Всё не так, как кажется Главы 29-31

                Глава двадцать девятая

По сравнению с моим прежним жилищем квартира Матвея казалась дворцом – просторная, светлая, элегантная. И все же, ей не хватало тепла. Короткая семейная жизнь хозяина никак не отразилась на ее облике. Она представляла собой комфортабельное пристанище холостяка, но, на мой взгляд, слишком уж аскетичное. Помимо воли перед глазами замелькали привлекательные картинки. На кровати в спальне разноцветные подушки, а на полу яркие циновки. В гостиной вместо темных тяжелых штор светлые и струящиеся. Я тряхнула головой. Рано строить хозяйственные планы. Еще неизвестно, что получится из нашего совместного проживания. Мне стало не по себе. Действительно, что получится? Когда Матвей рядом, я счастлива и ни в чем не сомневаюсь, но стоит мне остаться одной, как опять появляется проклятая двойственность.

Разве я могла когда-нибудь предположить, что вообще прикоснусь к другому мужчине и, тем более, буду строить с ним совместные планы? Разумеется, нет. Да этого и не произошло бы, даже несмотря на Данькину смерть, если бы не его письмо с признанием. Я невесело усмехнулась. По отношению ко мне он оказался милосердным, иначе я бы до сих пор воевала со всеми, доказывая его невиновность. Однако то же самое письмо бросило меня в такую глубокую яму, откуда без помощи Матвея я еще нескоро бы выбралась, если бы вообще выбралась. Стараясь стряхнуть с себя тревожные мысли, я подошла к окну. Хватит терзаться и рефлексировать, пора жить.  Матвей велел вживаться в роль хозяйки, вот этим и займусь.

Я прошлась по квартире. Кроме двух санузлов и кухни везде были паркетные полы, нигде ни пылинки. Вряд ли Матвей сам так вылизывает квартиру, наверняка приходит уборщица, но предполагаемой хозяйке пока об этом неизвестно. Может, впоследствии взять уборку на себя? Но квартира такая большая и для того, чтобы содержать ее в безукоризненном состоянии, понадобится немало времени и сил. В моей прошлой жизни все было гораздо проще. Ну вот, опять я и шагу не могу ступить без воспоминаний и сравнений. И все же, после вчерашней исповеди на душе стало легче. Полюбовавшись видом на залив, я прошла в ванную – единственное помещение, оформленное в сибаритском духе.

Звонок Матвея застал меня в универсаме. Судя по гулкой пустоте холодильника, продукты он закупал сам, так что его наполнение и стало моей первоочередной задачей. Такие вот семейные хлопоты. Узнав, что он поздно вернется домой, я немного загрустила, но все равно после разговора с ним воспоминания и сомнения отодвинулись в сторону. Матвею сейчас очень непросто, столько всего навалилось. Чем бы ему помочь кроме приготовления ужина? В технических проблемах я ничего не смыслю, вылечить его отца не могу, но ведь есть еще кое-что, а вернее, кое-кто, кто его тревожит. Предатель. Как его вычислить? Возвращаясь домой, и позднее, занимаясь приготовлением ужина, я перебирала в уме известные мне факты. Сплетни о разводе и об отказе от отцовства свободно гуляли по всей «Бригантине», их мог услышать любой. А вот остальные факты – болезнь Георгия Ивановича, маскировка испытательного стенда и наш роман, другое дело. Об этом узнать было не так просто. Я решила начать свой анализ с последнего факта.

О моем визите в кабинет Матвея знала только секретарша, но Матвей самым решительным образом исключил ее из списков подозреваемых. Больше мы нигде вместе не появлялись. Каким образом предатель узнал о наших отношениях? Может, подслушал телефонный разговор? Меня прошиб холодный пот, и нож, которым я в этот момент резала картошку, вывалился из рук. Вера! Она стояла рядом со мной, когда Матвей позвонил из больницы в день операции. Она наверняка слышала не только меня, но и его. В моем телефоне довольно громкий звук, а он голос не понижал. Но кому потом она рассказывала о своих открытиях? И тут меня ошеломило второе воспоминание. Я сижу на корточках между грузовым лифтом и дверью в кладовку и слышу, как Вера разговаривает с неким Кириллом, сообщает ему о чьей-то командировке и навязывается приехать в гости в Москву. Выходит, она распространяла сведения не из желания посплетничать или по глупости, а сознательно. Какой ужас! Неужели ее подкупили или же заинтересовали каким-то другим способом? Скорее всего, она влюбилась в негодяя, который воспользовался ее чувствами в своих целях. Бедная девчонка! Я тут же себя одернула. Не стоит ее жалеть, подлость ничем нельзя оправдать.

Сделанное открытие ошеломило меня. Пусть мы не были с Верой подругами, но все-таки довольно тесно общались, а поначалу даже были близки к дружбе. Она казалась мне милой и немного наивной, но очень приятной. А потом ее будто подменили. Неужели именно в этот период произошло ее знакомство с Кириллом? Интересно, а как она с ним познакомилась – случайно, а потом уж он воспользовался обстоятельствами, или же знакомство было подстроено? Впрочем, неважно. Важно то, что она сделала. Данька как-то сказал, что мы сами не знаем, что у нас внутри. Его пример яркое тому подтверждение. А что будет с Верой? Как милая девочка превратилась в подлую шпионку, предающую тех, с кем работала? Я сидела на стуле в кухне, не в силах продолжать прерванное занятие. Мои мысли перетекли на собственную персону. А разве я могла ожидать, что не просто заинтересуюсь, а влюблюсь в другого мужчину, когда после смерти горячо любимого мужа и года не прошло?

По счастью, от мрачных мыслей меня спас звонок Матвея. На этот раз он не стал здороваться, а сразу выпалил:

- Я так соскучился! Хочу к тебе!

- Так почему же ты еще не здесь?

Он тяжело вздохнул.

- Дел очень много. Но я воспользуюсь своим служебным положением, скину все на подчиненных. В общем, жди меня к семи.

После этого разговора настроение опять приподнялось, и я вернулась к прерванной готовке, а мысли вернулись к Вере. Вряд ли мы имеем дело с целой бандой предателей, а если предатель один, и этот предатель Вера, то, как она могла узнать о том, что испытательный стенд замаскировали старой стенной газетой? Она к конструкторам не вхожа, те вообще держатся особняком. Или…? Мой мозг, уже настроенный должным образом, тут же нашел ответ. Конечно, придется кое-чем поинтересоваться у Матвея, прежде чем огорошивать его своими умозаключениями относительно роли Веры в шпионской истории.

Эти мысли так меня взбудоражили, что я не могла дождаться прихода Матвея. Приготовив ужин, занялась какими-то бессмысленными делами – листала журналы, переключала каналы в телевизоре, перекладывала вещи с места на места. Когда он, наконец, появился, я бросилась к нему на шею, будто век не видела. Он не растерялся, подхватил меня на руки и попеременно, то смеясь, то целуя, сказал, что на столь жаркую встречу не рассчитывал даже в самых смелых мечтах.

- Итак, с чего начнем?

- Будем действовать по порядку, - улыбаясь, сказала я.

- Но ведь мы сами можем установить порядок.

- И какой порядок ты предлагаешь?

- Сначала визит в спальню, потом все остальное.

Я выскользнула из его рук и решительно отмела его предложение.

- Так не пойдет. Визит в спальню оставим напоследок. Сначала ты умоешься, поешь, а потом мы поговорим.

Его лицо сразу стало серьезным.

- Говори сразу, что еще взбрело тебе в голову, а то мне кусок в горло не полезет.

