ПВУ, ч. 4. Форд против Хайека

4. ФОРД ПРОТИВ ХАЙЕКА

В данном разделе будет показано, что Автомобильная компания Форда на определенном этапе ее развития представляла собой, ни много ни мало, прототип фрагмента СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ экономики, полностью удовлетворяющего потребность общества в изделиях одного конкретного вида. Чтобы избежать недопонимания, сразу же отметим, что Форд в своей экономической концепции "оппонировал" не столько "классическому" капитализму, описанному Марксом в «Капитале» и уже сходившему в то время с исторической сцены, сколько не предвиденному марксистами и более рационально устроенному его "преемнику", позже названному ОБЩЕСТВОМ ПОТРЕБЛЕНИЯ.

Согласно Марксу, один из непреложных законов капитализма состоит в том, что стоимость рабочей силы определяется необходимым МИНИМУМОМ затрат на ее воспроизводство. Но если бы это было так, рост производительности труда под влиянием технического прогресса не приводил бы к пропорциональному росту производства, на который оказывала бы тормозящее воздействие "замороженная" покупательная способность наемных работников. Как следствие, технический прогресс сопровождался бы неуклонным сокращением спроса на рабочую силу и, следовательно, падением ее рыночной цены ниже стоимости. Именно из этой посылки Маркс вывел свой т.н. всеобщий закон капиталистического накопления: «по мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться». И, опираясь на этот "закон", декларировал неизбежность гибели капитализма в результате пролетарской революции. Однако в действительности капитализм оказался "умнее", чем предполагала марксистская теория, и сумел, хотя и не без труда, выработать спасительное для него правило: РОСТ ПРОИЗВОДСТВА ДОЛЖЕН СОПРОВОЖДАТЬСЯ СООТВЕТСТВУЮЩИМ РОСТОМ ПОКУПАТЕЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ. Что, заметим попутно, окончательно разрушило и без того весьма шаткие основания ключевой марксистской гипотезы о революционности рабочего класса.

Но понимание необходимости повышать покупательную способность наемных работников – это, по сути, ЕДИНСТВЕННОЕ, в чем новый капитализм, т.е. «общество потребления», до известной степени согласуется с концепцией Форда. Как обстояли дела со всем остальным, можно судить, например, по следующему критическому замечанию Форда в адрес современного ему капитализма:

«Сегодня принято время от времени менять дизайн продукта, чтобы существующие модели тут же устарели и их владельцы вынуждены были купить новые, или потому что запасных частей для старых уже нет, или потому что новые модели соблазнительны. Это называется искусной политикой. Задачу производителя видят в том, чтобы постоянно подстрекать публику к новым приобретениям. Выпуск чего-то долговечного считается дурной политикой, так как потребитель, купив однажды, больше покупать не будет.
Наша политика прямо противоположна. Мы хотим удовлетворить запросы нашего покупателя, предлагая ему то, чем он будет пользоваться всю жизнь. Мы охотно построили бы машину, которая служила бы вечно. Нам вовсе не доставляет удовольствия, когда автомобиль нашего покупателя изнашивается или устаревает. Мы хотим, чтобы покупателю, который приобрел одну из наших машин, никогда не нужно было покупать вторую».   

Но, чтобы в полной мере осознать несовместимость концепции Форда с "идейными основами" современного капитализма, полезно сравнить его взгляды с экономическими воззрениями одного из самых именитых апологетов капитализма, лауреата Нобелевской премии по экономике Фридриха фон Хайека. Насколько далеки они друг от друга в идейном отношении, можно судить хотя бы по следующей цитате из книги Хайека «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма»:

«Стремление к прибыли — это как раз то, что позволяет использовать ресурсы наиболее эффективно. Оно обеспечивает наиболее продуктивное использование любой потенциальной поддержки, которой можно заручиться у других деловых предприятий. Высокосознательный социалистический лозунг "производство во имя потребления, а не ради прибыли", который в той или иной форме встречается у многих: от Аристотеля до Бертрана Рассела, от Альберта Эйнштейна до бразильского архиепископа Камара (и у многих, начиная от Аристотеля, с добавлением, что эта прибыль получена "за счет других"), свидетельствует о полном отсутствии внимания к тому, как приумножаются производительные возможности, когда разные индивиды получают доступ к разным знаниям, в совокупности превосходящим то знание, каким мог бы овладеть каждый в отдельности… Цены и прибыль — вот и все, что требуется большинству производителей, чтобы как можно более эффективно обслуживать потребности совершенно не знакомых людей».

