Они сражались за родину

                Светлой памяти единственно социального государства на планете - Третьего Рейха               
     - Алиса ! Меелафон, - прокричал Николай Цискаридзе и проснулся.
     - Ты дурак ?
     Лежащий рядом на постели смутно знакомый бородач ущипнул Колю за бицепс, пригладил курчавые волосы, после неспокойного сна стоявшие дыбом, и протянул руку за очками, одиноко лежавшими на прикроватной тумбочке рядом с пачкой " Примы" и вставными зубами. Надел очки, закурил и резко поднялся, играя точеными ягодицами подошел к окну и выглянул на улицу.
     - Снова дождь, - проговорил он, печально улыбаясь. - Помнится, в тридцать восьмом вот так же лил дождь.
     Он вздохнул, прошептав " Грехи", и накинул короткое кимоно, не скрывающее волосатых ног. Николай Цискаридзе вспоминал и не мог вспомнить. " Кто это ? Неужели разврат зашел столь далеко ? И где я его видел ? "
     - В телевизоре, - не оборачиваясь ответил бородач, наливая из кофейника свежезаваренный цикорий, - в " Исторических хрониках".
     Тоненько взвыв, Николай Цискаридзе подбежал к компьютеру, щелкнул клавишей и громко выругался матом.
     - Е ...ся в сраку ! В первой строке какая - то Потупчик, а не Пряников ни х...я !
     Он обхватил взъерошенную голову и закачался. " Так какого хрена оргии ?"
     - Послушайте, гражданин, - вежливо поинтересовался бородач, - между нами что - нибудь было ? Я, вообще - то, либерален, толерантен, но, знаете ...
     Он прищелкнул пальцами, покраснев и смешавшись, явно не находя нужных слов.
     - Я е...у ? - Заорал Николай Цискаридзе. - Хрен его знает, что он в следующем абзаце напишет.
     Николай Цискаридзе обреченно махнул рукой и уставился на экран компьютера, катая желваки за небритыми щеками, молясь Мганге и не дыша читая появляющиеся строки...
     - А ён и грит такой : " Даешь, грит, разврат". Хули, богат в перьях - та. И тут поперли рожи, бля. Крачковская жрет, мужичьи какие - то бухают, Дуров лыбится, короче, пиз...ц и ахуй ...
     - Странно, - негромко произнес подошедший сзади бородач, - я сто лет гоню пургу, дрочусь и надрываюсь на благо дела демократии, а этот, - он мотнул бородой в сторону экрана, - все равно популярен больше меня и всего РТР. Нездоровая х...ня какая -то, своеобразная дискредитация.
     - Чего ?
     - Забей, - дружелюбно посоветовал бородатый, усаживаясь на колени Николая Цискаридзе. - Чо там дальше ?
     - А ён и грит такой : " Даешь, грит, гранату и я, грит, этой гранатой всех немцев раз...шу". Ну, тут Шукшин натурально прослезился, а по соседнему каналу - та Нина Ургант поет. Про планиду. Короче, все рыдают...
     - По - моему, он просто издевается, - нахмурился бородатый. - Ведь ни смысла, ни содержания, бред какой - то. Вот на х...я ?
     Николай Цискаридзе ткнул длинным пальцем в экран.
     - Видишь, кто в первой строке ? Кому, так скать, подарунок ? Кому, понимаешь, цалую рончики ?
     - Кристина какая - то, - пробурчал бородатый, отхлебывая цикорий. - И чо ?
     - Да ни х...я !
     Николай Цискаридзе сбросил бородатого на пол и вновь вперил воспаленный взгляд в экран.
     - А ён и грит такой : " Формула, грит, любви, бля. Все, грит, поголовно счастливы. Скопом". А что такое счастье, никто и не знает ...
     - П...дец !
     Бородатый, ползая по полу, снова закричал :
     - П...дец ! Я понял. Я все понял. Это уж и еж. Другими словами, несовместимое говно, смешанное воедино, как и то, что она, - он кивнул на экран, - поддерживает. Подумай сам, - горячечно зашептал он из - под стола, - эти уроды гонят херню, как и я, все понимают, что это полная херня, абсолютное зазеркалье, но всем по х...ю.
     - И чо ? - Выключив компьютер, спросил Николай Цискаридзе.
     - А то, - вылез наружу бородатый.
     Оглянулся и прошептал, дергая веком :
     - Если всем по х...ю, то, значит, реальный п...дец. Без войн, без революций, без другой байды. Значит, никаких надежд.
     - Будто мы это без него не знали, - надевая пальто проговорил Николай Цискаридзе. - Вставай, сука.
     Он щелкнул затвором невесть как оказавшейся в его руках винтовки Мосина и повторил :
     - Вставай, гнида.
     Бородатый послушно встал, повинуясь твердому взгляду Николая Цискаридзе подошел к стенке и закрыл глаза, ожидая неизбежного.
     - Алиса ! Меелафон, - прокричал Николай Цискаридзе и проснулся.
     Он долго лежал в постели, нервно куря и ругаясь матом. П...дец, приснится же такое.