Я заверила, что то, что взбрело мне в голову, никоим образом не касается наших отношений. Решив больше не интриговать, добавила, что, кажется, вычислила предателя.

- Ладно, пойду выполнять твои предписания, эта новость может и подождать.

Когда он вернулся, одетый в спортивные брюки и черную футболку, я почувствовала, как в моем сердце растеклось жаркое пламя. Он был таким привлекательным, желанным и… родным. Ну и дела, подумала я, не отрывая от него взгляда. Стол в кухне был уже накрыт, но Матвей не стал садиться, а подошел к шкафчику.

- Думаю, нам следует выпить по бокалу вина в честь нашего первого семейного ужина. Ты, как обычно, белое?

Я кивнула. Он достал две початые бутылки и бокалы, которые тут же наполнил, затем сел за стол. Первый тост был за нашу грядущую долгую и счастливую совместную жизнь. Второй – за здоровье Георгия Ивановича, Матвей успел ненадолго к нему заскочить. Тот явно пошел на поправку, и Матвей не стал ему сообщать о действительной цели предстоящей командировки, да отец и не настаивал на подробностях. Лишь после того, как мы изрядно подкрепились, Матвей задал свой вопрос:

- И кто же наш враг?

- Прежде чем я назову его, ответь на мой вопрос: Кто переставлял стенд, и откуда взялась стенгазета?

Если Матвея и удивил мой вопрос, то он этого не показал. По его сведениям, стенд конструкторы переместили сами, их там четверо. Эту стенгазету он раньше видел в соседнем помещении, где работает конструкторская группа, занятая другим проектом.

- Андрей Уткин из этой группы? – спросила я.

Вот тут Матвей удивился, даже привстал.

- Неужели ты думаешь, что Уткин предатель?

- Нет, он не предатель, а просто болтун.

Я вспомнила рассказ Андрея о том, как Вера в очередной раз вынудила его довезти ее до центра города, а он по дороге развлекал ее всякими офисными байками. Это происходило в тот день, когда появилась московская комиссия. Маскировка оборудования перед визитом комиссии как раз подходила под разряд офисной байки.

- Вера – это та рыженькая девчушка, с которой ты обедаешь? – уточнил Матвей. – Неужели это милое создание предательница?

Я кивнула и подробно рассказала, как пришла к столь печальному выводу. Матвей был вынужден с ним согласиться, после чего пробормотал, что теперь придется как-то избавиться от предательницы. Если их прибор выйдет в финал, то в течение довольного продолжительного времени (пока будут происходить эксплуатационные испытания и приниматься решение), вплоть до объявления победителя, любая мелочь может сыграть решающую роль. Оставалось только пожать плечами.  Я бы еще могла понять (но не оправдать) промышленный шпионаж, когда пытаются выяснить какие-то технические подробности, но копаться в грязном белье конкурента казалось мелким и жалким.

Вскоре все проблемы были забыты. Грязная посуда осталась на столе, а мы оказались в роскошной ванной с джакузи, затем в постели. В спальне пока не было цветных подушек и ярких циновок, но было так хорошо! Нет, не просто хорошо, и даже не очень-очень хорошо, а просто потрясающе! Я не сравнивала с прошлым то, что происходило сейчас, просто вдруг почувствовала, будто что-то, что долго болело, нарывало, покрывалось струпьями, вдруг очистилось. Заскорузлая корка отвалилась, а на месте открытой раны образовался рубец. Конечно, иногда он будет беспокоить, но прежняя боль не вернется, а со временем этот рубец и вовсе рассосется. Впрочем, какой-то след от него наверняка останется. Как же без этого?


                Глава тридцатая

Матвей вошел в конференц зал в сопровождении своей команды в составе четырех человек. Поначалу он собирался взять с собой только Ласточкина, потом подумал, что понадобится еще один человек на подхвате. Оставшиеся двое загрустили и вроде бы даже обиделись. Тогда Матвей решил взять всю группу. В конце концов, каждый из них внес свою лепту в общее дело. Ласточкин стреляный воробей, а три молодых конструктора впервые принимали участие в  столь серьезном проекте, и, конечно же, хотели быть в гуще событий.

До начала презентации оставалось еще пятнадцать минут, но зал был почти заполнен. В тендере участвовало всего пять предприятий, но помимо их представителей сюда пришли сотрудники Газпрома и министерства промышленности. Были и другие заинтересованные лица. Команда «Бригантины» расположилась в четвертом ряду. Члены комиссии должны были разместиться в первом, перед их стульями установили столики с ноутбуками, хотя вся информация будет демонстрироваться на большом экране. Установка мультимедиа находилась как раз напротив четвертого ряда.

Матвей уже ознакомился с порядком выступлений. Первым предстояло выступить представителю московской фирмы «Таран», а последним – представителю «Бригантины». Обычно к последнему выступлению все настолько устают, что перестают во что-либо вникать. Наверняка это происки Риты, подумал Матвей, именно она курировала тендер от Газпрома. Вот ведь змея! Они чуть ли ни нос к носу столкнулись с ней на втором этаже, но она прошла мимо, будто не заметив. Матвей не стал ее останавливать. Никогда ни перед кем не пресмыкался и впредь не собирается.

Наконец, появились члены комиссии. Матвей смог увидеть их только мельком, так как, коротко раскланявшись с залом, они сели к нему спиной, чтобы видеть большой экран. Только лицо председателя комиссии было ему знакомо, и то лишь по телевизионным репортажам, так как тот занимал ответственную должность в правительстве. Матвей вдруг подумал, что это, скорее, не тендер, а конкурс, где все решает жюри, а выводы экспертов носят рекомендательный характер. Значит, нужно воздействовать на жюри, то есть на комиссию. Он до сих пор не принял окончательного решения, стоит ли упоминать о новом образце. Ласточкин изо всех сил пытался отговорить его от этой затеи.

На пятнадцать минут позднее назначенного времени на небольшом возвышении сбоку от экрана, где была установлена трибуна, появился первый докладчик – представитель «Тарана». Им был главный конструктор проекта – мужчина средних лет с неторопливой и негромкой речью. Эта его особенность заставляла напрягаться и прислушиваться. К концу выступления Матвей почувствовал усталость. Однако сам прибор больших вопросов не вызвал. Это был стандартный добротный прибор, наверняка надежный. Только вот, выдержит ли он испытания на стенде имени Ласточкина? Выведенные на экран краткие выводы экспертов (что было обязательным условием презентации) были в высшей степени хвалебными. Вопросы, которые докладчику все-таки задали, являлись простой формальностью. Судя по всему, членов комиссии в данном приборе все устраивало.

После небольшого перерыва появился представитель новосибирского предприятия. Этот докладчик был пободрее, но конструкция прибора имела некоторые особенности, которые не оставили без внимания эксперты. Они считали, что преодоление технологических сложностей приведет к неоправданному удорожанию проекта.

Два последующих докладчика со своими приборами никакого впечатления на Матвея не произвели, хотя он и пытался быть объективным. Интересно, подумал он, чем руководствовались эксперты, отбирая именно эти разработки для участия в тендере? Неужели политическими мотивами? Вряд ли случайно все предприятия были из разных регионов. Или кто-то кому-то расчищал дорогу? Просто бред какой-то. Он слышал, как позади него переговаривались двое мужчин. Один говорил, что надеялся, что на таком уровне будет представлено что-то новенькое, что можно будет взять на вооружение. А тут какой-то замшелый хлам или вовсе детские поделки. Второй тоже был разочарован, так как надеялся предложить своему клиенту достойную фирму, которая помогла бы тому в кратчайшие сроки решить возникшую проблему. Пожалуй, пора смываться отсюда, сказал он.

