? Может, я помогу найти пропажу»?
«Да иди ты, - сбрасывая руки Павла, беззлобно откликнулся Григорий, - ничего я не мечусь. Я Элку ищу, пару вопросов ей надо задать».
«Эллу? – Павел надкусил яблоко, - ты сразу так бы и сказал. У нее натурные съемки, режиссер сегодня решил не рисковать здоровьем более ценных членов общества, так что наша Элеонора оглашает визгами  окрестности Измайловского парка. Здесь она только завтра появится. Если режиссер, конечно, ее сегодня не убьет. Успокойся, дружище. Прими лучше рюмку чая и успокоительное. На тебе же лица нет».
«Что, правда, что ли, - похлопав себя по щекам, Григорий чуть расслабил давивший на шею галстук, - всю ночь не спал. Погода противная, чтоб ее….Не осень, не зима, только слякоть и грязь. Скорее бы уж снег выпал, что ли».
Заговорщицки подмигнув, Павел вытащил из кармана пиджака крошечную бутылку «Хеннесси», откупорил пробку, плеснул в нее коньяк и поднес к губам Григория.
«Полечись».
«Ты с ума сошел, - Григорий огляделся и быстро опрокинул импровизированный стопарик, - спиртное на студии. Пашка, нас уволят».
«Ничего-ничего, - Павел участливо протянул Григорию надкусанное яблоко, - что тут пить- то. Ну, как, полегчало»?
Григорий благодарно улыбнулся. Ему действительно стало легче. Оттого, что нет Эллы, значит, можно не сидеть, как на иголках, а сосредоточиться на работе. От коньяка, предложенного партнером по съемкам. Ну и что, что доза маленькая. Важно внимание. Да и муть в глазах прошла.
         Целый час режиссер репетировал сцену, где его герой, шеф крупной западной корпорации, а по совместительству бабник, не пропускающий ни одной юбки, должен был обнять и покрыть поцелуями лицо и шею своей сотрудницы, забитой «старой девы», роль которой исполняла Наталья. Сделать это было очень трудно, потому что ставил сцену муж Натальи, на каждое движение рук и губ Григория кричащий: «Выше!» или «Ниже!» в зависимости от того, до какого места на теле партнерши дотрагивался Григорий, и смотрящий на него злыми, ревнивыми глазами. Наконец, Григорий не выдержал. Несмотря на то, что на актрисе была шерстяная водолазка с высоким воротничком, он все же умудрился несколько раз поцеловать ее шею, от которой исходил еле различимый запах знакомых духов. Что вкупе с дразнящими, едва касающимися поцелуями в область уха, а также нечаянными прикосновениями к ее великолепной груди, внезапно вызвало в нем волну сильнейшего возбуждения.
 «Покажите, как надо», - не сводя глаз с партнерши, не своим голосом произнес он.
Режиссер стремительно подскочил к ним. Он схватил свою жену за плечи, по-хозяйски стал притягивать к себе и целовать рядом с губами.
«Вырывайся, уворачивайся,  - потребовал он от Натальи, - или тебе тоже показать, как это делать»? Он крутил Наталью в своих руках, как куклу – влево, вправо, пригибал ее вниз, к столу. Актриса покорно выполняла все требования супруга, время от времени поглядывая на Григория несчастными глазами и будто призывая заступиться за нее. У Григория потемнело в глазах. Он сжал зубы и подошел к режиссеру.
«Я все понял, - глухо сказал он, - давайте попробуем»?
Режиссер сердито глянул на него, неохотно выпустил жену и снова занял свое место.
«Начали», - раздалась команда.
Григорий положил руку на плечо Натальи, вдохнул еле различимый аромат духов незнакомки, и текст мигом выскочил у него из головы. Его тело буквально скрутило от желания и боли. Не отдавая отчета в том, что он делает, он крепко прижал Наталью к себе и ощутил ответный трепет ее тела, движения ее груди, мимолетные прикосновения ее губ в ответ на его поцелуи. Время замерло и остановилось. Как во сне,  Григорий ощутил у себя на груди ее руки, легкий толчок, увидел ее отворачивающееся от его поцелуев лицо. Он обхватил ее за талию ставшими вдруг тяжелыми, непослушными руками, трясущимися губами приник к ее шее, стал описывать круги языком около уха, жадно вдыхая запах нежной кожи, слившийся с едва уловимым ароматом духов.
Она еле слышно застонала и уперлась кулачками ему в грудь.
«Молодцы, замечательно отработали. Без пошлости, очень проникновенно и нежно. Начинаем снимать», - довольный голос режиссера грубо и прозаично ворвался в зачарованный сон. Григорий отстранился от Натальи и стоял, тяжело дыша и положив руку на свое непокорное, стремительно застучавшее сердце, глядя в ее темные, слегка затуманившиеся глаза и ловя обращенную к нему загадочную улыбку.
В очередном перерыве Наталья подсела к отрешенно сидящему в уголке дивана Григорию и устало прикрыла глаза.
«Гриша, я очень прошу тебя, - сквозь зубы, еле слышно попросила она, - не мучай меня. Пожалуйста. Мне сегодня еще спектакль работать вечером, я там вниз головой должна падать, надо сгруппироваться, а у меня уже сейчас сил нет».
«Ты о чем, Наташа?  Я не понял».
Она слегка шлепнула его по руке. 
«Все ты понял, не притворяйся, Гриша. Я понимаю, ты пользуешься моментом, так положено по роли. Но можно ведь применять технику, а не целовать меня по-настоящему. Я ведь живая, а не кукла. Ты меня сейчас заведешь, я на спектакле работать не смогу».
«Ах, вот оно что, - Григорий усмехнулся и повернулся к ней, - услуга за услугу».
Он наклонился к ней, и что-то зашептал на ухо. Наталья изменилась в лице.
«Что? - запинаясь, спросила она, - что ты хочешь? Я тебя правильно поняла»?
Григорий утвердительно кивнул.
«Но, -  Наталья резко покраснела, - зачем это тебе? Ты… отдаешь себе отчет»?
«Не волнуйся, - Григорий не сводил с нее глаз, - я все делаю обдуманно. Поверь, мне это действительно очень нужно».
«Поспорил с Павлом, что ли»?
«Ну вроде того. Видишь ли, мне нужно получить совершенно четкий и прямой ответ – да или нет. Если в результате, - он сморщился и запустил руку в волосы, - я получу ответ «Да», - я задам тебе один вопрос. Если ответ будет отрицательным - задам другой. И дальше будут только технические поцелуи, даю слово».
«Это если ответ будет – «нет», - уточнила Наталья. Григорий улыбнулся.
«А ты мне расскажешь, в чем дело»?
«Извини, - Григорий закинул руки за голову и расслабленно заулыбался, - не могу. Зато торжественно клянусь, что перестану тебя мучить, рисковать твоей семейной жизнью и здоровьем и до конца съемок буду использовать технику во время поцелуев. Если они еще будут, конечно. Тебя это устроит»?
Огромные глаза Натальи смотрели на него, не мигая. Наконец, она медленно кивнула.
«Отлично, - Григорий оживился и потер руки, - когда у нас намечается следующий перерывчик»?
