Миллионная история

Alexandria Lorez "I'm wishin'"

Добрый день. Именно, добрый день, вне зависимости от вашего времени суток, но в связи с моим. Меня зовут Фрэнк Синатра. Нет, я не тот известный на весь мир певец. Мой отец, Ричард Синатра, был большим почитателем таланта последнего, поэтому обладая фамилией Синатра, он не задумывался над тем, какое имя он даст своему сыну, он знал заранее. Мы не родственники Фрэнку, просто однофамильцы. Мне приходилось пересекаться на паре вечеринок с его дочерью, Ненси. Та ещё штучка.  Это моя скромная квартира. Зал с тёмно-зелёными обоями, терракотовым диваном, купленным лет семь назад. Маленькая кухня, на которой с трудом разместятся три с половиной человека. Совмещённые ванна и туалет. Небольшая прихожая. И тесная спальня, в которой помимо встроенного шкафа-купе с трудом умещаются кровать и тумбочка с настольной лампой от Тиффани, единственный предмет роскоши, который позволил себе мой отец. У кого-то может возникнуть вопрос: отчего человек, располагающий крупной суммой в респектабельном банке Нью-Йорка, с которой можно было бы содержать дворец, ютиться в такой тесноте. Этим любопытным я могу рассказать одну небольшую историю.

Мой отец был владельцем небольшой компании, которая занимался производством отопительных бытовых котлов и водных нагревателей. «Греем, когда вам нужно». Не самый удачный слоган, но моему отцу нравился. Его состояние в 1969 г. составляло в том же банке, где я сейчас храню свои «чаевые» двадцать миллионов долларов США. Моим состоянием в том году была комната в отцовском особняке, набитая дорогим хламом и «Роликс» за сто тысяч долларов. Отец не придавал слишком много значения, престижу вещей, и купил «излишне дорогой времямер» только потому, что подарил мне их на совершеннолетие. Он решил так показать своё внимание ко мне. А у меня ещё были долги, которые не могли покрыть даже мой «излишне дорогой времямер». Я любил вечеринки, карточные игры, скачки, рулетку, выпивку и девушек. Кажется, я забыл упомянуть наркотики? Да, конечно, ещё наркотики. И совсем не переваривал никак только две вещи в мире – учёбу и работу. Тогда у меня появился гениальный, как я тогда думал план. Инсценировать своё похищение и потребовать у отца десять миллионов долларов. Половину – мне, и половину - моим подельникам. Пять миллионов долларов  - это невероятно круто, думал я тогда.

Мои дружки потребовали по телефону заранее оговорённую сумму. Отец отдал её, не раздумывая. Я тут же пустился во все тяжкие. Я не устраивал вечеринок в стиле «Великого Гетсби», но быстро просадил эту сумму. Лас-Вегас, Монако, Париж, Венеция, Дрезден, что-то там ещё… Когда сумма закончилась, я проверил свой счёт, на который отец перечислял мне деньги на «карманные расходы»… Какого же было моё удивление, когда я обнаружил на нём десять миллионов долларов… Думайте, моё предыдущее «банкротство» заставило меня над чем-то задуматься? Не думайте? И правильно делайте. Десять миллионов я промотал так же скоро, как первые пять. В итоге я оказался в Нью-Йорке без цента в кармане, но с отцовским «времямером». Я пошёл пешком до особняка, и был сильно удивлён, узнав, что особняк принадлежит другому владельцу. Как я потом узнал, отец продал его быстро, потому что цену запросил значительно заниженную. Он приобрёл квартиру в доме недалеко от Нью-Йорка, и занимался финансовым консультированием. Пока я выяснял это, я жил у своих знакомых, то у одного, то у другого, пока они не прознали, что я ноль.

Я приехал в эту квартиру, я не видел отца больше года. Открыв дверь, он поинтересовался, кого мне нужно.
- Папа, это же я. Фрэнк.
- У меня был сын, но я продал ответственность за него за двадцать миллионов долларов, - и он захлопнул дверь перед моим носом.
Я долго стучал в дверь и звал его. Наконец, он открыл мне дверь и пригласил меня войти. Он провёл меня в зал. На голой стене с тёмно-зелёными обоями весела одна чёрно-белая фотография в терракотовой рамке. На фотографии я выпиваю в баре вместе со своими «похитителями».
- Отец, прости.
Отец подошёл сзади, в его руке был кольт. Он выстрелил мне в ногу:
- Не стоит вам здесь появляться, молодой человек. Я припоминаю, вы вроде бы похожи на моего сына. Десять миллионов, так и быть списала пуля, а чтоб вспомнить и простить мне нужно ещё десять миллионов. Убирайтесь откуда пришли, пока я не прострелил вам, что-нибудь ещё.

Я был зол, когда пришёл в себя от случившегося, но это произошло уже за дверью. Я ругал его на все лады, насылая проклятия. «Старый козёл» я тогда произнёс все десять миллионов раз.  И ещё пять миллионов раз, пока мне извлекали в поликлинике пулю. Хромой, я блуждал по городу как неприкаянный, тусовался со знакомыми, но уже со статусом ниже, чем по самом прибытии, влезая в долги. С теми, кто не успел меня послать. В конце концов глядя, однажды вечером, на проезжающий мимо лимузин, я решил что поеду на таком же, но за свой счёт. Я обратился к старым друзьям отца, втайне от него. Один из них, с оглядкой дал мне работу. Мне пришлось трудно впрягаться в то, чем я раньше никогда не занимался. Мой негативный авторитет «человека тратящего», ещё долго работал против меня. Но я добился успеха. Через пять лет я приехал к отцу на своём белом лимузине. И передал ему чек на десять миллионов долларов. Он налил мне виски, и мы всё уладили, не как отец и сын, а как деловые партнёры. Но после того, как всё было улажено, отец  снова стал моим отцом, а я – его сыном. Год назад мой отец скончался от рака очень быстро. Всё своё состояние вновь нажитое вместе с этой квартиркой он оставил мне. Сейчас размышляя над прошлым, я понимаю, как был не прав, и многого можно было бы избежать, и мне во многом повезло, и речь идёт не о деньгах, и я благодарен отцу за выкуп, за те десять подаренных мне миллионов, и за ту пулю, что он всадил в мою ступню, и, конечно, за «излишне дорогой времямер». На голой стене с тёмно-зелёными обоями, рядом с той фотографией, появилась ещё одна. Я и отец на фоне моего лимузина, у него на руке такой же «времямер», подаренный ему мной. Отец, не хотел сниматься на фоне лимузина, осуждая "излишне дорогое средство передвижения", но этот снимок -  подарок, который я попросил на свой день рожденья, и нехотя он согласился. Этот лимузин – единственная роскошь, которую я себе позволил, как отец – настольную лампу от Тиффани, купленной когда-то где-то моей рано умершей матерью. Благодарю за внимание.