Клубнично-помидорное моногатари

“Нет ничего более важного в жизни воина, чем настоящий момент.
Нет никакой другой смерти для воина, кроме смерти в схватке с самим собой.
Нет для воина ни друзей, ни врагов, есть только люди и дикие звери, учителя и ученики.
Нет над воином никого и ничего, кроме неба, и даже учитель – лишь путеводная звезда.
Нет ничего более позорного для воина, чем сдаться и стать рабом.
Нет, не станет воин и господином, ибо цепь, сковывающая раба, держит и повелителя.
Нет для воина ни добра, ни зла, есть только победа или поражение, жизнь или смерть.”
«Семь практичных истин. Тайхо Сё, пятьдесят восьмой с половиной ёкудзона»

-- Разряд…. Пять кубиков инсулина, срочно.
-- Не помогает.
-- Повысить дозу… Ещё разряд.
-- Это бесполезно. Печень не выдержит.
-- Молчать! Продолжать реанимацию!
Невысокий, но плотный человек раскинулся на белом столе, освещённый яркими лучами больничных ламп. Врачи знали, что не могут позволить ему умереть, ведь перед ними лежал величайший воин Восточной долины.  Правда, не догадывались они о том, что в эту минуту воин наблюдал за ними со стороны, ведь дух его, в отличии от тела, всегда оставался свободным.
-- Хуан-сэнсэй, почему эти белые пичуги вьются вокруг меня? Разве не видят они, что недуг поразил не тело, но душу? -- воин казался спокойным.
-- А разве ты ищешь смерти, Карло-сан? -- учитель всегда отвечал своему ученику, несмотря на то, что умер уже триста полных лун назад.
-- Нет, но и жить больше не могу, -- голос великого воина был полон скорби.
-- От чего же печалится дух твой, Карло-сан? Или я не учил тебя никогда не смотреть в прошлое, где кроется корень всех болезней.
-- Не прошлое печалит меня, о учитель, а настоящее. Любого врага может победить воин, но предательства он простить не в силах. Помнишь ли ты малыша Ли, что родился на третью луну после Чёрного мора?
-- Как же, помню. Колдунья Юба пророчила ему стать воином необыкновенной силы. Он же был твоим учеником, не так ли, Карло-сан?
-- В том-то и дело, что был. Он предал меня ради женщины. Не знаю, в какой подворотне ученик нашел эту «хромоногую тануки» Лилу, но вчера он не пришел на бой, и я позорно проиграл. Пусть смерть станет мне «наградой» за поражение!
-- Слова твои полны грязи, Карло-сан. Ох, вижу, что маловато палок ты получил от меня в детстве, -- пристыдил его Хуан-сэнсэй. -- И ты винишь своего ученика, а не себя? Разве ты забыл, что воин сам несёт ответственность за свои поступки. Неужели ты не смог себя преодолеть?
-- Не смог. Но не острая катана врага поразила мое сердце, а предательство.
-- Хм, - Хуан-сэнсэй хитро улыбнулся. --  И что же ты знаешь об этой женщине?
-- Знаю только, что зелёные глаза её полны яда, несущего смерть. Знаю только, что огненные волосы её сжигают дух воина, словно бумагу. Ведь этот глупец на полном серьёзе утверждает, что любит её. Он даже назвал её жрицей любви, представляете?
–- Так и есть.
-- Ты спятил, учитель? -- возмутился великий воин. -- Не ты ли говорил мне, что нет ничего более лживого, чем «любовь» в женщине? Не ты ли говорил мне, что у женщин нет и не может быть воли воина?
-- Я. Но я так же учил тебя, что нет ничего зазорного в любви, пускай даже, она будет лживой. Воин никогда не ошибается и не обманывает себя, он лишь делает всё, что просит от него настоящий момент. Если пришло время любить, то воин будет любить, несмотря ни на что. Я видел Лилу во сне -- она сражается за жизнь не хуже любого воина.
-- Ты оправдываешь предательство, о учитель?
-- Я лишь даю тебе урок, Карло-сан. Или ты не умеешь слушать? Или ты разучился летать?
-- Для полёта настоящему воину не нужны крылья. Я летал, когда еще не был мужчиной. Я летал на рассвете своих сил -- буду летать и на закате. Моё тело в плену предательства, но дух остаётся свободным.
-- Тогда скажи мне, Карло-сан. Был ли Ли тебе верным учеником и соратником? Вспомни ваш последний бой и поведай мне о нём.
-- Ха! Как скажешь, учитель. На той неделе мы с малышом Ли прогнали наглых воров, что пробрались на вершину храма Ясукуни. Я превратился в призрака великого Кавабата, которому там даётся особый почёт. Видел бы ты лица этих жалких рабов! Жаль, не спасли мы бедного гайдзина Виктора, что пришёл туда в поисках истины. Проклятые воры убили его, пообещав вечное счастье, если он проведёт их в храм. Да, славная тогда вышла битва. Но моё сердце всё равно не простит предателя.
-- Ну-ну. Тогда посмотри-ка туда, -- Хуан-сэнсэй указал на выход из больничной палаты, где стоял юноша, с волосами цвета свежего сена.
Врачи, казалось, не замечали его, но юноша подошёл к старшему из них и властным голосом произнёс:
-- Вот. Положите ему на язык две капли этого зелья, что сварила колдунья Юба.
-- Ты что, парень, ошалел? У нас тут экстренная ситуация, а ты со своим зельем, -- главному врачу явно было не до шуток.
-- Ты сделаешь это, или я заберу твою жизнь, -- приказал ему юноша.
Глаза врача расширились, а руки задрожали.
-- Простите, господин, что не узнал вас, -- запинаясь произнёс он.
-- Не называй меня господином и поторопись, -- спокойно ответил ему юноша.
-- Может, хоть скажете, что в этом зелье? -- испуганно спросил врач.
-.- Сам не знаю. Видел только, как Юба кидала в котёл клубни клубники и протухшие помидоры. Не бойся, лекарь -- она умелая колдунья, или я -- не воин.
-- Слушаюсь, госпо… Ли-сама.
Пока врачи переливали зелье в шприц, Ли подошёл к учителю и, поклонившись, сказал:
-- Простите меня, сэнсэй. Я подвёл вас. Но поймите и вы - я не пришёл на бой, так как сама жизнь призывает меня к любви. Я не могу больше быть вашим учеником, ибо нашёл свой путь.
-- Пульс в норме. Он дышит! Ваше зелье -- чудо, Ли! -- прокричал врач.
Конечно, он не мог знать того, что не зелье вылечило душу Карло-сана, а прощение, переполнившее его сердце. Воистину, нет для учителя зелья слаще, чем избавление от надоедливого ученика.