- А я останусь, - заявил его собеседник, – еще питерцы не выступали. Может, они окажутся более креативными?

Перед последним выступлением объявили пятнадцатиминутный перерыв, и члены комиссии впервые удалились из зала. Матвей не знал, радоваться или огорчаться такому изменению регламента. Интересно, после перерыва комиссия будет более работоспособна или окончательно впадет в спячку? Надо сказать, двое предыдущих ораторов здорово всех утомили. Матвей чувствовал себя измотанным и, чтобы набраться сил, вспомнил Лену – свою путеводную звезду. Он сегодня проснулся в пять утра, чтобы успеть на первый Сапсан. Лена еще спала. Он не хотел ее будить, но не удержался и слегка прикоснулся к ее губам. Она приоткрыла сонные глаза и улыбнулась. Матвей и сам не понял, как это произошло, но вдруг выпалил мучивший его вопрос:

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Конечно, - продолжая сонно улыбаться, ответила она и повернулась на бок.

Матвей на мгновение застыл, затем развернул ее к себе. 

- Ты понимаешь, что только что сказала?

- Конечно, - так же сонно отозвалась она.

- ТЫ ПООБЕЩАЛА ВЫЙТИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ, - выделяя каждое слово, произнес Матвей.

- Ты чем-то недоволен?

Только тут Матвей увидел, что Лена уже окончательно проснулась и потешается над ним. Он впился в ее губы страстным поцелуем. В результате последовавших за этим событий он едва не опоздал на поезд. Воспоминания унесли его далеко от Москвы и навязшего в зубах тендера.

В это время он ощутил вибрацию телефона, так как перед входом в зал переключил его в вибро режим. Звонил Гарик.

- Что-то случилось? – в лоб спросил Матвей.

- А тебя в детстве не научили здороваться?

- Гарик, извини, но я сейчас в Москве. Через пять минут у меня выступление, от которого многое зависит. Еще раз спрашиваю: что случилось?

- Я тут кое-что раскопал. Ужас кошмарный или ужасный кошмар, не знаю, как лучше сказать. В общем, когда вернешься в Питер, позвони, и мы встретимся. На встречу приходи вместе с Леной. Кстати, ты ей уже рассказал о моем участии в этом деле?

- Нет, но непременно сделаю это до нашей встречи.

- Ладно, ни пуха, ни пера!

Вот черт, не нужно было отвечать на звонок, ругнул себя Матвей, заметив, что члены комиссии входят в зал. Но ведь Гарик не мог раскопать что-то хуже того, что уже известно, попытался он себя успокоить и, дав напутствие своим помощникам, направился к трибуне. Поздоровавшись с залом и представившись, он четко произнес название фирмы и кратко описал, чем они занимаются, подчеркнув, что задания подобного рода для них не в новинку, пусть и не такого масштаба. Если уж тендер не выиграем, решил он, то хотя бы фирму прорекламируем. Затем начал представлять образец номер один. Объяснил принцип функционирования, обратил внимание на конструкцию и наиболее интересные детали, на вывод экспертов, который как раз появился на экране, в очередной раз убедившись, насколько велик и могуч русский язык. Если в заключении, данном экспертами «Тарану», каждое слово было весомо и однозначно, то над вроде бы правильными и положительными словами, адресованными «Бригантине», веял дух неуверенности, будто между строк притаилась постыдная тайна. Оставалось надеяться, что никто не будет углубляться в лингвистические тонкости.

- Поскольку все уже устали, буду краток, - подвел промежуточный итог Матвей. – Наш образец отвечает всем требованиям, сформулированным в техническом задании, прошел все регламентированные испытания, как на предприятии, так и в государственной лаборатории. Вполне вероятно, что с честью пройдет и эксплуатационные испытания. Впрочем, все эти прекрасные слова в той же степени применимы к любому из представленных здесь образцов. Почему же тогда происходят техногенные катастрофы? Почему приборы, предназначенные для их предотвращения, в самый нужный момент не справляются, а попросту отказывают?

Перешептываний в зале уже давно не было слышно, а сейчас установилась абсолютная тишина.

- Может, вы нам ответите на эти вопросы? – ехидно спросил старейший член комиссии.

- Охотно, - отозвался Матвей. – Это происходит потому, что проводимые испытания несовершенны, и мы не знаем истинных возможностей прибора. Есть различные виды испытаний. Обычно прибор последовательно подвергается воздействию каждого фактора, способного оказать влияние на его работоспособность, изредка его проверяют на одновременное воздействие двух-трех. Но таких факторов гораздо больше. И вот, ведущий конструктор проекта Виталий Сергеевич Ласточкин, - тот с самого начала выступления Матвея перебрался на крайнее место во втором ряду, так что сразу поднялся и слегка склонил голову. Обычно он был одет во что попало, но сегодня в дорогом костюме выглядел очень представительно. Заметив направление взгляда докладчика, члены комиссии обернулись и поприветствовали Виталия.

– Так вот, - продолжил Матвей, - Виталий Ласточкин создал испытательный стенд, имитирующий одновременное воздействие всех этих факторов. Кто-то скажет, что такое совпадение невозможно, более осторожный – что это маловероятно. Но ведь техногенные катастрофы, большей частью, происходят как раз тогда, когда маловероятное или считавшееся невозможным становится свершившимся фактом.
Матвей кивнул Олегу, и на экране появилось изображение стенда имени Ласточкина, а Миша тем временем раздал распечатки, относящиеся к образцу номер два. Он чуть-чуть поторопился, Матвей еще не давал ему знака. Сразу же раздался возмущенный голос одного из членов комиссии.

- Что это еще за образец номер два? Такого регламентом не предусмотрено. Мы не обязаны сидеть здесь до вечера и рассматривать всякую самодеятельность!

Председатель комиссии тем временем внимательно изучал чертеж нового прибора.

- Не кипятись, Степан Григорьевич, - приструнил он возмущенного коллегу. – Может, мы здесь сегодня собрались как раз именно ради этого образца, и ради этого стенда. Можно вывести на экран чертеж образца номер два? – обратился он к Матвею.

Матвей кивнул Олегу, и чертеж тут же появился на экране. Председатель комиссии Игорь Валерианович Плотников подошел к экрану, и они вместе с Матвеем стали обсуждать особенности данной конструкции, затем подтянулись другие члены комиссии и кое-кто из зала. Игоря Валериановича особенно заинтересовал дополнительный клапан.

- Очень интересная идея, прежде с таким не сталкивался, - сказал он.

- А прежде такого и не встречалось, - улыбнулся Матвей. - Наша патентная служба уже провела поиск, а сейчас оформляет заявку.

- Вашего главного конструктора нужно как-то отметить, - предложил председатель комиссии. – И это независимо от итогов тендера.

- Ничего не имею против. Только за.

Неожиданно в разговор вмешался подошедший Ласточкин.

- Мне ни к чему чужие лавры. Идея о дополнительном клапане принадлежит Матвею Георгиевичу.

- Но ты со своими ребятами воплотил ее в жизнь, - возразил Матвей. – Идея без должного воплощения может погибнуть.

Плотников рассмеялся:

- Какие высокие отношения! Обычно все тянут одеяло на себя.

- Не наш случай, - отозвался Матвей.

Они еще некоторое время обсуждали конструкцию образца номер два, после чего Плотников выразил желание иметь информацию о нем на электронном носителе. К его пожеланию присоединились еще двое членов комиссии. Молодые конструкторы Олег, Миша и Максим, осуществляя свое намерение быть в гуще событий, крутились поблизости. Матвей попросил Максима принести флэшки.

