Дневник одиночного плавания

 
ЗАПИСКИ ДИКОГО ЯХТСМЕНА

   Перелистываю старый яхтенный борт - журнал. Читаю торопливые карандашные строчки. Всматриваюсь в еще не успевшие пожелтеть фотографии. Вспоминаю то горячее время. Начало нашей яхтенной дороги. Вот как это было.
18 июня 1983 года. 14:50. Яхта Дэзи спущена на воду. Её бортовой номер 3636 ИВК. Освобожденная от строп огромного портового крана «ГАНЦ», сверкая свежевыкрашенными бортами, еще без мачты и парусов, будущая наша Лира, а пока Дэзи, покачиваясь на мягкой волжской волне, терлась привальным брусом о бетонную стену портового причала, будто звала в дорогу, ради которой она жила.
   Всю зиму мы с другом Николаем мечтали об этом дне, собирались впервые выйти на Горьковское водохранилище. Но в последнюю неделю у Николая на работе появился «горящий» объект, отчет. Николай нервничал, горячился, но был вынужден остаться на берегу, организовав мне на прощание шикарные проводы. Сегодня в 11:45 яхта была перерегистрирована с моего имени на имя Николая. Новый, уже третий официальный (после Володи и меня), судовладелец яхты доволен, хотя и страдает несколько с похмелья. Вчера он встречал наших гостей: Василька и Вадима из Иваново-Вознесенска. Они все ночевали у Колиной тещи, где изрядно выпили. Я спал в каюте яхты. Было душно и жарко. Пахло нитрокраской. Но летняя ночь, что сигаретный дым. Уже с первыми жаркими лучами солнца я был на ногах и продолжал покраску, пока не приехал Николай с гостями и не присоединился ко мне. День стоял солнечный, но не жаркий. Ветер гнал вдоль Волги пушистые белые облака.
   17:50. Дэзи покинула порт «Кинешма» и взяла курс на Горьковское водохранилище. Ребята радуются, словно дети. Вадим с Васильком в тесной каюте. Новоиспеченный капитан Николай не находит себе покоя, мечется то в каюту, то в кокпит.
   21:00. Бросили якоря у левого берега, не доходя до деревни Коротихи.

19.06.1983 г. Воскресенье.
   00:10. Ужин на берегу у костра. Салат из овощей, картофель, обжаренный в масле, родниковая вода. Ребята во главе с кэпом позволили себе водочки.
   02:20. Сон. Собственно четверым в каюте тесно. Мне пришлось покемарить на палубе.
   02:40. Покрапал дождь. Ночью к яхте подходили рыбаки. Николай угостил их свежей водкой, они – угостили нас свежей рыбой. Четырнадцать плотвичек, сантиметров по пятнадцать длиной.
   05:00. Наблюдаю восход солнца. Гости дрыхнут.
   07:00. Солнце. Разделся до плавок. Разделываю рыбу.
   08:15. Поднял команду.
   10:00. Завтрак на живописном берегу. Ходил за родниковой водой к деревне Коротихи. Незабываемо. Луговые запахи. Вода очень вкусная. На завтрак – уха, которую сварил Василек. До конца насладиться ухой помешала гроза. Николай перед завтраком принес две бутылки водки на Васины деньги.
   11:00. При шквалистом ветре и грозовом сильном дожде снимаемся с якорей и идем вниз. Быстро дошли до поселка Заречного. Острый бейдевинд. Я сидел на румпеле. Николай, возбужденный грозой и водкой помогал управлять стакселем. На мне на голое тело: телогрейка, плащ, спасательный жилет. Все это вскоре до нитки промокло. 
   14:15. Гроза отступила, ветер затих. Бросили якорь у правого берега, напротив Заречного. Прохладно. На небе еще бродят тучи. От воды, от узкой полоски песчаного пляжа, от зеленых кустов, поднимается пар. Николай в свитере, в широких семейных трусах, пытается развести костер, что-то кричит, сильно перевозбужден. Он вновь сгоношил на две бутылки водки и они с Вадимом отправились на поиски.
   Мы с Василием взялись готовить обед на маленьком костерке прямо на песчаном пляже у прибойной полосы. Жареный в масле с тушенкой картофель, очень крепкий чай.
   Спустя час, Николай возвратился ни с чем. Вадим все еще не приходил. Это вызвало небольшую тревогу, ибо они возвращались, бредя по колено вдоль крутого берега. Наконец, минут через 15 – 20, встретили Вадима.
   17:30. Высадил ребят на пристани поселка Заречного. Обнялись на прощание. Их в 18:10 заберет местный теплоходик, и доставит обратно в Кинешму.
   Отталкиваюсь от пристани и остаюсь один среди мерного плеска волн. Яхту подхватывает попутный бризовой ветер. Солнце. На горизонте клубятся тучи. Причал с ребятами быстро удаляется. Держу курс на Горьковское водохранилище. Со мной карта для охотников и рыболовов Ивановской области. Её масштаб в 1 сантиметре – 4,5 километра. Моя цель дойти до города Пучеж и возвратиться в Кинешму в следующее воскресенье. Туда – обратно: 210 километров по прямой. Я впервые иду этим маршрутом.  Даже на теплоходе никогда не приходилось тут проходить.
   19:50. Иду при попутном ветре бабочкой. Солнце в тучах, похолодало. Скорость приличная. Иду близ левого берега. На низком берегу лесопилка, цистерны с горючим. Похоже, что это – поселок Жажлево. Со мной маленький средневолновой приемник «Этюд 2». Женский голос исполняет романсы. На берегу в высокой траве сидят мужчина и женщина. Узнал от них, что это Жажлево. Итак, по грубому подсчету скорость яхты 5 км/час.
   20:00. Прохожу дебаркадер Жажлево. Фотографирую. Название пристани читается невооруженным глазом. Собственно, бинокля со мной нет. О чем я еще не раз пожалею.
   20:15. Прошел Жажлево. Типичный поселок лесозаготовителей. Деревянные тропинки ведут от пристани к жилью. Готовлю ужин. В кокпите неприятно дымит туристский самовар: алюминиевый   корпус с отверстиями и маленькой топкой, куда вкладывается меньшего диаметра сосуд для приготовления пищи. К самоварчику я приспособил подвесное крепление. Так что во время любой качки можно готовить. Сухой спирт коптит, но ради вкусного киселя плодово-ягодного, можно потерпеть.
   20:30. Наступил штиль. Прошел трехпалубный теплоход и поднял огромную волну. Самовар ведет себя прекрасно. Маяк передает последние известия. Левый берег почти безлесный, тогда как правый сплошь покрыт мелколесьем и кустарником.  Однако, самовар закипает. Кстати, после архи шумной компании тишина оглушает. Это необыкновенное чувство.
   21:00. Иду на стоянку к левому берегу. Полный штиль. Накрапывает редкий дождь. За час отошел от Жажлево не более чем на километр. Бросаю якорь метрах в двухстах от полого всхолмленного берега. Изредка проглядывает солнце. Сейчас приступлю к откачке воды изо всех отсеков. Её набралось прилично, с 14 часов не откачивал.
   22:40. Пока ставил якоря, убирал воду, раскладывал столярные и слесарные инструменты, до ужина добрался только что. Кисель,Слава Богу, еще горячий, как в термосе.
   23:40. Забираюсь в теплую каюту. Задраиваю верхний люк, плотнее прикрываю дверки каюты. Устраиваю себе постель на жесткой банке вдоль правого борта. Стелю телогрейку, под голову штормовой стаксель. Прямо под ухом плещется волна. Так, под легкую музыку волн и приемника, засыпаю.

20.06.1983 г. Понедельник.
07:10. Подъем. Почистил зубы. Умылся. Выбрал из отсеков всю накопившуюся за ночь воду с помощью стеклянной банки, ведра, да губки.
08:00. Снялся с якорей. Иду вниз при свежем попутном ветре. Волнение приличное, но пока без белых гребешков.
08:15. Перекусил коркой черного хлеба, запивая холодным киселем. Иду в сотне метров от северного берега. В задумчивом оцепенении стоят сосновые рощицы, словно предчувствуя приближение непогоды. Слышно пение птиц. Солнце. Впереди над Юрьевцем и позади над Кинешмой – скопление тяжелых туч.
08:20. Несколько слов о Дэзи. Ведет себя прекрасно. Тьфу, тьфу, не сглазить бы. Со стоянки рванулась словно юный мустанг.
08:45. Подготовил картошку и поставил на огонь в том же самоваре. Погода изумительная.  По горизонту, будто горные вершины громоздятся тучи, а в вышине фиолетово-голубая глубина неба и солнце. По левому борту показались крыши деревушки. Ставлю стаксель, как спинакер. Яхта пошла быстрее, но стала требовать точного управления.
09:20. Прошел село Решму. Ветер хороший, но сменился на северный, то есть, боковой для меня. Солнце. Но горизонт плотно забит облаками и тучами. В Решме на берегу стоит храм. По всей вероятности в нем или склад или МТС. На левом низком берегу деревня Ильинское.
09:30. Приступаю к завтраку.
10:00. Позавтракал. Иду левым галсом. Мимо прелестной деревушки. В прибрежных кустах щелкает соловей, кричат галки. Медовый запах трав доносится с полей. Слышен крик петуха. По фарватеру буксир тащит огромный плот, длиной  добрых  полкилометра.  Рядом с берегом идти опасно, но интересно.
10:06. Ветер затих.
10:10. Показался мыс, за которым Волга делает правый поворот. Берега живописные, но безлюдные. С утра не встретилось ни одной души, не считая пастуха, он пас коров на левом берегу.  Коровы все черные с белыми лбами, издали похожи на гуляющих господ в черных фраках и белых манишках. С полей все тянет медом. Сенокосная пора. Как я люблю тебя! Соленая и сладкая. Впервые я смотрю на тебя со стороны, с воды, с яхты.
   Ветер неровный по силе и направлению. Над полем звенит жаворонок.
10:15. Взял курс на мыс. Пересекая фарватер иду к правому берегу.
11:30. Прохожу устье реки Желвата.
11:31. Прошел местечко Клячево Пустынь. Две девочки лет по одиннадцать сбегают по настилам деревянной лестницы к мосткам пристани. В этом месте стоит белый прямоугольник навигационного знака с тремя широкими красными полосами.
11:35. Иду вдоль правого берега. Вид живописнейший. На  берегу в высоких цветущих травах юная пастушка пасет небольшое стадо коров. В руке книга. Вид мечтательный. Возле нее пёс.
12:45. Прошел поселок Ёлнать. Сильный порывистый ветер.
13:00. Вскипятил чай. Крепко заварил. Вижу Горьковское водохранилище. На левом берегу отдыхают полулежа молодые женщины в цветных косынках. Кричат:
- Прокати!
Что-то кричу в ответ, но сильный порыв ветра налетает с левого борта и низкий берег с горячими женщинами сначала проваливается за борт, затем быстро уменьшается в размерах.
13:15. Впереди по курсу острова.
