Хрен редьки не слаще

Виктор Матюк
Хрен редьки не слаще

Надо задумываться чаще, что хрен редьки не слаще, одно другого не лучше,
Если гадаешь на кофейной гуще! Раньше я шёл по гладкой стезе, нынче вылезли болячки все,
Чем становлюсь я старше, тем чаще останавливаюсь на общей меже, где вижу оружие мести,
На том самом месте противники, собравшись вместе, гарцуют и танцуют, плачут и ликуют,
Авось, их желание, наконец, восторжествует! Я хотел бы убедиться,
Что за птица на мой огород в ночи садится, а потом весь день кружится,
Нет событий случайных, нет пороков мирских наивных и простых,
На них лежит огромная печать, за всё придётся отвечать, но когда?
Боже, поведай мне: сгорит ли огонь любви в грешной душе и когда?
Вход страстям закрыт туда, чаша переполнена до края, над головой синь небес,
В ней очарованье есть, нас Спаситель своими постулатами сполна насытил,
Он встал у нашего кормила, не убавил ни мощь, ни силу,
Небесные высоты нам неподвластны были, мы же застыли посреди неубранного поля ржи,
Над ним летают старые и молодые стрижи, а вдоль полноводной реки шумят зелёные камыши,
Сюда пришёл наш «старший брат», он захлебнуться нашей кровью рад, одним словом – кацап,
Перед ним должны лично мы навытяжку встать, слушать откровенный мат хмельных солдат,
Их страна уже идёт ко дну, её не люблю, пьяные господа-офицеры свои фельдфебельские манеры
Внедряют в потускневшую жизнь, теряется всякий смысл избежать очередной свары
Людям молодым и старым, везде происходят боестолкновения, чужая точка зрения
Вызывает у толпы подозрение, что нова лепнина займёт золотую середину в миг единый!
Стреляет «Град», буянит «Буратино» на полях Донбасса и Крыма, снаряды летят мимо,
Былая дружба – невозвратима! Долго ль нам чужие бредни слушать? Долго ль нам
Чужим голосам внимать? Япона мать, надоело надеяться и ждать,
Когда уйдёт с родной земли чужой солдат?! Нам ума не занимать,
Но я не стану бывших собратьев на всю округу проклинать, они о дружбе на всю округу трезвонят,
Но вместо рая предлагают сущий ад! Уходит твердь земная, закрываются двери земного рая!
Не нынче, так – завтра грядёт запарка! Исчезнут продукты с прилавка, в магазинах давка,
Но работницы прилавка лают как шавки на толпу, я их голосов не разберу! Народ изнемог,
Над головой клубится дым и смог, я же насквозь под проливным дождём промок,
Время приспело браться смело за правое дело! На душе накипело, солнце за горизонт село,
Враги не достигли цели, на трухлявый пень присели, словно перед дуэлью, не люблю нацию ту,
Что источает гнилостный запах за версту, вижу только пустоту и рыжие пятна на огромном носу!
Не могу посвятить похвальное слово врагу, мне это делать ни к чему,
Готов заключить в крепкие объятья самого Сатану, пусть не искушает судьбу,
Могучая и легендарная Первая ударная села в очередной раз на задницу,
Дело происходило не в субботу, а пятницу, рано поутру беды всё те же,
Выстрелы звучали реже и реже, слышен скрежет металла, перед очами предстала великая Русь,
Голодная и немытая, босая и небритая, стоящая у разбитого корыта, нет иностранных кредитов,
Нация не скоро омолодиться, суть бытия к тому времени не раз и не два раза напрочь исказится!
Не помыться, не побриться, не с кем повеселиться, трудишься как лошадь ломовая,
Исчезает из-под ног твердь земная, и только трава луговая о былой страсти тебе напоминает!
Не живу, жизнь на кону, я же мучаюсь и страдаю, в основном, выживаю за счёт подачек чужих,
Нет мозгов своих, приходится пахать за четверых, едва держит дощатый настил гнилые сваи,
Они раньше вровень стояли и своего часа молча, ждали, терпения у них не осталось,
И потому пришлось менять немало поз, но воз и ныне там, где позволено нам
Жить без наследства, исчезли средства, словно крутые берега, посредине течёт река,
Словно железобетонная стена! Небо грозовое, висящее над головою, объято покоем,
Я же становлюсь изгоем и не потому, что подмётки лихо рву и пишу матерные слова на столбе,
Муть в голове, страшно мне оставаться наедине, переживу как-нибудь,
Придёт срок - свалюсь с ног, судьба свернёт в бараний рог, и не дай бог попасть в её силок,
Легче держать в руках стаканы или, уподобившись великану, перешагнуть через грани
Двухсотграммового стакана, я же не устану повторять, что приятные на вид люди,
Утешаются блудом, и грех втайне творят, пока церковные колокола не зазвонят на всю округу!
Любуюсь вблизи своей супругой, красивой и статной женой, весь мир под её пятой,
В момент любой ей покорится весь шар земной, однажды на станции попутной
Ей встретился гость сиюминутный, немного распутный, чуточку чумной,
Он следом ходит за бабой той и держит хвост трубой! Он когда-то строил тюремные бараки,
Участвовал в свальной драке, был вызван в комитет Госбезопасности,
Потому что кричал: «Отечество в опасности!» Во время криков случайных в сумерках земных
Никто не стал искать фраз наивных и пустых, только немного погодя,
Когда улеглась мирская суета, словно дым от погасшего костра,
Загремел гром раскатисто и шумно, ветер ворвался в открытое настежь окно,
Вновь стало темно, потеряно человеческое достоинство, да и рядом нет никого!
Дни полевых работ не пошли нам в счёт, лично я насквозь промок от дождя,
Ваш покорный слуга был одурманен страстями слегка! Хрен редьки не слаще,
Мы спим на ковре, но даже в темноте видим мы, что суетны мы и к тому же ещё и грешны!