«Что ты, Гриша, перерывов сегодня больше не будет. Мне и Паше на спектакль надо ехать к семи часам, тебе – на корпоративную вечеринку к восьми. Ты что, забыл, - она погрозила пальцем, увидев недоуменно вытянувшееся лицо Григория, - забыл. Так я и знала. Ну, считай, что напомнила. Я подойду к тебе после съемок», - Наталья еще раз ободряюще потрепала руку Григория, улыбнулась теплой лучистой улыбкой и пошла к ожидающей ее гримерше.
«Корпоративная вечеринка, надо же, - криво улыбнувшись, пробормотал Григорий ей вслед, - теперь это так называется».
Он не помнил, как отработал этот растянувшийся, подобно каучуку, съемочный день. Он стал применять технику, как и обещал Наталье, однако каждое прикосновение к партнерше вызывало в нем мучительную дрожь и боль во всем теле, голос постоянно срывался, мысли путались, текст напрочь вылетал из головы, эпизоды приходилось переснимать по нескольку раз. Поделать с этим Григорий ничего не мог, его всего буквально трясло в предвкушении окончательного ответа на измучивший его вопрос. Как оправдательный приговор, наконец, раздалось долгожданное: «Гриша, ты свободен».
Он вопросительно взглянул на Наталью. Та вытащила из волос заколки, отдала их  реквизитору, подошла к мужу - режиссеру и что-то ему сказала. Тот машинально кивнул в ответ. Наталья чуть заметным жестом дала знак Григорию следовать за ней и вышла из павильона. Она быстро дошла до комнаты отдыха, вошла внутрь, затем впустила Григория и закрыла дверь.
«В коридоре кто-нибудь есть»? - внезапно осипшим голосом спросила она.
«Трусишка, - Григорий ласково прикоснулся к ее волосам, - там нет никого, не бойся. Я быстро».
Наталья кивнула и  повернулась к нему спиной.  Григорий вытащил водолазку Натальи из юбки, запустил под нее руки, с силой сжал упавшие ему на ладони груди, затем переместил руки вниз. Он сразу все понял. Разница между Натальей и ночной незнакомкой была очевидна. Грудь Натальи была больше и тяжелее, бедра - шире, а талия – тоньше. Он притянул ее к себе, поцеловал макушку и отпустил руки.
«Какая ты, однако, - Григорий покрутил головой, - а так сходу и не скажешь. Хорошо тебя укутали». Григорий весело слушал, как колотится его сердце,  и смотрел на покрасневшую Наталью, быстро приводившую себя в порядок.
«Ты о чем?», - Наталья избегала смотреть ему в глаза.
«О твоей фигурке. Спрятала под этими безликими строгими тряпками, я уже забыл, как ты божественно выглядишь». Григорий собирался продолжить тему, но Наталья резко перебила его.
«Извини, у меня мало времени. Ты узнал, чего хотел»?
Григорий слабо улыбнулся и провел ладонями по лицу.
«Спасибо тебе, теперь я точно знаю, что это была не ты».
«То есть, - требовательно уточнила Наталья, - ты получил ответ «нет»? И ты больше не будешь целовать меня на глазах у мужа»?
Григорий пожал плечами.
«Конечно, я же обещал. Остался только один вопрос, - он переступил с ноги на ногу, - где ты взяла свои духи? Или у нас тут была распродажа? А то вы все, девушки, пахнете одними духами».
Наталья онемела от неожиданности, затем тоже пожала плечами.
«Ну почему же сразу «все»? – возмущенно переспросила она. – Это очень дорогие духи «Low»,  со специальными добавками, вызывающими сексуальное возбуждение у мужчин. Мне Элла на свадьбу преподнесла, сказала, чтобы мужа укрощать, когда на съемочной площадке зверствовать начнет. В России такие духи не продаются, ей из Франции привозят. Ну вот она мне и презентовала. Только мне. А ты говоришь – все».
В открывшуюся дверь просунулась голова мужа Натальи.
«Воркуете, голубки, - неожиданно мирно констатировал он, - не наговорились во время съемок? Все, Ната, нам пора. Иди переодевайся».
Григорий посмотрел на закрывшуюся за Натальей дверь, затем перевел взгляд на диван.
Он вдруг отчетливо понял, насколько сильно он вымотался за последние дни. Ноги не держали его, тело требовало отдыха, мозг подсказывал, что у него есть два часа.
«Вполне успею выспаться, - под нос себе пробормотал Григорий, - времени вагон».
Он буквально упал на диван и забылся тяжелым сном смертельно уставшего человека.
         Спустя два часа собравшиеся у входа на киностудию зеваки из числа технического персонала и актрис на вторых ролях с воодушевлением наблюдали, как тучный, вальяжный водитель распахнул перед Григорием дверцу «Мерседеса» с правительственными номерами. Им было теперь, о чем посплетничать. Григорий, невольно улыбнувшись, наблюдал, как эти кумушки начали шушукаться, едва он только скрылся внутри салона, продолжали, когда машина развернулась, и, подмигнув им на прощание ксеноновыми фарами, исчезла в темном московском вечере.
Как водитель, вдоволь намучившийся в московских пробках, Григорий с завистью оценил преимущества правительственных номеров и мигалки на крыше машины. Лимузин на полном ходу врезался в ряд машин, как нож в масло, пронзительная сирена заставляла их вплотную притираться друг к другу и вжиматься в тротуары, распугивая пешеходов, только для того, чтобы пропустить облеченного властью над простыми смертными надменного белоснежного красавца. Поворот, еще один гудок сирены – и вот уже шикарный автомобиль сворачивает с главной улицы столицы во двор старинного особняка, переливающиеся неоновые буквы над входом гордо представили здание, как элитный ночной клуб «Golden City». Мягко прошуршав шинами по лужам, автомобиль проехал мимо входа в здание, не останавливаясь, проскользнул под услужливо поднявшийся перед ним шлагбаум и затормозил около невысокой стеклянной двери за углом. Поездка была окончена.
Выскочивший на сигнал подъехавшего автомобиля секьюрити пропустил Григория внутрь здания и повел вперед по покрытому коврами в восточном стиле коридору. «Арабский зал», - прочел Григорий вывеску на витражной двери и переступил порог.
Такая экзотика в центре столицы православного мира! Григорий был ошеломлен. Достаточно большой зал, весь устланный шелковыми коврами, обитые восточным шелком стены, мягкие диваны разной высоты и размеров, подушки на полу и диванах, деревянные резные столы, статуи, кальяны, мягкий, рассеянный свет и музыка, как будто разлитая в воздухе. Он неуверенно сделал шаг вперед – и узнал в поднявшемся ему навстречу человеке своего утреннего собеседника.
«Присаживайтесь, Григорий Валентинович», - широким приглашающим жестом Виктор Георгиевич указал ему на ближайший к двери низенький полукруглый диван. Он нажал кнопку на столе – и сейчас же дальняя дверь раскрылась, пропустив в зал девушку, катившую перед собой столик с принадлежностями для чая и кофе. Другая девушка привезла столик с фруктами. Девушки быстро сервировали стол и исчезли, подобно духам из восточных сказок.
