Потерянный во времени

Луч утреннего яркого весеннего солнца пробился сквозь ненадёжную ширму век, отчего блаженный и безмятежный сон стал путаться и сбиваться, а вернувшееся вдруг ощущение реальности заставило приоткрыть глаза. Первая мысль, возникшая в голове, была адресована как раз этому солнечному и тёплому утру: «Блин... Как же хорошо...». И, действительно, в первые секунды пробуждения Дмитрий был просто счастлив, как бывают счастливы дети, да и не только они, просыпаясь в солнечный весенний выходной денёк. Но через мгновения, когда Дмитрий слегка поёрзал в кровати, а реальность полностью разрушила последние барьеры дремоты, накатилось вдруг то, к чему он, в общем-то, привык, но чего он каждый раз надеялся каким-то чудом избежать.

Это нельзя было выразить одним словом, и хотя существовали привычные названия этого состояния: «похмелье», «бодун» или просто «отходняк», все они были прикреплены лишь к его физическому аспекту. А то ощущение, что «накрыло» Дмитрия, было не только физической болью и дискомфортом, но ещё и моральной подавленностью, глубокой депрессией и сильным чувством вины. Конечно, ноющая боль в пояснице, как будто тебя пинали, слабость и дрожь по всему телу, адское жжение в желудке и начинающийся треск в голове сами по себе являлись жестоким наказанием. Но что было ещё ужаснее, и чего Дмитрий как раз и боялся, так это осознание случившегося, и тем более осознание невозможности вернуть всё назад.
Дмитрию было очень противно оттого, что он не мог вспомнить многие важные, на его взгляд, вчерашние события. А те обрывки воспоминаний, что всплывали одни за другим из густого тумана, поглотившего его память, облегчения ему не приносили...
Начиналось же всё как обычно. Он точно помнил, что вчера после работы, получив очередную месячную зарплату, вместе с друзьями они пошли в кафе выпить по кружечке пива, отметить, так сказать, окончание рабочей недели. Погодка стояла чудесная: ласковое солнышко пригревало отвыкшее за зиму от тёплых лучей тело, а лёгкий весенний ветерок приятно охлаждал разгорячённую солнцем кожу. Молодая травка кое-где уже доминировала над пожухлой прошлогодней, и набухшие почки деревьев свидетельствовали о бесповоротной капитуляции зимы. Рабочая неделя прошла довольно неплохо: всё, что было запланировано, было выполнено, плюс к этому начальник Димы намекнул ему на возможность получения премии по итогам этого квартала. Так что поводов для «кружечки пива» было, хоть отбавляй. Кафе, куда они с друзьями ходили довольно часто, находилось минутах в десяти от места работы. Было это небольшое уютно обустроенное заведение. Народу всегда здесь было не очень много, поэтому хозяин знал Диму и его друзей в лицо, благодаря чему, интимная атмосфера домашнего уюта подкупала их ещё больше.

Усевшись за свой обычный столик около небольшого окошка, они заказали официантке пива и варёных креветок и стали обсуждать минувшие события. Серёга позавчера вернулся из командировки в Америку, и все слушали его рассказы с неподдельным интересом. Особенно Диме, никогда не выезжавшему за пределы своей родины, были удивительны нравы и обычаи нации, неофициально считающейся самой развитой в мире. Будучи законченным патриотом, он всегда шутил, что в стране, где официально всё можно (в США), на практике ничего нельзя, т.к. там многие судятся даже по мелочам; а в стране, где, по мнению тех же штатов, официально многое запрещено (в России), на практике можно всё, т.е. либо нагло, либо за деньги. Конечно, такого рода шутки услышишь лишь в «кабаках», где «подвыпивший» народ больше не стыдится и не боится говорить, что думает. Вскоре девушка принесла заказ, и разговор заструился ручьём, перетекая с темы на тему, как вода с камня на камень...
На этом месте Дмитрий вдруг понял, что чёткость в восстанавливаемой им картине вчерашнего вечера начала пропадать. В общем-то, это было нормальным явлением для данной стадии вспоминания, но возникшее в связи с этим ощущение противного презрения к себе заставило Дмитрия отвлечься от реконструкции событий и сделать философский подход к своей проблеме. Он, вдруг, стал размышлять над тем, зачем он так поступил, и почему его так тянет к выпивке. Затем он проанализировал, что есть алкоголь вообще и почему люди спиваются. После долгих рассуждений с самим собой он, наконец, сделал следующий вывод.

