Пятнадцать версий дуэли

Пятнадцать версий дуэли
 

Лермонтоведение насчитывает не менее 15 версий дуэли уволенного от службы из Гребенского казачьего полка майора Николая Соломоновича Мартынова (1815—1875) и поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова (1814—1841). От шутовского поединка ветреных господ офицеров, пренебрегших дуэльным кодексом, до хладнокровно организованного убийства поэта, отравившего своими остротами и талантом многим гордецам и завистникам жизнь, и к тому же якобы члена некоего тайного аристократического общества — «кружка шестнадцати». Большая часть версий вполне могла случиться — в жизни чего только не бывает, но похоже, единственно верное (хотя бы в качестве возможного варианта) объяснение мы так никогда и не узнаем.
Не узнаем, поскольку Мартынов и секунданты — корнет М.П. Глебов и титулярный советник князь А.И. Васильчиков скрыли истинные причины дуэли (если таковая была вообще), историю вызова, обстоятельства поединка, роль и количество секундантов, наличие свидетелей. Все они действовали по сговору и руководствовались шкурным интересом: выйти чистыми и пушистыми из кровавого дела. Внесли свою лепту в тайну дуэли и чиновники III Отделения графа А.Х. Бенкендорфа, не заинтересованные в раздувании этой истории и не оставившие своим вниманием следствие и суд. Небезучастен был и сам император.

Доподлинно известно, что на воскресной вечеринке 13 (25) июля 1841 г. в доме генеральши Верзилиной (Пятигорск) Лермонтов по своему обыкновению острил перед дамами над позером «Мартышкой», называя его «горцем с большим кинжалом». Уязвленный Мартынов, красовавшийся в черкеске с кинжалом, в тот же вечер вызвал Мишеля на дуэль, что свидетели восприняли, как продолжение обмена колкостями.
Увы, вечером 15 (27) июля, в 7-м часу у подножия горы Машук состоялся поединок (или преднамеренное убийство), и Лермонтов был убит. Разразилась гроза, и ливень смыл все следы. Лишь «поэта праведная кровь», пропитавшая землю, указывала на место несчастья…

После того, как тем же вечером Глебов доложил о трагической дуэли коменданту Пятигорской крепости полковнику В.И. Ильяшенкову, его и Мартынова арестовали. Утром 16-го взяли под стражу и Васильчикова.
Начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса флигель-адъютант полковник А.С. Траскин, будто специально оказавшийся в Пятигорске (это обстоятельство вызвало в дальнейшем сильнейший интерес лермонтоведов) и Ильяшенков спешно создали следственную комиссию из представителей судебной и гражданской власти под председательством подполковника Ф.Ф. Унтилова. Поскольку Мартынов был в отставке, дело передали в Пятигорский гражданский суд (судья Папарин, заседатель Лаппа-Данилевский, секретарь Ольшанский).

Траскин умело направлял работу комиссии; он фактически свел под «общий знаменатель» все показания обвиняемых — исключительно в их пользу. В частности, Траскин предостерег подследственных упоминать нескольких свидетелей дуэли, еще двух секундантов — штабс-капитана князя С.В. Трубецкого и капитана А.А. Столыпина-Монго, а также Р.И. Дорохова, активно участвовавшего в выработке условий дуэли, о которых было хорошо известно следователям. Видимо, он же дал указание не подвергать сомнению показания подсудимых и не проверять их. Впрочем, забота подследственных о скрытии от следствия Трубецкого и Столыпина объяснялась тем, что они уже были замешаны в дуэлях и узнай сейчас о них государь — не миновать секундантам Сибири. Почему в этом было заинтересовано и военное начальство — не ясно.
Участвовал в расследовании и глава кавказских жандармов подполковник А.Н. Кувшинников, только что прибывший из Петербурга вместе с группой жандармов и также включенный в состав комиссии; свои отчеты он посылал непосредственно главе III Отделения графу А.Х. Бенкендорфу.