- А сколько их у вас? – поинтересовался самый сварливый член комиссии.

- Семь. Хватит на всех желающих.
Наконец, Матвею позволили продолжить доклад. Когда с выступлением и ответами на вопросы было покончено, Плотников объявил, что свое решение комиссия сообщит завтра в три часа дня в этом же зале. Матвея обступили желающие познакомиться и завязать деловые контакты. Он даже стал опасаться, что захватил с собой недостаточное количество визитных карточек. Ласточкин тоже пользовался популярностью.

Признаться, Матвей очень удивился, когда к нему подошел Генеральный директор «Тарана» Семен Аркадьевич Лейкин в сопровождении двух человек. С Лейкиным они были знакомы, так как не раз одновременно появлялись в разных местах с тех пор, как отец стал привлекать Матвея к руководству предприятием. Поздоровавшись с Матвеем за руку, Лейкин представил ему главного конструктора и директора проекта Кирилла Веретенникова. Последний был молодым привлекательным мужчиной. Его можно было бы назвать красивым, мельком подумал Матвей, если бы не выражение глаз – хищное, недоброжелательное. И тут у него в голове что-то щелкнуло.

- Приятно познакомиться, - сказал Матвей, пожимая руку  Веретенникову. – Пожалуй, могу передать вам привет от Веры Трофимовой.

Он внимательно следил за своим визави, поэтому заметил, как тот на мгновение застыл, а затем его скулы окрасились в розовый цвет.

- Не понимаю, о чем вы говорите, - пробурчал Веретенников.

Лейкин перевел взгляд со своего подчиненного на Матвея.

- Разве вы раньше встречались?

- Нет, но у нас есть общая знакомая.

Веретенников резко заявил, что не знает никакой Веры, просто у господина Истомина головокружение от успехов, вот и несет всякую чушь. Это было откровенной грубостью, но Матвей решил ее не заметить и доброжелательно произнес:

- Надеюсь, Семен Аркадьевич объяснит вам правила фэйр-плей в бизнесе.

Присутствующий при разговоре Главный конструктор «Тарана», похоже, был человеком флегматичным, так что не только ни во что не вмешивался, но и вообще никак не реагировал на происходящее, а Лейкин вдруг принял вид добродушного старца.

- Не знаю, о чем вы тут толкуете, молодые люди, я просто подошел поздравить вас, Матвей Георгиевич, с удачным выступлением. Кстати, как здоровье вашего батюшки?

- Спасибо. Идет на поправку, так что скоро встанет в строй.

При прощании Семен Аркадьевич выразил надежду, что в будущем они будут не только соперниками, но и партнерами.

- Я тоже на это надеюсь, - улыбнулся Матвей, подозревая, что такое вряд ли когда-нибудь случится.

Матвей уже направлялся к поджидавшим его в углу зала конструкторам, когда к нему подошла Рита. Она не являлась членом комиссии, но была заметной фигурой в истории с тендером и присутствовала в зале во время докладов. Даже пару раз зачем-то подходила к комиссии.

- Чувствуешь себя триумфатором? – спросила она, не поздоровавшись.

- Скорее, человеком, который сделал то, что посчитал нужным.

- Могу тебя заверить, что вряд ли ты станешь победителем.

- Знаю, - спокойно ответил Матвей.

- И тебя это не волнует?

- Отчего же, очень даже волнует. Но в любом случае мы по миру не пойдем. Есть запасные варианты.

На самом деле никаких запасных вариантов не было, но он очень надеялся, что после сегодняшнего шоу они появятся.

- Сколько уверенности в себе, сколько самомнения! – саркастически бросила Рита.

Матвей в ответ развел руками:

- Чем богаты…

Эта злобная фурия собралась уйти, не попрощавшись, но Матвей ее остановил.

- Рита! Спасибо за поздравления! До новых встреч!

Она резко развернулась и быстро зацокала к двери. Куда катится мир, невесело размышлял Матвей, если такие безмозглые курицы у руля. Вернее, рядом с рулем.
Вечером, сидя на диване в роскошном номере гостиницы, Матвей заново переживал случившееся. Сегодня Его День. С утра Лена согласилась стать его женой, а днем удачное выступление. При любом раскладе оно пойдет на пользу «Бригантине». Затем вспомнил, как на него набросились с поздравлениями молодые конструкторы, напоминая игривых щенят. Им полагалось сегодня вернуться в Питер, но они упросили его разрешить задержаться еще на день. Мы сами заплатим за гостиницу, командировочных нам не нужно, тараторили они, только разреши остаться. Матвей разрешил и даже посоветовал сохранить счета из гостиницы, намереваясь дать распоряжение бухгалтерии их оплатить. Он их понимал. Им хотелось досмотреть этот драматический спектакль до конца и присутствовать при «оглашении приговора».

Единственное, что портило такой замечательный день, это звонок Гарика. «Кошмарный ужас или ужасный кошмар», - вспомнил он слова друга. Впрочем, не стоит поддаваться паническим настроениям. Гарик человек эмоциональный и склонен к преувеличениям. Матвей сталкивался с этим не раз, поэтому решил не портить себе настроение, и неприятный звонок отложить на завтра. А вот отцу Матвей позвонил и, не вдаваясь в подробности, сообщил, что в Москве все идет по плану. Тот не стал задавать уточняющих вопросов, и Матвею не дал задать ни одного.

- Только не спрашивай меня о здоровье, - взмолился он. – Мое пребывание в больнице перестало быть тайной, и все наши друзья бросились меня навещать и, конечно же, спрашивают одно и то же: где болит, как болит, сколько ел, сколько спал, какие упражнения делал, но ведь это неважно. Важно то, что я чувствую, как прибывают силы.

- И по голосу это заметно, - поддакнул довольный сын. – Я в тебе и не сомневался. Навещу в воскресенье, в субботу у меня кое-какие дела.

- Личные?

- От тебя ничего не скроешь, - рассмеялся Матвей.

- Когда познакомишь? – продолжил отец допрос с пристрастием.

- Всему свое время.

Георгий Иванович уже был знаком с Леной, правда, обстоятельства этого знакомства оказались не самыми приятными (расквашенный нос Андрея Уткина). Матвею хотелось представить ее заново, в качестве своей невесты. Но останется ли она его невестой к воскресенью? Что раскопал неугомонный Гарик? И как она отнесется к затеянному Матвеем расследованию? Нет, он не станет портить Свой День неприятными мыслями. Все дела сделаны, теперь можно позвонить невесте. До недавнего времени он и не представлял, что общение по телефону может доставлять такое удовольствие. С блаженной улыбкой на лице он растянулся на диване и набрал ее номер.

- Милая, я ужасно скучаю. А ты?


                Глава тридцать первая

Уютно устроившись на диване в гостиной, я впервые за долгое время наслаждалась жизнью. На коленях лежала открытая книга, пред глазами мерцал экран телевизора, но мне не хотелось вникать в чужие проблемы. Я вспоминала сегодняшнее утро – предложение Матвея и то, что за ним последовало. Просто удивительно, как легко я согласилась стать его женой, но до сих пор никакого диссонанса по этому поводу в себе не ощущала, вроде так и должно быть. На душе было легко и светло. Стальные тиски, безжалостно сжимавшие меня в последний год, заметно ослабли. Нужно было давно поделиться с Матвеем своими тайнами. Больше никогда не стану ничего скрывать от него. Я потихоньку осваивалась в новой квартире и, кажется, не только я приняла ее, но и она меня. Новые звуки и запахи, окружавшие меня, казались давно знакомыми. Я подтянула плед и закуталась. Стало еще уютнее. Как приятно вот так расслабиться после тяжелого дня.

