Профессор каменных тайн

С 1970-х годов в  Центральных научно-исследовательских проектных мастер¬ских, где я тогда служила, разрабатывалась научная тематика по реставрации объектов древнего зодчества из камня. Одной из работ в плане  ЦНРПМ было решение технических задач по сохранению археологических сооружений Херсонеса, древнего города на окраине Севастополя. Для консультации по этим проблемам  был привлечен профессор З.А. Ацагорцян, один из ведущих специалистов Советского Союза по природному камню.
 
Завен Арсенович сразу же поразил нас широтой взглядов, искренностью, готовностью помогать немедленно. Он приехал в Москву из Еревана по каким-то важным делам производственного характера, но согласился поехать с нами в Херсонес. Наша бригада двинулась туда, взяв с собой  груз немалого веса. Везли и материалы, и трубки, и шланги,   и инъекционный насос. А также еду, ведь в Крыму в те годы продукты отпускались по продовольственным талонам. Во время командировки Завен Арсенович полностью разделял с нами трудности  быта и скудный стол, и, чтобы не тратить времени на переезды, жил не в гостинице в Севастополе, как ему было положено по рангу, а в одном из ветхих домишек  Херсонесского музея.

 Херсонес основанный греками, просуществовал две тысячи лет и был разрушен окончательно в конце XIV в. Вместе с профессором осматривали мы руины античного театра, оборонительных стен и башен, колонны и мозаики христианских базилик. На поддержание памятника средств государством выделялось недостаточно. Случалось и так, что  подгулявшие матросы крушили мрамор и сбрасывали в море каменные глыбы и алтари.
 
И тогда вдруг Завен Арсенович подсказал выход из этой безнадежной ситуации. Он сказал, что надо подать заявку на включение Херсонеса в список объектов всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. В этом случае город будет гарантированно сохранен.  Вряд ли из-за рубежа будут помогать деньгами, но это заставит местные власти внимательнее  относиться к пробле¬мам его содержания.  Так  и произошло впоследст¬вии.
 
По вечерам после работы и общих разговоров Завен Арсено¬вич  рассказывал мне о своей семье. Предки его были из Западной Армении. Семья очень пострадала во время армянских погромов в Турции в 1895 году, чудом спаслась от геноцида в 1915 году, а потом жила в Тифлисе. Фамилия Ацагорцян возникла из-за того, что занятием деда было хлебопечение. Делали  яму  в земле и облицовывали ее стенки, наверху было отверстие. Эту печь разогревали сжига¬нием топлива прямо внутри подземного объема, а когда стенки уже были раскалены, на них лепили тонким слоем тесто, приготовленное без дрожжей, и получался белый хлеб, лаваш. Таким образом, сама фамилия - Ацагорцян,- само прозвание основателя семьи   озна¬чало, что род этот несет нечто насущное!
 
В то время был еще жив отец  профессора, Арсен Ацагорцян,  заслуженный учитель Армении.  Ему было тогда почти сто лет. Профессор рассказывал, как шутит старик, тот тоже был как-то по-особому остро¬умен. Когда  его сын Завен входил в дом, отец  объяв-лял: «Дедушка пришел!», намекая, что у того появились внуки.
 
Несмотря на свой высокий научный статус, Завен Арсенович был очень демократи-чен. Кроме того, мы тогда не задумывались, сколько профессору лет и какие нагрузки он несет в своей от¬расли, помимо этого включившись в решение реставрационных задач. Невысокий и уже седовласый, он, казалось, совершенно не уста¬вал, ни на что не жаловался, был все¬гда энергичен. Тогда я узнала, что родился он в Запад¬ной Армении в 1911 году.
 
Именно тогда, после Крыма,  Завен Арсенович согласился стать руководителем моей аспи¬рантской работы по консервации каменных руин, но виделись мы нечасто. По результа¬там исследований под его руководством было потом получено авторское свидетельство, где моя фамилия означена  рядом с  З.А. Ацагорцяном.

Как-то я сказала, что от той древности, останки которой призваны мы сохра¬нять, ни-чего не осталось ни в названиях стран, ни в облике людей, живущих сейчас на этих террито¬риях. Завен Арсенович поправил меня: «Только  Армения осталась».  И теперь, перед своими лекциями в университете я вспоминаю эти слова профессора.

 Да, и Страбон, и  Плиний Старший в свое время подробно перечислили названия стран, известных в их время, в частности окружавших армян¬ские владения (Ассирия, Иберия,  Каппадокия, Колхида, Мидия, Понт), но  этих названий  нет  на современ¬ных  географических картах. А  Армения – это Армения, она была и есть, хотя и разделена исторически. К слову сказать, еще тогда, в конце 70-х, ходил в Ереване по рукам альбом со сним¬ками тех мест, которые ныне отторгнуты от Армении. С гордостью и болью рассматри¬вали тогда эти самодеятельные фотографии храмов, ведь никто там, в Турции, не забо¬тился об  этих армянских священных строениях. Альбом этот посмотрели сотни лю-дей…

Если же говорить о  национальных чертах, то я при¬выкла к тому, что облик пращуров с трудом сохраняется в веках. Так и у русских, и у болгар, и у греков. Древние греки ведь были светловолосы и голубоглазы... Что же касается характерных внешних черт армян, вспоминается один случай. Приехав в Ереван, я пошла в библиотеку Матенадаран. Осмотрела замечательную экспозицию и была потрясена увиденными армянскими миниатюрами. Но когда я вышла на улицу, то с изумлением заметила, что лица людей в старых рукописных книгах библиотеки и лица малых детей, которых везут в колясках, совершенно похожи...  Армяне за тысячелетия не потеряли своего образа!
 
