Корней

"Корней"

 День шестое июня суббота, для Степана Семёновича Коркина, мягко говоря не задался. Дело в том, что учёному физику жена предъявила ультиматум. Она заявила:
 - Стёпа, или ты сидишь на выходных с детьми, а я еду на встречу одноклассников. Или я всё равно еду, но уже вместе с детьми и вещами к маме! Поняв что спорить бесполезно. И с любимым делом, то есть с работой над последним научным проектом хочешь не хочешь, а придётся повременить, он решил согласиться. Двое карапузов, девочка и мальчик, погодки трёх с половиной и двух лет, на первый взгляд не представляли особой проблемы, но так казалось лишь вначале. О работе над научной идеей, над которой он бился вот уже больше полутора лет, можно было забыть. Дети, которые были всегда такими милыми, оказались сущими дьяволами.
 И как Вера с ними справляется, спрашивал он самого себя, вытирая разлитое молоко. Убрав в ванну тряпку и осмотрев поле боя. Иначе назвать комнату, покрытую ровным слоем игрушек, книжек, фломастеров и деталей конструктора, было нельзя, он с досадой почесал затылок. Судорожно пытаясь вспомнить, что же может утихомирить или хотя бы на краткое время успокоить детей, нерадивый отец пытался поймать Машеньку. А та, расшалившись, носилась по комнате, добавляя к выше указанной смеси, ещё и разорванные на мелкие части, кусочки цветной бумаги. За детьми Степан, как ни старался, не успевал.
 Что же их так успокаивало, силился вспомнить он. И вдруг на глаза ему попался телевизор, со стоящим на нём dvd плеером. На плоской поверхности которого, ярким пятном выделялся диск с мультиками.
 - "Доктор Айболит". Прочёл он вслух. Маша тут же запрыгала вокруг него с криками:
 - Папа, папа, хочу мультики! Младший тоже прыгал рядом и кричал:
 - Абаи-и-ит! Абаи-и-ит!
 - Ну что же, включим Айболита. Пробормотал он. После того как диск загрузился, с экрана на детей полилась причудливое сочетание стихов Корнея Чуковского и музыки созданной киевскими мультипликаторами. Дети, как приклеенные уставились на экран.
 Уф-ф-ф! С облегчением выдохнул Степан. Оглядев разбросанные игрушки, он принялся их собирать. Дети на его действия практически не реагировали, и когда он достал пылесос, чтобы собрать обрывки цветной бумаги, единственной репликой Егорки, было:
 - Папа, тдз-з-зсщщщь! Насколько помнил Степан, это у него обозначало пылесос. Увидев что действия отца детей не сильно заинтересовали, он с облегчением продолжил уборку. С экрана доносились с детства знакомые стихи:
 "Маленькие дети, ни за что на свете, не ходите в Африку гулять! В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы. Будут вас кусать, бить и обижать, не ходите дети в Африку гулять. В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный, бармалей"!
 Отвлекшись на стихи и музыку, Степан Семёнович и сам присел рядом с детьми.
 - Да, Корней был гением, вслух высказался он.
 - Калней? Повторила Машенька.
 - Да доченька, дедушка Корней, пробормотал Степан.
 Интересно, если бы сам Чуковский увидел этот мультик, как бы он отнёсся к такой трактовке его стихов.
 Потом на память пришли попавшие некогда воспоминания, подхваченные с просмотром документального фильма о жизни детского писателя.
 А ведь его жестоко песочили при жизни! Подумал Степан. В памяти всплыли отдельные отрывки из той передачи. К стихам Чуковского прицеплялись государственные чиновники. Они, сравнивали образ усатого таракана с личностью Сталина. Потом, лезущая повсюду детская писательница Агния Барто, боявшаяся конкуренции, ставила палки в колёса. В конце концов, ещё при жизни, он всё никак не мог получить признания. Это Степан помнил точно. Нет, дети всех возрастов и поколений, помнили и любили дядю Корнея. Но вот быть изгоем в своей собственной стране, это было слишком тяжко. В какой-то мере Степан понимал отвергнутого системой писателя, потому как сам был изгоем в научном мире. Ни одну из его идей никто не хотел принимать всерьез. На Коркина обрушивались с необоснованной критикой, практически все "светила" науки. Профессор Макфлоурэнс из Шотландии, сам не имеющий хоть какого-нибудь мало-мальски ощутимого веса в научных кругах, был не счет. Он, пожалуй один счёл работы Коркина, приемлемыми к подробному рассмотрению. На работе Степана Семёновича не любили. Всячески мешали, не давали работать. Зарубали на корню, все его начинания. Он, конечно мечтал, доказать необходимость собственных исследований. Но скромная должность старшего лаборанта, при занюханном "Институте минералогии", на кафедре "квантового поиска", не позволяла заниматься своими проектами в полной мере. А отсутствие собственной лаборатории, сковывало руки. Наверное, именно поэтому старенький домик в дачном посёлке, в часе езды на электричке, стал, и лабораторией, и родным домом. К сожалению, зимой там было слишком холодно. По этому, работать приходилось с мая по октябрь. Времени и денег категорически не хватало. Коркин спешил. Вот и на эти выходные, он собирался уехать на дачу. Он собирал  аппарат по искривлению "темпорального поля". В общем, у него должна была, выйти "машина времени".