«Спасибо, что согласились со мной поговорить, - Виктор Георгиевич с удовольствием отхлебнул ароматный кофе, жестом предложив Григорию сделать то же самое, - речь пойдет об Элеоноре. Вы ведь поняли, о ком я говорю»?
          Григорий поперхнулся кофе и вернул чашку на стол. Кто-то заботливо похлопал его по спине между лопаток, Григорий вдохнул воздух, перевел дух, обернулся, чтобы поблагодарить за заботу и замер. За его спиной, улыбаясь во все зубы, стояла Элла. Если не считать длинных, до середины голени, сапог на шпильках, чулок в сеточку, коротенького кружевного платьица и бархотки на шее, на ней больше ничего не было.
          Григорий вскочил. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он вздохнул и сел на место. Элла с любопытством наблюдала за ним. Она обошла диван, села рядом с Григорием, обхватила его руками и промурлыкала: «Я уже соскучилась, дорогой. Поговори с Витей, потом у меня выступление, а потом поедем ко мне? Только вдвоем – ты и я»? Она провела рукой по его щеке. Григорий невольно дернулся, отвел ее руку и вопросительно посмотрел на собеседника. Тот поставил на стол пустую чашку, изящно промокнул губы салфеткой и ответил на невысказанный вопрос:
«Вы все правильно поняли, Григорий Валентинович. Элеонора давно работает здесь. У нее собственное стрип-шоу. Это практически ее второй дом. Только здесь ее все зовут Камилла».
«А я думал, она актриса, - Григорий нашел в себе силы, чтобы саркастически усмехнуться, - как же театральное училище? Сериал»?
«Ах это. Ну что Вы. Все так просто. Камилла способна разбудить страсть в ком угодно и почувствовать возбужденным мальчишкой любую старую развалину вроде меня. Никакой виагры не надо»,  - он откусил ломтик лимона и блаженно зажмурился, а Элла между тем поднесла чашку с кофе к губам Григория и мягко произнесла : «Допей, милый. Ты устал».
Григорий машинально отхлебнул кофе. Он больше не чувствовал его вкуса.
«Вы не ответили на мой вопрос», - напомнил он о себе все еще наслаждавшемуся лимоном предпринимателю, и тот открыл глаза.
«Ах да, Камилла», - он слегка шлепнул по спинке подошедшую к нему девушку. – Дело в том, что ей хороших манер не хватает. Она ведь у нас богиня только на сцене, в танце, а в жизни так, девочка из провинции. Не всем нравится провинциальная простота. Ляпнуть может что-нибудь, Рубенса от Чехова не отличит. Вот я и решил отправить ее в театральное, подучиться. В сериал пристроил».
Он помолчал.
«Ты думаешь, - неожиданно переходя на «ты» и сменив тон с благодушного на более жесткий, сказал он, - ее туда за красивые глазки или огромный талант «от бога» взяли»? Нет, я на Ваших продюсеров несколько недель потратил, пока о цене с ними договорился. Хотел на главную роль, но режиссер ваш, – он закатил глаза, - ни в какую. Так и не сдался. Оно и к лучшему, как оказалось. Вероника – тоже неплохая роль, Камилле там и делать ничего не надо, себя играет, а на экране мелькает каждый вечер. В общем, карьеру девочке я уже обеспечил, теперь можно и о смене имиджа подумать. Вот для этого, Гриша, - он слегка усмехнулся, - я тебя и пригласил».
Григорий сидел, прикрыв глаза. Он представил Камиллу со скромным пучком стянутых на затылке волос, без грамма косметики на лице,  и - в чулках «в сеточку», в длинных кожаных сапогах,  этакую «серую мышку» на новый лад, с ужасом вздрогнул. «Нет, только не это», - пробормотал он и открыл глаза.
Виктор Георгиевич с укоризной посмотрел на него.
«Я ведь еще ничего не предложил, а ты уже отказываешься? Это не мужской разговор».
Он покачал головой.
Григорий спохватился.
«Извините, это я своим мыслям. Вы говорили о смене имиджа для,  - он запнулся, – Элеоноры. Я не понял, что конкретно Вы имеете в виду»?
«Очень многим известно прошлое Эллы. Она ведь здесь в ночном клубе при ресторане начинала с того, что клиентов обслуживала. Всех подряд, кто платит. Недолго, правда, года два, но у людей память длинная. Потом танцам у шеста обучилась. Свой собственный, очень успешный номер создала. Шоу Камиллы – неужели не слышал»?
Григорий отрицательно покачал головой. Виктор Георгиевич вздохнул.
«Ладно, увидишь сегодня. Если хочешь, конечно. Но шоу - это ненадолго, сколько она еще сможет выдержать? О дальнейшей жизни думать надо. Я уже сейчас пытаюсь Элеонору в кино пристраивать, в «полный метр», но режиссеры даже разговаривать не хотят. Дескать, у нее сейчас есть роль, потом поговорим. Но я – то понимаю, в чем дело. Прошлое ее назад тянет, вперед двигаться не дает. В общем, Гриша, я предлагаю тебе работу. На меня. Не пыльную, не обременительную, очень приятную. И очень высокооплачиваемую».
Григорий старался не смотреть на Эллу, схватившую его руку и засунувшую ее себе под платье.
«Я слушаю», - он выдернул руку и закашлялся.
«Ты должен стать ее женихом», - Григорий от удивления приоткрыл рот. Бизнесмен ухмыльнулся. Элеонора снова завладела рукой Григория.
«Фиктивным, конечно. Жениться не нужно. Но вот создать ей имидж порядочной женщины «без бурного прошлого», – обязательно».
«Поясните. Я опять не понял. Как это - создать имидж? Всем рассказывать, какая она порядочная»?
«Нет, Гриша. Зачем рассказывать? Надо показывать. Что любишь, жениться хочешь, с мамой познакомить. Про ее прошлое знаешь, но оно тебя не интересует. Ну и публичные интервью, конечно, фотографии, совместные походы на вечеринки, поездки на курорты. Я сам все организую и оплачу. Через год или два вы с ней расстанетесь, но она уже будет иметь статус бывшей гражданской жены популярного актера, а не сомнительной стриптизерши. Вот тогда я подыщу ей более подходящего мужа».
«Мерзость какая, - с отвращением подумал Григорий, - хорошо, что отец этого не услышит, этот тип думает, что я альфонс»?
Гримаса отвращения, вероятно, отразилась на его лице, потому что Виктор Георгиевич полез в карман пиджака, достал мобильный телефон, что-то на нем набрал и протянул Григорию. Саркастически подняв бровь, Григорий поинтересовался: «Это…что»?
«Это твоя зарплата, Гриша. За непыльную работу. В евро. В месяц».
Григорий отшатнулся, как от удара. Увиденная цифра потрясла его. Она в три раза превышала ту, что он получал на сериале за тот же период. Виктор Георгиевич внимательно наблюдал за выражением его лица.
