Их либе дих

             
     Успешно воспользовавшись коварной инновацией национал - большевиков, сп...ной их козлобородым вождем и учителем у сгинувшего в пучинах царства божиего на земле, смастыренного благословенным товарищем Френкелем, профессора Устрялова, по самому своему наименованию встрявшего в рамсы закадычных друзей Троцкого и Сталина, сопряженные с признанием Америки, концессиями и скороспешной демобилизацией трудовых армий, я довольно ухмылялся, потирая руки. Левой правую. Потом правой левую, запутывая себя и других. Взглянул мимоходом в зеркало и радостно осклабился. Да, я почти самый настоящий право - левацкий урод, во всяком случае, на один день, как халиф на час. Вот что любовь с людями делает, всего - то хотел порадовать сестренку, что удалось в полной мере, кстати, становишься политически активным и сознательным, скорбишь душой о судьбах родины, повышаешь рейтинги разнообразных деятелей, улыбаешься застенчиво в перекошенные радостью лица, подмигиваешь и щебечешь, аки воробей братов Самойловых, раскусавшихся по полной.
     - Ых, - ударил я по столу кулаком, - продали Россию !
     С этими словами я и отправился признаваться в любви ( в который раз ) миру, замершему в ожидании. Или, как выражается фашистский историк Пряников, ажидации. Ажидация костенела, бронзовела, наливалась могучей силой внутрях упорных организмов, скрипела зубами, рычала голосами местечковых бардов и исполнителей популярных в середине восьмидесятых песен.
     - Муссолини - канибал, операция на мозг, - мурлыча строчки из Алены Апиной я кружился в танце вокруг себя, облетал неторопливо окрестности головного мозга, фиксируя необратимые изменения от прежнего образа жизни, весь этот фатализм и нежелание заглянуть в завтра. Да и какое, на хрен, завтра. Думаю, лишь Бог уверен в своем завтра. У него, по - ходу, все ходы на тыщу лет вперед расписаны. Хорошо, что я не он, иначе и жить не стоит, скучно. А тут реально кайф : ложишься спать и не знаешь, проснешься или нет. Радость, бля. Просто счастье.
     - Слушай стишок, - сказал я фотке зеленоволосой девчонки и закатил зенки. Раскинул руки. Начал, завывая.
     - Шишел - мышел, Догвиль - Гоголь,
     Пьяная Догилева, тотальный экспресс,
     Кишкеня Василий и Женька Жоголь,
     И мощи ваффен СС.
     Три кучи, три тонны мудизма,
     Тыр - пыр и тудой и судой,
     Просто пики коммунизма
     И марьяж трефовой.
     Уши граждан майоров,
     Расклады протухшей байды,
     Морячок боксерный Упоров
     И ды - да и да - ды.
     - Плагиат, - признался зеленоволосой, - из Солженицына. Он писал, как уркаганы на фронт катили эшелонами, сидели в теплушках, раскачивались и пели : " А пачему все драпают ? И дыда пачему". Кишкеня и Жоголь оттуда же. Да все плагиат, - раздухарился я. - Даже буквицы и те у Кирилла с Мефодием стырены.
     - Знаешь, у нас, у русских, есть поговорка. " Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет". И ни один мудак не понимал, что лоб имеется в виду не дурака молящегося, а любой другой лоб, любого другого человека. Понимаешь ?
     Фотка улыбнулась и задвигалась, словно богиня Диана в " Четырех комнатах". Понимает. Это хорошо.
     - Но самое смешное  даже не это, самый цимус в первом слове. " Заставь". Прикинь, в золотой фонд пословиц и поговорок вошло, это самое " заставь". Чудная страна, да ? А еще такой нюансик, представь только : мусор уже перед пенсией мутит делюги за репосты и лайки, за атеизм. Самый ржач, что этот же самый мусор, много лет назад, только выйдя из высшей школы милиции младшим летехой, хлобучил того же пассажира, но уже за пасхальные богослужения. Пассажир разочаровался в вере, стал атеистом, а его за ушко и на солнышко. Мол, ты чё, сука ? Царек сменился и новые расклады поперли. Знаешь, я молюсь Дионису, чтобы следующим был муслим. Гыыыы. Нарышкин с Матвиенкой сразу заявят, что совершали хадж еще в шестьдесят шестом, только скрывали сей прискорбный факт. А министр культур - мультур вообще ксиву предъявит, прописью, Ибрагим - Оглы, сын Басмана, абу Медин. А Боярский шляпу снимет, а там тюбетейка. И всех, кто крест носит, под статью. Два два восемь, примабета. Употребление без предписания муфтия схизматического опия греческого толка.
     Я быстренько выбежал из комнаты, но скоро вернулся, утирая слезы и окровавленный рот.
     - Прости, зеленоволосая, хлестанул кровушкой. От этой упыриной страны только и остается, что хлестать кровушкой. Ненавижу. Честно. Откровенно говорю. Могу по буквам. Ненавижу. Долбаная помойка, где все заняты причинением друг другу максимальных неудобств, где все грызутся по мелочухе, где никогда не было единства без плети над башкой и пулеметов за спиной.
    Я оглянулся, не видит ли кто, и зашептал :
     - Поэтому я нынешних и поддерживаю. Они же ликвидком. Они ж стирают напрочь народонаселение, показывающее всей своей историей, как не должен жить белый человек. И это правильно.
    Я вздернул правую руку характерным жестом и закрыл ноутбук, думая о своей родственной душеньке, сестричке, как я ее называю, Кристине Потупчик. Как же я тебя люблю. Просто обожаю.