Глава 31. Не убегай от меня

Рас­свет бь­ет в ок­на нез­ва­ным гос­тем. Рас­свет – ужас­ное вре­мя для Ть­мы, вре­мя бес­по­мощ­ности и сла­бос­ти. Голд не­нави­дит быть сла­бым.

       Он си­дит на са­мом кра­еш­ке пос­те­ли, слу­шая мир­ное со­пение Кру­эл­лы и ку­са­ет гу­бы. Он за­нят этим не час и не два. Поч­ти все то вре­мя, что она спа­ла, свер­нувшись ка­лачи­ком воз­ле не­го и ок­ру­тив со­бою его те­ло, он смот­рел на нее, за­вывая от бо­ли.

       Он ду­мал, что его чувс­тво срод­ни нар­ко­тичес­кой за­виси­мос­ти. Еще нем­но­го – и прой­дет. От­пустит. Он из­ле­чит­ся. Он ду­мал, что пи­та­ет эти чувс­тва по­тому, что ког­да-то дав­но поз­нал Кру­эл­лу не до кон­ца. Он ус­тал быть гру­бым с нею, по­тому что она это­го не зас­лу­жива­ет. Он был груб с ней столь­ко дол­гих лет, что уто­мил­ся от это­го.

       Все это вре­мя, ког­да он вел борь­бу со сво­им чувс­твом к Кру­эл­ле, за­ведо­мо про­иг­рышную, все эти дол­гие дни и но­чи он от­ча­ян­но ста­рал­ся убе­дить се­бя – все за­кон­чится. Еще нем­но­го, еще чуть-чуть он по­ходит к ней, и эта страсть угас­нет так же, как и на­чалась.

       А вче­ра он вдруг по­нял. И те­перь, смот­ря на нее, без­мя­теж­но спя­щую око­ло не­го, ищу­щую его вре­мя от вре­мени ру­кой, он по­нима­ет са­мое глав­ное – он не одер­жим, нет. Он влюб­лен. Он лю­бит ее до оду­ри, эту стран­ную чок­ну­тую жен­щи­ну с цвет­ны­ми во­лоса­ми и про­курен­ным го­лосом. Он по­нятия не име­ет, как во­об­ще столь­ко лет жил без нее рань­ше. Это кош­мар. Это не­воз­можно, не­выно­симо. Но он ее дей­стви­тель­но лю­бит.

       По­тому что эти пят­нистые во­лосы на са­мом де­ле мяг­че лю­бого бар­ха­та и пах­нут ядо­витым цвет­ком. По­тому что гу­бы ее, кро­вавые и ре­шитель­но сжа­тые в през­ри­тель­ную чер­ту, на са­мом де­ле сла­ще лю­бого ме­да, и мо­гут да­рить столь­ко удо­воль­ствия, сколь­ко ни од­ни гу­бы на све­те. По­тому что гроз­ная, мер­зкая Кру­эл­ла Де Виль уме­ет за­бав­но со­петь, как бар­су­чок, во сне, сжав­шись в кро­хот­ный ко­мочек. То, что не мог уз­нать ник­то дру­гой, те­перь зна­ет он. И лю­бит ее еще боль­ше – с ее Ть­мой, и ее без­за­щит­ностью. Лю­бую.

       Осоз­на­ние это­го сва­лилось на го­лову тя­желым обу­хом, кам­нем с не­ба. Да­же для та­кого че­лове­ка, как он, опас­но лю­бить эту бе­зум­ную жен­щи­ну. Она за­сосет те­бя в свою Ть­му, как в во­рон­ку, и ког­да ты, жал­кий и нич­тожный, бу­дешь вык­ру­чен, как на цен­три­фуге, выш­вырнет из ко­леса жиз­ни, буд­то те­бя и не бы­ло.

       Кру­эл­ла Де Виль – мед­ленно дей­ству­ющий яд, ви­рус СПИ­Да, по­ража­ющий каж­дую клет­ку, чер­ный ан­гел, уно­сящий ду­ши, и страш­ное тем­ное прок­лятье, от ко­торо­го нет ни спа­сения, ни из­бавле­ния, ни шан­сов вы­жить.

       Она – бес­ко­неч­ная без­дна, чер­ная ды­ра, втя­гива­ющая в се­бя без ос­татка. Ан­ти-ико­на и ан­ти-бо­гиня. От­равлен­ный сад Эде­ма, са­мое страш­ное мес­то в Аду, ла­ва рас­ка­лен­но­го вул­ка­на.