Алкоголь, как большинство наркотиков, воздействуя на сознание, вызывает, как Дмитрий сам это назвал, «потерю времени». То есть у человека исчезают чувства будущего и прошлого. Ему откровенно наплевать на то, что будет через минуту, через час, а тем более, позже. Его жизнь сужается до мгновения настоящего. Под воздействием алкоголя ему хорошо, а человек со слабым характером, стремясь уйти от реальности и её проблем, старается продлить это ощущение как можно дольше. Он готов потратить все имеющиеся у него в наличии деньги до последней копейки на то, чтобы максимально долго оставаться «потерянным во времени». Для него нет проблем старых, не будет проблем и новых. Причём осознание окружающей его действительности никуда не пропадает, человек «под градусом» знает, что потом проблемы вернутся, и что их потом будет ещё больше, а вечного забвения таким путём не достигнуть. Но все эти доводы становятся для него просто ничтожны, так как для «потерянного во времени» не существует слов «будет» и «потом»...
Придя к такому умозаключению, Дмитрий восхитился своей аналитикой. Но потом, поняв, что невольно хочет себя оправдать, он решил всё же вернуться конкретно к своей проблеме...

Дмитрий смог вспомнить лишь некоторые темы их разговора в кафе. Паша и Серёга долго спорили насчёт музыкальных предпочтений: Серёга утверждал, что музыка должна быть для настроения, а Паша был убеждён, что музыка должна быть для души. В итоге, каждый остался при своём мнении. Затем все бурно рассуждали о политике, хотя довольно скоро эта тема наскучила. Ещё говорили, вроде бы, о кино, о работе, о футболе, да и, наверное, ещё много о чём, но Дмитрий предпочёл вспоминать другие последующие события.
Дмитрий помнил, что за такой оживлённой беседой они выпили кружки по четыре пенного напитка, точно. Взглянув на часы, и поняв, что домой он опоздал уже прилично, Дима начал придумывать какую-нибудь «отмазку» для жены. Не найдя ничего лучше традиционного «день рождения у товарища», он позвонил ей с мобильного. Говорить он старался спокойно, уверенно и твёрдо, что бы жене показаться вполне трезвым. Наверное, ему это удалось, хотя Дмитрий не был уверен в этом. Предупредив жену, что задержится на неопределённое время, он вернулся к друзьям.
За время, пока Дима разговаривал с женой, за их столик подсел хозяин кафе Карен, армянин по национальности, русский по духу и «просто клёвый парень ваще». Заказав друзьям ещё по пиву за счёт заведения, Карен поспешил поделиться своей радостью: дочь его троюродного дяди Арсена родила сынишку. Ну, так как это серьёзный повод, Дима, Серёга и Паша выпили стоя под троекратное ура.

Как события развивались дальше, Дмитрий уже вспоминал с трудом. Отрывками он помнил, что первым заказать водки предложил, вроде, Паша... они выпили за здоровье ребёнка... потом опять много говорили... потом Карен их покинул... через некоторое время ушёл и сам Паша, ему было дальше всех добираться до дома. Вспомнив, что и ему бы уже пора, Дима позвонил жене... Нет, или это она позвонила ему... Дмитрий толком не помнил. В общем-то, о чём он говорил с женой, он тоже толком не помнил, помнил лишь, что она была очень сердита, а он, вроде, доказывал ей, что совсем не пьян.

Вспомнив это, Дмитрий был готов провалиться сквозь землю. Он конечно и сам тогда понимал, что был далеко не трезвым, но зачем-то всё равно пытался доказать всеми силами свою наглую ложь. Может быть, это был какой-то защитный механизм, разработанный ещё в детстве: подсознательное желание быть всегда правым, даже если это не так. Привычка всегда изворачиваться и врать до последнего. Он не хотел так делать, но делал.

