1.
Как правило, каждое утро - по вторникам и четвергам - Нестор разыгрывал одну и ту же сцену. Он вставал чуть позже супруги, которая к тому времени уже шумела на кухне электрической кофемолкой. По дороге заглядывал в «детскую», тихо, чтобы не разбудить сына, говорил «доброе утро». Антон спал допоздна – лето все-таки, каникулы. Минут тридцать-сорок проходило в скупом супружеском общении за кофе и просмотром новостей. Нестор не завтракал – организм не принимал пищу в ранние часы. Затем кратковременный визит в гардероб, облачко парфюма, проверка снаряжения (телефон, деньги, документы, ключи, очки), легкий сухой поцелуй с женой в дверях. Летучий неизменный диалог на пороге: «Во сколько ждать?» - «По обстоятельствам» - «Позвонишь?» - «Обязательно. Что-то купить к ужину?» - «Я позвоню, если вспомню».
На улице, за забором, ожидал Пимен. Нестор у машины оборачивался к калитке, улыбался и махал рукой, но чаще всего в пустоту: Нина редко выходила провожать мужа на крыльцо. А если и выходила, то лишь для того, чтобы убедиться, что калитка закрыта. Пимен захлопывал за шефом заднюю дверцу и заводил мотор. Через две-три минуты тонированный броневичок трогался с места и скрывался за поворотом у соседнего дома по улице Кисельной. Вот только Нестора в джипе уже не было. За эти две-три минуты директор информационного канала «Nestor de Liver!» успевал полностью избавиться от одежды и обуви, по возможности аккуратно сложить вещи, оставить их на заднем сидении, бросить Пимену «До встречи!» в зеркало заднего вида, тихонько приотворить дверцу с противоположной от калитки стороны и выскользнуть на дорогу, одновременно выпадая из поля человеческих перцепций.
Камешки дорожной жерствы впивались в босые ноги, поэтому Нестор всегда в этот момент торопился с перевоплощением. Секунда, и невидимый змей юрко проникал в лаз между секциями забора. Далее путь лежал через весь участок к раскидистому кусту черной смородины. Здесь Нестор истончал змеиное тело и серой иглой вонзался вслед за трудолюбивыми черными муравьями в устье муравейника.
Это был его, Нестора, личный мост, ведущий в Раджас. Можно было найти другой муравейник по дороге в город, но Нестор любил проникать в Контору по хоженому, привычному пути.
Так было каждое утро (по вторникам и четвергам), но сегодня Нестор проснулся на диване. Он совершенно не умел спать на кожаном диване. Здесь было тесно, жарко, душно, влажно. Здесь постельное бельё сбивалось в неуютные комки и давило в бок. Здесь не было Нины, а значит, дискомфорт усугубляло лютое одиночество. Но некоторые преимущества у такого способа коротать ночь все-таки имелись.
Во-первых, кожаный диван в гостиной на первом этаже – это не раскаленный гараж в городе, где Нестору (в схожих ситуациях) иногда приходилось ночевать еще в бытность школьным учителем. Во-вторых, здесь, на диване, Нестор просыпался значительно раньше жены, а значит, мог спокойно, без назиданий, выпить радостную утреннюю бутылку пива. Если же в такое утро в гости заглядывало особое везение и Нина решала не торопить собственное пробуждение, то был шанс успеть одеться и через минуту раздеться, но уже за тонированными стеклами служебного автомобиля. То есть человек Нестор не получал утреннюю порцию укоряющих взглядов, проникновенных слов и душераздирающих безнадежных вздохов, а потому Наг Пятого дна Нестор мог с легким сердцем и хорошим настроением приступить к несению службы в Конторе, к пресловутым «змеиным делам».
И пусть вчерашний джин откликался жаждой, шумом в ушах и сердечной болью, но зато утро сияло солнечной улыбкой, а холодильник встречал запотевшей бутылкой густого напитка на хмеле и солоде.
Сегодняшнее утро было удачным. Нестор не спеша опустошил пенный янтарный бокал, приводя разбалансированный организм к некому подобию гармонии. Так же не спеша оделся и покинул семейную обитель. Пимен был уже на месте, но раннего появления шефа не ожидал: досматривал фильм в машине, а потому Нестор демократичным жестом сам распахнул заднюю дверцу и взгромоздился на сидение.
- Утро доброе, - через плечо поздоровался Пимен. – Вы раньше на полчаса.
- Обстоятельства, - вздохнул Нестор, складывая шорты, рубашку и носки на велюр заднего сидения.
- За полчаса секретарь Вас измотает, - лукаво подмигнул Нестор в зеркало. – А по вторникам – силовые занятия.
- Там есть волшебный холодильник. Его содержимое отлично восстанавливает силы, - напомнил Нестор и выскользнул на дорогу.
2.
Перевоплощение всегда наполняло тело неуемной энергией. Наг Нестор несся по лабиринтам муравейника, петлял в его изгибах, безошибочно выбирая нужный рукав. Прежде, на Первом дне, Нестор непременно бы заблудился без проводника в этом загадочном сгустке пространства, соединяющего миры Трилоки . Здесь не действовали законы Взвеси, любой физик сошел бы с ума в тщетных надеждах обосновать взаимодействия здешних сил, любой геометр потерпел бы фиаско в бесплодных попытках втиснуть лабиринтову многомерность в эвклидову метрику. Наги Первого дна, не так давно впервые «сыгравшие в прятки» со своими Наставниками, всегда проникали в Раджас вслед за проводниками – маленькими серыми змейками-посланцами. Лишь с помощью проводника неофиты способны отыскать вход в запутанный туннель, связующий столь разные, столь невозможные по отношению друг к другу миры; лишь с помощью проводника могут они отыскать выход по ту сторону реальности.
В Раджасе испокон существовала строгая иерархия чинов и званий. Основное отличие Нага от обычного разумного обитателя любой Взвеси заключается в способности «видеть душой». Это весьма полезное умение требует однако полной самоотдачи: чтобы «видеть душой» окружающий мир во всем его многообразии, Наг должен открыть миру собственную душу. Эта открытость делает Нага уязвимым для врагов, а враги у служителей Конторы имеются – могучие и опасные.
В первых же установочных лекциях-пролегоменах Наставники определяют миссию Конторы, ее базовую задачу, смысл ее существования. И заключается эта задача в том, чтобы поддерживать баланс составляющих элементов в мирах Трилоки. Баланс между Саттва, чистым светом замыслов, Раджасом, алым заревом действия, и Тамасом, непроглядной тьмой памяти.
Драконы взрастили Мировое Дерево, плодоносящее бесконечным количеством миров-Взвесей. Но Взвеси – не яблоки, их место на ветвях Белого ясеня не постоянно. Переполненные невесомым светом Саттва, плоды взмывают к верхушке кроны и рассыпаются блестками идей. А каждая идея, как верно замечал Шеллинг, и есть бог. Пылающий Раджас, завладев Взвесью, может поглотить ее изнутри и превратить в пепел. Вязкий, тягучий Тамас притягивает Взвесь к нижним ветвям, пока та, в конце концов, не осядет илом-удобрением на траву у корней. Лишь внутренняя гармония, тонкий баланс элементов способны даровать Взвеси и ее обитателям вечность.
Каждая Взвесь гармонична от момента возникновения. Драконы не вмешиваются во внутренние курьезы Взвесей: дела и мысли творцов слишком широки, абсолютны, всеобъемлющи, чтобы каким-либо образом соотноситься с частностями созданных миров. Но Драконы даровали каждому миру посредников – богов. Именно боги мудро и проникновенно правят делами земными, и лишь богам доступна мудрость Драконов в той части, что позволяет сохранять хрупкий баланс.
Иногда обитатели какой-нибудь Взвеси, преисполненные самомнения, свергают богов при помощи чуждых тем коварства и лжи. И тогда начинается обратный отсчёт. Живущие внутри Взвеси слепы: нет видения, понимания и знаний, нет представления о том, как устроен мир. И даже интуиция не может помочь самозваным «богам» - нет ее, растаяла под кислотным воздействием зависти, лжи, злости. Когда истинные боги мертвы, Взвесь обречена осесть илом.
Именно в таких мирах, приговоренных собственными обитателями к безнадежному слепому блужданию во мраке неведения, работа Конторы становиться единственной возможностью пусть не восстановить баланс, но хотя бы замедлить самоуничтожительное стремление Взвеси к неизбежному. Наги, служители Раджаса, от Первого дна до Седьмого – бессменные хранители установленного Драконами порядка. Вот только Драконы парят над кронами Мировых Деревьев, свободные от любых оков, поскольку сами – суть закон и справедливость, а Наги всегда связаны с той Взвесью, в которой рождены. И потому гибель Взвеси также пагубна для служителей Конторы, как и для всех других обитателей мира.
Способность «видеть душой» не дарует Нагам прозорливости богов, но позволяет понимать, чувствовать, интуитивно воспринимать значительно большие объемы информации, различать более глубокие пересечения причин и следствий, чем те, что доступны любому, даже самому одаренному человеку. Особый, аналитический, отдел Седьмого дна, отдел высших Нагов, с момента возникновения Взвеси на ветвях Мирового Дерева сопоставляет данные, просчитывает возможные варианты хода исторических событий, составляет прогнозы, выявляет моменты приложения сил, формирует отчеты. На основании отчетов отдел алгоритмики предлагает план действий, который отдел управления утверждает и рассылает исполнителям инструкции. Получив инструкцию, оперативник приступает к действию и корректирует ход истории. В зависимости от уровня сложности заданий к «работе в поле» могут быть привлечены Наги от Первого дна до Седьмого.
Основной инструмент таких правок – так называемая «работа совестью». Агент Раджаса внедряется в сон реципиента, формирует вопрос и подводит к определенному решению. Поскольку «работа совестью» подразумевает определенную плотность взаимодействия между участниками снободрствования, существует обязательное условие: агент-оператор обязательно должен быть знаком с реципиентом в реальной жизни. Голос оператора должен быть узнаваем и вызывать доверие.
Каждый новый переход с одного Дна на другое дарует Нагу новую способность. Например, посещать чужие сны могут лишь Наги от Третьего дна и ниже. Переход на новое Дно всегда сопровождается распитием ритуального бокала амриты. Напиток включает процессы, которые преобразуют саму суть Нага, уже готовую внутренне к такой трансформации. Перевоплощенный Наг не только обретает новую способность – он меняет и внешний облик. Ото Дна ко Дну преображается цвет змеиной кожи, что как бы иллюстрирует внутренние изменения. В облике человека перемены незаметны, но в пределах Раджаса принята условная система маркирования: все агенты носят в Конторе зеленые халаты на голое тело, но опоясываются лентами разных цветов. Цвет пояса – как табель о рангах – символизирует статус владельца.
3.
В свое время, еще на Первом дне, будучи юным – с точки зрения Раджаса – неофитом, Нестор составил своеобразную таблицу, в которой распределил по столбикам звания-Донья и соответствующие цвета поясов и способности. Поскольку в качестве символов избирались цвета с экзотическими названиями, Нестор в скобках отметил для себя «бытовое» наименование каждого цвета. Вот что у него тогда получилось:
1 – бирюзовый (зелено-голубой) – перевоплощение.
2 – турмалиновый (сине-зеленый) – гипноз, «работа совестью».
3 – терракотовый (кирпичный) – использование яда.
4 – амарантовый (красно-розовый) – способность исчезать.
5 – шарлаховый (ярко-красный) – огонь.
5 (альтернатива) – пурпурный (фиолетовый) – Наставничество.
6 – маренговый (серый) – управление стихиями.
7 – сурьма (белый) – умение летать.
Исход битвы у Белого ясеня заставил Нестора вспомнить таинственные слухи – или, скорее, «недосказы» - блуждающие по коридорам Конторы. Дракон Шеша, явившийся на поле боя в образе беспризорного парня-замарашки и одолевший Деньгона тельцем дохлой кошки, был, по словам Наставника Кира, королем Нагов, Нагом Восьмого дна. При том, что Восьмого дна в Раджасе не существовало.