13:20. Прохожу среди островов. Острова в пышных зарослях кустарника, хорошо защищающих яхту от северного ветра. У одного острова стоит моторка. Людей не видно. Но, я ясно представляю себе прогретый солнцем островной березняк, небольшую полянку, в глубине острова, загорающих….  Иду под легкими бризовыми воздушными потоками. Сегодня, как-то странно находиться  без ветра, ибо сильный, порой переходящий в шквал ветер, гнал яхту как сумасшедшую.
13:22. Кажется, снова приближается сильный порыв ветра. На воде то там, то тут, появляется рябь. Иду среди островов. Судовой ход проходит здесь у правого берега, высокого, холмистого. Но судов в эту минуту не видно. Скорее всего они получили штормовое предупреждение, чтобы не выходить в открытое Горьковское водохранилище. Это я понял несколько позднее, после того, как пережил первый в своей почти тридцати трех летней жизни, шторм. А пока, я среди островов, как у Христа за пазухой. Острова наполнены тревожным птичьим гамом.
13:50. Перед выходом из островной зоны взял первые рифы на гроте. И, кажется, вовремя, потому что порывы ветра резко усилились. Какой-то недобрый рок гнал меня в лапы шторма. Ведь я мог отсидеться на якоре под прикрытием островов. Но до ночи было так далеко, а до Юрьевца так близко!
14:00. Погода ухудшается. Одеваю белую матросскую рубаху. Сейчас не до загара. Солнце занавесили черные мрачные тучи. Лишь впереди по курсу чистая прямая линия горизонта, где Волга сливается с небом.
14:01. Вижу город Юрьевец. Точка соприкосновения трех сред: взволнованных неба и воды, спокойного в голубоватой дымке крутого берега и есть Юрьевец.
14:15. Судя по крупной волне Дэзи уже на Горьковском.
16:00. Пришел в Юрьевец.
16:45. Долго тянулся вдоль бетонного мола в поисках места швартовки. В мои планы входило посещение Юрьевца. Только успел пришвартоваться у мостков для стирки белья, как снова налетел ураганный ветер, хлынул дождь. С 14:30 до 15:45 свирепствовал шторм. В это время Дэзи почти подходила к Юрьевцу. Но пришлось повернуть в открытое  водохранилище, в сторону устья реки Немда. Дэзи с успехом прошла испытания штормом. Ураганный ветер налетел со стороны села Борисоглебское. Яхту подбросило словно на ухабах. Прижало к воде парусами. Я растерялся. Тогда, Дэзи сама, не слушаясь руля, резко сменил курс и крутым бейдевиндом пошла против ветра. Крупные волны хищно бросались на высоко поднятый левый борт яхты. Порой меня обдавало веером брызг. От непривычности картины разбушевавшихся волн и ветра под сердце прокрадывался страх. Сделалось темно. Но было и восхищение штормом. И оно взяло верх. Я достал из каюты фотоаппарат и стал снимать наиболее жуткие моменты. На случай выпадения из яхты я подстраховал себя, надев спасательный жилет и выбросив за корму яхты капроновый 25-ти метровый трос. Дойдя до середины залива, сделал поворот оверштаг, и Дэзи понесла меня в сторону Юрьевца. К тому времени порывы ветра несколько ослабели. На подходе к акватории Юрьевца от мыса отделилась рыбацкая моторная лодка. Двое любопытных смельчаков лет по 17-ть, сделали круг вокруг яхты и медленно, преодолевая волну, убрались к берегу.
16:52. Дождь, налетевший внезапно, так же внезапно стих. В каюте Дэзи сухо и тепло. Паруса спущены. Яхта зачалена.
17:05. С центральной почты послал Наташе телеграмму: «Сегодня 16 часов прибыл в Юрьевец по пути попал в шторм  Дэзи вела себя прекрасно целую привет Тане Зине Коле ни пуха. Твой матрос».
17:20. С каким замиранием сердца я бродил по старинным улочкам, пахнущим летним дождем. Юрьевец был основан как крепость в 1225 годе, городом стал в 1778 годе. Льнопрядильная фабрика, на которой спустя три года я побываю будучи начальником геологической партии проектного института ГПИ-6, деревообрабатывающий комбинат, а еще, дом – музей Весниных (видных архитекторов), городище «Пушкариха» (6-7вв), валы крепости «Белый город»(1661г), прекрасная колокольня (18 век). Что из того? Глубина веков и такой земной, летний, теплый, с легким туманом вечер современности, воспринимались мной с особой остротой и жадностью. Но вместе с тем, я ощущал, что рядом – Волга, яхта и, что они ждут меня. По пути к яхте купил мыло. Это очень важно, ибо тот кусок, что брал с собой, оставил с ребятам на первой стоянке.
17:40. Ужин в ресторане.
18:05. Снова на яхте.
18:30. Снимаюсь с якоря. Парнишка лет девяти, зовут Алешей, кудрявый, белокурый отдает носовой якорь. Медленно, меняя галсы, при слабом бризовом ветре, иду мимо набережной в сторону Пучежа. Тепло. По набережной прогуливаются парочки. Останавливаются. Смотрят.
19:20. Настигла очередная туча. На этот раз промочила все, что могла. При полном штиле, хлынул проливной дождь. Иду вдоль правого берега водохранилища. Было желание войти в удобную бухточку  и выспаться. Но яхта с мокрыми парусами выглядела печально. И мы с ней, минуя берег с женщиной, полоскавшей белье, стоя в воде по трусики, в тельняшке прямо под сильными тяжелыми струями дождя и, казавшейся издали молодой, сильной, и красивой, и необычайно близкой, минуя рыбаков, стоящих с удочками, и, наконец, минуя южный юрьевецкий мыс с грузовым портом, - идем в сторону Пучежа.
21:05. Сделал генеральную уборку. Прежде всего откачал воду, всего ведер шесть-семь. Яхта покапризничала,покапризничала, да и пошла самостоятельно, освободив меня от нудного занятия сидеть за румпелем.
21:10. Снова идет печальная и мрачная туча. Кажется дождевая. Час назад наблюдал изумительную по своей красоте картину. На фоне черного неба радуга и крахмально-белый, освещенный солнцем четырехпалубный теплоход. Попробовал сфотографировать. Может получится кадр. Кстати, это первое судно за послеобеденный штормовой период. И так, пока я пишу, заполняю эти страницы, яхта борется с ветром. Пока только с ним. А как она боролась с огромными мощными и без привычки страшными волнами на подходе к Юрьевцу!
21:14. Пока заполнял борт-журнал, яхта отклонилась от курса и, может быть к лучшему. Пора к ночлегу, а в открытом водохранилище не станешь – волны опасней и может сорвать с якорей. Да, в самый накал шторма, лопнул конец, крепящий галсовый угол стакселя к штагу. Стаксель сразу превратился в настоящий спинакер. Пришлось, выбрав момент, рискуя сорваться в кипящую от пены и брызг воду, крепить стаксель. Перед самым Юрьевцем, как я уже отмечал, яхту вышла встречать моторка. Она с трудом догнала меня.
22:00. Начался дождь. С севера пришли в наши края тучи, а вместе с ними холод и дождь. Резко похолодало.
22:25. Сижу в каюте. Яхта идет самостоятельно. По палубе гуляет сильный дождь. Плексигласовые стекла каюты запотели. Греюсь только что сваренным супом из мясных брикетов. Умница Дэзи! Где же будет наш сегодняшний причал? Ветер усилился. Скрипит мачта и левая ванта, на которой лежит гафель – такой силы ветер. Уже темнеет. В каюте сумрак.
22:30. Яхта идет курсом бейдевинд, километрах в двух от правого берега. С полным правом могу сказать это ибо яхта идет самостоятельно. Налетел сильный шквал. Яхта понеслась словно ее кто пришпорил.
22:33. Небо сплошь затянуто снеговыми тучами. Лишь на северо-западе серебрится светлая полоска – след уходящего за горизонт солнца. Ветер все крепчает. Снасти стонут от напряжения. До берега не меньше двух километров. Если судить по схеме: «Карта для рыбаков и охотников», с которой очень удобно ориентироваться, путешествуя в междугородних автобусах. Мы с Дэзи находимся на траверзе деревни Щекотиха. Сейчас, спустя семь с лишним лет, сидя за письменным столом в квартирном тепле и уюте, вооруженный до зубов самыми подробными и довольно точными картами, что теперь уже продаются в любом книжном магазине, я могу уточнить, что яхта находилась между деревней Андрониха и деревней Крутцы-Орешки, ближе к заболоченному участку суши.
22:45. Надвигается ночь. Вторая ночь моего одиночного плавания. Можно «подбить бабки». Первое – это шторм и переживания связанные с ним, и опыт. Средняя скорость яхты на отрезке Жажлево – Юрьевец вышла четыре с небольшим мили в час (около 8 км/час). Пока не знаю: много это или мало. А в общем - то я счастлив, хотя на душе непонятная тревога. Яхта жмется к берегу, который словно мираж выделяется темной узкой полоской по правому борту. На водохранилище зажглись буи и бакены. За кормой, чуть левее видны большие прожектора, похожие на маяк – это работает Юрьевецкий грузовой порт. Ветер рвет снасти, словно пьяный мужик струны на гитаре.
22:55. - «Как мне несколько часов прожить»… - включился в многоголосье непогоды «Маяк» - «Опустела без тебя земля»…. А как же Леонид Телига в одиночку прошел на яхте, которая чуть больше Дэзи, вокруг Земного шарика? И в эту секунду сотни одиночек бороздят воды океанов и морей. Что переживают они? Яхта упрямо тащит меня вдоль берега, а я не хочу ее поправлять. А так бы уже давно болтались на якорях. Только что просигналило по радио: ровно 23 часа. Маяк сообщает о спорте.
   Огнем горят колени, обожженные солнцем. Здесь целый день в плавках и тельняшке в кокпите яхты. Что делаешь сейчас моя родная Наташа? Наверно зубришь свои университетские науки. А мой университет сейчас здесь, где волны и ветер, где невозможно угадать, что будет в следующее мгновение. Это уже потом я научусь принюхиваться и прислушиваться, присматриваться к каждому облачку, к каждой рябинке на воде и предугадывать изменение погоды загодя.
23:20. Пишу при свете фонаря.  Яхту прибило к плавням. Настоящее болото. Хотя до берега около километра. Решаю заночевать здесь. Опускаю паруса. Бросаю якоря. Умываюсь и сон-тренаж….

21.06.1983 г. Вторник.
07:30. Пробуждение. Спал плохо. Было жутко холодно. Спальный мешок я не брал с собой. Всю ночь яхта беспомощно  хлопала складками грота, и всю ночь в ее снастях жалобно завывал ветер. Изредка вместе с ветром на яхту набрасывался  дождь. Под утро ветер набрал силу, рвал яхту с якорей. Это утро снова началось с уборки воды. Ведра четыре вылил за борт.