       Кру­эл­ла Де Виль та­кая. И он ее лю­бит.



       - Рум­пель, - за­пыхав­ша­яся, от­ча­ян­но-ра­дос­тная, она па­да­ет в его рас­пахну­тые объ­ятья, слад­ко це­луя в гу­бы раз, вто­рой, тре­тий, и неб­режно те­ребя за­вит­ки во­лос, - Рум­пель, до­рогой, я при­гото­вила зелье, нем­но­го дру­гое, чем ты го­ворил, но ни­чего.

       Рас­пахнув ла­донь, по­казы­ва­ет ему проз­рачную про­бир­ку, в ко­торой пла­ва­ет слег­ка мут­ная, зе­лено­ватая жид­кость и та­рато­рит, как тре­щот­ка, без умол­ку:

       - Я раз­мель­чи­ла ко­ри­андр. Так вы­деля­ет­ся не­выно­симый за­пах. Ты же зна­ешь, что за­пахом мож­но уг­ро­бить лю­бого, толь­ко нуж­но знать, в ка­ких до­зах да­вать. За­пахи – это страш­ный нар­ко­тик. И еще, мне ка­жет­ся, не лиш­ним здесь бы­ло бы до­бавить ко­ру ду­ба, то­же мел­ко пок­ро­шив. Я поп­ро­бова­ла – и это прос­то убий­ствен­ное со­чета­ние, чес­тно.

       Сно­ва по­целуй, ра­дос­тный, все еще воз­бужден­ный, она уже кор­чится от удо­воль­ствия, пред­став­ляя, как он бу­дет лас­кать ее се­год­ня, сво­еоб­разно бла­года­ря за прой­ден­ный урок. Ни­чего, он прос­тит ей са­мо­уп­равс­тво, ког­да убе­дит­ся, что ее зелье эф­фектив­нее то­го, что пред­ло­жил он. Воз­можно, се­год­ня они зай­дут еще даль­ше, по­тому что страсть меж­ду ни­ми на­каля­ет­ся с каж­дым мгно­вени­ем, и ее нель­зя сдер­жи­вать боль­ше. О, как страс­тно Кру­эл­ла же­ла­ет это­го!

       И пусть у нее от­ня­ли спо­соб­ность уби­вать, и у нее ни­как не по­луча­ют­ся чер­то­вы фай­ер­бо­лы, пусть она не так уни­вер­саль­на, как ему, воз­можно, хо­телось бы, но нюх у нее, как у ищей­ки, и она все же ста­ла от­личным зель­ева­ром. Кру­эл­ла заг­ля­дыва­ет ему в гла­за, кру­тит по­дарен­ное коль­цо на паль­це, лас­ко­во про­ся бла­годар­ности и с тре­петом ожи­дая, как же пох­ва­лит ее учи­тель в этот раз. Как дев­чонка в ожи­дании пох­ва­лы от взрос­ло­го, в ожи­дании кон­фе­ты. Ну и лад­но, за­то она счас­тли­ва, по­ис­ти­не счас­тли­ва сей­час. Она прош­ла та­кой дол­гий путь. И те­перь она так мно­го уме­ет.

       Хо­лод­ные гу­бы ка­са­ют­ся раз­дувшей­ся ве­ны на его вис­ке, а ру­ки все еще неб­режно иг­ра­ют с за­вит­ка­ми во­лос. Она счас­тли­ва, не­уто­лимо, не­ис­то­во счас­тли­ва, и, при­жав­шись к лю­бимо­му, вды­ха­ет за­пах ле­са и его ко­жи, свер­ка­ющей на сол­нце ал­ма­зами.

       Рум­пель вы­пус­ка­ет ее ла­донь из сво­ей ру­ки, мед­ленно от­хо­дя от нее. Хо­чет по­иг­рать? Что-то за­думал? Ку­да они пой­дут те­перь? Ка­кие по­лян­ки еще не слы­шали ее сто­на и зву­ков их по­целу­ев?

       Де Виль с ще­нячь­ей пре­дан­ностью заг­ля­дыва­ет ему в гла­за, ах, да ведь с ним она го­това ид­ти да­же на край све­та, она влюб­ле­на в не­го, как ди­кая кош­ка.