«Что, мало? - спросил он. -  Я мог предложить и больше, но тебе, Гриша, еще и бонус положен». Он посмотрел на Элеонору, которая водила ладонью Григория у себя под платьем, улыбнулся. Элеонора выгнулась, полуоткрыла губы, провела по ним языком. Григорий онемел. От вида этой девушки, такой красивой и такой порочной, у него пересохло в горле. Ее призывные движения вызвали у него внутри нарастание сладкой и горячей волны. У Виктора Георгиевича, наверное, тоже, потому что внезапно в его голосе проявился явный кавказский акцент.
«Такая девушка, Гриша, - он прищелкнул языком, - дорогая девушка. Очень дорогая. Но тебе она ничего не будет стоить. Можешь заниматься с ней постельной гимнастикой, сколько захочешь. Это твой бонус».
Григорий с трудом вырвал ладонь из цепких пальчиков Элеоноры, скрестил на груди руки, перевел взгляд на Виктора Георгиевича:
«Почему именно я»?
Виктор удивленно посмотрел на него:
«Ты все еще не понял? Тебя сама Камилла выбрала! За такую сумму, конечно, я кого угодно мог нанять, да вот она ни в какую – хочу, говорит, только его. Так что, считай, повезло тебе».
 Григорий покачал головой: «Нет».
«Ты отказываешься»? – изумленно спросил его собеседник.
«Отказываюсь, - Григорий решительно тряхнул головой, - от нее в качестве бонуса. Но работа и предложенная за нее цена меня в принципе устраивают».
«Зря ты так, Гриша, - бизнесмен не переставал удивляться, - девушка горячая, все умеет, в ней кровь играет. Тебе что, любовница не нужна? Почему отказываешься»?
«Спасибо. Любовницу я себе сам найду, если надо будет, а здесь не хочу путать работу с личной жизнью. И все».
Виктор Георгиевич недоверчиво прищурился, но настаивать не стал.
«Ну как знаешь. Твое дело. Все равно я рад, что мы договорились. Завтра с тобой свяжется мой пиар - менеджер, обсудите с ней все детали». Он кивнул Григорию и стремительно вышел.
  Элеонора подошла к Григорию и немного обиженно спросила: «Почему ты так со мной, Гриша? Я нравлюсь тебе, я знаю. Ты даже стоять не можешь рядом со мной – тебя сводит всего. Я же чувствую». Она села к нему на колени и положила руки на плечи. Григорий отклонил голову, попытался скинуть девушку с колен, но у него ничего не получилось. Элла вцепилась ему в шею и плечи, начала ерзать на коленях, прижимаясь обнаженным телом к жесткой материи брюк и расстегивая рубашку. Ее пальцы стремительно двигались, и вот уже грудь Григория обнажена, молния брюк расстегнута. Он все же сделал попытку выдернуть ее пальцы из брюк, однако Элла проворно изогнулась, соскользнула с колен на пол и пристроилась между его ног.
Григорий задрожал. Его окатила волна желания, столь неистового, что тело начало непроизвольно покачиваться вверх-вниз, затем выгнулось. Он как будто весь кипел, охваченный чувственным безумием, голова его моталась из стороны в сторону, зубы сжались, руки судорожно вцепились в волосы девушки, легкими пружинистыми прикосновениями ласкавшие его живот. Элеонора сделала неуловимое движение, - и вот пылавший внутри Григория страстный огонь превратился в тугую звенящую спираль, по всему телу прокатился сладостный спазм. До Григория донесся протяжный хриплый стон, он успел поразиться тому, что стон его собственный, как свет вокруг него взорвался яркими брызгами, затем его мозг заволокла красная пелена, дыхание прервалось. Затем свет померк и исчез.   Снова, как и несколько дней назад, после первого визита в его гримерку таинственной незнакомки, тело Григория быстрее сознания вернулось из сладострастного небытия в реальность. Он услышал плеск воды, негромкие женские голоса, ощутил легкие прикосновения к своему телу мокрых полотенец. Слегка приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать затуманенные зрачки на том, что окружало его. Это удалось сделать только с третьей попытки. Предыдущие заканчивались разглядыванием бешеного круговорота мира вокруг зрачков, ощущением свободного парения в воздухе и звона пустоты в голове.
«Хватит, уйдите», - набатным  колоколом прозвучал в ушах еле слышный женский шепот. Прикосновения  и плеск воды тут же прекратились, давая возможность все еще находящемуся в плену любовной истомы Григорию вернуться в реальный мир. Он увидел двух девушек, одетых так же, как и Элеонора, обтирающих его, совершенно обнаженное, тело. Григорий прокашлялся, пытаясь вернуть прежний тембр дрожащему от всплеска пережитой страсти голосу.
«Зачем вы раздели меня»? – спросил он.
«Как зачем, - Элеонора кокетливо дернула плечиком и улыбнулась. – Ты же весь мокрый был, хоть выжимай. И в душ мы тебя отвести не смогли, ты все время падал. Пришлось раздеть и помыть так».
Она поправила слегка растрепавшиеся волосы.
«Может, ты хочешь принять душ? Я провожу тебя туда».
«Падал, говоришь, - хмуро посмотрел на нее, - почему я падал»?
Элла откровенно засмеялась.
«Тебя ноги не держали, ты так стонал, кричал, мотал головой и дергал руками. Тебе очень со мной понравилось»?
Григорий продолжал хмуро разглядывать ее.
«Очень, - сквозь зубы процедил он, - ты это специально сделала»?
Элеонора засмеялась.
 «Не сердись. Я просто хотела тебе доказать. Жить со мной и не хотеть меня у тебя не получится».  Элеонора бросила на колени Григорию сложенную стопочкой одежду, обвила его руками.
          Григорий хотел что-то сказать, но замолчал на полуслове, увидев приближающегося к ним Виктора Георгиевича. Торопливо натянул на себя трусы, затем джинсы. Виктор едва заметно улыбнулся и покачал головой.
«Я все видел, ты уж извини. Элеонора неподражаема. Не мытьем, так катаньем свое получит. А на тебя я удивляюсь, Гриша, честное слово – если бы она меня так хотела, я бы все бросил, за ней пополз».
«Предлагаете расслабиться и получать удовольствие»?
«Почему нет?  - засмеялся Виктор Георгиевич, - чудак ты, право. Сам с собой борешься зачем-то…».
Он неторопливо глянул на часы, затем перевел взгляд на замерших неподалеку девушек.
«Вы чего ждете? – вкрадчивым яростным шепотом поинтересовался он, - особого приглашения? До шоу осталось всего пятнадцать минут. Марш переодеваться».
Девушки мгновенно исчезли в дальнем углу зала, где, по всей видимости, находилась еще одна дверь.
«Камилла, не забудь загримировать пятна на шее», - вслед ей запоздало закричал бизнесмен.
У Григория сверкнули глаза. Он невольно улыбнулся.
Виктор Георгиевич провел рукой по лбу, что – то произнес на незнакомом Григорию языке и присел на диван рядом с ним.
«Может, вы мне объясните, Виктор Георгиевич, каким образом мои засосы превратились в аллергию? Я ведь осматривал ее шею, и, как бывший медик, могу определенно утверждать, что пятна на шее у Элки похожи на экзему. Очень похожи. И зачем Вы Элку ко мне на студии подослали? Хотели к ней меня заранее привязать?».