08:15. Снялся с якорей при сильном северном ветре. Выхожу из плавней. Метров через триста понимаю: если пойду дальше при таком ветре, то останусь без парусов. Ветер рвал их с такой силой, что гика-шкот невозможно было удержать в руках. Решаю  возвратиться назад, к плавням, где потише волнение и произвести замену парусов. Первая попытка развернуть яхту не имела успеха. Со второй попытки, набрав приличную скорость, сделал поворот оверштаг. При сильном ветре и волнении, которое несколько тише в плавнях, бросаю носовой якорь. В каюте яхты нахожу комплект штормовых парусов. Они меньше нормальных и пошиты из более грубой ткани. Рискуя быть сброшенным с палубы резким, иногда с редкими хлопьями снега, порывами ветра, меняю стаксель и грот на штормовые. Руки от холода покраснели, пальцы не слушаются. Грею их своим дыханием. Оказалось, у грота поломано крепление верхнего нокбензельного угла. Еще бы немного и вообще могло сорвать грот.
11:00. Заменил паруса. Снимаюсь с якоря. Сильный порыв ветра подхватывает яхту и, словно по ухабистой дороге, несет по свинцово-серым с хлопьями пены волнам.
   Иду в галфинд, то есть в полветра, к центру водохранилища. Судов не видно. Первое судно, это была «Ракета», увидел около 13 часов. При сильном ветре и волнении готовлю на завтрак суп мясной их пакетов. И, только в 12:10 завтракаю. Видел вдали больших черных птиц, похожих на лебедей. Они качались на волнах. Удивительно, от берега около двух миль, а ласточки носятся хоть бы что.
14:25. Ветер затих. Сильная болтанка. Гик бегает с борта на борт, только успевай прятать голову. Сокольское осталось далеко за кормой. Юрьевецкий мыс выделяется позади голубой ленточкой не шире спички. Впереди сужение тоже в виде двух  голубых полосок. Теплоходы пошли один за другим. Словно где-то пережидали непогоду.
15:05. Солнце появилось. Горячее, нежное. «Маяк» обещает холодную ночь и день завтрашний. Волны умерили свой пыл только спустя полчаса, после того, как утих ветер. Сейчас легкий бриз. Солнце. Голубые в бороздках облаков дали. Прямо не верится, что еще полчаса назад приходили мысли о рыбьем корме. Впереди горизонт. Позади горизонт. Вода и небо. Небо и вода. Интересно, как на этом горизонте появляются теплоходы. Сначала над горизонтом возникает дымок. Затем медленно вырастает надстройка, похожая на многоэтажный дом, а уж потом появляется и весь теплоход.
15:10. Видимость превосходная. Вокруг вода и небо, эти две необходимых для жизни яхты стихии. И только справа и слева тонкие, не толще мизинца, полоски берегов, иногда желанных, но больше опасных. Волга отсюда словно огромная чаша, накрытая сферой облачно-голубого неба. Яхта болтается в центре этой безмерной чаши.
15:15. Потянул свежак, образуя мелкую рябь. Но тут же пошли и более крупные волны. Несмотря на горячее солнце, ветер дует, словно из ледяной бочки. Холодно. Пользуясь солнцем, развесил на палубе основной грот. Он еще мокрый от вчерашнего дождя. Наступил тот миг, когда можно говорить о гармонии моих чувств с природой, о полном слиянии с ней. Под солнцем живые искры идут в виде утончающейся  дорожки от яхты до самого берега.
15:25. Вот это сюрприз. Ветер сменил направление и дует навстречу. Иду курсом бейдевинд.
15:55. Солнце. Голубые барашки волн. Огромные белые теплоходы, распарывая острыми форштевнями воду ,идут вверх. Изумительная красота. Ради встречи с таким мгновением стоило жить, стоит рисковать. Приближаюсь к судовому ходу. Впереди по курсу на горизонте три тающих точки: силуэты уходящих судов. Очень красиво пошла «Ракета» - теплоход на подводных крыльях. На горизонте появляются новые точки, они растут на глазах.
16:20. За «Волго-Доном» прошло еще два судна. Впервые за сегодняшний день вижу моторную лодку. Она дерзко бежит по волнам, торопясь к спасительному для нее берегу.
16:25. Ветер затих. Набрал за бортом воды. Поставил на огонь самоварную колбу для чая. На горизонте очередной караван судов.
17:00. Прошел буксир. Тянул за собой пять барж.  Теперь слева на траверзе в одной миле от меня вниз  идет толкач с баржей. Видно, как ему тяжело отрабатывать против волн и ветра. А ветер дует себе в нос яхты, как будто так и надо. Неужели это южак? Ведь с ним придет тепло! Но больше похоже на юго-восточный. Если такой ветер будет и дальше, то через полчаса снова поднимет волну.
17:05. Там, где был Юрьевец, теперь чистая линия горизонта. Я впервые иду по Волге и даже пассажиром никогда не был в этих местах, поэтому все интересно. Например, очень живописные берега. Словно игрушечные деревушки, но видно, что беднота. Снизу белым лебедем скользит над водой «Ракета». Издалека это смотрится необыкновенно красиво: в лазоревой водной дали летящее над волнами белоснежное чудо.
17:15. Снова пошли облака потяжелее. Ветер неровный, то стихнет, то рванет с новой силой. Пока – солнце. Вчера подпалил на нем бедра и колени. Теперь даже сквозь брезентовые брюки ощущается солнечная активность. В результате безветренных моментов, силой волн яхту все больше относит к правому крутому берегу. Вода с левого борта еще в голубых тонах, а с правого – серебристо-серая ,тревожная, как перед бурей.
17:20. И точно! Будто из под  воды, внезапно налетел шквал! Подхватил яхту и понес, словно пушинку. Одет я практически по-зимнему. Телогрейка, спасжилет, плащ, а все равно холодно.
17:30. Правый высокий берег приблизился на столько, что стало видно электрические столбы. Словно иглы натыканы. Тянутся к деревушке, крыши которой скрыты пышными кронами деревьев, сразу не разглядишь.
17:47. Иду к правому берегу. С штормовыми парусами яхта идет в крутой бейдевинд. Волны снова раскатались. Огромные, что валуны. Нахожусь под самым Пучежем. Вижу водонапорную башню на берегу. Может быть, удастся пройти вдоль берега, чтобы вырваться из этого котла волн и шального ветра. Хотя это не безопасно.  Но яхта, словно понимая это, сама подворачивает круче к ветру.
19:00. Две попытки обойти Пучежский  мыс не увенчались успехом. Иду назад в открытое море, при сильном боковом ветре с правого борта, и крутой, мощной, до полутора метров высотой, волне.
19:20. Иду вверх в сторону Дейцева, к левому берегу. Большое волнение. Сильный холодный ветер. С севера надвигаются снеговые тучи.
19:50. Не доходя двух кабельтов до свального бакена, сделал поворот оверштаг и теперь иду левым галсом. Снова взял курс на Пучеж. Сильное волнение и встречный ветер мешает яхте. Она то и дело зарывается носом в волну, рождая тысячи брызг. А ветер перешел в настоящий шквал. Милая, ну давай, моя прелесть, выноси из этого пекла. В утробе яхты переливается с борта на борт вода. Несмотря на то, что я недавно выкачал ведра три, где-то под кокпитом хлюпает.
20:00. Кажется такую битву нам не одолеть. Яхту снова прижимает к берегу. Хотя до мыса, за которым откроется вид на город Пучеж, остается не больше мили (1 миля = 1852 метра).  Сейчас идем в пол мили от берега. Волны с белыми гривами набрасываются на яхту, словно звери, готовые в любую минуту проглотить. И с каждой минутой высота волн растет. Яхта идет самостоятельно на грани  заполаскивания. Для этого я румпель закрепил кормовым якорем. Да, уверен, что с нормальным стакселем яхта бы круче шла к ветру, и мы бы выиграли эту битву за мыс.  А пока яхту швыряет, как яичную скорлупу. И хотя она наперекор всему приближается к заветному мысу, до него нам при таком волнении и противном ветре не дойти. Яхта приспособилась и идет прыжками. Отвернет от ветра, наберет скорость и прыг, снова на ветер. На берегу, куда нас прижимает, видны крыши деревенских домушек, прилепленных к крутому волжском у берегу. Посмотрим, выиграет яхта на этот раз хотя бы сантиметр? На берегу я заметил устье какого-то мелкого ручья. Сколько не пытаюсь дальше него пройти и не могу. Белые гребешки уже на каждой волне. Бедный стаксель едва не лопнет. Стихия разыгралась не на шутку. Я присел в кокпите, опираясь на комингс, чтобы не создавать лишнего сопротивления. Ласточки даже в такую погоду, а вернее в непогоду, охотятся на мошек над самыми волнами.
20:20. Яхта все еще борется со стихией. Разыгрался настоящий шторм. Оглянулся назад: по фарватеру медленно, своим ходом идут суда. Для них это цветочки. Берег уже совсем рядом. Но ни одной удобной для швартовки бухточки. Придется идти вверх, искать пристанище для яхты. Подходим точно к устью ручья. Значит выигрыша ни какого. У берега сильный шум от прибоя. Волны так и мечутся. Поворачиваю по ветру в поисках бухты, в поисках судьбы.

22.06.1983 г. Среда.
14:35. Лежу в каюте. Слушаю музыку. Это счастье, вот так расслабиться в тепле каюты, когда на палубе лежит снег. Только что закончил изготовление нового пера руля. Вчера при входе в русло ручья,  оно сломалось. Об этом стоит рассказать поподробнее. А произошло вот что.
   Проходя вдоль берега я издалека заметил удобную бухту, пожалуй единственное видимое укрытие среди этих крутых, обрывистых берегов правобережья Горьковского водохранилища. То, что рядом с бухтой стоит рыболовецкое суденышко, вселяло в меня уверенность. Я никак не видел в нем опасности. Наоборот, надеялся обрести новых друзей. И стал постепенно подруливать к бухте. Скорость была превосходной, ибо я шел в бакштаг. Мощные белогривые волны несли яхту словно сухую щепку.
   Уже при входе в бухточку вижу, что горло ее перегорожено сетью и, что эту сеть тянут человек пять с песчаной косы и, что они, ну ни как не успеют ее вытянуть и, что я фальшкилем яхты сейчас порву им эту сеть, их кормилицу.
   Резко перекладываю румпель руля влево. Яхта, как вздыбленная кобылица задирает скуловой стрингер, корма проваливается в волну, гик пролетает, едва успеваю убрать голову, но самое страшное: гидродинамическим ударом ломает перо руля. Яхта становится неуправляемой. Крупные волны несут ее теперь прямо на катер рыбаков. Буквально в нескольких сантиметрах прохожу от металлической кормы катера, стеной нависшей над яхтой.
