Сказка, рассказанная ночью

Зотикова Ирина


Сказка, рассказанная ночью

Небеса были серого цвета,
Были сухи и скорбны листы,
Были сжаты и смяты листы.
За огнем отгоревшего лета
Ночь пришла, сон глухой черноты,
Близь туманного озера Обер,
Там, где сходятся ведьмы на пир,
Где лесной заколдованный мир,
Возле дымного озера Обер,
В зачарованной области Вир
Мы менялися лаской привета,
Но в глазах затаилася мгла,
Наша память неверной была,
Мы забыли, что умерло лето,
Что Октябрьская полночь пришла,
Мы забыли, что осень пришла,
И не вспомнили озеро Обер,
Где открылся нам некогда мир,
Это дымное озеро Обер,
И излюбленный ведьмами Вир.
Эдгар По. Улялюм.



Один король устроил великолепный бал, на который были созваны все жители города.
   У короля была особая цель, ради неё он и приглашал людей всех сословий.  Сына короля, Фридриха,  редко видели во дворце – он, то удалялся  в лес, забывая свою свиту, то прятался в отдалённой башне замка, и никто не знал, что он там занимается. Это изрядно настораживало весь двор, пока не произошла ещё более непонятная история.
   Однажды Фридрих гулял в лесу. Стояла зима, но никто ещё не видел ни одной снежинки. Трава была такая же зелёная, как весной, только деревья чёрные и обнажённые, тянулись друг к другу узловатыми сучьями. Воздух был холодный и сухой. В такую погоду лес создавал какое-то жалкое и печальное впечатление.
   Вдруг Фридрих увидел, что через лес быстро идёт девушка. Она закрывала лицо руками, и юноша понял, что она плачет.
   Девушка бежала не разбирала дороги, потом вытерла глаза и села на поваленный ветром ствол дерева. Она не заметила Фридриха,  который осторожно приблизился и, чтобы утешить её. Почувствовав его прикосновение, она обернулась в испуге.
   - Кто вы? Не нужно, оставьте меня…,  – прошептала она.
Но Фридрих не желал уходить. Он лишь поднялся, и, отвесив поклон, назвал своё имя, не упомянув о высоком титуле.
   - Джустина, - робко ответила девушка и поклонилась. Она глядела на Фридриха, который больше не видел в её глазах слёз.
Теперь, когда лицо девушки не было искажено слезами, Фридрих смог рассмотреть её черты.
    Джустина была довольно высокой и очень худой. Одежда её была из когда-то красивого, но теперь грязного и рваного платья, деревянные башмаки падали с её босых ног, а густые, прямые, иссиня чёрные волосы, покрывал чепец. Лицо девушки производило угнетающее впечатление. Она была красива, но нищета и горе оставили на ней неизгладимый след. Большие, глубоко посаженные серые глаза, тонкие брови, полные губы.
   - Но, что всё-таки случилось с вами? – мягко спросил Фридрих после недолгого молчания.
   - Мачехе выгнала меня, - равнодушно ответила девушка. – А мне придётся вернуться, ведь у меня нет другого дома,  кроме того, где живёт она.  Хотя лучше мне и не возвращаться – пусть я и умру здесь от холода, но я буду свободна…
   Фридрих похолодел, и любого человека мог объять страх при этих словах.
   - Могу ли я вам помочь? – осторожно спросил юноша.
   - Не думаю. – Девушка поднялась со ствола. – Но я благодарна Вам за утешение, господин Фридрих. Прощайте.
   - Прощайте, - вымолвил юноша, и сердцем  почувствовал некое странное ощущение.
   Он вышел из леса, стараясь не обращать внимания на своё новое чувство, но девушка из леса не покидала его мыслей. Фридрих никак не мог понять, почему такая бедная девушка обладает такой правильной речью, которая придала бы чести любой герцогине. Почему она говорила такие странные слова? Пылкое воображение юноши предлагало  ему самые причудливые версии истории девушки, и он отвергал их одну за другой. Голова его горела, а сердце бешено колотилось.
