геселева внучка

В селе Гарцево была семилетка. Тогда обязательным было семилетнее образование. Дальше учиться было необязательно. Тома решила продолжить образование в Рахмановской средней школе.
 Набор в восьмые классы уже закончился и завуч школы Александр Никандрович Обыночный заявил, что мест нет, и он принять ещё одну ученицу не может, но, посмотрев свидетельство об образовании, изменил решение.
- Ну, как не взять такую ученицу? У неё в свидетельстве одни отличные оценки, а тут напринимали одних середняков. Со временем они отсеются, места освободятся, а сейчас посидите «на Камчатке».
Поставили длинную скамейку во всю стену и все «лишние люди» уселись на ней. Писали, положив тетради на колени. Тут были все Томины одноклассники. Гарцево – самое дальнее село, и выпускники Гарцевской семилетки опоздали с заявлением о поступлении в Рахмановскую школу. Но как им откажешь, если у них хорошие отметки в свидетельствах об окончании семилетней школы? И Тома стала продолжать грызть гранит науки.
Во время учебного года она жила у тёти в Дубровске. Паша старше Томы на двенадцать лет. С возрастом эта разница стала не ощущаться. Они стали подругами. В деревне многие считали их сёстрами.
 По математике учителя нет, и восьмиклассников  учит математике учительница начальных классов Матрёна Назаровна. Решает на доске пример, объяс-няя материал, и такого наворочает, что уму непостижимо.
 - Так нельзя сокращать, - хором кричат ей ученики. – Сокращать можно,  если в числителе и знаменателе стоят знаки умножения! А тут стоят плюс и минус, значит, сокращать нельзя.
Матрёна Назаровна смотрит недоуменно на доску и понять не может, что ей толкуют ученики. Тогда кто-нибудь из Гарцевских выпускников выходит к доске и решает пример. Но пока идёт повторение, ученики хорошо знают этот материал и помогают учительнице выпутаться из дебрей математики. Что же будет, когда пойдёт новый материал? Наконец, появился учитель математики.
    - Он работал тут раньше, но уезжал, а теперь его снова сюда прислали, - говорят старшеклассники.
Учитель математики Путин Владимир Петрович математику знает хорошо, но любит выпить. Пришёл на урок пьяный. Объясняет новый материал, а сам держится за доску, чтобы не упасть. Ученики объяснения его не слушают, а переживают за учителя, чтобы он устоял на ногах.
    - Надо же на урок придти пьяному, - думает Тома. -  И не стыдно ему появляться в таком виде?

По литературе учит восьмиклассников молодень-кая учительница. Не успели ученики с нею познакомиться, как следует, а она уже куда-то исчезла. Вместо неё пришла другая учительница Анна Акимовна. Она постарше и некрасивая.
  - А почему ушла прежняя учительница? – недо-умевает Тома.
  - Её директор школы пытался изнасиловать, - отвечают ей знатоки.
Директор школы – цыган. Он темнокожий, с тёмными, как ночь, волосами и карими косыми глазами. Молодая и красивая учительница понравилась  ему, и он решил затащить её на сеновал. Анну Акимовну не затащит.
 Однажды Тома с подругами опоздала на первый урок. Директор стал отчитывать их за опоздание. Смотрит, как будто, на Тому, а отчитывает другую девчонку. Дивясь на такое чудо, Тома захихикала, он начал её отчитывать. Она думала, что это её не касается, так как он смотрит совсем в другую сторону.
 - Как бы он не выгнал тебя со школы за твой смех, - стращают Тому девчонки.
 - Его самого надо гнать со школы за попытку изнасилования, - ответила Тома, но он доработал до конца года.

 У тёти Паши хороший сад, который славится яблоками. Дом стоит во главе двора, у самого сада, под соломенной крышей, почерневшей от времени.
Начинается учебный год. Ранняя осень. Бабье лето. Сад весь золотой и слышится запах яблок. Ранние сорта яблок уже отошли, осталась только антоновка. Тома выходит в сад, срывает яблоко и с сочным треском съедает его. Потом, схватив книги, бежит в школу. Тропинка идёт мимо речки. Листва с прибрежных кустов почти вся облетела. На реке звонко гогочут гуси.
День проходит в школе за уроками. Вечером становится холодно. Тома бодро идёт домой мимо колхозного сада. Там горит костёр. Пылает пламя, окружённое мраком, и чьи-то силуэты двигаются вокруг костра.
Управившись по хозяйству, тётка топит печурку для тепла. Тома садится на корточки и глядит в пылающую печку, а за окном умирают сумерки.
Ночью, когда на деревне погаснут огни, когда  в небе блещет созвездие Стожар, Тома перед сном выходит в сад. Небо чертят падающие звёзды. Тома долго глядит в небо, переполненное звёздами.
Тётка встаёт рано. Встаёт и её муж Фрол. Поднимается он с постели и крутит папиросу из махорки. Бледный свет раннего утра озаряет комнату и фигуру дядьки. В тёплом доме тишина. На печке посапывает их сын Толик. Потом Фрол идёт в сарай и задаёт корм корове.

 В сентябре погода круто меняется. Целыми днями ветер треплет деревья, с утра до ночи поливает их дождём. Зловещие космы пепельных облаков бегут низко и быстро.
Октябрь – поздняя осень. Но в октябре снова наступает ясная погода, прощальный праздник осени. Сад опустел. Он покорно ждёт зимы.
Осень – пора престольных праздников. В октябре в деревне празднуют Покров. Вид деревни уже совсем не тот, что в другую пору.
 На скамеечке возле дома сидит старик. Это тёткин свёкор. Сидит он, задыхаясь, держась за скамейку руками. Подслеповато смотрит куда-то вдаль и точно силится что-то вспомнить. На Покров к тётке приходят гости. Фрол работает продавцом в магазине, поэтому на Покров гостей бывает полная изба.
 Хозяева хотят очаровать всех своим радушием. Тётка сбилась с ног, готовясь к празднику, переживает, что не застынет студень.
 Боясь  проспать,  она  почти  не спала. А рано утром, когда в доме стояла ещё тишина, она вышла во двор и ахнула от восторга. Она потянула носом: пахло осенним тлением, но этот запах терялся в зимней свежести. Чуть показавшееся за деревней солнце озарило вершины деревьев, полуголых, осыпанных редким золотом, и сожжённую морозом, точно солью посыпанную, траву. Передёрнув плечами, она вернулась в дом и принялась за приготовление праздничного обеда. Впереди весёлый день и большие хлопоты и заботы.

 Вот и гости пожаловали. Навстречу гостям выходит хозяйка, и сейчас же под бесконечные разговоры появляются угощения: вареный окорок, студень, лапша с курицей и самогон.
 Обед удался на славу. Гости, сытно пообедав, воз-буждены шумными разговорами, но не забывают допивать самогон. В этом гнезде они чувствуют себя уютно.
 Праздники приходят и уходят, а будни сменяются выходными днями. Воскресенье! Впереди – целый день отдыха. Не спеша, встанешь, позавтракаешь, потом принимаешься за уроки. Потом берёшь в руки сочинения Льва Толстого или Тургенева.
 Каникулы Тома проводила в Колодезьках. Работала в колхозе: возила навоз в поле, занималась прополкой, сгребала сено. Боронила. Лошадь покорно шла по пашне, таща верёвочные постромки, и за ней виляла решётка бороны, разбивавшая землю железными зубьями.
 Потом Тома каждое лето работала на молотьбе. Эта работа ещё трудней – всаживать вилы в толстый сноп, подхватывать рукоятку вил коленом и с маху, до боли в животе, вскидывать эту тяжесть, осыпающую тебя зерном, на полку молотилки. С утра до вечера ревела молотилка, а девки работали, низко сдвинув запыленные платки на глаза.
 Но сейчас уже зима. В школе идут занятия. На уроках ученики ведут себя вольно, но Анна Акимовна строго пресекает их вольности. Она хорошо знает свой материал и от учеников требует знания предмета. А вот учительница биологии совсем не знает свой предмет, к тому же и к урокам не готовится. Объясняя новый материал, постоянно заглядывает в учебник. Тянет слово за слово, как ученик, не выучивший урок. Томе стыдно за неё.
 - И что её держат в школе? Таких учителей надо гнать со школы в шею, - возмущается Тома.
 - Кто её гнать будет? – отвечают ей.
 - Директор.
 - Так он с ней на сеновале время проводит. Когда ей к урокам готовиться?
 - Вот те и раз! Одна сбежала, так он другую нашел. Эта никуда не бежит.

 Во время войны в Дубровске старостой был Порфилёнок. В день освобождения он спрятался и остался жив. Его сын Лёня учится в Рахманове в одном классе с Маней Збруевой. Они вместе с Томой ходят и в школу, и со школы, и вечерами на гулянья, но домашние задания Тома делает вместе с Пашей Поповой. Паша серьёзная девушка, она много внимания уделяет учёбе. Тома тоже старательно выполняет домашние задания. Книг у неё нет, Паша делится с ней своими учебниками, а Тома делится с Пашей своими знаниями по математике. А в школу и со школы Паша ходит в другой компании.
 Маня живёт в конце переулка. В школу она идёт мимо Порфилёнка.
 - Лёня! Выходи! – кричит Маня, поравнявшись с домом Парфилёнка.
Лёня тут же выбегает с книгами, и они идут вместе дальше. Так же Маня вызывает и Тому. Потом они втроём идут в Рахманово. Тропинка ведёт их через поле, потом по лугу, пересекает речонку и выводит на Рахмановскую улицу.
 Зимой в Брянской области бывают продолжительные снегопады. Снеговой покров достигает сорока сантиметров. Тропинку заметает и приходится прокладывать путь по глубокому снегу. Сначала Лёня идет впереди, а потом его сменяют девчонки. Идти надо километра два, и они запыхаются, пока дойдут до школы.
Со школы они тоже идут домой вместе. Уроки иногда кончаются в разное время. Тогда они ожидают друг друга, чтобы вместе возвратиться со школы. Однажды последним уроком у Томы была литература. Кто-то подсказал отвечающему у доски ученику.
  - Кто подсказывает? – спрашивает Анна Акимовна, но класс молчит. - Домой не отпущу, пока не скажете, кто подсказал.
 Виновник не признаётся, а товарищи его не выдают. Так Анна Акимовна и не дождалась признания. Пришлось отпустить учеников домой. Не до утра же сидеть! Маня с Лёней Тому не дождались. Она в полночь чуть ли не бегом бежала домой. Больше всего она боялась встретить волков. Ночь лунная. Всё вокруг видно, хоть иголки собирай. Не только заячьи, но и мышиные, следы видны. Снег искрится и пере-ливается золотыми искрами, а Тома смотрит в прибрежные заросли, нет ли там волка.
 Она ни разу не видела волков ночью, но днём видела. Один раз волк у неё утащил из-под носа гуся. Она пасла гусей на лугу, а волк напал на них. Тома думала, что это собака. Только, когда он набросился на гусей, она поняла, что это волк. Она храбро бросилась на защиту гусей, но в руках у неё ничего не было, а голыми руками с волком не повоюешь.
 Второй раз Тома гнала гусей домой. После уборки урожая гусей пасут на жнивье. Они собирают колоски и зерно, оставшиеся после уборки на земле. Тома тоже пасла своих гусей в поле. И тут она заметила, что параллельно той дороге, по которой она гнала гусей, идёт волк. Наученная горьким опытом, она поторопилась вместе с гусями домой.

 Лёня до смерти напугал свою бабушку. С испугу она прибежала к тёте Паше.
 - Где твоя племянница? Покажи мне, что это за девка, что Лёня встаёт и ложится спать с её именем на устах, - заявила она, едва переступив порог дома.
 - Да вот она, смотрите, - ответила ей Паша.
 - Хороша девка! Не зря Лёня потерял покой. Но она же ему троюродная сестра. Чтоб им обвенчаться, раньше надо было разрешение синода.
 - То ж раньше было! А теперь они без синода обойдутся. Пойдут в сельсовет и распишутся.
 - Так-то оно так. Но жениться родственникам большой грех.
 - Грех - в мех, да сам - наверх! – ответила ей Паша.
   А Лёня Томе и не нравится. Он – страшный матерщинник. Ни одного предложения без мата не может сказать. Слова-паразиты так и скачут через слово. Но он стесняется Тому и поэтому больше молчит.
 - Ты что? Воды в рот набрал? – спрашивает его Маня. – Расскажи нам какой-нибудь анекдот.
 - Я не знаю анекдотов.
 - Врёшь! – говорит Маня. – Он тебя стесняется.
   Лёня краснеет до корней волос. Он белолицый, со светлыми волосами и большим носом с горбинкой. Красавцем не назовёшь. Зато он высокий и стройный.

 Ученики постепенно отсеялись с восьмого класса. Появились места за партами. Тома села за одну парту с Верой Левенок. Путин объясняет новый материал хорошо, но вовсе не заботится о слушателях. Ему безразлично слушают его или нет.
Во время проверки домашнего задания он выслушал объяснения Томы и потребовал тетрадь. Тетрадей Томе купить было не на что, и она делала их из обёрточной бумаги или канцелярских книг, в общем, из того, что могла достать. Ей было стыдно показать учителю свою тетрадь. В нерешительности она топталась на одном месте, и Вера ей подсунула свою тетрадь. Путин посмотрел на обложку тетради и обнаружил, что тетрадь не её.
 - Неуд, - объявил он.
 - За что? – возмутилась Вера.
 - Тетрадь-то не её, - ответил Путин.
 - У неё же всё правильно решено. Вы же слышали её объяснение. Она постеснялась показать Вам свою тетрадь. Вот посмотрите, - сказала Вера и подала тетрадь Томы учителю.
   Путин, молча, вернул обе тетради и исправил оценку в журнале.

 Дома Тома с тётушкой занимались каждая своим делом. Тома выполняла домашние задания, а тётушка шила на швейной машинке. Ей несли заказы со всей деревни, так как другой модистки не было. Паша всегда была загружена шитьём юбок и блузок. Анюта Логутёнкова принесла ей подрубить газовый шарф. Работы там всего ничего, но Паша старалась выполнить более трудоёмкие заказы, а шарф откладывала.
 - Вы хоть к пасхе сделаете? – спрашивает Анюта.
 - Сделаю, не волнуйся.
 - Так уже два дня осталось до пасхи.
 - Сегодня же сделаю. Всё брошу, а тебе сделаю.
   Стараясь выполнить работу до пасхи, Паша сидела до поздней ночи, а в ночь перед пасхой и вовсе не спала, работая всю ночь до утра.
 - Погладь Анюте шарф, - попросила она Тому.
 Утюг нагревался углями. Тома разожгла угли, подождала, когда нагреется утюг, и стала гладить. Внезапно утюг раскрылся, угли высыпались на шарф. Кусок газа прогорел, Тома не успела и глазом моргнуть.
 - Что ж ты наделала! Что я теперь скажу Анюте? – возмущалась Паша, а Тома вся похолодела от испу-га. - Хорошо, что с краю сожгла, - успокоилась Паша, разглядев внимательно шарф. – Обрежу этот конец, немного короче будет.
 - Испортили мы немного твой шарф, - сказала Паша Анюте, пришедшей за шарфом. – Поручила Томе погладить, утюг раскрылся, и угли прожгли один конец твоего шарфа. Пришлось укоротить его немного.
 - Ну, и хорошо. Он сильно длинный был. Отрезать жалко было, а теперь будет как раз такой, как надо.
 Иногда Тома с тётушкой пели дуэтом. Песен они знали много, и неплохо у них получалось. Мальчиш-кам казалось, что у них собралась молодежь, и поёт целый хор. Они стараются заглянуть в окошки, но окна закрыты ставнями, и им ничего не удаётся увидеть. Тогда они начинают стучать в дверь и требовать, чтобы им открыли.
 - У нас никого постороннего нет. Мне вовсе не хочется, чтоб полы в комнате затоптали грязными ногами, - отвечает им Паша.
 В комнате тепло и уютно. Им хорошо вдвоём и не хочется впускать в дом никого постороннего. Толик, крепко спит. Его и с пушки не разбудишь. Набегается за день и только посапывает.
Кроме Мани, Тома дружит и с её сестрой Шурой и с Дусей Поспеловой. Они в учёбе отстают от Томы на один год. Часто им не даются задачи по математике и физике. Тома помогает им. Ей эти предметы даются легко и за предыдущий класс задачи Тома, как се-мечки, щёлкает.
Путин, хоть и любит выпить, но дело своё он знает хорошо. Семья у него большая. Дети, мал мала меньше, копошатся в комнате, как муравьи. Тому в классе избрали редактором стенной газеты, и класс-ный руководитель Путин приглашает иногда её к себе на квартиру, чтоб после уроков обсудить материал для следующего номера газеты. В комнате такой воздух от грязных пелёнок, что Томе казалось невоз-можным дышать таким воздухом.
    - Если бы у меня такое творилось в избе, я бы постеснялась пригласить к себе свою ученицу, - подумала Тома.
      Но Путин этого как будто не замечает. Он и за собой не следит. Всегда он выглядит неухоженным. Рубашка у него грязная, а носовой платок грязнее тряпки, которой доску в школе вытирают. Однажды он уронил свой носовой платок, так ученики постеснялись вручить ему потерю.
 Ходит он в солдатской шинели. Может придти так, что одна пола шинели заправлена в брюки, а другая не заправлена. И в таком виде ведёт урок. Объясняя материал, закроет собой доску, и ученикам ничего не видно, что он там пишет. На крики учеников он не обращает никакого внимания. Кричите, сколько влезет! Он бубнит себе под нос, объясняя материал. Тем не менее, материал Тома усваивала хорошо.
Физику преподавала Полина Ивановна. Уходя на открытый урок, она даёт ученикам материал для самостоятельного изучения.
     - Что будет непонятно, спрашивайте у Томы. Она вам объяснит, - говорит она.
  Полина Ивановна – еврейка. Во время оккупации всю её семью расстреляли у неё на глазах, а её спрятали соседи, спасая от гибели. Она окончила институт и стала преподавать физику в школе, но у неё нервы не в порядке. Чуть что не так, она так нервничает, что жутко становится. Кричит со злостью, слюна брызгает во все стороны, ручкой в чернильницу долбит и долбит, пока перо сломает. Но ученики её понимали и сочувствовали ей. По дороге домой Тома с друзьями часто обсуждали этот вопрос.

 Вечером лампу зажигали поздно, экономя керосин. Паша с Фролом управлялись по хозяйству, а Тома выполняла домашние задания по математике. Вот и Павел Кулаго явился. Он прошёл всю войну врачом. После демобилизации сразу поехал в Смо-ленск, чтобы закончить институт. На зимние каникулы приехал в родную деревню.
 - Не порти глаза! Разве можно читать при таком свете? – прямо с порога заявил Павел Томе.
 - Мы экономим керосин, - отвечает ему Тома.
 - Ну, и подожди, когда лампу зажгут, тогда и читай, - поучал он Тому, отбирая у неё книгу.
 Зажгли свет. Тома решает задачу по геометрии с применением тригонометрии, а Павел стоит сзади за её спиной, заглядывая в тетрадь. У Томы не получается ответ к задаче.
 - Давай я тебе помогу. Какое условие задачи?
 Тома прочитала ему условие задачи и, вдруг, поняла, что он всё позабыл: ни формул не помнит, ни теорем.
 - Как же он поможет решить задачу, если ничего не помнит? – думает Тома. – Я всё правильно решила, но как дальше сделать преобразования, не знаю, - говорит она Павлу. – В школе учительница объяснит.
 В десятом классе математику преподавала Полина Ивановна, так как Путин снова уехал из Рахманова.
 - Пойду к Паше Поповой, может, она решила эту задачу.
 - Я с тобой иду, - говорит Павел. – Мне надо навестить Алексея Рогача.
Они молча идут до переулка, в котором живёт Алексей. Павел свернул в переулок, а Тома продолжила свой путь до Поповых.
  - Ну, что тебе Павел говорил? – любопытствует Паша.
  - Ничего не говорил. Шли и помалкивали. Он молчит, только посапывает, и я молчу.
  - А я думала, что он тебе в любви будет объясняться, - разочаровалась Паша.

 Филимон Попов с увлечением рассказывает дочери о своей жизни в Москве. Его морщинистое лицо вздрагивает, когда он говорит о чём-нибудь дорогом для него. Дочь Паша слушает его. Лёжа на печке и подперев подбородок кулаками, она ловит каждое его слово. Филимон каждый вечер беседует с Пашей. Любит он её, поэтому раскрывает ей все тайны своего прошлого. Начинал он свои беседы с описания природы. Потом переходил на охоту. Потом – о Москве.
    - Когда мы жили в Москве, у нас была квартира в многоэтажном доме. Тепло само шло по батареям, печку топить не надо было.
    - А как вы кушать варили без печки?
    - Еду мы варили на газовой плите. И вода по трубам сама шла в квартиру. И холодная, и горячая вода шла. Откроем кран, и побежит вода, какая надо.
    - Как такое может быть?
    - Не врал я, Пашенька, никогда и теперь не вру.
 Потом Филимон рассказывал об автобусах и трамваях, как одеваются москвичи. Паше больше всего нравилось описание природы. Лунная ночь. Кругом зелень, цветы. Мчится автобус, а в окно видна Луна. Автобус Паша представляла  в виде дома на колёсах.
 Вскоре Филимон умер. Паша тяжело переживала его смерть. И тогда она решила после окончания школы поступить в Московский фармацевтический институт и стать москвичкой. Ведь, она родилась в Москве и только в войну их семья приехала в дерев-ню. Думали пережить военное лихолетье и снова вернуться в Москву, но задержались на долгие годы.

 А тётя Паша ждёт ребёнка.
- Мне бы достать валерьянки, - говорит Паша.
- Я Вам накопаю возле речки, - успокаивает её Тома.
- Где ты её найдёшь?
- Её полно возле речки под Высоким.
- И правда, валерьянкой пахнет, - говорит Фрол, нюхая корни валерьянки, когда Тома накопала их.
 - Только смотрите, чтоб кошка не съела, - предупреждает Тома.
 - Не съест. Что она, голодная?
 - Кошки любят валерьянку.
 - Я не верил, что кошка будет корни кушать, - говорит Фрол, когда кошка с удовольствием стала поедать валерьянку. – Чтоб не захватил я её за этим занятием, всё съела бы.
- Значит, ей тоже требуется валерьянка.
Паша благополучно родила дочь. Назвали её То-мой. Тома качает новорождённую сестрёнку в люль-ке и напевает колыбельные песенки. Нет-нет, да и заглянет к Фролу страховой агент. И страховку уже уплатили, а он всё ходит и ходит.
- И что он всё ходит? – говорит Тома.
- Это ты ему понравилась.
- Спроси, Паша, у Томы, пойдёт ли она за меня замуж, - попросил он, наконец, Пашу.
- Я буду дальше учиться, - ответила Тома.
- Тогда я всем буду так отвечать, раз ты замуж не собираешься выходить.

 Лёня Порфилёнков после окончания школы пытался поступать в военное училище. Его приняли, но потом выяснили, что его отец во время оккупации был старостой, и Лёню отчислили. Дома сказать правду он постеснялся.
  - Приехал повидаться с родителями, - говорил он всем своим знакомым.
    Свидание с родителями затянулось, и пополз слух, что его отчислили, как сына предателя.
  - Дети ж за родителей не отвечают, - удивилась Тома.
  - Это только говорят, что не отвечают, а на деле совсем не так получается. Тем более, он поступает в военное училище, - поясняет Томе Паша.
Тома в этом году заканчивает десятый класс. Однажды она встретилась с Лёней возле дома. Остановились, чтобы немного поговорить.
  - Лошадей в конюшню отводил, - говорит Лёня, показывая Томе уздечки.
На улице приличный мороз, а он в военной шинели и фуражке. Тома видит, что Лёня замёрз, но стесняется признаться в этом. Тома тоже не подаёт виду, что заметила его состояние.
    - Я пойду, а то уже замёрз, - наконец, признался он.
    - Додержала парня на морозе, что он уши себе обморозил, - говорит Томе Паша на следующий день.
- Я его не держала, мог и уйти.

 В школе Тома поёт в хоре. Анна Акимовна создала художественную самодеятельность, но добровольно никто посещать кружки не желает, все торопятся скорее домой добраться. Многие живут далеко от Рахманова. И Анна Акимовна обязала всех хорошо успевающих учеников посещать хоровой кружок.
 - Кто плохо успевает, пусть учат уроки, а хорошо успевающие могут уделить время и на художественную самодеятельность, - говорит она.
 Ученики и спектакли ставили. Анна Акимовна раздавала роли и на уроках литературы проверяла, как их участники усвоили роль. Сначала поставили пьесу «Это было в Краснодоне». Роль Елены Николаевны Анна Акимовна поручила Томе. Олега играл Митя Клищенко. Народу собралось на спектакль много. В школе нет зала, но коридор большой, и его приспособили для занятий физкультурой в зимнее время и для проведения вечеров. Сделали помост из досок вместо сцены. На ней и происходит сценическое действие. На вечер сбежалось всё село. Спектакль всем понравился, и ученики приступили к разучиванию новой пьесы.
 Анна Акимовна стала завучем вместо Александра Никандровича. У него нет соответствующего образования, и его сначала с директорского поста сместили, а теперь и с поста завуча. Александр Никандрович окончил рабфак и, пока не было на селе специалистов с соответствующим образованием, он исполнял руководящие должности, а теперь появились специалисты, и пришлось уступить им место.
 Директор в школе тоже новый. Иван Ефимович Кальянов преподаёт химию. Урок он всегда начинает с выяснения, что в домашнем задании непонятно учащимся. Учащиеся стали хитрить. Зачем учить химию, если можно сделать так, что на опрос у учителя не останется времени. Кто дома не учил, задать вопрос по домашнему заданию не может, поэтому они просили Тому составить вопрос, который потом задавали учителю. Иван Ефимович считал, что уче-ники активно задают вопросы, потому что дома учили и действительно что-то не поняли. На опрос времени не оставалось, и учитель приступал к объяс-нению нового материала. Так и шло время день за днём.