   Это длится какие-то мгновения. Естественно, что я не только не успеваю сбросить паруса, но и подумать об этом не успеваю. Яхту несет на  берег. Вот-вот она ткнется носом в вязкие что смола, коренные глины берега. Как горный инженер-геолог, я представляю, чем это грозит. Моментально, быстрее мысли сработали мышцы ног, рук. Прыгаю в воду, не раздумывая. На мне: теплое белье, телогрейка, жилет спасательный, плащ. Оказалось мне по грудь. Успеваю отвернуть нос яхты и одновременно натягиваю стаксель .отвожу яхту метров десять, пока позволяет глубина. Взбираюсь на корму. Но ветер и бешенные волны, словно игрушку бросают яхту снова на берег.
   Снова прыгаю в воду. Кстати, вода кажется согревающей-теплой. Мне удается развернуть яхту носом к волне. Изо всех сил пытаюсь сдержать натиск совсем озверевших волн, упираюсь грудью в корму. Пятки вдавливаются в тяжелую глину. Такого физического напряжения я не испытывал никогда в жизни. Во мне, я слышал, как трещали жилы. За эти минуты, показавшиеся для меня вечностью, передо мной промелькнула вся моя жизнь. Говорят, что в минуты опасности это бывает с каждым. Такое утверждать не берусь. Однажды я был на волосок от гибели. Компрессионный перелом позвоночника. Врачи утверждали: еще бы лишне нагрузки в триста грамм и… - летальный исход был бы неизбежен. Я тогда прыгнул в воду вниз головой. Разбежался по склону, а тут мальчик. Чтобы его не сшибить, я прыгнул через него. Самого удара я не почувствовал. Только ощутил какое-то неудобство в области шеи. Но по тому, как меня перестали слушаться руки, то есть, как бы обессилили, я понял, что произошло непоправимое. Я был еще под водой. Я видел свои руки, видел как поднимаются пузыри воздуха перед глазами, но все это словно в замедленных кинокадрах. Там было мелко. Почти по колено. Потом мне рассказывал. Что я нырнул и тут же стал подниматься. Для меня же время как бы остановилось. Собрал всю свою волю. Мне казалось, что я сам уже не смогу подняться. Хотелось прямо в воде закричать:
   - Помогите!
   Но тут же до меня дошло, что я могу захлебнуться. И тут я сразу успокоился. Будь, что будет. Во-первых я затаил дыхание. Еще долго потом, уже в больнице, меня мучили кошмары. Стоило мне на мгновение задержать дыхание, как мне уже казалось, что я задыхаюсь. Потом это наваждение прошло и теперь я могу не дышать до полутора минут. Во-вторых, я понял, что не следует делать резких движений. Я сразу расслабился, словно в невесомости. Перед открытыми глазами сквозь мутную толщу воды висели, казалось неподвижно воздушные пузыри. Я попробовал шевелить пальцами. Пальцы шевелятся. Я вижу их неестественно белыми, освещенными солнцем сквозь воду. Тогда я успел подумать: ну вот и все, может это конец. Так буднично уходят люди с этого света. Свет! Этот – тот! Тот Свет! Когда я вынырнул, первое, что я увидел – это черно-белый мир перед моими глазами. Черный берег, черное небо, черные волны. Потом я понял: наверное это и был тот Свет, откуда не возвращаются. Так вот, жизнь тогда передо мной не промелькнула. Отнюдь, нет. Я как-то по отдельности подумал о сестре, потом о матери. Жалко их стало и все, а вот жизнь не вспоминалась.
    А вот тогда, когда я спасал яхту, прошла вся жизнь перед глазами. Как будто этим, не человеческим напряжением я спасал весь флот России. Проходит минута, другая, пятая. Чувствую, что одному мне не под силу сдержать многотонный натиск волн, тем более вывести яхту из-под их ударов. С каждым ударом волны, фальшкиль словно нож в масло, все глубже и глубже входит в вязкую глину. Осадка у яхты более метра. Несмотря на все мои усилия волны толкают ее к берегу. Зову на помощь рыбаков. Они уже выбрали сеть. Двое из них, молодые здоровые  мужики, слишком медленно, как мне кажется тысячу лет, подходят, раздеваются до плавок, все-таки яхта пока еще на значительной глубине, и с третьей попытки нам удается столкнуть ее на глубину. Ребята помогают отвести ее в безопасный затон, используя для этого палубу своего судна. Предлагаю им деньги. Не взяли. Обнимаю их в порыве благодарности, как своих спасателей. Уверен, яхта разделяет мои чувства. Ставлю ее на якоря в глубине затона.
   Перебираюсь по старым мосткам на берег. Поднимаюсь, скользя мокрыми кедами по крутому косогору в деревню Васильево, искать подходящую доску для замены сломанного руля. Еще не стемнело, но деревня словно вымерла. Ни огня, ни звука. Лишь ветер, да шум прибоя доносится глухо сюда. Серые русские избы, серые палисады с глухой сиренью. Стучу в первый дом. В окне мелькнул женский образ в ночной рубахе. Уже смеркалось. Что-то около десяти по летнему времени. Часы марки «Полет» стоят, изрядно выкупавшись в волжской водичке. Выходит бабушка. Лет семидесяти. Объясняю. Мой вид говорит красноречивее слов. Вся одежда, в которой я прыгал в воду, на мне одета. Сухие разве что плечи и воротник. От бабушки узнаю, что рядом сломанный дом. Там можно будет найти нужную доску.
   С помощью Екатерины Васильевны, так зовут бабушку, в развалинах избы нахожу подходящую доску, служившую кухонной полкой. Широкая, сухая, янтарно-смолистая. Сердце так и защемило. От этой простой доски повеяло чем-то родным, детством что - ли, домом – ли материнским, что доживает свой век в лесном углу Рязанской области? Аж до слез прошибло. Что-то уж больно чувствительным стал?
   Возвращаюсь на яхту. Определяю порядок ликвидации аварии:
1. Переодеться
2. Сготовить ужин
3. Сон
4. Утром за дело.
   Всю ночь ветер рвал, развешанные на вантах мои рубаху и штаны. Вот уж воистину остался совершенно голым.  Вскипятил воду, заварил покрепче чай. Спалось плохо. Но в каюте было тепло. Большой грот я применил вместо одеяла. Слава Богу, двенадцать квадратных метров плотной ткани. Не зря же я его сушил днем. Утром позволил подремать себе до половины девятого.
   Ветер не ослабевал, направление свое не сменил и выходить при полутораметровых волнах было бессмысленно, да и вряд ли возможно. Приходиться все равно ждать, когда сменится направление ветра или уляжется волнение.
   Внес доску из кокпита в каюту. На палубе такая холодина! Да и одеться не во что. Хотя белье мое высохло, но за ним надо лезть на палубу. Поборов себя, сходил за одеждой, а, вернее, поторопил дождь. Сварил суп. Пока суп варился, приготовил нужный инструмент. Каюта яхты на время превратилась в столярную мастерскую, а я, соответственно, из яхтсмена – в столяра. Расчертил доску. Разобрал сломанное рулевое устройство. И начал не спеша мастерить. Вспомнил какой-то фильм. Там русские корабли погибли во льдах. И люди всю зиму строили корабль из обломков. Так и мне приходится зимовать, ибо пошел град со снегом.
   Приношу из кокпита готовый куриный суп с вермишелью. С наслаждением глотаю горячее варево. Вчера спросил рыбаков, кстати, они оказались из Пучежа: - далеко ли до Пучежа? По их словам осталось километров семь. 
   Итак, руль починил. Удлинил перо руля на семь сантиметров. Помнится Володя, главный строитель яхты, мечтал об этом.
15:20. Сейчас собираюсь покинуть яхту и сходить или съездить, как получится, в Пучеж, чтобы послать Наташе весточку о себе. На улице ветер и холод. То и дело налетает дождь, порой со снегом. В каюте относительно тепло.
   До Пучежа пошел пешком. Не больше часа заняла дорога. Столовая. Баня. Кинотеатр. Позволил себе отдохнуть по полной программе. Особенно оригинальные чувства испытал в парной. После почти зимнего холода – тропическая жара. Безрукий дед, то есть однорукий, рассказал, как он ходил на медведя, где-то в Сибирской тайге. Фильм был какой-то занудный, в полупустом зале. Я так и не досмотрел до конца. Вышел из зала на пустынные вечерние улицы. Холодный порывистый ветер трепал кроны деревьев, гнул их гибкие тела.
   Пучеж, как город образовался в 1745 годе, а известен с 16 века. Льнокомбинат, лесокомбинат, строчевышивальная фабрика, краеведческий музей и старинный парк середины 18 века. Но большая и лучшая часть Пучежа, как и Юрьевца – затоплена Горьковским водохранилищем.
   Из Пучежа позвонил в экспедицию Николаю. Он обещал передать привет Наташе. Возвратился на яхту в плотных сумерках.
23.06.1983 г. Четверг.
9:50. Уже десять минут, как мы с яхтой оставили бухту, спасительную и вместе с тем опасную. Опасную, не только за сломанный руль, но и потому, что вчерашним штормом намыло на выходе из бухты подводные горы песка. Яхта села на мель. Пришлось снимать руль и лишь тогда, с помощью весла, я смог снять яхту с мели. Благо свеже намытый  песок оказался рыхлым. Взяли курс на Юрьевец. Идет дождь со снегом. Яхта на самостоятельном ходу. Слежу за курсом из каюты.
10:15. Шквалистый ветер. Сильное волнение. Иду курсом бакштаг. Оборвало ванту с левого борта. Вернее, открутилась гайка крепления ванты.
11:05. Закрепил ванту. Сильная качка. Дождь прекратился. Туман рассеялся. Страшная холодина. Сварил суп, собираюсь завтракать. Ветер ослаб. Сменил галс.
11:40. Позавтракал. Проглянуло солнце, но теплее от этого не стало. По приемнику поет Карел Гот. Ветер слабый до умеренного, порывами налетает сильный. По волнам, как по ухабистой дороге, на телеге. Носки сырые. Теперь, я чувствую, пойдет борьба за меты. Ветер встречный, с Юрьевца, вдобавок сильное волнение. Левым галсом я дошел до судового хода, но пересекать его не стал, ибо ветер внезапно может стихнуть, а речники при таком интенсивном движении ходят злые, как черти.
   Хорошо, если сейчас отыграю пол - мили, а то может принести в ту же бухточку у деревни Васильково. Оказывается та водонапорная башня на мыске, что я не мог обогнуть позавчера, это и есть Пучеж. До порта мне оставалось не больше мили.
   Взял в рот несколько кусочков сахара. Он отсырел и сухой спирт тоже сырой. Впитывают влагу из воздуха. Вчера в Пучеже первым делом позвонил Николаю, затем попарился в парной, плотно поужинал в столовке: салат из капусты, рагу из утки с рисом, два яйца, яблочный напиток. Затем, в 19 часов позволил себе посмотреть фильм «Звездная командировка». Ерунда, но проблемы затрагивает очень большие: сохранение окружающей среды, в которой мы все живем.