   Фридрих остановился, чтобы вдохнуть приятного холодного воздуха, который сильно щипал лицо. В этом месте, должно быть, готовились к рождественской ярмарке, ведь Рождество всё равно должно было наступить, несмотря на бесснежную зиму.
   Везде устанавливались яркие палатки, и посреди площади уже стояла огромная зелёная ель, правда, ещё не украшенная.  «Люди рады, - подумал Фридрих,  - каждый ждет от рождества чуда, тайны, волшебства, хотя теперь исчезли волшебники. И я тоже -  жду»….
Он вздохнул и прибавил шагу.
   - Ты опять был в лесу? – спросил отец у Фридриха, когда они остались наедине в покоях короля.
Юноша кивнул.  Он не знал, зачем отец его позвал сюда и стал допрашивать.
   - И с тобой ничего не произошло? – король приподнял брови, придавая этим особенный смысл своим словам.
  - Ровным счётом ничего, - ответил Фридрих неверным голосом, и лицо у него загорелось
   - Ты лжёшь, сын мой. Я знаю, что ты попал в какую-то историю. Гляди мне в глаза и рассказывай.
   Фридрих одёрнул кружевные манжеты. Глядеть в глаза королю и говорить о том, что твориться в душе – этого боялись все, и даже преступники не выдерживали спокойных желтоватых глаз короля, когда он тихо говорил: «Рассказывайте».
   Здесь, человек, молчавший под пытками, рассказывал всё.  Юный Фридрих не мог предугадать, что скажет отец. И у него теперь не было другого выхода. Он рассказал обо всём.
   - Любопытный случай – так же спокойно сказал король. – Ты говоришь, что она не похожа на служанку?
Фридрих, молча, кивал. Ему стало боязно услышать ответ, но последующие слова отца удивили и обрадовали его:
   - Я думаю устроить бал, на который мы созовём всех почтенных людей с их дочерьми. Бал будет длиться три дня, и за это время ты наверняка найдёшь эту девушку. Ведь ты влюблён в неё, не так ли?
Юноша покраснел, смущённо поблагодарил отца и убежал в свою башню.
Король распорядился о бале, и в этот же день по городу ходили гонцы, разнося приглашения. Но каждый гонец помнил, что нужно найти ту самую девушку из леса, и каждый вглядывался в лица женщин и девушек, ища ту, о которой говорил им король.
   Вместе с гонцами ходил наставник принца, Алидоро, человек уже не молодой и хитрый. Он думал, что незнакомка должна быть нелюбимой родственницей человека жестокосердного, имеющего родных детей. Но за это время, Алидоро и гонцы не нашли ни такой девушки, ни такой семьи.
Вот ещё один дом, и наставник, отвесив поклон, двухсотый раз за этот день сказал осипшим от мороза голосом:
   - Его величество Август IV устраивает бал по случаю совершеннолетия своего сына Фридриха  Вильгельма, на который будут приглашены все почтенные люди города с их дочерьми, и одна из них станет супругой будущего наследника престола.
   Обитатели дома – пожилая женщина со злым и сухим лицом, две молодые девушки, вероятно, её дочери и бедно одетая служанка, сидящая у жарко затопленного камина – замерли в изумлении.
   Меж тем Алидоро пропустил гонцов с приглашениями. Пока хозяйка дома и её дочери восторгались и ахали, наставник незаметно подошёл к служанке. Ему показалось, что она очень похожа на ту девушку, которую они искали.
Вы так печальны, - ласково начал  Алидоро, встав рядом с ней. – Я вижу. Что вы привыкли держать в руках веер, а не метлу.
   - Отчасти, - сухо ответила девушка. – Раньше я была хозяйкой этого дома, но они – она метнула на женщин злой, ядовитый взгляд, - в мгновение ока  сделали меня служанкой.
   - Но, кем вы им приходитесь? – мягко спросил Алидоро.
   - Когда моя мать умерла, отец взял в жёны эту женщину с двумя её дочерьми, - уклончиво ответила она.
- Позвольте же узнать, кем были ваши родители?