Виктор Георгиевич протянул Григорию фляжку коньяка.
«Будешь? – просто, как о чем-то обыденном, произнес он, - нет? А я выпью немного, день был очень тяжелый». Он отхлебнул коньяк прямо из горлышка, завернул пробку и поставил флягу на стол.
«Нет, Гриша, я к тебе Элку не подсылал. Говорю же, она сама к тебе в койку прыгнула. А раз она так хочет, что я мог сделать?  Ведь это Камилла! – бизнесмен голосом выделил последнее слово. В нем явно сквозило уважение. – Богиня! С тобой, Гриша, все предельно ясно. Она тебя сразу выделила, как только начала сниматься в сериале. Говорит, нашла мужчину своей мечты – молодой, высокий, красивый, неженатый. Но – серьезный донельзя. Ни на кого не смотрит, постоянно сидит роль учит или со своей партнершей в уголочке шепчется. Уж Элка и так и этак,  – и глазки строит, и попой крутит, и кофе готовит, не обращает, говорит, на меня внимания. Заинтересовал ты меня тогда, Гриша. Надо же, думаю, нашелся мужик, способный перед Элкой устоять. Даже специально пару серий посмотрел. Говорю ей - смотри, Элка, парень этот не простой, получить его трудно будет. Нет, не отступилась. Еще больше завелась. Как –то звонит мне, говорит, хочу его, умираю, он тепленький, готовенький, в гримерке спит, усталый до безобразия, помогите взять. Я ей и подсказал, как киностудию вашу без света на время оставить. Я же в свое время физмат закончил, в электрике разбираюсь. А дальше уже ее дело. Она ведь специально технике секса обучалась, это до знакомства со мной еще было. Ни где-нибудь, в Германии проходила стажировку. Она со всеми одинаково действует. Со всеми срабатывает».
Григорий внимательно слушал неторопливую речь бизнесмена. Однако последние слова заставили его недоверчиво сощуриться.
Бизнесмен улыбнулся.
«Вот скажи, ты ведь женат был»?
Григорий кивнул головой.
«И, кроме жены, другие женщины были»?
Григорий снова кивнул.
«И кто – нибудь доставлял тебе столько удовольствия, как Элеонора? Ты сознание терял? Стонал от наслаждения? Извивался? Кричал?»
Григорий открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал и лишь слегка дернул плечом.
Бизнесмен снова саркастически улыбнулся.
«Нет, - удовлетворенно констатировал он, - никто так больше не умеет в постели с мужчинами обращаться. Потому и женщин много, а Камилла – одна. Единственная и неповторимая. Уникальная. Жаль только, что вместо мозгов в ее прелестной головке  одни гормоны работают».
«А…..засосы? – Григорий провел пальцами по своей шее, - я так и не понял, с ними что»?
Бизнесмен откинулся головой на спинку дивана и захохотал.
«Гриша, - от смеха бизнесмен даже стал заикаться, - я же только что сказал, - голова у Элки через всплеск гормонов только работает. Больше никак. Когда она увидела, что ты ей отметины поставил, совершенно обезумела. Удивилась, почему не смогла тебя полностью отключить. Кричит мне в трубку, что ты теперь ее разоблачишь и пошлешь куда подальше. Тебя я, Гриша, сразу зауважал. Нравятся мне люди, у которых в экстремальных ситуациях голова работает. А Камиллу насилу успокоил. Посоветовал ей шоколадку вприкуску с апельсином съесть – у нее аллергия, я знаю. Помогло. Под  коленками и на шее сразу красные пятна появились. Настоящая аллергия. Ты ее спрашивать стал, она что-то наплела. Ты вроде как ей поверил, но я понял – тянуть дальше нельзя, у Элки от желания обладать тобой крышу сносит, еще раз свет отключать нельзя, ты ее вот-вот разоблачишь, нехорошо. Начнешь еще от нее бегать, зачем нам лишние сложности? Пригласил тебя сюда. Ну, как? – Виктор Георгиевич насмешливо скосил глаза на Григория и встал, - я тебе вроде на все вопросы ответил? Все недоразумения разрешил? Об основном мы договорились, но ты смотри, я ведь денег могу прибавить, если ты на самом деле не будешь спать с ней. Что ты решил»?
Мысли Григория вихрем закружились в голове. Он вспомнил две безумные ночи, шелковистую кожу, мягкие волосы и томный шепот незнакомки, аромат ее духов, нежные прикосновения, от которых его бросало то в жар, то в холод, свою собственную, внезапно разбуженную, страсть. У него снова заломило в паху. Григорий перевел дух, закрыл глаза и сосчитал про себя до пяти. Затем повторил то же самое еще раз. Виктор Георгиевич с любопытством наблюдал за ним. Григорий постарался проанализировать свои ощущения. Да, все правильно. Он действительно не хотел Элеонору, ему было противно даже думать о том, чтобы заниматься любовью с ней. Но в то же время, когда голова отчаянно кричала – «нет», тело отказывалось подчиняться, и так же исступлённо кричало – «да»! Григорий схватил себя за голову и закачался из стороны в сторону.
«Что происходит? – вырвалось у него сквозь сжатые зубы. – Черт побери, что со мной происходит»?
Григорий почувствовал, как к его губам прижалось что-то твердое и ощутил резкий запах коньяка.
«Успокойся, Гриша», - Виктор Георгиевич заставил его сделать глоток.
 «Я не знаю, что Вам ответить,  - Григорий порывисто повернулся к нему. -  Понимаете, когда Элка прикасается ко мне, я теряю над собой контроль. Я не хочу ее, это правда, но стоит ей дотронуться до меня – все, я пропал. Не могу сопротивляться. Хочу, но не могу… Я никогда, ни с кем ничего подобного не испытывал. Вы говорите, у других то же самое… Как она это делает? И что теперь делать мне?»
Виктор Георгиевич молчал. Он стоял, о чем-то думая, нахмурив брови и барабаня пальцами по спинке дивана, затем покачал головой.
«Ты знаешь мое мнение. Я бы не сопротивлялся».
Григорий ухмыльнулся.
«Вы так спокойно относитесь к тому, что Ваша любовница станет моей? Я Вам не верю».
«Камилла мне не любовница, - Виктор Георгиевич печально посмотрел на Григория, - и не была ей никогда. Меня она не хочет, нас связывает всего лишь бизнес. Очень успешный бизнес. И ради того, чтобы он оставался успешным, как можно дольше, я сделаю для Камиллы все».
Григорий ухмыльнулся еще шире.
«Элка и бизнес? Это даже смешнее, чем Элка – актриса».
«Зря смеешься, Гриша. Пойдем, сейчас ты увидишь ее в деле, шоу начинается. Посмотри, а потом скажешь, на что пошел бы ты ради такой женщины».
Григорий встал и потянулся всем телом.
«Я готов».
Виктор Георгиевич сделал приглашающий жест рукой. 
«Прошу».
Григорий пару секунд постоял в нерешительности, затем с шумом выдохнул воздух и двинулся вслед.