Поругавшись с женой, он решил остаться в кафе ещё на часок. Тем более Серёга был тоже не против задержаться. Сергей поддержал его, когда речь зашла о конфликте с супругой. Что бы как-то утешится и сэкономить оставшиеся от зарплаты деньги, о которых они вдруг вспомнили, они расплатились в кафе и пошли прогуляться пешком по дороге домой.
На улице темнело, и хотя весна уже стремительно набирала свои обороты, всё же до светлых майских вечерков было ещё далеко. Солнечный апрельский день сменился довольно прохладными сумерками, напоминающими о недавнем царствовании зимы. Пар изо рта и тонкая ледяная кромка на лужах явно свидетельствовали о минусовой температуре. Но Диме было не холодно, в основном, конечно же, за счёт вырабатываемой от расщепления алкоголя энергии. В разгорающемся свете фонарей друзья пошли по улице.

Дмитрий, как ни старался, не мог вспомнить этой прогулки. Помнил, что вели они себя порой просто возмутительно: орали матом, задевали, спотыкаясь, прохожих, и много чего, о чём было стыдно вспоминать... Да и ещё, вроде бы, по дороге они купили по бутылке пива... Ну а где он простился с Сергеем и как потом дошёл до дома, вспоминать было просто бесполезно. Зато он помнил, что домой жена впустила его без ругани, так же без ругани уложила спать, несмотря на то, что он сильно ей нахамил. Вспомнив это, на душе у него сделалось так гадко, что захотелось избить себя до полусмерти.
Но изменить что-либо было уже невозможным, поэтому, как ни хотел Дмитрий снова забыться во сне и никогда уже больше не просыпаться, всё-таки пришлось вставать с кровати и морально готовиться к последствиям вчерашнего уикенда. Встав и придя в себя от резко усилившихся симптомов похмелья, он прислушался. За стенкой на кухне тихо работал телевизор и посвистывал закипающий чайник. «Значит она на кухне...» – установил Дмитрий. Ему было ужасно стыдно, и хотя такое уже бывало, он каждый раз боялся даже заговорить с ней, не говоря уже о том, чтобы в очередной раз попросить прощения. Крадучись, почти бесшумно он пробрался в ванную, где более или менее привёл в порядок и себя, и мысли. Набравшись мужества и приготовившись к любому развитию предстоящего разговора, он виноватой походкой пошёл на кухню.
Галя сидела спиной к двери и смотрела телевизор. На столе стояла тарелка с блинами, открытая банка сгущёнки и вазочка с печеньем. Рядом с плитой стоял закутанный в полотенце заварочный чайник. Она услышала шаги и обернулась... И вдруг, в её взгляде Дмитрий увидел не укоризну, как вообще-то ожидал, а глубокую задумчивость. От этого взгляда Дмитрию стало просто невыносимо. Всё, что он хотел ей сказать, колючим комом застряло в горле. Галя встала из-за стола и подошла к нему. «Ну вот, – решил Дмитрий. – Сейчас врежет». Она подняла руку, и Дмитрий зажмурился. Но, вдруг, вместо ожидаемой пощёчины Дмитрий почувствовал, как Галя обняла его и, уткнувшись лицом в его грудь, тихо всхлипнула.
Дмитрия парализовало, он ожидал абсолютно всего, но только не этого. Сколько раз он получал в наказание от неё и брань, и укоры, и обиженное молчание, даже пощечины он сносил более мужественно. Но такое было впервые. А через секунду он пожалел, что не получил с размаху по лицу, потому что это оказалось куда более жестоким наказанием. Плачущая на твоей груди жена, причиной чьих слёз являешься ты, ранит больнее чем раскалённый нож в сердце. И Дмитрий не смог выстоять, он обнял её в ответ и заревел так, как плачет пристыжённый мальчишка на руках у любящей матери.