Выходило одно из двух: либо достигший Восьмого дна Наг обретал способности Дракона, либо Дракон, обладая бесконечными возможностями, мог по желанию стать Нагом наинизшего Дна, не теряя при этом Драконьей сущности. После битвы раздосадованный Нестор объявил, что не понимает Драконьих мотивов и логики, на что Наставник ему ответил: «Когда забираешься так высоко или опускаешься так низко – что, собственно, одно и то же – уже невозможно провести грань между Нагом и Драконом. Как для Вас трудно провести грань между человеком и Нагом. Грань между духом и материей. Все есть все. Нет плохого, нет хорошего. Есть Единое».
Сейчас Нестор был Нагом Пятого дна и вот уже долгое время стоял на распутье. Именно здесь, на Пятом дне, каждый Наг выбирал направление дальнейшего совершенствования. Конечно же, выбор зависел не только от самого Нага, от его внутренней готовности. Были и внешние факторы.
До Пятого дна учеников вели Наставники. За каждым Нагом был закреплен свой «пурпурный поясоносец». Наставники были не только советчиками и помощниками, - они служили своеобразными посредниками между своими подопечными и нижестоящими инстанциями Конторы: передавали распоряжения, инструкции, задания.
Но погружение на Пятое дно для Нага служило Рубиконом. Наставник больше не держал за руку: начиналось свободное плавание. Свободное, однако, с оговорками. Место Наставников занимали те, кого в конторе полуофициально было принято называть кураторами. Именно так – с прописной буквы. Если и проявлялась в кураторах функция Наставничества, то лишь эпизодически, не в форме генеральной необходимости, а как вспомогательный инструмент.
Агенты Раджаса могли выполнять поручения поодиночке, вдвоем с напарником, тройками. Крупнейшей оперативной единицей в Конторе призывали манипулу. Конторские манипулы были приблизительно в десять раз меньше римских. За каждым таким отрядом из шести Нагов был закреплен свой куратор. Как правило, куратором был Наг Седьмого дна. Исключения встречались крайне редко, только по причинам глобального масштаба, как, например, битва у Белого ясеня, когда в распоряжении Конторы Нагов осталось совсем мало.
Манипула могла состоять из Нагов от Пятого по Седьмое дно. Куратор был седьмым членом команды. Чаще всего, роли агентов в манипуле распределялись в зависимости от способностей каждого: аналитика, «силовые» воздействия, «работа совестью», общение с реципиентами «в поле», - все, что могло послужить эффективному выполнению задания.
Наставники, хоть и являлись формально Нагами Пятого дна, подобные задания не выполняли, в оперативный состав манипул не входили, какой-либо специализации не имели. Они были одиночками. Их основная задача состояла в том, чтобы выявить будущего Нага, пройти вместе с ним весь путь до первой инициации, до так называемой «игры в прятки», а в дальнейшем непосредственно работать со своим подопечным до тех пор, пока он не перешагнет порог Пятого дна.
Обменяв шарлаховый пояс на пурпурный, Наг выпадал из общего, пусть и весьма условного, деления на касты-уровни. Наставник был вне иерархии. Его змеиная кожа с момента такого выбора навсегда приобретала лишь один – пурпурный – цвет. Какие бы новые знания не приобретали Наставники, как бы не формировались их новые умения, способности, как бы ни прирастал опыт, сколько бы не занимались они самосовершенствованием, их чешуя никогда не поменяла бы пурпур на маренговый оттенок Шестого дна или тон сурьмы дна Седьмого. Это был выбор без возможности повернуть назад, потому и не торопились Наги Пятого дна принять такие почетные и такие прочные пурпурные вериги Наставничества.
4.
Зоенька, как всегда в момент появления Нестора, ждала у входа в Раджас – влекущая, энергичная, счастливая. Нестора неизменно поражал Зоенькин энтузиазм, не в привычном, затертом смысле, а в значении исконном: мистический экстаз, священная одержимость. Именно такой экстаз проявлялся на оргиях, мистических культовых действах.
Сегодня шеф прибыл на полчаса раньше, а значит, у личного секретаря будет лишних тридцать минут для того, чтобы продемонстрировать те знания и умения, которым ее обучали (да и до сих пор, нет сомнений, обучают) в школе змеек. Но Нестор был не в настроении. Зоенька мгновенно оценила ситуацию: на то она и личный секретарь. Облачив Нестора в зеленый халат, перехватив чуть выше бедер шарлаховым поясом, она заботливо протерла запотевшую бутылку шампанского, извлекла два бокала и аккуратно, не пролив на стойку кастелянши ни единой капли, наполнила их пенным напитком.
- Доброе утро, Нестор! – улыбнулась Зоенька, поднимая в приветствии свой бокал.
- Доброе утро, Зоенька, - Нестор поцеловал обаятельную змейку в щеку; это был жест нежности и покровительства.
- Не сегодня? – уточнила змейка на всякий случай.
- Не сейчас, - уточнил Нестор в ответ. Потом взглянул на начатую бутылку шампанского и добавил:
- Бери ее, идем в кабинет – время коротать.
- Я еще одну прихвачу, - девушка, зная своего начальника, решила не рисковать и скрылась на минуту в кладовом помещении. Хлопнула дверь волшебного холодильника, содержимое которого, как совсем недавно Нестор сказал Пимену, «отлично восстанавливает силы».
Через пять минут Нестор уже опустился в кресло рабочего кабинета, которое шесть лет назад занимал его Наставник Кир. Зоенька изящно присела на краешек стола.
- Может все-таки?.. – секретарь участливо чуть приобнажила грудь.
- После занятий, - подумав мгновенье, ответил Нестор. – Лучше расскажи мне что-нибудь о себе.
- Вы все знаете, - загадочно улыбнулась Зоенька. – Это Вам есть, что рассказывать: то в Раджасе, то во Взвеси; задания, опасности, приключения, женщины…
- Не ерничай, - улыбнулся Нестор. – Ревность – совсем не твое.
- Не мое, - легко согласилась Зоенька. – Нас учат ее нейтрализовывать.
- Совсем? – поднял Нестор брови. – Без остатка?
- Ну, не так, чтобы… - замялась девушка. – Змеек учат как бы «глушить» все негативные эмоции. – Снова подумала и вновь уточнила:
- Даже не сами эмоции, а только их проявление.
- Негативные эмоции? – заинтересовался Нестор.
- Я допустила ошибку, - честно призналась девушка. – Подменила понятия. Не бывает негативных эмоций. Любая эмоция, как и любое другое проявление человеческой активности…
- Ты змейка, - шутя напомнил Нестор.
- Не стоит актуализировать эту тему. – Зоенька «обиженно» наморщила носик. – Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.
Нестор кивнул, показывая, насколько прекрасно он все понимает. Нестор даже выставил ладони вперед, демонстрируя, что, конечно же, понимает, что вопросов нет, и при этом одна из ладоней случайно ощутила мягкое прикосновение женской груди. Нестор посмотрел на змейку с шутливым укором. Зоенька сделала вид, что смутилась, но не подумала отпрянуть или запахнуть халат, а просто продолжила «по теме»:
- Любая эмоция амбивалентна. Все противоположности, вообще говоря, основываются только на перевесе какого-либо качества, но никогда – на полном изъятии того, что ему противоположно…
- Сама дошла? – изумился Нестор.
- Нет, это Фридрих Вильгельм Шеллинг, - Зоенька интонацией показала, как досадуют ее постоянные перебивки собеседника. - То же понятие «ревность», например, включает в себя как сему любви, так и сему ненависти…
- А ненависть? – Нестор решил загнать собеседницу в угол.
- Ненависть также амбивалентна, - спокойно пояснила девушка. – Она подразумевает не только неприятие объекта ненависти, но и приятие его, иначе нечего было бы ненавидеть.
- Демагогия, - рассмеялся Нестор.
- Философия, - поправила Зоенька. – Кстати, одна из наших учебных дисциплин. По поводу ревности продолжать?
- Однозначно, - повелел Нестор.
- Морфологическая, или, если угодно, этологическая природа ревности такова…
- Прости, какая природа? – вновь перебил Нестор. Он вполне мог смериться с «морфологической», но «этологическая» из уст девушки, пусть и змейки, подрывала его самооценку.
5.
- Этология буквально – «изучение привычек», - охотно пояснила Зоенька. – Изучение на уровне генезиса.
- Ревность – одна из привычек? – решил внести ясность Нестор.
- Одно из проявлений характера, - подтвердила Зоенька. – Манера вести себя. Предсказуемая, просчитываемая, а значит, вполне одолимая реакция на определенный раздражитель. Женская ревность, по сути, - лишь боязнь утратить в лице мужчины источник ресурсов. Ресурсов для обеспечения жизни детей, семьи и себя лично. Под ресурсами тут нужно понимать не только материальные блага, но и хорошие гены для продолжения рода.
- А мужская ревность? – спросил Нестор таким тоном, каким спрашивает посетитель салона эзотерической магии в надежде услышать обнадеживающее предсказание.
- В основе мужской ревности всегда лежит комплекс неполноценности, - невинно пояснила Зоенька. – Боязнь проиграть в иерархическом сражении другому мужчине. Другому поставщику ресурсов, в том числе, и генов. Еще шампанского?
- Хватит! – остановил Нестор. – И где вас только этому учат? В школе змеек?
- В школе змеек, - подтвердила Зоенька. – На женской половине Раджаса.
Нестор поперхнулся, допивая остатки шампанского из бокала.
- На женской половине Раджаса? – За десять лет служения Конторе он впервые слышал о существовании женской половины.
- Ну, мы же где-то воплощаемся, живем, учимся, отдыхаем, - почти виновато разъяснила Зоенька. – В то время, когда Наги выполняют человеческие функции во Взвеси, нам же где-то необходимо обитать. Некоторым везет не так, как нам, работницам сферы услуг. Занятые на производстве, некоторые змейки так и не появляются никогда на мужской половине.
- Занятые на производстве? – для Нестора сегодня был день откровений. Да и выражение «выполняют человеческие функции во Взвеси» неприятно резануло, показалось перевернутым с ног на голову. Нестор считал, что именно Взвесь является основой его жизни, наполняет смыслом его существование, а «функции» он выполняет в Раджасе, будучи Нагом.
Зоенька молча указала взглядом на стол, на монитор рабочего компьютера, пробежала взглядом по шкафу, стульям для посетителей, перевела взгляд на халат Нестора, на свой почти раскрывшийся халат и наконец посмотрела на бокал в руке шефа. Кто-то же создал все эти предметы, ведь перенести предмет из иллюзорной реальности Бытия в абсолютную реальность не-Бытия было невозможно…
- Может, все-таки еще шампанского? – спросила она. – Занятия в зале начинаются через четыре минуты.
Действительно, предстояли силовые упражнения, так что налегать на шампанское не стоило. Поэтому Нестор залпом осушил последний бокал, жестом предложил Зоеньке подождать в кабинете и сам, без сопровождения, направился в зал быстрым шагом.
Тренировочный зал представлял собой весьма просторное помещение с неимоверно высокими потолками. Эта высота потолков с первого дня посещения зала озадачила Нестора. В помещении целевом все – и архитектура, и дизайн, и обстановка - должно быть подчинено заданной цели. Целесообразность такой высоты потолков была весьма и весьма сомнительна. Во всяком случае, для Нестора. В первое время он чувствовал себя в этом зале, как в готическом храме, в каком-нибудь (например, Кёльнском) католическом соборе. После десятка-другого тренировок Нестор наконец сумел заставить себя не обращать внимания на данную архитектурную несуразность. И только через год занятий пришло озарение: Наги Седьмого дна обладают способностью летать - периодически их тренировки наверняка проходят под самым потолком.
В центре пола из серого упругого материала распластался прямоугольник поля для групповых занятий и построений. По периметру «спортивного» зала были компактно расположены многочисленные и разнообразные ринги для спаррингов, для работы полуманипул, манипул и для индивидуальных боев с голографическими противниками. В несколько рядов у дальней стены выстроились тренажеры-манекены для отработки силовых контактных воздействий.