А день и впрямь был тяжелым. В мое отсутствие Вера с Катей отвечали на звонки моего телефона, а вот почту не трогали, поэтому я сидела за компьютером, не разгибаясь, отвечая на скопившиеся письма, со страхом ожидая звонка из отдела кадров. Если раскрою прежнюю фамилию, то не останется смысла скрывать свой диплом. Его наличие в совокупности с послужным списком позволит мне претендовать на более высокую должность с более высокой зарплатой и, что не менее важно, на более интересную и ответственную работу. Такой поворот событий вызовет массу ненужных вопросов. Мне совсем не хотелось, чтобы вслед за Матвеем и моя личная жизнь была выставлена напоказ. Выход один – уволиться. Я была готова тотчас написать заявление на увольнение. Мой трехмесячный испытательный срок заканчивался только на следующей неделе, так что никаких проблем возникнуть не должно. Однако сначала нужно предупредить Матвея, иначе некрасиво получится.

Имелось у меня и еще одно опасение. В Москве уже известно о наших отношениях с Матвеем, и я не удивилась бы, если бы мне начали задавать неудобные вопросы. Пока неудобные вопросы касались лишь моего двухдневного отсутствия. Я отвечала что-то неопределенное, ссылаясь на плохое самочувствие, а когда Вера во время обеденного перерыва вернулась к этой теме, отделалась одним словом: диарея. В общем, день выдался очень напряженным, и я была счастлива, когда он закончился. Осталось пережить еще пятницу, а в понедельник займусь увольнением.

От этих не слишком приятных мыслей меня отвлек звонок Матвея:

- Милая, я ужасно скучаю. А ты?

- Еще больше.

- Вряд ли такое возможно, даже чисто теоретически.

Мы еще некоторое время упражнялись в том же духе, потом беседа стала более содержательной. Я с радостью узнала, что презентация прошла успешно, но Матвей не стал вдаваться в подробности. Зато другими подробностями поделился, причем, сделал это весьма выразительно. Ты умница, в заключение сказал он, все правильно вычислила. Теперь не нужно будет ломать голову над тем, как избавиться от предательницы. Наверняка она вскоре сама уволится. Впрочем, и на этой теме он надолго не задержался. Его интересовало совсем другое. В ближайшее время он собирался представить меня своей семье в новом качестве.

- А твоему отцу не вредно волноваться? – обеспокоилась я.

- Приятные волнения пойдут на пользу, да он вряд ли сильно удивится, я его немного подготовил.

Мы еще долго разговаривали, перескакивая с одной темы на другую, и создавалось такое ощущение, будто мы сидим рядом и держимся за руки.

В пятницу я решила понаблюдать за Верой. Наверняка московский дружок уже сообщил ей о ее разоблачении. Вряд ли мы оба ошиблись – я со своими предварительными выводами и Матвей с оценкой реакции Кирилла Веретенникова на привет из Питера. Похоже, что не ошиблись. Появившись на рабочем месте, Вера, даже не включив компьютер, достала чистый лист и авторучку. Я сразу поняла, что именно она напишет. Затем она с листочком в руках удалилась, вскоре вернулась без него и, наконец, включила компьютер. Почти вслед за ней в комнату ворвалась Любовь Николаевна.

- Вера, вы же меня не дослушали! – возмущалась она. – Я, конечно, понимаю, что вам давно не поднимали зарплату, но вы ведь знаете, какое сейчас время. Но обещаю, что как только Матвей Георгиевич вернется из командировки, я с ним поговорю. Думаю, этот вопрос мы решим.

- Не надо ни с кем говорить, - прервала ее Вера. – Я твердо решила уволиться, и никакая прибавка этого не изменит.

- Ничего не понимаю, - пробормотала начальница, - вы ведь три года работали здесь, и все было хорошо. Чего вы, в конце концов, добиваетесь?

- Я хочу уволиться.

Для всех, кроме меня, решение Веры уволиться выглядело неожиданным. Сотрудники недоуменно переглядывались, а Любовь Николаевна тем временем переключила свое внимание на меня.

- Лена, у вас на следующей неделе заканчивается испытательный срок. У меня к вам никаких претензий нет. Надеюсь, вы останетесь?

Я почувствовала себя неуютно, так как собиралась сообщить о своем решении после разговора с Матвеем, поэтому постаралась ответить уклончиво.

- Я собиралась обсудить с вами эту тему в понедельник.

- Нет уж, давайте сейчас!

Я набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула:

- Нет, не собираюсь.

Любовь Николаевна испытала шок, а едва отправившись от потрясения, разразилась бурной речью о безответственном отношении молодых сотрудников к работе и к жизни вообще. Затем заявила, что меня задержать она не может, но Вера отработает весь положенный срок, и ни днем меньше. Когда буря отбушевала, и начальница удалилась, все набросились на нас с Верой с вопросами.

- Все надоело. Хочу начать новую жизнь, - кратко пояснила Вера.

- Лена, а чем тебе мы не угодили? – спросил Влад.

Я искренне улыбнулась:

- Вы мне всем угодили, просто здесь я чувствую себя не на своем месте.

Услышав мое объяснение, Вера ухмыльнулась, но ничего не сказала. Я, в свою очередь, не сделала ни одного намека на свою осведомленность. Рабочий день закончился спокойно – никаких сплетен, никаких звонков из отдела кадров.

Вечером, уже из поезда, позвонил Матвей. Московская эпопея завершилась успехом. Образец номер один вышел в финал. Более того, после оглашения решения комиссии Матвея с Виталием попросили задержаться и поговорили о дальнейшей судьбе испытательного стенда и образца номер два. Никаких конкретных результатов тот разговор не принес, но кое-какие перспективы наметились. В голосе Матвея слышалось воодушевление, и я радовалась вместе с ним. Затем сообщила о решении уволиться и том, как Любовь Николаевна вынудила меня в этом признаться. Матвей отнесся к этому без восторга, но с пониманием.

- Значит, наша рыжуля решила нас покинуть, очень славненько. Пожалуй, и твое решение уволиться – не такая уж плохая затея, а то твое присутствие поблизости отрицательно скажется на моей работоспособности.

- Каким это образом?

- А таким. Я буду постоянно вызывать тебя к себе в кабинет, а что там будет происходить, тебе известно.

Во время этого разговора наше совместное будущее почему-то виделось мне в особенном радужном свете.

К его возвращению я не только приготовила изысканный ужин, но и себя привела в не менее изысканную форму – душ, легкий макияж, умеренное использование любимой туалетной воды и легкие брючки в комплекте с полупрозрачной блузкой бирюзового цвета. Матвей не стал открывать дверь своим ключом, а позвонил, и я, как на крыльях, полетела открывать. Встреча получилась очень бурной, но мне все же удалось удержать события под контролем и не нарушить намеченную последовательность – сначала умывание, ужин, а потом… все остальное. Почему для меня это было важно? Да потому, что я знала, как он вымотался в этой командировке – и физически, и морально. Передышка была просто необходима. Ну, разве это не поведение примерной жены?