Бестелесны грехи, а мы всегда были вольны видеть полночные сны, знает каждый,
Что труд ратный не всем по плечу, я же наивно часа прощения жду на разводном мосту,
Пытаюсь разорвать тонкую струну, вместо того, чтобы отдохнуть, а отдохнув отправиться в путь
Туда, где нас давно уже не ждут! Минуты бегут, часы идут, осталась только жуть вокруг,
Но не меняется суть земного бытия, судьба, как хотела, так мной и играла,
Много не размышляла, но покоя всегда не давала, плоть истязала, душу рвала,
Я же, закусив удила, едва успевал убирать исписанные бумаги со стола,
В наших спорах была опасность, всему виной – негласность отношений, не было прений,
Не было сомнений в честности рока и судьбы, никто не прятал загодя мысли свои,
Только люди – дикари черпали духовные силы из недр родной земли, мы же стояли вдали
И молча, наблюдали, что нет жизни в идеале! Сын божий оставлял шляпу в чужой прихожей,
А немного позже ушёл восвояси, не оглянувшись ни разу,
Только мысль об экстазе возбуждала дерзкую плоть, море житейских забот послал ему господь,
Чтоб встретясь с ними, жил не только мыслями своими, но и за горами чужими
Виднелся лес густой, значит, иногда ваш покорный слуга думал иногда головой!
В суете мирской пыль клубится по дороге столбовой, а ты стоишь на шумной мостовой,
Не затеваешь разговор пустой с самим собой, ты - не герой любовного романа, гость минутный
С представлением смутным о силе страстных поцелуев, кричит в ночи: «Аллилуйя»,
Пытается всуе как-то изменить суть земную, но не получается ни хрена,
Какая-то фигня вертится вокруг тебя три ночи и четыре дня, ты же сидишь у трухлявого пня
И нет возможности пристально взглянуть на себя со стороны глазами нынешней жены!
Для чего мы рождены? Вопрос тут же отлетает от огромной стены, видимой за три-четыре версты,
Не простясь, ты можешь уйти, если тебе наплевать на предыдущую связь! Провёл вечер в гостях,
Поговорил с любимой женщиной о последних новостях, размяк, как толчённый в ступе мак,
Силы на бабу истратил, не стал богатым, себя едва не погубил, но жизнь никак не изменил!
Холодный пот высокое чело вдоль и поперёк покрыл, баба уж больно гордая,
Походка у неё твердая, есть собственное «Я», необозримы его края,
Не знаю сам, что делаю по вечерам, страстно целую груди белые,
Делаю движения резкие, но смелые, целую то правую, то левую, ничего с собой не поделаю!
Грехов без счёту, любить охота, но из головы не выходит повседневная работа! Вот так всегда,
Черная полоса, словно холодная утренняя роса, мигом затуманит бесстыжие глаза,
Пришлось перекреститься три раза, круче стала узкая стезя, вдалеке показалась лысая гора,
Она, как и жизнь моя и вправду легкомысленна и пуста, хотя там когда-то росла высокая трава!
Она легко глотала земные соки, румянила опавшие щёки, и даже скрывала земные пороки
От глаз людских, нет причин иных для беспокойства, но не проходит нервное расстройство,
Оно имеет свойство о себе в ночи напоминать, приходится на помощь небо призывать,
Только бы не молчать! В углу стоит железная кровать, никого из баб рядом не видать,
Но если привстать, можно заметить, как одна красавица в жёны метит, насмешливо глядит,
С усмешкой любовника благодарит за свой прекрасный вид, в углу горит старенький ночник,
Никто на всю округу не трубит, что колыбель вторая мне ловко слёзы на очах вытирает!
Действует осторожно, всякое в тот миг возможно, предвидеть грядущее сложно,
Будет лучше, если слова признания не вызовут у женщины волну негодования,
Её реакцию нельзя предугадать заранее! Пою ей гимны я, а рука моя лихо ищет места интимные,
Стопа мёрзнет в холодной росе, седая голова не думает о еде, грудь томлением скована,
Дальше писать рискованно о том, что произойдёт потом! Ты, как слон в посудной лавке,
Входишь в щель налегке, тебя может соперница не заметить в многоголосой толпе,
Баба вертится на одном каблуке, длань сжимает в руке, но тебе кажется: она просто куражится!
Вот-вот её язык развяжется и тогда долу слетит мирская шелуха, никто не застрахован от греха,
Несуразица одна в чердаке, мыслей нет в голове, а на измятой за ночь траве
Огромные вмятины от ягодиц чужой жены! Соседи ничему не удивлены,
Они будут приобщены к познанию процесса любви! Не уходи! Постой! Любимый мой!
Ты проявить свои чувства не смог, себя чрезмерно берег, мысль блуждала между строк,
Но оказавшись между стройных женских ног, тут же была выброшена за борт утлого челна,
Наступили страшные времена, теперь ты живёшь в уединенье в маленьком селенье,
Без любви и без вдохновения, подведена жирная черта под двумя третями жизни,
Только досужие мысли не покидают голову седую, грешу всуе, немыслимо тоскую,
Никто думы не развеет, никто не пожалеет ветхого старика, над ним зависли грозовые облака!
Впереди стена из тёмного кирпича, за ней стоит пожарная каланча, рубануть с плеча нельзя,
Тем боле сгоряча! О, да! Коль он дожил до старости лет, предстоит закатить банкет,
Но сил и мощи нет, гаснет свет в прихожей, сомнение совесть гложет, он любить ещё может,
Но в основном, даёт совет, что и как? За окном стужа и мрак, это чудак не успокоится никак,
Валяется у бабы в ногах, она цепи держит в обеих руках, он вконец зачах, но нет слёз на очах!
Им движет неприступная страсть, оступившись можно с высокой кобылы долу упасть,
Лёгким испугом, отделавшись в первый раз, но опосля из-под ног уйдёт строптивая земля,
Только шуршание степного ковыля разнесёт по миру людская молва! Она бы спутала слова,
Но те остались отдохнуть до утра у степного ручья, вблизи него прошла моя полночная стезя!
Видно по всему, что соседи порядком завидуют ему! Почему? Страсть сама свела мужика с ума!
Слышен стук топора с раннего утра, он пилит и рубит дрова, щепки летят, жизнь источает смрад,
Нет надёжных баб, одна - не может сына родить, другая - нежно и ласково любить! Может быть,
Как-то попытаться их жизнь на корню изменить? Всё забыть, но опосля вспомнить,
Не стонать и не ныть на всю округу, то ли с тоски, то ли испуга! Лучше – позвонить другу,
Его телефон молчит, он даже не пытается его включить, как без связи жить?