Тренажеров для накачивания мускулов, проработки всевозможных групп мышц не было. Не было гантелей, штанг, гирь, эспандеров. Не было всевозможных механизмов и приспособлений, которыми так любят хвастать современные тренажерные залы. Не было гимнастических снарядов. Не было даже шведских стен и турников.
Секрет заключался в самой концепции проводимых здесь занятий:
- не нужно прыгать выше головы, не нужно качать мышечные каркасы и становится героем рекламных плакатов для стрип-клубов или нижнего мужского белья;
- нужно лишь максимально эффективно использовать то, что дала тебе природа, пусть даже ты успел изрядно подпортить эти бесценные дары не самым здоровым образом жизни.
Другими словами, здесь учили быть самим собой, а не стараться стать кем-то другим. Именно поэтому данное помещение лишь с натяжкой, для удобства можно было назвать «спортивным» залом. Занятия, которые проводились здесь под руководством специалистов различного профиля не были спортом в привычном, человеческом смысле этого слова.
6.
Кроме этого зала были и другие, те, в которых Наги работали в змеином облике. Человеку – человечье, змею – змеево. Во Взвеси, в иллюзорном мире Бытия, Наг должен был взаимодействовать с реалиями окружающей среды как человек. В абсолютной реальности не-Бытия, как, например, в битве у Белого ясеня, Наг обретал исконный, змеиный облик, со всем набором способностей, которые Нестор так старательно некогда занес в свою таблицу.
В тех, других, залах были другие манекены и другие тренировочные голографические программы. Были там и паукообразные городские маги, одно прикосновение которых проникает в самую душу и так заражает тленом любую плоть; были там и осиные рои торсионных вихрей, окутывающие липкой паутиной вирусной информации; был там и специальный, оборудованный после той самой битвы зал, в котором восставал из черной жижи могучий и непобедимый Деньгон.
Тренер-инструктор, крепкий Наг Седьмого дна, - конечно же, в человеческом обличье – предстал перед стройными рядами падаванов ровно в восемь. Наги выстроились по учебным манипулам. Такое деление было условным: при выполнении заданий «в поле» разделение на оперативные единицы осуществлялось в соответствии с поставленными целями и задачами. И на тренировочных занятиях ученики должны были привыкать к взаимодействию в произвольных тактических шестерках. От занятия к занятию тренеры меняли состав манипул.
Инструктор традиционно поприветствовал группу, представил троих Нагов, недавно переступивших порог Пятого дна, закрепил новичков за тренировочными отрядами. Нестор уже знал, что сегодня произойдет. Этим, грядущим через несколько минут, представлением тренировка стартовала всякий раз, когда в группу вливалось пополнение. Нестор внутренне вздохнул, пожалев, что не опустошил обе Зоенькиных бутылки, - было бы легче участвовать в спектакле. О перегаре, о запахе алкоголя, беспокоиться не приходилось: здесь все были Наги, каждого из них встречала своя змейка (а некоторых любителей и несколько змеек), а что такое змейка без шампанского?
И вот инструктор приступил к тому, что в педагогике называется актуализацией опорных знаний, то есть к повторению основ. С этого элемента начиналось каждое занятие. Во-первых, так новички получали возможность органично втянуться в тренировочный процесс; во-вторых, даже самому опытному «силовику» необходимо неустанно отрабатывать основные элементы обретенного опыта. Инструктор обращался ко всей группе, говоря при этом, в первую очередь, трем новым ученикам. Здесь не было военной дисциплины: Наги по природе своей не слишком-то дисциплинированы и не очень-то предназначены шагать в ногу – у них и ног-то нет. Разве что в случае великой необходимости, как тогда, семь лет назад, на поле битвы. Так что отвечать можно было поодиночке, вразнобой, но за годы тренировок слова были заучены, потому чаще всего звучал довольно стройный хор голосов.
- Чем занимаемся мы в этом зале?
- Нарабатываем навыки реагирования и взаимодействия в нестандартных ситуациях.
- Какие ситуации мы называем нестандартными?
- Любые, в которых требуется применение наработанных навыков.
- Какие именно группы навыков мы нарабатываем?
- Стратегические, тактические и оперативные.
Краем глаза Нестор наблюдал за новичками. Он всегда так делал. Наверное, срабатывал учительский инстинкт, приобретенный за годы работы в школе: контролировать всю ученическую аудиторию, особое внимание уделяя новым, а значит, самым непредсказуемым ученикам. Трое новоприбывших – их представили: Анисим, Рашид и Тарас – старательно шевелили губами, как только что крещенные верующие в давно и слаженно молящейся пастве. Со временем Анисим, Рашид и Тарас будут с такой же внутренней улыбкой смотреть на «юных» учеников Пятого дна, только что переступивших порог тренировочного зала.
- Какие стратегические навыки мы нарабатываем? – продолжал стандартный интерактивный цикл инструктор.
- Сбор информации, анализ и планирование.
- Какие тактические навыки?
- Позиционирование, передислокация, наблюдение.
- Оперативные?
- Взаимодействие с целью, коммуникация.
- Каковы виды коммуникативного взаимодействия?
- Вербальная коммуникация, силовое взаимодействие.
Инструктор довольно хмыкнул и прошелся вдоль манипул. Выхватил взглядом одного из новичков.
- Тарас!
- Это я, - улыбнулся Тарас, даже не думая подыграть инструктору и отрапортовать как-нибудь более дисциплинированно. Недаром, по-гречески его имя означает «смутьян».
- Скажите, Тарас, - инструктор ничуть не смутился, - что такое, на Ваш взгляд, позиционирование?
- Тактический навык, - тут же нашелся Тарас и заулыбался еще шире, по-швейковски.
- Безусловно, - кивнул инструктор. – А по сути?
- Поиск предназначения, - ни на секунду не задумавшись, гордо заявил Тарас.
- Или Двадцать седьмая теорема этики, - продолжил инструктор наименование романа Стругацких.
- «Вещь, которая определена Богом к какому-либо действию, не может сама себя сделать не определённой к нему», - это уже сказал Анисим.
- Простите? – инструктор обернулся на голос.
- «Вещь, которая определена Богом…» - вновь начал старательный Анисим, оправдывая свое имя.
- Это я слышал, - прервал инструктор. – К чему было сказано?
- Ну, как же? – искренне удивился Анисим. – Двадцать седьмая теорема этики Спинозы гласит…
- Не нужно, - остановил инструктор. – Я понял.
- Я знаю их все наизусть, - на всякий случай сообщил Анисим. – «Субстанция по природе первее своих состояний…»
- Кто-нибудь, расскажите новеньким, что такое позиционирование, - устало воззвал инструктор.
- Определение собственного положения по отношению к реалиям окружающей действительности, - раздалось со стороны входных дверей. – При необходимости – корректировка позиции, бесконтактное устранение угроз, оптимизация возможностей.
7.
Ученики, - и новые, и бывалые, - разом повернули головы. Нестор вздохнул и улыбнулся: в дверях тренажерного зала в обманчиво расслабленной позе имел место Наг Шестого дна, ветеран битвы у Белого ясеня, один из лучших «силовиков» Раджаса, а по совместительству – водитель директора информационного канала «Nestor de Liver!», великолепный Пимен.
Пимен также выступал иногда на занятиях в роли инструктора, но в других группах. Видимо, на сей раз Пимен решил посмотреть на Нестора Ивановича, босса в мире Взвеси, в альтернативной, ученической ипостаси. И Нестор вновь пожалел, что оставил недопитым Зоенькино шампанское.
Инструктор группы, в которой занимался Нестор, поблагодарил кивком своего коллегу и вновь обратился к ученикам:
- Коммуникация – важнейшее средство взаимодействия с целью. Разумеется, речь идет о цели органической…
- И разумной? – спросил угрюмо молчавший до этого Рашид, чем-то напоминавший Нестору Макса Зурабова, в прошлом ученика, а ныне сотрудника подвластного Нестору информационного канала.
- В том случае, если собранная и проанализированная информация оказалась недостаточно достоверной, если наблюдение привело вас к ложным выводам, то окончательно степень разумности цели как раз и позволяет определить такой тактический навык, как позиционирование, - дал разъяснение инструктор. – Определив разумность цели, вы приступаете к коммуникационному взаимодействию. Будет ли взаимодействие вербальным (преимущественный тип коммуникации) или силовым (неизбежно-необходимый тип коммуникации) покажет оперативная обстановка. Думаю, пора переходить от теории к практике. Нам с вам исключительно повезло…
«Ну вот, началось, - подумал Нестор. – Теперь мой выход».
- В нашей группе присутствует единственный в Раджасе Наг, которому довелось… - инструктор шел по привычному сценарию: deus ex machina для новичков. И этим deus был Нестор. Инструктор же продолжал все более театрально, напоминая теперь эстрадного конферансье:
- Довелось, будучи Нагом всего лишь Четвертого дна, – а теперь скажу, не тая заслуг, – уберечь Раджас от роковой опасности, добыв секретнейший прибор наших оппонентов, а именно «Медного Змея», - голос конферансье громыхнул на этих знаковых словах, - при этом уничтожив… - теперь могучий инструктор немыслимым образом предстал перед учениками неким цирковым шпрехшталмейстером:
- Уничтожив… - шпрехшталмейстер сделал катастрофическую паузу. Нестору было неловко, даже стыдно. – Уничтожив одного из двадцати двух иерофантов!
Зал разразился аплодисментами: бывалые рукоплескали в соответствии с планом показательного занятия, новички же били в ладоши искренне, до красноты. Инцидент с «Медным Змеем» уже давно стал частью истории, вошел в методички Конторы и оброс чудовищными легендами. Убийство же иерофанта, нарушившее некогда баланс сил и приведшее ныне к совершенно неожиданным геополитическим переменам, не просто утонуло в невозможных мифах, а само стало в Раджасе архимифом, героическим эпосом, «Махабхаратой», «Гильгамешем», «Песнью о Нибелунгах», о Роланде, о Сиде, о Гайавате, «Словом о полку Игореве» и былиной о любом богатыре на выбор.
Надо при этом заметить, что руководство Раджаса отреагировало на устранение иерофанта довольно холодно: ни наградных листов, ни похвальных грамот, ни медалей, ни орденов. Видимо, последствия сего чрезвычайного происшествия оказались непредсказуемыми, а может быть, и нарушили некие таинственные планы «с самого Дна».
Пока не смолкали овации, Нестор скромно пробирался на место, уготованное ему в этом спектакле, а именно рядом с инструктором. Когда Нестор протискивался мимо Рашида, то услышал с его стороны негромкое:
- Как же они в футбол теперь будут играть?
- Кто? – рассеянно обернулся Нестор, не сразу уразумев вопрос.
- Иерофанты, - уточнил Рашид. – Их же было двадцать два, чтобы пинать наш Земной мячик. Выходит, одна команда теперь играет в уменьшенном составе. Без защитника?
- Или без вратаря, - улыбнулся Нестор и продолжил движение.
Инструктор уже ждал, радушно разведя руки. Нестор стал одесную, и правая рука тренера тут же покровительственно легла на его плечо.
- Итак, - продолжил распорядитель предстоящего действа, - мы сейчас для новоприбывших, - по приветственному кивку в сторону Анисима, Тараса и Рашида, - для нашего гостя, - поклон в сторону Пимена, - да и для всех присутствующих проведем презентацию, иллюстрирующую применение силовой коммуникации в ситуации, где количество угроз критично, а времени для применения стратегических и тактических навыков попросту нет. Поскольку в нашей группе не наберется достаточного количества человек, чтобы максимально приблизить модель к оригиналу, мы ограничимся выбором десяти условных целей. – Инструктор быстро назвал десять имен, и ребята привычно рассыпались по залу.
- Как вы знаете из учебников, атакующему змею пришлось пройти, взаимодействуя на пути с множественными недружелюбными целями, три этажа придорожного долгостроя – со второго по пятый – и устранить в последнем помещении три угрозы, прежде чем была достигнута главная цель – иерофант Герман.
- Разве главной целью было не спасение сына? – раздался голос Рашида.
