Духи -шакалы! 22

Идет бой с «духами». «Духи» наверху, у них выгодная позиция. Мы внизу, у нас уже двое убитых. Я показываю своим, что иду справа к скалам. Есть укрытия и там можно посмотреть, что почём. Прикройте. Ползу, пули свистят, бьются о камни, рикошетят, и звук от рикошета звучит в ушах. Бррр… Подползаю к скалам, они небольшие. Напрягся всем телом, автомат не бросаю. Подтягиваюсь, смотрю, внизу ущелье, подо мной сыпучий камень, как щебенка, ступишь и можешь оказаться внизу. «Надо осторожней, осторожней», – подумал я про себя. И, перед глазами, огненной волной обожгло лицо… Я очнулся – была темень. Кто-то откапывал меня. «Свои», – подумал я. В голове гудело, в ушах звенело, в висках невыносимая боль. Вдруг я услышал рычание – это гиены или шакалы копают камни, чтобы добраться до меня. Я слышу их рычание и дыхание, быстро соображаю. Автомата нет – улетел в ущелье, ноги чувствую, но болит очень задница, именно кость тазобедренная. Болит низ позвоночника, блин, может у меня сломан позвоночник. В левой руке невыносимая боль, ниже локтя, и кисть и пальцы на руке я не чувствую. Пытаюсь вылезти из камней и пыли, это мне удается с трудом. Шакалы не уходят, окружили меня, почувствовали кровь. Две гранаты на лифчике целы, нож цел. Хочу присесть, но болит копчик, наверное, трещина в тазу. Во рту и в носу пыль и запекшаяся кровь. О, блин! И от жалости к себе меня стошнило. Левая моя рука висела только на коже, венах и сухожилиях. Она уже посинела, надулась, как будто грелка, а не моя рука. Ещё эти шакалы. Я дико застонал и шакалы отступили в темноту. Только сверкали их глаза. Мне хотелось помочь себе, дотронулся до кисти и от боли заскрипел зубами. Я почувствовал, что во рту не хватает зубов, от удара их выбило. Мне хотелось мою руку спасти, но как? Каждое малейшее движение причиняло мне боль.
Где наши? Вспоминаю взрыв из гранатомёта. Посмотрел наверх – местность не узнаю. То есть, взрывной волной меня выкинуло в ущелье и засыпало камнями. Одежда на мне была вся порвана. РД слетел, остались нож, две гранаты и четыре ненужных магазина на автомат. Неужели меня бросили свои. Они подумали, что меня разорвало в клочья, что я без вести пропал. Слёзы сами текли от безысходности и боли. Я стал кидать в шакалов камни, они отступили. Нож воткнул в лифчик, где магазин. Чёрт, чёрт, что делать? Посмотрел еще раз на свою руку и слёзы потекли еще сильней. Попытался встать –это у меня получилось, но с большим трудном. Голова закружилась, и я со стоном сел. Кость таза заболела еще сильней. Левая качнувшаяся кисть причинила такую боль, что я почувствовал как мои сломанные кости дотронулись друг до друга со скрежетом. Искры посыпались из глаз. От боли я стал мыслить, а не истерить. Мыслить как учили в разведке, правильно и быстро. Первая мысль – может кожу с рукой отрезать, перевязать шнурками вены, но это страшно. А если я потеряю сознание и меня сожрут шакалы или гиены. Блин, да это же моя рука, как я без неё. Мне стало так жалко себя. А может её смогут спасти. Особенно жалко синюю, мертвую кисть. Снял кроссовок, достал шнурок, вытащил магазин, выбил из магазина патроны, чтобы легче был. Из двух магазинов сделаю шину, чтобы кисть не болталась. Обезболивающие ампулы остались в РД. Приставил один магазин. Он короткий. Боль, болела вся кисть, дотронуться не возможно. Чёрт подери! Отрезаю себе половину штанины от маскхалата, делю на две части, завязываю на два узла. Вешаю левую руку на повязку, боль не выносимая. Не поверите, друзья, остальной боли не чувствую, только в этой руке. Стараюсь не смотреть на неё. Я тихонько встаю, на повязке руке легче, но при каждом неправильном движении кисть шатается и причиняет боль. Держусь за камень, надо отдышаться, а прошёл ведь всего пять шагов. Где я? Куда идти? Где наши? Где «духи»? Если меня скинуло в ущелье, надо идти на ту сторону, на восток. Иду, каждый шаг дается мне с трудом. Уже рассветает. Надо дойти до утра, найти тропу, по которой мы шли, и найти место для укрытия.
Как назло, когда хочешь чтобы была ночь, быстро наступает рассвет и наоборот. Вижу расщелину, иду туда. Лучи солнца сюда ещё не попадают. Только присел и меня одолела усталость, больше всего хотелось пить. Я закрыл глаза, сердце стучало. Я понимал, что надо идти вперед, к своим. Каждая секунда на счету! Понимал, что может начаться гангрена. Страх подгонял меня вперёд и вперёд. Наша техника осталась километра три-четыре сзади, но там и дорога. Идти днём это риск, но есть гранаты. Автомат искать бесполезно, глазами я тогда все осмотрел. Идти в ущелье я не мог. Может его засыпало, да и, падая с высоты, ствол мог погнуться. В конце концов, подорвусь, но до последнего буду бороться за жизнь. И я пошёл.
Солнце пекло в глаза. Вдруг на тропинке увидел людей. Убегать и прятаться не хочу, нет сил. Я взял гранату Ф-1, оставшимися зубами разжал усики. Положил её в правую руку, если что, чеку вытащу зубами. Иду навстречу врагам. Вижу только троих, а сзади ещё. Так не хочется умирать, а в плену будут издеваться. Сил и так нет, в живых всё равно не оставят или от гангрены умру. Прощай, Родина, прощай мама, отец, сестра, брат. Я уже представил, как в цинковом гробу лежу, или здесь шакалы растащат меня по горам. Пот заливал глаза, левый глаз опух и им я не видел ничего. Что они мне машут? Я, шатаясь, остановился. Из последних сил стал всматриваться вдаль, на горный хребет, как бы прощаясь. На извилистой тропинке слишком грамотно идут «духи», они как мы не ходят. Нет-нет, это наши, наши! Так ходят только разведчики. Меня не бросили! Меня ищут! И я потерял сознание. Никто кроме нас. За разведку, за ВДВ.
Очнулся я в госпитале, до локтя мне отрезали руку. Но я был жив. Треснули три позвонка, трещина в тазу, потерял три зуба, височная часть сместилась, но я выжил. Контузия, лопнули сосуды левого глаза. А рядом лежали кто без ноги, кто без двух. «Ничего, – подумал я, – заживём, разведчики ведь не нытики,» – и слеза сама непроизвольно пошла по щеке. Я отвернулся к окну, чтобы никто не видел, не упрекнул в слабости. За этот бой меня наградили Красной Звездой и комиссовали. Но и сейчас я занимаюсь спортом, не курю, не пью, бегаю на лыжах, вожу машину».
 «Жизнь продолжается, брат. Напиши об этом», – сказал он мне и похлопал по плечу. Ушел, красивый и статный. Лишь на левой руке, из-под кителя, видна черная перчатка. Звеня наградами, он ушёл спортивной походкой, ушёл жить дальше, воспитывать своих детей. «Никто кроме нас», – крикнул он на прощанье.