«Не может быть», - подумал Алидоро и посмотрел на неё внимательнее.     Огонь бросал жёлтые и чёрные тени на её лицо, и наставник вспомнил женщину, очень походившую и лицом, и фигурой, и особенно горящими серыми глазами, на эту девушку.
   - Как ваше имя? – спросил он, мучительно вспоминая, кем могла быть представившаяся ему девушка.
  - Джустина фон Аппельвайгер, - тихо отвечала она. – И я никогда не откажусь от этого имени.
   И тут Алидоро вспомнил. Да, женщина была любимой фрейлиной ныне  покойной королевы. Её звали Дора фон Аппельвайгер, и Джустина – её дочь. Он был почти уверен, что нашёл лесную незнакомку, но всё же задал вопрос:
   - Прошу извинить меня, госпожа, но не приходилось ли вам встречать где-нибудь молодого человека по имени Фридрих?
   - Встречала, - пылко сказала Джустина, - В лесу. Он был любезен, разговаривал со мной.
- Так знайте же, - шепнул Алидоро, -  этот молодой человек, которого вы встретили в лесу – сын нашего короля. Он влюблён в вас и хочет вас увидеть, и только ради вас одной устраивается этот бал.
Джустина отвернулась, и стала смотреть на огонь. Спустя некоторое время она глухо произнесла:
   - Насчёт наряда я не беспокоюсь, но как попасть во дворец?
   - Я всё устрою. Только ждите того дня, когда начнётся бал. Когда ваши сёстры уедут, я буду уже здесь.
- Я буду ждать, - тихо ответила она.
Алидоро вручил ей приглашение и поцеловал руку.
   «Девушка найдена – цель достигнута»! – улыбаясь, думал Алидоро, поднимаясь по дворцовой лестнице. Но, что удивительно, Джустина произвела впечатление и на него. Наставник вдруг почувствовал себя молодым человеком, его охватило приятное волнующее ощущение….   «Неужели я влюбился», – удивился он.
   Алидоро влюблялся часто, но быстро охладевал к предмету своего обожания. Его любовь не была нежно-романтической, в ней он признавал только чувствительность. Он не отличался ни галантностью, ни приятной внешностью, ни приятной наружностью, ни изысканными манерами – он был из простой среды, но у Алидоро был острый язык, жгучие глаза и горячее сердце, а человек он был одинокий. К нему тянулись многие, но далеко не все уважали -  считали, что он не такой как все. И это было так.

   - Ваше величество, мы нашли её! – с такими криками  Алидоро ворвался в кабинет короля.
   - Вы должны были объявить это моему сыну, а не мне, - промолвил король так, как будто учил наставника вежливости.
   Алидоро взмахнул руками и пошёл к принцу с уроками риторики.
Но Джустина настолько завладела мыслями обоих, что Алидоро выражался неопределённо и сложно, что Фридрих его не понимал.
Король тем временем высчитывал, во сколько ему обойдётся это торжество, но думал он о другом. Сосредоточиться на цифрах ему было тяжело, он часто отрывался и подолгу глядел на портрет королевы, которую один испанский художник увидел «Венерой с зеркалом». О, как он обожал её...!

   Наступил вечер, когда к дому Джустины подъехал роскошный экипаж, раззолоченный от колёс и до крыши. Из него вышел Алидоро. Он оглянулся, загляну в чёрные окна дома и постучался. Дверь заскрипела, открываясь, и Алидоро увидел Джустину.
   Его вдруг охватило некое неприятное чувство – не испуг, не удивление, - ему показалось, что перед ним стоит призрак Доры фон Аппельвайгер, до того сейчас Джустина была похожа на неё.
   Оранжевые, голубые и чёрные перья колыхались на высоко зачёсанных чёрных волосах, холодно блестели похожие на льдинки, голубые камни в серьгах. Мелкий узор Оранжевых и зелёных веточек не оживлял её темно-синего платья с желтоватыми кружевами. Даже её лицо казалось фарфоровым, неживым. Её красота отталкивала и пугала.