   Классным руководителем в десятом классе стал Александр Никандрович.
  - От классных руководителей требуют, чтобы мы проводили классные часы. Это – беседы после уроков на разные темы. Сегодня день Парижской Коммуны, и мы с вами поговорим о Парижской Коммуне.
  Он преподаёт историю, и говорить о Парижской Коммуне ему нетрудно. Но однажды ему пришлось вести беседу о культуре поведения.
 - Наше начальство говорит, что вы невоспитанные. Вы совсем не знаете, как культурно вести себя. Я сам видел такую сцену. У девочки развязалась подвязка на чулке, и она, подняв подол платья, на ходу подвязывает чулок, вместо того, чтобы остановиться и, отвернувшись от посторонних глаз, поправить чулок. А подруги не догадались, что надо остановиться и подождать её, пока она это делает.
 Что ещё говорить о культуре поведения, он не знал и отпустил учеников домой. Уроки он всегда проводит с шутками. Когда замечает, что ученики устали и внимание их притупилось, он рассказывает анекдот.
   - Пастух выгоняет утром стадо и играет в дудочку. Слышит в открытое окно голоса двух женщин.
   - Чи лили воду в бульбу? – спрашивает невестка свекровь.
    - Пастух тут же подхватил её слова, - продолжает рассказ Александр Никандрович. – Теперь он играет на дудочке эту фразу. Вы не слышали?
Ученики смеются. Сонливость их, как рукой сняло, а учитель уже продолжает объяснение материала. А в другой раз он, заметив невнимательность учеников, понижает голос до шёпота. Ученики начинают прислушиваться, что там шепчет учитель, и внимание восстанавливается. Объясняет материал он доходчиво. Томе казалось, что и учить историю не надо. Но, когда Александр Никандрович вызвал её к доске отвечать урок, Тома всё, что помнила, рассказала, только забыла название одного пункта.
 - Ага, ага! – пугает её учитель.
 - Анадырь! – вспомнила Тома.
 - Ты учила урок?
 - Нет.
 - Почему?
 - У меня книги нет, а подруги не всегда дают учебник. Они говорят, что ещё сами не учили.
 - Ну, хорошо. Садись, удовлетворительно.
Томе казалось, что она всё рассказала хорошо, но учитель так не думал. Тома пишет грамотно, и её всё время избирают редактором стенной газеты. Чаще всего ей приходилось самой выдумывать заметки. Однажды она написала о безграмотности учеников своего класса. Заметка наделала много шума среди учителей.
 - Ты пишешь только о плохой грамотности.  Но у вас есть же и такие ученики, которые пишут грамотно. А ты о них даже не обмолвилась, и получилась весьма печальная картина, - говорит ей Анна Аки-мовна.
Тома рисовала к заметкам картинки и придумывала к ним подписи в стихах.         
 - Эй, Александр Сергеевич! – обратился к ней Митя.
 - А кто это? – спрашивает его Тома.
 - Как кто? Пушкин!
 - А я думала, что это Грибоедов. Хотела уже сказать: «Ну,  и горе от ума тебе, Митя!»
 С Митей дружит Фаня Иванцова. Он к ней ходит по вечерам. Они на скамеечке возле Фаниного дома обнимаются и целуются. Фаня влюбилась в Митю по самые уши! Митины родители против этой дружбы, но терпят пока его ухаживания. До женитьбы ещё далеко! Фаня часто приглашает к себе домой Тому, которая охотно у неё бывает. Но Фаня к Томе не ходит.
 - У тебя родителей нет, а у меня есть. Вот ты и ходи ко мне.
   Тома была у неё летом. У них хороший сад. От улицы вдоль забора насажены вишни. Фаня с Томой залезли на деревья и лакомятся вишнями. С улицы за ними наблюдают парни. Они разглядывают Фанину подругу. Фаню они уже давно разглядели. Девушка высокая, стройная, но некрасивая.
Вечером Фаня играла на балалайке и пела частушки. Зашёл её сосед. Он тоже учится в Рахмановской школе, но в другом классе. Вместе они вышли на улицу, посидели возле дома на скамеечке. На следующий день вечером они пошли на танцы. Кавалеры наперебой приглашали Тому танцевать, но ей понравился парень по имени Гриша. Красавец, как картинка! И за словом в карман не лезет, и танцует хорошо. Фаня тут же увела Тому домой.
 - Парень он красивый, но для жизни не годится. И отец его, и братья – плохие мужья. Кроме того, ты вчера вечер провела с одним парнем, а сегодня проведёшь с другим. Что о тебе люди скажут?
 Тома удивилась. Во-первых, вчера они вечер провели втроём. Во-вторых, какое ей дело, что о ней скажут в этой деревне. Да и что плохого могут о ней сказать? Что плохого в том, что ей понравился Гри-ша, а она ему понравилась? Но разбираться она не стала.
 Сели кушать. Каждому налили суп в отдельную тарелку. В деревне принято кушать всем с одной миски, но тут налицо признаки культуры. И тут Томе на зуб попал таракан. Она тараканов никогда в глаза не видела и удивилась, что какой-то жук оказался в супе.
  - Это таракан. Как он попал в суп? – ахала хозяйка.
  - Пусть не ходит, - произнёс отец. – Придумали невесту! То ли будет, то ли нет, а они приваживают её.
  - Тихо ты! Успокойся! – зашумела на него мать.
    Только теперь Тома поняла, почему Фаня с ней подружилась и часто приглашает к себе в гости. И Гришу она готова в помойке утопить, чтоб только не увёл невесту у  брата.
 - Значит, у Фани с матерью сговор, - думает Тома.
 Больше она у Фани ни разу не была за всё последнее время.
Обучение Томы в школе подходит к концу. Уже наступила весна. В марте резко потеплело. Солнце поднимается над горизонтом всё выше и выше. Дни становятся длиннее. Земля получает больше тепла. Быстро растаяли снега, и вода шумными потоками устремилась по оврагам и балкам. По весеннему половодью стало трудно ученикам добираться до дома. Речка Тростянка превратилась в широкую реку, которую стало трудно переходить. Лёд в реке обломился, и Тома промочила ногу в ледяной воде. Кроме лаптей, у неё другой обуви не было, и вода беспре-пятственно проникла внутрь обуви. Пока Тома пришла домой, нога замёрзла. После этого случая нога стала болеть и скрипеть в суставах стопы. В больнице ей сделали йодистую сетку, На том лечение и закончилось. Пришлось прибегнуть к помощи знахарки.
 Она посоветовала напарить ногу в сене. В русскую печь поставили сено, залитое водой, и в этом настое парили ногу. После этой припарки дело пошло на поправку. Нога перестала скрипеть в косточке и боль утихла. Опухоль прошла, и к концу каникул Тома уже могла ходить.
   - На лугу столько разных трав растёт, - говорит Паша. -  Нашлась и такая трава, которая помогла тебе.
Последняя четверть самая трудная. Тепло, погожие деньки не располагают к учёбе. Учить уроки не хочется, а тут надо готовиться к экзаменам.
 Село, раскинувшееся на склоне холма, голосисто поутру. Серые домики вжались в землю. Низина по берегам реки покрыта травой. Свежо и весело зелене-ет трава, и вьётся по косогору узенькая тропинка. Река весной затопляла пойму, а теперь тугими зелёными волнами здесь перекатываются высокие травы. Здесь колхоз заготавливает на зиму сено. Справа от тропинки взошла пшеница, и её всходы зеленеют по всему косогору. Между тропинкой и всходами зеленеет полоска травы.
От села тропка спускается к реке. Босые пятки детей и взрослых год за годом утаптывают её. Лишь у самой воды тропка темнеет, напитывается влагой и холодит ступни. Дальше тропка поднимается вверх. По ней поднимается девушка. У неё лицо с курносым носиком  и русые кудри. Ах, какие кудри у девушки! Тугие колечки покрывают её голову и кольцами спадают на плечи. Идёт по тропинке девушка – за-гляденье. Некому только ею любоваться. Зато девуш-ка с восторгом любуется росой, покрывающей метёлки мятлика, растущего между тропинкой и посевами пшеницы. А солнце поднимается всё выше, и роса, блестевшая на траве, как бусинки, падает на землю и исчезает. Земля жадно впитывает каждую каплю. Тут поют птицы, каркают вороны, сидя на берёзах, растущих у тропинки.
 Тропинка выводит на широкую улицу села Рахманово. На ней девушка встретила высокого, худого мужчину средних лет. На нём костюм, на запястье сверкают часы с металлическим браслетом. Он идёт по улице, приближаясь к тому месту, где тропинка сходится с дорогой. Мужчина не блестит красотой: нос орлиный, брови редкие, белесые, на голове лыси-на. Там, где тропинка и дорога сошлись, девушка встретилась с мужчиной.
     - Здравствуйте!
     - Здравствуй, Тома!
Этой девушкой была Тома, а мужчиной – Александр Никандрович.
     - Куда же ты надумала поступать после окончания школы? – спросил он Тому.
     - В институт на физико-математический факультет. Только бы поступить!
      - Конечно твоё место там! С такими математическими способностями поступишь. Не робей! На очное или заочное  обучение будешь поступать?
      - Заочная учёба – не учёба! Математика  - наука особенная, она требует от человека много сил. На заочном обучении её не осилишь, - говорила Тома с большим темпераментом.
 Александр Никандрович считал, что Томе следует продолжить образование в институте, но он знал,  что у неё нет родителей. Кто ей поможет?
Пока Тома с большим темпераментом рассуждала о специфических свойствах царицы наук, они подошли к школе. Тома замолчала и отправилась в класс, а Александр Никандрович вошёл в учительскую. В учительской стоял длинный стол, вокруг которого на стульях сидели учителя. Каждый из присутствующих занимался своим делом. Александр Никандрович огляделся, увидел пустой стул, пододвинул его к столу и уселся. Прозвенел звонок. Учителя, взяв в руки классные журналы, вышли из учительской и направились в классные комнаты проводить уроки.
 
 Расцвела сирень. Душистые грозди свисают через заборы. Целые охапки цветов на сиреневых кустах радуют глаз. У Кургана под окном расцвела лиловая сирень. Прошла первая весенняя гроза, пролился ливень. Воздух пахнет озоном. Дышится легко и приятно быть на свежем воздухе. На лавочке возле Фрола Коля Рогачёв играет на гармони. Пары кружатся в танце и где уж тут усидеть Томе дома. Она тоже вышла потанцевать. Тут же Лёня пригласил её на танец, а после танца предложил пройтись по улице. Потом они сели на скамеечке возле Кургана. За забором лает собака, захлёбываясь от ярости.
 - Цыц, Валет. На своих родственников нельзя лаять, - говорит Лёня. -  Он же тебе родственник!
 - Конечно, мне собаки родственники.
 - Я имею в виду не собаку, а Кургана.
 - А я думала, что мне Валет родственник.
 Они говорили о школьных делах. Лёня укрывал Тому полой своей шинели, чтоб не замёрзла. Когда гармонь затихла, молодёжь разошлась по домам, Лёня проводил Тому домой. А на следующий день Дуся в школьном коридоре устроила Томе голово-мойку.
    - Ты разве не знаешь, что мы с Лёней дружим?
    - Нет, я этого не знала.
    - Так вот знай, и под ногами у нас не путайся.
    - Извини, я нечаянно запуталась в шинели.
Дуся к Лёне так и липнет. Тома идёт от Паши Поповой, а Дуся с Лёней стоят на улице. Дуся ему рассказывает, как Рахмановской девушке завязали каптура и бросили её в реку. Как завязывают каптура? Поднимают на голову юбку и завязывают её над головой. А так как в те времена деревенские девушки ходили без штанов, то вся нижняя часть тела оказывалась голой. В таком виде девушка шла по улице, пока кто-нибудь не развяжет ей юбку.
 - А её не изнасиловали? – интересуется Паша, когда Тома рассказала ей о происшествии.
 - Не знаю. Каптура ей завязали за то, что она часто кавалеров меняла.

 Весна кончилась. Вместе с ней кончился и учебный год. Экзамены в Рахмановской школе проводятся впервые. До этого ездили сдавать выпускные экзамены в райцентр. На сочинении Анна Акимовна, воспользовавшись временным отсутствием ассистента, кое-кому из учеников подсказала, как правильно написать то или иное слово. Но Томе она не стала подсказывать, и у неё в сочинении осталась одна ошибка.
 По математике Тома выполнила задание раньше всех, и её черновик пошёл гулять по классу. Ассистентом был новый учитель математики Георгий Митрофанович Бельцов. Он ударил на уроке шалуна, и за это его осудили. Теперь он вернулся из тюрьмы, и его направили на работу в Рахмановскую школу.
 Экзамены Тома выдержала успешно, и Александр Никандрович заволновался, что Анна Акимовна не соглашается подавать документы на медаль.
 - Тебе положена серебряная медаль, но Анна Акимовна говорит, что у тебя в учебном году были не только отличные оценки, поэтому тебе медаль не положена.
 - У меня и по биологии хорошая оценка, а не отличная.
 - По биологии экзамен можно переиздать.
 - Я не хочу переиздавать. Биологию я на отлично не знаю.
   Книг по биологии не было, материал под диктовку учителя конспектировали ученики в своих тетрадях. Хорошо, что так сдала. А Фаня сдала химию удовлетворительно. Домой она ушла расстроенная.
 - Я хотела утопиться, - жалуется она Томе.
 - Глупости! Ты же сдала экзамен! Не все же хоро-шо сдают. Кому как повезет.
 - Я все билеты знала, кроме одного. Как раз он и попался мне.
 - Что значит, не везет!
 - И как с ним бороться?
 - С невезением поборешься!
 - Да, тут уже ничего не попишешь!

 Выпускной вечер прошёл, как обычно проходят праздничные мероприятия. Было что и выпить, и закусить. Пели песни и танцевали. Анна Акимовна и тут организовала хоровое пение. Она с удовольстви-ем выводит мелодию песни «Тонкая рябина»:
 Как бы мне рябине
 К дубу перебраться?
 Я б тогда не стала
 Гнуться и качаться, - выводит Анна Акимовна.
 Тома понимает, что Анне Акимовне нравится эта песня потому, что она тоже хотела бы перебраться к какому-нибудь дубу. Но пока что его нет. Подросли молоденькие девочки, а старым девам рассчитывать не на что.
 Фаня пристаёт к Томе, чтоб она вышла во двор. Там ждёт её брат Иван, но Тома отказалась выйти. Они решили поступать в Новозыбковский педагогический институт. Тома лето проводит в родной деревне. Она отослала документы в институт и сейчас готовится к вступительным экзаменам. По физике и математике Полина Ивановна вымуштровала своих питомцев, как солдат перед парадом. Тома по этим предметам имеет отличные знания, поэтому она налегает на литературу.
Но тут пришла к родителям в Гарцево Паша.
 - Кулаго Павел просил, чтобы ты пришла в Дубровск. У него к тебе есть серьёзный разговор. Институт он окончил, получил направление на работу и хочет жениться. На эту тему он и хочет говорить с тобой, - сообщила Томе Паша.
 - Я не пойду замуж. Я отослала документы в институт, хочу дальше учиться, - ответила Тома.
 - Я всем твоим женихам так и говорила, но Павлу не стала говорить. Он же не простой колхозник, а врач. Может быть, ты изменишь своё намерение?
 - Нет! Я решила учиться дальше.
У Томы и раньше с Павлом был разговор на эту тему. Он интересовался, как Тома решила поступить после окончания школы.
 - Хочу продолжить образование, - отвечала ему Тома.
 - Поступай в Смоленский медицинский институт, - советовал он Томе.
 - Смоленск далеко, а помогать мне некому. Из Новозыбкова можно будет приехать в деревню за продуктами, а из Смоленска не приедешь. Чтобы там учиться, нужны деньги, а у меня денег нет.
 - Поступай в медицинский институт. Я тебе помогу поступить. Преподаватели мне все знакомы, по моей просьбе они возьмут тебя, если ты даже  посредственно сдашь вступительные экзамены. А потом я буду помогать тебе материально, пока ты будешь учиться.
 - Быть должником? Закабалить себя? А если я, вдруг, полюблю молодого красивого парня? Но, ведь, я обязана буду выйти замуж за этого старика, - дума-ла Тома.
 - Что молчишь? – спрашивал Павел.
 - Думаю.
 - Ну, подумай.
 - Мне её учёба не нужна, - говорил он Паше. – Мне нужна хозяйка в доме, чтоб она готовила еду, смотрела за порядком в доме, воспитывала детей.
 - Быть батрачкой у него в доме? Нет! Я хочу быть равной мужу.
 - Значит, в институт будешь поступать?
 - Да!
 - Хочет учиться, пусть учится. Окончит институт, тогда и поженимся, - отвечал Павел.
 - Когда она выучится, у неё женихов будет хватать и без тебя. У неё и сейчас их полно. Если её женихов выстроить в ряд, то до Москвы их хватит, - отвечала ему Паша. – Надо ей будет старый дед.
 Тома взяла адрес у знакомых и поехала в Новозыбков. Выглядела она настоящей нищенкой. В школу она ходила кое-как одетая в старых платьях, оставшихся от матери. Обувью служили лапти, кото-рые заказывали у односельчан. Однажды сплёл ей лапти и Фрол.
 Чтобы смастерить лапти, весной в лесу заготавливают лыко. Для этого нарезают молодые ровные ветви липы. Сдирают с них кору. Получаются ровные липовые полоски. Это и есть лыко. Из него изготавливают лапти. Подошвы для прочности оплетают пеньковой верёвкой или дубовой корой, которую заготавливают так же, как и лыко.
 В институт поступать в такой обуви не поедешь! Бабушка стала хлопотать об обуви Томе. Колхозные коровы мало молока давали. Чтоб выполнить  план сдачи молока государству, колхозники сдавали молоко от своих коров. Чтобы заинтересовать колхозников в сдаче молока, за сданное молоко давали отаву на покос. Что такое отава? После основного покоса на лугу вырастает молодая травка. Это и есть отава.
 Сена из молодой травки получается мало. Молоденькая травка высохнет и глядеть не на что. Бабушка каждый год сдаёт молоко, чтоб за него выделили ей отаву. Теперь ей пообещали дать талон на туфли. Положенное количество молока она сдала и пошла в сельпо за обувью. Принесла она не туфли, а настоящие корабли.
- Не возьмёте эти туфли – не будет никакой другой обуви у Томы, - сказали ей, и она взяла.
 В этих туфлях и стареньком платье она приехала в Новозыбков. Город Новозыбков расположен  при впадении реки Зыбкой в Карну. Впервые о Новозыбкове стало известно в 1701 году. Тогда на месте Новозыбкова была слобода Зыбкая, основанная беглыми раскольниками, переехавшими из центральных губерний России. Они занимались ремеслом, торговали пенькой, салом, кожами, шили обувь, производили мыло. С ростом населения в слободе Зыбкая была переименована в уездный город Новозыбков Черниговской губернии.
 В 1864 году в городе была построена спичечная фабрика, которая со временем расширялась. В 1930 году был открыт педагогический институт. Оккупан-ты во время войны разрушили почти все промыш-ленные и учебные заведения. В послевоенные годы на месте бывшей спичечной фабрики выросли корпуса крупного машиностроительного завода. В двух километрах от Новозыбкова в сосновом лесу находится санаторий «Карховка».
 В институте есть учительское и педагогическое отделение. На учительском отделении учатся два года и получают право преподавать в 5 – 7 классах. А на педагогическом отделении надо учиться четыре года, чтоб получить законченное высшее образование.
- Если уж кончать институт, то поступай на педагогическое отделение, чтоб получить законченное высшее образование, - советуют Томе.
 И Тома поступила так, как ей советовали. Приехав в Новозыбков, она нашла нужный ей дом. Встретили её радушно. Лидия Анисимовна работала библиоте-карем в институте, но теперь она уже на пенсии. Живёт она с сыном и невесткой. Жора закончил этот же институт и работал в Гарцеве директором школы. Он женился на местной красавице, но время шло, а детей у них не было.
- Не будет детей, будем разводиться, - заявил он .
- Я люблю его! Я не могу развестись с ним, - жалуется Люда матери.
- Ничего! Что-нибудь придумаем, - ответила ей мать.
 Придумала она что-то невероятное. К животу Люды привязали надувную подушку, которую время от времени поддували. Ходит Люда гора горой.
- Не двойня ли у Люды будет? – говорят женщины, глядя на Люду.
- Когда бы ни  тройня. Сильно большой живот.
Пришла пора родить. Люда собралась ехать в Новозыбков к свекрови.
- Там в роддоме и родит, - говорит Людина мать. – В Гарцеве же нет роддома, а рисковать не следует.
Они планировали по пути сойти, взять в Клинцах новорождённого ребенка в детском приюте и выдать его за своего ребёнка. Но Жора не отпустил Люду с матерью. Он решил её сам сопровождать. Ехать никакого смысла не было. Тогда они решили украсть малыша в своей деревне. На Заровье молодая женщина родила двойню. Они решили одного малыша позаимствовать у неё, но без её согласия, тайно.
- Хватит ей и одного ребёнка, - говорит мать Лю-де.
Чтобы украсть малыша, надо добиться, чтоб его мать вышла из дома, хотя бы на небольшой промежуток времени. Но малышей ни на минуту одних дома не оставляют. Если не мать, то бабушка всегда нахо-дятся при них.
- Что же придумать, чтоб отвлечь их внимание от детей? – думают Люда с матерью.
И решили они устроить пожар, но подальше от их дома. Мать подожгла дом неподалёку от Людиного дома. Соломенная крыша быстро загорелась, но люди тут же увидели и потушили. Тогда Людина мать подожгла  в другом месте ещё один дом. Жора побежал на пожар, а преступница побежала за ребёнком. Но малыши оставались под присмотром своей мате-ри. Бабушка убежала на пожар, а мать осталась с детьми.
- Ой, Боже мой! Ой, бедная твоя головушка! Мама твоя обгорела на пожаре, а ты и не знаешь, - закричали диким голосом под окном.
- О, Господи, - всполошилась хозяйка дома и, не помня себя, с плачем выбежала из дома.
Этого времени было достаточно, чтобы унести из дома ребёнка. «Обгоревшая» мать встретилась дочери недалеко от дома. Пожар уже потушили и женщины возвращались домой.
- Ой, мама! А мне сказали, что Вы то ли обгорели, то ли сгорели на пожаре.
- Кто тебе сказал?
- Не знаю. Кто-то под окном дурным голосом закричал, и я без памяти побежала.
- И дом не заперла?
- До этого ли мне было! С матерью же беда случилась.
- Это тебя отвлекли, чтоб обворовать дом. Пошли скорее!
    Прибежали в дом. Один малыш лежит в люльке, а другого нет. Не будем говорить о том, что тут было с пострадавшими. Но как же «роженица»? Пришёл Жора с пожара, а его уже сын ждёт.
- Погляди, какого сына тебе Люда подарила. Богатырь!
Жора от радости  на седьмом небе. Время идёт, сын подрастает, Жора не нахвалится им.
- У Люды молока в груди нет, приходится кормить манной кашей. Он всё кушает. Кашу, картошку, печенье – только подавай, - хвастает счастливый отец.
Сельчане стали подозревать что-то неладное. Пожар, вопль под окном дома, из которого пропал малыш, рождение в то же время малыша, который вовсе не похож на новорождённого, - всё это вызывает подозрение. Следователь потребовал провести экспертизу, которая показала, что Люда не рожала и родить не может. Ребёнок вовсе не новорождённый и похож на своего брата-близнеца, как две капли воды.
Ребёнка вернули законной матери, а преступницы обе предстали перед судом. После такого позора Жора не мог оставаться в Гарцеве. Он вернулся в Новозыбков. Он снова женился, но брак не регистрирует. Нина хочет иметь ребёнка, но Жора опасается подвоха и не торопит события. А Нина питает надежду, что после рождения ребёнка Жора узаконит их отношения.

 Тома и Фаня договорились вместе поступать на физико-математический факультет педагогического института и послали документы в Новозыбков. Но Фаня попала в первый поток сдавать вступительные экзамены, а Тома – во второй поток. Когда Тома приехала в Новозыбков, Фани уже там не было. Она провалилась на первом же экзамене, забрала документы и уехала в Одессу. Там служит её брат Иван. У него там есть квартира, и Фаня решила там поступить в институт иностранных языков.
Тома сдаёт экзамены. Погода хорошая и она гото-вится к следующему экзамену в саду. Улица упирается в пригорок, на котором расположена церковь. По улице направляется в храм свадебная процессия.
- Венчаться идут, - говорит Нина.
Тома ни разу не видела венчания, и ради любопытства, пошла в церковь. Никакой торжественности в венчании она не нашла. Но, когда поп стал благода-рить молодую пару за то, что они пришли в храм по велению сердца, а не ради любопытства, как некоторые из присутствующих зевак, Томе стало стыдно, и она потихоньку вышла из церкви и отправилась домой.