 Из мыслей его вывела дочка, крутившая в руках незамысловатую игрушку.
 - Папа, я хочу яблоко! Сказано это было таким серьёзным тоном, ну знаете, когда дети говорят обычные вещи, но пытаются выглядеть рассудительными и взрослыми. У Степана невольно губы расплылись в улыбке.
 - Абоко, абоко, подхватил Егорка.
 - Хорошо, сейчас очищу, ответил Степан. Пока он чистил яблоко, ножом тупым какваленок,ему виделась китайская игрушка. В ней использовался принцип песочных часов. С той лишь разницей, что песок в ней был разноцветным и более крупным, а сама форма, была мягкой. Он внезапно остановился. Мысль посетившая его, застала учёного врасплох. Он так увлёкся этой новой идеей, что даже не заметил, как порезался. Хотелось кричать: - "Эврика"! Перед глазами проплывали формулы. Зрело, новое решение непреодолимой вот уже полтора года проблемы.
 - Ну конечно же! Как он не догадался раньше.
 Принцип замедления в песочных часах, в этом всё дело!
 Отложив в сторону недочищенное яблоко, он выхватил из верхнего шкафчика бумажный лист. И принялся, расчерчивать черновой вариант.
 От этого занятия его отвлекли дети, настырно требующие яблоко. Степан, отмахнулся от них было, как от досадной помехи. Но дети хотели яблоко, и были серьёзно настроены. Пришлось уступить.
 - Машенька, дочка. Если вы подождёте немного, Чтобы папа не отвлекался, то вскоре я вас познакомлю с дедушкой Корнеем.
 - С дедушкой Калнеем? Усиленно вспоминая кто это такой, спросила дочка.
 - Дедушка Корней, это тот, кто придумал доктора Айболита.
 Девочка задумалась на мгновение, а потом просияла.
 - Папа, дедушка Калней, это сказочник!
 - Да доченька, это сказочник.
 - Ну холошо. Если ты пливедёшь к нам настоящего сказочника, мы подождём. Она пролопотала это с такой забавной взрослостью, что Степан невольно улыбнулся. А затем, взяв за руку упирающегося братика, потащила его в комнату, обращаясь к тому на ходу: - Не мешай папе, он плидумывает нам сказочника. Улыбаясь вслед удаляющимся детям, Степан продолжил выписывать на бумаге, сложные формулы.
* * *
Заходя домой, после непродолжительных выходных, устроенных одноклассниками на даче у Павлика Соколова, бизнесмена средней руки с замашками олигарха, Вера Михайловна Коркина, жена Степана, находилась в полной уверенности, что дома её ожидает кавардак. В голове зрели картины сплошной разрухи, разбросанных и поломанных вещей, плачущих детей, разъяренного мужа, и ещё каких-нибудь неприятностей. Но вопреки худшим её опасениям, дома была тишь и благодать. Дети тихонько спали в своих кроватках, Степан в связи с отсутствием собственного кабинета, порхал на клавиатуре ноутбука, на кухне. Мельком оглядев квартиру, Вера ещё больше удивилась. Всё было в норме. Стиральная машина стирала очередную партию детского белья. Полы были вымыты, посуда сияла чистотой. На плите стояла, хоть и подгоревшая, но вполне сносная каша.
 - Привет, как дела?
 Оторвавшись от клавиатуры, Степан буркнул:
 - Привет солнышко.
 Вновь уткнувшись в клавиатуру, он снова затороторил пальцами по клавишам. Помолчав какое-то время, Вера спросила:
 - Всё нормально?
 Вновь оторвавшись от компьютера, Степан вымолвил:
 - Да, а что?
 Слегка потупившись, она проговорила:
 - Да нет, ничего. Просто я не ожидала, что вернувшись домой, обнаружу спящих детей, полный порядок, и приготовленный обед. Как ты всё успел?
 Взглянув в слегка подёрнутые похмельной краснотой глаза жены, он ответил:
 - С помощью моего изобретения.
 - Какого?
 - Того самого.
 - Когда ты успел? Спросила она.
 - Ночью, пока дети спали. А потом, времени у меня стало, хоть отбавляй.
 - А сейчас ты чем занят?
 - Понимаешь Вера, я тут детям кое-что пообещал. Так вот сижу и решаю, как это сделать.
 - А что ты им пообещал? Внимательно на неё посмотрев, он ответил:
 - Я даже не знаю как тебе сказать. Поменьжевавшись ещё несколько секунд, он всё же проговорил:
 - Я пообещал им встречу с Корнеем.
