Дон Жуан поневоле

Вера

Владимира привезли в больницу ранним октябрьским вечером. Слух о его смертельных ранениях быстро распространился по этажам больницы и достиг Веры в тот момент, когда она зашла в ординаторскую после вечернего обхода. Там две молоденькие докторессы  взволнованно обсуждали, взбудоражившую их, новость. В самом факте этого обсуждения не было ничего удивительного: Владимир был личностью хорошо известной в городе, особенно в женских кругах. И тому были веские причины – он был первым в городе красавцем под стать самому Аллену Делону. Высокий, стройный, хорошо и со вкусом одетый, с идеальным по форме и пропорциям славянским лицом, природным даром обольщения - он был рожден для того, чтобы одним своим видом ввергать в искушение юных и зрелых особ лучшей половины человечества. И таких особ, жаждущих поддаться его чарам и искусу, было очень и очень много. Могли попасть в их число и две молоденькие докторессы: уж очень эмоционально и заинтересованно они обсуждали персону Владимира и происшествие, случившееся с ним. Возможно, Вера так и подумала о докторессах, говори они о другом человеке. Но когда одна из них произнесла фамилию Владимира, Вера сразу потеряла способность размышлять: в глазах у нее потемнело, сердце болезненно сжалось, ноги стали ватными, потребовалось напрячь всю волю, чтобы, минуя докторесс, дойти до своего стола и там упасть обессилено на стул. На какое-то время окружение ординаторской выпало из ее сознания, и она невидящим взглядом уставилась в окно.   
    
     Много лет назад еще в школьные годы Вера была влюблена во Владимира. Она любила его тайно, никому не признаваясь в своих чувствах, так как боялась, что одноклассницы начнут смеяться над ней: уж очень неподходящей парой она была для него. Он первый красавец школы, а она серая мышка с простоватым лицом и широким как у уточки носом. Даже примерная успеваемость (школу Вера закончила с золотой медалью) и известная фамилия (как-никак, профессорская дочка) не давали ей ни единого шанса при-влечь к себе внимание Владимира. Их общение в те годы ограничивалось классными уроками и внеклассными мероприятиями, которые Вера организовывала как староста, а Владимир помогал проводить в силу своей отзывчивости.
     После школы Вера пошла по стопам родителей и стала врачом, Владимир окончил энергетический институт, отслужил два года в армии, вернулся на гражданку и быстро стал подниматься по карьерной лестнице, используя свои природные данные и семейные связи. Разные профессиональные интересы, однако, не привели к потере личных контактов между ними. Напротив, их общение стало более тесным и дружеским, чем в школьные годы: они постоянно перезванивались, встречались на улице и в компаниях с одноклассниками и общими знакомыми. Обычно при встречах Владимир откровенно рассказывал ей о своей жизни, не делая секретов из семейных перипетий и собственных похождений. Почему он так поступал, Вера сказать не могла. Возможно, ему был нужен человек, с которым он мог, как с духовником, поделиться своими переживаниями и мыслями. И на роль такого духовника, по только ему ведомым причинам, он выбрал Веру. Скорее всего, потому, что полностью доверял ей и все еще считал своим старостой. Вера, в свою очередь, с ответственностью взяла на себя роль духовника в юбке. Любовь, которую она испытывала к нему в школьные годы, давно прошла, на смену ей пришло новое сокровенное чувство, родственное тем, что обычно испытывают сестры к своим братьям. Таким душевным братом и стал для нее Владимир, которому она старалась помогать, в меру своих возможностей, разумными советами и предусмотрительными пожеланиями.
 