В доме сквозит, но этот старик утешал женщин по одной, передавал им опыт горький свой
В тишине ночной, мало думал головой, просто шёл по дороге столбовой, изредка впадал в запой!
В поздний час хотел и я закончить свой ментальный рассказ, надо было выбрасывать белый флаг
И признать, что ты – заезжий варяг, закопавшийся среди исписанных до дыр бумаг!
Это - свершившийся факт, дела же о другом говорят, в голове – бред, света в прихожей нет,
Ему бы сил набраться, прежде чем в толпе на всю ночь затеряться! Некуда деваться старику,
Глаза прикованы к треснувшему потолку, голова в снегу, а мысли топчутся на пустынном берегу!
Мужчина знатный с членом квадратным до сих пор живёт мигом одним,
Он так и не смог стать святым, его соседи ставят в пример другим! Мы же за ценой не постоим,
Грехи любовницам простим, нелепый бред, ты же стар и сед, такого простофили рядом нет!
Как раньше играло твоё нутро, было приятно и хорошо наблюдать в окно, как семечки грызя,
Стоят на обочине бытия местные бабы и мелкие фраера, сзади глядя на них,
Тонешь в думах своих, во сне кричишь и стонешь, но отыскав в нужном месте брешь,
Смотришь на оконечности приазовских степей, а в голове твоей, как в преисподние адской,
Всем заправляют люди в штатском! Мягко говоря, у них за душой нет бога, а в голове – царя,
Там полный провал, каждый из них своё уже отвоевал, в голову лезет какая-то ерунда,
А с них, как с гуся вода! Они живут в грядущих временах, на кочках привстают на стременах,
Другие пребывают в бегах, их гонит повседневный страх и скрежет на зубах!
Нынче время такое, что нет нигде покоя, жизнь текла взвешено, сейчас хохочу бешено
Над самим собой, словно тупой, хмель кружится и заставляет вовсю хвалиться,
Что в деревнях и в столице есть статные и развратные девицы, чуть пониже поясницы
Мелькают упругие ягодицы, незнакомые лица мужского пола вокруг да около бегают голыми
По полям, засаженным голландскими помидорами! Стоит им невдалеке с деньгами появиться,
Как бабы на них будут всю ночь молиться, вот к чему стремится золотая молодёжь,
Что посеешь, то пожнёшь! Нередко от прежней жизни остаются гипсовые слепки,
Ты же прыгаешь, как голодная птица с ветки на ветку,
Залетаешь на пять минут к молодой соседке, пока тебя в задницу ногой не пнут,
Теряется суть бытия, уходит в безвестность узкая стезя, промозглый ветер бросает тебя - то туда,
То сюда, как корабельную щепку, ты же не смиряешься с роком и судьбой, а над седой головой
Тучи клубятся, они хотят с тобой досконально разобраться! Пенится морская вода.
Какая-то ерунда смотрит в глаза своему простофиле, о нём его потомки давно уже забыли!
Тут же вспомнились стихи о крокодиле, которого два месяца ничем не кормили,
Он обливался крокодильими слезами, едва перебирал уставшими ногами,
Кто-то ему дорогу перебежал, и поперёк пути мгновенно встал, коль речь зашла о войне,
Он сказал себе, что лучше будет умирать наедине, чем слыть попрошайкой
И ходить с протянутой рукой следом за толпой! Он своё отвоевал, пришлось сделать привал,
В дальних странах побывал, по лесам и болотам кочевал, до сих пор не может забыть,
Что любил по чужим весям бродить! Твердь земная кого угодно обломает,
Но ему чего-то постоянно не хватает, поднявшись натощак, дикий зверь не мог понять никак:
Какое таинство есть в вещих снах? Он в трёх соснах сразу заблудился, его разум мигом затмился,
Но жизненный опыт пригодился! Ветер перестал в спину резко дуть, пришлось и ему сделать крюк
По дороге домой, чтобы грех прошёл стороной, не может дышать похудевшая грудь на все сто,
На что деды, играющие до утра в домино, ему ответили, что по дороге сюда никого не встретили,
Но мужика одного приметили, он шёл без брюк, с виду он – тёртый жук, попытались его настичь,
Он бросил в их сторону треснувший кирпич! С него причитался магарыч! Привет, Ильич!
Из всех столиц одна Москва едва-едва стоит на прежнем месте, живёт вдали от славы и чести,
Евреи играют на её флейте, и не подают свой голос, старик тот был и вправду не женат и холост!
Он ходит без порток, уперев руки вбок, часто слышит женский окрик: «Ты что оглох?
Мужичок, давай с тобой о жизни потолкуем, а то всуе бытия одна я и душа моя,
Я же несусь по воле ветра туда, где морозы, дожди и холода! Ты же - сосед мой,
Был бы мужик другой, давно бы переспал со мной, а ты, словно бы встал не с той ноги,
Мужик ли ты?» Он голос страсти услышал вдали, взгляд оторвал от промокшей насквозь земли,
Ему женщины вообще не нужны кроме одной, бабы той, что была бы ему преданной женой!
Он тихо шепчется с листвой и в момент любой ветер степной покачает в ответ ему седой головой,
Растянется удобно на ковре луговом, чтобы потом дать себе свободу в любое время года!
Мерзкая погода на дворе, неудобства в душе, старик с понтом
Стоит под проливным дождём под дырявым зонтом, но в модном плаще, посох в правой руке,
Он вышел налегке – без кепки, но в дождевике, прошёл метро сто, ему не встретился никто,
До магазина идти далеко, в соседнем доме едва светится узкое окно: неужто нет никого?
Досужая мысль напрягает мозг, вдалеке виден заброшенный погост, жизнь, как колесо
Перемалывает всё на своём пути, хлябь вокруг и рядом жуть, таких, как он в друзья не берут:
Ни выпить, ни поговорить? Грудь напополам рассечена, не каждая женщины увидит эту трещину,
И потому он по-прежнему любит ушедшую на покой любимую жену! Трудно жить самому,
Слёзы – не к добру, любовь ему уже не поймать, горячий ветер никак не догнать,
Надо к одиночеству как-то привыкать, надеяться и ждать, что благодать его не минет,
Взглядом окинет подворье старика, от которого отказалась вся родня, речь веду не про себя!
Поверьте, он не боится ни чёрта, ни смерти, он привык к земной круговерти,
Его страшит кромешная тьма, как бы ему ни сойти с ума от одиночества!