13:35. В третий раз затачиваю карандаш. Вроде и записываю мало. Сменил галс. Опять иду в сторону судового хода. Он здесь проходит ближе к левому берегу. Поставил греть воду, пока закипала, сменил стаксель. Иду на розовом стакселе, он больше по площади, чем белый, штормовой. Скорость заметно прибавилась. Заварил чай покрепче: «купеческий». Погрелся горячим чаем. Перед этим минут сорок продолжался очередной шквал: дождь, град, снег, сильный порывистый ветер, брызги волн, достигающие порой, кокпита. Итак, начинается челночная система: хожу, словно бычок на привязи туда – сюда. Ветер ,волны, плюс течение и все против меня.
14:10. Сменил галс. Снова идет дождь со снегом. Немного прилег в каюте. А то все на ногах и руках. Кстати, кожа на ладонях, конечно, потрескалась, суставы припухли от работы. Яхта – это сплошная пахота. Ради тех редких мгновений удовольствий, как то: прекрасная скорость в хороший ветер или прекрасная погода, когда любуешься видом берегов, облаками в небе. Сегодня ни того, ни другого. То дождь, то снег и сплошное безветрие. Налетит шквал, разгонит волну, накренит яхту так, что она бедная едва не черпнет волжской водицы, как будто ее, этой водицы, мало в трюме и, снова безветрие. Гик бегает туда-сюда, поскрипывают ванты и ни тебе скорости, ни красот берегов, ибо они, то скрыты туманом дождя, то белой тюлью снега, то просто, как объект, к которому опасно нам с яхтой приближаться, потому что, как я понял, на яхте: НЕ БОЙСЯ ВОДЫ – БОЙСЯ БЕРЕГА!
14:45. Полный штиль. Но небольшие волны вносят свою поправку – нас относит к Пучежу. Удивительное дело – большая вода! На берегу погода меняется в течение, скажем, дня или недели. Здесь же не было и трех – пяти одинаковых минут с погодой. И всего-то два-три компонента: вода и ветер, то есть движение воздуха и воды, да еще облаков.  Добавим еще температуру воздуха и воды. А все это в сочетании дает множество комбинаций погоды. Что касается температуры, то тут вообще парадокс: из всей температурной шкалы в тысячи, а может и десятки тысяч единиц, для комфортного существования человека выделено всего пять градусов: от плюс 18 до плюс 23 градусов по Цельсию. Если меньше температура,  то нам уже холодно, если больше, то жарко!
    Интересно, как яхта улавливает ветер. Она сначала затихнет, как бы вслушиваясь. Затем напряжется каждым мускулом и, уж потом, отдается вся силе ветра. Но ни о какой силе говорить сейчас не приходится.  Дует слабый ветерок, яхта, дуреха, обрадовалась, развернула к нему корму и прямым курсом направилась вниз по Волге, то есть в  противоположную сторону от дома. Иду поправить руль.
15:20. Ровно двадцать минут восхитительного бега по волнам. Мои молитвы дошли до Всевышнего и Бог дал хороший ветер. Если бы такой ветер часика на четыре, то Юрьевец был бы сегодня реален. А так, в этой чаше можно болтаться неделями и ни какого просвета. Ах, хорош ветерок, свежачок, дождичек….
   На этом записи в яхтенном журнале обрываются.  Случилось то, что я никогда не видел, о чем никогда не слышал, нигде не читал и о чем до сих пор не могу вспоминать без внутреннего содрогания и животного страха. Как сейчас вижу индиго - фиолетовые, клубящиеся на горизонте тучи. Чувствую их, давящую на душу, убийственную мрачность.  Но, испытав, как мне казалось шальную силу шторма под Юрьевцем, я уже несколько утратил бдительность и только думал о скорости яхты, да о потере драгоценного времени. Налетающие то и дело различной силы шквалы не давали мне сильно расслабиться. Чего я боялся, так это встречи с топляками. Раза два, я видел полу притопленные, торчащие из воды одним концом, словно поплавки, бревна.  Среди мельтешения волн не всегда их можно вовремя заметить. На скорости топляк торпедой пробивает деревянный борт яхты.
   Сегодня, когда я пишу эти строки, кто-то ранил Александра  Невзорова. Подло заманив его ночью в 22:40 на пустырь. Только что об этом передали в программе «600 секунд». Трагедия гражданской войны  на территории России (Советский Союз плюс Польша и Финляндия) – продолжается.
   Итак, яхта пробежалась под чахоточным дыханием последнего северного шквала, который успел нагнать приличную волну и замерла. Наступил полный штиль. Паруса безвольно обвисли. Гик и гафель забегали с борта на борт. Небо уже и в зените покрылось окисью свинца. Сквозь дымку расстояния и непогоды на левом низком берегу едва просматривались игрушечные силуэты портовых кранов – порт Сокольское. На горизонте ноющими синяками бугрились тучи. Прошло пять, десять, пятнадцать минут…. Полный штиль, гробовая тишина. Только слышно как скрипит мачта в степсе, да в местах крепления штага и вант. До Сокольского не больше двух миль. Ни сверху, ни снизу – ни одного судна!
   И вдруг, среди этого гнетущего безмолвия за моей спиной, за кормой яхты тишина взрывается страшным, нарастающим шумом! Оглядываюсь и… . Второй раз в жизни чувствую, как волосы на голове становятся дыбом. Однажды, во время моей срочной службы в Армии, а я служил в Карелии, поздней осенью, в настающих, как шквал сумерках, я возвращался по таежной тропе с точки в расположение своей части. Одной из частей ПВО Ленинградского военного округа.  Тропинка была хорошо знакома мне. Мы уже перешли на зимнюю форму. На мне была шинель, но на голове оставалась еще пилотка. Я уже метров триста отбежал от точки, где день и ночь несли боевое дежурство по охране воздушных рубежей Родины, мои однополчане, как ближние кусты впереди и чуть справа, взорвались непонятным и совершенно неожиданным для меня шумом и треском. Я резко остановился и ощутил, как на моей голове ожила пилотка. Коротко «под ежик» подстриженные волосы встали дыбом от страха. Я до сих пор не знаю, кто там был в кустах, в серых сумерках: лось ли, медведь ли? Одно только знаю, что ветер был в мою сторону, шинель хорошо маскировала меня, бежал я рядом с тропой по траве и мху и, видимо, что называется, нос к носу столкнулся с крупным зверем.
   Вот и теперь. Только вместо зверя совсем уж для меня непонятное! Все развивается настолько стремительно, настолько устрашающе – необычно, что неподконтрольный сознанию животный страх на мгновение стягивает на голове кожу. Еще минуту назад я оглядывался на правый берег, придавленный горной тяжестью черно – синих туч и видел его в легкой дымке, как акварельную полоску, написанную тонкой кисточкой мастера. А тут…. Я оглядываюсь назад и вижу, а вернее не вижу: ни тонкой береговой линии, ни грозных туч! Первое, что бросается в глаза – это серая, снежная муть и под ней, всего в полкабельтова (около ста метров) от кормы яхты, широким фронтом по штилевой поверхности искусственного моря, со стороны Красной Горы, несется на меня стена воды, высотой в добрый деревенский палисадник (полтора – два метра). Причем, стена эта отвесная и вровень с ее гребнем несется облако снежно – водяной каши. Грохот стоит такой ,будто к стоящему под железнодорожным мостом человеку, приближается на огромной скорости километровой длины состав. На какое-то мгновение, порыв сжатого словно пружина воздуха, опережает этот смертоносный водяной вал и яхта, как ужаленная, стремительным броском разворачивает нос к ветру. И тут же на ее хрупкие белоснежные плечи обрушивается многотонная ярость воды! Но это уже не смертельно. Яхта ложится на правый борт и крутым бейдевиндом с бешеной скоростью несется к эпицентру урагана. Крен яхты был настолько большим, что нок гика и шкотовый угол грота, словно летящий параллельным курсом снаряд, чертили воду. Я стоял, упираясь в бок кокпита ногами, правой рукой держался за грота-бакштаг, а левой обнимал борт яхты, как круп норовистого коня. И с ужасом наблюдал, как ярко красная плоскость фальшкиля, на две трети, то и дело вырывается из воды, словно плавник играющей рыбы. Я не пытался управлять яхтой, ни откренивать её, так как при такой силе стихии это было совершенно бесполезно, и лишь шептал, как заклинание:
   - Ну, милая, не подведи, вынеси из этого ада!
   Плотность летящей водяной пыли и снега вмиг превратили белый день в вечерние сумерки. Видимость была не больше корпуса яхты.  Следом за водяной стеной пошли крупные хаотические волны с белыми гребешками. Скорость была такой, что румпель сделался каменно-неподатливым.  Яхта летела на правом борту, прижимаясь к воде парусами, и целиком была во власти слепой стихии.  Встреться в это время топляк и яхту бы ни что не спасло. Но Слава Богу, этого не случилось.  В этом кошмаре я совершенно потерял счет времени. Еще долго яхта бежала на грани переворота в этом кромешном свистящем, шумящем мокром и холодном искусственном море.  Наконец миновала снежная полоса.  Яхта время от времени стала отрывать от воды паруса и выравниваться в плоскости мидель-шпангоута.  Постепенно она начала слушаться руля.  Когда ураганный шквал пролетел и остался просто сильный ветер и крупная волна, я попробовал изменить курс яхты. Этот маневр удался. Я поставил яхту в бакштаг и взял курс на Сокольское. Шел дождь.  Над водой неслись клочья тумана, поднимаясь все выше и выше. Небо выравнилось и превратилось в серое, матовое, безликое полотно….

24.06.1983 г. Пятница.
08:00. Подъем. В каюте холодно, но на ветру  еще холоднее. В яхте не осталось ни одной сухой вещи. Вчера весь вечер и всю ночь шел дождь. Пережил два настоящих шторма. Сегодня погода тоже штормовая, но надо идти. Нахожусь выше Сокольского, примерно в одной миле, в безымянной бухте.
09:55. Убрал воду. Кокпит протекает в том месте, где мы замазали полу отвердевшей шпатлевкой. Она просто напросто отскочила. Воды в яхте прибавилось. Принимаю решение оставить яхту и пробираться в Сокольское на почту. Бухта очень уютная. В обрамлении зеленых кустов.
20:45. Иду правым галсом в крутой бейдевинд. Держу курс на Юрьевец. Уже близок юрьевецкий мыс. Видны детали городского пейзажа: маковка церкви, фабричная труба. Только что по судовому ходу справа от яхты прошел пассажирский трехпалубный теплоход. В такую погоду все три палубы пустынны.
20:48. Штиль. Ожидается смена направления ветра. Надо мной висят голубовато-серые с лиловым оттенком грозные тучи, подо мной серая и вечно живая вода: колышется, мечется, плещется о борт яхты. Иду прямо на судовой ход – навигационный знак 022.