Виктор Георгиевич ввел Григория в комнату, застланную мягчайшими коврами и сплошь уставленную диванами и мониторами. Повинуясь его приглашающему жесту, Григорий присел на стул около маленького круглого окошка, подался вперед  и заглянул в него. В глаза ему тут же ударил яркий свет с расположенного напротив помоста, посредине которого находился шест. Вокруг шеста танцевала полуголая девушка, с двух сторон к ней прикасались, постепенно раздевая ее, четверо юношей. Снизу до Григория донесся гул голосов, он скосил туда глаза и оторопел. Известные всей стране персоны, каждый день мелькающие на экранах телевизоров и вещающие о том, что надо делать для того, чтобы мы наконец-то стали жить хорошо, сидели за столиками стриптиз - театра такие же чинные, вальяжные, надутые и важные, как на заседаниях каких-нибудь комитетов. Даже в костюмах и при галстуках, с такими же постными и скучающими лицами.
«Какие откормленные физиономии, - промелькнула шальная мысль в голове у Григория, - несчастная Элка, как она собирается развлекать эту пресыщенную публику? Она же играть – то толком не умеет».
Как будто в ответ на его крамольные мысли, из – за столика, где сидел молодой вихрастый парень с очень знакомым лицом, раздался свист. Ему вторил недовольный гул голосов. Девушка, выписывающая пируэты вокруг шеста, торопливо поклонилась и исчезла, провожаемая нелицеприятными выкриками из зала.
Свет в зале померк, оставляя освещенными только шест и небольшое пространство вокруг него.
«Камилла», - как вздох, еле слышно, прозвучал из темноты металлический шепот.
«Камилла, Камилла, Камилла», - шепот из темноты рос по нарастающей, доносясь то слева, то справа, то откуда-то сверху, с каждым разом все громче и отчетливей, пока не превратился в одно сплошное крещендо «ля мажор».
«КАМИЛЛА»!!! Шепот превратился в яростный, торжествующий крик, разбился стеклянными осколками, взорвался вспышкой яркого света. Луч света выхватил из темноты лицо девушки, приближающейся к помосту, постепенно освещая ее всю – от темной гривы волос до кончиков шпилек. Григорий оцепенел.
        В красотке, крадущейся, мягкой походкой, приближающейся к шесту, очень трудно было узнать визгливую дуреху из сериала. Стройная, яркая, уверенная в себе девушка в ярко-красном обтягивающем фигуру платье с длинным подолом неторопливо приблизилась к краю помоста и обвела глазами зал. Она рассматривала публику, хмурую, недовольную и неприступную, откровенно улыбаясь и гладя себя по груди. Увидев, что взгляды некоторых из присутствующих проследовали за ее рукой, девушка засмеялась, повернулась к зрителям спиной и такой же мягкой крадущейся походкой пошла прочь. Гул в зале стих. В установившейся тишине девушка, проходя мимо шеста, зацепилась за него подолом платья, повернулась к залу лицом…Григорий вздрогнул от воплей музыки, внезапно раздавшихся из динамиков, развешанным по стенам всего зала.  Шоу Камиллы началось. Двигаясь в такт музыке, девушка старалась отцепить подол платья, закрутившийся вокруг шеста, но лишь еще больше запутывала его. Она вытворяла нечто совершенно невообразимое – обвивала шест всем телом, подобно спирали, выполняла «мостик», стоя на одной ноге, вернее, на одной тонюсенькой шпильке, а другой ногой опять же обвивая шест, при этом умудряясь крутиться вокруг него. Затем она вставала, улыбалась публике и принимала другую, столь же сложную и неописуемую позу. Музыка постепенно убыстряла темп. Так же убыстрялись движения девушки, оставаясь при этом грациозными, томными и нарочито ленивыми. Григорий с трудом заставил себя оторвать взгляд от зрелища и поглядел в зал. От хмурости и недовольства высокопоставленной публики не осталось и следа. Многие из государственных мужей даже приподнимались с места, чтобы лучше рассмотреть прелести девушки, мимолетно мелькающие из – под платья. Они вытягивали головы, трясущимися руками надевали очки, наклонялись вслед за движениями танцовщицы…. Платье девушки не сдавалось и упорно не желало покидать ее плеч и шеста. Наконец, обессиленная девушка медленно сползла вниз по шесту, сделала неуловимое движение руками и поднялась. Из волн алого шелка, распластавшегося вокруг шеста, вышла новая Афродита – в полупрозрачной красной тунике, в босоножках на умопомрачительной высоты шпильках и чулках в сеточку. Она обвела глазами зал, улыбнулась и начала новый танец вокруг шеста. Григорию на мгновение показалось, что она танцует с живым партнером – шест и девушка буквально слились воедино. Девушка ласково улыбалась шесту, обвивала его в такт музыке поочередно руками, ногами, всем телом, то отстранялась, то снова кидалась к нему, прижималась, гладила шест, как живое существо. Вот она схватила шест обеими руками и замерла, затем придвинулась к нему ближе и стала постепенно пропускать к себе между ног, при этом медленно наклоняясь назад. Камилла вплотную прижалась к шесту, откинувшись назад, насколько это было возможно, и начала все убыстряющиеся движения вдоль шеста вверх-вниз, вокруг него. Из зала раздались одиночные аплодисменты, быстро перешедшие в овацию и крики «браво». С двух сторон от девушки появились двое обнаженных мужчин. В том же темпе, что и танцовщица, они начали свой танец , имитируя движения Камиллы. Крики «браво» постепенно стали перерастать в рев. Встряхнув волосами, Камилла улыбнулась и снова поменяла позу. Она легла спиной на руки обоих мужчин, обхватила шест ногами и начала быстро перебирать ногами вверх-вниз вдоль шеста, выполняя при этом плавные движения тазом. Она извивалась, стонала, кусала губы, заводя похотливых высокопоставленных развратников, своими движениями, словно приглашая  их присоединиться к ней, заставляя их стремительно сбрасывать с себя пиджаки и галстуки. «А!!!» - раздался единый выдох обезумевшей от зрелища пресыщенной развлечениями высокопоставленной толпы. Полураздетые, с искаженными похотью лицами, важные персоны, как по команде, бросились к сцене, отталкивая друг друга, матерясь и ругаясь, пытаясь прорваться сквозь строй внезапно появившихся между ними и помостом охранников.
          «Не положено, нельзя», - с каменными лицами, монотонно повторяли охранники, не слишком вежливо разворачивая возбужденных хозяев жизни, и только веселый блеск в глазах выдавал их истинные чувства. Настал час их торжества, регулярно повторяющийся в этом заведении. Вот кто-то из сильных мира сего не выдержал, полез в драку, затем достал из одного кармана пиджака красную книжечку, из другого вытащил толстую пачку денег и, тряся ей, как флагом, пытался прорваться на подиум сквозь плотный слой охраны. Сила, с которой он врезался в строй накачанных мускулистых спортсменов, стараясь пробиться к предмету вожделения, казалась невероятной. Но охрана, разумеется, была сильнее, и внезапно потерявший весь свой лоск и спесь, надутый сановник, отскакивал от нее, как мяч от стены, затем вновь с воем кидался обратно. Охранники веселились вовсю. Григорий не верил своим глазам. Зрелище было совершенно фантастическое, сюрреальное, за гранью добра и зла. «Не может быть, этого просто не может быть», - как заклинание, твердил он про себя, даже не замечая, что снова весь покрыт липким потом. Наконец, охране удалось успокоить разошедшегося сановника и усадить его обратно за столик. Тот тяжело дышал, время от времени хватаясь за сердце и вытирая платком вспотевшее лицо.