 - С кем, с кем!?
 - С Корнеем Чуковским.
 - Это как? Совсем растерялась она.
 - С помощью моего изобретения. Тут немного еще нужно подправить расчёты. А так, в общем-то всё. Вера непонимающе смотрела на него, и Степан пустился в объяснения:
 - Ну, как бы тебе объяснить... Универсальный искривитель тэмпорального поля! Поглядев на жену, и видя, что она всё равно не понимает, он махнул рукой:
 - Потом всё поймёшь!
* * *
 Сидя за заваленным бумагами рабочим столом, советский детский писатель Корней Чуковский скучал. В душе царили тоска и отчаяние. В литературных кругах его не принимали, чиновники культуры и образования, опять нашли в его детских стихах, какую-то крамолу. Издательство, в котором он последнее время печатался, отказалось принимать его очередную работу. Уже более десяти лет его гнобила и преследовала власть. Почти все его сказки, были запрещены. Нападки некоторых коллег ещё были понятны. К примеру, Агния Барто не безосновательно видела в нём конкурента. А в борьбе за детские сердца, все средства хороши. Он отлично помнил процесс отречения от советского автора, Корнея Чуковского. Возглавляла его Агния Львовна.  Отрекавшихся литераторов, набрался целый список. Правда фамилии всех этих деятелей, за исключением возглавлявшей список размашистой подписи Агнии Барто, никому не были известны.
 Корней грустно вздохнул. Поднявшись с кресла, он встал у окна. Взгляд его лёг на до боли знакомые окрестности "Переделкино". Но писатель, ни чего не замечал. ВЕго душила обида. В чём его обвиняли? В распространении через детские сказки контрреволюции?! Бред! В "Худлике" его спрашивали:
 - Скажите Корней Иванович, а почему в вашем произведении "Муха-Цикатуха", главная героиня ведёт себя так фривольно? Почему она так близко подходит к комарику? На что это вы намекаете? Гневно прожигая его взглядом, спрашивала молодая и в общем-то привлекательная, но уж очень фанатичная чиновница. - Да ни на что не намекаю, потупившись, отвечал Корней.
 - Вы это бросьте! В нашей стране нет места таким вот мухам! Чуковский, виновато пожав плечами, тихо отвечал: - Я исправлю. - Уж будьте добры!
 Постояв ещё немного у окна, писатель вновь сел в кресло. Работать не хотелось совершенно. Каждый день он вставал спозаранку и легко позавтракав, шёл в свой кабинет, за печатную машинку. Работать не менее двух часов в день, было его традицией. Нарушить этот раз и навсегда заведённый порядок не могло ни что. Запрещали его, не запрещали, а он всё равно писал. Но сегодня работа не шла. Как ни пытался заставить себя Корней, ни чего не получалось. Неприятные воспоминания накатывали одно за другим. Началось всё с критических высказываний Крупской. Её весомые слова стали для чиновников всех мастей, сигналом к действию. И пошло, и поехало. Ему инкриминировалось угнетение рабочего класса в "Мойдодыре". Дескать, трубочист - это рабочий класс, а поросенок - это буржуй.
 - У вас Корней Иванович, идёт прямое сравнение поросенка и трубочиста. Разве можно равнять честного рабочего с зажравшимся капиталистом?
 - Какой капиталист?! Какой рабочий?! Оправдывался писатель. Но его не слушали. Потом стали запрещать одну за другой все его сказки. Только "Таракана" почему-то не трогали. Попытка навязать ему "Советское колхозе" вызывала у писателя недоумение. Затем помимо голода и безденежья, пришла новая беда. Умерла Мурочка. Слёзы навернулись на глаза Корнея. В памяти сразу всплыли все те вечера, что он просидел у кроватки больной дочери. Обещанье данное ей, он всё же выполнил. Книжка "Мурочкины сказки" вышла в свет, но, как и почти все его детские произведения, сразу же была запрещена. Парадокс судьбы заключался ещё и в том, что Корней знал, что сказки его востребованы, что книжные магазины не просто просят их, они их требуют! Однажды встретившись около одного из книжных магазинов с Львом Кассилем, они стали свидетелями того как случайно попавшая партия мухи-цекотухи и мойдодыра, была раскуплена буквально за пятнадцать минут.
 Так в чём же дело, почему же так необходимые детям сказки, запрещают?! Корней тяжело вздохнул.
 Нет, работать сегодня явно не получится. Маша уехала в город. Детей тоже не было, на даче в Переделкино, он был один. Мысли его переключились на более насущные проблемы. На завтра вроде бы была назначена встреча в одном из ленинградских детских садов.
 Возможно удастся заработать немного денег. Хотя после публичного отречения от собственных сказок, смотреть детям в глаза было стыдно. Он чувствовал себя предателем. Новые сказки писать не хотелось категорически! Оставалось только писать критические заметки, да разбирать литературную деятельность других, более успешных писателей. Хотя кому это нужно? Все видят в нём лишь детского писателя. Многие из специалистов, даже не догадывались о других работах литератора. Ну, взять хотя бы его незабвенный труд о творчестве Некрасова.