       Пусть ве­дет – она сог­ласна. Она бу­дет ря­дом, на пол­ша­га по­зади. За ним.


       - До­рогу­ша, это все очень за­меча­тель­но. У те­бя по­луча­ет­ся ва­рить зелья, но, не ду­маю, что это при­годит­ся те­бе еще ког­да-ни­будь. Из­ви­ни.

       Кру­эл­ла хму­рит­ся. Что, черт возь­ми, это зна­чит? Его нас­толь­ко огор­чи­ло ее ма­лень­кое са­мо­уп­равс­тво? Но ведь она все­го лишь усо­вер­шенс­тво­вала ре­цеп­ту­ру. Да он да­же не ис­про­бовал зелье.

       Рум­пель ос­та­нав­ли­ва­ет­ся око­ло боль­шо­го ду­ба, где они так час­то це­лова­лись, в про­межут­ках меж­ду поз­на­ни­ем тайн ма­гии. Мед­ленная улыб­ка пол­зет по ли­цу Де Виль – что, хо­чет по­иг­рать преж­де чем уви­дит ее тво­рение? Лад­но, пусть так. Так да­же луч­ше. Она под­хо­дит к не­му, об­ви­вая ру­ками ху­дые, ссу­тулив­ши­еся пле­чи, за­ис­ки­ва­юще гля­дя ему в гла­за. Так силь­но лю­бит она это­го муж­чи­ну, что сер­дце за­мира­ет и по­ет се­рена­ды в гру­ди. Гу­бы ее тя­нут­ся к его гу­бам, но на­тал­ки­ва­ют­ся на сжа­тую нить и аб­со­лют­ный хо­лод. Да что же он се­год­ня не в нас­тро­ении? За­яц его ра­зоз­лил ка­кой-ни­будь, что ли?

       - Румп, я сде­лала что-то не так, до­рогой? – она не лю­бит на­меков и игр. Пусть уж луч­ше пря­мо ей ска­жет, как есть, да они раз­бе­рут­ся пря­мо сей­час, что­бы она зна­ла, что де­лать ей даль­ше.
       - Да нет, до­рогу­ша, ви­дишь ли, - он об­ли­зыва­ет гу­бы, щу­рясь на сол­нце, - мы ведь не го­вори­ли о том, что при­дем с то­бой к фи­налу. Я мо­гу и из­ме­нить свое ре­шение, най­ти но­вую уче­ницу. Ту, что луч­ше под­хо­дит для мо­их дел.
       - И? – с за­мира­ни­ем сер­дца про­из­но­сит Кру­эл­ла, яс­но осоз­на­вая: тво­рит­ся что-то не хо­рошее.
       - Я на­шел та­кую, до­рогу­ша. Увы, но это не ты. Ре­шил те­бе ска­зать, что хоть у те­бя и по­луча­ет­ся стря­пать зелья, но ты не уни­вер­саль­на. Ты слиш­ком сла­ба для за­даний, ко­торые я пос­тавлю пе­ред то­бой. Ты не спо­соб­на с ни­ми спра­вить­ся. Так что, из­ви­ни. И про­щай. Иди сво­ей до­рогой, до­рогу­ша. На этом все. На­ши пу­ти рас­хо­дят­ся.

       Он от­вернул­ся. Не смот­рит ей в гла­за, гло­тая слю­ну так, что ка­дык ед­ва не ло­па­ет­ся от нап­ря­жения.

       Кру­эл­ла, как ки­пят­ком ош­па­рен­ная, от­ска­кива­ет от не­го. Го­лову в один мо­мент слов­но в тис­ки вда­вили и при­ходит­ся те­реть вис­ки до оде­реве­нения паль­цев, и удер­жи­вать весь воз­дух в лег­ких, что­бы не за­орать. Она ищет его глаз, его взгля­да сно­ва и сно­ва, но не на­ходит его. Тем­ный смот­рит ку­да угод­но, толь­ко не на нее, нет, он не ви­дит ее, не хо­чет ви­деть.

       Тог­да, вце­пив­шись в его пле­чи, как ди­кая кош­ка, она по­вора­чива­ет его го­лову, схва­тив ли­цо ру­ками как толь­ко их взгля­ды соп­ри­кос­ну­лись:

       - Ты все врешь, все врешь, до­рогой! – ядом бро­са­ет она сло­ва в его сжа­тые гу­бы. – Пос­мотри мне в гла­за и ска­жи еще раз, ска­жи, что я нуж­на те­бе, да­вай!