Никто достоверно не знает его ни имени, ни отчества, болит его голова,
Он для большинства, отшельник или попросту – бездельник, отбросивший в сторону барахло,
Но всю ночь в его руках скрипит перо, неиссякаемо оно! Муза к нему ночью приплелась,
Легко снялась, но отдалась только через час иль два,
Когда кругом пошла рано поседевшая голова!
Она перепутал все мысли и слова, их много, в них - голос бога,
Но петляет его дорога среди дебрей лесных, там из родных никого не осталось в живых!
Лес на лесополосы разбит, пыль столбом стоит, каждый мужик, что за обеденным столом сидит,
Печален и небрит, лагерная жизнь не украшает повседневный быт! Только в шелесте листвы
Матерные слова изредка слышны, ими пользуются для души, когда едва слышно шумят вдали
Высохшие под южным солнцем камыши! Любого инородца спроси:
«Способен ли он жить в глуши в конце осени или зимы? Там унынье одно
И больше нет ничего! Не надо рано вставать, лошадь в телегу запрягать,
Можно отдыхать, не время – пахать, сеять и жать! Можно себе дурное слово сказать:
Ёб твою мать, чем бы себя занять?» Слова сказаны не ко времени, на деревьях нет зелени,
Трещат в печи поленья, разбросаны по дороге камни преткновения, медленно текут мгновения,
Ты лежишь под покрывалом, новым или старым, значения не имеет, воспоминание душу греет,
Но предвестие зимы и унынья смазывает приятную картину! Есть во что одеться, что поесть,
Когда же лежать вконец надоест, встанешь в один присест, поднимешь шум и гам,
Дашь свободу мыслям и словам, даже дождь осенний не смоет следы раннего поседения,
Бес закрался в мои волоса, с лица уходит прежняя краса, его исполосовали глубокие морщины
По известной только мне причине! Осень тоскливая пытается тебя на колени поставить,
Мне бы исправить будничную жизнь, но мысль лишь вокруг кружит, голова по швам трещит,
Лишь душа не просыпается пока от глубокого сна, дыбом стоят на башке волоса,
От прошлого не остаётся и следа, на небе тоскливом холодного ветра мощные порывы
Гонят тучи к краю священного обрыва, опустили поля и нивы, красота уходит с земли,
Все сады уже отцвели, а мы сидим на сквозняке вместо того, чтобы сидеть в тепле!
Возросло грехов число, ещё больше морщинами покрылось высокое чело,
Из огромных ниш ближе к вечеру вылезают потомки Сатаны, они готовят к отплытию свои челны!
Редкие дожди впереди, засуха – позади, куда ни ступи, куда взгляд ни кинь, везде клин,
Ты один как перст судьбы, нет особой нужды выверять дальнейшие ходы,
Тебя грех крепко держит в узде, нет покоя нигде! Поля после дождя вконец раскисли,
От прежней жизни не осталось ничего, только состарившееся естество! Крылья не расправишь,
Былые ошибки уже не исправишь, говоришь и лукавишь по душевной простоте, что грешны все,
Честен только ты! Я же никого в преисподнюю за собой не потяну, до истины своим умом дойду,
Опёршись о высокую стену, сам начну решать назревшие проблемы, дабы не соскользнуть с темы!
Хватит любоваться собственным забором и жить вблизи позора! Строю догадки,
Но хрен редьки не слаще, слежу за собой в три глаза, понимаю не сразу,
Что брошенная на ветер фраза возвратится назад, тут же растает во рту, как сладкий шоколад,
В голове – сквозняк, ноги болят, травы пожухли, жмут новые туфли, дёсны вспухли,
Кровь сочится из ран, в такую рань всякое может случится! Дождь шумит с утра, хмурая пора,
Нет прежнего тепла, суглинистая почва размякла так, что грязь комьями собирается на сапогах,
Иду поближе к трущобам, мысль устремляю к небесам, хочу быть ближе к богам,
Но там нет места нам! Далеко вширь раскинулась равнина, там есть золотая средина,
Покрытая столетними сединами и торчащими заснеженными вершинами! Цветущий край
Напоминал мне рай, взгляд от него не оторвать, да и время не повернуть нам вспять!
Ржаное поле бурьяном заросло, из жнивья не осталось ничего, чужие думы на слуху,
Опавшие листья кружатся наверху! Погода мерзкая, дождь моросит, баба скверная жизнь бранит,
Горевать мужику не стоит, он сам себя успокоит, посмотрит без укора за купола местного собора,
Тут же затихнут разговоры, дрязги и споры! Мысль мчится не торопясь, искры не сыплются из глаз,
Смотрит вправо, исчезают забавы, глянет прямо – вырастут горы из рухляди и хлама,
Она входит в страну любви, но там не видно ни зги, могут свихнуться набекрень мозги
От беспросветной тьмы, виват, виват, никто на деньги там не богат, только отставной солдат
Может гривну на пару дней занять! Стоит внутрь зайти, и ты пропал во имя страсти и любви,
Нет там реального рая, там тьма сплошная, время возвращается вспять, но нельзя отступать
От намерений своих, там мир любви создан только для двоих, любви полукружье
Разум тут же обезоружит, любит или не любит и кто тебя в том заповедном царстве погубит?
Надвинув картуз на седые брови, допиваю чай вместе с чашкой кофе, любовник никчемный
Решает вопросы второстепенные, все мы тленны и убиенны, везде одни и те же проблемы!
Мыли об омлете, о жизни на том свете, чело мараешь, ответов сам не знаешь, о, Боже,
По-всему, похоже, что былое душу растревожит и начало будущему положит, но не сможет
Преграды убрать с рокового пути, куда идти? Куда ползти? На лоно природы! Уходят годы,
Нет в доме ясной погоды, проблески душевной свободы прячутся среди мелких литер,
Солнце стоит в зените, а Спаситель и Ангел – хранитель взгромоздились на голые скалы,
Мысли кружились по зелёной округе, но то ли от радости, то ли с испугу отскочили обратно,
Видать, им не очень приятно идти по стезе благодатной! Над головой завис Млечный Путь,
От его света никому не удалось увильнуть, можно все беды и немощи на себе замкнуть,
Но дни пройдут, изменится суть мышлений, высший мир стремлений останется на земле,
А легковерная мысль поселится в вышине, зло спрячется в чужой стороне, свет тухнет в окне!