17 июля комиссия предъявила подсудимым вопросы, на которые те должны были дать письменные ответы. Специалисты, исследовав черновики показаний Мартынова, установили, что он «излагал события дуэли, увиливая от прямых ответов, по три-четыре раза зачеркивая написанное и подыскивая выражения, которые бы более соответствовали его намерению: доказать, что во всем был виноват убитый, что он, Мартынов, лишь жертва его дурного характера и вызывающего поведения». (В.С. Нечаева).
Поскольку все трое могли обмениваться записками, ответы их не отличались разнообразием. Многие свои первоначальные показания Мартынов исправил по подсказке секундантов.

Из-подо лжи обвиняемых, тем не менее, проглядывали нестыковки. Ответь подсудимые на некоторые вопросы и стало бы ясно — дуэлянт Мартынов или убийца. Но они не дали ответа. Например, на сакраментальный: «Поручик Лермонтов выстрелил ли из своего пистолета, или нет и по какой причине?» Дело в том, что пистолет принадлежал Столыпину, а не Лермонтову.
Факты, всплывшие при дознании, не могли не насторожить судей, увидевших несоразмерность дуэли и колкости, ее вызвавшей. Озадачили их и условия поединка: «убойное» расстояние; происхождение и состояние пистолетов; 3, а не 1 разрешенный выстрел; пассивность Лермонтова и пр. Они явно недоумевали, почему секунданты не передали Мартынову слов Лермонтова о том, что он в него не будет стрелять; почему к месту дуэли не позвали врача, не наняли на всякий случай экипаж, чтобы увезти раненого и т.п.

Стараясь выяснить степень подлинной виновности Мартынова, суд разработал дополнительный перечень вопросов, в которых «сквозят подозрения о возможном предумышленном, заранее организованном убийстве Лермонтова». Это «доказывает, что подобное обвинение в той или иной форме выдвигалось следствием».

Вот некоторые из вопросов, предъявленные Мартынову 13 сентября.
«Какой был дан вами повод Лермонтову сделать вам колкости и остроты (как без того не могло бы это от него произойти)»... «не относились ли его слова более к дружеской шутке»... «имели намерением до прежде сего случая вызвать его на поединок и не было ли к тому других кроме остроты и колкости побудительных причин».
«Когда вы послали от себя приглашенного вами секунданта корнета Глебова к Лермонтову с вызовом его на дуэль, то каков получился ответ Лермонтова и не говорил ли он чего относящегося к миролюбию или продолжал те колкости, кои вас оскорбили»
«Не заметили ли вы у Лерм. пистолета осечки или он выжидал вами произведенного выстрела».

Исследователи отмечали, что «суд нащупал все сомнительные места в показаниях подсудимых, которые требовали более углубленного следствия. Нужно было заставить участников на них ответить, а не ускользать от них прочь, ссылаясь друг на друга и на ранее данные показания».
К сожалению, Пятигорский окружной суд не завершил свою работу, по царскому приказу Траскин свернул его, дело передал в специально созданный военный суд, который он обязал завершить расследование как можно скорее. При этом обвиняемых освободили из-под стражи. Глебову и Васильчикову высочайше было разрешено выехать в Петербург, а Мартынову в Одессу.

Военный суд быстренько в 4 дня (27—30 сентября) и как надо было Траскину и Кувшинникову, закруглил это дело. Комиссия военного суда, потребовав лишить обвиняемых чинов и прав состояния, направила свое решение командующему войсками Кавказской линии, генерал-адъютанту П.X. Граббе, сопроводившим «военно-судное дело» своим «Мнением», в котором он заретушировал все моменты, нежелательные для подсудимых. Граббе предложил лишить Мартынова «чина, ордена и написать в солдаты до выслуги без лишения дворянского достоинства», а Глебова и Васильчикова, «вменив им в наказание содержание под арестом до предания суду, выдержать еще некоторое время в крепости с записанием штрафа сего в формулярные их списки».

«Доклад» поступил на конфирмацию (утверждение) Николаю I. 3 января 1842 г. самодержец вынес свой приговор: «Майора Мартынова посадить в крепость на гоубтвахту на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны».

Тайна дуэли и гибели великого поэта навсегда оказалась погребенной во лжи и трусости друзей и врагов Лермонтова, «несовместности» гения и злодейства и вечного несовпадения интересов государства и частных лиц.



Рис. http://profilib.com/reader/55/19/b21955/055.jpg
Рисунок Лермонтова.