   Утром пошел звонить, а тут на берегу бухты оказалась контора вторчермета.  Уполномоченный господин Карпов Александр Андреевич очень тепло отнесся ко мне. В конторе, напоминающей дом лесника, оказался телефон. Мне не надо было тащиться в Сокольское. Я тут же позвонил в Иваново-Вознесенск Николаю и сообщил ему свои координаты. В конторе стояла печка. Её постоянно топили сторож Александр и рабочий Борис. Казалось, от самих бревенчатых прокопченных стен исходило тепло, как от этих людей, кто меня окружали. Весь день, ожидая возможности выхода из бухты, куда накат за накатом шли штормовые волны, я провел в разговорах с Андреичем. Оказывается, он бывший бригадир рыболовецкой артели. Рассказывал, как еще совсем недавно, они имели богатые уловы, как самолетом из Сокольского доставляли свежую рыбу в рестораны города Иваново-Вознесенска. Какой крутой нрав у Горьковского моря, сколько поглотило оно неосторожных горе - смельчаков. И сколько задушенной солитером рыбы стало выбрасывать на берега волжской волной. Андреич обещал, что ближе к вечеру ветер притихнет, так почти всегда бывает перед закатом солнца. За разговорами я успел высушить большой грот, под которым коротал ночь и всю одежду: телогрейку, рубашки, плащ. Там, в конторе, вместе с Андреичем мы и пообедали, чем Бог послал. Ветер действительно утих ближе к ночи, и я тут же отчалил, унося в душе тепло встречи с бывшим рыбаком и его товарищами. На часах было уже половина шестого вечера.
   До юрьевецкого мыса при хорошем ветре дошел за три часа,  курсом бейдевинд. Но здесь ветер стал менять, то и дело, направление и силу. И лишь в десять вечера задул с берега, с «гнилого угла», то есть с запада. Нахожусь  где-то на траверзе деревни Соболево. Берега незнакомые. Тем более в надвигающихся сумерках подходить к берегу небезопасно. Ночевать в открытом море нельзя. Идти к Обжерихе, к месту моей старой ночевки нет смысла – это отход от цели, а значит от дома. Ветер уже успел нагнать волну. Решил пройти Юрьевец курсом бейдевинд, левым галсом. К тому же в районе юрьевецкого мыса встречаются топляки. Надо уходить отсюда. Уже в темноте, пересекая фарватер, борт о борт разошелся с самоходной баржей типа «Волга - Дон». Чтобы быть заметным освещал паруса мощным светом походного фонаря «Турист». Самоходка прошла, шипя взбитой форштевнем волной, сыто урча кормовым двигателем. Окна кают излучали теплый, домашний свет.
   Беру курс на Кинешму. Но крупные волны, разбегаясь от крутых бетонных ограждений города Юрьевца, то и дело сбивают яхту с курса и прижимают её к опасным островам, что, оказывается, имеют свое название: Осаповы горы. Так вот у этих гор могут быть намыты песчаные косы, отмели и прочие препятствия. Ветер северо-западный выносит меня прямо к островам. Делаю поворот оверштаг и ложусь на обратный курс. Снова прохожу мимо южного юрьевецкого мыса в надежде выбрать новую траекторию и пройти мимо злополучных островов.
   Три попытки (ходил челноком туда – сюда, меняя галсы), пройти мимо Юрьевца, минуя Осаповы горы, закончились неудачно. Меня неуклонно прижимало к островам. На четвертый раз, это где-то, в час ночи, решаюсь на опасный трюк.
   Все ближе и ближе острова. Но курс идет мимо, лишь огромные волны вносят свою поправку – со всей силы бьют в левый борт, отжимают яхту к островам. В сумерках ночи справа по борту пролетает какой-то причал. И, когда, казалось бы, оставалось пройти полкабельтова и тогда острова останутся позади, киль яхты задевает о дно. Благо оно здесь из рыхлого свеже намытого песка. Наученный горьким опытом, быстро снимаю руль, опускаю паруса и прыгаю в воду. Прощай сухая одежда, а вместе с ней и тепло. Упираясь в корму, постепенно разворачиваю нос яхты против волн и ветра. Налегаю всем телом на корму, раскачивая её и, используя неуемную мощь разбушевавшихся волн, снимаю яхту с мели, и веду ее по грудь в воде за предательский островной мысок, при этом уговариваю себя, что ночное купание в холодной воде очень полезно. Когда глубина становится нормальной, переваливаюсь в кокпит и быстро хватаюсь за стаксель, но оказывается шкотовый угол стакселя уже порван бешенными порывами ветра. Ловлю остатки стакселя, зажимаю их в руках и так отвожу яхту в открытое море.  Здесь волны гораздо крупнее и ветер мощнее. Со стороны Кинешмы дует, как из аэродинамической трубы. Ставлю на место руль, поднимаю штормовой грот, убираю порванный, а потому и бесполезный теперь стаксель, все это в темноте и при сильном волнении. Иду на одном гроте.

25.06.1983 г. Суббота.
Собственно день с пятницы на субботу перешел на моих глазах. Итак, я с таким трудом миновал Юрьевец, хотя где-то в глубине души мечтал зайти в этот город и в такую холодную ночь переночевать чуть ли не в гостинице. Огоньки Юрьевца все были слева по борту и впереди. А теперь стали точно слева по борту. Огромные волны и боковой ветер сносят яхту в устье реки Немды – левого притока Волги. При штормовом гроте и без стакселя яхта может идти лишь в бакштаг, и галфвинд. А мне нужен теперь острый бейдевинд.
   Светает. Стараюсь использовать большую волну, чтобы прокатиться на ней. Для этого правлю яхту вдоль гребня, некоторое мгновение волна несет яхту, затем, осторожно действуя рулем, соскальзываем с гребня, но тут же, набегает новая волна еще большей высоты. Насколько видит глаз в ночи, всюду до самого горизонта в беспорядке толкутся гребни волн. Хлопья пены тянутся по ним, словно февральская поземка по чистому полю.
   Ровно в пять часов, как бы нехотя проглянуло из-за туч солнце. Увидев такую мрачную картину мира, снова спряталось. С такими волнами, тем более без стакселя, я не спорщик.
   Анализируя, сложившуюся на пять часов утра обстановку, располагая подробными картами, теперь я бы поступил по-другому. Пожалуй, лучшим вариантом тогда, было бы возвратиться назад, к островам, и укрывшись за ними, переждать штормовую погоду.
   Но, в то беспокойное утро я твердо был уверен в том, что самое правильное – это идти к левому берегу, куда так и так сносило яхту, и там укрыться в какой либо бухте, и прежде всего, хорошенько выспаться. Поэтому, увидев издалека бухту, где была ошвартована самоходная баржа, я стал подруливать туда. Пожалуй, то была бухта в районе деревни Куртюга. Оказалось, что в этой, совсем не защищенной от штормовых волн бухте, сплавная контора, где вяжут плоты из бревен.
11:00. Только что позавтракал супом-харчо. Лежу в каюте. Болтаюсь на обоих якорях в этой треклятой бухте. Она наполнена плотами и топляком, как бочка сельдью. Под мерный шум волн хочется спать. Пошли вторые сутки, как я не сплю.
14:50. Кажется, шторм затих. Выглянуло солнце. Пора за дело. Первое – убрать воду, затем заняться починкой стакселя. Ладони болят так, как будто с них снята кожа: все в ссадинах и трещинах.
   Шторм поутих. Но ветер очень сильный и волна большая. Я снова заперт на ключ стихии в этой неуютной, опасной бухте. Пользуясь солнцем, развесил сушить паруса и одежду, в которой совершил ночное купание.
   Будущим покорителям всяких водохранилищ:
1. Нельзя выходить без карты, без хороших карт.
2. Нельзя выходить без бинокля.
3. Иметь набор хороших, быстро сменяемых парусов.
15:20. Сегодня суббота. Меня ждут в Кинешме, ждут дома, а я все еще в Сокольском районе, на другом берегу водохранилища. Стоит поодаль  у причала и грузится лесом огромная самоходная баржа «Воркута». Вспомнился почему-то брат Митя. Как он доехал до своей Ухты? Часто вспоминаю Наташу, маму, Эдика. Сегодняшний день не входит в рамки моих тридцати трех прожитых лет. Трижды яхта была на грани гибели, трижды я мог погибнуть вместе с ней. А впереди еще масса испытаний. Не слишком ли их много для одного похода? Но, чтобы закалить душу, не надо трех штормов, достаточно одного…. Ну, да будет жалеть себя! Еще чего доброго – слезу пустишь. Все к лучшему….
16:55. В кокпите варится картошка на сухом спирту. Латаю паруса. Посмотрел на карту. Но от этого легче не стало. По такой карте заблудится даже Сам Господь. (Ивановская область. Карта для охотников и рыболовов. Издана ГУГК 1980. Масштаб 1:450 000).  Даже не уточнить, где я нахожусь, ибо при таком волнении к берегу подходить было бы безумием. С «Воркуты» транслируют эстрадные песни. Пообедаю и снова за паруса. Надо починить большой стаксель.
17:15. Только что пообедал. На первое картофельный отвар из волжской водицы с лавровым листом, на второе картофельное пюре с подсолнечным маслом. Яхта стоит на двух носовых якорях. Мечется под ветром вправо – влево. В этой бухте не нашлось ни одного укромного уголка, чтобы хоть на время укрыться от шторма. Еще утром катер плотовщиков на водометных движителях отбуксировал меня глубже, но там якоря не смогли уцепиться за дно, вымощенное затопленными бревнами. И пришлось возвращаться на то место, где я стоял. Лишь подальше от плотов, чтобы не мешать работать плотовщикам, среди которых, кстати, много женщин. Интересно, надолго ли запер меня ветер? Ведь при хорошем попутном ветре, завтра утром я был бы в Кинешме. А так, теперь все в тумане. Да, между прочим, Петр, у тебя заканчиваются продукты. Половинка батона и три кусочка черного хлеба. Правда, много картошки, сахару, чая. Закончился суп в пакетах.
17:55. Море и не думает успокаиваться, утихать. Все те же с белоснежными гребешками волны, все тот же вольный ветер. Да, если бы не контрольные сроки, то унывать бы нечего. Сиди себе, занимайся починкой парусов, слушай музыку волн, ветра. Благо еще транслируют с «Воркуты» задорные песни, да и мой маленький радиоприемник «Этюд» работает исправно.
   В каких-нибудь полкабельтова от меня – берег, корабельные сосны шумят своими вершинами, наигрывая свои вечные мелодии. Но берег для меня теперь недосягаем. Ведь не пустишься вплавь в такую холодину! От одной мысли об этом мурашки по коже. Было бы хоть капельку теплее.
18:00. Радио «Маяк» передал московское время. Наташа, прости меня, но я не смогу быть в воскресенье, как пообещал. Хотя, кто знает, у Бога, говорят, всего много!
18:55. Ната, я соскучился по тебе страшно очень! Я люблю тебя, слышишь меня, родная. Помнишь, прощаясь, я сказал, что иду к тебе? Это правда, милая. Я все время иду к тебе. Только к тебе!
20:10. Мои ожидания по поводу погоды не оправдались. Весь день провел, как на раскаленных углях. Не терпелось выйти в море, пусть даже в ночь. Ждал временного, хотя бы, затишья, чтобы выйти из этого капкана. А вышло наоборот. Шквалистый западный ветер! Что ж, будем ждать с моря погоды, а с суши корабля! Тоска съедает сердце, ибо родные и друзья ничего не знают обо мне: где я и что со мной?