     Когда после недолгой прострации Вера пришла в себя, молоденьких докторесс уже не было в ординаторской: они ушли, так и не заметив душевного потрясения своей старшей коллеги. Какое-то время Вера рассеянно перебирала бумаги у себя на столе, потом решительно встала и направилась в хирургическое отделение к профессору Баловневу, который, по словам докторесс, оперировал Владимира. Профессора она нашла в кабинете: он сидел за столом и делал какие-то записи в медицинском журнале.
- Сергей Петрович, добрый вечер. Скажите, как состояние Володи?- спросила Вера, забыв назвать фамилию своего друга.
- Состояние плохое. Один шанс из ста, что выживет. У Володи три сквозных раны в области брюшной полости. Очень большая потеря крови. Сильные повреждения селезенки и печени. Множественные порезы кишок. Пришлось удалить почти два метра. Теперь вся надежда на выносливость организма Владимира, - ответил сухо профессор. Затем он внимательно посмотрел на Веру и спросил:
- А почему вас беспокоит состояние Владимира?
- Он мой школьный товарищ. Вот уже двадцать пять лет мы знаем друг друга, он мне дорог как брат.
- Понимаю, - ответил профессор и добавил, - Володя мне тоже не чужой человек. Я его дальний родственник – муж двоюродной сестры. К тому же брат Владимира - Виктор мой бывший аспирант. Он ассистировал мне в операции и недавно поехал к матери, рас-сказать о несчастье, случившемся с Володей.
- Что-нибудь известно о том, как все произошло?
- Почти ничего. Володю привезли в больницу без сознания. Но до этого в скорую помощь и мне позвонила незнакомая женщина. Она сказала, что на улице в луже крови лежит мой родственник и попросила оказать ему помощь. О себе она ничего не сообщила.   
Наступила небольшая пауза, в которой и Вера, и профессор Баловнев думали о своем. Прервала молчание вопросом Вера:
- Я могу его посмотреть?
- Кончено, он в реанимации. Только не забудьте одеть маску.
 
     В реанимационной палате, в которую зашла Вера, было три койки. На одной из них, той, что стояла ближе к окну, лежал Владимир. Справа от него сидела дежурная сестра, присматривающая за больными. Сам Владимир находился в глубоком наркотическом сне. Его лицо было пепельно-бледным, дыхание прерывистым и тяжелым. Многочисленные трубки и зонды, которыми было обвешано и утыкано его тело, а также стоявшая рядом с кроватью работающая установка для принудительного дыхания ясно указывали на то, что состояние больного критическое. Вера подошла к кровати Владимира слева и пристально всмотрелась в его обескровленное лицо. Это было лицо мученика, подвергнутого жестоким пыткам. Его истерзанная брюшная плоть, изрезанная вдоль и попрек ножом преступника и скальпелями хирургов, прошитая медицинскими нитками как стеганый ватник постоянно источала сильнейшие боли, которые волнами расходились по телу Владимира, вызывая жестокие страдания всех его составных частей, начиная с мозга и кончая безымянной клеткой. 
     Вера физически ощутила мучительные боли своего друга как собственные и горько разрыдалась. Она рыдала навзрыд и безутешно, как рыдают сердобольные люди на проводах родных в иной мир. В том, что она присутствует при таких проводах, Вера не сомневалась. Ее профессиональный опыт беспощадно свидетельствовал: при ранениях, полученных Владимиром, шансов выжить, практически нет. Только чудо могло спасти его от смерти, готовой в любую секунду обрезать тонкие витальные струны, удерживающие человеческую жизнь на светлой стороне бытия.
     Прервал горестные рыдания Веры голос дежурной медсестры, прозвучавший откуда-то издалека:   
- Вера Алексеевна, садитесь, пожалуйста, на стул. Посидите у больного, а я, с вашего разрешения, отлучусь по делам.
- Хорошо, - согласилась Вера, промокнула платком свое заплаканное лицо, перешла на другую сторону кровати и присела у изголовья Владимира на освободившийся стул.
Все еще плача, сквозь слезы она смотрела на непривычно безжизненное, трагически красивое, лицо Владимира, и тревожная мысль, до этого сидевшая глубоко втуне, сразу всплыла на поверхность ее сознания вполне осознанным вопросом: кто и за что нанес Владимиру страшные раны.
 
     Вера не имела никаких познаний в криминалистике и даже не увлекалась детективной литературой, любители которой часто ставят себя на место героев в попытке разгадать авторскую криминальную интригу, но ее лечебная практика и жизненный опыт приучили к простой мысли: все имеет свою причину. В покушении на жизнь Володи также должен был быть вполне реальный мотив. Случайную ссору на улице с кем-то, результатом которой стали страшные ранения, она отмела сразу. Ей трудно было представить ситуацию, в которой сдержанный Володя мог выяснять отношения из-за какого-то пустяка с незнакомыми людьми на улице. К тому же у него был мощный иммунитет против возможных бытовых конфликтов: он располагал к себе людей открытой улыбкой и добродушием, свойственным физически сильным и уверенным в себе людям. Страшные  ранения, скорее всего, нанес человек, находящийся в состоянии сильного аффекта, до предела обозленный на Володю. Вероятно, Володя чем-то спровоцировал его яростную реакцию, и он в порыве гнева попытался физически уничтожить его и вместе с ним, причину своего гнева. Что могло привести к такой вспышке безумной ярости можно только гадать, но, по-видимому, были болезненно задеты самые сокровенные чувства: личное достоинство, честь семьи, любовь….Из-за пустяшных чувств человека не убивают.