Посвящается всем раненым и контуженным разведчикам,
и Курило Г.В., погибшему 11.09.84 г.
1983-1984 г.

«Духи» впереди засели ночью в горах,
Что ждет нас в ночи, вперед брат, пора.
Я обхожу в обход и вижу между скал
Свободный к «духам» вход.
Взрыв, пламя обожгло лицо
И в голове кругом кольцо, кольцо.
Очнулся я засыпанный камнями,
Лишь звёзды в небе, мне горят огнями.
Кость сломана и ранен я.
О боже, где я, где мои друзья?
Неужто это рай или ад?
Но я пойду вперед, ни шагу, брат, назад.
Я истекая кровью, иду к своим.
Не сдамся и врагов, напою своей я кровью.
И вражеский впереди идёт дозор.
В руке моей граната,
Ведь умереть героем не позор.
Я думал «духи», нет – свои,
И мама, ты за мысли,
Что сейчас пришли прости,
Живой я, без руки домой приду.
И всех родных и маму, я правой обниму.
И к тельнику я к своему, их всех прижму.

Игорь Черных
 

Подрыв
 
Я, Бажан, таджик-переводчик Шариф и Ара перед операцией

Г. Поли-Хумри. Прочёсываем «зелёнку». С техники, справа от БМП, спрыгнули я и Ивченков. Владимир Павлухин и Кислицын – слева. Смотрим по сторонам. Впереди дома, а к ним пыльная, между дувалами, дорога. Кроссовки утопают в афганской пыли. «Тюх-тюх» – застрочила автоматная очередь. Мы в укрытие, а Валера вслух: «Дембель в опасности». Он часто говорил эти слова перед дембелем. Над головой завизжали пули. Секунда, а может быстрей, и мы нашли укрытие. Мы остановились, пули стали коцать по БМП. Тогда мы не знали, что они остановили нас, чтобы заминировать дорогу. БМП стреляет по «зелёнке» и по дому, где засели «духи». От неё поднялась пыль, гильзы зазвенели о броню. Стрельба прекратилась, снайперы осмотрели местность. БМП тронулась. Дорога повернула налево, и тут произошел мощный взрыв. Нас окутало пылью. Я упал на землю, почувствовал как мимо нас с Валерой пролетела запчасть от техники. В голове промелькнуло: «Надо держаться подальше от техники, БМП обстреляли». Какое-то время никто не стреляет, пыль рассеивается. Мы все в пыли, она даже на зубах скрипит, протираю глаза. Кто-то кричит: «БМП подорвали «духи», водитель убит». «Нет, нет, – кричит Кислый, – живой, ноги оторвало миной». Как только мы подошли к БМП по нам, с автоматов, открыли очередь. Ивча кричит наводчику: «Стреляй по дому, на крыше «духи»». Мы, все остальные, пока поднялась пыль от пушки, пытаемся вытащить механика Бульбаша. Днище БМП разорвало миной и металлом оторвало ноги Бульбашу. Он кричал и стонал. Внутри машины Кислый сделал обезболивающее, но вытащить его мы не можем. Он больно вцепился мне в шею, как будто хотел сделать больно и мне. Я говорю ему: «Держись, Вася». Выглядел он неважно. Одну ногу выдернули и остался сапожок с половиной голени в машине, а другую оторванную зажало, хотя кожа еще держала ногу. Накладываем жгуты внутри. Пули свистят, но нас прикрывают – открыли огонь по «духам». Тогда мы не думали о себе, главное его быстрее вытащить. Разжимать металл бесполезно, и нога держится на жилах. Кислый и Ивча рванули его наверх. Он потерял сознание. Его оборванные штаны все в крови, как будто их грызли волки. Передаём его другим разведчикам и снова в бой.