Однако за ужином, несмотря на воодушевление, Матвей выглядел встревоженным. И почему-то мне казалось, что его тревога вызвана совсем не рабочими проблемами. Что еще случилось? Неужели опять какие-то неприятности? Я ничего не хотела знать. Я так соскучилась по своему любимому и хотела наслаждаться его обществом и его близостью. Но тревога пробралась и в мою душу. Мы обсуждали его поездку, мои перспективы с работой, но между нами параллельно безмолвно велся и другой разговор – взгляды, жесты, прикосновения. В конце концов, я не выдержала:

- Матвей, что еще случилось?

И он рассказал,  как с первого дня знакомства пытался достучаться до меня, убедить поделиться своими проблемами, как ему хотелось помочь мне преодолеть трудности. И как я этого не позволяла. Тогда он и решил, что попытается мне помочь и без моего на то разрешения, для чего и попросил своего друга узнать, какие события прошлого мешают мне нормально жить. И вскоре Матвей обо всем узнал, это произошло как раз в тот день, когда я и сама собралась ему все рассказать. О, я хорошо помнила тот день – безумно тяжелый, но очищающий. Да, очищающий, потому что сейчас, слушая Матвея, я не чувствовала прежнего ужаса перед прошлым.

- Я давно собирался тебе рассказать о своем тайном расследовании, - отрешенно произнес Матвей, - но все не решался, боялся что-то испортить, нарушить ту гармонию, которая возникла между нами. Ты меня простишь?

Признаться, я не сразу поняла, о чем он говорит. За что прощать? На его месте я поступила бы точно так же. Политика невмешательства далеко не всегда хороша, и я не понимаю излишне эмансипированных женщин, которые вопреки здравому смыслу зубами и когтями держатся за свою мнимую независимость.

- Мне нечего прощать, - сказала я. – На твоем месте так поступил бы любой неравнодушный человек. Лучше скажи, почему именно сейчас ты решил покаяться? Неужели так совесть заела?

- И это тоже, - усмехнулся Матвей. – Но главное в другом. Когда я был в Москве, мне позвонил Гарик.

В Курдюмове легкомысленному Гарику приглянулась какая-то женщина, и он решил там задержаться. Матвей не знал, специально или случайно, но другу удалось еще что-то узнать о Даньке. Что именно он узнал, пока неизвестно, но явно что-то неприятное. Сердце у меня сжалось, и я на мгновение замерла, опасаясь, что сейчас опять провалюсь в прошлое, почувствую двойственность, которая совсем недавно сводила меня с ума. Но этого не произошло. Я была здесь, в настоящем, рядом с Матвеем. От переполнявших меня чувств я взяла его за руку. Мы сидели за столом друг напротив друга, глаза в глаза, и на всем белом свете не было двух более близких людей.

- Значит, ты на меня не сердишься? – дрогнувшим голосом спросил Матвей.

- Нет.

- Ты самая замечательная женщина, а я самый счастливый мужчина, потому что встретил тебя.

Дальше началось все остальное. Пока у нас было совсем немного совместных ночей, но каждая из них была особенной, не похожей на другую. Так случилось и в эту ночь. Наутро почувствовать себя абсолютно счастливыми нам мешала лишь предстоящая встреча с Гариком. Я то и дело ловила на себе встревоженный взгляд Матвея и, прислонившись к нему, заверила: «Что бы еще ни выяснилось, в прежнее состояние я не вернусь. Теперь у меня есть ты». На самом деле стопроцентной уверенности в этом у меня не было.

Гарик появился за пять минут до назначенного времени с огромным букетом ромашек в руках и застыл на пороге.

- Вот это да! – воскликнул он. – Я видел тебя на фотографиях в блондинистом варианте, и ты произвела на меня неизгладимое впечатление. Теперь ты брюнетка, и я опять раздавлен и уничтожен. И что прикажешь делать с этими невинными ромашками? Они предназначались блондинке.

Мы с Матвеем переглянулись и прыснули. Гарик определенно мне нравился. Он выглядел моложе Матвея, был на полголовы ниже, но казался не менее привлекательным – коротко подстриженные густые каштановые волосы и выразительные серые глаза производили впечатление. Не было нужды официально нас представлять, но меня Матвей все-таки представил:

- Знакомься, это Лена, моя невеста.

Гарик выглядел искренне удивленным.

- Как тебе удалось так быстро его скрутить?

Матвей ответил вместо меня.

- Я не сопротивлялся, а если честно, то это мне пришлось поднапрячься, чтобы заманить Лену в брачную ловушку.

Праздничный стол был накрыт в гостиной

- Ты наш первый гость, - торжественно сообщил другу Матвей. - И ты первый узнал о нашем решении пожениться. Цени.

- Ценю, - серьезно отозвался Гарик.

Вино, закуски, обед из трех блюд вызвали восторг гостя. Во время обеда мы вели непринужденную беседу на различные темы, то и дело прыская от смеха. Видимо, в компании с Гариком иначе и быть не может. Когда с трапезой было покончено, Гарик сложил столовые приборы в тарелку и слегка ее отодвинул.

- Спасибо, хозяйка, ублажила мое ненасытное чрево. Жаль, что поводом для сегодняшней встречи послужило не просто желание пообщаться, а необходимость сообщить не слишком приятные новости.

В течение обеда я старалась не думать об этой минуте и, когда она наступила, оказалась к ней не готова. Вскочив, быстро собрала грязные тарелки и, пробормотав, что сейчас приготовлю кофе, выскочила из гостиной. Матвей последовал за мной, но я только покачала головой, и он вернулся к Гарику. Мне необходимо было побыть одной, чтобы собрать силы для противостояния неприятным новостям. Нужно помнить только об одном, увещевала я себя, прошлое осталось в прошлом, а сейчас у меня совсем другая жизнь, и в этой жизни есть любимый мужчина, который всегда меня поддержит и защитит. Все-таки я не отношусь к сильным женщинам, мне нужна надежная опора, иначе меня качает при малейшем ветерке. Конечно, в определенные периоды я могу собраться и выступить в не свойственной мне манере, но это лишь исключение, которое подтверждает правило. Потихоньку я настроила себя должным образом и занялась приготовлением кофе. Я не признавала кофеварку, предпочитая готовить его в джезве, по счастью, в хозяйстве Матвея она имелась.

Когда я вошла в гостиную с подносом, на котором разместились три чашечки с кофе, то не только выглядела спокойной, но почти так же себя и чувствовала. Даже смогла оценить то, насколько напряженными, в отличие от меня, выглядели мужчины.

- Ладно, Гарик, не тяни резину, начинай, - сказала я, расставляя чашки.

Гарик умел рассказывать, его речь была очень выразительной, но он не растекался мыслью по древу, а был достаточно лаконичен. Расследуя мое прошлое, он довольно быстро установил мою прежнюю фамилию, а там информация посыпалась, как из рога изобилия. Однако он не довольствовался изучением архивов местной прессы, а наведался в следственный отдел. Как-никак не так давно в одном из таких отделов он сам работал. Там он и познакомился с Соней. Ей тридцать лет, разведена, детей нет, очень привлекательная. Они сразу почувствовали симпатию друг к другу, так что деловые отношения в рекордно короткие сроки переросли в более близкие. Соня непосредственного участия в деле Краснопольского не принимала, его вел следователь Кондратьев, который несколько месяцев назад перевелся в другой регион. Однако, как и прочие сотрудники правоохранительных органов Курдюмова, была в курсе расследования.

- Ваш городок обладает какой-то таинственной притягательной силой, - заметил Гарик. – Я за несколько дней почувствовал на себе его магическое воздействие. Что уж говорить о его уроженцах. Для Сони он столица ее жизни. - Я лишь снисходительно улыбнулась, но сердце слегка кольнуло.