 Кому это надо?! Подумал Корней. Об этой его работе, мало кто знал, да и не болела за неё душа. Душа как раз болела за сказки, и за его собственное их предательство. Будь проклят день, когда я придумал крокодила!
 Вдруг, внимание его привлёк посторонний звук с улицы. Впечатление было такое, будто кто-то пытается открыть калитку.
 Странно, подумал Корней. Жена и дети в городе, гостей я вроде бы не жду. Хотя друзья ко мне заглядывают частенько, и что бы отвлечься я бы с удовольствием кого-нибудь встретил, но ведь они обычно заходят вечером, ну, или в крайнем случае, днём, а сейчас раннее утро. Переведя взгляд на настенные часы, Корней удивился.
 Пятнадцать минут седьмого, рановато для визитов. Решив, проверить, кто же это мог быть, он направился к входной двери. Пройдя по короткому коридору, он бесшумно выскользнул наружу.
 На тропинке, ведущей от входной калитки к дому, стоял молодой человек. На первый взгляд, это был совершенно обычный парень. Абсолютно всё в нём, носило характер обыденности и серости. Встретишь такого в очереди за хлебом, и не вспомнишь потом никогда. Но все же, были в этом незнакомце две детали. Они заметно выделяли его. Во-первых: его одежда. И во-вторых: азартно горящий взгляд серых глаз. Было в них что-то необычное, что-то завораживающее! От чего хотелось узнать у обладателя этого взгляда:
 - Что же тебя так увлекает незнакомец? В чём твоя радость? К тому же одежда, на которую Корней в первый момент не обратил особого внимания, с каждой последующей секундой, казалась всё более необычной. Нет, ничего особого в ней не было. Голубые, почти серые от долгой носки штаны, непривычного покроя, какой-то неопределённого цвета пошорпанный свитерок. Заляпанные грязью туфли.
 - Здравствуйте. Неуверенно проговорил мужчина. Вы Корней Иванович Чуковский?
 - Да, это я.
 Мужчина оживился, и обрадовано протянул руку.
 - Меня зовут Степан. Степан Семёнович Коркин. Будто оправдываясь, продолжил он.
 Наступила тишина. Оба внимательно разглядывали друг друга. Если бы не немного взбалмошный вид, не совсем обычная одежда и горящие азартом глаза пришельца, то Корнею могло бы показаться что это один из представителей госбезопасности, с некоторых пор, периодически попадающихся на глаза. Но в этом человеке, ему почудился какой-то другой интерес. Корней Иванович умел разбираться в людях. И в том, что перед ним стоит не чекист, а чем-то очень увлечённый молодой человек,он  понял. На вид ему было что-то около тридцати, хотя с уверенностью сказать было трудно. Средний рост, невыразительное лицо, по первоначальному впечатлению выходца откуда-нибудь из с средней полосы России. Вокруг глаз неожиданного гостя, обосновалась целая россыпь мелких морщинок. Со стороны же Степана Корней выглядел вполне обычно, только казался отчего-то печальным и подавленным. Из виденных им ранее старинных киножурналов и фотографий, во множестве распечатанных в книгах, Коркин знал как выглядит детский писатель, но всё же, вживую тот оказался, не совсем таким, как представлялся Коркину. Во-первых, писатель выделялся довольно высоким ростом. Собственные метр семьдесят пять, показались не такими уж высокими. Во-вторых, взгляд Корнея Ивановича, выдавал в нём человека внимательного, и сильного.
 - Чем могу служить? Поинтересовался тот у гостя. Посмотрев снизу вверх на Корнея, мужчина проговорил:
 - Даже не знаю, как начать. Я бы хотел, пригласить вас поучаствовать в одном научном эксперименте. Глаза его вопросительно уставились на писателя. Тот вначале задумался. Но затем спохватившись, вдруг заявил:
 - Чего это мы стоим на улице? Пройдёмте! И отодвинувшись в сторону, сделал пригласительный жест. Степан, быстренько проскользнул вовнутрь. Гостеприимный хозяин, предложил чай или кофе. Вежливо отказавшись, Степан продолжил начатый у крыльца разговор:
 - Уважаемый Корней Иванович, у меня к вам дело.
 - Я вас внимательно слушаю. Усаживаясь в кресло, ответил тот. Гость молчал какое-то время, обуреваемый сомнениями. Наконец решился:
 - То что я вам сейчас скажу, может показаться, довольно-таки фантастичным. Поэтому начну я с вопроса.
 - Валяйте. Согласился писатель. Молодой человек ещё немного поменьживался, по-видимому не зная как начать. А потом, неожиданно спросил:
 - Вы не хотели бы увидеть будущее?
