Сон в зимнюю ночь. Фантазии гаранта не нашей Конст

СОН В ЗИМНЮЮ НОЧЬ
о фантазиях гаранта не нашей Конституции
   Президенту Соединенных Штатов Америки приснился сон. Он, чтобы вы знали, тоже человек, хоть и американец. Тоже иногда спит и сны видит. Только сон какой-то странный попался, так что он поначалу хотел проснуться. А потом махнул рукой - посмотрим, как простые пенсионеры в России, в городе Коврове живут. Почему в Коврове? Да потому, наверное, что ему пентагоновские генералы как раз сегодня про этот самый Ковров и рассказывали - как много в нем военных заводов, и хорошо бы эти заводы... 
    Снится ему, значит, что живет он в самой обычной однушке (что за слово такое?!).   Причем очень холодной. Потому что батарея, которую еще при  товарище Хрущеве устанавливали, прохудилась. Слесарь, конечно, пришел, и даже батарею отрезал. А новую не приварил. Потому что батарея стоит сейчас четыре тысячи рублей, а пенсия у него, у бывшего президента, всего десять тысяч. И ту уже сорок второй день не дают.
   Так что покряхтел он, покряхтел, да и встал. Решил пройтись по городу, прикинуть - на что пенсию будет тратить. Если ее, конечно, сегодня дадут. Надел на себя все, что в квартире из одежды нашлось. Даже то пальтишко, что сам когда-то покупал на деньги, бабушкой из Африки присланные. Пуговиц, конечно, не осталось. Ну, ничего - у него на такой случай шнурки оказались припасенными.
  Подвязался он во всех местах и вышел на улицу. До открытия почты было еще два часа, и решил президент по магазинам пройтись - по самым ранним, а значит, самым дешевым. Два часа пролетели, но основные статьи расходов так и не определились. Зато он теперь знал, что на одну пенсию  сможет купить триста пятьдесят буханок черного хлеба; или три сотни батонов белого. А еще - двадцать кило костромского сыра (не хуже швейцарского, наверное?), и  почти тридцать краковской колбасы, производства почему-то ковровской фирмы "Ронас" (а где, кстати, этот Краков находится?). Как-то он позабыл, что пенсия всего одна, да и с той надо на батарею отложить. Иначе он до следующих сентябрьских выборов не доживет...
   Но окончательно его добил гигантский осетр, растопыривший на президента пасть за витриной. Он быстро подсчитал в уме, что от этой рыбины ему на пенсию достанется только голова со страшными зубами, да хвост.
   Расстроившийся гарант поспешил на улицу, на почту. До нее от магазина "Посылторг" всего ничего - три квартала, но их президент пройти не успел. Перехватили его ковровские демократы, которые как раз на санкционированный митинг собрались. Все двенадцать. Президент поначалу обрадовался, кинулся руки российским единомышленникам пожимать. А те еще больше рады - потянули его на пьедестал, который раньше гипсовый пионер с горном занимал. А может, девушка с веслом - откуда американскому президенту знать? Был бы на его месте российский...
   - Нет, - тоскливо подумал гарант демократии во всем мире, - российскому такая хрень не снится...
   Тоскливо, потому что оказалось, что ковровскую  демократию раздирают внутренние противоречия. Большинство сходу предложило оставить гаранта на пьедестале до полной победы демократии в России. Трое оппозиционеров с этим были не согласны (как и сам президент, кстати). Они заявили, что гарант демократии ее идеалы предал, и потому после водружения надо его свергнуть, и сапогом по морде - чтобы неповадно было. "Правильных" демократов было в три раза больше, зато у лидера оппозиции были кирзовые сапоги сорок восьмого размера.
   - Таких, - зябко поежился главный демократ в мире, - во всей армии Соединенных Штатов не найдешь.
   Будь он дома, уже давно здесь была бы полиция. Как ни странно, в России полиция тоже была. Явился целый полицейский сержант. Усатый и краснорожий, несмотря на мороз. У самого президента на морозе щеки только синели. В руках полицейский держал вполне себе демократическую дубинку; на поясе угрожающе чернела кобура. Президент российских традиций не знал, но предположил, что там у сержанта хранился обед - как раз поместились бы огурец и два яйца вкрутую. Знал бы он, насколько близок к истине.
   А пока шлепнулся плашмя на грязный снег (на учениях по гражданской обороне в Белом доме он падал на пушистый ковер), и прикрыл голову руками - когда прогремел первый выстрел. Не из пистолета  (не будем забывать про огурец и яйца); это сержант демократизатором по сапогу так звонко хлопнул. Не по своему, конечно, а по демократическому.
   Всех демократов сдуло как ветром. Последним, прихрамывая  почему-то сразу на обе ноги, убежал главный оппозиционер. А полицейский сержант дождался, когда президент поднимется, смахнул с его воротника невидимую пушинку (остальную грязь пусть сам отряхивает) и грозно нахмурил брови:
   - На кого работаешь? - процедил он, похлопывая дубинкой по ладони - теперь уже по своей.
   Президент растерялся: "Что значит, на кого? Вообще-то выше меня только американский избиратель и господь бог!". Но ответил вполне дипломатично:
   - В Белом доме я работаю.
   Полицейский поднял глаза к темному небу, с которого опять посыпал мелкий снежок. Он словно пытался отыскать там подтверждение от работодателя стоящего напротив подозрительного субъекта - явно трудового мигранта.
   - Разрешение от миграционной службы имеется? А то сам знаешь - работодатель по миру пойдет от одних только штрафов.
   Президенту стало плохо - за американский народ. Он не ожидал, что обычный сон доведет почти триста миллионов человек до банкротства. Но совсем прихватило сердечко от простой мысли:
   - Так ведь у нас даже премьер-министра нет. Кто выйдет к простому американскому народу и скажет: "Денег нет, но вы держитесь, ребята!"?
    А сержант вдруг улыбнулся, пригладил рукой усы, и кивнул президенту:
   - Ладно уж, иди. Я сегодня добрый. Двойня у меня родилась. Оба мальчики!
   Гаранту стало тоскливо; он представил себе то время, когда сыночки этого громилы подрастут... Он рванулся было прочь отсюда, но сержант тормознул, схватил за полу короткого пальто, отчего последнее едва не осталось без бабушкиных завязок.
   - Ты это, дед, - сказал он добрым голосом, от которого президенту стало еще тоскливей, - когда в следующий раз на улицу будешь выходить, такую загорелую морду лица дома оставляй. А то не дай бог к коммунистам в руки попадешь. Их у нас больше, чем демократов - на целых пять штук. Ты мне месячную статистику раскрываемости испортишь, без премии оставишь. А у меня двое ребятишек, не забыл?
   И он усмехнулся в лицо гаранту так, что президент тут же проснулся. Лежит в светлой спальне с портретами предшественников на стенах, да под лебяжьим одеялом, и холодным потом обливается. А тут как раз и жена подваливает. Сходу начинает приставать:
   - А что бы нам такое на завтрак изобразить, Бараша?  Суп из лобстеров, что итальянский премьер прислал, или фуа-гра от французского президента. Или, как всегда, бигмаками обойдемся?
   - Неси все! - вскочил президент, - прямо сейчас и побольше.
   Он вдруг подумал, что  он на самом деле не он; что это какой-нибудь российский пенсионер спит в своей комнате без батареи, и ему снится чудный сон. И что вот сейчас он проснется...