Благодаря Соне Гарику удалось ознакомиться с делом, после чего картина происшедших событий стала ему ясна, и он отчитался перед Матвеем. Если бы не знакомство с Соней, на этом расследование и закончилось бы. Но их отношения себя еще не исчерпали и, будучи человеком свободным, Гарик решил задержаться. Поскольку Соня работала, у Гарика было достаточно много свободного времени, которое он старался проводить либо с удовольствием, либо с пользой. Так он оказался в парикмахерской, в которой работала вторая жертва. Именно там в ожидании своей очереди он наткнулся на областную газету и заинтересовался статьей с интригующим названием «Трагическая ошибка».

В ней рассказывалось о судьбе сорокатрехлетнего мужчины. По характеру тот был одиночкой, семьи у него не было и ни с кем из сотрудников фирмы, в которой работал, вне стен офиса не общался. Он уже давно мучился головными болями, но к врачам не ходил, вообще их на дух не переносил. Однако, когда боли стали невыносимыми, он все-таки изменил своему правилу. Врач дал ему направление на томографию. Получив ответ, он опять отправился на прием, где и узнал, что у него злокачественная опухоль головного мозга, уже неоперабельная. Конечно, можно попробовать химиотерапию, сказал врач, только ничего кроме дополнительных мучений не получите. Решив не сдаваться, мужчина отправился к платному специалисту, но и там услышал то же самое.

- Сколько времени у меня осталось? – спросил больной.

- Два-три месяца, вряд ли больше.

И тогда мужчина начал действовать, причем, действовать очень быстро. Он уволился с работы, сказав сослуживцам, что переезжает в другой город. Затем продал квартиру и купил небольшой домик в деревне в ста километрах от областного центра. В довершение через интернет разжился сильнодействующими обезболивающими, после чего отбыл на лоно природы, чтобы там встретить свой последний день. Время шло, боли не прекращались, отпущенный врачами срок давно истек, но в его самочувствии существенных изменений не происходило. Правда, за время жизни в деревне он избавился от излишков веса, и цвет лица изменился к лучшему. Однако жить, в любую минуту ожидая неизбежной кончины, нелегко, и когда лекарства закончились, решил обходиться без них. Это привело к неожиданным результатам. Туман в голове постепенно рассеялся, а боли уменьшились.

Слушая рассказ Гарика, я понимала, что эта история имеет непосредственное отношение к Даньке, и вдруг меня пронзила догадка. Я почувствовала, как мое сердце, сделав невероятный кульбит, устремилось вниз. Матвей заметил мою реакцию и, взяв меня под руку, усадил на диван, сам сел рядом и обнял меня за плечи. Я сразу вцепилась в его руку. Теперь я была готова слушать продолжение истории.

Спустя десять месяцев после постановки диагноза деревенский затворник записался на прием к врачу, который первым выписал ему приговор. Тот прочитал свою запись в медицинской карте, внимательно изучил снимок головного мозга, затем взглянул на больного и выдавил:

- Этого не может быть, - и дал направление на повторное обследование.

Сравнивая два снимка, врач сразу заметил, что эти снимки принадлежат разным людям. У его пациента сосуды, расположенные весьма причудливым образом, были слегка затронуты склерозом, а вот никаких опухолей не было и в помине. У неизвестного больного сосуды были в отличном состоянии, но огромная опухоль не оставляла никаких надежд. Врач, чувствуя ответственность за жизнь неизвестного пациента, начал собственное расследование. Тогда и выяснилось, что в день обследования в компьютере диагностического центра произошел сбой, его быстро устранили, однако без последствий не обошлось. Еще с двумя пациентами произошла путаница, но ее быстро выявили. А в этом случае оба потерпевших не давали о себе знать, и ошибка не была обнаружена. Выяснив, что больным с неоперабельной опухолью являлся преступник, уже покоящийся в земле, дело замяли. Только спустя пару месяцев какой-то ушлый журналист сам или по чьей-то наводке раскопал эту историю и разразился большой статьей в областной газете. Гарику не составило большого труда выяснить имя этого преступника. Им оказался Данила Краснопольский.

Я знала, я чувствовала, несмотря на удовлетворительную томографию, что Данька серьезно болен, но события завертелись таким образом, что было не до обследований. Сердце привычно сжалось. Бедный, бедный Данька, так вот почему ты натворил таких ужасных дел. Я не замечала, как слезы заструились по щекам, зато Матвей все замечал и, не обращая внимания на присутствие Гарика, усадил меня к себе на колени. Как же здорово, что он появился в моей жизни.

- Так вот почему он устроил кровавую бойню в тюрьме и убийства в парке, - всхлипнула я. – Опухоль давила ему на мозг и заставляла действовать не характерным для него способом.

- Опухоль здесь ни при чем, - возразил Гарик, - эти подонки в тюрьме сами напросились и получили по заслугам.

- Гарик! – резко одернул его Матвей. Я даже почувствовала, как напряглись его руки, обнимавшие меня, и насторожилась. Слезы просохли.

- Гарик, не нужно ничего от меня скрывать! Сказавши «А», говори «Б».

Он откашлялся, затем продолжил.

- Ты ведь знаешь, по какому обвинению Данила загремел в тюрьму. Так вот, с такими заключенными поступают подобным же образом.

Сначала я замерла от ужаса, потом невесело рассмеялась.

- Они что, полные идиоты, не видели, с кем связываются?

- Но их было пятеро, - не слишком уверенно пробормотал Гарик.

- Пятеро идиотов. Но я все равно не понимаю, почему Данька решился на самоубийство, - дрожащим голосом  произнесла я. - Он мог бы рассказать следствию, чем вызвана его агрессия, вряд ли наказание оказалось бы слишком строгим.

- Кто знает, - отозвался Гарик, - кто знает, что происходит в голове у больного человека, когда он оказывается в стрессовой ситуации.

- Да, я никогда не пойму, как он мог насиловать и убивать…

Сердце колотилось, как сумасшедшее, руки дрожали. Матвей прижал меня к себе и поцеловал в губы. Очень примитивный способ, но действенный. Мне стало полегче.

- Не думаю, что он это делал, - огорошил меня Гарик. – Ты ведь, насколько мне известно, до последнего дня тоже в это не верила, и лишь потом вдруг сделала разворот на сто восемьдесят градусов. Что изменилось?

Оказывается, Соня, будучи местной уроженкой, свела его с некоторыми нашими знакомыми, от которых он почерпнул много разнообразной информации.

- На следующий день после его смерти я получила прощальное письмо с признанием, - сдавленным голосом произнесла я. Горло перехватило, и я еле удерживалась от рыданий. Матвей привычно меня успокаивал.

Гарик вскочил.

- Нет! Не верю! Интуиция меня еще не подводила.

- Я тоже сначала не поверила, - призналась я, - тем более, что письмо было несколько странным, - но его мать меня убедила.

И я рассказала всю историю с получением письма. Ты не упоминала ни о каких странностях, сказал Матвей, когда мне рассказывала свою историю. Гарик сделал предположение, что письмо подложное, кому-то было выгодно остановить мое расследование. Я заверила, что никакого подлога нет, я слишком хорошо знаю Данькин почерк. Мы целый год почти каждый день писали друг другу, да и потом частенько обменивались записками.

- Ты сохранила это письмо? – неожиданно спросил Гарик. Я кивнула. – Можешь его показать?

Письмо лежало в отдельном кармашке моего главного чемодана, который вместе со мной уже переехал к Матвею. Я привычно пробежала глазами текст, в очередной раз удивившись его несуразности, затем вернулась в гостиную. Мужчины что-то напряженно обсуждали, но при моем появлении замолчали. Я протянула листок
Гарику, и тот прочитал письмо вслух.