 Вопрос был странным. И писатель долго не отвечал. Он задумчиво постукивал подушечками пальцев по подлокотнику, и молчал. Затем поднял глаза на собеседника, и без тени улыбки на лице, спросил:
 - Куда?
 Ожидавший какой угодно, но только не такой реакции, Степан переспросил:
 - В каком смысле куда?
 - Я имею в виду, насколько далеко в будущее? То что этот молодой человек не является его современником, он понял сразу. И дело было не в странной одежде или сумасшедшем взгляде мужчины, Корней просто знал это и всё тут!
 - И почему вы захотели пригласить именно меня? Продолжая тарабанить пальцами по подлокотнику, добавил он. Гость немного растерялся, но потом, по-видимому взяв себя в руки, принялся объяснять:
 - Время куда мы с вами отправимся, примерно 2014-ый год. Место положения, город Москва.
 - А почему именно вас? Он замолчал на несколько секунд, а затем продолжил:
 - Просто я обещал своим детям, что познакомлю их с дедушкой Корнеем.
 - Дедушкой? Вопросительно выгнув бровь, спросил писатель.
 - Дедушкой. Ответил молодой учёный. Так вас все у нас называют.
 - Дети?
 - Не только.
 - Любопытно, размышляя вслух пробормотал Корней.
 - И долго я проживу? Поинтересовался он.
 - Достаточно, ушёл от прямого ответа Степан.
 - Но я же отказался от своих сказок, с сомнением проговорил писатель.
 - А у вас был выход? Улыбнулся гость.
 - Но я не чувствую себя теперь сказочником! Запротестовал Корней.
 - И зря! Ответил Степан. Затем видя колебания писателя, вымолвил:
 - Я конечно понимаю, что вы не только детский писатель, но и критик, документалист и вообще литератор широкого профиля, но детям я обещал, что придёте именно вы! Им бы очень хотелось познакомиться со сказочником придумавшим "Айболита", "Бармалея", и крокодила съевшего солнышко. Видя внутренние колебания, отразившиеся на задумчивом лице писателя, он продолжил:
 - Я понимаю ваши сомнения, но поверьте мне: - Вас любят, и будут любить бесконечные поколения детских сердец. Чего уж говорить, я и сам вырос на ваших книгах, а мультфильм про Айболита так вообще сравнить не с чем.
 Писатель долго думал, подушечки пальцев его всё так же постукивали по подлокотнику кресла. Затем, по-видимому решившись, он встал с кресла, и решительно произнёс:
 - Я согласен! Что мне нужно делать? Улыбаясь во весь рот, Степан ответил:
 - Да в общем-то ничего, просто зажмуритесь, а то при переходе свет очень ярок. При этих словах, он встал с кресла и поманил Чуковского за собой на улицу. Затем отойдя на пару шагов от дома, достал из кармана какой-то прямоугольный предмет с серебристой шишечкой на конце и нажав на одну из клавиш на приборе, плюнул сгустком молочно-белого пламени, сначала в сторону Корнея, а затем в свою. В следующий миг, обе фигуры находящиеся возле дома, окутались молочно-белым, перламутровым свечением, и на их месте остались два белёсых кокона. Спустя мгновение оба они подёрнулись зыбкой рябью, и как бы расколовшись на тысячи белёсых лепестков, осыпались. Спустя всего пару секунд, о том что недавно здесь находились двое взрослых мужчин, уже не напоминало ни чего.
* * *
 Престарелая ворона, деловито вычищавшая перья своего правого крыла, неожиданно сорвалась с покосившейся крыши дачного домика.
Спугнули её два невесть откуда появившихся кокона, молочно-перламутрового цвета. С паническим карканьем улетала она в сторону чахленького леска, даже не пытаясь рассмотреть, что же её так напугало. Коконы же тем временем, немного набухнув, пошли трещинами и вдруг рассыпались маленькими белёсыми лепестками, разлетающимися и тающими на лету. Вскоре коконы исчезли, а на их месте остались стоять двое мужчин. Приглядевшись внимательно, в одном из них можно было узнать хозяина дачи, Степана Семёновича Коркина, а в другом, неизвестный наблюдатель, если бы таковой оказался, с удивлением узнал бы советского детского писателя Корнея Чуковского. Но на улице уже смеркалось, а дачный участок находился поодаль от людных мест, и поэтому появление путешественников во времени никто кроме взбалмошной вороны не заметил.
 - Прибыли, вполголоса произнёс Коркин. Корней с интересом огляделся по сторонам и ничего интересного не обнаружив, уставился на молодого учёного.
 - Сейчас поедем ко мне домой, на "Савёловский". Затем быстро направившись к домику, скрылся в нём. Когда он вновь появился на пороге, держа в руках газетный лист с расписанием электропоездов, и наручные часы, Корней уже освоился и, отряхивая замаравшийся в земле туфель, подходил к нему.
 - Придётся немного пробежаться, вымолвил Степан. Брови Корнея вопросительно поднялись вверх.