Снова заиграла музыка, на этот раз мелодичная и грустная, на помосте переодевшаяся в  костюм из черных кожаных ремней Камилла начала новый танец. Зрители снова заволновались и зашумели, раздались аплодисменты, но в этот момент в зале появились девушки в фартучках на голое тело, в руках они держали подносы с прохладительными напитками. Девушки проворно сновали между столиками, пытаясь охладить пыл не в меру разгорячившейся публики и перевести внимание с Камиллы на себя. Отчасти это получалось, возбудившиеся похотливые самцы, понимая, что к Камилле их не подпустит охрана, были рады снять скопившееся сексуальное напряжение на первой подвернувшейся особе противоположного пола. Они гладили девушек по обнаженным местам, пытались ущипнуть их и поцеловать в грудь. Девушки кокетливо хихикали и уворачивались, шепча при этом что-то на ухо клиентам. Григорий заметил, что практически все, к кому подошли девушки, кивали головой в ответ на то, что им было сказано, и клали на подносы увесистые пачки денег. Девушки снова проворно засновали  по залу,  музыка заиграла громче и быстрее, танец Камиллы стал яростней, страстней и жестче. Вот Камилла оторвалась от шеста, подбежала к краю помоста, с мольбой протянула в зал руки, но как из-под земли выросшие по бокам от нее танцовщики с масками монстров на головах заломили ей руки и потащили назад. Отчаянный рывок – Камилла снова у края, и снова монстры оттаскивают ее назад.
Так продолжалось несколько раз, пока монстрам не надоело, и они не принялись швырять девушку друг другу, точно так же, как несколько минут назад охрана отшвыривала министра. Девушка падала, рыдала, висла на шее поочередно у каждого танцовщика, вся ее поза, выражение глаз умоляли о пощаде. Но – тщетно. Неумолимые суровые монстры вытащили плетки. Музыка стихла. Свист плетки, резкий болезненный вскрик девушки вызвали яростный вопль музыки и возмущенный вопль зала. И снова свист плетки, снова вопли, и вот уже собравшаяся в зале почтенная публика с интересом наблюдает за танцем избиваемой Камиллы. Свист плеток стал чаще, музыка заиграла быстрее, темп танца убыстрился. Казалось, что Камилла больше не чувствует боли. Прекрасная в ярости, страстная женщина вся извивалась и сладострастно стонала под градом сыпящихся на нее ударов, успевая покрывать поцелуями плечи избивающих ее мужчин. Дружный вздох, мужчины разом опустили плетки – и вот уже Камилла неуловимым движением руки выхватила одну из них, затем вторую. Танец избиваемой Камиллы стремительно перерос в не менее страстный танец Камиллы в гневе. Плетки в ее руках были как живые, она перебрасывала их с руки на руку, поднимала, опускала, буквально обрушивала на плечи мужчин. Те покорно принимали удары, снимали маски, теперь пришла их очередь целовать ее. Волна поцелуев нарастает, волна ударов плеткой затихает, и вот уже Камилла роняет плетки, буквально изнемогает и стонет под градом поцелуев. Она встает на колени, запрокидывает голову, протягивает руки в зал. Танцовщики, обступив ее со всех сторон, покрывают поцелуями каждый сантиметр ее тела, не прикасаясь к нему руками. Это делает сама Камилла, она облизывает губы, гладит свою грудь, извиваясь и мотая головой из стороны в сторону, начинает отвечать на поцелуи. Танцовщики постепенно заваливают ее на спину, Камилла исчезает под грудой шевелящихся мужских тел, музыка стихает, на сцене постепенно гаснет свет. Зрелище было настолько эротичным, что Григорию с трудом удалось перевести дух. 
«Вот это да, - ошеломленно думал он, - ну и Элка! Да у нее, и правда, талант! Вот я попал! И зачем она только в наш сериал полезла..  Жил бы я спокойно себе…»
          Внезапно опустившаяся на плечо Григория рука заставила его вздрогнуть. Он вскочил и оказался лицом к лицу с Виктором Георгиевичем.
 «Ну, как тебе шоу, Гриша, - улыбнулся бизнесмен, – вижу, что понравилось? А Камилла? Глупенькая девочка, но талантливая.  Такой доход приносит! Теперь ты понимаешь, почему я все ее капризы исполняю?»
Григорий машинально кивнул головой и кинул торопливый взгляд в окошко.
«Камиллы сегодня больше не будет, – правильно понял его взгляд бизнесмен, - следующее шоу через две недели. Можешь забирать ее и везти домой. Если не передумал, конечно…»
Григорий снова машинально кивнул, прикусил губу.
«Я, в общем, решил… Пусть будет все, как Вы предложили. Добавки не надо».
Виктор Георгиевич громко захохотал.
          Григорий ступил на асфальт из-под нависшего над крыльцом козырька, зябко поежился от ледяного порыва воздуха, с размаха залепившего снегом ему в лицо. Защищаясь от ветра, инстинктивно поднял руку с зажатым в ней маленьким чемоданчиком – дипломатом, поднял голову и глянул вверх, где в свете ночного фонаря в причудливом танце плотной стеной кружились снежинки. За те несколько часов, что он провел в клубе, произошло чудо - непонятная серая погода закончилась, слякоть и грязь завалило снегом, корка льда затянула лужи. Григорий с наслаждением втянул в себя свежий морозный воздух и со смешанным чувством удивления, нежности и брезгливости покосился на стоящую рядом девушку в красном пальто и розовом берете. Элеонора, полузакрыв глаза и покачиваясь, крепко держала его за другую руку и зевала во весь рот. Вышедший из белоснежного «Мерседеса» вальяжный водитель услужливо распахнул дверцы лимузина перед Григорием и его спутницей. Григорий освободил руку от руки Элеоноры и кивнул ей. Та сделала неуверенный шаг вперед, покачнулась, поморщилась. Григорий придержал девушку за руку, довел ее до машины,  помог удобней устроиться на мягчайших кожаных сиденьях. Устроив щеку на сложенных вместе ладошках и свернувшись калачиком, Элеонора глубоко вздохнула и немедленно уснула. Григорий улыбнулся, слегка подвинул ее и устроился рядом, положив чемоданчик на колени, расслабленно откинув голову на подголовник и закрыв глаза. Автомобиль плавно тронулся с места.
            Под еле слышный шелест дворников дорогого автомобиля мысли Григория судорожно метались от одного события этого сумасшедшего вечера к другому, пытаясь вспомнить все до мельчайших деталей и даже, по возможности, дать оценку. Перед его мысленным взором ярко всплыла одна из картин, завершающих этот безумный, насыщенный происшествиями день – Элеонора, с разметавшимися черными волосами, хрипло дышащая, распластанная на сцене. Она же, бледная, усталая, молчаливая, с синяками под глазами, и ставшая от этого удивительно нежной и трогательной.  Как она удивилась, да что там – обалдела, когда Григорий нашел ее после представления и стал целовать ей пальчики. «Я хочу тебя, Гриша», - вульгарно жеманясь, довольно громко она, тем самым разрушив очарование нового образа, но даже это его не смутило. Он уже принял решение.
