Рождественская история

Беру  чистый лист бумаги и начинаю писать рождественскую историю. Очень известное издание распорядилось за два дня сотворить чудо и к рождеству написать заметку в газету. О чем писать? Про что? Когда на улице и Рождества-то самого не ощущается. Мокрота, слякоть…
От этого всего настроение совсем не праздничное. Уныло вожу ручкой по листочку, рисуя какие-то иероглифы, отдаленно напоминающие снежинки. Да… Кажется творческий кризис наступил вместе с уходом родной и любимой второй половинки, которая ушла громко хлопнув дверью, объявив, что нормальные мужики имеют свой бизнес, ну в крайнем случае работают на заводах, но никак не кормят семью случайными заработками на ниве писательского творчества.
-Малевич…-злобно процедила она мне, прежде чем стащить по обветшалым ступенькам нашей «хрущевки»  тяжеленный чемодан с вещами.
-Он художник!- робко крикнул я ей вслед, но меня она наверно уже не услышала, так и оставшись невежественной в вопросах литературы.
Вот такой подарок  моя, разлюбезная, мне принесла в клювике на Новый 2014 год. Хорош подарок, ничего не скажешь! А потом были пять дней запоя… Куда же без него родимого? Писатель – это человек с тонкой душевной организацией.  Ему жизненно необходимо периодически выплескивать свои мысли и чувства, а куда их выплескивать, как не в бутылку дешевого портвейна, желательно уже пустую? Ну не в бедного пса Лордика, который был посажен на подножный корм вместе с уходом жены. А так как корма  в квартире не было, и нет, то мои обои, брюки и кожаные ботинки из Италии фирмы «Саламандра»  были жестоко сгрызены.
Из запоя меня вывел, мой товарищ и однокашник Володька Шутов, работающий главным редактором в одной хорошей газете. Позвонил рано утром четвертого числа, поинтересовался, работаю ли я, а потом предложил халтурку с рождественской историей. Только настроения не было, муза  где-то бессовестно дрыхла, а я бессмысленно водил ручкой по листу бумаги, пытаясь сосредоточиться.   
Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я все еще не удосужился приобрести себе какой-нибудь дряхлый мобильный телефонный аппарат, а потому дребезжал обычный стационарный.
-Областной морг, - сострил я, надеясь, что в ответ тут же бросят трубку, но нет! Звонил Володька, узнав мой голос, он радостно заявил:
-Нам бы тело журналиста Носика забрать.
- В данный момент оно кремируется,- продолжил игру я, понимая, что Шутов звонит не просто так, а поинтересоваться судьбой статьи, предвосхищая его вопрос, пояснил,- Володь, статья почти готова, осталось нанести последние штрихи и прямо в печать!
-Ясно,- вздохнул друг,- творческий кризис? Это из-за Анюты?
-Анюта здесь не причем.
-Ага, наверно земля вертится, люди дышат. И вообще погода совсем не рождественская, я правильно угадал?
-В общих чертах …
-Короче, есть прекрасная мысль, как достать материал на твою заметку,- я буквально видел, как Шутов на том конце провода светится от гордости и счастья.
-Это какая?
-В Донецк не хочешь сгонять на Рождество?
-Куда???- я чуть не задохнулся от переизбытка чувств.- Там же война!
-От нашей редакции туда отправляют группу журналистов. Я могу посодействовать, чтобы ты попал в их списки. Напишешь, как отмечают великий праздник в осажденном городе. Статья получится бомба!
-А украинские военные?
-Ты же журналист,- укоризненно заявил Володька,- тем более что тебе терять? Анька все равно ушла и не вернется. Ей бизнесмен нужен.
Мысль, конечно, была интересная.  Я искренне задумался над предложением Шутова. В конце концов, это лучше, чем быть одному в пустой квартире, с полуголодной собакой.
-Ну, так что? Ты согласен? – Шутов выдержал ради приличия контрольные  две минуты.
- Когда надо выезжать?
-Сейчас! Я стою под твоими окнами. Отвезу тебя в аэропорт и выдам тебе редакционное задание. Потом самолетом в Ростов, три часа на машине и ты на месте.
В ответ я тяжело вздохнул. У Шутова было все просто. Три часа и ты в Донецке, а кордоны, а блок - посты? Да и вообще, там людей убивают каждый день…  Да ладно! Где наша не пропадала. Я решительно смахнул исчерченный лист бумаги на пол. Быстро скинул в сумку все необходимое и побежал вниз по обшарпанной лестнице, именно по той, по которой уходила с чемоданом в руках моя единственная и любимая.