 - Чтобы успеть на последнюю электричку, пояснил он.
 - Позвольте! Сейчас же только половина седьмого! Удивился Корней. И объясните пожалуйста, что такое электричка?
 - Электричка - это электропоезд, пояснил Степан. Поезд! Транспортное средство.
 - А у вас что, поезда ходят только рано утром? Удивился Корней.
 - Нет, они довольно часто ходят, но дело в том, что сейчас уже почти десять вечера.
 - Не может быть!
 - С моим изобретением может! Уверенно ответил учёный. А затем продолжил:
 - Жалко что прибор не доведён ещё до ума, а то махнули бы сквозь время и расстояние, прямо к станции!
 Наткнувшись на непонимающий взгляд писателя, он поспешил пояснить:
 - Понимаете, прибор ещё не доработан и в использовании его, имеются некоторые трудности. К примеру, очень сложно поймать необходимую точку в тэмпоральном течении. Машина безупречно находит лишь те временные точки, в которых уже была, а вот с непроизвольными датами, прям беда! Всё время куда-то съезжает. Бывает на час, а бывает и на неделю или на год. Он смахнул пот со лба, и спросил:
 - Вот вас, из какого числа я забрал?
 - В каком смысле?
 – Ну, я имею в виду, какие были код, месяц, число, когда я появился?
 Корней призадумался и неуверенно ответил:
 - Двенадцатое августа тысяча девятисот тридцатого. Степан, подхватив писателя под руку, увлёк его за собой. Затем выведя его за калитку и прикрыв её, сказал:
 - А я рассчитывал на десятое июля, того же года. Но мы заболтались, нужно торопиться.
 - Идти быстрее? Спросил Чуковский.
 - Желательно бежать!
   Спустя несколько часов, мотания в электропоездах, метро, маршрутках, и по улицам столици, молодой учёный и его необычный спутник, оказались у запертых железных дверей подъезда, где жил Степан. Мельком взглянув на часы, учёный набрал на домофоне несколько цифр. Из слабо подсвеченного прибора, донеслись режущие ухо гудки. Взглянув на Корнея, делающего вид что подобный замок на обычном жилом доме ему не в новость, Степан задумался.
 А каково было бы ему, если бы это не Чуковский, а он сам попал бы в будущее на 84 года вперёд. Додумать мысль ему не пришлось. Из динамика донёсся бодрый голос Веры:
 - Кто там?
 - Это я милая! Дверь победно запиликала, раздался щелчок отпустившего защёлку магнита и хозяин, а вслед за ним и его гость, прошли вовнутрь подъезда.
 - Чего-то у вас в парадной скудновато. Оглядывая не отличающийся особым изыском интерьер подъезда, заключил Чуковский. Степан пожал плечами.
 - При Хрущёве, иного ожидать было трудно. Корней Иванович вопросительно уставился на учёного. Тот поспешил пояснить:
 - Хрущёв, это следующий после Сталина...
 Тут он замешкался. Но потом, сообразив как назвать для писателя "Кукурузника", сказал:
 - президент, ну или рулевой. Вождём его, как-то язык не поворачивается называть. Вспомнил! "Генеральный секретарь". - Вы извините, я в советском союзе, только родился. А как в школу пошёл, так страна и распалась.
 - И что было? Искренне заинтересовался Чуковский. Степан отмахнулся.
 - Хреново всё! Рост цен, бандиты повсюду, воровство.
Практически как у нас в семнадцатом, подумал Корней. Поднимаясь по лестнице, Степан продолжал:
 - ГКЧП, Хасбулатов, штурм белого дома, первая, а затем и вторая государственные думы! В общем, полный бардак! Да ещё и Ельцин этот! Степан едва сдержался, что бы ни выругаться. Народный персонаж, мать его!
 - Что так? Как губка впитывая в себя информацию, спросил писатель.
 - Ну вот, представляете Корней Иванович, вы по телевизору каждый день видите в сиську пьяного руководителя страны? А потом ещё и законы его дебильные на себе ощущаете. Да, наворотили они тогда дел на пару с Гайдаром!
 - Позвольте, каким Гайдаром?
 - С Егором.
 - А он не сын ли того самого, Аркадия?
 Степан нахмурился.
 – Ну, я имею в виду писателя, Аркадия Гайдара? Поинтересовался Чуковский.
 - Нет не сын, внук. Сам Аркадий Гайдар погиб во время войны, насколько я помню.
 - Какой войны, тут же заинтересовался Корней.
 - А, вы же не знаете! В 1941-омгоду начнётся великая отечественная война.
 - А с кем?
 - С Германией. Мы победим!
 Затем переведя дух от стремительного подъёма, добавил:
 - Правда, уж очень высокой ценой. Ну вот мы и пришли! Провозгласил он, подходя к неказистой железной двери. Он потянул ручку на себя. Дверь оказалась не запертой. Степан вошёл, и пригласил следом Корнея. Сразу же с радостным визгом к ним подбежали двое ребятишек.