- Для человека, отца, главы семейства – безусловно, - кивнул инструктор. – Но цели Нага нельзя сводить к исключительно человеческому. Они, цели, хоть и лежат чаще всего в пределах Взвеси – могут быть материальны и воспринимаемы всеми органами чувств, - но их причинные основания простираются нитями сквозь время и пространство, связуют и гармонизируют все элементы миров Трилоки. В данном случае цель была триедина: сын, «Медный Змей» и мистер Герман.
Взгляд инструктора как бы случайно остановился на Пимене.
- Уважаемый коллега, - последовало предсказуемое обращение, - а не соизволите ли Вы…
- Нет проблем, - согласился Пимен даже с некоторым задором, что слегка встревожило Нестора, которому в спектакле отводилась вполне понятная роль.
8.
Пимен плавно переместился вдоль десяти условных «боевиков» в самый конец зала. Теперь он символизировал в этой учебной полосе препятствий мистера Германа.
- Что мне с ним делать? – осторожно спросил Нестор у инструктора.
- Обвить кольцами и нейтрализовать при помощи артефакта Дракона Волха, - так новичок Тарас показал знание матчасти.
- Если бы занятие проходило в другом зале, «змеином», то именно эти действия и нужно было бы сымитировать, – поддержал Тараса инструктор. – Но здесь – никаких перевоплощений. Действуйте, как всегда, - обратился он к Нестору.
- Но Пимен… в смысле, новый Герман не участвовал ранее в наших мероприятиях, - намекнул Нестор. – Он может неадекватно отреагировать на фиксирующий захват.
- Я отреагирую адекватно, - пообещал издалека Пимен. – Солдат ребенка не обидит.
«Да что ж это такое! – подумал Нестор. – И Пимен с поговорками. Мало мне куратора Эрика».
- А можно мне? – вдруг вызвался Тарас.
- Что именно? – заинтересовался инструктор.
- Можно мне в цепь? В качестве условного оппонента? – обезоруживающе улыбаясь настаивал Тарас.
- Вы уверены в своем желании? Это первое занятие, Вы пока еще не обладаете должным уровнем подготовки, - предупредил инструктор. – Может быть больно.
Тарас вскользь осмотрел Нестора: субтильные бицепсы, слегка раскоординированная под воздействием алкоголя пластика, добродушное выражение лица, - все это не вселяло никаких опасений.
- Я абсолютно уверен! – провозгласил Тарас.
- Ну, что ж, - инструктор еле заметно подмигнул Нестору, - желание нового члена учебной группы достойно уважения. Как Вы смотрите на замену оппонента?
Нестор безразлично пожал плечами.
- Тогда, Тарас, занимайте место в цепи. Поменяйтесь с четвертым, - распорядился инструктор.
Тарас весело проследовал к указанному пункту. Боец, которого сменил новичок, с видимым облегчением трусцой вернулся в строй манипул.
- В историческом проходе по этажам у Нага были помощники, - напомнил старательный Анисим.
- Спасибо нашему новому соратнику за ценный трюизм, - от души поблагодарил Анисима инструктор («Спасибо, Кэп, - достаточно внятно продублировал Тарас.). – Действительно, у Нестора были помощники. Жители Центральной Америки, до того, как там пошалили иерофанты, практически вытравив этих жителей из Взвеси, назвали бы таких помощников нагвалями, с той только разницей, что нагвали, как правило, териоморфны, то есть похожи на зверей, а помощники, вернее – помощницы, Нестора весьма и весьма человекоподобны и дадут в плане привлекательности фору многим из змеек Раджаса. – Пока Анисим пытался связать эту замысловатую тираду с текстом учебника, инструктор бодро продолжил:
- Думаю, нет необходимости призывать нагвалей? Как Вы скажете, атакующий Наг?
Нестор отрицательно покачал головой. Честно говоря, он даже не знал, как этот призыв осуществляется. Соня и Фея дважды появлялись в качестве духов-помощниц: в первый раз - на поле битвы у Белого ясеня, в виде баядер, танцовщиц бхаратанатьям; во второй - возле недостроенной гостиничной высокоэтажки на восьмом километре придорожного шоссе, когда Нестору предстояло вырвать Антона из лап мистера Германа. Там девушки появились в красных самурайских кимоно с катанами и вакидзаси у пояса. Оба явления были внезапными, и Нестор никаких ритуальных действий при этом не совершал.
- Вот и замечательно, - обрадовался инструктор. – Да и бойцов со стороны оппонентов у нас раз в пять меньше. Так что помощники нам не нужны. – При этих словах Пимен в конце учебной цепи как-то виновато потупился. – Напоминаю, - продолжил инструктор, - историческое событие свершилось, когда Нестор был Нагом Четвертого дна. Поэтому, никакого огня. Ну, и с ядом тоже лучше особо не баловаться: бой тренировочный, а язвы потом залечивать в областных ожоговых центрах. Далее. Противники Нага в тот достопамятный день хоть и были городскими магами, но во Взвеси имели обычный человеческий облик. И уж, разумеется, граждане бойцы, - обратился инструктор к ученикам в цепи, - никакого «видения душой». Сами в себе вы эту способность отключить не сможете, поэтому задействуем нашу модель «Медного змея».
В конце зала прямо из серого пола выдвинулся небольшой постамент, высотою в метр, с двадцатисантиметровыми гранями. На квадратной платформе возвышалась небольшая – тоже двадцатисантиметровой высоты – статуэтка змея, вздымающегося на хвосте, грозно расправив капюшон, - миниатюрная копия настоящего губительного агрегата. Нестор точно знал размеры, поскольку был участником шоу уже не один десяток раз. Как всегда в этот момент, он с внутренней улыбкой наблюдал за новичками.
Маленький аппарат работал: способность «видеть душой» была заблокирована у всех Нагов, кроме Нестора. Последнего спасал именной селфиметр, позволивший ему одержать победу шесть лет назад и ставший с той самой поры непременным походным атрибутом. И если бывалые отнеслись к временной потере определяющей Наговой способности с показным спокойствием – не в первый раз, то вся троица - Рашид, Анисим и Тарас – встревоженно засуетилась. Особенно забавным выглядел Тарас. На мгновение Нестору показалось, что тот собирается покинуть учебную цепь – Тарас даже обошел кругом третий номер, но все же что-то вернуло его на установленное место: то ли достоинство, то ли обретенное с именем мятежное начало.
9.
Однажды куратор Эрик намеренно устроил своему подопечному такое испытание: привел его в этот зал, попросил расстаться на время с селфиметром и активировал миниатюрного «Медного змея». Ощущение не из приятных. Как будто на солнечном пляже вдруг неожиданно наступила кромешная темнота. Или у железнодорожных путей, в то время, когда мимо, скрежеща и громыхая, несется товарный состав, вдруг выключился звук. Или… Невозможно описать состояние Нага, который в один момент перестает быть Нагом. Вот таким обухом сейчас были оглушены Анисим, Рашид и Тарас. Они загнанно озирались, ища сочувствия у товарищей, они переглядывались друг с другом, они беспомощно взирали на инструктора. Инструктор торжествовал. «Садюга,» - беззлобно подумал Нестор. Среди Нагов, конечно же, не было садистов - по определению. Уровня селфи не хватило бы для такой девиации.
- Приступим! – объявил инструктор, и Нестор очнулся, отбросив лишние мысли, - спектакль начинался, ведущему актеру нужно было пройти путь от неизбежного первого шага из-за кулис на сцену до заслуженных аплодисментов.
Нестор, пользуясь преимуществом, которое давал ему селфиметр, немедленно удалил себя из области человеческих перцепций. Привычно и легко «уронив» первый номер, Нестор одновременно «приспал» номер два и, поскольку травить сослуживца – дело безнравственное, то, выбрав из всех ядов самый безобидный, временно дезориентирующий, токсин, издалека бросил прозрачное, почти неразличимое облачко в номер три. Побочное действие этого яда вводило реципиента в эйфорическое состояние, подобное десятикратно усиленному действию местного шампанского, что служило своеобразным бонусом за причиненные неудобства. Номеру три сегодня повезло больше всех.
Все, без сомнения, было не так, как в тот день. Не было злости, не было стремительности и того не терпящего возражений императива судьи – приговаривать и казнить, – с которым Нестор шел тогда по лестничным пролетам к плененному Антону. Самурай Макимоно говорил некогда: «У меня нет стратегии. Саккацу и дзидзай – вот моя стратегия». Сейчас, в этом учебном бою, не было у Нестора ни саккацу, свободы убивать, ни дзидзай, свободы даровать жизнь, а значит, и стратегии никакой не было.
Нестор понимал, что, будучи невидим и обладая всей совокупностью Наговых способностей, он практически неуязвим. Лишь дважды за десятки подобных цирковых представлений Нестор был травмирован – то получил случайную царапину от бойкого соученика, то сам, заигравшись, подвернул лодыжку.
«Кары небесные» - их очередность и содержание - Нестор варьировал от игры к игре, чтобы было нескучно и участникам, и зрителям. Самому Нестору оное действо никакого особого удовольствия не доставляло. Никоим образом эти учебные «проходы» не влияли на самооценку, не прибавляли уверенности в себе и даже не поднимали настроение. Наоборот, после таких показательных занятий Нестор с трудом договаривался с собственной совестью, чтобы куда-нибудь поглубже спрятать чувство вины перед товарищами, которые не имели ни малейшего шанса, будучи обезоружены миниатюрной копией «Медного змея». Нестор всегда после окончания спектакля возвращался в строй с ощущением крайней неловкости, а попадать в неловкие ситуации он очень не любил. Многократно Нестор пробовал говорить с инструктором о замене дискомфортных занятий на уроки иной структуры, но инструктор и слушать не хотел: он был уверен, что одно лишь созерцание такой знаковой фигуры, как Нестор, уже делает учеников соучастниками исторических событий, открывает пред каждым из них светлые горизонты и фиксирует во всей красе в их «юных» сознаниях все величие могучей Конторы.
- Когда еще Нагу выдастся возможность понаблюдать за боевой работой другого Нага? – резонно вопрошал инструктор. – Могут ли упражнения с манекенами в Наговом зале заменить увиденный воочию твой «проход» по цепи?
- Так запишите на видео, - слабо возражал Нестор. – Ведь каждый раз одно и тоже. Тошнит уже.
- А ты вырви и делай! – безапелляционно утверждал инструктор, обобщенно переходя на «ты». - Во Взвеси мы – люди, в Раджасе – тоже люди. Обычному Нагу вне тренажерки порой за десятки лет не удается применить свои способности, разве что практику перевоплощения при прогулке по муравейникам и прочим норам. Ты – ветеран. Один из немногих. Да еще «уничтожитель иерофантов». Такой опыт не просто дорогого стоит. Второй битвы у Иггдрасиля - да услышат меня на Восьмом дне! – больше не предвидится. А иерофанты, уж тут можно быть уверенным, второй раз близко к себе ни одного Нага не подпустят. И как Нагу, не видя себя со стороны, разобраться в том, что он-таки Наг? Так что мы тут, уважаемый Нестор Иванович, не просто хвостами меряемся. Мы ставим перед собой – и решаем! – задачи глубинной важности, онтологические задачи. Так что, соберитесь в кольца, Нестор Иванович, и покажите всем, где Наги зимуют.
Другими словами, Нестор понимал, что попал всерьез и надолго.
10.
Тарас на четвертом номере безостановочно молотил руками в разные стороны, пытаясь создать вокруг себя зону отчуждения для любой опасности. Нестор улыбнулся и просто обошел его стороной, оставив на потом.
Номер пять неосторожно держал ноги почти вместе, чем грех было не воспользоваться. Низко присев, Нестор опрокинул бойца, мысленно перед ним извинившись: бедный копчик. Но и сам допустил оплошность – номер шесть вычислил местоположение невидимой цели по позе рухнувшего товарища. Чуть замешкайся Нестор, и показательное выступление обернулось бы позорным провалом. Но он успел вовремя откатиться в сторону, и номер шесть, обхватив пустоту, в нее же и провалился – на номер пять.