«Ленточка, милая! Может, я и преступник, но не злодей. Уверен, ты простишь мне мои мелкие прегрешения, ведь наша любовь превыше всего. А моя любовь будет жить вечно, даже когда меня не станет. Твой Д.»

- Почему ЛенТочка? Что означает лишняя буква «Т»? Или это описка? – спросил Гарик.

- Нет, не описка.

Мне не хотелось объяснять происхождение этого слова в присутствии Матвея. Первый раз Данька действительно просто оговорился, но это происходило в очень значимый для нас момент, и впоследствии он использовал новое имя, желая намекнуть на тот эпизод. Похоже, Гарик примерно догадался, в чем дело, и дополнительных вопросов задавать не стал. Матвей резко встал и подошел к окну, оказавшись к нам спиной. Я знала, что сейчас с ним происходило. Он ревновал!
Дальнейшее содержание письма никто обсуждать не стал, хотя оно до сих пор вызывало у меня массу вопросов. Гарика больше заинтересовал листок, на котором письмо было написано. Он чуть ли ни обнюхивал его.

- Похоже на листок из блокнота, - наконец, высказался он. – Ты передавала ему в тюрьму блокнот?

- Нет. У него была обычная писчая бумага.

- Значит, этот листок ему кто-то передал. Странно, - задумчиво протянул Гарик. -  Вряд ли у него были друзья среди сокамерников или тюремщиков. Кто же одарил его листком и передал письмо на волю?

Я протянула руку и взяла письмо, но на этот раз заинтересовалась не его содержанием, а листком, на котором оно было написано. У меня даже голова закружилась от возникшего предположения.

- Похож на листок из фирменного блокнота, - пробормотала я.

- Фирменного? Какой именно фирмы? – сыпал вопросами Гарик.

- Той, в которой я работала. Такой блокнот вместе с авторучкой всегда лежал на столике в прихожей рядом со стационарным телефоном.

Я была ни жива, ни мертва, в голове роились всевозможные догадки. Гарик возбужденно расхаживал по комнате, а Матвей, отвлекшись от созерцания прекрасного вида из окна, сел рядом со мной на диван и обнял меня за плечи. Я отдавала себе отчет в том, что происходит, но в то же время мне казалось, что все это происходит не со мной. Однако прежней двойственности не было. Ощущая рядом присутствие Матвея, я поняла, что прочно обосновалась в настоящем, оставив прошлое позади, и, как бы ни переживала за Даньку, та неразрывная связь, делающая нас с ним единым целым, исчезла. Так вот, оказывается,  как это бывает – возникают новые связи, а старые рвутся. Гарик тем временем вернулся на свое место за столом и продолжил допрос.

- Ты когда-нибудь называла Данилу преступником?

- Да, называла, но ведь не всерьез. В армии он пристрастился к курению, - пояснила я. - Мне с самого начала это не нравилось, а когда его здоровье ухудшилось, то начала настоящую войну. Он обещал расстаться с вредной привычкой, но однажды я поймала его за нарушением обещания. Тогда разразился настоящий скандал. Я заявила, что курить в его состоянии преступление, а раз так, то он преступник. Мы поссорились, что случалось крайне редко, правда, вскоре помирились. И я опять вырвала у него обещание покончить с курением.
Я вела себя не просто наивно, а глупо. Разве можно насильно заставить взрослого человека делать то, чего он делать не хочет? Нет, конечно. Он либо вступит в конфронтацию, либо обманет. Данька, к моему удивлению, выбрал второй путь.

- Скажи, после той ссоры Данила мог написать подобную записку? – Я кивнула, чувствуя дрожь во всем теле. Матвей стал растирать мне руки, но пока это не помогало. – Когда это происходило?

Я попыталась вспомнить, но мысли путались.

- Наверное, незадолго до того, как он попал под подозрение, - неуверенно сказала я, - но я этой записки не видела.

Гарик запустил руку в волосы, делая массаж головы, и буднично произнес:

- Значит, ее кто-то перехватил до того, как ты ее прочитала.

- Но кто?!

- Сейчас и попытаемся это выяснить.

Вот тут и начался настоящий допрос. Гарика интересовали все наши друзья и знакомые, которые бывали  в нашем доме. Особое внимание он уделил самым близким – Артему, Коле и Марине. Я посоветовала добавить к этому списку Макса. Он не был близким другом, и благоговел перед Данькой, зато ненавидел меня.  Разве это не повод присмотреться к нему повнимательнее?

Матвей почти не вмешивался в проведение допроса, но, не сумев справиться с моей дрожью, решил прервать наше общение, предложив устроить чаепитие. Я вспомнила о черничном пироге, но Гарик выразил желание выпить чего-нибудь покрепче. Я не такой правильный, как вы, заявил он, зато очень обаятельный. На этот раз мы на его шутку не откликнулись. Матвей занялся выбором напитков, а я отправилась на кухню готовить чай. Эта пауза в допросе пошла всем на пользу. Я успокоилась, Матвей приободрился, а Гарик набрался сил и идей для последующего допроса. Его интересовало все, начиная с момента нашего с Данькой знакомства – друзья, подруги, ссоры, примирения и любые, даже незначительные случаи, которые не вписывались в общую картину. Матвей тоже время от времени задавал вопросы, но я подозревала, что он это делал не ради помощи следствию, а из желания получше узнать и понять мое прошлое.

Когда этот марафон закончился, Гарик сообщил, что через несколько дней собирается вернуться в Курдюмов. Соня в сочетании с Курдюмовым непреодолимое искушение, сказал он, но главное – нужно продолжить расследование. Думаю, Данила никого не насиловал и не убивал. Дело относительно этих преступлений закрыто в связи со смертью подозреваемого и для того, чтобы его заново открыть, требуются веские основания.

- Лена, ты готова принять участие в этом процессе?

- Конечно, - не задумываясь, ответила я.

Прежнего энтузиазма и азарта я не испытывала, я опять превратилась в ведомую, но желание установить истину и восстановить честное Данькино имя было очень сильным. 

- Гарик, командировочные и гонорар в конце расследования тебе гарантированы, - пообещал Матвей на прощание.

- Возражать не стану, - отозвался сыщик, - любой честный труд требует оплаты.

Когда он удалился, время приближалось к полуночи. Весь день меня бросало то в жар, то в холод, а теперь, когда новости озвучены и долгий утомительный допрос остался позади, я ощутила полное опустошение. Потом меня пронзило чувство вины. Как я могла поверить в то, что Данька способен на столь подлые преступления? Я, которая знала его долгие годы и не раз убеждалась в его благородстве? Мне нет прощения. Чувство вины так переполняло меня, что я была готова взорваться.

- Жалкая и подлая предательница, - разрыдалась я. – Поверила глупым рассуждениям о наследственности. Нужно было прислушиваться к своему сердцу. Я предала любимого мужа!

На какое-то мгновение я почувствовала, как вернулась прежняя несокрушимая связь с Данькой. Но тут увидела бледное и несчастное лицо Матвея и опомнилась. Теперь я своими стенаниями предавала ЕГО! Мне бы не понравилось, если бы он в моем присутствии стал оплакивать прежнюю возлюбленную. Я метнулась к нему.

- Матвей, милый, спаси меня от прошлого!

Он облегченно улыбнулся и подхватил меня на руки.

- Конечно, спасу, - ласково прошептал он. - Жених просто обязан спасать свою невесту от злых драконов и прочей нечисти.


Окончание следует...