       Она втя­гива­ет но­сом воз­дух, как ра­нен­ный зверь, не зная, что де­лать и ку­да бе­жать – к не­му, ко­лотя ку­лака­ми в его грудь, где бь­ет­ся аб­со­лют­но бес­чувс­твен­ное сер­дце, или от не­го, по­тому что он так ужа­сен, от­швыр­нул ее как со­бачон­ку из-под ног, а Кру­эл­ла Де Виль не про­ща­ет пре­датель­ств, нет.

       - Нет, до­рогу­ша, не оболь­щай­ся – тон­кие гу­бы Тем­но­го рас­тя­гива­ют­ся в злоб­ной ух­мылке, - ты мне не нуж­на. Ухо­ди, по­ка не от­пра­вил те­бя ку­барем с это­го скло­на. Да­вай, не ис­пы­тывай мое тер­пе­ние.

       И сно­ва не смот­рит в ее сто­рону, не ищет ее глаз.
       Опять да­леко, сто­ит, ссу­тулив­шись, как гор­ба­тый кар­лик.

       Сло­ва вы­хар­ки­ва­ют­ся из гор­ла вмес­те с хрип­лым, оби­жен­ным ды­хани­ем:

       - Ты жа­лок, Рум­пель. Ты бе­жишь от ме­ня, по­тому что бо­ишь­ся. Что-то выш­ло из-под тво­его кон­тро­ля, ты не пла­ниро­вал это­го, прав­да, до­рогой? Ты та­кого не по­тер­пишь. Ты трус, Рум­пель­штиль­цхен. Мер­зкий, жал­кий, чер­тов трус, вот ты кто, а вов­се не все­силь­ный Тем­ный! Пос­мотри на се­бя, ты же весь дро­жишь!

       Злые сле­зы ка­тят­ся из глаз, и Кру­эл­ла ярос­тно рас­ти­ра­ет их по ще­кам, рас­ца­рапав ног­тя­ми ко­жу. Она сры­ва­ет коль­цо, его по­дарок, с паль­ца, швы­ряя его к но­гам го­ре-лю­бов­ни­ка, и ко­лотит ку­лака­ми в дуб, так что он ед­ва ус­пе­ва­ет ук­ло­нить­ся. Ярость, кле­кочу­щая в гру­ди, ди­ким ши­пени­ем вы­рыва­ет­ся из гор­ла, хрип­лым во­ем из ноз­дрей. Она сжи­ма­ет зу­бы так, что один из них, ка­жет­ся, трес­нул:

       - За­бирай свое чер­то­во коль­цо, толь­ко унич­тожь его. Сот­ри с ли­ца зем­ли. Мне не нуж­ны твои прок­ля­тые по­дар­ки. Но ес­ли од­нажды это коль­цо бу­дет но­сить ка­кая-то мер­зкая шав­ка пос­ле ме­ня, кля­нусь ве­ликим Мер­ли­ном и все­ми не­беса­ми все­могу­щими, Рум­пель, я те­бя прок­ля­ну!

       Га­лан­тно скло­нив­шись, он под­ни­ма­ет коль­цо в тра­ве, пря­ча его в склад­ках одеж­ды. Он уже поч­ти об­рел сно­ва свое веч­ное спо­кой­ствие ду­ха, и да­же мо­жет из­де­ватель­ски ух­мы­лять­ся:

       - О нет, до­рогая, не бу­ду. Я да­рил это коль­цо толь­ко те­бе. Но раз ты так же­ла­ешь, Кру­эл­ла, его боль­ше не бу­дет. Я его от­прав­лю по­даль­ше от­сю­да. И ты смо­жешь вер­нуть­ся ко мне, толь­ко ес­ли коль­цо сно­ва ока­жет­ся на тво­ем ми­лом паль­чи­ке. То есть, ни­ког­да, до­рогу­ша. Что ж, про­щай, ведь­ма. Прок­ли­най ме­ня ча­ще в сво­их мыс­лях.