То, что в обозначенном выше "черном списке" Хайека не нашлось места Форду, можно объяснить лишь одним: его, в отличие от Аристотеля или Эйнштейна, даже при самом горячем желании никак невозможно заподозрить в «полном отсутствии внимания к тому, как приумножаются производительные возможности», ибо как раз «приумножением производительных возможностей» Форд и занимался всю свою жизнь с огромным успехом. Что, однако, не мешало ему занимать позицию, идеологически несовместимую с позицией Хайека. И хотя тот отлично это понимал, Форда, тем не менее, предпочитал "не трогать" по весьма простой причине: как будет показано ниже, в противном случае Хайек поставил бы себя перед необходимостью ответить на ряд крайне "неудобных" для него вопросов. Поэтому в «Пагубной самонадеянности» он лишь "деликатно" отказался признать Форда своим единомышленником. Вот это место из его книги:

«Иногда, чтобы рассеять подозрения и показать, как стремление к прибыли оказывается благотворным для масс, приводят пример Генри Форда. Пример, в самом деле, показательный: легко увидеть, как предприниматель мог руководствоваться намерением удовлетворить очевидные потребности значительного количества людей и как его попытки повысить их жизненный уровень увенчались успехом. Но все-таки этот пример не вполне подходит: ведь в большинстве случаев эффект от роста производительности не так уж нагляден — проявления его слишком косвенны. Выгоды от усовершенствования, скажем, производства винтов, веревки, оконных стекол или бумаги будут распространяться настолько широко, что нам придется довольствоваться гораздо менее конкретизированным представлением о причинах и следствиях. В результате всего этого многие продолжают легкомысленно относиться к умственным ухищрениям, связанным с торговой деятельностью, даже если не приписывают их колдовству, не видят в них надувательства, мошенничества или коварного обмана. Богатство, приобретенное таким способом, кажется гораздо слабее связанным с какими-то явными (т. е. обусловленными физическими затратами) заслугами, чем удача охотника или рыбака».

Надо признать, что ЗДЕСЬ Хайек прав: пример Форда, действительно, «не вполне подходит» (точнее, абсолютно не подходит) для известных пропагандистских целей «Пагубной самонадеянности». Во-первых, Форд руководствовался в своей предпринимательской деятельности отнюдь не «стремлением к прибыли», а, как совершенно справедливо указал сам Хайек, «намерением удовлетворить очевидные потребности значительного количества людей». Свое же отношение к прибыли Форд разъяснил в следующей "заповеди предпринимателя":

«Работу на общее благо ставь выше прибыли. Без прибыли не выживет ни одно дело. По существу, в ней нет ничего плохого. Хорошо организованное предприятие, принося большую пользу, должно приносить и большой доход. Но прибыльность должна быть результатом полезной работы, а не целью бизнеса».

Во-вторых, в книгах Форда хватает свидетельств того, что его взгляды на торговый бизнес также резко отличались от взглядов Хайека. Взять хотя бы такое изречение:

«Бизнес всего-навсего работа. Спекуляция же готовыми продуктами не имеет ничего общего с бизнесом – она означает не больше и не меньше, как более пристойный вид воровства, не поддающийся искоренению с помощью законодательства».