   - Едем! – сказал Алидоро, и карета помчалась по пустой и тихой улице.
По дороге Джустина молчала, изредка бросая на Алидоро глубокий, внимательный взгляд. В этот момент охолодевшая душа  Джустины начала просыпаться – девушка глядела на пожилого учёного, видела в нём совсем другого человека – пылкого, с замёрзшим от зим него холода сердцем.
   Алидоро было лет пятьдесят. Сухощавый, невысокий, просто одетый, он не производил впечатления придворного, парик не скрывал его густых чёрных волос. Чёрные миндалевидные глаза под густыми бровями были холодны. Длинный нос, большой рот, сужающийся кверху лоб. Но, несмотря на эту внешность, в Алидоро не было ничего отталкивающего, и Джустина поняла, что он нравится ей. А Алидоро глядел на неё, чувствуя, как всё сильнее и сильнее разгорается любовь в его сердце.
   Но вот, за рекой появился королевский дворец с освещёнными окнами.
Карета с грохотом проехала по каменному мосту, чугунные узоры которого отчётливо вырисовывались на фоне только что выпавшего снега, и остановилась перед великолепными воротами.  Алидоро вывел Джустину из кареты, и провёл во дворец.
   Фридрих стоял рядом с троном короля. В этот день отец его был не в духе, т то, что бал будет длиться три дня, изрядно раздражало его, и юноша осторожно поглядывал на отца.
   Множество гостей двигалось по залу, но девушек среди них было  - как белых цветов на вишне среди зелёного сада. Каждая бросала на принца долгий взгляд, каждой Фридрих целовал руку, и каждая думала, что только её он возьмёт в жёны. Но юноша думал только о Джустине. Он оглядывал зал, но не видел ни одной девушки похожей на  неё. Король знал, кого он ищет, и помнил, что сам послал Алидоро за Джустиной – устроить сыну сюрприз.
   Вдруг церемониймейстер провозгласил:
    – Джустина фон Аппельвайгер!
   Сердце Фридриха едва не выпрыгнуло из груди, когда он увидел возлюбленную. А она, сохраняя вид величественный и холодный, изучала принца. Красивый молодой человек с фиалковыми глазами показался ей робким и нерешительным. Она незаметно для самой себя подумала об Алидоро, который уже ускользнул вглубь зала. А Фридриху не совсем верилось, что эта благородная дама и есть та девушка из леса, в котрую он влюблён. Юноша подхватил её под руку, и они вместе пошли по залам дворца.
  Алидоро скользил по блестящему паркету, ища Джустину. Но стоило ему увидеть в пёстрой толпе только высокую  чёрную причёску с плавно колеблющимися перьями, как она исчезла. Кто-то подал ему вина, и всё смешалось в его мыслях – Дора и Джустина, Фридрих и он сам, и гости….
   Джустина и Фридрих стояли на полукруглом балконе с массивными перилами. Тёмные фигуры этой пары выделялись на фоне большого окна, стёкла которого прихотью освещения приобрели красный цвет.
   Джустина, закрыв лицо веером, глядела на снег, сверкавший под лунным светом.  Зима наступила, и вся природа приветствовала её. Ветви деревьев, засыпанные снегом,  были точно сахарные. С затянутого пушистыми облаками неба медленно падали снежинки. Одна из них упала на тёмное платье Джустины, а Фридрих удивился строгости и правильности её линий, её холодной красоте. Трепеща, он осторожно коснулся платья Джустины. Она повернулась к нему, и юношу пронзило странное чувство, ему стало даже жутко. Залитая лунным светом, который в эту ночь придавал всему вид призрачный, нереальный, она показалась ему бесчувственной куклой, и её большие прозрачные глаза блестели мертвенно, точно стеклянные.
   - я думаю, нам нужно вернуться, - сказала она, и низкий звук её голоса обдал его холодом.
   Они вошли в душный зал. Музыканты уже настраивали инструменты. Начались танцы.