Мысль пришлась не ко двору, её в глубине души на три или четыре засова запру, отброшу мишуру
И прочь уйду, поселюсь в сказочном краю, но не верну молодость свою! Ветер громоздит листву,
Но ничего не говорит по существу, я тоже молчу, медленно отхожу ко сну, но когда усну – не знаю!
Мысленно между небом и землёй летаю, цифры считаю, молитвы плохо запоминаю,
Нет чётко очерченной цели, волосы уже поседели, место грехопадения в оконной раме,
Не сдан экзамен на святость, как бы опосля не пришлось разбегаться и жить с мыслями врозь!
Всякое может статься, перемены не за горами, привычная картина в деревянной раме,
Мысли ходят гурьбою следом за мною, их голос слышен вверху и в низине,
Умники и отъявленные кретины живут в одной половине ветхого жилья,
У каждой мысли жизнь своя, у одних она коротка, у других на диво длинна, как и та стезя,
По которой шуршит Божья стопа! Что взять от старика, дрожит его правая рука,
Чаша грехов полна, жизнь без смысла медленно текла, но свои узоры умело ткала,
Из всех, сотканных наспех, выглядывает несомненный грех,
Обхожу окрестности пешком, нет толку в том, что, прикинувшись стариком,
Опираясь на посох, выгляжу как олух, передвигаюсь квёло, прогнувшись до пола,
Оседаю наземь, ухожу насовсем, хотя пришёл сюда не затем, чтобы уйти, не простившись,
И окончательно не убедившись в том, что вечерний закат преодолеет немало преград
И уже никогда не вернётся назад, я же буду идти наугад по незнакомой местности,
Постигая законы словесности, и всё, что казалось пустяком, покатится кувырком!
Вдруг громко звонит будильник: в кармане остался последний полтинник,
Помимо него нет ничего, проходит всё, кроме желания одного: забыть те времена,
Когда с тобой жила моложавая жена! А вот и она едва через порог переползла:
«Нищета, здравствуй, как по свету не странствуй, как ни трудись, как не пьянствуй
И как не злорадствуй, не поднимешься ввысь, осуждать будничную жизнь не торопись!
Постись, и в объятия неба устремись, нас бог создал рабами,
В доме нет воды в водопроводном кране, не волнуйся заранее,
Живи в тишине и ничего лишнего не позволяй себе!»
Что-то шевелится в мотне и передаёт привет бывшей жене, нет вопроса: или-или,
Прежние договорённости остаются в силе! Был затрачен огромный труд,
Чтобы вырвать грешную душу из домашних пут, забудь о жизни повседневной,
Ведь окунувшись в неё с головой, потеряешь душевный покой, нанесешь душе вред!
Пора идти на обед! Попытаюсь уехать на лоно природы,
Не хочу весь день ждать с моря погоды, уходят лучшие годы в никуда,
По правде говоря, без любви зачахнешь, охнешь и ахнешь, и жизнь не будет тебе мила,
Молодость уже прошла, не оставив и следа! Не моргнувши глазом, ты расстался с экстазом,
Потом грохнулся наземь, ушёл от мирских утех насовсем, но не затем, чтобы в святости жить,
Об этом не стоит даже говорить! В каком ухе звенит? Груз благословенный я сбросил с себя,
На ратные подвиги благословила родня, опустила моя мошна, там не осталось ни копия!
Похоронила осень лето, короткими стали рассветы, природа, пробудившаяся от долгого сна,
Вновь в себя ушла! Было баловство и всё, что по большому счёту грешно, но оно вылетело в окно,
Ты остался наедине, голова в седине, проседь даже на спине, ты дома, как в тюрьме,
Высокие стены и одни и те же проблемы, уходит драгоценное время бог весть куда,
Невспаханное поле после жнивья, но не болит голова, душу коробят непубличные слова!
Пусть голова моя седа, зато душа молода! После житейской чехарды теперь крутые виражи
Кажутся ничтожными, но заставляют быть людей вдвойне острожными! Едва глотаю воздух,
В двух вёрстах отсюда, то ли Иуда, то ли прощалыга мотает огромной мотыгой
Над седой головой, он слегка хмельной, намедни поссорился с неоперившейся женой,
Член его истёрся и всё, что ниже торса тоже стала меньше и тоньше! Грехов стало больше,
В недоумении не стой на стезе степной! Кто здесь святой? Кого грехи из нас обошли стороной?
Бог ты мой, истончился даже ствол и негодность он пришёл, ослабели руки, сон навевает скуку!
Жизнь полна прикрас, всему – своё время, всему – свой час! Чувства были горячи,
Но ты прошлому вослед во избежание новых бед пристально не смотри, взгляд в небо упри,
И жизнь не торопи! Успеешь озлиться, осерчать и рассердиться, некуда нам торопиться!
В мути хныканий упрев, едва сдержав свой гнев, пережил затменье солнца,
Взбунтовался слегка, штукатурка посыпалась с треснувшего потолка, уйти бы дальше от греха,
Но мешает толпа, голову кверху задрав, выше ростом став, смотрю, словно волкодав
На бесов молодых и старых, сильных и разбитных, сколько воли и силы в них?
Им не хватает только лат стальных! Стезя свернула с проторённой дороги, пошла полого,
Осталось пройти немного в сторону своей берлоги, там по влажным стенам плетутся растения,
Никто там лишний раз с тобой не заговорит, там изо всех щелей сквозит, только эрудит
Может головой уткнуться в старославянский алфавит, там непочатый край работы,
Но нет охоты, сидя в болотах, испытывать запредельный страх! Надежда ещё не умерла,
Она сквозь все препоны бытия стремглав прошла, душу насквозь прожгла, пот капал с чела,
Кое-кто посоветовал снять с себя дешевое и протёртое до дыр трико! На дыбы старик привстал,
Чуть выше ростом стал, чужие пороги он зря не обивал, постепенно привык клевете,
Испытал на себе обиды те, которые никто не замечал в мирской суете, жизнь прожил в тоске,
Дома строил на зыбучем песке, выходил на улицу налегке, в тонком пиджаке!