 Первые два экзамена Тома сдала хорошо, а потом у неё разболелся зуб, и она от боли ничего не соображала. Во рту всё распухло, только верхушки зубов видны. Тома с трудом может рот открыть.
 Теперь она хорошо понимает бабушку, как она мучилась с зубами: от боли она места себе не находила. Она прикладывала к больному зубу ватку, смоченную водкой, и хлеб с солью жевала и прикладывала к нему, и печёный лук использовала в качестве обезболивающего средства, но ничего не помогало. Теперь у неё во рту ни одного зуба не осталось.
- У одной бабы заболел зуб, - рассказывала она. – Света Божьего не видела баба от боли! Она не может ничего ни по хозяйству делать, ни печку вытопить. Муж этого не мог терпеть. Он развернулся да как двинет её кулаком по щеке! И угодил он как раз по больному зубу. У бабы искры из глаз посыпались. Нарыв лопнул, и боль унялась.
- Что ж ты раньше меня не стукнул! – говорит баба мужу. – Я столько времени зря мучилась!
   Гесель только посмеивался. Зубы у него крепкие, он и не представляет, какие муки испытывает его жена, и никакого сочувствия ей не испытывает. Все обязанности по дому она исполняет исправно, волноваться не стоит. Но вот и у него заболел зуб. От боли он чуть ли не воет. Теперь пришло время Татьяне позлорадствовать.
- Ага! Когда я страдала, ты только посмеивался. Попробуй теперь сам того же мёду! Не нравится?
Теперь Тома вспоминает их препирательства. Ей тоже не мёдно. С горем пополам она сдала экзамены по физике и химии, а конкурс – три человека на место. Тома в тревоге ждёт результатов. Ура! Зачис-лили. Теперь можно немного отдохнуть, и она уехала домой.
Отдохнув немного дома, студенты уехали на учёбу в Новозыбков. Тому провожал дедушка.
- Может быть, не поедешь? Денег я тебе не дам. Как же ты будешь жить? – говорил он Томе.
Тома слышала, что в этом году стипендию будут получать только те, у кого хорошие отметки, а у Томы по физике и химии удовлетворительные отмет-ки. Значит, стипендию ей давать не будут.
Что значит, не везёт? Если человеку не везёт, то во всём не везёт. До сих пор стипендию выплачивали всем студентам, а стоило Томе поступить в институт, ввели новые правила. Но Тома всё-таки решила ехать. Будь, что будет!
- Знаете, как трудно в институт поступить? На одно  место претендовали три человека! Я победила! Меня приняли на учёбу, а теперь я не поеду? Нет, я поеду, - ответила Тома дедушке.
Тома поехала в Новозыбков. Между тем, какую черту она перешагнула! В тот день, когда Тома покинула село, она не знала, что придётся покинуть его навсегда. Как ужасна была её жизнь! Столь ужасна, как она и ожидать не могла. Как она была одета? В платье, сшитое дедом из маминой юбки. На ногах – мужские полуботинки.
 Начался учебный год. Тома получила место в общежитии. Войдя в большую комнату, она заметила, что окна выходят на озеро, на противоположном берегу которого виднелся учебный корпус института. Ей показали кровать, на которой она будет спать, выдали бельё.
 В этой комнате жили ещё 12 девушек. Тома осмотрелась. Человек десять студентов корпели над конспектами. Человека два-три были даровиты, среди них её новая подруга Сима. Остальные были тупицы. Почти все были дети крестьян, предпочитавшие зарабатывать себе на жизнь учительством, нежели работой в колхозе.
 - Все они с детства занимались тяжёлым трудом, как и я, – думала Тома. – Сидели на чёрном хлебе да картошке. Жили в хибарах, мясо ели несколько раз в год. И в институте живут впроголодь.
Таковы были люди, с которыми Томе придётся учиться. Скудная пища начала отражаться на здоровье Томы. Она даже по праздникам не могла себе позволить купить кусочек колбасы или мяса.
Счастье студентов заключается главным образом в сытном обеде. Тома с завистью смотрела на девушек в платьях из тонкой шерсти или крепдешина. Это были дети из состоятельных семей. В конце концов, она почувствовала жалость к студентам. Родители большинства из них часто во всём доме не имели корочки хлеба, а детям выкраивали деньги на обучение.
-  Чего же удивляться, если они истощены от го-лода, – думала Тома. – У моих подруг понятие счастья сочетается с понятием хорошо поесть и хорошо одеваться.
- Почему бы мне ни стать директором школы? – говорила одна студентка. 
- Сразу директором не станешь. Сначала надо приобрести опыт работы. А вот классным руководителем станешь с первых же дней работы, – отвечала ей подруга.

 Институт Тому встретил звонким гамом юной толпы. Первая лекция. Через несколько дней всё это стало привычным, словно иной жизни и не было никогда. И побежали дни, недели, годы. Вечно го-лодная, плохо одетая, Тома упорно грызла гранит науки.
 Она слушает и конспектирует лекции. Аудитория – большая комната, два ряда столов, за которыми сидят студенты. Рядом с Томой сидит Ида. Вошёл преподаватель, началась лекция.
- Зачем нам втемяшивают это в голову? Разве  это нужно будет на уроках физики? – думает Тома.
- Почему ты не конспектируешь? – спросила ее Ида.
- Я думаю, что в жизни нам это не пригодится.
- Да, но экзамен все-таки придётся сдавать.
- Конечно, придётся, - соглашается Тома, а преподаватель уже ведёт рассказ о барометре.
При измерении атмосферного давления меняется высота столба ртути в трубке. При увеличении давления столбик удлиняется, при уменьшении давления столб ртути уменьшает свою высоту. Этим свойством ртути воспользовались при построении прибора для измерения атмосферного давления. Эти приборы называют барометрами-анероидами.
- Показали бы нам этот барометр, - думает Тома. – Хоть бы посмотреть, как он выглядит. Как я своим ученикам буду рассказывать о барометре, если я его никогда не видела?

 Да простит  читатель, что я сообщаю  так мало фактов, относящихся к этой поре жизни Томы. Дело не в том, что у нас таких фактов мало. Но Тома испытывала в институте нужду и лишения, а я стремлюсь проявить чувство меры. Это может отравить удовольствие читать  сочинение. Бывали мгновения, когда Тома впадала в отчаяние. Она нуждалась хотя бы в слабой поддержке извне, но она была одинока, как корабль в безбрежном океане.
- Человеческая воля могуча! – думала она. – Но хватит ли её у меня, чтобы одолеть лишения?
 Это была для Томы полоса испытаний. Она хотела уже бросить учёбу в институте. Но устроиться рабо-тать в школе не смогла, а работать в колхозе не хоте-ла. А ей ведь так мало нужно было на жизнь! Про-ститься с будущностью, о которой она мечтала, смерти подобно. Она ступила на стезю, ведущую к уважаемой на селе профессии, и с этого пути не свернёт.

 Институт расположен на берегу озера. В скверике перед его фасадом разбит цветник. Каких только цветов тут нет! Таких цветов Тома никогда и не видела. Ей очень понравились анютины глазки. Вот это цветы! Надо собрать их семена, и Тома ходит по дорожкам между клумбами, собирая семена.
 Тома приехала домой. Синее небо, яркое солнце. Плывут по небу облака. И вот он – дом, где её ждут. У двери стоит бабушка.
- Какое солнце! Можно и косточки погреть, - говорит она и садится на скамеечку возле порога.
- Вот эти цветы Вам понравятся, - говорит Тома бабушке, отдавая семена. – Их называют анютиными глазками. Они, правда, похожи на маленькие мор-дашки с глазками. Они низкорослые, и сажать их надо по краю клумбы.
Тома открыла дверь и вошла в избу. Стены и потолок побелены белой глиной, но всё равно света мало, так как окна в избе маленькие. Тома огляделась, подошла к зеркалу, засиженному мухами. Она заглянула в зеркало.
Увидев своё отражение, поправила причёску. Со времени учёбы в институте Тома перестала носить платок на голове. У неё волосы непокорные. Чтобы уложить их на голове, Тома на ночь накручивает их на бумажные ленточки. Утром расчёсывает и укладывает.
 Она достала собрание сочинений Пушкина. Это – единственная книга, которую Тома могла сохранить в память об отце. Это его подарок. Она часто перечитывает её. А у калитки на солнце дремлет бабушка. Тома вышла из дома и села рядом с бабушкой. Пока бабушка дремлет, Тома читает.
Бабушка снабдила Тому продуктами, но их надолго не хватит. Тома решила уйти с общежития на квартиру. Там можно будет сварить покушать, а в общежитии не сваришь. Нужно питаться в столовой, а денег у Томы нет. Она нашла недорогую квартиру в неблагоустроенном частном доме. С нею будут жить ещё две девушки Аня и Люба. Иногда Тома ходит на танцы, но вечера художественной самодеятельности ей нравятся больше. Будущие литераторы ставят тут пьесы, действует и танцевальный кружок.
Однажды выступали с художественной самодеятельностью лётчики. Недалеко от города расположена лётная часть, а лётчики живут в городе. Они вместе со студентами проводят вечера. Томе понравилась игра на скрипке. Мелодия прямо-таки выговаривает слова песни на стихи Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». С каким наслаждением Тома слушает эту мелодию!
После концерта студенты шумной толпой идут по улице. Рядом с Томой идут Люба  и Аня. Несмотря на позднее время, девушки занялись подготовкой к семинару. Это единственное, что им пригодится в будущем на уроках математики.
Тома любит студенческие вечера в институте. Сколько в них выдумки! Сколько различных аттракционов устраивают, сколько конкурсов! А в зрительном зале проходят вечера художественной самодеятельности. Студенты долго потом вспоминают пьесы, поставленные участниками драматического кружка.
- Ты решила задачу?
- Ага!
- Не ага, а Ага Николаевна! – вспоминают они пьесу, увиденную накануне.
В этой пьесе героиня носила имя Агафья, но называла себя Агой. И всё время в пьесе путали слова Ага и ага. Но больше всего Томе нравилось выступление танцевального кружка.
- Запишись в танцевальный кружок, если тебе так нравятся танцы, - говорит Аня.
- Но я не смогу так танцевать.
Тома записалась даже в два кружка. Парашютный кружок так и не начал свою работу, а в кружке телеграфистов Тома стала лучшей ученицей. Но, когда они пошли на встречу с телеграфистами, Тома так и не поняла, что ей выстукивали ключом телеграфисты, а они её не поняли. Наверно, они разговаривали на разных языках.
 А преподаватель музыки  хвастался перед колле-гами, что  хороший хор он может создать из любого коллектива.
- Так докажите это на деле, - предложили ему кол-леги.
- Докажу! Возьму один курс, и сделаю четырехголосный хор.
Выбор пал на тот курс, где обучалась Тома. Выдали им ноты. Тома в них вовсе не разбирается. Она смотрит в ноты, как баран на новые ворота. Учитель поясняет, как ими пользоваться. Он всё-таки сумел научить студентов ориентироваться по нотам, где нужно повышать или понижать голос.
 Пришло время выступления. Зал полон слушателей. И студенты, и преподаватели горят нетерпением услышать выступление хора и определить, что из этой затеи вышло. Хор не ударил лицом в грязь. Пари было выиграно.
Тома решила улучшить свой внешний вид. Из ма-миной юбки во время каникул сшила себе юбку. Девушкам она понравилась.
- Кто тебе шил? – спрашивает её Валя.
- Сама.
- Красивая юбка. Ты в ней прямо красавица! Правду говорят, что одежда красит человека.
- Наряди пень, он тоже будет красивым, - замечает Ида. – Ну, я не хотела сказать, что ты на пень похо-жа. Ты и правда красивая, но в плохой одежде этого никто не замечает.
- О-хо-ха да о-хо-ха!
 Чем я девушка плоха?
 Юбочка бордовая,
 Сама чернобровая, - пропела Тома, приплясывая и смеясь.
- Это правда! – согласились девушки.
-  Ты бы сшила себе платье из ситца. Ситец недорогой, а у тебя будет приличная одежда.
- Платья не умею я шить – ответила Тома.
- Я сошью тебе. Ты только ситец купи, - пообещала Валя.
Томе подвернулся случай заработать немного де-нег. В книжном магазине идёт ревизия, и потребовалась помощь студентов, чтобы составить списки книг. С питанием теперь у Томы стало немного лучше. Со стипендии Тома купила ситцу, и Валя сшила ей платье. Стипендия маленькая, её и на питание не хватает, но Тома всё же выделила немного на обнову. Другим студентам из дому высылают деньги, Томе высылать некому. Она живёт только на стипендию. Бывает и по три дня голодает в ожидании стипендии. Получит стипендию, купит ведро картошки на база-ре, пересчитает картофелины, вычислит, сколько штук можно съедать в день. Ровно столько, сколько причитается по подсчёту, и съедает. Хлеб ей кажется таким вкусным! Она за один раз могла бы съесть полбулки, но денег нет на лишние расходы. За хлебом приходится занимать очередь с самого утра.
Привезут хлеб, начинается давка, ругань. Лезут без очереди, некоторые и по головам пробиваются вперёд. Люди, стоящие сзади, нажимают на тех, кто стоит впереди. Так придавят, что дух захватывает. Хорошо, что не каждый день стоять приходится. Купит  Тома хлеба сразу на несколько дней, и кушает экономно.
 
 Приближается Пасха, светлый день воскресения Христова. В такой день верующие забывают о своих слабостях, болезнях.
 Тома живёт у старообрядцев. Они считают себя чуть ли не святыми, а других людей погаными. Если человек другого вероисповедания попил воды из кружки, они её считают опоганенной и выбрасывают. Но времена меняются, и теперь уже старообрядцы не так строго соблюдают эти правила. У квартирантов есть свои горшки, в которых они варят себе еду, но воду пьют они из одного ведра, а в праздники хозяева приглашают своих квартиранток отобедать с ними за праздничным столом. Они и вино употребляют, и курят, хотя это запрещает их вера. Накануне Пасхи хозяйка предложила Томе сходить вместе с ней в церковь. Церквей в Новозыбкове полно, особенно много старообрядческих храмов. Хозяева ходят в старообрядческий храм.
- У нас в церкви служба проходит очень торжественно, - говорит хозяйка. – Сейчас к нам прислали молоденького священника. Он только что из семинарии. Он такой красивый, как херувим!
- Неужели сейчас есть духовные семинарии?
- Есть, - говорит хозяйка.
- И туда поступают учиться?
- Выходит, поступают.
- Пойдём, посмотрим на молоденького попа, - говорит Аня Томе.
- А что на него смотреть? Они женятся до пострига, потому что после того, как постригут в попы, жениться уже нельзя.
- А ты согласилась бы быть поповой женой?
- Что ты! Я никогда не соглашусь быть попадьёй. Как тебе известно, я собираюсь быть учительницей, а попадья и учительница – понятия несовместимые. Понятно?
- Но мы всё-таки сходим в церковь? Посмотрим, как славят Христа старообрядцы.
- Сходим, мне тоже интересно посмотреть.
Они пошли в старообрядческую церковь. Народу столько, что между людьми пальца не просунешь. Поёт на клиросе церковный хор, и все, кто находится в церкви, поют. Сплошной хор! Христос принёс себя в жертву во имя спасения человечества. Через страдание и смерть Иисуса Христа пришло спасение всего человеческого рода. На третий день после распятия, Иисус Христос воскрес. В честь этого события идет торжественная литургия.
- Христос воскресе из мертвых,
 Смертию смерть поправ,
 Исусе во гробех,
 Живот даровав, - поёт хор вместе со всеми присутствующими верующими.
Но Аня и Тома не знают слов, поэтому они не поют. На них стали со всех сторон косо поглядывать. Тома стала поспешно креститься, но вспомнила, что у старообрядцев двуперстие, а она крестится тремя пальцами. Она стала поспешно пробираться к выходу, а за ней вышла и Аня. Возле церкви тоже полно народу. На скамьях, как на базаре, разложены кули-чи. В церкви все не вместились и ждут во дворе,  когда  будут  освящать куличи. Тут тоже на них косо поглядывают, так как все пришли с куличами, а они – с пустыми руками, но Тома делает вид, что взглядов этих не замечает.
 На рассвете из церкви народ повалил во двор и начался крестный ход. Во главе идут священники. Их много, и среди них молоденький поп. За ними несут хоругви, кресты, иконы. Замыкают шествие прихожане. Началась стрельба, в небо взлетели раке-ты. После крестного хода все стали христосоваться: обнимаются, троекратно целуются.
- Христос воскрес!
- Воистину воскрес!
Куличи освятили и разошлись по домам. Шли с зажжёнными свечами: кто донесёт зажжённую свечу до дома, тот весь год будет счастлив.
- А молодого попа я всё же разглядела, - говорит Тома. – Красавец! Надо же было в попы пойти! А служба у старообрядцев проходит торжественнее, чем в наших церквах. Как славят воскресение Иисуса Христа!
- Не было ничего этого, - говорит Аня. – Всё это выдумки попов.
- Но разве не могли распять человека на кресте? – интересуется Тома.
- Распять могли.
- Разве на солнцепёке он не мог умереть от испы-тываемых мук?
- Умереть мог, но воскреснуть из мертвых не мог. Такого не может быть.
- Девятнадцать веков тому назад люди не могли точно установить, умер он или нет. Он не подавал признаков жизни, и они сочли его мёртвым.
- Такое могло быть. Но тогда он не из мёртвых воскрес, а очнулся из беспамятства.
- Для того времени это всё равно, что воскрес из мертвых.
- Для того времени, но не для нас.
- Теперь, конечно, на кресте распинать не будут. Повесят или расстреляют.
- А зачем мучить человека? Умертвить можно без лишних мучений.
- Например, с помощью гильотины.
- Это было в прошлом веке. Было и четвертование, и на костре сжигали. Теперь проходит всё более гуманно.
- В газовой камере или на электрическом стуле.
- Но это более гуманно, чем через повешение.
- Лучше, если бы не было смертной казни.
- А если он убил кого-нибудь? Есть такие преступники, у которых на счету десятки убитых. Что ж, миловать их за это? За убийство преступник должен быть наказан смертью.
- И воскреснуть им не суждено.
После посещения богослужения Тома как будто прошла через фильтр, очистилась от всего лишнего. Утром она проснулась очищенная, просветлённая. Но она по-прежнему не может ответить на вопрос, вол-нующий её: есть ли всё-таки Бог или это всё выдумки людские? Тома посмотрела на небо. Оно закрыто облаками и не видно, что там выше облаков. Там бесконечность. Говорят, что нужна вера не в Бога, а в себя. Тома не знает, в Бога она верит или в себя. Она ничего не знает! Тома посмотрела в зеркало, отчётливо увидела себя. Вот она! Между бровями залегла поперечная морщинка.
- Морщинка? Она у меня раньше была? – подумала Тома.
Серые глаза внимательно смотрят в зеркало. Что они там высматривают?
- Я красивая или нет? Есть ли во мне хоть что-то, за что стоит любить? - продолжает думать она. – Чем отличается красота от симпатии? - спрашивает она хозяйку. - Что такое симпатия?
- Не знаю, как это объяснить, - отвечает хозяйка, - но в тебе больше красоты, чем у Ани, но Аня симпатичнее тебя.
- Чёрт побери! Зачем мне это нужно? – думает Тома. – Всё это – пустяки. Бред! Какая я глупая! Я многого не знаю, не понимаю. Меня воспитывала неграмотная бабушка. Только и разговоров было о Боге, об Адаме и Еве, о рае и аде. Адам и Ева жили в раю. Никаких тебе забот и хлопот. Не надо заботиться о пропитании.
- Вкушайте плоды с любого дерева. Но с этого дерева кушать не смейте! – сказал им Бог.
- Но Ева его не послушалась и вкусила запретного плода, и Адама угостила им, - продолжает думать Тома. - И пришло к ним знание. Выходит, что знание и есть запретный плод? Человечество всё время стремится к знаниям и не считает это грехом. Но, ведь, это дьявол толкнул Еву нарушить запрет и вкусить от древа знаний. Он – змей проклятый! И Тому он толкнул спросить о симпатии.
- Я красивее Ани, но она симпатичнее меня, - шевельнулся в Томе червь ревности.  - Откуда взялась  ревность? Ничего не понимаю! Я не могу её видеть. Конец дружбе? 
С вечера Тома не могла уснуть, но потом уснула и спала хорошо. Никаких снов она не видела. Всё прошло. Ревность – это болезнь. Томе кажется, что она выздоровела.
- Я же не потеряла рассудка! – думает она.
 Она пошла в институт. В коридоре института висит ящичек, в который кладут почту. Тома заглянула в него и обнаружила там письмо от незнакомого человека. Прочитав его, она по его содержанию поняла, что переписка с молодым человеком уже давно налажена. Но, ведь, Тома с ним не переписывается! Выяснив обстоятельства дела, она обнаружила, что от её имени с ним переписывается её однокурсница. В голове Томы крутилось динамо.
- Как она могла использовать моё имя? Что она ему писала? Под чужим именем можно написать что угодно, опорочить даже моё имя, - думает Тома.
Она решила написать молодому человеку правду. Но это его нисколько не смутило, и он предложил Томе продолжить переписку, как будто ничего не случилось. Тома ему не ответила.
Началась лекция. Тома окунулась в свою стихию. Дифференциал. Что это такое? Дифференциалом функции называется приращение этой функции, линейно зависящего от приращения аргумента. Да! Понимания этой красоты не хватает Ане. Но ей это и не нужно. Она не математик, а биолог. Тома думала, что, окончив институт, она будет учить ребят азам математики. Нужен им будет  дифференциал? Вряд ли. В школьном курсе математики нет этого материа-ла.
Тома научилась хорошо решать задачи по физике. Преподаватель хвалит её. Но и второй курс обучения подходит к концу. Осталось только сдать экзамены. После каждого экзамена студенты устраивают себе отдых. Вечером они идут в парк. Там хорошо бывает посидеть в окружении деревьев на скамеечке, послу-шать музыку.
Каникулы Тома провела в деревне у дедушки. Кончились каникулы, и Тома снова посещает лекции. Студенты обязаны прослушать установленный курс наук. Пригодятся ли они им в практической работе? Об этом никто не думал.
- Мы развиваем вашу память, - отвечают препода-ватели студентам на этот вопрос.
Тома не понимает, что они им развивают, но му-чений добавляют. Аня учится на биолога. Она со своим курсом летом ездила к морю.
- Мы будем преподавать географию и биологию, поэтому должны увидеть своими глазами и море, и горы, и разнообразную растительность. Мы же об этом будем говорить ученикам на уроках.
- Ну, и какое впечатление  произвело на тебя мо-ре? – спрашивает Тома.
- Грандиозно! Волны бьются о берег, то, нежно нашептывая что-то, то с грохотом разбиваясь о гра-нит во время шторма, веером брызг заливая набереж-ную.
- Я боюсь большого количества воды.
- Я тоже поначалу боялась купаться в море, а потом осмелела и готова была целыми днями плескаться в его волнах. Но по плану у нас были экскурсии, в море подолгу купаться некогда было. Мы были в Никитском ботаническом саду, ездили на озеро Рица и в Сухуми посмотрели обезьяний питомник.
- Я тебе завидую. Ты повидала свету.
- Удивляюсь, почему ты не пошла на биологический факультет. Ведь, ты же любишь природу.
- Я и математику люблю, и литературу, но надо было выбирать что-нибудь одно. Я думаю, что литературой заниматься можно, будучи математиком, а природу любить никому не возбраняется.
 