   Фридрих желал танцевать только с Джустиной, и она снисходительно позволяла ему это. Неожиданно мимо них юношески быстро проскакал Алидоро в обнимку с какой-то дамой с розовыми перьями в причёске. Несчастный учёный тоже хотел кружиться только с Джустиной, но, видя рядом с ней Фридриха, скрежетал зубами и выделывал задорные антраша. Вскоре он избавился от своей дамы и ушёл играть в фараон.
    На востоке забрезжила заря. Гости разъехались по домам. Печальный Фридрих ходил по пустым залами тосковал. Ему не хотелось признаваться себе в том, что он не нравиться Джустине, и что он сам находил её холодной равнодушной….
   Мимо него прошмыгнул Алидоро, но юноша его не заметил. Мудрый наставник прихватил с пиршественного стола ещё никем не откупоренную бутылку рейнского вина и заперся с ней у себя в кабинете.
   - Ваше высочество, король зовёт вас, - краснея от смущения, прошептала молоденькая фрейлина и удалилась, нестерпимо громко шелестя юбками.
   Фридрих вошёл к отцу  в кабинет. Он, держась за повязанную голову, попросил сына присесть. «Неужели сейчас опять начнутся эти никому ненужные речи?» - подумал юноша. Его снова охватило тоскливое щемящее чувство.
   - Скажи, сын мой, - начал король, - эта благородная дама, с которой ты провёл всё это время, и есть твоя таинственная возлюбленная из леса?
   - Да, я вижу, она не нравится вам, отец, - с горечью произнёс Фридрих, потому что в словах отца ему послышались упрёк и ирония.  «И как я мог влюбиться в эту - бездушную куклу? - терзался юноша. – Она не может быть той лесной девушкой!»
   - Выслушай меня до конца, - мягко ответил король. – Я не имею ничего против вашего союза. Да, мне самому почудилось в ней что-то потустороннее – не удивляйся, как я в твои мысли – но хотелось бы рассказать одну историю, которая касается и Джустины, и тебя, и меня, и твоего наставника. Я держал её в памяти целых двадцать лет, потому что моё положение не позволяло говорить о таких вещах. Вот что это была за история.
   Мне было тогда 30 лет, но я вовсе не помышлял о скипетре, и всё свободное время отдавал охоте. Дни проходили в беззаботных пирах и развлечениях, как вдруг к нам прибыла итальянская принцесса, которая, о боже, должна была стать моей женой. Это я услышал от одной старой фрейлины, которая имела привычку говорить сама с собой. Весьма недовольный  - каково же тридцатилетнему повесе обзаводиться супругой – всё же поспешил навстречу принцессе. Всё оказалось так, как я и думал. Она была прехорошенькая, но слишком юная – ей едва исполнилось пятнадцать лет, с ней было совершенно не о чем разговаривать, и она падала в обморок, когда откупоривали бутылки с шампанским.
   Но куда большее впечатление на меня произвела её камеристка, Дорина. Да и не только меня одного  - она поразила весь двор!
   Ей было двадцать лет, но казалось она старше, может потому, что выражение её лица всегда оставалось холодным и довольно жёстким. И держала она себя необыкновенно величественно. Её можно было  бы назвать красавицей, если бы не то, что её кожа имела какой-то серый мертвенный оттенок, и лоб пересекала длинная вертикальная морщина. Она очень редко улыбалась, а если и удавалось кому-то её развеселить, то она растягивала губы в такой гримасе, что становилось немного жутко. Со всеми она обращалась сурово и холодно. Даже принцесса никогда ей не приказывала – только робко просила. А я оробел, когда она со мной поздоровалась,  но я быстро перестал заискивать перед Дориной и, уже в первый день знакомства, пригласил её на охоту.
   Может, это мне казалось, но я понравился Дорине. Мы много говорили. С ней можно было разговаривать обо всём на свете: о театре, о механике, об астрономии, об охоте, о литературе, о картах, о борзых собаках, о строительстве и даже о военных действиях. И не то, что Дорина только поддакивала, она сама многое знала и сама говорила больше, чем я.
Посреди этой милой болтовни я заметил, что был один человек, к которому Дорина относилась не так, как к другим – я мог назвать это обращение нежностью.