***
Посвящается водителю БМП Бульбашу.
1984 г.

Ноги зажало у Бульбаша,
Сейчас в этот огненный миг
Жизнь его стоит ни гроша.
Вытащить из люка пытаемся мы его.
Зажало острым металлом,
Внутри не видно ничего,
Ноги ему оторвало
И Вася белый совсем.
Кричим мы ему «и похуже бывало».
Всё цело в трусах
И домой на гражданку
Уйдешь ты в протезах,
И черных афганских усах.

Игорь Черных

В БМП закончился боеприпас. Сзади стреляет другая БМП, а первая только пулемётом под пушкой. Механики цепляют трос за подорванную машину, вторая БМП ломает дувал, чтобы пропустить танк. Цепляют машину сзади, за танк, и танк потащил волоком к технике, к своим. Бой прекратился. Мы, прикрывая друг друга, входим в дом. Я на крышу, Валера и Игорь осматривают дом, Кислый и Павлухин с нами. «Духи» ушли. На крыше кровь, значит, у них тоже есть раненные или убитые. Прочёсываем соседние дома, как ни странно всё тихо. В соседнем доме видим женщин и детей. Мы с Валерой в другой дом, Валера – влево, я–вправо. Вижу троих женщин в парандже. Они смотрят на меня сквозь сетку. А я смотрю на ноги – обувь маленькая, ноги худенькие, значит женщины, не переодетые душманы. Я страхую Ивчу, он заходит в дом через некоторое время. Он спускается, в фирменных очках. «Там, на кровати, бай лежал обкуренный, в очках. Я с него их снял, он даже не пошевелился. А мне они нужней». Очки действительно были хорошие. Валера их до дембеля и протаскал. Слышим по рации, второй взвод нашел мёртвого, видимо «духи» бросили. В одном кишлаке находим то, что «духи» не успели спрятать: ящики с патронами 7,62 калибра, мины. Забираем с собой и уходим к технике. Больше боя не дают, видимо, душманы отступили. А завтра будет другой день и новые задачи, новые бои, новые потери. Для нас, молодых, это, как игра в войну, до первых убитых и раненных. И только потом осознаешь, что и ты мог быть на его месте.
Но мы выжили. Били наемников и ЦРУ. Если бы они знали, нам было по 19 лет, мы учились у них, и переигрывали. Переносили все тяготы службы. Мы думали, что война далека от Родины. Как тогда писали про нас, что в Афганистане нет войны. И мы читаем эту газету, на блокировке в горах, а внизу, в Панджшере, идет бой. В газете пишут, что мы охраняем мосты и туннели, воюет только афганская армия. И тут же, на наших глазах, наших ребят убивают.
Так помянем же погибших, слава им на века! Не забывай, кто отдал юные жизни. Они тоже были молодыми, слава русскому солдату! Вперед Россия, мы с тобой навсегда! С нами Вера, дух и Бог! Мы непобедимы!

Посвящается разведчику Золотарёву В.С.,
погибшему 16.09.84 г.

Я хотел быть похожим на деда,
И разведчик я тоже в отца,
Но неужто я в 18
В бою получу кусочек свинца,
И зубы сомкну я от боли.
Отец и мой дед привили мне,
Что живем мы на воле,
Так горячо от пули внутри.
Меня в медсанбат отправляют
Но с вами, ребята, хочу я идти.
Как раньше я шел
Всегда по своей воле.

Игорь Черных
1984 г.
 

Надо выжить! Умей правильно разжечь зимой костер, чтобы дым на врага по ветру не шёл, чтобы днём не видно было дыма. Береги одежду, чтобы сухая была. Боеприпасы и оружие береги. Умей правильно укрыться и замаскироваться. Умей ходить тихо, как кошка. Владей рукопашным боем, умей прыгать с парашютом, бинтовать и зашивать на себе раны. Трижды проверь, доверяй своему чувству. У врага бери лучшее, будь силен и мужественен. Ты русский разведчик, за твоей спиной Родина. За ВДВ, за Великую Россию!