 Тома решила, во что бы то ни было, окончить институт, и она старательно конспектирует лекции. Она не забывает вникать в содержание того, что конспек-тирует. Сегодня на лекции речь идёт о производной. Производная? А что это такое?
 После выяснения понятия производной Тома за-думалась.
 - А что, если написать роман, используя факты из своей жизни? - подумала она. – Но кому это будет интересно? Пусть моё описание будет производной от моей жизни. Но разве это не будет поэмой? Будет. Я в это верю. Я чувствую её зарождение, как зарождение нового человека в утробе матери. Долгие месяцы его надо вынашивать, питать своей кровью, потом с болью оторвать от себя. Но я готова это сделать.
  После занятий она стала обдумывать свою книгу. Выросла она на лоне природы. Ей близка природа и радует её. Поэтому она решила начать свой роман с описания родной природы.
 Перед её глазами замелькали картины прошлого. Весна. В окошко видна улица. Синее небо с бегущи-ми по нему белыми облаками. Тома любит такое небо и такие облака. Словно сказочные корабли на распущенных парусах несутся  по небу, как по синему морю. Ни моря, ни кораблей на нём Тома не видела, но она о них читала, и её воображение нарисовало ей море, как это небо.
 Тома вспоминает. Вот она выглянула в окно и увидела стайку комаров, снующих вверх-вниз.
  - Комары кашу толкут, - сказала она бабушке.
- Значит, будет хорошая погода, - ответила ей бабушка.
- Значит, комарики пляшут, потому что радуются хорошей погоде?
- Да. Они чувствуют заранее, что будет хорошая погода, и радуются ей, танцуя.
Детей весной не удержать дома. Они всё свое свободное время проводят на улице. Тома вышли во двор. Над нею синее небо, а на нём – солнечный круг, от которого рассыпаются ослепляющие сияющие лучи. Она смеётся.
- Почему ты смеешься? – спрашивает её Аня.
- Просто так.
-  Смех без причины – признак дурачины.
-  Почему это дурачины? А если у человека хорошее настроение, и посмеяться нельзя?
-  Не слушай её, - говорит Саша, присоединившаяся к ним.
Они все одеты в лёгкие платьица и сарафаны с открытыми руками. У Томы руки покрыты густыми золотистыми волосками. Она их стесняется и старается прятать руки, но надевать платье с длинными рукавами в такую тёплую погоду Томе не под силу.
-  Что делать с этими волосами? – спрашивает она подруг.
- Побрить, - говорит Аня.
-  Не надо! – предостерегает Саша. – Волосы тогда будут расти ещё гуще и длиннее, как на бороде у мужчин.
-  Бороды у мужиков потому и растут, что их бреют?
- Не только поэтому у них бороды растут. Но, если бы они их не брили, волосы были бы не такими густыми.   
   Перед глазами  Томы встаёт дом, в котором прошло её детство. У порога весь угол занимает русская печь, вплотную к ней примыкает деревянная кровать. Она занимает второй угол. В третьем углу – стол. Это Красный угол. Тут в углу над столом висят иконы. По местному обычаю на них повешены вышитые полотенца. На образа молится бабушка. Она застав-ляла и Тому молиться. В школе учительница говори-ла, что Бога нет, а бабушка утверждает обратное, поэтому в душе Томы поселилось смятение.
 Утром, помолившись и позавтракав, Тома шла в школу. Люди изо дня в день занимаются одними и теми же делами: днём работают и кушают, а ночью спят. Тома тоже занималась одной учёбой. У них даже радио не было, чтобы послушать его в свобод-ную минуту. Чем могут люди развлечь себя?
 Дети развлекались играми, молодёжь – танцами, а старики – разговорами. Тома вспомнила бабушку. Лицо в морщинах, но глаза такие же ясные, как в молодости. Она смотрит на Тому и улыбается.
 Весна. Бабушка приставила руку козырьком и поглядела вверх. Там – чёрные точки птиц. Они возвращаются из дальних стран на родину и подают голоса. Тихо, только птицы перекликаются в вышине, да шумит ветер. Лёгкие тени от домов скользят по земле. Тома вечером читает книгу и слушает, как ветер стучит в окно. Тома ждёт, сама не зная чего. Летящие в небе журавли вселили в её душу тревогу.
Бабушка уже выставила на окошко амариллис. Она старается сделать так, чтобы он зацвёл к Пасхе. Каждый год он радует её своим цветением. Но есть растения, которые цветут один раз в сто лет. Их называют столетником.
Правильное их название – агава американская. Родина её - Мексика. На своей родине агавы растут быстро. Их листья достигают длины трёх метров. Через десять лет агавы начинают выгонять стебель высотой в двенадцать метров, на конце которого распускается громадное соцветие, имеющее до четырёх тысяч желтоватых цветков в восемь сантиметров длиной. После цветения агава погибает, но ря-дом на старых корнях вырастают молодые отпрыски. Так что это неправда, что агава цветёт один раз в сто лет, но такое поверье сложилось о ней. Агаве не дают цвести. Когда становится заметной молодая почка, её вырезают. В получившуюся ямку собирается сладкий сок, медовая вода. Каждый день по три раза вычерпывают сок из ямки, собирая около пяти литров в течение десяти месяцев, пока листья не засохнут. Из сока агав ацтеки изготовляли патоку и сахар. На современных рынках Мексики продают стебли агавы в несколько килограммов весом. Их запекают и едят. Едят и кисловатую мякоть листьев.
 Из агавы выгоняют спирт. В листьях агавы во всю длину проходят проводящие сосуды с прочными волокнами. Индейцы вытягивали волокна, и получалась игла с нитками. Колючки агав употребляются, как шила, гвозди и булавки. Из волокна агав делают шпагат для жатвенных сноповязальных машин, верёвки, канаты, гамаки, сетки, обувь, сумки, лассо. Ацтеки из волокон агавы изготовляли бумагу. Осо-бенно тонкая бумага получалась из кожицы  листьев агавы.
 Тома задумалась. Человек тоже цветёт один раз в жизни. Отцветёт, и умрёт, а вместо него вырастет молодая поросль.
Одно воспоминание сменяется другим. Это её прошлая жизнь, которую она хочет отобразить в своём романе. Опять перед её мысленным взором появляется бабушка. Она стоит у палисадника, и Тома видит цветущие георгины. Бабушка подвязывает куст к колышку, чтобы он от тяжести не упал на землю. Её лицо освещает солнце. Георгины, солнце, бабушка кажутся Томе слитыми воедино. Они прочно связаны в одно целое какими-то узами.
 Тома очнулась от воспоминаний и задумалась о прозе жизни. Продукты кончились, а денег нет, и рядом никого нет, кто мог бы помочь. Она помогла хозяйке выкопать картошку, и за квартиру платить придётся немного меньше.  Хозяйка порекомендова-ла её и соседям в помощники. Выкопала и соседям. На этом её заработки кончились. Этих денег нена-долго хватило, и Тома вновь отправилась домой за продуктами.
 На билет у неё денег нет, и она на подножке вагона уцепилась за поручень и поехала. Ветра, как буд-то, не было, но когда поезд тронулся, откуда он и взялся. Тому в её плохонькой одёжке продуло насквозь. Домой она явилась продрогшая до костей. Бабушка так и ахнула, увидев её.
- Боже мой! Ты не простудилась? Что это ты так застыла? Кровь не греет?
- Я на подножке вагона ехала.
- Ты же под вагон можешь свалиться!
- А что делать? Денег нет: билет купить не на что и кушать нечего.
Бабушка насушила Томе сухарей, сунула в котомку гусятины, бутылку топлёного масла, и поехала Тома грызть гранит науки. На билет в этот раз дедушка дал ей денег, но билетов в кассе не оказалось.
- Возьмите меня без билета, - упрашивает она проводника. – Я Вам заплачу стоимость билета.
За стоимость билета проводник взять её в вагон не соглашается. Он назвал ей такую сумму, от которой Тома остолбенела.
- Да у меня таких денег никогда в жизни не бывало! – воскликнула она.
- Ну, хорошо! Садись.
В одном купе с ней оказался молодой человек. Он расспрашивал её, куда она едет и за чем.
- Я учусь в институте.
- Что-то одежка твоя не соответствует званию студентки, - говорит он.
- А где ж мне взять лучшую одежду? Родителей у меня нет, а дед не даёт денег.
- И ты рискнула ехать учиться? Я восхищён тобой! Ты же настоящая героиня! Приезжай на летние ка-никулы ко мне в Москву, - сказал он, но, увидев Томин взгляд, стал оправдываться. – Да ты ничего плохого не думай. Я хочу, чтоб ты Москву посмотрела. Ты, наверно, ни разу и не была в Москве.
- Ни разу не была.
- Вот и приезжай. Запиши мой адрес.
- Не надо, я не приеду. У меня нет денег на билет, и обузой Вам я не хочу быть.
В Новозыбкове Тома вышла из вагона. Проводник сажал в вагон новых пассажиров, с Томы денег тре-бовать не стал, а она не стала ему напоминать о себе. Деньги ей пригодятся.
Проводники бывают разные: добрые и злые. В следующий раз Томе с проводником не повезло. Она устроилась на подножке вагона, поезд тронулся. Из вагона выглянул проводник.
- Прицепилась! – злобно проговорил он, увидев Тому. – А ну, давай, прыгай!
- Ой, что Вы, дяденька! Я боюсь прыгать на ходу поезда!
- Прыгай! Кому сказано? – кричал он, пересыпая свою речь бранью, и бил Тому по рукам отмычкой, вынуждая её разжать руки.
- Дяденька, миленький! Я же под поезд попаду! Вам же придётся за меня отвечать. Или Вы в тюрьму захотели? - кричала Тома, уцепившаяся за поручни, что есть мочи. Ей было нестерпимо больно и страш-но. Она боялась, что руки от боли сами разожмутся, и она свалится под поезд.
- Чтоб на ближайшей остановке сошла, - посове-товал ей дяденька, и на остановке Тома, дрожащая и зарёванная, ушла на подножку другого вагона. Ехать всё равно надо.
После этой поездки Тома решила бросить учёбу в институте. Тома написала заявление и пошла за документами. Тут её увидел секретарь деканата. Человек он семейный, работает секретарём деканата и учится на одном курсе с Томой.
- Почему ты не на занятиях? Что ты тут делаешь? – спросил он Тому.
- Я бросаю учёбу в институте, пришла за докумен-тами, - говорит Тома.
- Почему ты бросаешь учёбу? Ну-ка, расскажи, в чём дело,  - интересуется он, и Тома обстоятельно доложила ему о положении дел.
- Подожди меня тут. Документы не забирай, пока я не вернусь. Никуда не уходи!
Мимо Томы прошёл декан факультета, посмотрел на Тому, поздоровался и скрылся за дверью в кабинет ректора.
- Зайдите к ректору, - коротко бросил он, выходя из кабинета.
Тома испытывала волнение оттого, что ей предстоит разговор с ректором института. Туго соображая, о чём он будет с ней говорить, Тома постучала в дверь и робко переступила порог. Ректор оказался в курсе дел. Он имел грозный вид: толстый, с мохнатыми бровями, нависшими над глазами. С Томой он заговорил доброжелательно. Голос его мягкий и добрый.
- Я сам рос без родителей в детдоме. Обо мне государство позаботилось, но о Вас должны заботиться дедушка с бабушкой. Лучше бы было Вас в детдом отправить, но теперь уже поздно. Много для Вас сделать я не могу, но попытаюсь немного помочь. Вы за обучение не платите?
- Нет, мой отец погиб на войне.
- Вы на частной квартире?
- Да.
- Вот Вам направление в общежитие. Это обойдётся Вам дешевле, чем частная квартира. А это вот записка в бухгалтерию. По ней Вы получите пятьдесят рублей. Больше я для Вас ничего не могу сделать. Постарайтесь как-нибудь до сессии дотянуть, а там уже Ваша судьба в Ваших руках. Постарайтесь сдать экзамены на стипендию.
Тома с запиской в руках пошла в бухгалтерию. Бухгалтер с этой запиской пошла к ректору, потом она вернулась от него и, молча, вручила Томе день-ги. Но что это за деньги? Их же так мало! Но Тома привыкла к недостаткам.
Пока Тома ходила по мукам, секретарь деканата обсудил этот вопрос с однокурсниками, и ей вручили ещё немного денег из кассы взаимопомощи. Тома не была членом кассы взаимопомощи. Там ежемесячно надо вносить денежный взнос, а у Томы нет и гроша за душой, поэтому ей дали безвозмездную помощь.
- Как нищенке подают, - подумала Тома, но деньги взяла и поблагодарила сокурсников.
- Сдашь сессию на стипендию, вступишь в кассу взаимопомощи, а пока бери авансом.
До сессии Тома кое-как дотянула. Экзамены она сдаёт хорошо, остался последний экзамен – по истории КПСС. Тома никак не может запомнить ответы на вопросы билетов. Однокурсники ей  стараются помочь. Они экзаменуют её по всем билетам. На один билет Тома отвечает хорошо, а на другой вопрос два слова скажет и умолкает.
- Ты же только что об этом говорила, - удивляются её помощники. – Ты же это знаешь!
- Так это ж я отвечала по другому вопросу!
- Это же самое говори и по этому вопросу.
Тома никак не может понять, почему на разные вопросы надо отвечать одно и то же. У неё матема-тический склад ума: на вопросы надо отвечать конкретно и точно, а не лить воду.
 На экзамене Тома вытащила билет и села за стол обдумывать ответ. За соседним столиком сидит Женя Швец и безбожно пользуется шпаргалкой. У Томы шпаргалок нет, но на маленьком клочке бумаги записаны даты, потому что она их никак не может запомнить.
- Вот бы подсмотреть мне эту дату, - подумала Тома, несмело заглядывая в рукав своего платья, где спрятана бумажка. – В каком же это было году?
- Уберите шпаргалку, - услышала Тома и искоса взглянула на Женю.
 - Вам это говорят, - грозно уставился на Тому эк-заменатор.
- У меня нет шпаргалки, - ответила Тома.
- Как это нет! Вы не учли, что скатерть просвечивает, и нам всё видно.
- Но у меня нет шпаргалки!
- Идите отвечать!
- Но я ещё не готова отвечать. Другие студенты раньше меня зашли.
- Не успели ещё списать? Идите отвечать, если не хотите, чтоб Вас удалили с экзамена.
 По билету Тома ответила всё без запинки. С отчаяния она говорила и говорила, не задумываясь, подходит это к данному вопросу или нет.
- Достаточно. Это Вы знаете, - остановила её экзаменатор и начала её гонять по всему материалу. Тома ответила на все вопросы.
- Хорошо. Идите и скажите всем, что им будет то же самое, что и Вам, если вздумают пользоваться шпаргалками.
Тома промолчала. Станешь спорить - потеряешь стипендию. Что она может им сделать? У сильного всегда бессильный виноват! А за дверью её в тревоге ждали сокурсники.
- Что получила?  - с волнением спросили они.
- Хорошо.
- Слава Богу! Стипендия будет, - с облегчением вздохнули они. – А что ты так долго отвечала?
Тома рассказала им обо всём, испытывая обиду за несправедливость.
- Они не видели, что Женя шпаргалкой пользовалась, и прозрачная скатерть не была ей помехой, потому что отец её военный и в большом звании, - думала Тома. – Ей хорошо с таким отцом, а у меня вообще отца нет. Да он ничем и не мог бы помочь.
Таких, как он, крестьян с презрением называют лапотниками или мешочниками. Чёрная кость! Попробуй пробиться через всё это! Но я буду стараться изо всех сил. Всё равно я пробьюсь!

 Тома слушает лекцию по математическому анализу. Основой математики является математический анализ, охватывающий те разделы математики, которые опираются на понятие функции и на идеи исчисления бесконечно малых величин. Среди всех пере-менных величин особый интерес представляют те переменные, которые стремятся к нулю. Такие величины, названные бесконечно малыми, играют настолько важную роль, что математический анализ называется анализом бесконечно малых величин.
 Слушая рассуждения преподавателя о стремлении функции к нулю, Тома ловит себя на мысли о том, что она в общей массе населения Земли является такой же бесконечно малой величиной. Песчинка в пустыне! Ей стало грустно. Она вспомнила о доме, и сразу же отключилась от происходящего в аудито-рии. Мысленно она там, в своей маленькой хибаре.
 Но лекция продолжается. Чтобы установить ис-тинное значение функции, надо взять её предел. Ясно, что в растворении во вселенной, в пределе есть смерть. Но Тома не хочет умирать. Она не хочет стремиться к пределу. И, зная, что, в конце концов, она отцветёт и умрёт, Тома всё же не торопится отцвести. Она хочет стать учительницей и старательно грызёт гранит науки.
- Всякому уравнению соответствует линия или тело, - думает Тома. - Для иррациональных уравнений мы не знаем тел. Эти тела есть, но мы их не видим. Раз в математике есть иррациональные уравнения, значит, есть и соответствующие им тела. Математика никогда не ошибается. И если мы этих тел не видим в нашем мире, то для них есть иной мир.
 От этой мысли Тома вскочила. Математика закружилась вместе с ней.
- Выходит, душа после смерти человека живёт где-то тут среди нас, только мы её не видим. И моя мама живёт где-то в каком-то измерении, только я не могу её видеть, - думает Тома.
 Она залезла в такие дебри, словно в тайге заблудилась. Ей чудилось, что её мама присутствует тут, в этой комнате. Тома слушает лекцию, но чувствует себя в каком-то ином мире, будто отгороженная от всех каменной стеной. Сколько в жизни иксов! Разгадает ли их когда-нибудь человечество? Тома поглощена этими идеями. Но когда-нибудь она очнётся от своих теорий и опустится на землю.
Дома она стала готовиться к семинару по основам марксизма-ленинизма. Она думает об идеях построения коммунизма. Вряд ли он будет построен. Люди, живущие при социализме, ещё не доросли до построения коммунизма и вряд ли когда-нибудь дора-стут. Но допустим, коммунизм всё же построят. А дальше что? Так и будут люди вечно жить при коммунизме? Говорят, что история развивается по спирали: идёт вперёд и по кругу. Круги разные – благополучные и кровавые. От нуля история движется вперёд и опять приходит к нулю. Но нуль уже не тот, он другой. Значит, за коммунизмом опять вернёмся к капитализму или чему-то еще? Может, опять история вернётся к феодализму? Конечно, это будет уже не тот феодализм, а какой-то другой. Опять вернёмся к гильотине? Нет. Это будет что-то иное, но люди так же будут мучить друг друга, истреблять в войнах или пытках. Ничего иного и не будет.
 Тома поделилась своими мыслями с Аней. Незаметно перешли на рассуждения о революции.
- Если бы не произошла Великая Октябрьская ре-волюция, мы с тобой не смогли бы учиться в институте, - говорит Аня. – Жила бы ты в деревне, работала в поле, копалась в навозе. О Пушкине и не слышала бы.
- В мире так устроено, что одни бывают довольны, а другие – нет. Поэтому эта революция не последняя. И сейчас не всем жить мёдно, есть люди и недовольные советской властью.
- Неужели есть?
- Конечно, есть. А откуда же политические заключённые?
- А они у нас есть?
- Конечно!
- Неправда! Это до революции были, а сейчас по-литических заключённых нет и быть не может.
- А враги народа – не политические?
- Ты думаешь, что их много? Ты думаешь, что они способны совершить революцию?
- Не знаю. Я только знаю, что история бесконечна, и в ней события повторяются. Значит, революция тоже может повториться.
- Ты – математик! Даже больше, чем математик. Ты – философ! Но не говори, что революция может повториться.
- Назови мне самое большое число.
- Но его же не существует. Ряд чисел бесконечен. Какое бы большое число я не назвала, ты к нему прибавишь единицу и получишь ещё большее число.
- Так и революция. Последней революции быть не может. Их бесконечное множество.
- Но какой смысл делать революцию, если все счастливы?
- Допустим, все счастливы. А что будет дальше?
- Дальше социализм победит во всём мире. Потом построят коммунизм.
- Это – сказка для детей. Никогда никто комму-низма не построит. Говорят, что всё будет общее. Кому сколько чего нужно столько и бери. Ты представляешь, что будет, если скажут, что можно взять что хочешь и сколько хочешь?
- К тому времени сознание людей изменится. Все будут жить по совести. Они будут брать по потребности, а работать на совесть, по возможности.
- Всё дело в том, что потребности у человека без-граничны. Чем больше человек имеет, тем больше ему хочется.
- Тебя за такие мысли можно причислить к врагам народа
- Если ты донесёшь на меня. Но казни существовали во все времена. Галилея тоже считали вроде врага народа, потому что он доказал, что Земля вертится. Если бы он не отрёкся публично от своего открытия, его казнили бы. Но Земля от его признания не перестала вертеться. Как вертелась, так и вертится. К тому же наука ещё доказала, что она не только движется вокруг Солнца, но и вся солнечная система движется вокруг какого-то центра, к тому же Земля вращается вокруг Солнца не по кругу. Орбита Земли – эллипс.
На улице кричат воробьи, закатное солнце светит в окна, а Тома с Аней пытаются заглянуть в неведомое завтра. Это всё равно, что с завязанными глазами идти, не зная, что там впереди -  ровная дорожка или пропасть, один шаг – и ты  упадёшь в неё, и от тебя останется только мокрое место.

 Однажды Тома встретила свою землячку Тоню. Они шли по улице и встретили молодого человека. Тоня обрадовалась этой встрече. Они стали весело обмениваться новостями, а Тома стоит в сторонке, не зная, как ей быть.  Уйти  или ждать, когда они наговорятся?
- Почему ты не участвуешь в нашей беседе? Вы разве незнакомы? – спрашивает Тоня Тому.
- Нет, мы незнакомы, - отвечает молодой человек.
- Ты же говорил, что всех своих земляков, обучающихся в институте, знаешь. Он земляками считает всех, кто с одного района с ним, - говорит Тоня.
- А она разве мне землячка? – удивился молодой человек.
- Конечно! Это же моя подруга! Мы с ней из одного села. Знакомьтесь!
- Володя! – подал руку Томе молодой человек.
Как Тома раньше не замечала его? Он довольно приметный молодой человек. Волосы цвета золота и по всему лицу рассыпаны золотые крапинки.
 После знакомства с Володей она его ещё издали видит, как он идёт по коридору на перемене. Он старше её на год и учится на последнем курсе. При встрече они теперь обмениваются  несколькими фразами. Однажды они вместе ехали домой. Всю дорогу они пели песни, шутили и шумели, не обращая внимания на окружающих их пассажиров. В конце пути они расстались, так как их селения находились далеко друг от друга. Село Нижнее в районе второе по величине, и Томе интересно знать о таком большом селе побольше. Там, наверно, не все друг друга и знают. Не то, что в их селе всю подноготную знают друг о друге.
 В другой раз они уже договорились одновремен-но ехать домой. В вагонах царила теснота. Мест всем не хватало, поэтому старались захватить места себе и своим знакомым. Занял место и Володя Томе. Но тут зашли в вагон две  пожилые женщины и заняли место, предназначенное Томе.
- Тут занято, - говорит им Володя.
- Что значит, занято? – возмутилась усевшаяся женщина. – Что за молодёжь пошла! Вместо того, чтобы уступить место пожилому человеку, они сами усядутся да ещё и подруге займут место. А старики пусть стоят! Если ты хочешь усадить свою барышню, сам встань, а её посади.
Володя встал и предложил место Томе, но ей уже не хотелось садиться. Стыдно было обоим, что они такие невоспитанные. А кто их учил культуре пове-дения? Они стоят у окна и любуются природой.
Рельеф местности представляет собой слабовол-нистую, почти горизонтальную песчаную равнину, которая расчленена балочной сетью. В формирова-нии рельефа оказали большое влияние карстовые явления. Это особенно ярко проявилось там, где близко около поверхности лежат мел или мергель. В этом случае меловые породы быстро вымываются водами, образуются углубления различной формы. Круглые карстовые впадины, озерки и лощинки видны из окна вагона. В одном месте тут есть без-донное озеро. Но в основном карстовые воронки тут мелкие и блюдцеобразные.

 Наступил последний год учёбы в институте. Томе предложили летом поработать вожатой в пионерском лагере. Тома ни разу не была в пионерском лагере, и смутно представляет себе эту работу, но она там немного заработает, а деньги ей не будут лишними. Она согласилась. Но с другой стороны её уговаривают поехать в Казань на Всесоюзные спортивные соревнования. Тома в институте продолжала зани-маться спортом, и в соревнованиях всегда занимала призовые места. Её соперницей в спорте была Лиза Лесун. Она с Томой делила первые места. Соперни-чали они только во время соревнований, а в остальное время они дружили.
- Поедем на соревнования, - уговаривает Лиза Тому. – Вожатой ты ещё наработаешься за свою жизнь, а на такие престижные соревнования ты уже не по-падёшь никогда.
- Вы – лучшая спортсменка института, - повторяет за Лизой учительница физкультуры. – Вы обязаны постоять за честь института.
Тома первой была на средних и дальних дистанциях, а Лиза – на коротких дистанциях и в прыжках. И обе они едут в Казань. Надо же постоять за честь института! В Москве предстоит пересадка. Приехали в Москву. Огромный вокзал из стекла, даже крыша стеклянная. Что значит столица! В городе огромные дома. В автобусе спортсмены поехали на экскурсию по городу. Вот и Красная площадь.
- А почему её называют красной? Она же совсем не красная, - удивилась Тома.
- Красная, значит, красивая, - поясняют ей.
- Да, она действительно красивая.
- А вот и храм Василия Блаженного.
- Что значит Блаженного?
- Блаженным называют юродивого. В старые времена юродивых почитали. Они могли и царю высказать крамольные речи, и их за это не наказывали. Вот и храм построили в честь блаженного Василия.
Возле Кремля остановка. Сколько церквей за стенами Кремля! У мавзолея Ленина огромная очередь, но их экскурсия посещение мавзолея не предусматривает. Их повели на территорию Кремля. Послушали рассказ о царь-пушке и царь-колоколе. Какие они огромные! Не зря их называют царями.
Но пора продолжить путь в Казань. Долго ли, коротко ли ехали, но до Казани доехали. Вот и река Казанка и кремль. Тут тоже есть кремль, но не такой красивый, как в Москве.
Поселили их в гостинице. Тома впервые переступила порог гостиницы. Их номер ещё занят какой-то делегацией, и они ночевали на раскладушках. Утром выяснилось, что пропал графин из номера. Пригрозили, что сделают обыск, и графин нашёлся.
- Татарки решили нам свинью подложить. Надо же так ненавидеть русских! – толкуют спортсменки.
- Совсем совести нет! – думает Тома, глядя на спортсменок. – Ходят по номеру почти голые.
- Ты, Тома, не смущайся, - говорит Лиза, - ведь тут же одни девочки. Что нам друг друга стесняться?
- Тоже мне скромница нашлась!
- Согласитесь, что из всех нас Тома – самая скромная девушка, - говорит Лиза.
- Я согласна, - говорит ей одна из девушек, - но у этой скромницы тоже есть кавалер. Она переписыва-ется с каким-то парнем. Он служит в армии и регулярно ей пишет.
- Разве это мешает быть скромной? Разве скромные девушки не могут иметь жениха? Разве они не выходят замуж?
 - Конечно, могут. Одно другому не мешает.
Тома действительно переписывалась с парнем. Ей прислал письмо Володя Дрынов.  Он служит вместе с Гарцевским парнем, который и дал Томин адрес.
Володя, как и хотел, попал служить в Морфлот. Корабль был приписан к порту Лиихономари Мурманской области. Тома никак не могла запомнить это мудрёное название и окрестила его в лихо на море.
- С самого детства я мечтал стать моряком, - писал он Томе, -  и вот мечта моя сбылась, но если бы ты знала, как тяжела морская служба. Романтика кончилась. Я жду – не дождусь, когда закончится моя служба. Скорее бы домой!
Тут их пригласили обедать, и разговор прекратился. Кушали в ресторане при той же гостинице. Сегодня рыбный день. Подали суп с рыбой, ухой называется. На второе тоже подали рыбу.
- Вот бы бабушку мою сюда! – думает Тома. – Ей бы эта еда понравилась.
Томе варёная рыба не нравится ни в ухе, ни вторым блюдом. Она любит хорошо прожаренную рыбу, а в этих блюдах она только вилкой поковырялась, и вылезла из-за стола голодная.
После обеда пошли на стадион тренироваться. Сколько тут народа! Друг на друга ревниво поглядывают. Соперники! Рядом со стадионом парк культуры и отдыха. Они решили придти вечером в парк погулять.
 Парк огромный. В нём, как  в  лесу,  дикие зарос-ли, овраги. Вечером да ещё в незнакомом городе тут гулять страшно. Повертелись немного у входа в парк, и ушли, лучше поостеречься.
Соревнования идут своим чередом. В свободное от соревнований и тренировок время знакомились с городом. Вот в этом университете учился Ленин, а вот и зоопарк.
- Лиза, пойдём в зоопарк! Я ни разу не была в зоопарке, - просит Тома Лизу.
- Иди одна, у меня другие планы. Днём не страшно одной ходить, - отвечает Лиза.
Тома одна пошла в зоопарк. Каких только зверей тут нет! А вот и обезьяны. Тома долго наблюдала за их поведением. Какие они ловкие и непоседливые! Гримасничают перед людьми, словно передразнивают их. Тигры, львы, слоны и другие животные раз-мещены по клеткам.  Какая экзотика!
Но всему приходит конец, пришёл конец и соревнованиям. Новозыбковская команда выступила плохо. Не подготовились, как следует, к соревнованиям такого масштаба.
- Ну, что ж! Первый блин комом! В следующий раз лучше выступим, - говорит руководитель группы. – Теперь мы знаем, какой должна быть подготовка к соревнованиям такого масштаба.
В следующий раз, может быть, и лучше выступит команда, но большинству из этой команды следую-щего раза уже не будет. К тому времени они уже окончат институт и разъедутся в разные стороны.