В-третьих, если Хайек в «Пагубной самонадеянности» пытается внушить, что «мы можем обеспечивать нынешнее население Земли, включая население коммунистических стран, только при условии бережного отношения к частной собственности и укрепления ее основ», то, по мнению Форда,

«Капитал, приносимый производством, который помогает рабочему повышать свое благосостояние, даже сосредоточенный в одних руках, не представляет для общества опасности. Ведь это не что иное, как фонд, доверенный обществом одному человеку и служащий общественному благу. Обладатель капитала не может считать его своей собственностью. Никто не может считать подобный излишек своим, если не он один его создал. Это совокупный продукт всей компании».

Наконец, в-четвертых, – и это главное! – Форд своими ПРАКТИЧЕСКИМИ успехами опроверг все основные положения экономической концепции Хайека. Революционные взгляды на бизнес плюс недюжинный талант изобретателя и организатора производства позволили Форду сделать автомобиль предметом массового спроса и, что немаловажно, в течение довольно длительного времени удерживать монопольные позиции на этом новом, ранее не существовавшем рынке. Тем самым было наглядно показано, что производство, ЕСЛИ оно руководствуется интересами потребителей, а не гонится за прибылью, вполне способно и без внутренней рыночной конкуренции успешно выполнять свои обязанности перед обществом и динамично развиваться. ВОПРЕКИ уверениям Хайека в том, что

«Кроме распределения продуктов с помощью рыночной конкуренции мы не знаем никакого иного способа информировать индивидов о том, куда каждый из них должен направить свои усилия, чтобы его вклад в создание совокупного продукта оказался максимальным».

Этот неведомый Хайеку способ, внедренный на предприятиях Форда, обеспечил работавшим на них индивидам БОЛЕЕ ПРОДУКТИВНОЕ приложение их усилий, чем то, которое могло быть ими найдено «с помощью рыночной конкуренции». Пример Форда показал, что во многих случаях производителю ВЫГОДНЕЕ наладить собственное производство необходимых для выпуска его основной продукции комплектующих изделий, полуфабрикатов, и даже добычу исходного сырья (угля, руды и т.п.), чем приобретать всё это на рынке у поставщиков, заботящихся лишь о своей прибыли. Вот что говорит об этом сам Форд в книге «Сегодня и завтра»:

«Если люди, продающие нам товары, не соглашаются производить их по тем ценам, которые мы, на основании имеющихся у нас сведений, считаем справедливыми, мы сами принимаемся за производство этих товаров. Во многих случаях мы дошли до первоначальных источников снабжения, а в других случаях мы производим тот или другой предмет только для того, чтобы основательно ознакомиться с ним и в случае нужды выделывать его самостоятельно. Иногда мы принимаемся за производство того или иного товара только для того, чтобы проверить цену, которую мы за него платим».

Как видим, в вопросе о "правильных" ценах капиталистический рынок был Форду «не указ», чего он и не пытался скрывать, заявляя во всеуслышание, что

«Мы покупаем, исходя из издержек производства, а не из рыночной цены, и мы полагаем, что оказываем этим услугу обществу».

Таким образом, даже де-юре самостоятельные предприниматели, принимая его условия, де-факто превращали свои предприятия в подразделения компании Форда, которая свою собственную продукцию тоже продавала, «исходя из издержек производства, а не из рыночной цены», и Форд полагал, что такая практика должна быть распространена на всю экономику:

«Единственный шаг, который остается сделать, – устанавливать цену не в зависимости от рыночной конъюнктуры, а по затратам на производство, которые, в свою очередь, стараться систематически снижать».