Восприятие человеческой красоты, конечно, должно быть воспитано с детства, но не в меньшей мере, на мой взгляд, оно формируется и непостижимым генетическим обра-зом. Было в близкой мне московской семье: послевоенное время, армянский ребенок, девочка, потерявшая  отца и мать. Девочке не говорят, что она не родная дочь, очень любят. Стала девицей, красавица. За ней ухаживают молодые люди, но всех она отвергает. И ко-гда отказывает очередному просящему ее руки претенденту, приемная мать, удивленная, спрашивает:  «Почему, Изочка?».   И получает объяснение: «Без  усов!».  Нормы мужской красоты и доблести как будто уже сами собой  у девушки  сложились.
 
Я несколько раз приезжала в Ереван, чтобы сдавать экзамены, а потом и кандидат-ский минимум. Когда Завен Арсенович бывал в Москве по делам, он никогда не оставлял своим вниманием лабораторию ЦНРПМ.
 
В то время даже самые элементарные, бытовые предметы первой необходимости отсутствовали.  Проблемы с чаем, с книжными полками, с медикаментами… Завена Арсеновича  перед его поездками в Москву просили достать то и другое лекар¬ство … Я помню, как трудно было найти в московских аптеках нужное средство.  Видно, профессор никогда не пользовался привилегиями, которых, на мой взгляд, так заслуживал.
 
Одно время реставрационную сферу охватило какое-то безумие. Был «изобретен»  состав-укрепитель для камня, так называемый КС на основе жидкого натриевого  стекла.  Постановили внедрять этот метод по всей стране, не понимая, что при использовании состава образуется большое количество солей, которые портят вид памятника и со временем приводят к разрушению камня, что позднее подтвердилось. А тогда,  подавая протестные письма в Инспекцию по охране памятников истории и культуры, я была совершенно одна против большого производственного объединения, которое, вгоняя свой продукт  в архитектурные объекты, жаждало  получать премии за внедрение новой  технологии.  Когда Завену Арсеновичу показали данные по сравнительным испытаниям для пропитанных КС и необработанных образцов известняка, он сразу сделал вывод о том, что применение этого продукта  для памятников вредно, тем самым очень поддержав меня морально.
 
В то время, как и сейчас, в реставрации очень остро стояла проблема «доставания» качественного камня для замены утраченных элементов зданий. Чтобы оценить долговечность камня,  нужно было проводить длительные и дорогостоящие испытания на большом числе образцов. Поэтому, я была искренне восхищена, когда Завен Арсенович познакомил меня с новым методом такой оценки  - по специальным  критериям. Установить пригодность породы для службы в сооружениях, можно, определив  структуру пор в камне, не  тратя времени на испытания  в морозильной камере или солевом растворе. Завен Арсенович обладал не только знаниями, но и каким-то особым чутьем в отношении связи явлений, законов природы.
   
 И, как в любом собрании людей я узнаю армянские лица, так и камни Армении – ее цветные туфы -  я узнаю везде.  Именно благодаря профессору Ацагорцяну, который рассказал мне об этих, созданных огненной вулканической стихией горных породах. Не только рассказал, но и подарил свои книги, а позднее показывал природный камень в древних  постройках Эчмиадзина и Звартноца.

Было атеистическое советское время, и на работе тогда невозможно было даже упоминание религиозной темы, но книги З.А. Ацагорцяна  свидетельствуют о том, что их автором обследованы десятки старинных храмов и монасты¬рей. Рассматривая националь-ные святыни с точки зрения их материаль¬ной сущности, еще тогда, в 50-е годы, он думал о спасении церквей и заложил научную базу сохранения и грамот¬ной реставрации каменных культовых сооружений.
 
Русский язык Завена Арсеновича был безупречен, словарь огромен, владел он и французским. В 1988 г. издал  Русско-армянский политехнический словарь. Как-то Завен Арсенович  обмолвился, что  состоит в Союзе писателей. И рассказал, что в молодых годах, когда с деньгами было туго, они с приятелем, узнав о литературном конкурсе, написали пьесу. Пьесе этой присудили первое место, и авторы получили премию. А вторую пьесу они писали уже без вся¬кого конкурса, ради удовольствия от самого творчества.

Меня поражала универсальность знаний и возможностей этого человека, его способность добиваться успеха не только в рамках своей специализации, но и в самых разных областях  деятельности. Известный ученый в отрасли  строительных материалов, зам.  директора НИИ камня и силикатов Академии Наук Армянской ССР,  Ацагорцян  направ¬лял свой интерес  на самые разнообразные проблемы.

 Среди полученных им многочисленных патентов числятся такие изобретения, как «Способ получения цемента», «Состав для укрепления грунтов», «Устройство для обвязки пакета предметов» и т.д. Он рассказывал мне и о методе повышения урожайности в сельском хозяйстве, за что также получил авторское свидетельство. Завен Арсенович откликался на новшества во всех сферах жизни, например, указал мне, что есть зубоврачебный состав, твердеющий во влажной среде, который вполне может быть приспособлен для заделки каверн в камне  садовой мраморной скульптуры.   
С началом перестройки наши научные контакты с профессором стали затруднены. С некоторых пор связаться по телефону уже не удавалось, а ответов на мои поздравительные открытки не приходило.

Я очень сочувствовала Армении, когда она вступила в пору народных бед. И  Карабахский кризис, и блокада, и связанные с этим ограничения и несчастья, конечно же, глубоко воздействовали на душевное и физическое состояние людей. И Завен Арсенович, которому предназначено было здравствовать по крайней мере до ста лет и сделать еще очень многое, по-видимому, не пережил испытаний, выпавших на долю своей страны. В 1992 году его не стало.
 
Однако действенность его учения о камне, влияние его личности, обаяние и жизнестойкость этого человека до сих пор освещают наши нелегкие реставрационные пути.