Как ни странно добрались мы в Донецк без особых неприятностей. Нас останавливали, проверяли по многу раз, снова останавливали и проверяли, казалось, что этому не будет конца, а Володькины три часа растянулись практически в световой день. Так что подъезжали мы туда практически в сумерках.
Рождественская ночь! Сочельник! А вокруг слякоть, с неба льется непонятная морось,  грязно, тротуары разбиты, наш «уазик» ловко маневрирует среди бесконечных воронок, храбро ныряя по самый радиатор в особо глубокие лужи, грязно серого цвета.  Меня посадили в машину, которая должна была развозить подарки детям из дома-интерната для инвалидов детства, который продолжал функционировать в осажденном  городе.  Правительство республики выделило два ящика конфет, помятые игрушки, крупы, еду для воспитателей, пришедшую вместе с последним гуманитарным конвоем из России.
Водитель хмуро молчал, насупившись, смотрел на баранку своего автомобиля, изредка чертыхаясь, когда трясло особенно сильно.  Парень был совсем молодой, лет восемнадцати. Звали его Коля. Со мной он говорить не пытался, а потому мне ничего не оставалось, как смотреть на унылую картину разрушенного города.
Кое-где на домах  выбиты окна, на одном из таких в стене был выбит снарядом целый кусок. Битый кирпич валялся на газоне перед многоэтажкой. Смятая остановка. Несколько человек, опасливо косясь по сторонам, ждут маршрутки. Неужели и здесь, сейчас ходит общественный транспорт?
- Как настроение Коля?- мне надоело разглядывать пустынные улицы, и я обратился к водителю.
- А какое оно может быть?
- Праздничное?- поинтересовался я.
- Какой там праздник!- махнул рукой водитель и резко вывернул руль.- Раньше мы всей семьей собирались, гуляли до утра, в церковь успевали сходить, кутью варили, а теперь? Одному отмечать…- он прервался, подавив в себе желание расплакаться.
«Господи, да он еще ребенок!»- подумал я, разглядывая своего собеседника.
-Я тоже один. Жена ушла на Новый Год.  Не детей, не семьи…Вот в командировку уехал, чтобы не мучиться дома.
-Это точно!- согласился Коля.- А мои все в России…Уехали к родне под Саратов.
-А ты?
-Чего я?- не понял Николай, покусывая верхнюю губу.
-Ты чего не поехал?
-А за домом кто следить будет? Нам же сюда возвращаться потом…
-И то верно,- пришлось согласиться мне и умолкнуть.
Ехали мы долго. Часа полтора. Пока не выбрались на проселочную дорогу, на обочине которой в сосновом лесу, стоял интернат. Война как будто обходила это место стороной. Реликтовые сосны так же спокойно и величаво высились над грешной землей, так же по-домашнему светились окна интерната в сумерках надвигающейся ночи. Ворота были закрыты. В будке, опираясь  на клюку спала старенькая бабушка лет восьмидесяти, исполняющая обязанности вахтерши.
Коля аккуратно постучался . Бабуля открыла глаза и открыла ворота, ворчливо кряхтя, от боли в изношенных суставах.
«Уазик» проехал в ворота и на пороге нас уже встречали. Воспитатели трудились тут на одном честном слове. Зарплату им не платили с мая месяца, и только врожденная любовь к детям мешала им убраться отсюда как можно дальше.
Я, если честно, этого героизма не понимал. У нас с Анютой не было детей. Сначала было некогда, потом думали, что молоды и всегда успеем, а потом…Потом пошел какой-то разлад в семье, да и в наших отношениях. Мысль о продолжении рода стала все же реже и реже приходить мне в голову. В итоге я списал все на старость и как всегда убежал от проблемы, нырнув в бутылку с любимым с юности портвейном. И потому мне казалось, что эти женщины, мило нам улыбающиеся с крыльца, всего лишь хотят получить какие-то льготы, послабления или что-то еще, но никак не из-за того, что хотят рисковать собственной жизнью, ради жизни других неполноценных детей, только для того чтобы эти самые дети жили. Несколько путанно…зато честно.
Заведующая этой богадельней указала нам, куда выгрузить подарки и еду, а потом решила провести для меня (именно для меня, потому как Николай тут уже был и не раз) экскурсию, познакомить с ребятами.  По ее словам, они тут рады были любому гостю.
Сначала нас провели в огромный актовый зал, в центре которого высилась огромная сосна, украшенная какими-то несуразными игрушками, вырезанными кое-как снежинками, ангелочками, животными.