 Тома дружит с Леной Макаровой. С нею живут на квартире две её землячки. Сёстры Алла и Альбина учились в одной школе с Леной. Альбина учится на литфаке, а Алла моложе её, и в этом году поступила на математический факультет. Хозяйка пускала на квартиру четырёх студенток. Хозяйка живёт вместе с дочкой в одной комнате, а студентки – в другой. Муж хозяйки погиб на войне, а дочь во время оккупации угнали в Германию. Там она батрачила у фермера вместе с другими молодыми людьми и вышла замуж за чеха. Но пришло освобождение, и им разрешили вернуться домой. Чех уехал в Чехословакию, а его жена – в Советский Союз. У неё родился сын, но вскоре он умер. Тогда мать решила, что дочери надо окончить институт. Обе они не работали, а жить на что-то надо, поэтому они решили одну комнату сдавать студентам. Жили они за счёт квартплаты.
 Проснулась Тома утром и выглянула в окно. Туман! Облака опустились так низко, что, кажется, вот-вот упадут на землю. Не видать даже домов на противоположной стороне улицы. Как сквозь сито просеивается мелкий дождик. Капельки его оседают на ворсинках ткани. Мга! Тома идёт на лекции. На пересечении улиц в белом тумане показался силуэт Вали.
- Туман, - улыбнулась Валя.
- Ты любишь туман?
- Нет, не люблю.
Они идут рядом и молчат, у каждой свои мысли в голове. Тома вспоминает своё родное село. Перед её мысленным взором появилась бабушка возле своего маленького домика. Тома думает о ней до самого института. Увидев его здание, Тома очнулась.
- Ты сегодня замкнулась в себе, - говорит Валя.
- У меня болеет бабушка, я о ней беспокоюсь.
У Томы на пятке вскочила бородавка, и она хромает.
- Сходи к врачу, - советует ей Валя.
- Не пойду. Там будут резать ногу. Она сама вы-падет.
- Но это долго будет тянуться. Ты намучаешься.
- Я боюсь резать ногу.
- Трусиха!
- Ты храбрая, когда тебя не касается.
- Я бы не терпела.
- Конечно, Валечка, ты абсолютно права.
Тома так и не пошла к врачу. Что ж, трусиха!

 Томе дали комсомольское поручение.
-  В госпитале лечатся больные костным туберкулёзом. Они годами лежат в корсетах без движения. Они учатся заочно, им нужна помощь. Будешь ходить к ним. Поможешь больным освоить математику.
 И вот у Томы появился первый в её жизни ученик. Больных в палате много. Молодые парни вынуждены бездельничать. Скучное это занятие, и они ищут себе дело. Одни делают шкатулки из соломы, другие решили продолжить образование. Тому ждут с нетерпением, радостно встречают. Им интересно поговорить со студенткой. Тома перед каждой встречей с ними волнуется, прихорашивается, чтобы вы-глядеть лучше в своей скромной одежде.
- Бедность – не порок, - говорят люди.
Только Тома выглядит хуже своих товарок, и ни-кто не замечает её красоты. Это её огорчает, но Тома гонит подобные мысли прочь. Цель её жизни – получить образование, остальное – потом.

 Володя окончил институт, получил направление на работу, но Тома не знала, куда его направили. Связи у них никакой не было. На зимних каникулах она узнала, что Володя работает завучем в её родной Рахмановской школе.
Время потихоньку идёт, приближая Тому к исполнению её заветной мечты. Пришла весна. Лена с Аллой загорают во дворе. Через забор с соседнего двора за ними подглядывает соседский парень Андрей. Он работает на заводе. С работы приходит весь в мазуте. Отмоет грязь и отправляется в рабочий клуб на танцы. Иногда и девчонки с ним ходят в клуб. Вспыльчивый парень. Чуть что не так  - вспыхнет, как спичка. На праздник 7 ноября девчата купили вина и закусок, и пригласили на праздник Андрея. Что-то ему не понравилось, Лена и глазом моргнуть не успела, как он из голенища сапога выхватил нож и с силой всадил его в столешницу. Но девчатам он ничего плохого никогда не делал.
 Слушая преподавателя, Тома никак не могла сосредоточиться на лекции. Мысленно она всё ещё была дома. Прозвенел звонок. Тома взялась читать свежую газету. Шла война во Вьетнаме. В институте намечается митинг в защиту Вьетнама, и Томе пред-стоит выступить на нём. Это – комсомольское поручение Томе, а она ещё ни разу не выступала на по-добных собраниях. Она старается собраться с мыслями. Что говорить? До чего живучи в людях преступные инстинкты! Живут люди и живут. Нет, надо вмешаться в их жизнь. Америке хочется, чтоб они жили не так, как им хочется, а по американским законам. А если Вьетнам хочет жить по своему по-нятию? Тома этого не понимает. Она не понимает, почему Советский Союз вмешивается в этот спор и хочет, чтобы вьетнамцы строили у себя социализм. Может, они не хотят ни социализма, ни американского капитализма? Но, выступая на митинге, надо заклеймить американских капиталистов и оправдать политику Советского Союза.
- Тома! Прячь свои мысли как можно глубже! Думай, что можно сказать, а чего нельзя говорить, - приказала себе Тома.
Тома дружит с Симой Шевровой. Сима лучше всех решает задачи по физике, Тома так не может. С умной девушкой Томе лестно подружиться. Она гордится, что у неё такая умная подруга. Сима в совершенстве знает немецкий язык.
- Во время оккупации она была переводчицей у немцев, - говорят о ней.
Может быть, правду говорят, а может быть, врут. Тома об этом Симу не спрашивала. Сима хотела изучить английский язык, и записалась в группу английского языка, но вскоре вернулась опять в группу немецкого языка.
- Да ну его этот язык! Написано лошадь, а надо читать корова, да ещё и в нос говорить.
На занятиях немецкого языка преподаватель предлагала Симе перевести новый текст. Сколько успевала Сима перевести, столько и задавали на дом студентам переводить.
- Сима! Ты поменьше переводила. Разве нам под силу такой большой текст освоить? – говорили ей, но ничего не менялось.
- Я не могу медленно читать, забываю, что надо тянуть время, - отвечала Сима.
Тома в школе имела хорошую оценку по немецкому языку, но хорошо она могла только читать, а переводить могла только со словарём, а с разговорной речью у неё вообще ничего не получалось.

 Первый семестр закончился, началась зимняя сессия. И хотя первого января предстояло сдавать экзамен, студенты встречали Новый год. Девушки в складчину купили вина и закусок. К ним присоединился однокурсник Лука. В школе он учился в одном классе с Леной и Альбиной, но дружил с Аллой. В последнее время они поссорились, но теперь Лука решил помириться с Аллой. Они выпили  и немного закусили. Девчата собрались идти в институт повеселиться, но Лена осталась дома.
- Я, девочки, пьяна! В таком виде лучше на люди не показываться. Вы идите без меня, а я подремлю немного.
Она легла в постель. Альбина ушла, а Алла с Лукой остались. Алла тоже легла на кровати, а Лука стал её целовать и нашептывать ласковые слова. Лена старалась не прислушиваться к ним, но невольно слышала их разговор.
- Давай возобновим наши прежние отношения, - говорит Лука.
- Не стоит, - отвечает Алла. – Что прошло, того уже не вернуть.
- Мы же помирились с тобой? Ты же сама сказала, что между нами мир.
- Перестань! Мы же с тобой не одни!
- Она спит.
- Нет, спящие люди не так дышат.
- Ну, и чёрт с ней! Темно! Она ничего не увидит.
- С ума сошёл! Пойдём лучше в институт сходим.
Они собрались идти в институт и подняли Лену с постели. Пришлось ей идти с ними. В институте молодёжь веселилась возле нарядной ёлки. Все такие нарядные! Была тут и Тома в своей скромной повседневной одежде и среди общего веселья чувствовала себя Золушкой на балу. Только у Томы не было тётушки-волшебницы, поэтому выглядела она гадким  утёнком среди белых лебедей. Ей было так горько, что плакать хотелось, но приходилось сдерживаться. Никого из знакомых она не увидела. Но вот появились Лена с Аллой. Алла с Лукой сразу куда-то исчезли.
 Ровно в двенадцать часов ночи погас свет, и все стали обниматься и целоваться, поздравляя друг друга с новым годом. Внезапно включили свет, и все увидели, с кем они обнимаются. Смех, визг! Всем весело, а у Томы на душе неспокойно: она оказалась тут одна. Симу кавалер повёл провожать в общежитие.
Сима на вечер пришла в туфельках. Общежитие находится рядом с институтом, погода тёплая. Зачем обувать сапоги? В институте надо будет переобуваться, но ведь можно и так добежать. Она не предполагала, что придётся с кавалером стоять на морозе в туфельках.
- Он мне под ноги постелил своё пальто, но всё равно ноги замёрзли, - рассказывает Сима Томе.
Но тут Сима заболела. У неё сильные головные боли, а врачи никак не могут установить диагноз. Сима уехала домой в Клинцы, там ей поставили диагноз: менингит!
- А что это за болезнь? – спрашивает Тома.
 - Это воспаление мозговой оболочки.
- Так вот почему у неё голова так сильно болела! – подумала Тома.
Сима в институт больше не вернулась. Она прохо-дила курс лечения в Клинцах, но ничего не помогло: весной Сима умерла. Хоронили её в Клинцах, студенты на похороны не ездили. Они размножили её фотографию и раздали всем желающим. Это всё, что осталось от умной, хорошей девушки. У Томы ещё осталась память о ней.
Альбина и Алла познакомились с лётчиками. Возле города расположен военный аэродром, а летчики расквартированы в городе. Дружба их закончилась трагически. Альбина должна была родить, и, когда начались схватки, она решила уехать домой к роди-телям, но до вокзала не успела дойти. Свернув в первый попавшийся двор, она родила ребенка. Сунув его под крыльцо, Альбина вернулась на свою кварти-ру. Темная безлунная ночь скрыла ее преступление. Крадучись, она добрела до квартиры. Цепляясь за ставню, царапнула в окно той комнаты, где находи-лась Алла. Она еще не спала, и, услышав тихий стук в окно, вышла в сени.
- Кто там?
- Это я. Открой.
- Ты опоздала на поезд?
- Надо было раньше идти. Роды начались на полпути.
- А где ребенок?
- Оставила на чьем-то крыльце.
- Он живой?
- Не знаю. Был живой.
- Что же теперь будет?
- Ложись спать. Утро вечера мудрее.
А утром на крыльце хозяева дома обнаружили ребенка и сообщили в милицию. Вскоре милиция напала на след преступницы. Альбину поместили в следственный изолятор. Состоялся суд, и ее осудили за убийство ребенка.
- Сестра, сестра! Что же мне делать? У меня же тоже должен быть ребенок, - плакала Алла в испуге.
- Избавься от него, пока не поздно.
- Но аборты запрещены! Кто возьмется помочь?
- Поищи бабку. Заплатишь, все обойдется.
Алла нашла бабку. От нее она вернулась на квартиру обессиленная, но не очищенная. Хозяйка в испуге побежала за врачом.
- Не ходите! Пожалуйста, не ходите за врачом! – кричала она хозяйке, пытаясь остановить ее, но та ее не послушалась.
Врач отправил ее в больницу. Ей там оказали необходимую помощь, но сообщили о происшествии в милицию. Она оказалась, как и ее сестра, за решеткой, так и не назвав имени той бабки, которая пыталась ей помочь.

 Начались последние в Томиной жизни экзамены, после которых студенты получат дипломы и разъе-дутся в разные стороны по месту своего назначения. Тома получила направление в школу, отстоящую далеко от родного села. Она пыталась получить место работы поближе к дому, но её никто и слушать не стал. Специалисты должны ехать туда, где они нужны. И её направили в Навлинский район.
Тома написала Володе письмо с просьбой помочь ей устроиться на работу в Рахманове. Он ответил ей на письмо, в котором сообщил, что ничем помочь не может, так как распределение состоялось. Надо было раньше позаботиться об этом. Что ж! Делать нечего, придётся ехать в Навлю.
 Студенты готовятся к выпускным экзаменам. В окно видно небо. Всё такое же, как всегда: синее небо, яркое солнце слепит глаза, голова идёт кругом. Зеленеют деревья, птицы поют. Аня с Томой решили пойти в лес и  на полянке, загорая, готовиться к экзаменам. Они идут по лесу. Мох, кочки, стволы деревьев, свист и карканье птиц. Но вот деревья расступились и девушки оказались на поляне. Солнце светит в глаза, по небу летят облака, словно корабли на раздутых парусах. Рядом с Томой лежит Аня и улыбается солнцу. На неё падает тень от дерева. Тома посмотрела на неё и улыбнулась.
- Как хорошо, что мы с тобой выбрались из города на природу, - говорит она
После сдачи очередного экзамена они всей груп-пой ходят отдыхать в парк. Вход на танцевальную площадку платный, и Тома ждёт танцоров на скаме-ечке, на танцы у неё денег нет. Она предпочитает ходить в рабочий клуб, где проводятся танцевальные вечера бесплатно. Этот клуб принадлежит спичечной фабрике «Волна революции». Там бывают и концер-ты, и спектакли, и кинофильмы демонстрируют, но на них надо покупать билет, поэтому Тома посещает их редко.
В это время у Томиной однокурсницы стало плохо со зрением. Нюре запретили читать и писать. Подруги решили помочь ей. Они читали вслух необходимый материал и так подготовили её к экзаменам. И вот экзамены остались позади. Подруги на прощание обменялись адресами и фотографиями.
Вот и выпускной бал! К этому торжеству девушки сшили обновы, а Тома пришла в своём стареньком костюме, который сшила ещё на третьем курсе и ходила в нём на занятия в институт. Но ничего, она скоро заработает деньги и справит себе всё, что надо.
Бал продолжался до утра. Встретив восход солнца, все разошлись по домам. Отныне дороги их расхо-дятся. Четыре года совместной учёбы пролетели. Осталось только получить дипломы, которые запол-няет Женя. У неё, оказывается, превосходный по-черк. Она одна со всего курса получила диплом с отличием. У Томы имеется одна оценка удовлетворительная, остальные – хорошие.
Перед самым экзаменом по физике получили но-вые приборы для лабораторных работ. Выставили их в лаборатории, где будут проходить экзамены, и включили соответствующие вопросы в экзамен.
- Мы же не можем запомнить всё это вот так сразу, - возмутились студенты. – Мы в первый раз видим эти приборы, а Вы их включаете в экзамен.
- В школе придётся работать без скидок на какие-то объективные причины. Ученики вам не простят ваших незнаний, - ответили им.
- А мы Вам должны прощать, что Вы перед самым экзаменом преподнесли нам этот сюрприз?
Тома с консультации вышла удручённая, в голове каша. На экзамене студентов безбожно резали на этих приборах. «Зарезали» и Тому, только Женю помиловали. И вот у неё  будет диплом с красной корочкой, а у других – с синей.
- Не горюйте! Диплом у вас посмотрят один раз в жизни, когда будут принимать в первый раз на работу, - успокоили их, - а потом будут требовать трудовую книжку, а не диплом.
- А какая разница красная или синяя корочка у диплома, - успокаивают себя студенты. – Было бы что в голове! Если в голове пусто, то и красные корочки не помогут. Встречают по одёжке, а провожают по уму. Если мы сумеем показать себя знающими спе-циалистами, то и думать забудут какие у нашего диплома корочки.
Домой ехали все в одном вагоне. По одному выходили на остановках, остальные продолжали путь. Вот и станция Рассуха. Тома вышла из вагона и долго махала рукой удаляющемуся поезду.

 Летом Тома решила навестить Нюру. Она живёт в селе Топаль. Вечер чудесный, на небе звёзды, а они с Нюрой сидят возле её дома. Тополя выделяются на фоне неба. На следующий день Тома уехала. На попутной машине её довезли до Клинцов, но нужного поезда в этот день нет. Тома решила ехать дальше снова на попутной машине. Шофёр оказался изрядным нахалом. Дорога проходила через лес, и он, остановив машину, пытался насильно вытащить Тому из кабины машины. Тома изо всех сил уцепилась за руль.
- Вытащить меня ты сможешь только вместе с рулём. Разворочу в машине все рычаги, если не отцепишься, - заявила Тома, и он отстал от неё. Молча доехали до места.
- Кто тебя научил так защищаться от приставаний мужчин?
- Сама сообразила. Сколько я должна за поездку?
Шофёр ничего ей не ответил. Тома бросила ему на сиденье деньги и ушла.
Тома всё же решила попытаться устроиться на ра-боту в Рахманове. Она обратилась в районо, но из этого ничего не вышло.
- Если у Вас будет справка, что Навлинский районо не против Вашего устройства у нас на работу, тогда я Вас приму. Иначе у меня будут неприятности.
Тогда Тома решила поехать в Навлю за откреплением. Она вошла в вагон, и видит золотую Володину голову.
- Вот так встреча! – воскликнул Володя. – Ты куда едешь?
- Хочу получить открепление в Навле.
- Напрасно едешь. Ничего у тебя не получится. Раз была заявка в институт, значит, им нужны специалисты. Так что никто тебя не отпустит. Отработаешь этот год, а потом что-нибудь придумаем. Я тебе помогу перейти в Рахманово.
 - А ты куда едешь?
-  В Киеве дядя живёт. Решил съездить к нему.
Тома вернулась домой.

 Пришла пора приступать к работе. В Навлю Тома приехала к вечеру. Это посёлок городского типа. Он расположен на правом берегу реки Навля. Посёлок возник в тесной связи с развитием лесной промышленности, как железнодорожный узел.
Томе дали направление в село Соколово. Пока уладила дела, стало темнеть. Пришлось заночевать в «Доме колхозника». Это нечто похожее на гостиницу для сельских жителей. Уютная комната, на полу застелены домотканые половики. Кровати застелены одеялами. Дежурная указала ей кровать, на которой Томе предстояло провести ночь, и вышла, пожелав спокойной ночи. На соседней кровати лежала старуха. С Томой разговаривать она не пожелала.
- Кровать служит для того, чтобы на ней спать, а не разговаривать,  - сказала она.
Тома долго лежала, не смыкая глаз, думая о зав-трашнем дне, о работе. Рано утром Тома отправилась в деревню, где предстояло ей жить и работать. Она вывернула в поля. Едва ли нужно описывать, как она добралась до школы. Директор школы встретила её  приветливо, тут же подыскали ей квартиру у одино-кой старушки. Она будет жить вместе с Верой Ивановной. Вера уже год отработала и успела выйти замуж за своего ученика. В школе в те времена были ученики старше своих учителей. В войну не учились, а теперь решили продолжить своё образование.
- И как он решился заговорить со мной на эту тему – ума не приложу, - говорит Вера. – Мы с ним во время грозы встречались в школьной пристройке. Что, если бы нас поразила молния? Какой срам! А тогда я об этом не думала.
Он поступил учиться в педагогический институт, а Вера продолжает работать в Соколовской школе.

 В школе Тома оказалась желанным членом коллектива, а Вера Ивановна стала ей в качестве сестры. На учителей Тома произвела выгодное впечатление. Мужчины все, как один, столпились вокруг хорошенькой учительницы математики. Этот триумф воодушевил Тому.
И вот Тома впервые проводит урок самостоятельно. Можно представить себе, как она волнуется. Взгляды учеников приковались к ней.
   - Своими знаниями предмета я покорю их, – подумала Тома, успокаиваясь.
Девочки её не интересовали, с ними ей нетрудно будет поладить. От мальчиков ничего хорошего она не ждала. Она чувствовала себя не вполне уверенной. Всматриваясь в каждое лицо, она пытается понять доходит ли до них её объяснение нового материала. Представьте себе, ученики её слушали внимательно. Объяснение нового материала прошло вполне удачно. Она произвела на учащихся благоприятное впе-чатление. Этот своеобразный экзамен она выдержала.
      Второй урок проходил в другом классе, и прошёл уже более интересно. Мало-помалу Тома преодолела робость, почувствовала себя уверенней, и ученики убедились, что перед ними отличный учитель математики. У них сложилось о ней лестное мнение. И тут же один из её учеников поспешил поделиться своим мнением с братом, который служил в армии, и вскоре Тома получила от него письмо с предложением вступить в переписку, но Тома ему не ответила.
Всё было Томе внове: уроки в школе, деревня и её жители. Чтобы познакомиться лучше со своими учениками, Тома посещала их на дому, знакомилась заодно и с их родителями.
Случались и казусы. Записывая фамилии вновь прибывших учеников, она решила, что над ней реши-ли подшутить.
   - Как твоя фамилия? – спрашивает Тома вновь прибывшего ученика.
   - Полуёшкин.
Тома решила не вписывать эту фамилию в жур-нал, чтоб не оконфузиться.
    - А твоя как фамилия? – спрашивает она другого ученика, прибывшего впервые.
     - Бъядовский.
     - Ужас! – думает Тома. – Они хотят, чтоб я поверила, что у него такая неприличная фамилия.
Впоследствии оказалось, что фамилии этих учеников не были выдуманными. В селе были и другие жители, носящие такие же фамилии.
Дисциплины в школе нет. Ученики на уроках ведут себя безобразно, но у Веры Ивановны они боятся шелохнуться.
- Как она добилась такой дисциплины? – думает Тома.
Грубость учеников по отношению к учителям не была редкостью. В обращении учителей друг с дру-гом не всегда была вежливость. Тома, на которую это действовало угнетающе, интересовала только дирек-тор школы. Ей было приятно общаться с этой вежливой и скромной женщиной.
Прошло несколько месяцев работы в школе. Тома вела в школе уроки математики и физики. Ученики её уважали, начальство ценило. Её считали одной из лучших учителей школы. От обязанностей, на кото-рые Тома набросилась с жаром, она немного уставала. Но дисциплина у неё на уроках наладилась. А началось всё с дополнительных занятий по математике. Тома предложила ученикам позаниматься вече-ром после уроков. Нелегко ученикам грызть гранит науки. Тома решила помочь им после уроков.
Дополнительные занятия им понравились. На уро-ке каждому ученику не уделишь внимания. В классе сорок пять учеников. Если каждому ученику уделять по одной минуте, от урока ничего не останется. А надо же и опрос провести, и новый материал объяс-нить. А на дополнительном занятии учеников мало, а время не ограничено никакими рамками. Занимайся, хоть до утра. Учитель каждому индивидуально объяснит, пока он не поймёт всё, как следует. После этого у Томы на уроках воцарился порядок.
- Кто-то под окном подслушивает, - предупредили как-то Тому ученики.
- Мальчишки, наверно, - говорит Тома.
- Нет, кто-то взрослый.
- Да кому из взрослых надо слушать наш урок под окном? Но, если он хочет слушать, пусть слушает. А вы, если уважаете меня, постарайтесь хорошо работать на уроке.
Окна в классных комнатах большие, чуть ли не до земли. Подслушивать можно только лёжа на земле. Заведующий районо не любил ходить на уроки учи-телей, а подслушивал под окнами. Это был он. Тома даже подумать не могла такого.
 Но ученики постарались на славу. После этого урока у Томы не осталось ни малейшего шанса полу-чить открепление в ближайшее время. Он предложил Томе место в Навле.
- Хотите работать в дневной школе, хотите в ве-черней. Желаете физику, будете преподавать физику, а захотите математику – получите уроки математики. Но с моего района я Вас не отпущу.