       Кру­эл­ла плю­ет в его сто­рону, по­тому что боль­ше она ни­чего не мо­жет сде­лать и бро­са­ет­ся прочь, по­даль­ше от это­го ужас­но­го че­лове­ка, бе­гом из это­го от­вра­титель­но­го ле­са, под хрип­лый хо­хот Рум­пель­штиль­цхе­на.

       … И про­сыпа­ет­ся, ки­нув­шись на пос­те­ли.

       Ох. Нес­коль­ко глу­боких вздо­хов по­мог­ли, на­конец, вос­ста­новить нор­маль­ный ритм бе­шено бь­юще­гося спро­сонья сер­дца. Это все­го лишь сон. Столь­ко лет прош­ло, а их пос­ледний урок все еще прес­ле­ду­ет ее, при­ходит иног­да в ноч­ные кош­ма­ры, но­вой болью тер­зая вис­ки. На­до бу­дет пос­та­рать­ся за­быть, на­конец.
       Хва­тит ду­мать об этом. Хва­тит.


       Голд сто­ит у ок­на, фор­точка от­кры­та и имен­но ту­да пол­зет дым от его си­гаре­ты. Очень лег­ко Кру­эл­ла спры­гива­ет с пос­те­ли и, по­дой­дя к не­му сза­ди, ко­рот­ко по­цело­вав спи­ну, ус­тлан­ную ро­дин­ка­ми, об­ни­ма­ет за пле­чи:
       - Ку­рить од­но­му вред­но, до­рогой. Мо­гу сос­та­вить те­бе ком­па­нию.

       И, шу­точ­но лиз­нув его ухо кон­чи­ком язы­ка, шеп­чет:

       - Доб­рое ут­ро, до­рогой.

       Ей хо­чет­ся его по­цело­вать, что­бы на­пом­нить се­бе – вче­раш­ний ве­чер и ночь дей­стви­тель­но бы­ли, они не прис­ни­лись ей, это не меч­та, не плод боль­ной фан­та­зии. Это – их об­щая ре­аль­ность, счас­тли­вая, од­на на дво­их. По­вер­нув к се­бе его ли­цо, она приб­ли­жа­ет гу­бы к гу­бам, да­ря ко­рот­кий чмок.
       - Эй, ну ты че­го, а? Все Тем­ные та­кие стран­ные по но­чам? Это выз­ва­но бес­сонни­цей, что ли, а, до­рогой?

       Он смот­рит на нее ка­ким-то чу­жим, по­терян­ным взгля­дом, как буд­то и не бы­ло се­год­няшней но­чи. Буд­то это не его язык лас­кал ее зу­бы, и не его спер­ма тек­ла по ее но­гам.

       - Рум­пель! – она лас­ко­во тор­мо­шит его за пле­чи. – Эй, до­рогой, пе­рес­тань. Не убе­гай от ме­ня! Ты что?

       На кра­сивых гу­бах ее еще блуж­да­ет улыб­ка, но счастье ис­па­ря­ет­ся из ее сер­дца так же, как и приш­ло вче­ра – ра­зом и вне­зап­но. Сно­ва на­чина­ет бо­леть го­лова и сно­ва, как тог­да, дав­но, в день пер­во­го их рас­ста­вания, она от­ча­ян­но трет вис­ки, до хрус­та в паль­цах.

       - О нет, черт по­бери, толь­ко не сно­ва, толь­ко не те­перь! Нет!

       До Кру­эл­лы не сра­зу до­ходит, что она все это про­из­но­сит вслух.

       - Прос­ти. Прос­ти ме­ня. Прос­то я… Белль… Она моя же­на. Я не мо­гу, Кру­эл­ла, прос­ти, мне… мне нуж­но по­думать.