Поймав мой вопросительный взгляд, директриса пояснила, что все украшения делали сами, старались, чтобы и  у них был нормальный человеческий праздник. Я хмыкнул и прошел дальше, вслед за женщиной. Муза по-прежнему не приходила. Я вообще уже начал сомневаться в правильности принятого решения приехать сюда, но тут…
В одной из детских на кровати сидела девочка. Она перебирала игрушки, лежащие кучей перед ней. Гладила их медленно и что-то рассказывала.  На ней был простенький джинсовый сарафан, серые, поношенные колготочки, длинные белоснежные локоны были завязаны в две косички резинками вырезанными из колесной велосипедной шины. Уголки рта ее нежно улыбались. Тонкие розовые губки тихо что-то шептали своим игрушкам. Ручки вместе с пальчиками были маленькими, тоненькими, будто сами были искусственными.
Помимо воли я улыбнулся. В сердце разожглась какая-то непонятная искорка, нежность теплой волной разлилась по всему телу. Мне вдруг захотелось подойти к ней, взять на ручки.  Погладить по голове. Заметив мое состояние, директриса сухо кивнула и вышла из комнаты, оставив нас наедине.
Я медленно подошел к девочке. Присел рядом.  Она даже не обернулась, только насторожилась, ее худенькая спинка вздрогнула и окрепла.
-Ты кто?- спросила она меня.
-Я Гриша.
-Подойди поближе,- попросила она.
Я подсел на расстояние вытянутой руки, схватил какую-то игрушку, попробовал ее заинтересовать, но девчушка не обращала на мои манипуляции с крокодилом Геной никакого внимания.
Она вдруг подползла поближе и нежно, еле касаясь, провела ладошкой по моему лицу. Ее холодные пальчики провели по глазам, коснулись бровей, носа. В этом движении было столько детской нежности и непосредственности, что я задохнулся от счастья.
-Папа,- вдруг произнесла она и резко обхватила мою шею руками,- папа, ты меня нашел!
Отстраниться в тот момент от ребенка я не мог и не хотел. Радость встречи захлестнула нас обоих, а я и сам поверил, что я отец.
Девочка тут же начала мне громко рассказывать о своих делах, о подружках, о жизни в интернате, о своих игрушках и интересах. Я слушал ее и гладил по волосам.
В дверь заглянула директриса, наверно уставшая ждать под дверью выхода гостя.
-Григорий Маркович, можно вас?- попросила она, увидев нас в обнимку сидящих с Валюшкой.
-Ты куда?-  спросила девочка, схватив меня за руку.
-Я сейчас приду.
За дверью меня уже ждала Раиса Павловна.
-Григорий Маркович, я хотела сказать, что…
-Где родители Вали?
-Я хотела …
-Где ее родители? - по слогам произнес я, решение мое созрело мгновенно, в тот момент, когда я увидел этого белокурого ангелочка.
-Они отказались от нее, как только Валя родилась,- отвернувшись, едва сдерживая слезы,- как только…
-Как только узнали, что она слепая?- закончил я за нее.
-Да.
-Я хочу ее удочерить,- слова вырвались из меня спонтанно, видимо это желания крепло во время игры с девочкой, а теперь созрело окончательно.  – Готовьте документы.
А потом мы долго играли вместе с моей Валюшей и другими детьми. Все было очень весело и интересно. Детские конкурсы, в которых все участвовали наравне, рождественская кутья. Я почувствовал себя, будто дома. Тем более самый родной человечек теперь для меня в жизни был под боком. Наверное, в мои сорок с лишним лет, это было мое самое счастливое Рождество в жизни!
Теперь,  мы живем вместе, я и Валюша в моей старой, раздолбанной «хрущевке».  Хитрый пес Лордик все-таки выжил, не умерев с голодухи, и теперь катает на себе мою дочурку, а я сижу и пишу заметку о самом добром празднике в году, о Рождестве. Шутов, узнав все обстоятельства, сам попросил повременить с заметкой. И вот какой казус, на восьмое марта я пишу о Рождестве. Но ничего, где наша не пропадала! Муза-то теперь со мной!
В дверь позвонили. Я со вздохом закрыл исписанную тетрадь и пошел открывать. Кого бы это могло принести с утра пораньше?
На пороге стояла моя бывшая супруга Анюта,  хотя почему бывшая? Мы-то с ней официально не в разводе! А судя по чемодану чудеса, стоящему у ее ног, чудеса все-таки случаются…