Житница его была полна, хранительницей очага стала верная жена, но толпа орала,
Что владыка всей Руси страну продаст за палку колбасы! Боже, что еси на небеси,
Любого прихожанина спроси: принять грех он готов ли вместо тех, кто не признал любовь
Превыше всех желаний и страстей? Никто нас не гонит взашей, снято нательное бельишко,
Спрятано в стеклянную банку мелкое золотишко, а написанные книжки лежат на этажерке,
На них женские поделки, в раковине – грязные тарелки! Взмок светлый лоб, сожжены мосты
Через реку знаний и красоты, но предначертания судьбы нам не объехать, не пройти!
Скрипит перо, дождь стучит в грязное окно, в доме тепло, но темно, талант под каблуком,
Жизнь едва теплится за окном, осуждать не торопись самого себя, идёт борьба за душу и плоть,
Чтобы не дай бог, закалённому зубриле в этой жизни не пофартило! Судью на мыло!
Всё, что было, прошло, оторопь его берёт, работы невпроворот, по телу проходит озноб,
А грешная плоть вот-вот испустит последний сок! Быт – тощ и бескорыстен,
Ты же – хрен бесстыжий, отдалён от потока забытых истин, выметая сор из заблудших душ,
Вслепую берусь за огромный гуж, не трус, но боюсь: все молитвы выучить скопом наизусть!
Сам вообразил, что одно из кормил в моих руках, пытаюсь управлять жизнью впопыхах,
Сам едва стою на ногах, нет силы в руках! Вконец зачах, таю на глазах! Не горюйте, не стенайте,
Своё место знайте! Одни заглядывают в бутылку, другие сидят в Бутырке и спят на опилках,
У них нет шнурков на казённых ботинках! Вся жизнь истрачена почти до конца,
На всё воля Творца, он был создан кем-то, стоит в демисезонном пальто и смотрит в окно,
А тебе и мне никто не подарит бессмертье,
Изредка сунут пару мелких купюр от кутюр в дешевом конверте!
Грешная плоть под собой не чувствуя ног по волнам случайности плывёт уже который год,
То в небе она, то на земной тверди её привлекает к себе тишина, она и наивна и смешна,
И к тому же ещё и грешна! Слеза падает долу по скуле, мокрое пятно остаётся на сухой земле,
Пусто на столе, боль в локте, взгляд прикован к потолку, сухость во рту, мужику не к лицу
Смотреть на бабу через короткую бахрому, всё должно быть по уму!
Мать ети, где истину найти? С ней нам не по пути, она без медалей и лычек,
И даже без вредных привычек, это слово пишу без кавычек, я смотрю исподлобья на бытие,
Грешны мы все, кому какое дело, что лето быстро пролетело, чело вспотело, что было, прошло,
Что-то улетело через открытое настежь окно, глядь, япона мать, ничего вокруг не видать!
Хочется на дыбы привстать, но миссии не видать, мимо прошло счастье России,
Я же в раздумья погружён, крики и стон доносятся со всех сторон, не хватает для рывка
Пару бутылок пивка, присаживаюсь вблизи ивняка и скромно взираю на грозовые облака!
Невдалеке стонет река, что её дело сторона, а беда на помине легка! Воробей порхает,
Холод ему на пятки наседает, он свой зоб зерном набивает, день неспешно убывает,
Ущербный месяц из-за облаков неторопливо выплывает, однообразие оскомину набивает!
Жизнь растрачена, но не до конца, пришлось увести чужую невесту из-под венца,
С кем мы дело имеем? Пашем и сеем, в один миг истлеем, сразу забудем, что делать умеем!
Ржавеем подобно водопроводной трубе, грехи тащим на спине, раны на ногах,
Им больно ходить в дырявых сапогах! То холодно, то жарко, то сыро, то парко,
Слово сказать некому, отблески света проходят сквозь бахрому, а ты тащишь суму с долгами,
Едва семенишь усталыми ногами по стезе узкой, спотыкаешься на спуске, но хватаешься за куст,
Матерное слово мигом вырывается из открытых уст, не лишившись чувств,
Вспоминаешь о минутах сладких, их больше двух десятков! Прибавка не нужна,
Рядом спит статная жена, коль так сталось, что на пороге дома показалась усталость,
Надо людям женатым с опытом богатым ясным днём покидать отчий дом и встречаться за углом,
Вдохнуть трактирный смрад, коль цветочный аромат, исходящий от баб, до конца уже иссяк,
Темнота сменила свет, в голову лезет несуразный бред, от прежнего мужчины остался скелет,
Он на песке не оставляет даже слабый след! Коль ты согрешил, значит, господь тебе разрешил
И ты вдохнул фимиам золотых кадил, но в бозе не почил, такой судьбы не выдумать и не соврать,
Лучше бы от неё сбежать, но куда? Везде грешная земля, одни и те же поля, реки и леса,
Между ними петляет скользкая стезя, жарковато от гула церковного набата,
У небес сочувствия ищу, сам от собственной слабости трепещу на промозглом ветру,
Авось, в себя приду хотя бы к утру! Прошлая жизнь до конца не забыта,
Душа до сих пор настежь открыта, безмолвие там уже настало, всякое в жизни бывало,
Пришло время перековать мечи на орала! Ах, как та женщина кричала, она стояла с опахалом
За спиной молодого генерала, на него осерчала, пару пошлых фраз невзначай ему сказала,
Взяла в руки палку, прошлой ночи бабе стало жалко! Она начала играть в догонялки
С приличным мужиком, загнала его в собственный дом, чтобы грех свершился в нём!
Он выглядел бравым орлом, всё при нём, приятный баритон нарушает сон всей округи,
Ей завидовали все подруги, и только одна, что была некрасива и молода
Не завидовала внешнему великолепью, лучше бы он был одет в жалкие отрепья,
И больше любил тебя, чем самого себя! Во бля! Несбыточная мечта в одно ухо вошла,
И тут же исчезла раз и навсегда! Он стоит у руля утлого челна,
Его вот-вот перевернёт большая волна и что тогда? Тишь и пустота сотрут морщины с чела,
Вместо автомата в руках отставного солдата окажется посох сучковатый, он выругается матом,
Озлится чуть-чуть и вновь отправится в тяжкий путь, а через сорок минут может палку перегнуть!