       - Опять? – в от­ча­янии взвы­ва­ет она, до кро­ви за­кусив гу­бы. И со всех сил бь­ет его по ли­цу. По­щечи­на ос­тавля­ет гру­бый крас­ный след на его ще­ке. Вто­рой удар – и из но­са те­чет тон­кая струй­ка кро­ви.
       - Ну что ж, Кру­эл­ла, да, я зас­лу­жил. Приз­наю – ки­ва­ет Рум­пель.
       - О, как ми­ло, мис­тер Я-Знаю-Все-Луч­ше-Дру­гих осоз­нал свою ошиб­ку! – Кру­эл­ла те­ат­раль­но за­ламы­ва­ет ру­ки. – Но зна­ешь, в чем проб­ле­ма, до­рогой? В том, что в этот раз мне пле­вать! Ты чер­тов, сран­ный трус, и я бы­ла ду­рой, ког­да по­дума­ла, что что-ни­будь мо­жет по­менять­ся. Про­ходит год, два, де­сять, пять­де­сят лет, а ты все так же бе­жишь от ме­ня, по­тому что бо­ишь­ся! С Белль те­бе про­ще, она не вы­зыва­ет у те­бя чувс­тва бес­по­мощ­ности, ко­торое ты до смер­ти не­нави­дишь, по­тому что эта ма­лень­кая ду­роч­ка и са­ма бес­по­мощ­на, как ко­тенок. Но я не шлю­ха с па­нели, яс­но те­бе, я не за­пас­ной ключ, что­бы вста­вить ме­ня в за­мок, ког­да ос­новной по­теря­ет­ся. Я – Кру­эл­ла Де Виль, до­рогой, ес­ли ты все еще не по­нима­ешь, и я не поз­во­лю так се­бя уни­жать! По­это­му – вон от­сю­да! По­шел вон, не то я выш­вырну те­бя си­лой!
       - Кру­эл­ла…
       - Вон! – кос­тля­вый па­лец ука­зыва­ет на дверь. Пусть мер­зкий кро­кодил зна­ет свое чер­то­во мес­то, пусть зна­ет!

       Он ухо­дит, не зак­рыв дверь за со­бою, Де Виль же ме­чет­ся в ком­на­те, как заг­нанный зверь, унич­то­жая прос­ты­ни, и раз­ры­вая в клочья по­душ­ки, за­тяги­ва­ясь си­гарет­ным ды­мом, как кис­ло­родом. В ярос­ти она силь­на как кош­ка, боль бь­ет по гла­зам, вы­рыва­ет­ся хрип­лым хо­хотом из глот­ки, кровью вы­тека­ет из из­ра­нен­ных губ.

       Она смог­ла ос­та­новить­ся толь­ко ког­да в спаль­не не ос­та­лось ни од­но­го це­лого сту­ла, ког­да го­ра кос­ме­тики, сто­ящей на тум­бочке око­ло кро­вати не бы­ла рас­топта­на под ее же но­гами, а са­ма тум­бочка не сва­лена в эту го­ру, свер­ху, и не раз­би­то зер­ка­ло на сот­ни ма­лень­ких ос­колков.

       По­шаты­ва­ясь, как чум­ная, хва­та­ясь паль­ца­ми за гу­дящие вис­ки, Кру­эл­ла вы­ходит из ком­на­ты, ма­ло что по­нимая и ма­ло что спо­соб­ная раз­гля­деть от бо­ли.

       Свон ле­жит на ди­ване в при­хожей, в одеж­де, сжав­шись в ко­мок, и дро­жит. На сто­ле пе­ред нею – нет­ро­нутый вис­ки, ко­торый при­тащил вче­ра этот мер­зкий уб­лю­док Рум­пель. В до­ме нет ни кап­ли джи­ну, Кру­эл­ла это от­лично зна­ет. Ну и лад­но, пус­тит в рас­ход вис­ки, зря, что ли, Рум­пель ста­рал­ся?

       Она раз­ли­ва­ет ал­ко­голь по бо­калам, один из ко­торых мол­ча про­тяги­ва­ет Свон. Блед­ная жен­щи­на с вос­па­лен­ны­ми от слез, крас­ны­ми гла­зами, она по­хожа сей­час ско­рее на жал­ко­го, уми­ра­юще­го ще­ноч­ка, чем на гроз­ную Тем­ную, и, тем бо­лее, на Спа­ситель­ни­цу. Свон жад­но при­пада­ет к ста­кану, с бла­годар­ностью пос­мотрев на свою жер­тву, а те­перь, по­хоже, со­юз­ни­цу по Тем­но­те.

       Кру­эл­ле не нуж­но расс­пра­шивать, что слу­чилось, за что Свон бла­года­рит ее сей­час. Прос­то Кил­ли­ан Джонс сбе­жал. Еще один муж­чи­на убе­жал от той, ко­торую лю­бит, как трус­ли­вый пес с под­жа­тым хвос­том.

       Ни­чего но­вого.        Ман­тра «Не убе­гай от ме­ня» не дей­ству­ет ни­ког­да и ни с кем.