 Приехала Верина мать в Соколово, узнав о замужестве дочери.
- Как ты могла выйти замуж за своего ученика! – возмущалась она.
- Что тут такого? Он на два года старше меня.
- Но он же твой ученик! – доказывает мать. – Ну, скажите: правильно Вера поступила? – обратилась она к Томе.
- А что теперь говорить? Дело сделано. Назад не вернуть прошлого. Придётся Вам смириться с тем, что произошло. Ничего тут уже не поделаешь, - ответила ей Тома.
Вера – секретарь школьной комсомольской организации. Она следит за работой комсомольской организации учащихся, организовала художествен-ную самодеятельность. Соколовский хор нравится жителям села. Во время выступления хора клуб всегда полон зрителей.
- Перевоз Дуня держала, держала,
  Перевозчика наняла, наняла, - поёт хор, и все переживают события, о которых поётся в песне.
- Ишь ты! Мать с отцом не перевезла, а милого друга всё ждала.
- Так оно и бывает. Дети признают нас до поры до времени. А придёт пора, они променяют нас на милого дружка.
- Так всегда было!
- Тише!
- Куманёк, побывай у меня!
  Куманек, побывай у меня! – несётся со сцены.
- Ишь, как прицепилась к куму! Никак он от неё не отвяжется, - раздаются комментарии.
- Видно, хорош кум. Приглянулся куме. Приходи да приходи. Все помехи убрала.
- Пряла наша Дуня
Ни тонко, ни толсто:
Потолще полена,
Потоньше оглобли, - поет хор.
- Ничего себе пряла! Совсем тоненько!
- Да уж, такую рубаху одевать чего стоит.
- Так её семеро держали, трое одевали.
Долго ещё после вечера на селе обсуждали услышанные песни. Соколовский хор стал знаменитым. Ученики приходили в среднюю школу из дальних селений и вести о хоре разнеслись далеко от Соколова.

 Дом, в котором живет Тома, расположен на самом краю села. Огород упирается в кладбище, вокруг которого посажены вишни. Весной хозяйка насушила вишнёвого цвета и теперь заваривает чай. Чай вкусный, но Тома с детства привыкла считать, что на кладбище ничего рвать нельзя.
- Вишни же не на кладбище растут, а вокруг него, - говорит хозяйка. – А если бы и на кладбище росли. Что тут такого? Покойники уже сгнили и стали простым удобрением. Так что пей, не бойся!
- Пей! Вкусно, - говорит Вера.
По вечерам они топят буржуйку для тепла и кипятят в ней чай. Заварят чаёк вишневым цветом и пьют с наслаждением. А что ещё делать? Керосина выдают учителям всего один литр на месяц. Вера его мигом сожжёт.
- Я не люблю сидеть в полумраке, - говорит она, выкручивая фитиль в лампе до отказа. – Мне надо, чтоб светло было. А не будет керосина, будем сидеть в потёмках.
- Тебе хорошо сидеть в потёмках, а мне тетради проверять надо, - говорит Тома, но Вера всё делает по-своему.
Приходится Томе в школе сидеть по вечерам за проверкой тетрадей. Домой поздно вечером идти страшно. У одного сельского богача есть огромная, как телёнок, собака. Она имеет привычку, молча, бросаться на людей. Проходя мимо переулка, где живёт эта собака, Тома дрожит от страха.
Однажды вечером проводили собрание родителей в селе, где проживает много Соколовских учеников. Домой пришлось возвращаться поздно. Тёмная безлунная ночь. И тут из переулка тёмной тенью метнулась собака. С ходу она встала на задние лапы перед Томой и клацнула зубами перед самым её носом. Тома визжала на всё село.
Она думала, что следующим заходом этот пёс оставит её без носа. Но собака убежала так же внезапно, как и прибежала. Она послушала визг напуганной Томы и осталась довольна.
- Настоящая собака Баскервилей, - говорит Тома, рассказывая утром хозяйке о происшествии.
- Выйдешь замуж за её хозяина, покормишь пару раз, и пёс тебя признает своей хозяйкой. Будет тебя оберегать.
- С чего Вы взяли, что я буду хозяйкой этого пса?
- А разве его хозяин зря сюда ходит? Он хочет же-ниться на тебе.
- Мало, что он хочет, - ответила Тома.
Хозяин этой собаки – единственный сын у родителей. Дом – полная чаша. Полно у них и скота, и птицы. Только вот жених неказист: он щупленький, волосёнки реденькие, личико в кулак собрать можно, ростом ниже своего кобеля. Умора! В чём только дух его держится. Цыплёнок – и только!
- У них всего полно в доме. Не зря такого охранника держат. Днём он у них на привязи сидит, а на ночь его спускают с цепи.
- Какой же из него охранник, если он носится по селу, пугая людей? Он же дом не стережёт.
- Далеко от дома он не бегает. Он гавкнул на тебя, и побежал проверить, что делается дома. А туда никто и нос не сунет. Побоятся!
- Давай с тобой в шашки сыграем, - предлагает новоявленный жених вечером Томе.
- Я не умею в шашки играть, - отвечает Тома.
- Я научу тебя. Это совсем несложно.
Он учит Тому играть в шашки, занимает беседой и думает, что на его богатство может клюнуть и учи-тельница. Но Томе ни жених, ни село не нравятся. Она хочет уехать домой, где ей всё так мило и доро-го.

 Тома как-то вышла во двор и увидела идущего по дороге мужчину. Он играл на гармони и пел. Она сказала об этом хозяйке.
- Это Галин скиталец, - говорит она. - Чёрт бы его побрал! Опять вернулся. Года три о нем ничего не было слышно.
Галя – дочь хозяйки. Её муж превратился в вечно-го странника. Зимой сидит дома, а весной уезжает на заработки. Года два ни слуху, ни духу о нем, а потом появляется опять. И в этот раз он так же поступил. Перезимовав, он опять уехал. Уезжал тихо, без музыки. А Галя после каждого его посещения рождала сына. Уже троих родила. Теперь будет у неё четвертый ребенок. Но Галя решила от него избавиться. За помощью она обратилась к бабке. После её помощи Галя изошла кровью. Пока её довезли до Навли, она умерла, унеся с собой в могилу имя своей помощни-цы. Гроб с Галей стоит на улице у матушкиного дома. Тут же вертятся и Галины сыновья.
- Что ж ты, сукина дочь, наделала? – вопрошает её мать, но дочь молчит.
Галя и при жизни с матерью не ладила. Смерть должна бы примирить их. Но, судя по настроению матери, примирения не наступило. Мать смотрит на мёртвую дочь со злобой.
- Она мне, словно мачеха, - жаловалась Галя.
Мать её бранила за мужа-бездельника, а Гале это не понравилось.
- Тебе завидно, что у меня есть муж, а у тебя нет. Ты хочешь его себе переманить?
- Надо же такое сказать! Никогда я ей этого не прощу, - жаловалась она Томе.
- А куда же Вы внуков девать будете? – спрашива-ет Тома.
- Старшего мальчишку оставлю у себя, а младших отправлю в детдом.
- Не разлучайте их, оставьте всех у себя.
- Я не прокормлю их всех.
- Галя же кормила, и Вы прокормите. Вы же родная бабушка! Как же они будут жить в чужом доме?
- Это меня не касается. С меня хватит и одного внука.
- Ты, баба, оставляешь меня, чтобы тебе наш дом достался. Присвоишь его, а потом и я тебе буду не нужен, - говорит старший Галин сын.
- Ах ты, змеёныш! И язык у тебя не отсох, когда говорил мне такое! Я его пожалела, а он мне говорит такое! Всех отправлю в детдом. Всех! И ты мне не нужен, гад такой!
- Хороша мать, - думает Тома. – Лучше никакой матери не иметь, чем такую фурию.
В Соколове есть детдом. Некоторые ученики Томы живут в нём. Тома, посещая учащихся на дому, была и в детдоме. У них всё есть, кроме материнской ласки. И у Галиных детей этого не будет. Им дали направление в другой детский дом, подальше от дома. Бабушка ли пожелала так или по другой причине решили не помещать их в Соколовский детдом, Тома не знает. Увезли мальчишек из родного гнезда. Об отце их ничего не слышно.

 Жизнь Томы шла своим чередом. Тома помогает своим ученикам грызть гранит науки. На работе её хвалили. Она давала показательные уроки для учите-лей. Успехи радовали Тому. Учителя завидовали ей. Тома почувствовала себя уверенно. Она была так счастлива, как дай Бог всякой девушке.
Конечно, всё это суета, но в небольших дозах она приятна. Будем же насыщаться суетным, и будем благодарны за это. Примем радости Томы с пониманием, ибо они, подобно всем другим радостям преходящи.
Тома узнала, что село Ружное, в котором работает Нюра, расположено недалеко от Соколова. В субботу после уроков она отправилась в Ружное.
Ружное – крупное село. В этих местах расположены овражные торфяники. Наиболее крупными место-рождениями являются «Навлинское» и «Руженские луга». «Руженские луга» - крупное торфопредприятие. Торф используют на удобрение.
 Нюра обрадовалась подруге. На следующий день Тома ушла, договорившись о следующей встрече в Соколове. Она тогда ещё не знала, что эта встреча была последней. Летом Нюра выйдет замуж и уедет из Ружного, а Тома уедет из Соколова, и подруги потеряют друг друга. Но пока что они надеются на встречу в новом учебном году.

 Вера предложила Томе сложить вместе получку и купить сначала Вере пальто, а потом Томе. На одну зарплату не купишь. Тома согласилась, и они собрались в выходной день поехать за покупкой в Брянск. До Навли надо идти пешком, а от Навли поездом надо ехать до Брянска. Идти до Навли далеко, а поезд идёт рано утром. Можно пойти вечером, в Навле переночевать в Доме колхозника, а утром уехать, но Вера предложила поступить иначе.
- В Синезёрках живёт моя ученица. До Синезёрок ближе, чем до Навли. Переночуем у моей ученицы, а утром поедем в Брянск, - предложила Вера, а Тома и на этот раз согласилась с ней.
  Синезёрки – большое село, расположенное рядом с железной дорогой. Здесь большие залежи трепела. Вместе с известью он является хорошим вяжущим веществом. Он идёт для производства термозвуко-изоляционных материалов, используется в бумажной, асбестовой, сахарной, жировой, лакокрасочной, резиновой и нефтяной промышленности. Он употребляется и в химической промышленности для изготовления жидкого стекла, огнеупорных красок, синьки. Трепел используется для изготовления кирпича, отличающегося лёгкостью, слабой теплопроводимостью и большой механической устойчивостью. Широко применяется трепел в металлургической промышленности в качестве обсыпки литейных форм, как мягкий полировочный и шлифовальный материал. Наибольшими запасами трепела располагают Навля и Синезёрки.
 Переночевав в Синезёрках, Вера и Тома поехали в Брянск и там купили Вере пальто.
- В следующую получку купим тебе, - сказала Вера Томе.
В следующую получку на Тому пальто не на-шлось. Тома на свои деньги купила себе шерстяное платье, но Вера решила, что она с Томой рассчиталась. У неё была привычка не разговаривать с обидчиком. И Вера не стала разговаривать с Томой. По-пробуй, догадайся, за что она сердится на неё. Она может месяц не разговаривать, будто тебя и вовсе нет. Чем же Тома ей не угодила? Тома не может догадаться, а Вера ей не поясняет своё поведение. Молчит, и всё. Самый лучший способ не отдавать долг. Лучше и не придумать!
Пришло лето, учителя ушли в отпуска. Вера пе-решла жить в семью мужа. Там, в селе Гремячье она и будет работать. Редко в Брянской области встречаются огнеупорные и тугоплавкие глины. Они имеют температуру плавления не ниже 1580 градусов Цельсия, и употребляются для производства кислотоупорных изделий, шамотного кирпича, идущего для мартеновских печей и для печей на стекольных  заводах. Такие глины и разведаны около села Гремячье.
Тома тоже уехала в своё родное село в отпуск. И тут в Гарцево пришла тётя Паша. Она принесла Томе записку от Володи, в которой он предлагал ей приехать в Брянск, если она хочет работать в Рахманове.
- Конечно, я хочу работать в Рахманове. Но что он может сделать, если меня в Навле не отпускают.
- Раз зовёт в Брянск, значит, может посодействовать твоему переводу в Рахманово, - говорит тётя Паша.
- Меня могут отпустить только в случае, если мы с ним поженимся.
- Так что же ты теряешься? Парень он хороший. Выходи за него – и дело с концом.
- Мне не нравится, что он рыжий.
- Ну, и что? Был бы человек хороший. А он – парень, что надо! Симпатичный и характер у него хороший. Его все уважают, и девки за ним бегают толпой. Езжай в Брянск и не раздумывай.
Тома поехала. Первым она встретила Ивана Ефимовича. Он обрадовался встрече.
- По какому делу ты приехала в Брянск?
- Я приехала насчет перевода в Рахманово.
- Иди ко мне в школу работать. Мне как раз нужен учитель физики.
Тома не против работы в Унече у своего учителя, но она не знает, что там придумал Володя. Но вот и Володя появился.
- Я тебя второй день встречаю, - говорит он.
-  Не буду мешать вам, - говорит Иван Ефимович, понимающе улыбнувшись.
- Я сказал, что мы с тобой муж и жена, только ещё не расписались. Приедем в Рахманово и распишемся. Заведующий облоно ни в какую не хотел тебя пере-водить в Рахманово.
- Распишетесь, тогда и переведу, - сказал он.
- Нет смысла ездить нам туда-сюда. Сейчас оформим перевод, а потом и брак зарегистрируем, - ответил Володя.
Тома от неожиданности и к месту приросла. Такого сюрприза она не ожидала.
- Что значит, муж и жена, только они не расписаны? – думает она. – Он разве не знает, как в деревне называют такую жену? За кого он меня выдаёт?
- Если хочешь, ты можешь вернуться назад. Я скажу, что ты не приехала, - говорит Володя, заметив замешательство Томы.
- Что толку, что я вернусь? – думает Тома. – Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Теперь я, хоть криком изойди, мне никто не поверит, что это не-правда. Поверят ему, а не мне.
- Мы, ведь, с тобой всё равно поженимся. Приедем в Рахманово и распишемся, - говорит Володя. – Что ты молчишь? Или я тебе не нравлюсь?
- Поживём – увидим, - ответила Тома, ещё не пришедшая в себя.
Тома, гордо вскинув голову, двинулась вперёд, недоумевая диковинному предложению Володи. Они пришли в общежитие при облоно. Там уже ей приго-товили место в комнате для женщин. Не успела она оглядеться, пришёл Володя с приглашением пить чай. Там её ждали заведующий районо и директор Рахмановской школы. С заведующим районо Тома знакома.
- Что ты мне сразу не сказала правду? Я бы тебя сразу взял на работу, - говорит он Томе.
- Как бы я такое сказала, если я сама в первый раз об этом слышу, - думает Тома, глядя на него.
Директор школы на вид суровый человек. Мохна-тые брови нависли над глазами – страшно смотреть.
- Ты не гляди, что у него такой суровый вид, - говорит зав. районо, - на самом деле он – добрейший человек. Я надеюсь, что Вы с ним подружитесь.
На следующий день перевод Томы в Рахманово оформили без промедления. Их дружно все поздравляли, Володя всех приглашал на свадьбу. С Брянска Тома отправилась в Навлю с документами о переводе.
- Если не будет трудовой книжки, возьми справку. Мы тебе выпишем трудовую книжку в Унече.
Тома опять стала жить у тёти Паши. В душе её поселилась неопределённость. Если бы она могла знать, что думает Володя. Но он к ней не идёт. Она выглядывает в окошко и не знает, что будет с ней дальше.
- Я за реченьку гляжу
 В голубую даль,
 Никому не расскажу
 Про свою печаль, - поёт Тома, занимаясь уборкой в доме.
- Что такое? В первый раз приехал к тебе, ты подметала. Теперь пришёл, а ты полы моешь, - говорит Володя, появляясь на пороге дома.
Однажды он приезжал в Колодезьки на велосипеде. Тогда она его не ждала, но теперь ожидание затянулось, и она решила, что работа отвлечёт её от мыслей, роящихся в голове.
- Она тебя заждалась, - говорит тётя Паша. – Всё за реченьку глядит.
Ничего существенного Володя ей не сказал, но уже то, что он к ней приходил, успокоило её. Наступил первый день её работы в родной школе. Только Тома ступила на Рахмановскую улицу, навстречу ей идёт Александр Никандрович.
- Ты что здесь делаешь? - удивился он. – Разве у тебя отпуск не кончился?
- Кончился. С сегодняшнего дня я буду работать в Рахмановской школе.
- Так это о тебе говорят, что Родин привёз себе невесту? Да и не невеста вовсе, а жена, только вы не расписаны. Что же ты наделала? У него семь пятниц на дне! Сегодня он с одной, завтра с другой время проводит. Что ты будешь делать, если он переметнётся к другой?
- Я выйду замуж за другого, - ответила Тома.
- Разве что так. Тогда ладно!
 Тома надеялась, что «об этом» никто тут не узнает, но уже все говорят о Володиной выходке. Ей стало страшно идти в школу, и она стала просить Александра Никандровича пойти с ней вместе.
- Тебе лучше не показывать своё расположение ко мне. Я тут в опале. Директор с бухгалтером мошенничают. Но я – коммунист! Сквозь пальцы смотреть на эти безобразия не могу и не имею права. Я написал об этом в райком партии, а они это письмо переправили в районо. Но директор и заведующий районо – друзья! И я остался виноват. Теперь меня переводят в другую школу, чтоб избавиться от неугодного им человека и по-прежнему творить свои махинации. Но я никуда из Рахманова не поеду. Я тут родился и вырос. В этой школе я проработал много лет. Тут мой дом, сад хороший вырос.
- Как же Вы теперь, отец?
Будучи классным руководителем, Александр Никандрович в дневнике, вместо родителей, ставил свою подпись.
- Почему Вы вместо родителей расписываетесь? – спросила его Тома.
- Роспись родителей должна быть обязательно, но у тебя родителей нет. Вот я и расписываюсь вместо них.
- Тогда я Вас буду называть отцом.
-   Хорошо, дочка.
Тома называла его отцом, а он её – дочкой. Теперь у отца возникла проблема, которая взволновала Тому.
- Как-нибудь обойдётся. В другую школу я не по-еду, а насильно выгнать меня со школы они не имеют права.
- Я, отец, на Вашей стороне.
- Спасибо, но в школу иди одна. Я приду позже.
В школе на Тому никто не обратил внимания. Вы-яснилось, что Полину Ивановну перевели в другую школу, а физику придётся вместо неё вести Томе.
- Мы не договаривались, чтоб из-за меня мою учи-тельницу выгнали со школы.
 - Никто её не выгонял. Она давно просила, чтоб её перевели в Унечу, но не было возможности. А теперь такая возможность появилась.
- Но я не хочу вести физику. Я её плохо знаю.
- Придётся проглотить эту горькую пилюлю. Зав. районо сказал, что физику надо сосредоточить в одних руках. В твоих руках!

 Первого сентября в восемь часов утра начался новый учебный год. Накануне прошла первая встреча с учениками. Торжественная линейка, посвящённая началу учебного года, прошла во дворе перед парадным входом в здание школы. Школа была отремон-тирована. Подготовка к линейке закончена. И вот толпы учащихся и их родителей хлынули в школу. День выдался солнечный. Классные руководители выстроили учеников на линейку. Директор обратился к ним с речью, причём голос его чуть-чуть дрожал от волнения. Мы не станем подробно описывать цере-монию в школе.
После речи директора и ответной речи учеников и их родителей все разошлись, ознакомившись с распи-санием уроков на завтра. Учителя вошли в здание школы. У них рабочий день продолжался. Директор собрал их на совещание. Он опять выступал с речью, но уже перед учителями. Учителям предстояло составить свой первый отчёт в трёхдневный срок.
Тома стала вести физику с восьмого по десятый класс. Классное руководство ей дали в десятом классе. А тётя Паша предложила Томе подыскать себе квартиру в Рахманове.
 - Фрол не хочет, чтоб ты жила у нас, - сказала она. Тома нашла себе квартиру недалеко от школы у одинокой девушки.
Володя Томе ничего не говорит. Он со своим другом Фомой ходит каждый вечер к девчатам. У Крючкова стоят на квартире две учительницы. Фоме нравится Ольга, а Володя ходит к Шуре.
- Почему Володя дружит с Фомой? - удивляется Тома. – Они совершенно разные. Фома грубый, неотёсанный мужик. Прямо на школьном крыльце матерится и не считает такое поведение зазорным. О  Томе он хорошо отзывается. Тем не менее, Володю он водит к Шуре. Но он же не на поводке его водит. Не хотел бы, так не ходил.
Однажды к Томе пришёл Иванцов Иван. Он при-нёс от Фани записку, в которой она сообщила о своей работе. Она собиралась стать переводчицей в посольстве, а стала преподавателем иностранного языка в школе. Она сожалела, что не может повидаться с Томой, так как отпуск её закончился и ей надо ехать на место работы.
- Хочу быть похожей на Александра Никандровича, - писала она Томе. – Помнишь, как он вёл уроки? Когда пошутит, когда анекдот расскажет. Он никогда голоса не повысил на нас.
- Это верно, - согласился с этим Коля Рогачёв. – Он отделается шуточкой и не придерёшься.
- А вот я вас сейчас! – скажет он будто бы в шутку, да так стукнет указкой, что хоть плачь.
-  Мы смеялись сквозь слёзы, - вспоминает Коля.
- Так вам и надо! Чтоб не баловались! – говорит Тома Коле.
Коля с Лёней приехали в отпуск. Они учатся в одном военном училище и дружат. Каждый вечер они приходят к Томе.
- Пойдём, погуляем, - предлагают они Томе.
 Но ей некогда. Тома занята проверкой тетрадей, составлением поурочных планов, а парни скучают возле неё. Коля увидел икону в углу. На ней изображён хлев, в котором родился Иисус Христос. Тёмные краски, потемневшее от времени и копоти изображе-ние, наводит на Тому страх, и она старается не смотреть на эту икону. А Коля, увидев её, разразился смехом. Сквозь смех он не может слова вымолвить, и только пальцем показывает в угол, пытаясь что-то вымолвить. От греха подальше Тома увела ребят в школу. Там проводился вечер отдыха. Алексей Половников играл на баяне, учителя танцевали. Коля тоже немного поиграл, и они ушли.
- Познакомь нас с девушками со своей школы, - попросили они Тому в следующий раз.
- Невесты нужны? – спросила Тома.
- Нет. Ты никуда не выходишь из дома, скучно.
- Хорошо. У Крючкова на квартире живут две девушки. Я вас с ними познакомлю.
Они пришли к Крючкову. Тома постучала в окошко. Вышла Шура.
- Ребятам скучно со мной. Я никуда не хожу, а им одним скучно ходить по улице. Составьте им компанию.
Девушки согласились. Они гуляли с ними до отъезда парней. Но Тому интересует вопрос: зачем Иван к ней пришёл? Не для того же, чтоб письмо от Фани передать. Оказывается, он отслужил свой срок в китобойной флотилии «Слава»  и решил жениться. Естественно, на Томе. Ведь, её давно определили ему в невесты. Но Тома его видит в первый раз. Она в ужасе смотрит на жениха, думая, что героиня фильма «Тарзан» маленькая Джейн чувствовала себя с гориллой в его гнезде, наверно, так же, как она чувствует себя сейчас с Иваном. Он одет в лёгкую летнюю сорочку с короткими рукавами и отложным воротником. Всё, что открыто взору, покрыто густой шерстью. Лицо его побрито, но грудь и руки мохнаты и наводят на мысль о человекообразной обезьяне. К тому же, он смуглый. Тома без содрогания не может и подумать о том, что он до неё дотронется.
- Нет! – сказала Тома на его предложение выйти за него замуж.
- Тем, кто служил в китобойной флотилии, дано право поселиться жить, где они захотят. Хочешь жить в Москве  - поедем в Москву. Хочешь в другом городе – поедем в другой город. Куда пальцем пока-жешь на карте, туда и поедем жить. Сразу у нас будет и квартира, и прописка.
- Нет! – отвечает ему Тома.
- Ты надеешься, что этот рыжий завуч женится на тебе? Но он же ходит к Крючку до Шуры. К тебе он больше не вернётся. Он поиграл с тобой, как кот с мышкой, и бросил, когда ты ему надоела. Я тебе это говорю не потому, что заинтересован в этом, а потому что из своего опыта знаю, как это бывает. Выходи за меня замуж. Я никогда не упрекну тебя ни в чём. Я тебе всё прощу! – говорит Иван.
- По всей округе разнеслись обо мне такие небылицы! – думает Тома. – Вымарали меня грязью с ног до головы. Теперь мне не отмыться во веки веков.
- Ты разве не знаешь, что он ходит к Крючкову? – спросил Иван, заметив её состояние. – Воистину, кого касается, тот узнаёт последним.
- Не приходи больше. Я за тебя замуж не пойду.
Но Иван заслал сватов. Учительница Рахмановской школы живёт с Иваном в одной деревне. По просьбе Ивана она в учительской в присутствии других учителей уговаривала Тому выйти замуж за Ивана. Она так расхваливала его, что против её дово-дов невозможно было устоять.
- Нет, - говорит Тома.
При этом разговоре присутствует и Володя, но он молчит. Тома на него и не надеется, но ей горько, что право работать в родной школе досталось ей такой ценой. Она с удовольствием бежала бы отсюда, куда глаза глядят, но только не с Иваном.