Словом, непререкаемый факт состоит в том, что в начале прошлого века в США на протяжении ряда лет существовала и успешно функционировала довольно мощная экономическая структура, устроенная НЕ ТАК, как окружавшая ее капиталистическая среда. Значение этого достигнутого Фордом результата на фоне провала «социалистического эксперимента» в СССР и ряде других стран можно сравнить со значением открытия Резерфордом и Содди превращения одних химических элементов в другие в результате альфа-распада на фоне многовековых бесплодных попыток алхимиков превратить «неблагородные» металлы в золото с помощью «философского камня». Свой мифический "философский камень", а именно, пролетариат в роли «могильщика буржуазии», был и у марксизма, с которым так или иначе были связаны ВСЕ «социалистические эксперименты» прошлого века. Осознание этого факта напрочь лишает их провал той фатальной для идеи социализма роли, которую им приписывал Хайек вместе со всеми остальными апологетами капитализма. Причем, как это ни парадоксально, Хайек, тем не менее, в известном смысле оказался-таки ближе к истине, чем Маркс и Ленин, когда откровенно досадовал на то, что

«Чем выше поднимаемся мы по лестнице интеллекта, чем теснее общаемся с интеллектуалами, тем вероятнее, что мы столкнемся с социалистическими убеждениями».

Из этого вынужденного признания следует, что Хайек сумел если не понять, то хотя бы ощутить то, чего «в упор» не видели марксисты: ненавистный ему социализм – кровное дело отнюдь не пролетариев, а КОНСТРУКТИВНО МЫСЛЯЩИХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ. Каковым, несомненно, был и Генри Форд. Но он, в отличие от подавляющего большинства интеллектуалов, не просто размышлял на досуге над тем, каким должно было бы стать общество, а попытался воплотить в жизнь плоды своих размышлений и, эта попытка увенчалась реальным, хотя и неизбежно ограниченным в пространстве и времени успехом.

Несколько упрощая, можно сказать, что в бизнесе Форд руководствовался следующим правилом: запланированный на следующий год объем производства автомобилей должен, в идеале, точно совпасть с величиной потребительского спроса на них при цене, равной их СЕБЕСТОИМОСТИ, ДОСТИГНУТОЙ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ. То есть, Форд стремился к тому, чтобы потребительский рынок автомобилей, при неуклонно растущей его емкости вследствие СИСТЕМАТИЧЕСКОГО СНИЖЕНИЯ ЦЕН, а также постепенного роста покупательной способности населения, всё время оставался в СТАБИЛЬНО НАСЫЩЕННОМ СОСТОЯНИИ, обеспечивая необходимую прибыльность данного бизнеса и стабильный рост производства исключительно за счет СНИЖЕНИЯ СЕБЕСТОИМОСТИ конечной продукции. Заслуга Форда заключается в том, что он сумел на практике доказать принципиальную осуществимость такого стабильного режима экономического развития, имеющего бесспорные преимущества перед «циклическим» режимом развития капиталистической экономики.

Однако нетрудно понять, что описанная выше динамическая стабильность достижима только на ПОЛНОСТЬЮ МОНОПОЛИЗИРОВАННОМ рынке. Поэтому "социалистический эксперимент" Форда мог протекать более или менее успешно лишь до тех пор, пока он, благодаря стартовому технологическому преимуществу перед остальными производителями, оставался "над конкуренцией". Но этот уникальный период вскоре закончился, так как отвергать при капитализме, подобно Форду, стиль ведения бизнеса, характерный для «общества потребления», значит, на радость конкурентов, ставить себя в заведомо невыгодные условия конкурентной борьбы. В результате Форду пришлось выбирать одно из двух: либо продолжать упорствовать в своих безнадежных попытках личным примером убедить мир измениться к лучшему, и в итоге неминуемо обанкротиться, либо смириться с "обстоятельствами места и времени" и стать «таким, как все», что в конце концов и случилось.

Резюмируя, можно сказать, что Форд был, как говорится, на голову выше основателей марксизма в понимании того, ЧТО должна собой представлять, в чисто экономическом отношении, прогрессивная альтернатива капитализму. Однако то, КАК он предполагал реализовать эту альтернативу, заставляет вспомнить термин «утопия», издавна широко, но беспорядочно используемый как сторонниками, так и противниками социализма в их полемике друг с другом. Поэтому есть смысл детально разобраться в конкретном содержании вышеупомянутого термина, чему и будет посвящен следующий раздел данной статьи.