Стороннему наблюдателю зрелище показалось бы весьма забавным. Униформой в Конторе неизменно служили зеленые халаты на голое тело. Халаты выполняли функции официальной одежды в коридорах и кабинетах, их же не снимали и в тренировочных залах. Так что человек «не из этого прихода», наблюдая за силовым взаимодействием учеников на занятиях, нашел бы немало поводов для веселья. К счастью, посторонних в Раджасе не было.
Седьмой – умница – среагировал на звук отката, но Нестор уже снова вошел в ритм: подсечка, помощь легким толчком, и вот в куче уже три сотоварища. Тарас резво бежал с четвертого номера на помощь «своим», по-прежнему колотя руками. Нестор почувствовал неприятный привкус гнева: попади он под крылья этой мельницы, синяками и ссадинами мог бы и не отделаться – тут и челюсть могла пострадать, и зрения можно было лишиться. Новичок переигрывал, и в наказание Нестор метнул в него волну паники. Он не знал, чего именно боится Тарас, поэтому показал ему сотню агрессивных пауков-птицеядов. Подействовало. Мельница остановила вращение крыльев. Тарас запрыгал на месте, сметая с зеленого халата воображаемых насекомых и заорал. Инструктор осуждающе покачал головой. Пимен, теперь уже близкий и досягаемый в два прыжка, одобряюще улыбнулся.
Восьмой и девятый номера попались на традиционную в таких спектаклях уловку: Нестор обоих «одел в Нестора». Столько раз проделывал он этот трюк, что пора было бы уже привыкнуть. Но инстинкты срабатывали быстрее: восьмой и девятый закружили друг против друга, выжидая момент для атаки. Этот «танец мартовских котов» прервал номер десять, который бросился в ноги номеру восемь: видимо, тот был больше похож на мороком навеянный оригинал.
Почти скучая, Нестор обошел потасовку и приблизился к Пимену. Тот беспечно присел на краешек постамента и с радостным видом школьного хулигана, стравившего одноклассников, наблюдал за копошением учеников группы. Нестор вздохнул и сделал тот самый задний фиксирующий захват цели, который знаменовал окончание представления. Вернее попытался сделать. Лег, так сказать, на крыло. И был сбит.
В тот исторический день, шесть лет назад, Нестор, будучи в обличье огромного разъяренного змея, обвил цель, мистера Германа, кольцами – от ног до горла, а уж потом устранил из сингулярности при помощи артефакта «PIN-DOS», наделенного силой Семена Немировича Волха, черно-белого Дракона. К тому же мистер Герман, хоть и был вооружен армейским ножом, но практически не представлял опасности: он был беспомощным насекомым насажен на катану Сони.
В тренировочном «проходе» Нестор змеиными кольцами не обладал, а обладал он только человеческими руками. И потому лишь символично фиксировал цель простеньким задним захватом за горло, подбивал колени и бережно сажал на пол. После чего возвращался в область восприятия человеческих органов чувств. Финиш. Аплодисменты. Скульптурная композиция «Медный змей» повергалась инструктором ниц, как шахматный король в дворовых мальчишечьих партиях, что было тоже символично: настоящий агрегат-глушитель Наговых свойств был выброшен Нестором в тот победный час из окна пятого этажа.
Честно говоря, Нестор так и не понял, что произошло в этот раз. Но произошло не по плану. Он ощутил резкую боль в солнечном сплетении, и в этот же момент что-то хрустнуло в носу. Стало больно. Очень больно. Потом пропало дыхание. А потом свет. Последнее, что услышал Нестор, был виноватый лепет Пимена: «Простите, Нестор Иванович… Не видно же Вас, Нестор Иванович… Не рассчитал…».
11.
В себя Нестор пришел только в собственном кабинете. Нет, он помнил, как суетились в тренировочном зале змейки-медсестры, как вся группа сгрудилась вокруг «ветерана» - кто с сочувствием, а кто и с улыбкой. Помнил Пимена, который каялся и извинялся до самых дверей, где Нестор был передан в руки личного секретаря. Он помнил фрагментами путь по коридору, помнил заботливую Зоеньку, подставившую плечо.
Но в себя Нестор пришел только в кресле, за рабочим столом. Зоенька участливо наливала неизвестно какой по счету бокал шампанского. На краю стола, поджав одну ногу, вальяжно примостился куратор Эрик. Он также держал бокал в руке и через пузырьки изучал Зоенькины прелести в распахнувшихся полах халатика. Змейка внимания не обращала: в Конторе такая бесцеремонность наглостью не считалась.
- Я кота побрил, и вот
Получился Бритни Кот, - загадочно провозгласил Эрик, заметив, что Нестор подает признаки разумной жизни.
- Что означает мудрость сия? – прохрипел Нестор и сел в кресле поровнее. Дышать было тяжело – грудь все еще была стянута железными обручами.
- Так, мысли вслух, - рассеянно ответил куратор и залпом опустошил свой бокал. – С воскрешением.
Нестор только отмахнулся, хотя действительно чувствовал себя вернувшимся к жизни, притом еще не до конца. Пимен - зараза.
- Смотрел ваш эфир только что, - заметил Эрик, подмигнув Зоеньке: налей, мол.
- Какой именно? – Нестор подумал было включить монитор, но перехотел.
- Тот, где раста-мэр Колумбийского округа заявляет о планах выкупить для Национальной галереи искусств все четыре копии «Черного квадрата» Казимира Малевича.
- На какой стадии?.. – Нестор закашлялся.
- Что на какой стадии? – попросил закончить вопрос Эрик.
- Планы раста-мэра на какой стадии? – Нестор наконец сумел настроить голосовые связки. – Выкупил?
- Ну, Вам лучше знать, Нестор Иванович. Вы же директор канала. Но судя по тому, что рассказала ведущая… Длинная, кажется.
- Довгая, - поправил Нестор. – Лиза Довгая.
- Не суть, - махнул рукой Эрик. – В общем, имени Его Величества царствующего президента Эрмитаж согласие на продажу дал. Они там пересматривают взгляд на то, что считать искусством, а что нет. «Черный квадрат» не подходит по некоторым критериям.
- По каким критериям? – удивился Нестор, еще раз подумав о том, как изменился мир за последние шесть лет.
- Не помню точно, - Эрик пожал плечами. – Искусство же Ваша парафия. Ваша Лиза говорит хоть и четко, но достаточно быстро. Что-то вроде того, что искусство – чистое око человечества, которым оно созерцает реальность и что художник не может быть в солнцезащитных очках. Еще: каждое подлинное произведение искусства абсолютно необходимо, а такое, которое одинаково могло бы быть и не быть, этого имени не заслуживает.
- Очень спорно, - Нестор возразил, конечно же, не своему куратору, а куратору этих неожиданных идей.
- Наг правду видит, да не скоро скажет, - удивил Эрик очередной поговоркой. – Так вот, Русский государственный заломил цену неподъемную, но, вроде бы, консенсус найден. Зато Третьяковская галерея заартачилась. А у них целых два полотна. И одно из них – самое главное. То, которому раста-мэр по требованию нации обещал вернуть исконное название.
- Какое? – спросил Нестор на всякий случай. – «Черный прямоугольник»?
- «Битва негров в темной пещере глубокой ночью», - выговорил куратор с видом искусствоведа.
- Это же Алле Альфонс, а не Малевич, - возразил Нестор. – У него много таких монохромов было, лет за тридцать до Малевича. И что-то про первое причастие бледных девушек, и про красных кардиналов с помидорами на берегу Красного моря. Так что все эти супрематистские разноцветные квадраты, кресты, круги, по сути, - реплики, второй эшелон.
- Вот же правду говорят: не все то Наг, что змея, - снова выдал Эрик одну из своих невозможных поговорок. Нестор вспомнил Пимена с его «солдат ребенка не обидит», и снова стало обидно и больно. Эрик же забеспокоился:
- Надо срочно предупредить раста-мэра, а то сядет в лужу и преподнесёт своей нации второсортицу.
- Не до шуток, - честно признался Нестор.
- Тогда серьезно поговорим, - согласился Эрик. – Как идут дела в ожидании великих свершений?
- Как видите, - Нестор указал рукой на собственный нос, боясь к нему прикоснуться: нос был забит высохшей кровью, дышать приходилось ртом, так что говорил Нестор гнусаво.
- Я не о том, - отмахнулся Эрик безучастным жестом, что немало задело Нестора. – Как дела во Взвеси?
- Работаем, - общо ответил Нестор, не зная на что делать упор. – Отбираем, спорим, корректируем, освещаем.
- С кем спорите? О чем? – ухватился Эрик.
- С Ларисой спорим, - почти нехотя ответил Нестор. – О многом.
- Как она? – спросил куратор с искренней заинтересованностью. Судьба Кира нависла над всей Конторой мрачной новеллой, - все знали, все молчали, все, даже змейки, сделали выводы.
- Вчера была годовщина, - угрюмо прогнусавил Нестор. – Вся в черном. Хранит память. Неужели никак? – Нестор в который раз спросил с надеждой.
Эрик нахмурился. Потом ответил медленно:
- Никак. Нет в Раджасе Нага, которому было бы все равно, но – никак. Нагу – Нагово, и Кир в полной мере это самое Нагово вкусил, а человеку – человеково. Такова ее судьба. Быть женой Нага – не только ливни в подарок получать.
Нестор вскинул глаза – куратор знает о просьбе Ларисы. Странно. Хотя чего ж удивляться? Контора.
12.
- Кстати, хотел спросить об этих самых ливнях, - вспомнил Нестор. – Повелевать стихиями, судя по методичке, - это свойство Шестого дна. А Наставничество избирается на Пятом как альтернатива…
- Со временем Наставник обретает весь спектр способностей. И пить амриту ему для этого совершенно не обязательно, - перебил Эрик, а потом добавил загадочно:
– Пурпурный пояс со временем белеет… Так о чем с Ларисой спорите-то? Неужели за шесть лет работы не нашли согласия в общих вопросах?
- Да так, - Нестор не хотел говорить по существу. – О чем можно спорить с эстетически подкованной женщиной? Об искусстве, о моде.
- О моде? – брезгливо поморщился Эрик. - Мода – навязанный вкус. Или отсутствие собственного вкуса. Развитая внутренняя эстетика способна противостоять любому влиянию тенденции, в том числе и воздействиям моды. Согласны?
- Художественное восприятие ныне засорено тенденциями и ложными взглядами, которые навязываются сознательно, а усваиваются из окружающей среды стихийно, - Нестор как бы пытался оправдать незначительность рабочих споров с Ларисой. - Доктрины носятся в воздухе и мы проникаемся ядом их, часто того не замечая и не зная.
- Вы наверняка задумывались, Нестор Иванович, почему творением Раджаса стал информационный канал об искусстве. Не о политике, не об экономике, не о религии, а именно об искусстве, - Эрик наконец перестал изучать Зоенькины перси и обратил к Нестору взгляд, за которым бодрствовал разум чистый и свободный от шуток и поговорок.
- Ну, Шеллинг полагал, что религию саму по себе стоит рассматривать как произведение искусства, - попытался отшутиться Нестор.
- Шеллинг говорил не о религии в целом, а о церкви, о католической церкви, - внес поправку Эрик. – И все-таки, почему искусство?
- Как там сказали в Эрмитаже об искусстве? «Око человечества»? – по правде говоря, Нестору было не до серьезных разговоров: Зоенька, сочувственно покачивая головой, поднесла к лицу своего покровителя небольшое зеркальце. Нестор увидел синие круги под глазами и распухший нос. Нет, определенно не время выстраивать концепции. Но куратор настаивал:
- Испокон веков искусство служило религии, служило государству, служило капиталу. Да как служило? Продавалось распутной девкой. – Заметив, что Нестор насупился при этих словах, Эрик тут же отреагировал:
- Не подумайте, Нестор Иванович. Я в курсе, что Вы некоторым образом оказываете содействие. К профессии этой отношусь с крайним почтением, как и любой уважающий себя и женщин мужчина. Использую выражение лишь в фигуральном смысле. Говорю о распутстве в исконном значении слова: как о неумении искать свой путь. По своему пути искусство шло разве что во времена формирования мифов. Да и то – лишь на самом начальном, природном этапе. Когда же век счастья - природного продуцирования мифа - прошел, живой дух превратился в традицию, а далее – в тенденцию. Совокупность сказаний стала замкнутой и мифы превратились в мифологию. А мифология – это уже искусство, со всеми вытекающими.