 - Папа! Папочка приехал! Радостно вопили они, обнимая отца.
 - А это кто? Спросила старшенькая, обсасывая указательный палец.
 - А это тот, кого я вам обещал, ответил радостный отец. Это детишки знаменитый сказочник, дедушка Корней. В глазах старшенькой скользнуло лёгкое недоверие, но услышав, знакомый по некоторым мультикам голос Чуковского, оно тут же сменилось любопытством.
 - Здравствуйте ребятишки, серьёзно и как-то по взрослому, обратился он к ним.
 - Здластвуйте дедушка Калней! Хором ответили оба.
 - Это действительно вы? Недоверчиво спросила появившаяся из коридора Вера. На мгновение оторвавшись от детей, Чуковский ответил:
 - Да милочка, действительно я.
 - Я честно сказать, до конца не могла поверить, что у Степана что-то получится. Но вот теперь, увидев вас... Степан проводил писателя в зал. Стандартные 14 квадратов, конечно не располагают к такому громкому названию как зал, но за неимением большего, взрослые и дети разместились в обшарпанных креслах. Вера начала суетиться.
 - Чай, Кофе? Спросила она у гостя.
 - Чай если можно, скромно ответил тот. Он с любопытством принялся рассматривать интерьер комнаты, и взгляд его остановился на телевизоре. Заворожено уставившись на экран, писатель спросил у хозяина:
 - Это что, маленький кинотеатр? Дети прыснули со смеху, но после брошенного на них серьёзного взгляда Корнея, притихли.
 - Нет Корней Иванович, это не кинотеатр, это телевизор. Как бы вам объяснить. Ну, в общем, это что-то типа персонального кинотеатра, только смотреть можно круглые сутки. И показывают, не то что к примеру тебе хочется, а то что идёт по программе. Существуют определённое количество каналов, по которым идут те, или иные передачи и фильмы, к примеру документальное кино о природе или мультики. Ну, или спорт. А хозяин телевизора за умеренную плату может смотреть то, что понравиться. Корней понимающе кивнул, а Степан про себя подумал:
 Уф-ф-ф, никогда не думал, что объяснять что такое телевизор, будет так сложно. Вслух же он проговорил:
 - Если хочется чего-то своего, то мы обычно включаем dvd-проигрыватель. Ну вот к примеру, мультики для детей. Я вам сейчас включу Айболита. Это мультик, снятый киевскими мультипликаторами, по мотивам ваших стихов. Весьма оригинальная трактовка. Мне даже интересно будет услышать ваше мнение на этот счёт. Поглядев на Степана заинтересованным взглядом, Чуковский неуверенно кивнул:
 - Что ж, давайте посмотрим. Степан засуетился, ища пульт. Затем он включил тот самый мультик с которого всё и началось. После нескольких манипуляций с ним, изображение на экране сменилось и появившуюся тьму, разрезал свет нарисованной зажженной спички. Попугай Каррудо, держащий в одной лапе источник света, принялся объяснять зрителям, историю доброго доктора, и его противника Бармалея. Во время просмотра, все кроме детей пили чай. Верёвочка с ярлычком, висящая снаружи чашки весьма удивила Чуковского, но после короткого объяснения Степана о том, что чай в этом времени бывает и в пакетиках, он перестал задавать вопросы. Просмотр проходил в тишине, если не считать вопросов детей к Корнею и его серьёзных пояснений. Когда большая часть мультфильма была просмотрена, Степан спросил у писателя:
 - Ну как?
 - Оригинально. Задумчиво ответил тот. Я даже не подозревал, что к моим детским стихам можно придумать подобную музыку. А чего стоит подгонка сюжета! Восхищённо добавил он. Позже семейство Коркиных, вместе со своим гостем посмотрели ещё фильм "Айболит-66", в котором Чуковского, безумно восхитил Ролан Быков, прекрасно сыгравший Бармалея. Ещё, писатель почитал свои произведения детям, с только ему одному характерным речитативом и выражением, ребятишек решили укладывать в койку. После того как детский писатель, российский непризнанный учёный и его жена вдоволь набесились с детьми и наконец-то уложили их спать, взрослые переместились на кухню. Здесь, уже в неспешной обстановке, за чаем с бисквитным рулетиком, потекла необычайная беседа. Вернее сказать, необычной была не беседа, а сами собеседники, и то о чём они говорили. Усевшись на хозяйский табурет во главе стола, Степан блаженно сказал:
 - Представляю, что завтра расскажет Машенька в садике. Хозяйка и гость понимающе переглянулись.
 - Ты их сначала разбуди, попробуй! Ответила ему жена. Мы ведь их только во втором часу уложили! А затем, обратившись к Чуковскому, утвердительно заявила:
 - Вы Корней Иванович, - великий педагог.
 - Да что вы! Не преувеличивайте, ответил тот, задумчиво помешивая ложечкой чай. - Нет, нет, я серьёзно! - Стёп, скажи ему!
