Портрет

16+ М/М


Однажды я увидел Его в парке…

 Сидя на скамейке, листая страницы потрепанной книги и иногда вслушиваясь в окружающие меня звуки, я оторвал взгляд от черных строк и совершенно случайно взглянул на человека, сидящего напротив. Скамейки стояли не так близко, но достаточно, чтобы разглядеть детали лица, одежды, даже цвет глаз.

 Он сидел, закинув ступню одной ноги на колено второй, раскинув руки на деревянной спинке, и смотрел в сторону, в самое начало парка, будто кого-то ждал. Его взгляд, напряженный взгляд глаз цвета неба в дождливую погоду устремлялся так прямо, будто ровная линия, что казалось, он смотрел в одну точку. Иногда Он поворачивал голову в противоположную сторону, и легкий ветер игриво перекидывал темно-русые пряди его волос на лицо. О, это лицо… я никогда не забуду его.

 Все лицо Его были испещрено белеющими полосками шрамов на фоне смуглого оттенка кожи. Темные брови, на которых выбрито с одной стороны две, а с другой – одна полоски, сдвигались к носу, хмурились. Алеющая ссадина на скуле не привлекала своим цветом внимание так сильно, как Его пухлые губы с приличного размера кроваво-красным рассечением. Губы выделялись так сильно, что у меня даже перехватило дыхание от мысли, что к ним можно было бы прикоснуться.

 Я представил себе, как время замирает, как замирает жизнь вокруг, а я встаю со своей скамейки, отложив книгу в сторону. Не сводя глаз, я бы подошел к Нему, а Он, все продолжая смотреть куда-то вдаль, даже не знал о моем присутствии. Я, как призрак, незаметный и легкий, коснулся бы Его лица, провел пальцами по каждому шраму, чувствуя напряжение мышц под тонкой, смуглой кожей. Заглянув в глаза, возможно, я бы увидел в них целый мир, отличный от нашего, и мне повезло бы узнать Его так близко, как не знает ни один другой человек, возможно.

 Я не сводил взгляда с Его ярких губ, представляя, как склонился бы к ним и осторожно коснулся, пробуя их на вкус. Наверное, задень я Его рану, сделал бы больно, но, судя по лицу этого человека, Ему не раз доводилось знавать, что такое физическая боль. И что значила бы легкая боль от поцелуя? – Ерунда, терпимая ерунда и не более того.

 Мне захотелось тоже получить пару раз по лицу, чтобы узнать, каков вкус моей крови, а ведь Он, наверняка, сотню раз пробовал свою, конечно, поневоле. И я хочу попробовать ее, прямо с этих губ.

 Замечтавшись, я даже не заметил, что стою прямо напротив Него, серые, холодные глаза смотрят на меня, но заглядывают в душу, захватывая ее в плен. Я действительно подошел к Нему, думая, что время остановилось, но оно изменило свой ход только для меня.

- Че уставился? – эта резкая грубость вернула меня в реальность, и я вздрогнул, желая как можно скорее ретироваться. Но Его голос заставил мое сердце биться чаще. Такой же резкий, как отражение его внешности, с легкой хрипотцой, совсем не медово-сладкий, как у актеров в кино, а живой.

- Простите… я художник, - мне не хотелось уходить как можно дольше, я чувствовал необходимость слышать этот голос, - мне показался интересным ваш образ, не могли бы вы…

 Я не понимал, что несу. Какой художник? Я даже не знаю, с какой стороны подойти к мольберту, и чем отличается акварельная краска от той, что красят забор. Даже не думая о последствиях, о том, что буду делать, в случае Его заинтересованности, все равно продолжал разговор.

- Не мог бы. Вали, пока я тебе не всек.

 Меня снова окатило холодной волной резкого отказа, но я все не отходил. Боже мой, да я суицидник! Вести такие наглые разговоры с гопником, ну кто еще мог бы на этот быть способен?

- Я хотел написать ваш портрет, это не займет много времени, поверьте. Или, скажем, сделать пару фото, это еще меньше.

- Слушай, - Он встал со скамейки, и мне пришлось задирать голову, чтобы не терять с Ним зрительного контакта, - ты понимаешь русский язык? Может быть, тебе объяснить более доходчиво, а?

 Я почувствовал, что, смотря на Него, почти на две головы выше меня, почти в полтора раза крупнее, полагаю, я задыхаюсь от неописуемого чувства страха, захватившего меня полностью, заставившего пальцы рук дрожать. Один точный удар мне в лицо, и здравствуй, кома! У меня подкосились ноги от испуга.

- Извините, вы меня не так поняли, извините, - быстро протороторил я, отступая назад и даже не оборачиваясь, будто не боялся наткнуться спиной на прохожего. – Извините еще раз, правда, извините.

 Я вернулся к своей скамейке, но книги своей не нашел. Не решаясь оборачиваться, я просто поспешил удалиться из парка, но в моих мыслях все еще был Его образ, очень четкий, живой.

 И много раз бывая в парке, уже с другой книгой, а иногда просто прогуливаясь, я не видел Его, хотя высматривал в толпе. Не знаю, вспомнил бы Он меня, но я не хотел быть видимым для Него, хотел просто наблюдать со стороны. И я брал с собой бумагу и карандаши в парк, стараясь выглядеть, как художник, что-то деловито черкая на листах, рассматривая людей, ища Его. Но я никогда не был художником, и я не смог бы нарисовать. Ах, если бы мои глаза умели делать снимки.