- К чему все это? – нетерпеливо спросил Нестор. Он минуту назад взглядом отправил Зоеньку за холодным шампанским (содержимое – внутрь, запотевшую бутылку – к носу), и теперь остался в кабинете один на один с куратором.
- А к тому, Нестор Иванович, - форсировал Эрик, - что докторская работа доцента Индрина, теперь уже профессора…
- И Дракона, - добавил Нестор.
- Это отношения к делу не имеет, - сухо заметил Эрик: о Драконах в Раджасе говорить было не принято, разве что в самом крайнем случае. Драконов как бы не существовало. Естество Раджаса – активное действование, реализация замыслов мира Саттва, никак не согласовывалось с пассивным бездействием Драконов. Человек, ощутивший в себе могущество Дракона, выпадает из общепринятой плоскости координат, оказывается вне системы. И пусть отсутствие границ само по себе становится формой, но форма эта находится за пределами постижимого. Активное действование полагает пребывание деятеля внутри системы, и потому Драконы бездеятельны. Чем больше сил и возможностей трансформировать мир вокруг себя, тем меньше необходимость и тем меньше долженствование, право применять эти силы и использовать возможности. Ребенок с картонным мечом или деревянным автоматом может сокрушать всех воображаемых врагов в процессе игры. Но капитан субмарины, несущей кластеры термоядерных боеголовок, не может позволить себе ни единой шалости.
– Так вот, - продолжал Эрик. - «Адаптивные стратегии корреляции и ретрансляции обобщенных семантических полей» уже подготовили Женю Гуляйкова к главному труду его жизни. Квантовая социология довольно скоро начнет победное шествие по полям и весям Взвеси. А директор канала «Nestor de Liver!» так и не понял своего предназначения.
Упоминание предназначения снова привело Нестора к «Поиску предназначения, или Двадцать седьмой теореме этики», к сегодняшнему занятию и к собственному фиаско. Вернулась боль, только теперь вперемежку со стыдом, а не с обидой. Ответил Нестор куратору тоном резким, о чем тут же пожалел. Но Эрик, нужно отдать должное его такту, сделал вид, что беседа протекает в рабочем ключе – его лицо излучало исключительное дружелюбие.
- Да все я понимаю, - отрезал Нестор. – Только вчера говорили об этом с Ларисой.
- Да? – заинтересовался Эрик. – Как интересно! И?..
- Говорили о том, что мы и есть идеологи от искусства, - уже мягче ответил Нестор. - Но вынуждены лишь освещать свершившееся и предугадывать грядущее.
- Очень хорошо! – обрадовался Эрик и даже хлопнул себя по бедрам, но не так, как это делал Кир – широким жестом по бокам, а по-своему – скупым деловым коротким движением сверху вниз. – Освещаете и предсказываете? А что Вы предлагаете делать?
- Задавать направление! – решительно, по-шариковски ответствовал Нестор.
- Восхитительно! – Эрик изобразил восторг – мимикой и интонацией. – И куда?
- Что – куда? – переспросил Нестор.
- Куда направлять? – повторил куратор. – И кого направлять?
И тут Нестор вспомнил одну из прежних бесед с опальным Наставником. Сказал тихо по-латыни:
- Quis, quid, ubi, quibus auxiliis, cur, quomodo, quando.
- Принцип Квинтилиана, - кивнул Эрик. - Кого, что, где, каким средством, как, почему, когда. И вы с Ларисой, - а в первую очередь, Вы, Нестор Иванович, как директор и даже имя канала «Nestor de Liver!», - сумели дать ответы на эти вопросы?
13.
Воцарилась тишина, которую, шелестя босыми ногами по ковровой дорожке в коридоре, нарушила Зоенька. Бахнула пробка, зашипело шампанское, мелодичным звоном отозвались сомкнутые бокалы.
- Вот где Наг зарылся, - нарушил молчание Эрик. – Тут одни уже захотели направить. В нужную сторону. Уверены были, что знают… До сих пор расхлебываем.
Нестор не счел нужным делать замечания – был не его выход. Эрик еще не закончил. И действительно, куратор, пригубив, продолжил:
- Не странно ли, что за десятки лет до того же Малевича некий французский масон из клуба «Черный кот» вырисовывает те же монохромы – черный, белый, красный, - дает им забавные названия, но не претендует на славу новатора-супрематиста, зачем? Для того есть другие. Алле Альфонс просто как бы «подвешивает» эти прямоугольники в коллективном бессознательном. Ставит, так сказать, эстетический маркер. И его, маркер, уже не вытравить: спустя почти полвека кто-то с остервенением начинает нести в массы новое искусство, вывешивает вместо икон в красном углу, кричит, что «переквадратит» весь унылый реализм.
Эрик сделал вздох и продолжил, ускорив темп речи:
- А в это же время маленький мальчик в далекой Жермоне забирается на крышу дома и членом дирижирует трамонтаной. Он капризный, нервный, он боится насекомых и даже не догадывается, что через каких-то пару десятков лет взрослая, опытная женщина с мифическим именем Елена возьмет его за руку и проведет по богатейшим аристократическим домам Старого Света. Она напичкает его психотропами и научит продавать еще не написанные картины. И мир снова вздохнет и скажет, что это хорошо. А почему?
- Почему? – завороженно спросила Зоенька, для которой рассказы о неведомом мире Взвеси были подобны мистическим заговорам и заклинаниям.
- А потому, что мир уже давно не в состоянии сам решать, что плохо, а что хорошо. Мир уже давно мазан миром, начинен средствами, изменяющими сознание. Его, мир, уже давно водят за руку по бескрайним музейным залам, где музей – не жилой дом для художественных произведений, а кладбище для них. Никто уже и не думает о том, что каждое подлинное произведение искусства – мировая формула бытия, а не товар на аукционе. «Это известный художник? – О, да! Его картины стоят миллионы», - передразнил Эрик мерзким голосом.
- Все так плохо? – решил вмешаться Нестор, на что Эрик ответил неожиданным двустишием:
Уроборос был не прост,
Укусил себя за хвост.
Зоенька засмеялась заливисто и задорно. Эрик посмотрел на змейку с укоризной, чем быстро заставил ее замолчать.
- Нет, - обратился Эрик к Нестору, - все не так плохо. Искусство – это джинн в бутылке. Причем джинн могучий и своенравный. Сегодня он выполняет любые прихоти своего хозяина, но когда три заветных желания иссякнут, непокорный дух может надеть оковы на тех, кто ранее им распоряжался. Это смешно? – удивился куратор, заметив, что Нестор улыбается.
- Вспомнил, что ислам говорит о джиннах, - пояснил Нестор причину улыбки. – Созданные из бездымного пламени, они живут параллельно с людьми, но вне досягаемости человеческих чувств. Как Наги, применившие способность Четвертого дна.
- Все Наги одной браги, а черти – одной шерсти, - согласился Эрик в свойственной ему манере. – Именно поэтому вверенный Вам, Нестор Иванович, информационный канал «Nestor de Liver!» освещает события, происходящие в мире искусства. Зачем нам распыляться, утверждая влияние в политической, религиозной или экономической сферах, если со временем можно охватить весь, так сказать, культурный пласт?
- Через искусство? – уточнил Нестор.
- Через искусство, - подтвердил Эрик. – Вместо того, чтобы брызгать слюной на политических трибунах, вещать с церковных амвонов, истерить на биржах, достаточно будет озвучить творчески вдохновенную идею, проиллюстрировать ее художественными образами, растиражировать и сделать понятной массам через критиков и искусствоведов. И конечно же, при помощи таких средств медиа, как Ваш канал. Тогда созидательный гений творчества незаметно, без революций и переворотов, подомнет под себя машину государственности, автокефальность веры и печатные станки.
- Неужели Раджас ставит перед собой именно такую задачу: взять все под контроль? – засомневался Нестор. – Чем тогда Контора лучше нынешних институтов власти? Разве наше видение более панорамно? Разве наше мышление более глубоко? Не будет ли для Взвеси замена холодно-эгоистичного руководства иерофантов на чутко-альтруистичное покровительство Нагов простой меной шила на мыло? Не будет ли нарушен баланс? Одно дело – устранять негативные последствия чужого влияния, другое дело – нести ответственность за принятие генеральных, тотальных решений. Без врагов, конкурентов, оппонентов, противостояния. Без альтернативного мнения. Не понадобится ли потом создавать Контору против Конторы?
- В одной щели двум Нагам тесно, - понимающе улыбнулся Эрик. – Ваши опасения принимаю, но не разделяю. Раджас не ставит перед собой стратегической задачи тотального господства. Но, контролируя искусство, мы обретем инструмент, который позволит незаметно накладывать вето на вредоносные для Взвеси тенденции, как бы блокировать их. Не бороться со следствиями, а воздействовать на причины при первом их обнаружении.
Нестор пожал плечами, по-прежнему сомневаясь. Не нравилось ему это все. Нет, он понимал, что Раджас – единственный оплот гармонии в разбалансированной ныне Взвеси. Он разделял высокие стремления Конторы, гордился тем, что Наг и верил в правоту дела. Но боги Взвеси мертвы. И других не будет – разве что выдуманные изнутри, а значит, бессильные и неразумные, годные лишь для самообмана, а не для реального руководства. Сейчас корабль Взвеси плывет по намеченному иерофантами курсу. Пусть ко дну, но зато уверенно. Да, мир сейчас стоит на голове, но не развалиться ли он, если его все-таки поставить на ноги? Эрик – человек мудрый, Наг Седьмого дна. Ему нужно верить. Да и как сомневаться в помыслах и словах куратора? Но душа, бурлящая пузырьками шампанского, и разум, омытый тем же напитком, требовали разговора с последней инстанцией, жаждали слов изначальных и конечных. Извечных.
14.
- Пойду я, если можно, - Нестор посмотрел на куратора вопросительно, а Зоенька при этих словах глянула на шефа жалобно, почти моляще. Но Нестор на сегодня был полон Конторой до самого носа. До разбитого (хорошо, что не сломанного) и страшно болящего носа. Эрик заметил Зоенькину мольбу во взгляде и сказал ей утешающе-покровительственно:
- Гонит змейка Нага, да сама прочь нейдет.
Зоенька пожала плечами и вышла из кабинета в коридор – скорее всего, чтобы скрыть непрошенную слезу: она рассчитывала на традиционный час-другой, что проводила вместе с Нестором после его занятий в зале. Нестору девушку было жаль, но он решил оставаться твердым в своем порыве: надо идти. Останься он еще на десять минут, и придется Зоеньке готовить ему постель для дневного сна. Сказывались утомление, алкоголь, преизбыток впечатлений.
- Пойду, - повторил Нестор для самого себя и встал из-за стола.
- Идите! – весело повелел Эрик. – Стало Нагу не до сук – ноги сами прочь несут!
- Где Вы берете всю эту… - Нестор хотел сказать «ересь», но вовремя остановился.
- Это, коллега, фольклор. Иначе говоря, народная мудрость, - поучительно объявил Эрик. – Надо бы знать. Вы, конечно, не филолог, но тоже интеллигентный человек. Фольклор – одно из самых замечательных порождений нашей Взвеси. А уж ваш покорный слуга скромно вносит в народную мудрость частичку конторского шарма. Это мое хобби. А Вам, Нестор Иванович, пора уже выбирать. – Куратор тоже встал и направился к выходу.
- Что выбирать? – не сразу сообразил Нестор.
- Путь выбирать, - кинул Эрик через плечо. – Пришло Ваше время, а то не доведут до добра силовые занятия. Берегите хвост – голова цела будет.
Эрик гордо покинул кабинет. В дверь с надеждой заглянула Зоенька. Нестор, извиняясь, покачал головой: в следующий раз.
- Найди Пимена, - попросил он секретаря. – Скажи ему, что я иду. Только к дому пусть не подъезжает – мне нужно еще одно место посетить. Пусть ждет на углу, за соседним участком.