26.06.1983 г. Воскресенье.
04:30. Подъем. Тихий дождь. Слабый бриз. Чуть не проспал. Разбудил меня шум буксира, выводящего очередной плот из бухты.
04:30. Снимаюсь с якорей. Беру курс на Кинешму. Впереди, в утренней дымке, маячит буксир с плотом. По курсу, то там, то тут, торчат из воды вешки, указывающие на мель. Кто их успел здесь наставить? Но только знаю, что после шторма рельеф дна всякий раз здесь меняется, так как дно песчаное. Хорошо! Наконец-то снова дорога! Волнение моря ноль баллов.
08:00. Прошел северный юрьевецкий мыс. Слабый ветер. Дождь.
08:25. Подхожу к двум черным буям, стоящим рядом. Дождь. Слабый бризовой ветерок. Справа по борту вижу лодки рыбаков – это, пожалуй, впервые за все плавание. Приятно брать курс на родной порт. Милая яхта, вынесшая меня из трех штормовых баталий, кротко и плавно сантиметр за сантиметром идет вперед.
10:40. Заменил грот. Поставил большой. Скорость несколько возросла. 
- Давай, Дэзи, неси меня, родная!
   Как я уже говорил, минут на десять раньше меня из той же бухты вышли два катера с плотом. Вскоре я обошел их, но пока менял грот, а это заняло почти сорок минут, плот настиг меня, но теперь яхта снова потихоньку уходит от плота. Только плот идет по фарватеру, а я прохожу среди островов супротив дельты речки Половчановки.
11:05. Острова позади. Слева по курсу широкое горло реки Елнать. Только что закончился дождь. Сыро, холодно, пасмурно. Одежда на мне вся мокрая. Надо бы надеть телогрейку, да лень вставать и идти в каюту. Завтракал сегодня в половине восьмого. Какао, чай. Больше у меня ничего не осталось. Правда есть картошка. Но пока нет на нее аппетита. Мои стремления вперед и только вперед. Руки, а вернее ладони, все в кровавых трещинах, но когда работаешь с парусами, то боли не замечаешь. А работаешь на яхте постоянно. Практически моя кровь на веслах и якорях, на всех шкотах и фалах, и, разумеется на всех парусах!
   Со стороны поселка Елнать подошла моторная лодка и, сделав круг поодаль, удалилась восвояси. Ветер северо-западный. Иду в бейдевинд. По сравнению с водохранилищем, Волга выглядит мирной, своей, по-матерински родной.
11:30. Слева от меня в полмили, два черных своеобразных буя, таких же как у юрьевецкого мыса. Ветер слабый, порой совсем затихает. Яхта плетется еле-еле. Справа выдается мыс, за которым Волга уходит к северу. Мыс низок и гол, и лишь метрах в трехстах от берега видны кроны ив, признак деревни. И верно, на моей современной карте, здесь деревня Столпино. А вот на схеме для рыбаков эта часть левого берега залита одним молочно - голубым цветом и, не содержит ни какой информации, ибо там – Костромская область.
   По фарватеру слева по борту идет теплоход на подводных крыльях «Ракета». Здесь он не так смотрится, как на Горьковском водохранилище, а более скромно.
11:35. Из-за северного мыса открылся вид на продолжение реки. Иду в двух кабельтовых от левого берега. К безжизненному голому мысу меловой горой прилегают удобрения. Подножие горы уходит в волжскую воду. Хороший памятник вечному нашему головотяпству. Позади, в полутора – двух милях от яхты, видны буксиры с плотом один желтый, другой белый. Нелегко им приходится бедным.
11:40. Беру курс на мыс у правого берега против устья реки Желвата. Он чуть виден сквозь голубоватую дымку расстояния.
11:50. Прохожу левобережный мыс. Открывается вид на поселок Елнать. А впереди далеко на левом берегу забелел Божий Храм. Справа по борту – причал, у которого скучает теплоходик. Рядом деревня. Серые краски преобладают, но вдали берега – голубые.
11:55. Здесь беру курс на правобережный мыс. Буду пересекать фарватер. Отчего-то в этом месте капризные ветра. Все время налетают непродолжительные шквалы. Уже пришлось испытать это, когда шел вниз. Видимо, оттого, что Волга и два её притока: Елнать и Желвата, образуют здесь крест, лучи которого направлены по сторонам света. Так что ветру любого направления есть где разгуляться. Впервые за эти дни, вновь услышал аромат полевых трав и цветов. Это волнует, как поцелуй любимой.
12:03. Иду судовым ходом. Справа причал, деревня, стадо коров и овец, холка холмистого берега щетинится лесом. На берегу против причала – остатки церкви.
12:30. Иду крутым бейдевиндом. Скорость в номе. Впереди, в голубой дали все белеет спичечный коробок Храма.
12:40. Слева яхту обошел теплоход «СТБ-23». На правом берегу за пиками винно-зеленых елей виднеются крыши деревушки, над одной из них синяя челка дыма. Тепло! Господи, какая холодрыга на яхте! А там, под крышей дома тепло, сухо, возможно еще и пирогами горячими разговляются. Вспомнились тещины пирожки с пылу с жару. С каким бы наслаждением я бы их теперь уплел.
12:50. Знакомство приятно узнаванием. Так и мне жгуче приятно узнавать знакомые очертания берегов. Правда, не очень-то они и узнаваемы. Ведь под таким углом зрения, опять таки, я их вижу впервые.
12:55. Иду по фарватеру, судовым ходом. Вот на этом треугольнике луга юная пастушка с книгой в руке пасла свое крохотное стадо и своим задумчивым видом растрогала мои мечты. Вот под тенистой завесой леса на берегу палатка. Значит, не смотря на непогоду, те ребята с резиновой лодкой продолжают жить здесь. Но у них есть, кажется, и посолидней лодка, что-то вроде «Казанки». Впереди, чуть правее, прекрасный вид на церквушку. Видны маковые зернышки оконных и дверных проемов. Ветер затихает. Последние силенки отдает. Облака редеют, а это плохо. Солнце может дать штиль.
13:15. Слева по борту вниз прошел катер. На его черном борту номер 104. Вот одинокий домик, укрытый шапкой леса под обрывом. Там были деревянные мостки, а на них две девочки с косичками. Теперь они пустынны. Чем ближе солнце, тем ярче сияние красок.
13:30. Вниз, слева по борту в четверть кабельтовых от яхты прошел огромный, видимо пустой теплоход «Волгонефть-241».
13:32. Пронес своих пассажиров задавака «Метеор-29». Ветра нет.
13:48. Слева по борту, вниз, тяжело груженный лесом и пиломатериалом, проследовал теплоход «Фергана».
13:52. Слева, вниз, две баржи скрепленные бортами, их толкает буксир «Дунайский-24».
14:30. Поставил на огонь картошку варить. Вниз прошел «Метеор-26».
14:50. Чуть левее, прямо по курсу – поселок Решма. Но до нее как до луны, ибо стоит полный штиль.
15:20. Обед прошел при полном штиле. Картошка, картофельный отвар. Консервы пришлось выбросить. Сайра с добавлением масла. Пусть ее едят рыбы.
   Потеплело. Причем так резко. Замечу, в холодную погоду больше держишься за яхту, то есть свято соблюдаешь первую заповедь яхтсмена: одна рука всегда должна принадлежать яхте.
   Полный штиль. Слушаю музыку. Сушу одежду, паруса. Все промокло до последней нитки после затяжного утреннего дождя. Скорости никакой. Плакала твоя Кинешма вместе с Шабуром!
   Сейчас на яхте меньше работы. Ладони снова сплошная рана. Страшно болят. Часы завести ли, хлеб ли отрезать – боль невыносимая. Вот, Бог дал на муку нежную кожу.
   Всё, господа хорошие, концерт окончен! Время 15:30! Полный штиль. Вода, что зеркало, хоть брейся, глядя в него. Да, вспомнил, как однажды Коля на яхту взял электробритву, вот было смеху! Солнца прямого нет. Небо пока сплошь в тучах. Радует душу пейзаж по левому берегу. В полмили от меня бредет стадо коров черных, с белыми лбами. Издали кажется собранием господ в черных фраках и белых манишках. Коровы почему-то мычат. Паруса даже не колыхнутся.
15:40.Полный штиль. На правой ладони насчитал восемнадцать ранок, в основном это трещины. Все кровоточат.
16:00. Штиль. Тихо, словно перед грозой. Даже судов не видно. Слышно, как в километре от меня, пастух ругает своих подопечных. Вечная тема для всех времен – пастух, кричащий на стадо. Лишь только парус дает возможность пожить без пастуха. Все бы хорошо, но уходит золотой, драгоценное время.
16:15. Штиль. Наблюдаю необычную картину. Метрах в пяти от кормы яхты гуляет большая рыба, темная горбинка ее спины порой сантиметров на пять высовывается из воды. Видимо зараженная солитером. Вот уже минут семь наблюдаю за рыбой, а она не уплывает, принимая безмолвный корпус яхты за своего собрата.
   Прошел вниз маленький катер. Поднял большие волны. Я заметил: чем меньше корабль, тем большую волну он поднимает. Так и среди нас, людей, нередко бывает.
   Рыба все еще гуляет. Её спина то приближается, то удаляется от яхты. Сейчас уже метрах в тридцати.
   Руки, мои руки! Боль адская. Скрючило их, свело. Рыбина заплыла на перед, словно приглашая яхту порезвиться. Но ветра нет. Так что резвись дорогая рыбка, одна. Ради интереса прошел в трех шагах от рыбьей спины. Она – ноль внимания.
16:25. Рыба все еще гуляет за кормой яхты. Потянул легкий бриз.
16:55. Штиль. Слева по борту идет вниз четырех палубный пассажирский, а точнее, туристский теплоход «Тихий Дон».
17:30. Полный штиль. Устаю грести. Не просыхает весло. Ладони – сплошная рана. Терпи, Петр! Как говорится: Бог терпел и нам велел!
18:00. Решма далеко впереди. По-прежнему стоит штиль. Иду на веслах. Весло в крови. Вот Бог дал руки! Чуть что – трещины по метру. Все было, но этого я ни как не ожидал, тем более в трех шагах от дома.
18:40. Появился ветер.
18:50. Снова ожила яхта. Заспешила, заторопилась в родной порт. Моторная лодка со стороны Решмы. В ней, тепло одетые мужчина и женщина. Проходят мимо яхты, но, тут же, возвращаются.
- Наверно голодный?! – кричит, перекрывая шум мотора, женщина.
- На, вот! – и с этими словами в кокпит яхты летит вобла. В русских людях от природы Матушки заложено милосердие. А может мой вид: тельняшка без рукавов и плавки, да обветренное бородатое лицо. Хотя погода явно не для загара. Отчетливо видны здания Решмы.
19:30. Прохожу Решму.