 Уроки  Тома проводит в две смены. Домой приходит вечером, а на скамье сидят кавалеры, как воробышки на жёрдочке.
- Вы думаете, они ко мне приходят?  - спрашивает Тому хозяйка. – Я их не интересую. Это они к Вам приходят.
А Тома на них вообще никакого внимания не об-ращает. Она и правда думала, что парни приходят к хозяйке. Два брата Усовых Алёша и Васька и два брата Киргизовых Алёша и Васька каждый вечер являются к Томе ещё до её возвращения со школы. Наконец, Алёша Киргизов пошёл проводить её в школу. Она шла в школу вечером на совещание учителей. Алёша предложил Томе выйти за него замуж.
- Нет, - ответила ему Тома.
- Ну, нет - так нет, - сказал Алёша и, развернув-шись на сто восемьдесят градусов, пошёл обратно. У Томы осталось трое женихов. Они пока что молчат.

 В школе всё идет по-прежнему. Вечерами Тома возится с физическими приборами, стараясь пригото-вить к уроку хоть какой-нибудь опыт. Многие приборы неисправны, и мало что можно показать ученикам на уроках.
Тётя Паша передала Володе записку с приглашением придти к ним на престольный праздник Покров. Гостей у них бывает в этот день много. После уроков собрались идти и Володя с Томой. С ними вместе решила пойти и Тамара Петровна. Она тоже гарцев-ская, тоже училась в Рахмановской школе. Тоже окончила Новозыбковский педагогический институт. Она там подружилась с молодым человеком, вышла за него замуж и родила ребёнка, но ему ещё надо год учиться. Тамару временно направили на работу в Рахманово.
- У меня в Высоком родственники. Я пойду к ним, но одна идти в потёмках боюсь. Я до Дубровска с вами дойду, а там уже рукой подать до Высокого, - говорит Тамара.
Дружной компанией дошли они до Дубровска, и тут Тамара заявила, что дальше одна боится идти.
-  Пусть со мной Володя идёт. Ты уже пришла, а мне идти одной страшно. Пусть он меня проводит.
- Володю пригласила моя тётя. Она ждёт его, а ты, если боишься идти дальше одна, можешь пойти вместе с нами.
Тамара согласилась, и они втроём явились к Паше. Она была дома одна, гости уже все ушли. Паша угостила новых посетителей, и Тамара собралась идти домой. Она попрощалась с присутствующими, вышла за ворота, немного постояла и вернулась назад.
- Я боюсь идти одна. Проводи меня, Володя.
- А я? – спрашивает её Тома.
- Ты можешь тут переночевать, а мы с Володей пойдём, - сказала Тамара Петровна, и Володя ушёл с ней, не пояснив ничем свой поступок.
- Это вам испытание, - говорит тётя Паша. – Если он сейчас повёл себя так, то и в будущем будет за каждой юбкой волочиться.
Тома и сама подумала о том же. То он к Крючкову бежит с Фомой, то за Тамарой Петровной потянулся, оставив Тому одну у тёти. На другой день Володя предложил Томе снова пойти в Дубровск.
- Вчера Тамара Петровна помешала нам. Пойдём сегодня вдвоём.
- Похмелиться решил? Пойдём!
В этот вечер опять тётя Паша была одна. После застолья, она, выбрав удобное для разговора время, сообщила Томе, что приходили бухгалтер школы с женой. 
- Она нам родственница. Говорит, что Володю вчера Тамара Петровна завела на кладбище. Вроде бы заблудилась, - говорит Паша.
- Скажи Томе, чтоб замуж за него не выходила. Мало того, что бабник, так ещё и здоровья нет. Будет всю жизнь на лекарства работать, - говорила Паше родственница.
Возвращаясь от тёти Паши, они с Володей идут лугом. Сено уже сгребли и сметали в стога. Вот и стог возле самой дорожки.
- Давай посидим немного, - предложил Володя.
- Нет, Володя. Садиться мы не будем тут. Пойдём домой.
- Не бойся, я тебе ничего не сделаю.
- А я и не боюсь! Только, если ты сядешь, потом тебя не поднимешь. Что тогда делать? Оставить тебя под стогом до утра? Эх, ты, труп! – вспомнила Тома студенческие годы.
Однажды студенты литературного факультета посмотрели художественный фильм «Живой труп». Он им так понравился, что они по несколько раз его смотрели. Студенты других факультетов тоже решили посмотреть этот фильм. Все студенты смотрели и  хвалили его на все лады. Друг к другу обращались не иначе, как называя друг друга трупом.
- Эй, труп!
- Здорово, труп!
- Как дела, труп? – слышалось вокруг.
Труп стал паролем студенческого братства. Это было тогда, когда Тома училась на четвёртом курсе. Володя тогда уже окончил институт. Тома об этом забыла, а он воспринял это как оскорбление. Никаких объяснений он слушать не стал и ушёл домой обиженный.

 Однажды зимой в воскресенье Тома решила на-вестить тётушку в Дубровске. Начался буран. Паша не отпускала Тому в Рахманово, но Тома её не послушалась.
- Что тут идти? Рахманово вон видно! А мне планы на завтра надо писать, - говорит Тома.
Только вышла за околицу, и сбилась с пути. Где тропинка? Тома не может нащупать твёрдую дорож-ку, проваливается в снег по колено. Повертелась, нащупывая тропинку, и потеряла направление. В какую сторону идти? Туда сунулась, сюда сунулась. Что за наваждение? Ветер напирает в спину, подталкивает, заметает следы. Идёт Тома, загребая снег ногами, падает, вскакивает и снова идёт. Вокруг белая мгла. За три шага не видно ни зги. Стало тем-неть. А пурга всё вьет белые кружева и заметает следы. Вокруг всё белым-бело. До рези в глазах Тома осматривается, выписывая спирали, и не поймёт, откуда шла и куда идти. В какой стороне Дубровск, в какой Рахманово? Но вот и дорога, свежий санный след. Но в какую сторону идти? Только ветер свистит в ответ. Пошла. Вскоре она уткнулась в сонную избушку: халупа под соломенной крышей, придавленная снегом. Но как к ней подобраться? Огромный сугроб преградил Томе дорогу, и она провалилась в него по пояс. А дальше - ещё больше снегу. Так и утонуть можно в сугробе. Наконец, Тома пробилась к избушке. Постучалась в окно. Она оказалась в Дубровском посёлке, совсем в другой стороне от Рахманова. Надо было идти в противоположном направле-нии. Она решила тут заночевать. До утра спала на печке. Едва забрезжил рассвет, она вместе с учени-ками пошла в школу без планов и едва живая.

 Отслужив свой срок в армии, вернулся домой Лёша. Васька Киргизов не хотел допустить, чтоб у него из-под носа увели невесту. Он грозился выколоть сопернику глаза. Тому это испугало. С него станет! Парень этот обладает неуправляемым характером. Тома предложила ему сыграть в шахматы.
 В школе одну классную комнату отдали под учи-тельскую. Дежурный учитель следил за порядком на переменах, а остальные учителя  отдыхали. Кто читал газету или журнал, кто играл в шашки или в шахматы. Устраивали шахматно-шашечные соревнования. И Тома немного научилась играть в шахматы.
- Проиграешь – чтоб духу твоего тут не было, - сказала Ваське Тома.
Стали играть. Васька горячится, делает одну за другой ошибки, и проигрывает партию. Но он продолжает ходить по вечерам к Томе.
В учительской находятся и физические приборы в шкафах. Вечером Тома решила протереть пыль в шкафах. В учительской, кроме Томы, находится только один Александр Никандрович. Сидя за столом, он делает записи в журнале. Пришёл парень, приехавший из армии в отпуск. Он пьян, но на ногах держится. Тут он стал из шкафов выхватывать приборы и приставать к Томе со своими любезностями. Александр Никандрович делает вид, что ничего не замечает, и Тома решила скорее уйти домой. Помощи ждать не от кого. Она закрыла шкафы и пошла домой. Кавалер от неё не отстает. Когда Тома повернула в свой двор, он попытался утащить её под забор.
- Отстань! Ты что прицепился ко мне? – возмутилась Тома.
- А-а! Рыжему завучу можно забавляться с тобой, а мне нельзя! Чем я хуже его? – рычал он, ударяя рукой Тому по лицу.
- Не трогай её! – услышали они крик Васьки Киргизова, бежавшего через огороды по целине. – Что ты пристаёшь к девушке?
- А ты что встреваешь не в своё дело? Захотел по морде получить? Сейчас получишь!
- Не трогай её! Это – моя девушка.
- Как, твоя?
- Я с ней дружу.
- Извини! Я не знал этого. Если так, то извини, - сказал он, уходя.
Тома рада, что обошлось всё благополучно. Рада-то рада, но к тем слухам, которые расползлись во-круг, добавятся новые слухи. Одно другого краше!
- Вы за Ваську Киргизова замуж выходите? – спрашивает Тому хозяйка через пару дней после этого происшествия.
- Нет. Откуда ты взяла?
- Он сестре заказал самогонку гнать к свадьбе. Сказал, что женится на Вас.
- Не спросив у меня, всё сам решил? Моё согласие ему не надо?
- Наверно, уверен, что Вы ему не откажете.
-  Боже меня упаси! Я бы тогда лучше за старшего его брата пошла. Тот красивее Васьки. Высокий, стройный парень. Есть на что посмотреть.
- Алёша Вас сватал?
- Да. Он предлагал мне выйти за него замуж.
- Конечно, тот красивее, но для жизни эти парни не годятся. У них характер вредный.
- Вот потеха! Совсем, как у Мухи-Цокотухи!
- Я тебя от смерти спас? – спрашивает комар Муху-Цокотуху.
- Спас.
- Тогда, краса-девица, я хочу на Вас жениться!
- Похоже?
- Похоже, - отвечает хозяйка Томе.
Васька и в самом деле вообразил себя Томиным женихом. В её отсутствие обшаривает её карманы. На школьном вечере ученики устроили игру «в почту». Писали записки друг другу. Получила и Тома записку от учеников.
- Выходите замуж за Родина. Из вас получится хорошая пара, - писали они.
 Эту записку и выудил из кармана Васька. Тому это возмутило до глубины души
- Какое ты имеешь право шарить по моим карманам? – спрашивает она Ваську. – Почему ты позволя-ешь ему рыться в моих вещах? – обратилась Тома к хозяйке.
- Я не разрешала ему, но он не послушался меня. Что же мне драться с ним?
И правда, что она может сделать с человеком, который вообразил себя хозяином положения.
- Надо кончать с таким положением, - решила Тома. - Только не за Ваську же выходить замуж!

 Вечером в школе были танцы. Тома не пошла на танцы и о происшествии узнала только на следую-щий день. После танцев Алексей Половников заволновался, где оставить баян. Домой в Высокое нести далеко, а в школе могут уворовать. Кабинет директо-ра закрыт на замок, а директор уже спит, и тревожить его нельзя.
- Давайте у меня на квартире оставим, - предложила Тамара Петровна.
Понесли баян к Тамаре Петровне, там Алексей и заночевал. Об этом в школе узнали уже на следую-щий день, так как Тамара Петровна на квартире жила не одна.
- Давайте обсудим её поведение на комсомольском собрании, - предложила молодёжь секретарю комсомольской организации.
Обсудили и вынесли постановление осудить её за аморальное поведение. Об этом узнала жена Половникова и, не разобравшись толком в сути дела, прибежала в школу. Разгорячённая услышанной новостью, она по всей школе искала Тому, но не нашла её и пошла с жалобой к Паше.
- Слава Богу, что ты её не нашла, - с облегчением вздохнула Паша, выслушав жалобу.
- Почему? Вам жаль её кудрей? Я бы ей повыдёргивала  кучери!
- Дело в том, что это была не она, а другая учительница.
- Так она же из Гарцева?
-  Та учительница тоже из Гарцева. А ты услышала, что она из Гарцева, и решила, что это Тома.
- О ней такое говорят! Вот я и решила, что это она.
- Всё, что о ней говорят, - обычные сплетни. Тома порядочная девушка и никогда не позволит себе ничего подобного. А ты не баб ругай, а мужа, чтоб он не лазил в чужую постель.
- Он на этот счёт  сильно слабый. Помани его пальцем, и он готов! Тут ничего с ним не поделаешь.
- Ты за бабами не гоняйся. Не срамись! Тебе же самой после скандала стыдно будет.

 У сельских учителей создано межшкольное методическое объединение. Учителя математики и физики периодически собираются в какой-нибудь сельской школе. Читают доклады, посещают открытый урок у одного из учителей, потом его обсуждают. На этот раз они собрались в Рахманове. Открытый урок проводила Тамара Петровна.
- Ученики плохо знают учебный материал, - говорят учителя при обсуждении урока.
- Трудная тема, - отвечает Тамара Петровна.
- А что в ней трудного?
- Теорема Пифагора и так трудна, а тут ещё это геометрическое доказательство. Пифагоровы штаны во все стороны равны! Кому это нужно? Я сама еле разобралась в этом доказательстве теоремы.
- Если учитель сам не может разобраться в учебном материале, как он втолкует его ученикам? Ясно, что они материал не поймут и не усвоят.
Пока учителя спорят, Тома думает о том, что ученики Тамары Петровны не только геометрию, но и алгебры не знают. На уроке физики, решая задачу, ученики не могли решить квадратного уравнения. Тома никак не могла понять, в чём дело, а когда поняла, за голову схватилась.
- Разве квадратные уравнения так решают? – спросила Тома учеников.
- Нам так объясняла Тамара Петровна.
- Но квадратные уравнения решают по формуле, - говорит Тома, вынужденная на уроке физики заниматься математикой.
- Тамара Петровна! Ты как объясняла ученикам решение квадратных уравнений? – спрашивает Тома после урока.
- Неизвестные переносим в одну сторону, а известные в другую.
- Но неизвестные не являются подобными членами, потому что одно из них в квадрате, а другое - нет. Их же складывать нельзя. Квадратные уравнения решаются по формуле. Почему ты не заглянула в учебник перед уроком?
- Там все так запутано! Я не могла разобраться.
- Спросила бы у меня.
- Ты же физику ведёшь!
- Но я и математик тоже. Могла бы у Георгия Митрофановича спросить. Он же  математик.
 - Я постеснялась спрашивать.
 - А как же ты теперь ученикам объяснишь, что квадратные уравнения решаются не так, как ты объясняла? Придётся же объяснять.
Математику в десятых классах ведет Георгий Митрофанович. Тома классный руководитель в одном из десятых классов. Она в курсе  того, что происходит на уроках в её классе.  Георгий Митрофанович о дисциплине теперь не беспокоится. Ученики на его уроках занимаются, чем угодно, только не математикой. Учитель объясняет новый материал, не обращая внимания на шум в классе. Кто хочет знать математику, тот усвоит материал, а кто не хочет – дело его. Воевать с ними за знания и дисциплину в классе он не намерен. Ему преподнесли хороший урок на всю оставшуюся жизнь.

 У Лёши есть патефон. Он принёс его Томе вместе с пластинками. Тома иногда находит время послушать песни, записанные на пластинки. Васька – неизменный слушатель. Ему нравится Лидия Русланова.
   - Милая моя! Да я за тобой на край света пошёл бы, - воскликнул он, услышав пение Руслановой.
- Она ужасно некрасивая, - говорит Тома.
- Пусть! Зато, какой голос!
- А у меня голоса нет.
- Ничего! Пойдёт и такой.
- Я не могу выйти за тебя замуж. У меня есть муж.
- А где он?
- Он поехал на Север в заработки.
- Он променял тебя на длинный рубль?
- Мне деньги не помешают. Заработает денег и вернётся ко мне с дочкой.
- А где твоя дочь?
-  Она живёт у моей тёти в Дубровске. Вот её фотография, - говорит Тома, показывая ему фотографию Томы Фроловой.
- Бросай его. Раз он от тебя уехал, значит, ты ему не нужна.
- А дочь? Ей нужен отец.
- Я буду ей отцом.
-  Ей нужен её родной отец, а не кто-то другой.

 На Пасху в деревне гуляют, водят хороводы, но  понедельник – рабочий день. Ученики в школу при-несли крашеные яйца и куличи.
- Плохо проводите антирелигиозную пропаганду, - ругает учителей директор школы, но учителя помал-кивают.
Вскоре отпраздновали Первое Мая. После празд-ника Тома, как всегда, готовила вечером после заня-тий опыты к следующему уроку физики. В классную комнату к ней зашёл Володя.
- Кончай эту лавочку! – сказал он Томе. – Возится тут! Всё равно ничего не получится, приборы все неисправны, а она тут торчит по вечерам. Сворачивай всё это! Мне с тобой поговорить надо.
Никогда так грубо он не говорил с Томой. Он всегда был с ней вежлив и обходителен. Томе казалось, что он может читать её мысли. Бывало, идут они рядом, молча. У каждого свои мысли в голове, но заговорит он как раз о том, о чём думала Тома.
- И что он так нервничает сегодня? – подумала Тома,  убирая приборы в шкаф.
 Вышли во двор, а там бушует весна. Тихо, пахнет прелой листвой, сырой землёй, в общем, весной.
- Глянь! Комары кашу толкут! Значит, будет устойчивое тепло. И вишня в саду расцвела! А я за работой и не заметила, - говорит Тома, пытаясь разрядить обстановку.
- Предстоит серьёзный разговор, а она о каких-то комарах толкует. Какую-то кашу выдумала! – сердится Володя.
Тома замолчала. Так они, молча, дошли до дома, где живёт Тома. Пора и расставаться, но предстоит серьёзный разговор и Тома ждёт, что скажет ей Во-лодя.
- Я люблю Шуру и женюсь на ней. То, что было в Брянске, - это простое желание помочь тебе. Такой у меня характер – всем помогать, но за это я получаю вот такую благодарность, - говорит Володя.
- О какой благодарности он толкует? - подумала Тома и уже рот раскрыла, чтобы спросить его об этом.
- В общем, на мой счёт ничего такого не думай, - продолжил он свой разговор.
- А я ничего и не думаю! – ответила ему Тома и, круто развернувшись, умчалась домой.
Вскоре Фрол спросил у Томы:
- Ты за Родина пойдёшь замуж?
- Нет.
- Почему?
- Не нравятся мне рыжие люди.
-  Но он симпатичный. Что из того, что он рыжий. Он хороший человек, - говорит Фрол, но Тома промолчала.
Однажды Паша передала Томе просьбу Пантелеи-хи. Пантелей каждый год приходил в Гарцево в престольный праздник к сестре. Тома хорошо его знала, а жену его никогда не видела.
- Пантелеиха просит, чтоб ты к ней пришла. Она старая, ходить ей тяжело,  тебе проще придти к ней.
- Зачем я ей потребовалась?
- Не знаю. Она тебе что-то хочет сказать.
- Что же мне хочет сказать Пантелеиха? – размышляет по дороге Тома.
Вот и дом Пантелея. При доме большой тенистый сад. Через высокий забор свисают ветви слив, усыпанные плодами. Яблони под тяжестью яблок клонятся к земле. Чтоб ветви не обломились, под них поставлены подпорки. Дом находится в глубине сада. К нему ведёт ухоженная дорожка. Пантелеиха встретила Тому радушно. Пообедали.
- Что Вы мне хотели сказать, бабушка? – спрашивает Тома.
- Не называй меня бабушкой!
- Почему? Вы же мне бабушкой доводитесь.
- Потом узнаешь.
- Так что же Вы хотели мне сказать?
- В другой раз скажу.
- А почему не сейчас? Что-нибудь о моём отце?
- Нет, не об отце.
- О маме?
- Нет, не о маме.
- А Вы мою маму знали?
- Конечно, знала.
- Я на нее похожа?
- Нет, ты на отца похожа.
- Кто знает моего отца, а маму не знает, говорят, что я похожа на отца. А кто маму знает, а отца не знает, говорят, что я похожа на мать. Наверно, я похожа понемногу на обоих.
-  Нет, ты на отца похожа.
- Ладно! Пора мне домой, - говорит Тома.
- Тебя Василий подвезёт на мотоцикле, - говорит Пантелеиха.
С Василием Тома уже знакома. Он работает учителем, и на совещании в Унече они с ним познакомились. Он присутствует при разговоре Томы с его матерью.
- Зачем везти меня на мотоцикле? Тут идти недалеко. Я и пешком дойду.
- Зачем идти пешком, если можно доехать на мотоцикле?
Василий повёз Тому на мотоцикле. Она сидит сзади мотоциклиста и боится, что где-нибудь на ухабе свалится на землю.
- Держись за меня, - говорит Василий.
Но Тома боится до него дотронуться. Молодой, красивый парень смущает её. Мало, что он её отцу двоюродный брат? Для посторонних людей он просто её кавалер. Увидят их вместе, новые сплетни появятся.
- Тут я уже пешком до Дубровска дойду, - говорит Тома. – Спасибо, что подвезли!
- Конечно, не надо давать повод для лишних разговоров, - говорит Василий, поворачивая, домой.
- Ну, что там тебе сказали? – интересуется Паша. – О чём тебе хотела сказать Пантелеиха?
- Ничего не сказала. Говорит, что в другой раз скажет.
- Посоветоваться сначала хотят.
- О чём они хотят посоветоваться?
- Я не знаю. Они сами тебе скажут.
Тома вышла замуж за Лёшу. На свадьбу она при-гласила всех учителей школы. Не было только Володи и его друзей.
- Зря мы не пошли на свадьбу, - говорит Фома. – Послушались девчат, выпили бы  самогону килограмм.
Володя промолчал, а вскоре они с Шурой расписались и стали жить вместе. Свадьбы у них не было. Привёл секретаря сельского совета домой к Шуре, и зарегистрировали брак.
- Зачем я это сделала? – говорит Шура Томе. – У меня, ведь, в Воронеже жених был. Это деревенская скука наделала. Городскому жителю скучно тут. От скуки и начала проверять свои чары на Володе.
Слушая Шуру, Тома вспоминает о беседе, которая происходила между ними во время уборки урожая картофеля. Осенью учеников посылали помогать колхозникам в полевых работах. Картофель выпахивали плугом, а ученики вслед за пахарем собирали выпаханные клубни. Тома работала наравне с учениками, но Шура не желала марать ручки. Она всегда переживала, если руки почернеют от молодой кар-тошки во время приготовления обеда.
- Ничем не могу их отбелить, - жаловалась она Томе, которой и в голову не могло придти стесняться рабочих рук.
В деревне мозолистые руки были предметом гордости. Они говорили о том, что их хозяин не лодырь. Над белоручками смеялись и относились к ним с презрением. А тут дивчина страдает, что её руки стали похожими на руки простого колхозника. Ко-нечно, в поле она не стала трудиться. Она сидела на охапке картофельной ботвы и наблюдала за работой учеников.
- Хватит спину гнуть, - сказала она Томе. – Посиди со мной, отдохни. Скажи, у тебя есть хороший друг? – спросила она, когда Тома уселась рядом с ней. – Такой друг, которому ты могла бы доверить свою тайну.
- Нет.
- А у меня есть. Это Володя Родин. Я ему доверяю все свои сокровенные мысли. Он – мой самый лучший друг. Жаль, что у тебя нет такого друга.
Тома понимала, что Шура говорит это ей не случайно. Она не желает, чтоб Володя ушёл от неё к Томе. Она потом сама может его бросить, но только, чтоб не он оставил её. Но она не принимала в расчет Володин характер. Он никогда не позволит, чтоб его бросили. Он всё сделает так, как сам пожелает. И вот они поженились. А Шура раскаивается, что вышла за него замуж.
- Володя хочет провести отпуск в Нижнем. Думает, что я там буду картошку полоть. Чёрта два я буду спину там гнуть! Дня два побудем и поедем в Воро-неж. Я хочу отдохнуть во время отпуска.
Чету Родиных перевели работать в Унечу. Как Володя объяснял заведующему районо о происшествии с Томой, она не знает, но догадывается, что всю вину он возложил на неё. Ведь, она же первая вышла замуж. Вместо Володи завучем школы назначили Тому.
- Я буду приходить с утра, - говорит директор Томе. – Я прослежу за началом рабочего дня. Живу я рядом со школой и мне не трудно явиться в школу с утра пораньше. В расписании уроки мне поставьте первыми. А Вы придете часам к десяти и будете в школе часов до трех. Мне врачи рекомендовали послеобеденный отдых. Я пообедаю, отдохну и приду в школу Вас сменить. В школе все время должен быть кто-то из начальства. Надо все время следить за порядком.
При составлении расписания Тома старалась не только пожелания директора школы учесть, но и желания других учителей учла. Однако, приходилось посылать отдельные классы вместе с классными руководителями на уборку колхозного урожая. Так как остальные классы продолжали заниматься в школе, то расписание приходилось составлять каждый день новое. Сейчас учеников направили на уборку конопли.
 Ведущей и весьма доходной технической культу-рой в колхозах Брянской области является конопля, служащая ценным сырьем для лубяной, текстильной и маслобойной промышленности. В стеблях конопли содержится до 20 процентов волокна, а в семенах – 35 процентов жира. Волокно конопли  используется в текстильной и пеньковой  промышленности для выделки полотна, канатов, веревки, шпагата. Из семян вырабатывается конопляное масло, употребляемое в пищу, а также используемое в различных отраслях промышленности. Отходы маслобойной промышленности идут на корм скоту.
Брянская область исстари является ведущей коноплеводческой областью страны. За послевоенные годы в области освоили южную высокоурожайную коноплю, дающую хорошее волокно. Конопля вырастает, чуть ли не в рост человека, а с ее уборкой кол-хозники не справляются. Приходится посылать школьников на ее уборку. Пока ее выдернут из земли, на руках образуются не только мозоли, но и глубокие порезы. Тогда на смену им посылают других школьников, а эти ученики идут на уборку картофеля. С уборкой урожая торопятся, чтоб управиться, пока стоит хорошая погода. Начнутся осенние дожди, тогда придется из грязи выбирать клубни.
Вскоре зачастили нудные осенние дожди. В лесу в этом году хороший урожай грибов. Тома с Лёшей в выходной день ходили по грибы.
– Возьмите и нас с собой в лес. Мы же леса не знаем, можем и заблудиться. А с вами мы с удоволь-ствием сходим, - говорит Николай Митрофанович.
Но по дождю в лес они не пошли, а хорошей погоды больше так и не выдалось. Так они ни разу и не сходили по грибы. С женой Николай Митрофанович не ладил. Часто у них бывали бурные сцены. Во время скандала материла друг друга так, что соседи уши затыкали.
- Жена моя грубая, скандальная, - жалуется Николай Митрофанович Томе. – Без скандала она дня прожить не может.
- Крыша в сарае течёт, сено мокнет, на корову сверху льёт вода, а его это вроде бы и не касается, - жалуется его жена.
- Вы мои секреты не разгласите? – интересуется у Томы Николай Митрофанович. – А то бывают такие люди, что за спиной у тебя любят посудачить. С ними пооткровенничаешь, а они твои секреты разнесут по всей округе.
- Не волнуйтесь, я Ваших секретов разглашать не буду.
Николай Митрофанович стал изливать свою боль Томе. Как только на душе кошки скребут, так он начинает свои задушевные беседы с Томой.
Начались экзамены. Директор и завуч должны присутствовать на всех экзаменах по очереди. Но директор перевалил эту работу на завуча.
- Вы молоды, здоровье есть. А я уже болен, мне нужно соблюдать режим, - заявил он Томе.
Николай Митрофанович соблюдал режим, а Тома целыми днями присутствовала на экзаменах. Она ждёт наследника,  и ей тоже следовало бы соблюдать режим, но некогда. В положенный срок она родила дочь. В честь бабушки она назвала её Таней.
 В Гарцеве на  Спаса, как обычно, молодёжь устроила танцы на площади. Тут и повстречала Тома Веру, с которой во время учёбы сидела за одной партой. После окончания пединститута её направили работать в деревню Глыбочки. Там она вышла замуж. У неё двое детей: дочь и сын.
На территории Брянской области встречаются железные руды. Залегают они неглубоко. По рекам Десна, Навля, Судость, Ипуть ясно заметны выходы железных руд. Выходы этих руд чётко обнаружены около деревни Глыбочки, на полях села Святое Навлинского района и в других местах. На основе месторождений этих руд в прошлом была тут развита металлургическая промышленность. В истории русской металлургии Брянская область занимала видное место. Она принадлежала к числу наиболее старых районов металлургической промышленности.
 Во второй половине восемнадцатого века Брянский промышленный район по размерам производства металла занимал в России третье место, уступая только Уралу и средне окскому промышленному району. Для выплавки металла широко использова-лись залежи бурых легкоплавких железняков, в которых  железа содержалось до 50%.
В 1654 году рудники, находившиеся под Унечей, давали значительное по тому времени количество металла для оружейников Богдана Хмельницкого. Из бурых железняков выплавлялось тогда железо для бытовых нужд и производства оружия, а с 1873 года – года основания Брянского паровозовагоностроительного и металлургического завода, эти руды стали широко разрабатываться и доставляться на этот завод для промышленного использования.
Разработка руд на территории Брянской области стала прекращаться в связи с постройкой железной дороги, связывающей центр России с Донбассом и Криворожским месторождением руд. Криворожские руды более высокого качества, а Донецкий уголь явился важным фактором в деле развития металлургической промышленности на Украине.
 Сейчас залежи руд Брянской области не имеют промышленного значения. На территории Брянской области имеются большие запасы магнитных железных руд. Это подтверждается наличием магнитных аномалий в пределах области. Установлено, что в непосредственной близости от Брянска проходит сплошной аномальный путь, а на юге сливается с Курской магнитной аномалией. Магнитные аномалии и запасы магнитных железных руд на территории Брянской области ещё очень плохо исследованы. А многие геологи придают большое значение магнитной аномалии Брянской области. Доменные печи и сталелитейные цехи, и заводы Брянской области, близкое расположение московской металлургической и машиностроительной промышленности требуют большого количества чёрного металла. Условия добычи руды в районе Брянской аномалии могут быть более лёгкими и экономичными, чем в районе Курской аномалии.
 Обсудив перспективы Брянской области, подруги перешли к воспоминаниям прошлого. Они шли в Рахманово вместе, в школе сидели за одной партой, со школы тоже возвращались вместе. Иногда Тома приходила к Вере летом, посидеть в их саду. Им хорошо было вдвоём. Но после окончания института они ни разу не виделись.

