На надувном плоту по горной речке

            От Байкала до Лены.
                На  Байкал!
На следующий год Конопацкий организовал поход на Байкал со сплавом по реке Чая. Я в 63-м году не собирался в поход, но завораживало слово «БАЙКАЛ», и Рита, подумала, – подумала и на пятый день отпустила.
От Иркутска до Байкала доехали на маршрутном такси. По пути шофер рассказал, что дорога на Байкал была выровнена и заасфальтирована в рекордно короткий срок к планируемому приезду Эйзенхауэра. Людей и технику прислали и из Москвы, и из Ленинграда. У Байкала для приема гостя построили правительственную дачу, теперь в ней дом отдыха. На берегу в ожидании парохода «Комсомолец» собралась масса туристов. Пароход всех взял.
Палатку поставили  на палубе.
Поздно вечером, уже ночью подошли к устью Баргузина, и матросы стали купаться, прыгая в воду прямо с грузовой палубы (метр над водой).
 Вода в самом Байкале летом всего 4 градуса, а реки несут теплые воды, так что в устьях можно  покупаться, и мы на галечном пляже у устья Верхней Ангары искупались.
Я во все походы брал гитару, а на «Комсомольце» оказались обворожительные студентки педагогического училища.
 От Байкала такое впечатление, что текла речка Ангара и в одном месте на длине 630км. провалилось дно аж на 1600м. – больше километра! А если в масштабе посмотреть, так и смотреть не на что. Если взять масштаб 1км. равен 1мм, то получится на полированной земле царапина длиной 630мм. т.е. больше полуметра, шириной 5см. и глубиной в самом глубоком месте полтора миллиметра. Коварное это дело – масштаб: с одной стороны, в сравнении многое видней, а с другой –  многое вуалируется.

В пешем переходе к Чае, часть пути совпадала с тракторной дорогой, и наши рюкзаки 8 км проехали на тракторе ЧТЗ.  Крыша кабины переделана в грузовую площадку, и тракторист погрузил на нее все рюкзаки и тех, кто хотел острых ощущений. Остальные без рюкзаков шли пешком. Дорога идет над обрывом. По лужам и рытвинам ползет, переваливаясь с гусеницы на гусеницу, этот корабль бездорожья, а мы на громадной высоте, над трактором и над обрывом мотаемся из стороны в сторону, ухватившись за веревки, которыми связаны рюкзаки.
Все время страх, что трактор опрокинется, и мы свалимся под обрыв. 40 лет прошло, а все помню эту жуть.
Рюкзаки у нас были тяжелые из-за волейбольных камер. Из этих камер, положенных в длинные мешки, мы сделали поплавки для  плота – катамарана.   
Жаждая освободить свои плечи от тяжелых рюкзаков, плот мы построили, не доходя до Чаи, на ее притоке – Олоките, приняв  слияние Олокита с его притоком за слияние Олокита с Чаей. Олокит в этом месте был для катамарана «судоходен» и мы километров семь прошли на плоту, соскакивая каждые 500 – 1000 метров в воду и проводя плот среди валунов. На Олоките, выше того места, где мы построили катамаран, кое-где были не растаявшие наледи двухметровой толщины чистого, прозрачного, голубого льда. Вода, текущая с прогретого плоскогорья, проходя под наледью,  остывала, но была терпима. Перед впадением в Чаю путь Олокита перегородила широкая скала, через которую он прорывался, переливаясь через острые гребни, ударяясь в отвесные скалы, образуя глубокие омуты с такой прозрачной водой, что на многометровой глубине были видны многоцветные россыпи камней, поразившие нас яркими красками от белого до черного . Как выразила свое восхищение участница похода Нина, «такое видишь только в кино, а тут наяву».

Весь этот путь по Олокиту мы прошли по грудь в воде, а иногда и ныряя с головой. Шли все время в ревущем потоке, главное было сохранить в целости плот. Когда вышли на Чаю, все просушили. Это был Х день похода 29 июля 1963года. На этой стоянке нашли много грибов моховичков, сварили суп, а он горький; пришлось вылить. Потом я прочитал, что одни и те же грибы, в зависимости от климата и местности, где они растут, могут иметь разное качество.
ХI день похода. Погода солнечная, свободные от вахты развалились на рюкзаках и то и дело раздались возгласы: «Как красиво». Горы выступают кулисами, сейчас закат и я никогда не видел таких резких границ в оттенках синего цвета: голубые, розово-голубые, сиреневые горы, а ближе – темно сиреневые, еще ближе синие. Ближние горы сине-зеленые, и вдоль берегов зеленые. Каждая «кулиса» как бы опускается в легкую дымку, и поэтому следующие, ближние к зрителю очерчены четкими границами своей  тональности.
Позже мы с товарищем, тоже бывшим участником сплава по Чае с другой командой и в другое время, делились впечатлениями о походе, и он прежде меня в своих впечатлениях о походе поделился восхищением от этих четких кулис опускающихся в дымку оттеняющую четкие границы вершин ниже расположенной горной гряды.
На ХШ день похода река вошла в узкую многокилометровую щель с выходящими к воде скалами. Иногда под навесом скал виден снег, и к этим скалам кое-где прицепились кедры. Идут сплошные пороги, иногда с водопадами. На одном из не замеченных водопадов сломались все три жерди накрывающие правый поплавок. После ремонта постарались равномернее распределить груз на плоту и повысили внимательность.
На следующий день начались дожди с громом и молниями, бывали совпадения, когда характерный скрип переваливающей через валун гондолы как бы переходил в раскат грома. Азартно идем под проливным дождем.
Закончили поход у пристани на Лене и погрузились на теплоход до порта Осетрово, где ж. д. станция Лена в городе Усть-Кут. На одной из остановок теплоход ткнулся носом в берег, с носа бросили трап, и пассажиры устремились кто на посадку –  высадку, а кто к женщинам, торгующим снедью. Одна из них приглашала: «Кому хариуса с душком?» Побежал Усманов, но по мере приближения к женщине шаг его замедлялся, а затем, потянув носом, он круто развернулся и назад к трапу. Любознательный и решительный Конопацкий подошел к торговке и взял весь тазик. Недавно (2003) была передача о том, что, то ли в Таиланде, то ли в Бирме, любимый соус делают из протухшей рыбы. На теплоходе в гости к сыну ехал таежный охотник, с которым мы разговорились. В подарок сыну он вез ведерный бочонок хариуса с душком.
Ну, раз все едят, надо и нам попробовать. Уже после нескольких съеденных кусочков, к запаху привыкли  и съели всю купленную рыбу. И Усманов ел. Рыба была нежнейшая, но признать это лакомством я не могу – один раз попробовать можно.