   Это был Алидоро, наставник принцессы.  Ему было, как и мне тогда тридцать лет, но он был таким странным, что казался мне то старцем, то мальчишкой. Я до сих пор не разобрался, кто он на самом деле – поэт, астроном, кабалист, учёный, музыкант, танцор, акробат, актёр….  Наружность у него была довольно дурная, также как и манеры, но,  тем не менее, он пробуждал во всех самую горячую симпатию. Он не носил парика, ходил вприпрыжку, говорил сам с собой, чрезмерно любил пунш и звёздное небо. Случайно я увидел, как он о чём-то говорил с Дориной, и она засмеялась так мило, звонко, и следа не было от той страшной принуждённой улыбки. Тогда она заключила Алидоро в свои  объятия и принялась осыпать его самыми нежными поцелуями. Во мне пробудилось чувство похожее на ревность….  Может, я сам не желая того, полюбил её….   Однако, натуры этих итальянцев остались мне совершенно непонятны.
    Мы очень весело охотились, загнали двух зайцев, как вдруг из чащи вышел огромный медведь. Он заревел, распугал людей, собак….  Всем стало страшно, но тут Дорина взяла ружьё и застрелила медведя.
   Трудно описать, то чувство, что мы все тогда испытали, увидев это. Когда другие люди об этом узнали, то стали обращаться с ней подчёркнуто осторожно – они боялись прогневить её, вдруг она с таким же равнодушием сможет убить человека.
   Один  Алидоро её не боялся. Часто я слышал, что в её присутствии он отпускал такие вещи, что впору было бы казнить его. Но Дорина в ответ на это только смеялась и целовала его, а сгорал от ревности. Я не мог очаровать её, как ни старался, и мне оставалось только завидовать счастливому Алидоро.
   Пока я так терзался, наблюдая за чужой любовью, меня успели сосватать, помолвить и обвенчать, но для меня ничто не изменилось, я по-прежнему любил Дорину, а ей был нужен только сумасбродный Алидоро. Мне было очень плохо от этого.
  Однажды, на празднике, я пригласил её на танец. Она согласилась, и как я был тогда счастлив! Я был готов кружиться в её объятиях, целую вечность.
   Но каково было моё  изумление, когда после бала ко мне подскочил Алидоро и заявил, что намерен драться со мной на дуэли! Я был в ужасе от такой наглости и отвесил ему пощёчину. Он разозлился и принялся кричать что-то по-итальянски. Я ничего не понял, разобрал только два слова – «rabbia» (ярость) и «o more» (любовь).
   Право, если бы я знал этот язык, я убил бы Алидоро на месте, потому что его слова оказались самой грубой бранью. Под конец он крикнул, что я глупый, трусливый немец, и вытащил шпагу.
   Я был вынужден драться, хотя мне было очень стыдно, совестно, другой правитель просто приказал бы повесить Алидоро.
   Тогда я ранил его в грудь, и боялся. Что убил его, но рана была не смертельная. Он быстро выздоровел, но около плеча остался безобразный шрам.
   А после этой дуэли всё пошло в тартарары. Дорина вышла замуж за какого-то купца, и это сблизило меня с Алидоро. Вскоре у неё появилась дочь, необыкновенно похожая на Дорину.  Часто видел их обеих при дворе. Потом Дорина с дочерью пропала. А вскоре умерла и коропева….
   Король глубоко вздохнул и взглянул на Фридриха.
   - Вот собственно всё, что я хотел рассказать. Джустина – дочь моей возлюбленной….
Ты любишь её, так будь счастлив с ней. Иди.
Юноша вышел, чувствуя нечто щемящее. Странным показалось ему, что он чувствовал себя счастливым. Сегодня вечером опять увидит Джустину, и может статься, что она не будет такой странной как вчера.
   За окном кружились снежинки слипшиеся парами, словно в новолюдном вальсе, который пока считался неприличным танцем.
Джустина вернулась  домой вместе с сёстрами. Можно было представить их удивление, когда со ступенек сверкающей как россыпь драгоценностей кареты, вышла статная величественная дама….