     Мысль о том, что к покушению могла быть причастна женщина, появилась у Веры сразу же, как только она услышала от профессора Баловнева слова о звонке незнакомой женщины, которая сообщила о ранениях Володи. Теперь, когда Вера стала думать о преступнике и мотивах покушения, слова профессора Баловнева обрели истинный смысл: звонила женщина, из-за которой у Володи произошел инцидент с неизвестным мужчиной, завершившийся остервенелой расправой над ее другом.     Вера давно с тревогой ожидала, что рано или поздно женщины, падкие на мужскую красоту, причинят Владимиру большие неприятности (семейные неурядицы она выносила за скобки потенциальных угроз, считая, что они не исковеркают его судьбу даже при самом неблагоприятном развитии: развод всегда может выступить в роли автостопа, если совместная жизнь становится невыносимой).  Много раз она была свидетельницей того, как девушки и зрелые женщины, забыв элементарные приличия, вешались на шею Владимира, не скрывая своих откровенных сексуальных намерений. Ей было трудно понять их несдержанность в проявлении своих интимных чувств, тем более, что Владимир не давал особых поводов к тому, чтобы они расценивали его доброжелательность как проявление ответного влечения. В разговорах с ней он часто говорил, что ему давно надоели скоротечные романы, что они вносят разлад в его жизнь, мешают заниматься делом, семьей и детьми, и, по большому счету, ничего не дают ни душе, ни телу. Он говорил это искренне, без тени рисовки, и за его словами Вера угадывались постоянные раздумья на данную тему. Но она также хорошо знала, под каким жестким прессингом со стороны женщин он постоянно находится и понимала, что противостоять этому прессингу он был не в состоянии в силу своего характера. Он мог стойко держаться какое-то время и не отвечать взаимностью на настойчивые призывы к адюльтеру, но, в конце концов, не выдерживал и уступал. И не потому, что искусительница была невероятно хороша и искушена в своем деле, вовсе нет. Просто на тот момент так ложилась фишка, такой душевный настрой был у него, чем сразу же пользовалась особа, которая в силу обстоятельств оказывалась рядом с ним на ту минуту.
 
     Незатейливая фабула отношений Владимира с женщинами убедила  Веру в том, что причиной измен Владимира были не врожденный мачизм и комплекс Дон Жуана, а его благодушие и прихоти взбалмошных женщин. Это они, падкие на красоту Владимира, изыскивали любую возможность, чтобы оказаться рядом с ним, завлечь своей доступностью и добиться физической близости, не считаясь с семейным положением, моральными обязательствами и возможными осложнениями. Ослепленные страстью, они забывали об осторожности и не думали о том, что в их семейном шкафу может прятаться призрак оскорбленного Командора. А думать об этом они были обязаны: недобрые глаза этого призрака Вера видела неоднократно, когда ненароком замечала злые взгляды мужей, с трудом сдерживающих негодование из-за легкомысленного поведения жен в присутствии Владимира. Вполне вероятно, что призрак честолюбивого Командора вышел из шкафа и жестоко расправился с Володей на темной и безлюдной улице их города.
 
     Развить дальше версию о потерявшем рассудок ревнивом муже Вера не успела, так как в реанимационную палату вернулась дежурная сестра. Она стала позади Веры, положила на ее плечо свою руку и негромко сказала:
- Вера Алексеевна, я могу приступить к своему дежурству. Спасибо, что дали мне возможность отлучиться.
- Не стоит благодарностей. Я готова дежурить здесь и день, и ночь, лишь бы он вы-жил.
- Профессор Баловнев сказал, что шанс есть.
- Я знаю, - ответила Вера и, прежде чем выйти, прощупала пульс Владимира. Он был слабым и неритмичным. Сердце работало на пределе своих возможностей, с трудом сохраняя жизнь в обескровленном и обессиленном теле. Сокрушенно покачав головой, Вера поднялась и направилась к выходу из реанимационной палаты.