20:45. Рыба! Ветер затих. Даже не дотянул до Жажлево. Легкий бриз тянет яхту еле-еле. Буду в Кинешме часа в два ночи, а то и позднее. После штормовых ветров и волн сердце отдыхает. Если бы не этот изматывающий штиль, давно бы был в Кинешме. Это было бы нормально. Но и теперь, пока все идет хорошо. Не важно, в конце – концов, когда приду. Придется, правда, несмотря на боль в ладонях, поработать одному при швартовке яхты и снятии с неё рангоута.
21:00. Снова хоть берись за весла. Наступает вечернее затишье.
21:05. Приближается место моей первой одинокой ночевки. Это между Жажлевом и Решмой, у левого берега.
21:35. Штиль. Вообще-то, если подвести философскую подоплеку к цели моего одиночного похода, то она будет, очевидно, выглядеть так: мне тридцать три года, и я должен испытать себя в чем-то большом, главном. Этот поход и есть испытания своих сил, своего духа. Трижды я мог погибнуть. Каждое мгновение было наполнено риском для жизни в той или иной степени большим.
21:45. Веселая толпа с кормы трехпалубного теплохода прервала мои размышления. Оттуда на всю ивановскую льется песня: «Море, море, шум прибоя…». Женский голос, лица не разобрать:
- Эй, на яхте, рюмочку!
   Кричу в ответ:
- Спасибо!
   Солнце закатывается за тучу, значит, завтра будет пасмурно и, значит, есть надежда, что ночью будет ветер. А вообще-то, откровенно говоря, вода богата испытаниями необходимыми в жизни, как и все в природе, но земля гораздо богаче красками, звуками, запахами. Просто мы привыкли к земле и не видим, не замечаем всех её богатств, как не замечаем воздух, которым дышим. А воду, особенно большую воду, рядовой человек (имеется ввиду не моряк, и не прибрежный житель), видит реже и потому, острее чувствует её краски, звуки, запахи, отсветы, оттенки, то есть то, чем живет вода. Но нормальный человек, как правило, перед большой водой испытывает страх больший или меньший. И для людей слабых духом всегда будет правильна поговорка: море красиво с берега. Горьковское – это не море. Но это микро море. И, как  у каждого моря, у него свой характер, свои нравы, свои привычки, свои особенности, не зная которых легко можно сгинуть в пучине его, порой необъятных, раскинутых до самого горизонта, вод.
21:55. В последний раз сегодня протянуло ко мне золотую свою ленту по воде, солнце и, закрывшись тучей, как одеялом, уходит спать. Уже семнадцать часов, как я бессменно на вахте. И сегодня ровно семь дней моего одиночества в походе по маршруту: Кинешма – Юрьевец – Пучеж – Сокольское – Кинешма. Десятую долю того, что я делал, переживал я, пожалуй, смог занести в этот яхтенный журнал, остальное живет во мне, в светлых высотах моего сердца. Почему-то к вечеру движение по Волге стало интенсивней, напряженней.
22:00. Солнце зашло за левый берег. Легкий бриз тянет нас в сторону Кинешмы. Скорость пять метров в час, не более. Вообще-то у яхты средняя ходовая скорость три-четыре мили в час, то есть три-четыре узла.
22:10. Появился, родился где-то в надвигающихся сумерках чахоточный встречный ветер. Иду острым бейдевиндом по судовому ходу. И хотя нас уже никто там не ждет, яхта идет в родной порт. Милая Дэзи и Володя Белоус, который дал жизнь тебе, для меня вы оба стали ближе и родней.
23:00. Штиль. Иду на веслах. Золотой закат очень эффектно.

27.06.1983 г. Понедельник.
   Два часа ночи. Почти сутки на руле. Отступил на место своей первой ночевки. Бросил якоря. Убрал паруса. Укладываюсь спать. Как не стремился попасть воскресным днем в Кинешму, но видно не судьба. То полный штиль. Теперь потянул свежий ночной бриз, но как назло противный. Почти на одних веслах дошел до самого поселка Жажлево. Прошел дебаркадер пристани и вот, решил таки заночевать. Час назад меня догнали плоты, видно где-то днем они стояли. Мелькнула предательская мысль зацепиться носовым якорем за хвост плота и вот она, через какой-то час, может два – Кинешма. С всхлипами, выдавливая из-под себя скрученную упругими жгутами воду, пронеслись мимо меня хвостовые бревна плота. Ночью на воде своя красота. Несоизмеримо большая луна. Звезды. Закат встречается с рассветом.
  Ладони болят еще больше. Со мной неразлучный спутник всех моих командировок и походов радиоприемник «Этюд-2». С ним как-то веселее. Спокойной ночи мои дорогие. Утро вечера мудренее….
11:00. Ну и даванул ты ухо свое, казак лихой, моряк степной! Проспал аж до одиннадцати. Солнце. Северо-западный, а значит встречный, ветер. У горизонта скопились кучевые облака. Руки! О!О! Мои руки! Карандаш держать больно. Чуть разогнул скрюченные пальцы, как из трещин брызнула кровь. За работу! Не смотря ни на что, за тебя здесь никто ни чего не сделает. Умирать будешь от боли, а делать все что полагается тебе, по штатному расписанию – сделаешь. Так-то. А сейчас: откачать воду из каюты, из ахтерпика, поднять паруса и сниматься с якорей. А то и сегодня вряд ли дойдешь до несчастной  этой Кинешмы!
   Сегодня понедельник, а это значит, что контрольное время моего возвращения прошло. Я должен, следовательно, дать о себе весточку друзьям, семье. Второе, при встречном ветре и узком фарватере идти галсами опасно, будешь мешать проходящим судам. Жажлево! Там должен быть телефон. Решено, захожу в поселок. Причаливаю к дебаркадеру, ставлю яхту между берегом и дебаркадером. Переодеваюсь и поднимаюсь по деревянным мосткам на верх, на пыльные, оглохшие от летнего сна кривые улочки поселка лесозаготовителей. Кучка помятых мужиков на бревнышке у сельмага. Но для меня сейчас нет их дороже, так я соскучился по человеческому общению. Мужики показали, где почта, столовая, медпункт. Все это мне было нужно одновременно и в большом количестве. А главное, в такой вот последовательности. По телефону поговорил с Колей. За пять минут успел все ему рассказать. В столовой накормили сытно и дешево. В белоснежном, уютном медпункте, молодая сестра все ахала и охала на мои ладони и долго не могла придумать, как и чем мне их лечить. Наконец наложила какой-то прохладной мази и перебинтовала мне каждый палец в отдельности, истратив на это целую милю бинта. Прихватив из столовой больших, вкусных пирогов с яблоками, я возвратился к яхте.
   Уходить сразу не хотелось. Постоял на дебаркадере, на его, домашнего вида прохладных верандах. Мужчина лет пятидесяти, под хмельком, все приставал: вот мол, мы здесь вкалываем, а вы катаетесь, миллионер, небось? Яхту имеете. И в его глазах, впервые за всю свою жизнь я увидел колючие искорки ненависти. Моих слов, что я тоже работаю, что у меня отпуск и, что яхта сделана руками моего друга, он, по-моему, не слушал.
20:45. Счастливый момент. Вижу Кинешму. Весь день, не считая времени, проведенного в Жажлево, проходил эти несчастные четыре мили до устья Меры. Но до Кинешмы еще оставалось пять – шесть миль. Но до чего хорош вечер! Мягкий, по-летнему теплый, и тихий. До того тихий, что яхта словно впаяна в воду. Тишина. Наблюдаю за жизнью обоих берегов, не принадлежа при этом ни одному из них. Слышны голоса людей, стук весла, крики петухов.

28.06.1983 г. Вторник.
04:50. Смотрю, как выкатывается из-за горизонта солнце. Нахожусь на траверзе кинешемской церкви, речного вокзала. Всю ночь гребу без устали, отвоевывая метры голубой дороги, среди полного безмолвия воды, неба, берегов. Вчера, правда, от устья Меры до кирпичного завода, помогли моторные лодки. Сначала один житель Кинешмы, затем второй. Да, первый, рыбак – любитель, оказался под хорошим градусом. Он ни как все не верил, что я один на яхте. Его воображению, разогретому хмелем, казалось, что в каюте у меня прячется девушка и, должно быть, несказанной красоты. И он все приставал, почему она не показывается и понимающе, многозначительно подмигивал сальными глазками. В конце концов, раздираемый любопытством, он пожелал заглянуть в каюту. А когда потом стал заводить мотор, оказавшийся с включенной задней передачей, и на полном газу, то винтом врезался в борт яхты и сломал винт. Заменив винт, он покатил в сторону Кинешмы, прокричав на прощанье:
- Ночуй здесь! Хотя минуту назад клялся и божился:
- Я вас не брошу! Именно вас, имея ввиду меня и воображаемую девушку из моей каюты. Конечно мне было и грустно и смешно. Но все же пару миль он нас, имею ввиду меня и яхту, все-таки протащил. Надо признать, что яхта тяжела для моторных лодок, даже с такими сильными моторами, как «Вихрь». Ночью, где-то в половине первого, уже в акватории Кинешмы, к яхте подошла еще одна моторка. Виктору лет двадцать семь, с ним женщина, видно гулящая. Оба навеселе. Буксировать яхту Виктор отказался, мало бензина. Тогда я угостил их, только что сваренным супом «харчо». Виктор назвал меня «Сенкевичем». Вскоре гости отчалили и я снова остался один. Топ мачты вспарывал звездное покрывало, где-то в районе Большой медведицы. Таинственно и загадочно смотрели на меня звезды из созвездия «Лира». Впереди была вся ночь, все утро и весь день, а может быть целая жизнь. И утро будет спокойное и ясное, а день теплым и солнечным. А на рассвете легкий туман укутает яхту ватным одеялом, но я не сомкну в эту ночь глаз своих и не поддамся ночным соблазнам и стану слушать рассвет, и буду впитывать в себя акварельные краски дня наступающего, дня грядущего и дня последнего, но дня первого, когда под вечер уже я, наконец, опять же, с помощью моторки, войду в гавань, к месту стоянки яхты, родной её стоянки, и выйду на берег, и меня закачает от его красок, запахов, ароматов летних колосящихся и цветущих трав, и ударит в голову хмель предвечернего летнего времени, и все закружится во мне и передо мной и Павлик, и тетя Нина, и Сережа, и водитель такси, кто с двумя пухлыми рюкзаками увезет меня из Кинешмы, и Николай, покажется перышком в моих крепких мужских объятиях, и наша комната покажется усеченной, уменьшенной втрое, а Наташа будет втрое любимей и прекрасней, и моя кожа на ладонях уже на третий день будет чистой и гладкой, словно у ребенка, но долго еще мне будет грезиться, жить во мне и журчание волны под форштевнем яхты, и шелест парусов, и тревожный свист ветра в вантах, и будет качаться на мягкой кошачьей волжской волне, и стоять в глазах моих самая яркая звезда далекого созвездия Лира, и звать, звать меня вновь на бескрайние просторы Голубой дороги.
Январь 1991 года.