 - Да, да, есть что-то такое необычное в вашем подходе. Сказал Степан, переводя взгляд на раскрасневшееся лицо писателя. Меня они вообще не слушают, а вы сразу же стали для них авторитетом. Корней смущённо промолчал. В воздухе повисла неопределённая пауза. Потом словно опомнившись, он решив сменить тему разговора, спросил:
 - Ну как вам? Оторвавшись от раздумий, корней поинтересовался:
 - Что вы имеете в виду?
 - Наше время. Повертев в руках кружку и отхлебнув кипятка, писатель ответил:
 - Необычно. Я представлял себе будущее несколько по-другому. Затем немного ещё подумав, добавил:
 - Честно говоря, я его себе вообще ни как не представлял. Понимаете, вы забрали меня из того периода моей жизни, где лично мне, да и всей моей семье, было очень туго. Когда вы появились у моих ворот, я подумал, это опять какой-нибудь чиновник из худ лика по мою душу прибыл. И первая мысль по этому поводу была:
 - Какого чёрта им нужно в столь ранний час! Понимаете, как-то всё разом навалилось, смерть Мурочки, травля моих сказок, предательство некоторых друзей и наконец, мой собственный отказ от своих же детских стихов! Поддавшись эмоциям, он махнул рукой и отвернувшись к окну, замолчал. Супруги не сговариваясь, принялись его успокаивать:
 - Да что вы Корней Иванович! Вашей славе и таланту могут позавидовать многие. Убеждённо утверждала Вера. Сказки ваши с удовольствием читают дети, продолжала она же.
 - Да и государство, рано или поздно примет вас и перестанет измываться, добавил Степан. Затем немного помолчав, сказал:
 - Бросьте вы! Самое главное вас любят, и будут любить много поколений детей и взрослых. Труды ваши не забудутся никогда! Оторвавшись от созерцания негасимого света московских окон, Чуковский повернулся к хозяевам.
 - Вы действительно так считаете? Оба, и хозяин и его супруга, убеждённо закивали головами.
 - Ну, тогда ладно!
 Он попытался улыбнуться, но вышло это слабо, как-то неуместно. Посидев ещё с полчаса, хозяин, а следом за ним и гость засобирались.
 - Вы куда: Удивилась Вера.
 - Обратно в переделкино, ответил Степан.
 - В такой час? Оглянувшись на окно, переспросила она.
 - А какая разница, тачку поймаем, а дальше куда-нибудь на окраину, лишь бы подальше от случайных свидетелей. Тэмпоральное поле нас прямо в Переделкино перебросит, ответил ей муж, поигрывая пультом переместителя.
 - то есть тебя скоро ждать?
 - Я так думаю, где-то через часок.
* * *
   Немного наклонившись над столом и насвистывая себе под нос весёлую мелодию, Корней Иванович Чуковский разбирал бумаги на своём письменном столе. Раздался тихий стук в дверь, и в кабинет, озарённый первыми рассветными лучами, вошла Мария Борисовна, его жена. Подняв на неё глаза, он улыбнулся:
 - Да Машенька.
 - Ты улыбаешься?! Удивлённо спросила она.
 - Да, а что нельзя?
 - Да нет. Просто я так отвыкла от твоей улыбки. Озаряемая утренними лучами солнца, она не отрываясь, смотрела на него.
 - Тебя снова начали печатать? С надеждой в голосе спросила она.
 - Нет.
 - Может быть пригласили на какое-нибудь общественное выступление?
 Откинувшись на спинку кресла, он вновь ответил:
 - Нет.
 Заметив на краю стола два стакана, она вновь спросила:
 - у тебя были гости?
 Он утвердительно покачал головой.
 - И ты поэтому такой счастливый? Присаживаясь на краешек стула, спросила она. Корней вновь кивнул в знак согласия.
 - У нас хорошие новости? Всё также недоверчиво, спросила она. Не переставая улыбаться, писатель встал.
 - У нас всё будет отлично Машенька! Подходя к ней и обнимая, говорил он. Всё будет хорошо, поглаживая жену по волосам, продолжал нашёптывать он. Всё непременно будет прекрасно! Высвободившись из его объятий и повернув голову так, чтобы можно было видеть его лицо, она вновь недоверчиво вгляделась ему в глаза.
 - Ты так уверен в этом! У тебя такая радость во взоре! Я уже забыла, когда в последний раз видела тебя таким, таким, таким радостным! Таким счастливым!
 - Милая Маша, нас конечно ещё ждут невзгоды и горести, печаль и отчаяние, но одно я знаю твёрдо: - Всё будет хорошо! Иначе быть не может.
 - Но с чего у тебя такая уверенность?! Недоумевая перемене в его настроении, воскликнула она.
 - Просто поверь мне. Я знаю, что всё у нас будет хорошо! 16.10.2014. В. Сазонов.