Зоенька трагично кивнула и умчалась выполнять поручение. Нестор осушил последний бокал живительного пузырящегося холода и побрел к стойке кастелянши – сдавать халат.
Замечтавшись о своем, Пимен вздрогнул, когда невидимая рука отворила заднюю дверцу автомобиля. Нестор проскользнул в салон, вышел в пространство пяти чувств и стал поспешно, чуть раскоординировано из-за алкоголя и боли в носу облачаться в одежду, слегка примятую, успевшую пропахнуть своеобразным ароматом автосалона.
Пимен молчал, глядя в лобовое стекло. Он даже не пытался встретиться с Нестором взглядом в зеркале заднего вида. Пимен уже успел разглядеть, какой четкий след оставил на лице своего шефа, и теперь ему было очень стыдно.
Но Нестор, к собственному своему удивлению, обиды больше не таил: все улетучилось в тот момент, когда он, перевоплотившись, покинул Раджас. В лабиринте муравейника, рефлекторно поворачивая, взлетая и падая, изгибаясь послушным телом в узких туннелях, Нестор думал о двух вещах. Во-первых, пора бы прислушаться к совету куратора и определиться с дальнейшей ролью в Конторе: Нестор был учителем не только по профессии, но и по призванию; он давно понимал, какой именно изберет путь, оставалось принять окончательное решение и сделать ритуальный шаг в выбранном направлении. Во-вторых, Эрик сегодня заставил по-новому взглянуть на вопрос извечного противостояния Раджаса и иерофантов.
Последние годы выдались «тихими» - не было открытых конфликтов, ответственных оперативных заданий, активной агентской работы. Нестор Иванович руководил каналом, занимался, по его же собственному выражению, «будничным творчеством», дважды в неделю посещал Контору – для консультаций с куратором и для занятий в зале или в аудиториях. Наг-анн спал в нагалище, селфиметр не изображал особо тревожных значений селфи в Несторовом окружении. Не было войн, стрельбы, рукопашных боев. Образ врага стал аморфным, слабоопределяемым, бесконтурным. И был ли враг? Служба на благо Конторы утратила мотив, ощущалась как-то беспредметно, не вживую. Нужен был глоток свежего воздуха, извечных истин. Именно за этим сейчас и собирался Нестор Иванович.
Одевшись, Нестор тихо, но властно сказал «В город!», и Пимен покатил автомобиль по желтой жерстве, догадавшись развернуться, чтобы не проехать мимо Кисельной, 8: Нина узнала бы черный броневичок, и Нестору потом пришлось бы отвечать на множество ненужных вопросов.
Нестор набрал забытый номер, ответили быстро, после двух гудков, слышать были рады, о спонтанной встрече договорились легко.
- В «Варяк», - уточнил Нестор маршрут следования и расслабился на заднем сидении.
Пимен смущенно молчал, дорога убаюкивала и через некоторое время Нестор сам и не заметил, как задремал. Водитель разбудил его уже у самых входных дверей пивной коротким «Приехали!». Нестор выбрался из автомобиля неуклюже, хмуро, спросонья, взошел во врата дома сего и здесь ожил, узрев привычный и родной антураж: тяжелые деревянные столы с лакированными столешницами, на которых были вытатуированы всевозможные вензеля, цифры и законченные по философскому содержанию надписи; витрину с простенькими, но такими незаменимыми под пиво закусками; батарею краников с цветными этикетками и стопку костеров на барной стойке; и, конечно же, Тамару в белом халате за стойкой и краниками да грузчика Володю, присутствие которого можно было ощутить по звуку передвигаемых стальных кегов в кладовой. Пивная была пуста – ни единого посетителя. Нестор удивился: летом, в обеденное время здесь всегда было людно и шумно.
- Неожиданно, - сказала Тамара, укоряя постоянного клиента за долгое отсутствие. Потом глянула на синие круги под глазами Нестора, покачала головой, но никаких замечаний по этому поводу не сделала, только спросила:
- Светлого два? – на что Нестор молча кивнул и рухнул за столик – за тот самый столик, где они столько часов проводили с Киром, а иногда и с Семеном Немировичем Волхом. Волха давно уж нет, а Кир изгнан из Взвеси, а стало быть, все одно что погиб для близких ему людей.
- Почему пусто? – спросил Нестор у Тамары, вернувшись через несколько минут к барной стойке.
- Да мы только открылись, – пояснила Тамара. – Буквально за пару минут до Вашего прихода.
- Переучет? – поинтересовался Нестор.
- Проверка, - недобро усмехнулась хозяйка пивной.
- Все хорошо? – прищурился Нестор с видом человека, готового помочь.
- Не в первый раз, - Тамара, пожав одним плечом, поставила на стойку второй пенный бокал. – И не в последний.
- А сделайте мне два по два с собой, - попросил Нестор и сам обрадовался счастливой мысли: провести вечер дома за бокалом разливного пива. Надо будет не забыть заехать за раками или за астраханской таранью. Или за тем и за другим.
15.
Тамара кивнула и занялась наполнением двухлитровых пластиковых бутылок. Дело было трудоемкое: пиво пенилось, требовало длительного отстоя. Нестор вернулся за столик и погрузился в некое отстраненное состояние, которое дзен-буддистский монах вполне мог назвать просветленной медитацией. Таково было свойство пива: оно было простой, привычной вещью, без которой жизнь не мыслилась, оно было частью неизбывной природы, а потому погружало Нестора в сатори, в состояние одной мысли. Но сейчас даже этой одной мысли не было – а было чистое поле, ковыль и далекое синее небо, наполненное высокими облаками.
- Я давно хотел отдать Вам одну вещь, - прозвучало над головой, когда Нестор допивал уже третий бокал. Нестор поднял глаза и увидел протянутую для приветствия руку. Нестор неловко встал и протянул руку в ответ.
- Добрый день! – улыбнулся Индрин. – Боюсь спросить и особо не хочу знать, что за напасть Вас посетила, но знайте: Вы похожи на панду.
- Дверной косяк, - выдал Нестор так, как Никулин говорил: «Поскользнулся - упал. Очнулся – гипс». – Забегался на работе, вот и напоролся.
- Осторожнее нужно быть, - совсем не поверил в легенду Индрин. – Вот, - он положил на стол круглый кусок картона с двусторонней цветной печатью. Затем Индрин небрежно бросил черный кожаный портфель на скамью, что напротив Нестора. – Я схожу за пивом. Вам, как я вижу, тоже повторить.
Профессор Индрин ушел к стойке, и Нестор проводил его взглядом. Глеб Сигурдович изменился за шесть лет. Портфель теперь не из кожзаменителя, а из натуральной кожи, с тиснением раскрученного бренда. И в одежде больше не наблюдалось перекосов, примятостей, затертостей и несвежести, а наблюдалась элегантность и ощущался тонкий парфюм. Туфли начищены, походка уверенная, очки в золотой оправе. Совершенно другой человек.
Нестор перешел к изучению цветного картонного кругляшка. Это был пивной костер. Странный, без названия марки напитка. С одной стороны, на аверсе картона, был изображен тщедушный, синий от внутренней хворобы человечек, обвитый в три кольца бодрым, ухмыляющимся зеленым змием. Змий кокетливо прикусывал кончик собственного хвоста. Надпись под рисунком вопрошала: «Каково твое утро?». Реверс костера был украшен изображением розовощекого корпулентного весельчака с бокалом пенного пива в руке. Пламенеющая надпись внизу картинки призывала: «Похмелись!». Как правило, костеры были снабжены рекламой конкретной торговой марки, но этот забавный кусок картона презирал частности, делая упор на общее, глобальное. Нестор видел такой костер впервые.
- Это из того дома, - пояснил Глеб Сигурдович, утверждаясь на скамье за дубовым столом.
- Из какого дома? – не сразу сообразил Нестор, хотя тут же вспомнил и понял, еще до того, как услышал ответ.
- Из моего временного прибежища, - пояснил Индрин и громко, не по-интеллигентски втянул пену из кружки. – До сих пор не понимаю, что тогда произошло. И, честно говоря, особо и не хочу знать. Стрельба, драки, Ваша страстная подруга в загадочном доме, - все это кажется мне теперь сном. Пусть так и остается. Вот эта вещица, которую я прихватил тогда из кухни на память, - единственное, что связывает в моем сознании те события с реальностью. Хочу ее Вам вернуть. Положите ее на место. Или выкиньте. Главное – с моих глаз долой, - и Нестор послушно спрятал костер в планшетку.
- Рад Вас видеть, - профессор встрепенулся и как бы начал разговор заново. – Немало лет прошло.
- Шесть, - подсказал Нестор.
- Целых шесть лет!? – не поверил Индрин. – Как Вы? Ну, если не считать синдром панды.
Нестор усмехнулся, довольно устало, почти измученно:
- В остальном я – замечательно. Вот решил возобновить знакомство. Благодарю, что откликнулись. Нужна, знаете ли, беседа с мудрым человеком.
- Вы, уважаемый, мне бессовестно льстите, - расплылся Индрин в притворном смущении.
- Зачем мне? – искренне удивился Нестор. – Ваши «Адаптивные стратегии» до сих пор читаемы и почитаемы в моих кругах.
- В среде школьных учителей? – профессор поднял брови.
- Я уже давно не работаю учителем, - осведомил Нестор с печалью в голосе. – Может слышали об информационном канале «Nestor de Liver!»? (Индрин коротко кивнул). Я теперь там.
- Кем же, если не секрет? – заинтересовался профессор.
- Возглавляю я его, - скромно ответствовал Нестор Иванович.
- Да что Вы говорите? – восторженно удивился Глеб Сигурдович. – Нестор возглавляет канал «Nestor…». Или? – профессор сопоставил имя собеседника и название канала. – Да ладно! Правда?
Нестор кивнул очень скромно, почти стыдливо.
- Как же Вам удалось? Хотя… Наш мир полон чудес и неожиданностей. Искренне рад за Вас. Собственно Вы и теперь работаете с людьми, только более массово, на неограниченную, так сказать, рамками класса аудиторию. Какая ответственность! – вновь восхитился профессор. – Не давит бремя?
- Давит, - честно признался Нестор. – Потому и позвонил. Нужен совет.
- Какого плана? – Глеб Сигурдович сделал выражение лица деловым.
- Самого общего, - Нестор даже развел руки в стороны, показывая масштаб универсализации тех вопросов, что нуждаются в мудром совете. – О роли искусства в жизни общества…
- Ну, уважаемый! – Индрин откинулся на деревянную спинку скамьи. – Тут не совет, тут нужна беседа. И парой пива мы не ограничимся.
- Я не тороплюсь, - заверил Нестор.
- Ну, что же, тогда приготовимся к обстоятельному разговору. – Индрин кивнул на стойку.
- А я уже, - радостно сообщил Нестор и в два мгновения притащил со стойки давно готовые к выносу две пластиковые бутылки по два литра. Тамара посмотрела на клиента вопросительно. Нестор кивнул – для выноса, мол, повторить. Краны вновь были открыты, бутылки подставлены, пена зашипела.
- Меня гложут сомнения, - признался Нестор, разлив пиво по кружкам.
- Похоже на обращение прихожанина к духовному пастырю, - улыбнулся Индрин.
- Похоже, - согласился Нестор. – Только вопрос не в вере, а в убеждениях. Например, мой информационный канал. Материалы, идущие в эфир, я пропускаю через собственные мировоззренческие фильтры, будучи уверенным в своей правоте. Моя правота дает мне права – приношу извинения за тавтологию. А что, если я не прав?
- Вы, уважаемый, похожи сейчас на художника, прищурившего один глаз, - ни на секунду не задумываясь, перехватил инициативу разговора Глеб Сигурдович. - Знаете, зачем они это делают? Художники у своих картин?
Нестор только пожал плечами.
- Чтобы устранить эффект бинокулярности, - пояснил Индрин. – Более точно передать перспективу. Но дело в том, что у нас два глаза.
- Пока непонятно, - посетовал Нестор, заметив, что профессор замолчал.
16.