  Григорий поерзал на мягком сиденье, устраиваясь удобней – следующая часть воспоминаний была наиболее приятной. Он расплылся в довольной улыбке, погладил лежащий на коленях чемоданчик.  Точно так же он улыбался и тогда, когда переступил порог комнаты, где его ждал Виктор Георгиевич. Но тогда улыбка быстро покинула его лицо - в первый момент он даже зажмурился. От яркого света многочисленных ламп, от огромной кучи американских и европейских денег, небрежно рассыпанной по огромному письменному столу, подобно старым ненужным газетам. Григорий словно увидел себя со стороны, – зажмурившегося, растерянного, похожего на встрепанного длинноногого журавля. Он фыркнул. «Ну и сравнение»,- пробормотал он себе под нос. И снова улыбнулся, точно также, когда, открыв глаза, увидел Виктора Георгиевича, протягивающего ему вот этот самый кожаный чемоданчик. Вторая картина, всплывшая у него в мозгу, была отчетливой и ясной.
«Это что?» - снова, только уже мысленно, спрашивал Григорий бизнесмена.
«Это деньги, Гриша, - тот внимательно посмотрел на него, - много денег».
Он усмехнулся, видя явное замешательство Григория, стряхнул со стола на пол россыпь долларов и вытряхнул на освободившееся место содержимое чемоданчика.
«Вот это, - бизнесмен потряс в воздухе аккуратно сложенным пачками сиреневых купюр, - та сумма, о которой мы с тобой договаривались. В евро. В месяц».
Он уложил пачки в чемоданчик и взял следующие.
«Это, - он прицокнул языком, - доля Камиллы. То, что она получает за каждое свое выступление». Пачки из рук бизнесмена перекочевали в чемоданчик, замок щелкнул, дипломат повис в воздухе. Григорий осторожно взял чемоданчик, примерил его к руке. Виктор Георгиевич встал из-за стола, энергично встряхнул руку Григория, развернул его за плечи и подтолкнул в сторону двери.
Григорий, не открывая глаз и довольно улыбаясь, опять погладил чемоданчик. Мысли судорожно метались у него в голове, купюры, пересчитываемые в уме, складывались в какие-то сумасшедшие, нереальные цифры, рассыпаясь на множество удовольствий, ставших вдруг доступными, на дорогостоящее лечение для сына, на машину, о которой он давно уже мечтал. «Машина», - вожделенное слово было найдено, мысли Григория перестали метаться и с восторгом предвкушения потекли по новому руслу. «Мерседес? Вольво? Бумер?» - Григорий представлял себя за рулем каждой из навороченных машин, морщился и качал головой. «Не то, все не то», - шептал он про себя.  Слабое движение рядом вернуло его к действительности. Спящая девушка полуоткрыла рот, показав белую полоску зубов, слегка всхлипнула. Григорий покосился на нее, неожиданно для самого себя, как будто повинуясь внутреннему порыву, взял за руку. Элеонора крепко сжала его ладонь и затихла. Григорий какое-то время пристально разглядывал  ее в неровном свете пролетающих мимо фонарей, затем провел свободной рукой себе по лицу и прошептал:
«Откуда она свалилась на мою голову? Что я вообще знаю о ней»? 
Элеонора продолжала спать. Григорий взял себя рукой за подбородок, закрыл глаза и подумал, что, если рассуждать философски, то все не так уж и плохо. Во внезапном появлении в его жизни Элеоноры есть свои несомненные плюсы. Во-первых, девушка свалилась на него не одна, а в комплекте с большими деньгами, заработать которые иным образом Григорию вряд ли бы  удалось за целую жизнь. Во-вторых, кроме материальных благ, ему обеспечены также и плотские радости. И, что очень приятно сознавать – из многих желающих этих радостей она выбрала именно его, а это что-то да значит. В-третьих, он теперь не один. Вдвоем, как ни крути, легче выдержать этот безумный съемочный марафон, постоянный стресс, легче справиться с депрессией и множеством мелких бытовых проблем. Григорий улыбнулся своим мыслям и продолжал рассуждать. Так, что у нас в минусе? Репутация Элеоноры? Множество мужских рук, через которые она прошла? Танцы у шеста? За отмыв ее репутации платят ему, за танцы у шеста - ей. Сколько она еще сможет так танцевать? Год? Два? Потом хозяева найдут ей молодую замену. Виктор Георгиевич уже прозрачно намекнул. Это Григорий понимал – законы бизнеса жестоки. Да и сама Элеонора сказала ему об этом, когда они шли к выходу из ее гримерки. Держась за его локоть и еле переставляя ноги, Элеонора начала вдруг жаловаться, как она безумно устала, что ей надоело выступать, хотя впереди еще целый год до того момента, когда закончится действие ее контракта с клубом. Что ей уже сейчас хочется все бросить, выйти замуж и родить детей. Тогда Григорий, бережно державший в другой руке целое состояние, почти не слушал ее. Сейчас же память услужливо подкинула ему слова Элеоноры. Он усмехнулся :
«Замуж? Ребенок? Уж не от меня ли?» - и поразился своей реакции.
 «Да пусть рожает, если хочет, только сначала денег заработает. За год вполне сумеет.» Он покрутил головой. Он что, действительно так думает? И сам себе ответил – да.
 Что до наличия в ее жизни множества любовников, как желанных, так и нечаянных – так он ведь  не принц Уэльский. Это, пожалуй, он сможет пережить. Григорий вздохнул. Что ж, решение точно принято, пути назад нет.
«Пусть все будет, как будет, жизнь все расставит по своим местам, пока что для меня главное – завершить съемки в сериале и заработать денег. Много денег. Чтобы больше не думать о них, а жить в свое удовольствие. Ведь никому неизвестно, как все сложится дальше. Да, я определенно становлюсь философом», - Григорий снова усмехнулся, зевнул с чувством выполнившего тяжелый долг человека и погрузился в сон.
        Водитель шикарного лимузина, услышав доносящееся с заднего сиденья сонное сопение двух спящих людей, недоуменно глянул в зеркало заднего вида. Высокий молодой человек спал, придерживая одной рукой лежащий на коленях чемоданчик, неудобно склонив голову набок, открыв рот и чему-то улыбаясь во сне. Его спутница прикорнула рядом с ним, свернувшись калачиком и закрыв лицо рукой. «Странные люди, - покачал головой водитель, - почти приехали, а они возьми и усни. Что делать – то?» Он сбросил скорость почти до нуля, и  черепашьим шагом сквозь строй ночных фонарей, разгребая дворниками залепленные изморозью стекла, мощный красавец «Мерседес» продолжил движение по засыпанным снегом улицам огромного спящего города, бережно неся двух человек навстречу судьбе……

КОНЕЦ.
Москва, 2007 год


Рецензии