А ведь ещё каких-то пять часов назад эта дама чистила им туфли.
   - Добрый вечер, - с ядовитым дружелюбием поздоровалась Джустина.
   Она прошла в комнату, которую занимала прежде, дав сёстрам понять, что теперь она хозяйка дома. Но девушки не ожидали такого.
   - Вас что-то не устраивает? – спокойно спросила Джустина, обращаясь в основном к разбуженной мачехе. – Вы удивлены, что ваша служанка одела
платье матери и танцевала на балу. Я могла бы рассказать, почему я сделала это, только боюсь, как бы вы не распустили сплетен. Меж тем я имела большее  право посетить праздник….
   Она говорила, презрительно улыбаясь и многого не досказывая.
   - Я прошу вас уйти отсюда -  продолжала Джустина, улыбаясь, -  и оставить меня одну.  А, ведь, вам есть куда уйти. Никто не будет против этого?  Все слуги на моей стороне. А разве всё это время их у вас не было?
Я только делала вид, что я несчастная Золушка. Конечно, мне приходилось терпеть ваши грубости….  Но кто сказал, что Золушка должна отвечать добром на зло? Мне было бы любопытно взглянуть на этого человека. На самом деле я не такая, как вы себе представляли…  Георг! – позвала она слугу, - верни этих важных дам туда, откуда они пришли!
   Мачеха побагровела, но Георг весьма учтиво выпроводил её вместе с дочерьми.
 И эти тряпки тоже, - Джустина с отвращением кинула ему на руки одежду сестёр….
Оставшись одна, девушка взглянула в зеркало на своё злое, дёргающееся нервной улыбкой отражение:
 «Жизнь дочери камеристки королевы могла сложиться иначе, но не у меня».
   Она всегда думала кратко, отбрасывая то, что проносилось в мыслях образами: встречу с Фридрихом, глаза Алидоро, ведь Джустина понимала, что любит его, хочет увидеть его вновь….
   Фридрих….  А вот к нему она не питает никаких чувств, хотя и не прочь стать женой его высочества.

   К утру снег перестал идти, но было темно, как ночью, хотя изящный месяц не уходил с небосвода.  И окутанный его блеклым светом, Алидоро сочинял стихи, думая о Джустине.
   Вечером Фридрих выскользнул из дворца, в надежде встретить возлюбленную. Он стоял в тени и вглядывался в силуэты проходивших мимо. Но одна карета, большая и роскошная заставила его встрепенуться. Из экипажа на снег  спрыгнул тонкий, вёрткий, с растрёпанной головой.
  «Алидоро!» - понял принц.
   Он хотел подойти и сам вывести Джустину, но что-то его удержало.
   Наставник взял девушку за руку и быстро повёл к боскету от которого теперь оставался навевавший жуть железный остов, больше не прикрытый листьями и стеблями.
И Фридрих почувствовал, что сейчас Джустина не хочет его видеть
Теперь принц видел в Алидоро  соперника.
   А тот уже вошёл вместе т Джустиной в тщательно запрятанные от чужих глаз покои, запер дверь и задёрнул занавеси. Девушка не могла понять, к чему это. Ей хотелось уйти. Но Алидоро подступил совсем близко. Его руки были сжаты в кулаки, а голос хрип и груб:
   - я знаю. Скоро вы станете супругой будущего короля, но пока вы ещё таковой не являетесь, я прошу вас сказать честно: питаете ли вы к нему сердечную склонность?
   - Нет, - твёрдо возразила она, но опомнившись, она прошептала    - А теперь вы спросите, люблю ли я вас? И я отвечу – люблю.
   Алидоро не ответил. Но кулаки его разжались. Он привлёк девушку к себе и шепнул:
   - Стало быть, вы согласны стать королевой только из честолюбия? А ведь он любит вас безумно….
   - Да. Я горда и честолюбива….
   - А согласитесь бежать с безродным учёным?
   Джустина ему ответила, страстно подставляя под поцелуи холодные губы.