После гульни бестолковой в кармане остался пряник медовый, подле пряника того конфетки две,
То-то и всего, больше нет ничего! Рядом много вздора, вдали широкие просторы,
Там храмы священные и пенаты неприкосновенные! Дальше блики лжи и фальши,
Толба ребятишек делит излишек старинных книжек! Часовые наблюдают со сторожевых вышек,
Как многоголосая толпа кричит то и дело, что мир любви пленителен и сладок,
Хотя трудно его уберечь от зависти и нападок! Владыка страны кричит:
«Ни-ни, я от баб прячусь в тени, а то они в порошок сотрут меня, вот такая херня
Может произойти среди белого дня!» Ну и ну! Куда я гну? Ебу чужую жену, а кто мою?
В любую щель свой член сую, на чём стоял, до сих пор стою! А на том берегу песни и пляски,
Любовь, не терпящая всеобщей огласки, дел под завязку, без бумажки не запомнишь всё! Ё-моё!
Что за житьё! Неубрано жнивьё, неужто всё вокруг моё? Рука нежно гладит молодую блондинку
По тоненькой спинке, даже слабое прикосновение напоминает женщине о её предназначении,
Не отступлю, пока её не полюблю и ей не спою «Баю-баюшки-баю», свистят над головою пули,
А хули, жара была в августе и в июле, на носу сентябрь, тот, кто храбр, своего добьётся,
Если за руки с грехом возьмётся! На пол упало шерстяное одеяло, холодрыга настала,
Она хуже отравы, нехотя ухожу от Маруси и Клавы, пока к ним член сильно не прилип,
И они к его спине не приклеили свой ярлык, он росточком не велик, на его голове парик,
Она смотрит на член впритык, не баба, а мужик, не старик, но и не пацан, в общем, хулиган!
В руках до краёв наполненный стакан, всё поставлено на карту, но не хватило бабам фарта,
Удалось сбежать, авось, не будут злым словом вспоминать! Ни к чему слова пустые,
Ухожу по-английски не впервые, прошли времена золотые, когда жёны чужие
Делали своё дело, кругом всё зазеленело, но к осени стремглав опустело!
Молодые девицы оказались жительницами древней столицы,
С ними не удалось о цене договориться, пришлось смыться, то есть уйти восвояси,
Оставив на незнакомого дядю свои прежние связи! Душа охладела, тело очерствело,
Там властвует бесовская сила, пришлось приложить огромные усилья,
Дабы что-то взамен подучить от судьбы! Увы! Молодая еврейка, в быту – белошвейка,
Речь на полуслове остановила, тарелку на голове разбила, разлила на ковёр чернила,
И тут же возопила, что она едва ли не моя законная жена! Сравнить бы их,
И спросить у людей других: кто краше и чья чаша полна изобилия, а на хрена?
Бог всем нам – судья! Чем удержит жена мужа, если он на сторону бегает и в зной и в стужу?
Немка – питанием и особым вниманием, чешка – властью, испанка – страстью,
Кубинка – пляской, полька – лаской, китаянка – лестью, мексиканка - местью,
Гвинейка – пением, грузинка – терпением, негритянка – умением, гречанка – красотой,
Армянка и азербайджанка – своей полнотой, француженка – телом, американка – делом,
Итальянка – шиком, еврейка – криком, японка – грацией, русская – судом и парторганизацией!
Только на бабу погляжу, взглядом интимное место тут же нахожу, сразу не подхожу, молча, жду,
Пока она будет вконец обескуражена, пусть ходит взад и вперёд, девять месяцев пройдёт,
Пока она родит, она очей с расстегнутой ширинки полчаса уже не сводит!
Баба готова поговорить с мужиком о бытии мирском, по губам провести языком,
Только бы её впустили в дом, а потом сброшена будет узда, этому дала, этому дала,
А тому – ещё нет, без измен не мил ей божий свет! Ей один хрен: с кем и как,
Только бы тьма и мрак отступили хотя бы на шаг! Она чувствует умно, но рассуждает глупо,
Не пошла ей наука на пользу, я к тому клоню, что всю жизнь нужную позу ищу, но не могу
Вмиг краткой встречи одним махом потушить горящие свечи, ей бы кольцо обручальное,
А так лицо печальное у бабы сумасшедшей, с небес на землю поздней ночью сошедшей,
Рядом с ней сидит старый хрыч, она ему уже поставила магарыч, но он не мычит и не телится,
А ты сидишь и вянешь, одеяло на себя медленно тянешь, к утру вконец устанешь,
Пока старика расшевелишь, измучаешься, а дождь капает с крыш, невдалеке шумит камыш!
Ты мысленно летишь навстречу страсти, но его участие под вопросом,
Как бы бабе не остаться с носом! Он лежит как полено, а потом, встав на колени,
Готов усохнуть от избытка лени, ну, не стоит, стоит ли о дальнейшей дружбе говорить
Или о былой встрече навеки забыть вам обоим предстоит? Он наказан богом, страсть за порогом,
Но в итоге, баба раздвигает ноги уже в который раз, но этот педераст говорит ей в последний раз,
Что его жизнь – не алмаз, ею движет страсть, а у него уже давно не получается ничего!
Царь вселенной, властный и надменный, не решает вопросы первостепенные,
Не стоит член на голове, стыдно самому себе, ему не к лицу жить подобно слепцу!
Мы сами жизнь гробим, себя под монастырь подводим, сразу не уходим, а немного погодя,
Доводим бабу до безумия, она сгибает ноги в коленях и локтях, грешит впопыхах
И не в первый раз выставляет свои прелести напоказ! Жизнь без прикрас не удивляет нас,
Ей очень хотелось, и она ловко разделась, на стул уселась, щёки зарделись,
Мороз прошёл по коже спереди и сзади тоже, видят боги только женские ноги,
Но его взгляд половой щели не рад, но нет пути  назад, жизнь надо принимать такой, как есть!
Честь и хвала тем, кто стоит по сей день у руля, миг счастливый кончится у обрыва,
Не случится диво, свою роль женщина сыграет фальшиво, но сделает шаг навстречу тяжело,
Разобьёт треснувшее стекло, наземь упадёт оно! Губы начнут твердить одно и то,
Что надоело жить грешно, грехи все заодно, и ведут себя безобразно,
Жизнь не повернёшь обратно, свет потух в оконной раме,
А две молодые дамы стоят под красными фонарями, улыбаясь легко и мило,
Готовы взять любимого мужчину силой своего обольщения! Им нужны любовные приключения,
Но хватит ли у него терпения, чтобы передавать своё умение молодому поколению?