- Хорошо, - кивнул Индрин, - зайдем с другой стороны. Сомнения – это всего лишь эмоции, фон. Эмоции – прослойка между действием и волей. Как должно быть? Подумал – сделал. Как происходит? Подумал – посомневался – сделал. Или, что чаще, не сделал. Или сделал, но иначе. Это не только Ваша беда - в этом «посомневался» и заключен весь современный человек, а значит, и все современное искусство. Достоевщина в чистом виде – твари дрожащие решают, имеют ли они право. Древний человек долго созерцал, а потом без колебаний приступал к действию. Современный человек не в состоянии долго созерцать, потому как бесполезно: все одно нет доверия к собственной мысли, нет убеждения в ее истинности, а значит, нет опоры действию. Современный европеец полюбил в себе свою слабость, свои колебания, свою немощь и постарался именно их выразить и показать прекрасными. Потому и любят они там нашего Достоевского.
- Ох, как спорно! – вздохнул Нестор, так и не получив пока ответы на терзающие его вопросы.
- Вы, уважаемый, слишком большое внимание уделяете словам, понятиям, категориям, - тем временем продолжал профессор Индрин. - Есть люди – воплощенная подлость…
- Городские маги, - тихо вставил Нестор.
- Что, простите? - профессор близоруко прищурился. – А, не суть. Есть люди – воплощенная совесть. Но на самом деле нет подлости и совести – это ничтожные понятия. Вся жизнь проходит в пространстве между ними, в своеобразной щели…
- Искать щель – субстанциональная, инклюзивная обязанность Нага, - вспомнил Нестор полузабытые слова Наставника.
Теперь Глеб Сигурдович смотрел на собеседника широко открытыми глазами; спустя некоторое время он покачал головой:
- Вот знаю же, что в Вас есть безусловная тайна, но всякий раз удивляюсь. Будем считать, что Вы процитировали незнакомый мне фантастический роман.
- Будем, - согласился Нестор, и профессор понесся дальше:
- Человек все познает в сравнении. Наше мышление компаративистское по глубинной сути своей. Если правая рука – в сосуде с горячей водой, а левая – в сосуде с водой ледяной, то в сосуде с водой комнатной температуры руки будут подвержены разным ощущениям. Мы не знаем, теплое перед нами или холодное, соленое или сладкое, кривое или ровное. Видите, даже в нашем языке – да во всех языках мира! – отражена эта самая потребность в сопоставлении: качественные атрибутивы – прилагательные, наречия – с развитой парадигмой степеней сравнения.
- А как иначе отличить добро от зла? – озадачился Нестор. – Ложь от истины?
- В том-то и дело, - с досадой отмахнулся Индрин, - что Вселенная не знает добра и зла. Вселенная знает только баланс и дисбаланс. Истина – это равновесие, мера, а ложь – это дисбаланс, неустойчивость. Мы изобретаем схемы, чтобы не бояться множественности явлений, не потеряться в них. Только ради этого. Схема становится для нас нитью Ариадны, выводящей из лабиринта Минотавра. Но это обстоятельство лишь свидетельствует о прикладной ценности схемы, и нисколько – об ее истинности. – Глеб Сигурдович перевел дыхание и продолжил:
- Истины просты и понятны. Человек со временем умудрился спрятать исконную простоту за многообразием сложнопостижимых символов. Возьмите змея на Вашем костере…
- На Вашем, - поправил Нестор.
- Нет уж, увольте! – категорично запротестовал Индрин. – Вещи – место. Я взял, я вернул. Так вот, змей…
- Уроборос, - вновь перебил Нестор. – Он кусает себя за кончик хвоста. Символ бесконечности.
- Вот опять – символ, - пожурил профессор. – И почему уроборос? Может, это Юша?
- Может, Шеша? – вспомнил Нестор всемогущего Дракона.
- Вы тоже заметили созвучие с санскритом? – похвалил Индрин. – Юша – славянский змей. По одной версии он огибал весь мир и кусал собственный хвост, и тут он схож не только с латинским уроборосом, но и со скандинавским Ёрмунгандом. По другой – сковывал кольцом Мировой океан, не давая ему истечь с края Земли. Мифологическая традиция соотносит Юшу с тем самым змеем, что оберегает переход из одного мира в другой.
- Калинов мост на реке Смородине, - вспомнил Нестор.
- Да, именно. Так что в данном случае Юша – не столько символ вечности, сколько демаркационная линия, не дающая смешаться яви и нави, мирам Бытия и не-Бытия. Вновь символ. Но символы – вуаль, своеобразный презерватив, который цепляет современное сознание, замусоленное дрянной литературой и шлаковыми фильмами, на эту самую истину.
- А в чем истина? – задал Нестор академический вопрос.
- А в том, что «горы являются горами, реки являются реками», - заключил Индрин.
- Это откуда? – не узнал Нестор.
- Учитель Цинюань. Ему понадобилось тридцать лет ученичества, сомнений и размышлений, чтобы постичь эту простую истину.
- Змей – это просто змей, - наконец прозрел Нестор.
Индрин улыбнулся молча, с гордостью учителя, довольного своим учеником.
У Нестора вдруг зашумело в голове. По многим причинам, и самой вещественной из причин был не алкоголь. Слишком много пищи для размышлений, не справиться здесь и сейчас, за этим дубовым столом, за этой кружкой пива.
- А приезжайте ко мне в субботу, - неожиданно для самого себя пригласил Нестор. – Вино, мясо на мангале. Водитель Вас доставит…
- А приеду! – так же неожиданно согласился Индрин. – Раз вино и мясо. Ближе к вечеру, а то жара.
- Часов в пять, - утвердил Нестор субботнее расписание.
- Заметано, - с мальчишеским озорством воскликнул профессор и поднял в тосте пенный бокал.
17.
По дороге домой Нестор думал о разговоре с Индриным. Получены ли ответы на вопросы? Да и заданы ли нужные вопросы? Зачем была эта встреча? Не зря ли?
Глеб Сигурдович Индрин был Драконом «юным», еще не оперившимся (или нужно говорить «не очешуившимся»?). Он пока сам не осознавал собственной сути, не чувствовал Драконьей мощи. Но окружающий мир Индрин воспринимал уже иначе. Нестор не мог не отметить этой сугубо Драконьей особенности мышления: в рассуждениях Глеба Сигурдовича напрочь отсутствовала компаративистика. Человек все познает в сравнении, а Драконам не нужно сравнивать – они знают, они не мыслят категориями «хорошо» и «плохо». Только «должно».
Наверное, как раз такого совета и ожидал Нестор от живого воплощения мудрости, от конечной инстанции. Сомнения нужно гнать прочь. Не пристало Нагу сомневаться. Раджас – это Нагалока, обитель Нагов. И тот не Наг, кто думает не так… Ох, как сказывается фольклорное влияние куратора – в голову лезут дурацкие поговорки. Нагу в Раджасе уютно, словно клопу в ковре. А это причем? Ах, вот оно что – теперь еще и английский перевод: as snug as a bug in a rug. Нет, чушь какая! Определенно пора отдохнуть: телевизор, пиво, тарань, раки. Да, тарань и раки! Чуть не забыл заехать в рыбный ряд. Не заснуть бы по дороге…
Нестор все-таки заснул. Правда, уже после приобретения полудесятка отборных здоровенных рыбин с блестящей чешуей и трех десятков внушительных по размеру раков. Нестор по привычке называл эту рыбу астраханкой, хотя давным-давно уже не возили сюда воблу из Астрахани – либо по политическим причинам, либо ввиду дороговизны. А скорее всего, эти два фактора были тесно взаимосвязаны. Купленная тарань была плодом товарозамещения, родом она была совсем из иных морей, но «астраханка» звучало тепло, отказаться от этого наименования Нестор никак не мог. И пусть плотва была местной, но Нестор все равно даровал ей титул – дань полузабытому детству, доброй традиции. Иван Несторович ел астраханку, и он, Нестор Иванович, тоже будет есть астраханку, хоть она и не была никогда в Астрахани.
Под конец пути Пимен все-таки разговорился. Все конфузы были вытравлены из памяти: у Пимена – временем, у Нестора – пивом. Как ни в чем не бывало, водитель рассказывал о беспределе на дорогах, об увиденных за сегодня авариях, потом переключился на сюжет просмотренного в машине в период ожидания шефа фильма, довольно странного, с запутанным неумным сюжетом, а затем перешел к новым змейкам Раджаса. Нестор предполагал, что необычная словоохотливость водителя все же мотивированна неловкостью, хотя об утреннем инциденте в тренировочном зале Пимен не проронил ни слова.
У калитки дома номер восемь водитель подал из багажника три двухлитровых бутылки пива и два кулька - с рыбой один, другой с раками. Бутылок вышло три, потому как Индрин и Нестор не осилили в «Варяке» вторую, а новая порция была уже заказана. Ничего, такому добру не пропасть в опытных и заботливых руках.
- Думала, ты уже сегодня домой не вернешься, что тебя занесло опять куда-то, – поприветствовала Нина, когда Нестор с пластиковой тарой и кульками проследовал на кухню.
- Не получилось, - попробовал отшутиться Нестор. - Звонил в Валгаллу, резервировал номер. Сказали, что мест нет. Придется звонить в Хель.
- Кто тебе морду набил? – Нина в таком душевном состоянии шуток не принимала.
Нестор выдержал паузу, складируя бутылки в холодильник, долой от Нининых глаз. А потом, когда красная тряпка была спрятана, честно признался:
- Пимен.
- Твой водитель и охранник набил тебе морду и сломал тебе нос? – почти не удивилась Нина.
- Баловались, - пожал плечами Нестор. – И не сломал, а только ушиб.
- Лучше бы сломал, - рубанула Нина. – Допился. Ничего-ничего, то ли еще будет, - изрекла Нина пророчество, кивнув на холодильник, фаршированный светлым «Баварским», и отступила из кухни на какие-то ей одной ведомые заранее подготовленные позиции: то ли в спальню к телевизору или книге, то ли на участок к шлангам и сапке.
Антон, как всегда, оккупировал компьютер в библиотеке. Он опять сидел в наушниках, поэтому даже не услышал, как захлопнулась дверь за вернувшимся отцом. И как получаются двенадцатилетние индифферентные подростки из целеустремленных шестилетних мальчишек? Минут через сорок сын спустится на кухню за бутербродами, не зло переругнется по дороге с матерью («Хватит жрать уже, книгу бы почитал»), бросит папе «Привет-привет!» и вновь удалится на второй этаж в свой бесцельный, кислотой проедающий жизнь мир компьютерных игр и социально-сетевого общения. Или нет? Или именно в этих, на взгляд бронтозавров позднеюрского периода, бесполезных занятиях и нужно видеть содержательное наполнение подростковой жизни? Может, именно так они проходят процесс социализации, адаптируются к реалиям окружающего мира? Другой темп, другие события, другие способы получения информации, другие действия. Лесной житель, стругающий стрелу для охоты, вряд ли радовался бы, увидев своего сынишку с книгой в руках. Так почему же мы негодуем, когда все наши ухищрения, фокусы и хитрости не помогают нам оторвать наших детей от экранов мониторов? Они – порождения иной эпохи. Нужно ли навязывать детям традиции, которые сама современная жизнь признает чуждыми и нелепыми?
Нестор успел раздеться до трусов. Вечер был душным, переодеваться в домашнее не хотелось. Он включил телевизор, расставил на столе земные радости – тарелку с рыбиной, бутылку с пивом, кружку. Потом поставил на плиту кастрюлю с водой для раков, бросил в нее несколько щедрых жменей соли и со спокойной совестью расположился на стуле. Ка-Цэ прыгнула на колени и включила «трактор». Кошка была единственным существом в доме, искренне радующимся возвращению хозяина. Иногда Нестор ловил себя на желании поговорить с кошкой о лете, о жизни, о работе, о цветах и женщинах, но это был бы уже легко диагностируемый клинический психоз. Да и была ли радость животного искренней? Не все ли ей равно, на чьих коленях мурчать? Нестор мягко спустил кошку на пол и приступил к трапезе.
БРеД. Вторник
© Copyright: Дориан Грей, 2016
Свидетельство о публикации №216090200365
Свидетельство о публикации №216090200365
Рецензии