   - Однако же вас ждёт принц, остановил её наставник, и они вышли из комнаты так, как будто между ними ничего не было.
   И действительно Джустину уже давно ожидал Фридрих.
   За весь вечер юноша так и не сказал, что рвалось с уст, и только ревниво наблюдал, как возлюбленная бросала на Алидоро долгие, многозначительные взгляды и улыбки. Принцу было невмоготу это терпеть, и он почти обрадовался, когда слуга позвал Джустину в кабинет короля.
   Девушка вошла без всякой робости, тем более что его величество оказался жёлтым сморщенным стариком. Его тощее безбровое лицо со слезящимися глазами утопало в многочисленных буклях старомодного парика.
   Джустина села против него и заметила, что король глядит на неё с нескрываемым удовольствием. И этого девушка не смогла простить.
   - Вам, должно быть известно, начал он вполне твёрдым голосом, - что  истинной королевой могли быть только вы.  Мои ожидания перед вами оправдались, и я благословляю ваш союз, радуясь, что оба вступают в него по велению сердца. Ваше благородное имя мне известно, посему любви вашей теперь нет преград.
   Джустина слушала его с недоверием, понимая, что старый монарх разумеет под этим что-то другое. И ещё жадный взгляд.
«Право, это не достойно его и не приличествует его положению» - не успела подумать она, как король вдруг поднялся и направился к Джустине неверными шагами.
   Им овладела страсть. Но не к Жустине, а к возрождённой Дорине, ведь это её одежда, её кожа, лицо, глаза, волосы, голос….
Если она тогда не удостоила его вниманием, разве нельзя очаровать её сейчас?
   - Нет! Нет! – вне себя от гнева едва не закричала Джустина, пытаясь нащупать дверь в темноте кабинета. Но он уже совсем рядом, его мерзкие губы ищут её лица, руки шарят по телу.
   - Пустите, - шипела Джустина, пытаясь вырваться и закрывая лицо, - вы  позволяете себе слишком много….   Даже при вашем положении…   - Право же не упрямьтесь, - шептал король.
   Вдруг распахнулась дверь, и  он отпустил её.
 Джустина оказалась на возвышавшемся над залом балконе. Множество людей в мгновение остановились, как замирают разноцветные бабочки на цветочной поляне. Множество глаз уставилось на девушку, чувствовавшую себя не на своём месте. Ей хотелось быть там, внизу, затеряться среди толпы. Но Джустина стояла от короля по левую руку, а Фридрих, непонятно как оказавшийся здесь, по правую.
   Когда король соединил их руки, девушке казалось, что она опозорена навеки. Она тщетно искала в толпе Алидоро.
«И не отказаться….  Такой позор….  На всю жизнь…  Зачем…  Ни за что…. ».
   И она почти с ненавистью посмотрела на Фридриха, до боли стиснув ему руку.
«Алидоро! Алидоро, спаси меня! » – кричала её душа.
     И за секунду перед тем, как потерять сознание,
Джустина увидела его.  Он стоял вдали, за колонной, бледный, но ещё решительный.
Дорога к собору, где должно было состояться венчание, лежала через лес и теперь деревья наблюдали за проезжавшей свадебной процессией.
   Но радость была поверхностная, напускная, как позолота на карете, где тосковала Джустина. Ей казалось, что она готова ко всему, кроме брака.  «Вот куда завело меня честолюбие». Оставалось только мечтать об Алидоро, которому она всё рассказала. Он собирался придти на помощь.  Но, как? Джустина сомневалась в нём всё больше и, наконец, перестала верить. 
 Вдруг на карету бросились люди. Их было много. Один ворвался к Джустине и зарезал её, прошептав:
   - Извини. Это всё, что я мог сделать для тебя.
   Это был Алидоро.

Эпилог

   Алидоро казнили.   Фридрих не находил себе покоя.
   Когда Джустину уложили в гроб, жестокую, серую, даже в смерти высокомерную и гордую, король крикнул: «Дора! Дора!». Его не могли успокоить, и несчастный впал в безумие.


Зима2016 -09.07.2016