Мужик едва сидит на стуле, у него тройка по физкультуре, голову в натуре покрыл иней,
Над головой небосвод синий, сразу не вспомнишь: была ли в тот вечер полночь
Или дело происходило на рассвете, когда уже под утро засыпали дети, деньги лежали в конверте,
Но не все, муж с женой языками полощут, им бы жить намного проще,
Но они обсуждают компанию, там взгляды липнут, как листья банановые к бабьей заднице,
А у мужиков появляется зуд на конце, член успокоится в темнице, куда они весь вечер стремится,
Им не спится до утра, а ночь темна и холодна, хоть выколи глаза, лишний шаг сделать нельзя,
Чтобы не поскользнуться! На всё воля творца, ему принадлежат наши души и сердца,
Спят веси, засыпают города, а они лежат на старом матрасе, словно лесбиянки или педерасты,
Обсуждают житейские контрасты, им бы вместе вспомнить о лести и пуститься в пляску,
Закатить глазки и насладиться любовью под завязку, ан, нет, его вновь тянет на миньет,
А у неё желания нет! Рвётся матрас, в доме царит полный матриархат, муж - не богат,
Он не может у бабы вымогать все его желания мигом выполнять!
Что-то говорит бессвязными словами, она в ответ машет руками,
Он липнет к даме, но она, как прекрасная роза для другого была создана!
В сердце торчит огромная заноза, мужик лезет на бабу без спроса,
Та кричит и голосит, что он ведёт себя, как однорукий бандит, его член едва торчит,
То есть плохо стоит, не мычит и не телится, а по зелёной траве сизый туман стелется!
Баба – не святая, но от проказ молодости постепенно отвыкает, женщина передовая считает,
Что её муж объелся груш и взялся не за тот гуж!
Он – слаб и не дюж, вот такой случился с ним конфуз,
На его бы месте француз въехал бы бабе в рыло, а то она из себя бог весть что возомнила
И о супружеских обязанностях вконец забыла! Что было, прошло, осталось только потное чело
И больше ничего! Им спать рядом не интересно, всё заранее известно, в кровати лежи
И молча, задницей верти, но другого мужа бабе уже не найти, не те годы, не та погода,
Вернуть бы прошлое назад, она бы согласилась на себе волосы врать,
Только бы так не переживать, что ей достался такой оболтус и дурак! Она любит забияк!
Баба надменная хотела быть властительницей вселенной, но не вышло ничего, криком и шиком
Мужика не возьмёшь, что посеешь, то пожнёшь! ****а вошь, тебе выбирать, с кем спать?
Хватит орать на всю округу, соседи спят, у них есть друзья и подруги, они что-то шепчут на ухо
Своим поводырям, мысленно строят златоглавый храм, но пусто там! В доме нищета,
Любовь ушла из-под бабьего каблука, в спальне поселилась тоска, опустели соседние поля,
Мужик глядит окрест, но от перемены мест ничего не меняется, молодость забывается,
Его желания отвергаются другой стороной, бог ты мой, ох ты бля, на хрена ему такая баба нужна?
Хотя и с него, как с гуся вода, его дело – сторона,
Страсть с неба сошедшая не выглядит наивной и сумасшедшей,
С виду она наивна и проста, редко открывает безумные уста,
Одним словом – ни куста, ни деревца, везде пожухлая трава,
Вокруг неё пустота, немощь и нищета! Открывай шире ворота, беда пришла! Муж рядом,
Баба что-то ищет взглядом, никого нет окрест, знатные мужики сбежали с обжитых мест,
В штабеля сложены любовные слова, болит голова, а людская молва на помине легка!
Закончилась песня старого соловья, потухла на небе его яркая звезда,
Он ходит вокруг бабы кругами, та робко перебирает ногами,
Ей нравилось жить в стыдобе и сраме, нынче пусто в желудке,
Закончились шутки, старость подходит, молодость уходит, вдруг дверь в комнату открылась
И туда без спросу волна страстей вкатилась! Наконец, сбылось! Как бы ни пришлось
Вновь с любовницей сеять молодую рожь?! Сокровенный вопрос к языку прирос!
Баба стонет под ним, он вновь стал молодым, лихо размахивает членом большим,
Мы тоже за ценой не постоим, все грехи простим людям важным и простым,
Но никого в свои тайны впредь не посвятим! Ей тоже охота в прошлое сыграть,
Но его нигде не видать! В былые дни они всю ночь оставались одни,
При свете догорающей свечи воду в ступе толкли, баба на скаку коня уже не остановит,
И любого мужика не обескровит, он мысль её не ловит, был бы жидом,
Предстал бы перед нравственным судом, нынче осень за окном!
Леность изгоняет чувства из сердец, неужто ебле – конец? Слегка стыдясь,
На член, верхом садясь, баба возобновляет половую связь, словно бы в первый раз
Входит в экстаз, она скачет и скачет, а народ судачит, что она была ****ью рождена!
Её душа с плотью разобщена, госпожа моя, руку и сердце тебе не предлагаю я,
Как в былые времена, но ты люби меня так, как я начну любить тебя!
В ответ – тишина, молчит обескураженная жена! Она вконец расстроена,
Упал его конец, ему пришёл ****ец! Благодарю, но вас я больше не люблю!
Вот к чему клоню, когда наедине встречаю утреннюю зарю! Быстро застёгиваю мотню,
Делаю вид, что сплю и до утра молчу! Трудно жизнь мудро прожить
И одну жену до смерти любить, полжизни выживаешь, полжизни доживаешь,
Мучаешься и страдаешь, но за что ты тяжкие муки принимаешь? Лишнее языком болтаешь,
Жену в изменах упрекаешь, вспомнить давно пора,
Как до утра в былые времена продолжалась любовная игра!
Даль во мгле, страсть тихо двигается по уснувшей земле, не спится мне! Месяц притих,
К небу присох язык, неге пришёл конец, в тот вечер не помог Творец
Соединить биение двух сердец! Стоны вдалеке, семейная жизнь весит на волоске,
Признаюсь женщине как на духу, что её одну до сих пор безумно люблю,
Но ценю свободу свою и не предам её огню!

г. Мариуполь
27 августа 2016 г.
4:07