 Александр Никандрович после смерти жены уехал к сыну Алику в Москву. Свой дом он переписал на сестру. Она замуж не вышла, в старости ей не к кому приклонить голову. Брату жалко сестру, и он вселил её в свой дом. А чтоб никто её не выселил из дома, он оформил дарственную. Жена Алика не обрадовалась его приезду, но на улицу его не выгонишь. Пришлось ей терпеть присутствие свёкра. Вскоре Алику пред-ставилась возможность поработать за границей. Отец приехал к Алле.
 Наконец, Алик вернулся в Москву. Опять отец приехал к нему, но от невестки ему нет покоя. То, умываясь, набрызгал водой на пол, то вещи не там лежат, то присутствие его раздражает её.
 На счастье встретилась ему женщина, как две кап-ли воды похожая на его первую жену. Даже имя и отчество совпали. Надо же! Сошлись два одиноких человека, согревая друг друга в старости.
- Как он мог жениться после матери? – подняли крик его дети. – Зачем старому человеку жена?
- Как она могла соблазнить его? Метит на наследство?
Дети Александра Никандровича  не могут понять, что человеку в старости нужно человеческое тепло. Сами они отцу не дали его. А они были счастливы вдвоём, одаривая друг друга заботой и вниманием. Но вскоре Александр Никандрович умер. Хоронить его дети привезли в родную деревню. Вся округа пришла на его похороны, только жены его не было.
- Не смей приезжать на похороны! – заявила ей Алла. – Чтоб ноги твоей там не было. Посмеешь приехать, вытолкаем в шею.
Она приехала после похорон к своей золовке, которая живёт в доме брата. Выгнать её из дома никто не имеет права. Пока она жива, закон на её стороне.
А Тома продолжает работать в школе. Пожелаем ей семейного счастья и успехов в труде. Ведь она теперь до самой старости будет помогать ученикам грызть гранит науки.

 Удивителен весенний расцвет дерева. Взглянув на дерево утром, поражаешься обилию почек, покрыв-ших его за ночь. А через некоторое время внезапно почки лопаются. Гремит первый гром, первый ливень и дерево стало пышным, раскинулось крупной зеленью так густо, стоит в такой красе и силе крепкой листвы, что глазам не верится. Нечто подобное случилось и с Томой.
Все человеческие судьбы слагаются случайно. Так сложилась и Томина судьба. Она как-то сразу возму-жала, вышла замуж. Это было начало того мира, который называется семьёй. Прекрасны были те новые чувства, с которыми она провела первый год замужества.
 Муж её любил охоту. Вот он в конце августа перекинул через плечо двустволку, кликнул сеттера и пошёл по жнивьям. Он легко шёл по жёлтой щётке жнивья. Сеттер извилистым поиском тянул перед ним. Поля были уже пусты, но ещё светлы. Слышно, как стучат часиками кузнечики. Сеттер уводил его всё дальше. Время от времени он замирал, подавшись вперёд, и, подняв правую лапу, впивался глазами в то, что было перед ним.
- Пли! – ронял охотник.
Собака кидалась вперёд, и тотчас тяжело выры-вался из-под неё перепел и комом падал опять в жнивьё под выстрелом. Охотник подбирал его и клал в ягдташ.
Потом он шёл по межам среди чёрной пашни, которую скородили.
 Потом он шёл по просяному полю, блестевшему под солнцем своими склонёнными к земле кистями, полными зерна. Они бисером шумели под ногами.
 Потом он шёл по лесу. Птиц было уже мало. Он шёл то под берёзами, то по полянам, на которых свободно стояли ветвистые дубы с поредевшей лист-вой.
Он шёл по тропинке. Из орешников с треском вы-рвался вальдшнеп. От неожиданности охотник растерялся, - выстрелил, но промахнулся.
 Пройдя несколько шагов, он лёг на землю в лёгкой тени берёзы с серёжками и стал смотреть на большое белое облако. Слышался дремотный, как будто куда-то бегущий, шум леса. Этот шум иногда возрастал, и тогда тень двигалась, ветви гнулись и раскрывались, показывая небо.
А как хорош лес осенью! Ясный осенний день. Берёза, словно в сказке, вся золотая вырисовывается на голубом небе. Свежий ветер гонит осенние листья.
В начале сентября Лёша охотился на уток. Вокруг села много болот, а в болотах водились утки всевозможных пород.
 А в зимние дни он ходит по сугробам за зайцами. Хорошо дышать морозным воздухом, щурясь от ослепительного сверкания снега. Как прекрасна природа! Как хорошо на душе!
 Хорошо-то хорошо, но дома тоже есть дела и их кто-то должен делать, а Лёша этого не понимал. Для него существовали только охота да рыбалка. Он круглый год то на охоту ходил, то на рыбалку, забы-вая о домашних делах. Все хлопоты о доме и детях ложились на плечи Томы. Муж в свободное от работы время отдыхает на лоне природы, а у Томы свободного времени не было, и отдыхать было некогда.
Надо строить дом, но сбережений у них никаких нет. Лёша в чужой сорочке на свадьбе был. У Томы, кроме зарплаты, ничего нет. За счёт Томиной зарпла-ты купили лесу, наняли плотника и срубили избу. Осталось только крышу накрыть и печь сложить, а денег больше нет. Надо было накормить работников, и заплатить им. Сама Тома самогонку не гнала, при-шлось покупать. Вот и ушли все деньги. Тут Тома и вспомнила дедов совет откладывать на чёрный день. Не послушалась деда! Теперь вот и пригодились бы эти сбережения. Кое-как дом достроили, получился просторный и светлый. Две комнаты, а не маленькая хибара.
 Тома решила завести комнатные цветы. Ученики принесли в школу хризантему. Расцвёл крупный цветок и на фоне вечернего неба сияет, как звезда. Тома взяла себе черенок этого цветка, любовно ухаживала за ним, растила, и вырос большой куст  чернобыля. Листья у чернобыля и хризантемы похожи, и Тома не заметила, когда черенок пропал, а появился чернобыль. Неудача с хризантемой Тому не разочаровали, и она насажала других цветов. Теперь у неё на каждом окошке стоит красивый цветок.

 Лёша работал в колхозе. Председатель определил ему должность животновода. Лёша больше внимания уделял охоте, чем колхозным животным. Он купил себе ружьё и ходит по полям в поисках зайцев. А колхозных коров пастухи проглядели, и они объелись клевера. Коров спасали всем обществом, но одну тёлку пришлось прирезать. Потом телятницы телят опоили молоком. Но за всё должен отвечать живот-новод.
- Ну, какой из тебя животновод? – говорит ему Тома. – Соответственного образования у тебя нет, а самообразованием ты не занимаешься. Ты ж ни одной книжки по животноводству не прочитал. Бросай эту работу, пока не сел в тюрьму.
Работу животновода Лёша бросил и стал работать в колхозе рядовым колхозником. Охоту он не бросает. Однажды он принёс домой раненую белку. Дома она выскочила из рюкзака и начала носиться по комнате.
- Мне такая гостья не нужна! Она же тут всё вверх дном перевернёт, - говорит Тома.
- Добить?
- Ой, жалко! Ты её лучше выпусти.
- Ещё чего! – говорит Лёша, убивая белку.
Потом он занялся ловлей кротов в капканы.
Шкурки возил сдавать в приёмный пункт в городе.
 Весна в этом году наступила ранняя, дружная. По улице побежали бурливые ручейки, пенясь и вертя щепки и гусиный пух. В лужах отразилось голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. С крыш посыпались звонкие капели. Воробьи кричат возбуждённо и громко. Снег сошёл, оставаясь кое-где клочками в тенистых перелесках. Из-под него выглянула земля, отдохнувшая за зиму. Над полями вился лёгкий парок, наполнявший воздух запахом весны. Вместе с этим ароматом вливалась в душу весенняя грусть, исполненная смутных предчувствий. Ночи стали теплее.
 Как только немного просохли лесные тропинки, Лёша отправился на охоту. Он вошёл в лес. По узкой тропинке вышел на шлях, чёрный от грязи, изборож-дённый колеями, полными воды. Он шёл обочиной дороги, покрытой прошлогодними листьями, ещё не высохшими. Кое-где сквозь их желтизну поднимали лиловые головки колокольчики сон-травы. Он бродил до ночи. Взошёл  месяц,  его сияние таинственно расцветило лес, легло иссиня-бледными пятнами на стволы, сучья, мягкий мох. Тонкие стволы берёз отчётливо белели, а на их листву, казалось, были наброшены серебристые покровы. Местами свет не проникал под густой навес еловых ветвей. Там стоял непроницаемый мрак. Лёша шёл среди этой сказки, подавленный молчанием леса.
Эта лесная сказка манила Лёшу в лес. Вечерние зори, росистые, благоухающие ландышами утра, полные птичьего пения звали в лес, и Лёша наслаж-дался светом, теплом и радостью жизни.
Весной он ходил охотиться на тетеревов. Во время токования они собираются на поляне, и самцы уст-раивают турниры перед самками.
- Чуфы! Чуфы! – далеко разносится их голос, при этом птицы теряют бдительность и охотники, пользуясь этим, подкрадываются к ним на выстрел.
Лёша ходил на охоту с крапчатым сеттером. Собака имеет награды. Учуяв дичь, она делает стойку: поднимет переднюю лапу и замрёт.
- Пли! – крикнет ей Лёша, и она бросается на дичь. Птица взлетает, а Лёша стреляет влёт.
Настало лето. Весенний сев закончился, и у Лёши появилось больше возможностей поохотиться. Однажды он возвращался из леса. Он уже подходил к дому, когда внезапный вихрь погнал по улице столб пыли. Упали первые капли дождя. Разразилась гроза. Непрерывно блистали молнии. От раскатов грома дрожали стёкла в окнах. Вдруг с оглушительным треском что-то посыпалось на стены дома. На землю падал град, высоко подпрыгивая кверху.
Лёша почувствовал себя утомлённым и прилёг на минутку на диван. Дикое блистание летало по небу, грохот ломал небо, шумел дождь. Всё великолепнее гремела колесница пророка. Громовержец, седой исполин, с буйной бородой, закинутой ветром за плечо, в ослепительном облачении стоял на огненной колеснице и сдерживал гигантских своих коней Они понесли, брызгая искристой пеной, колесница кренилась. Лицо пророка искажено ветром, а кони, взмахивая огненными гривами, летели вниз по тучам. Одно колесо отвалилось и покатилось вниз.
Когда Лёша открыл глаза, в окно уже тянулись яркие лучи солнца, в которых кружились золотые пылинки. Перед ним стояла Тома. Она не стала его будить, оставив сонного на диване, где он и проспал до утра. Лёша выглянул в окно: от лёгкого ветра колыхнулась герань на окне, и он понял, что всё это ему приснилось.
 Незаметно подошла осенняя страда. Времени на охоту не осталось. Наконец, наступили тихие безоб-лачные дни «бабьего лета». На сжатых полях, на их колючей жёлтой стерне заблестела осенняя паутина. Деревья бесшумно роняли жёлтые листья. Томина клумба опустела, но пышно цвели своей холодной красотой георгины и астры. Остальные цветы после обильного летнего цветения тихо осыпали на землю бесчисленные семена.
 Снова у Лёши начались походы в лес, который ему никогда не прискучит. Ели, берёзы! А какие мхи! А мухоморы! Они будто из красного атласа, по которому вышиты белым бисером горошины. Идёт Лёша по лесу и слышит, как синица где-то рядом тенькает, а ветви орешника друг дружке, как подружке, шепчут на ушко, сообщая свои предчувствия о непогоде. А вот щегол теребит головку репейника, добывая себе пропитание. А лес золотой!
 На следующее утро Лёша проснулся, открыл глаза и с печалью увидел, что тёплый вчерашний вечер с малиновым закатом превратился за ночь в дождливое серое ненастье, наперегонки с настенными часами за окном цокал дождь. Лёша посмотрел в окно. За окном была осень, подпорченная дождём. Небо куталось в тяжёлые ватные облака.
 Кончилось «бабье лето», а вскоре пожаловала зима. Вечером Тома вошла в комнату с охапкой хвороста, бросила её с грохотом на пол и подышала на замёрзшие пальцы.
- Какой ветер во дворе, - сказала она, садясь на корточки перед заслонкой. – Нужно хорошо грубку натопить.
- Значит, завтра охота на зайцев отменяется, - сказал Лёша.
- Какая охота! Слышишь, какая завируха? Заяц лежит, завтра ты ни одного следа не увидишь.
 Единственным удовольствием Лёши была охота, но в конце января наступила такая погода, что охотиться невозможно. Каждый день дует сильный ветер, а за ночь на снегу образуется льдистый слой наста, по которому заяц пробегает, не оставляя следа.
 Тома сидела на корточках перед заслонкой, перемешивая в грубке угли, а Лёша ходил взад и вперёд по избе. Ветер за стенами дома бесился, как дьявол. В его рёве слышались стоны, визг и дикий смех. Метель к ночи расходилась ещё сильнее. Снаружи кто-то бросал в стёкла окон мелкий сухой снег. Ветер забирался в печную трубу, и дом оживлялся странными звуками. Вот вздохнуло что-то глубоко и печально. Вот заскрипели половицы под чьими-то шагами. Чудится, что в сенях кто-то настойчиво нажимает на дверную ручку, а потом бешено потрясает дверь. Кто-то, забравшись в трубу, жалобно скулит и рычит. Порою, этот гость врывается в ком-нату, пробегает холодом по спине. Лёше начинает казаться, что этот ненастный вечер будет тянуться до смерти. Так же будет реветь за окном ветер. Так же будет сидеть около грубы молчаливая Тома, равнодушная к бушеванию ветра.
- Как ты думаешь, Тома, откуда взялся сегодня такой ветер? – спросил Лёша.
- А ты разве не знаешь? – отозвалась Тома.
- Нет.
- Это ведьмы веселье справляют.
- Ведьмы? Сказки это всё.
 Дня через три потеплело. Зайцы ночью оставили много следов. Лёше не терпелось скорее пойти в лес. Он приготовил двустволку, от которой не ушёл ещё ни один заяц. Едва войдя в лес, он напал на заячий след: две лапки рядом и две позади, одна за другой. Лёша нырнул в густую чащу мелкого кустарника. Ни один звук не выдавал его походки, ни одна веточка не треснула под его ногами.
Было так тихо, как только бывает в лесу зимой в безветренный день. Нависшие на ветвях комья снега давили их книзу, придавая им праздничный вид. Снег розовел на солнце и синел в тени. Лёшей овладело очарование этого торжественного безмолвия. Ему показалось, что он чувствует, как время бесшумно проходит мимо его.
Не успел Лёша сделать и двадцать шагов, как заяц выскочил из-за пня, заложив назад длинные уши, и скрылся в  чаще. 
Охваченный  охотничьим  азартом, Лёша побежал сквозь кустарник, держа ружьё наперевес. Вскоре он застрелил зайца и поспешил домой. Он нажал на клямку и отворил дверь в сени. Тома сидела на полу. Перед ней лежала куча гусиных перьев. Она брала отдельно каждое перо, сдирала с него стержень и клала пух в решето, а стержни бросала на пол.
Лёша разделся и сел за стол. Тома встала, подошла к печке, достала горшок со щами, налила их в миску и поставила на стол.
- Вот я зайца принёс, завтра приготовишь.
- Зачем убивать зайцев? – проговорила Тома. – Никому они ничего плохого не делают, а жить им хочется так же, как и нам с тобой.
- Они ж не разумные существа, поэтому им ничего не хочется, кроме естественных потребностей. Жи-вут они сегодняшним днём.
- Они ж тебе не мешают.
- Я охочусь на них не потому, что они мне мешают, а из-за мяса, - ответил Лёша.
- Мясо их невкусное.
- Их мясо, как курятина, но кур надо растить, кормить, а тут готовое мясо бегает.
- Пусть бы они лучше гуляли по лесу.
- Заяц – грызун. Они грызут кору деревьев, поэтому их надо уничтожать, - сказал Лёша, защищая свою страсть к охоте.
  Эта страсть отбирает у Лёши всё его время, а с хозяйством Тома должна управляться одна. А ей ещё и планы надо писать, ученические тетради проверять и вести уроки в школе.
 Лёша в точности ведёт себя так же, как вёл себя дед, за исключением ежемесячных скандалов. Ни на сходке, ни на молодике Лёша скандалов не устраи-вал, но дома палец о палец не ударит, чтоб помочь по хозяйству так же, как и Томин дед. Домашние дела его как будто не касаются. Но дед мог считать себя кормильцем, так как зарабатывал шитьём, а Лёшу кормильцем не назовёшь.
Председатель Лёше дал направление на учёбу в Брянск. Лёша со слезами простился с Томой и уехал учиться в сельскохозяйственную школу, но вскоре вернулся домой. На встрече с выпускниками он узнал, что это образование никакой должности в колхозе не сулит. Должность бригадира он может получить и без учёбы в сельскохозяйственной школе.
- Зачем я буду учиться, если всё равно простым колхозником буду трудиться? – оправдывался он.
- Тогда пойдёшь учиться в вечернюю школу, - решила Тома и добилась его согласия, но вечерней школы в селе не было.
 Началась целинная эпопея. Молодёжь ехала поднимать целину. Тома узнала, что там можно неплохо устроиться, и они поехали в город Павлодар.
Тома устроилась работать в школе, а Лёша – на железной дороге осмотрщиком в пункте техническо-го осмотра, и стал учиться в вечерней школе, но уроки за него должна была делать Тома.
- Тебе надо, чтоб я учился, помоги решить задачи. Тебе это легко сделать.
- Да, я научилась решать задачи, но мне это стоило труда, а ты хочешь добиться чего-то, не приложив никаких усилий. Но без труда не вытащишь и рыбку из пруда.
- Кстати, я уже давно рыбку не ловил. За учёбой некогда и порыбачить.
- Успеешь ещё порыбачить! Сначала надо получить образование, но, если я за тебя буду решать задачи, знаний у тебя не прибавится.
- Не будешь делать за меня домашние задания, я брошу учёбу в вечерней школе, - заявил Лёша, и Тома вынуждена была выполнять за него уроки.
- Пусть получит аттестат, а потом я его подготовлю к вступительным экзаменам в техникум, - думает Тома. – Может быть, окончит педагогический тех-никум, будем вместе работать в школе. А если выучится на животновода, - тоже неплохо. 
   С рождением детей вопрос об учёбе Лёши отпал сам собой. Сначала родилась дочь, потом – сын.
Тома надрывает здоровье и в школе, и дома, и, наконец, заболела. У неё обнаружили опухоль и сделали операцию. Душа у больного человека расколота.      Тома успела отлежать себе бока – так долго пробыла она в больнице. Ей казалось, что она вернулась с того света. Порой ей казалось, что она в свои тридцать девять лет готова без сожалений расстаться с этим беспокойным миром, но потом ей становилось жаль оставлять детей сиротами.
Взрослая Тома, распростёртая на белоснежной больничной простыне, уходит мечтой в события далёких дней детства. Трудно расти сиротой, но почему-то эти воспоминания ей дороги. Она понимает, что эти годы никогда не вернутся назад, и от этого у неё тоскливо сжимается сердце. У человека, который прикован к постели, нет другого собеседни-ка, кроме его воспоминаний, и Тома вспоминает.
- Вы бы почитали что-нибудь, - говорит врач.
Тома боится признаться ей, что читать она не может: она, дочитав до конца строчку, забывает, о чём было сказано в начале её. Это следствие наркоза: ей неумело сделали эфирную маску, так как анестезио-лога не было, а наркоз ей давала плохо обученная медсестра.
Лёша нервничает, что жена долго лежит в больнице. Он соскучился по рыбалке, а жену домой не выписывают. И он решил поехать на Тяпку с детьми без жены. Там и остались ночевать в палатке.
 Медленно сгущалась темнота. Словно крошечные пуговки, блестят редкие звёзды. Чем темнее становилось вокруг, тем больше становилось звёзд. Вова решил пересчитать только самые крупные звёзды, но едва перевалил за второй десяток, звёзды перемешались, одна из них светлой ниточкой чиркнула по тёмному небу.
 Вот из-за горизонта  выплыла круглая Луна и осветила окрестность. Бледный свет её дрожит на кустах, на траве. Потянуло прохладой. Они залезли в палатку и легли спать.
 Ночь подходит к концу, близится рассвет. Звёзды гаснут. Всё яснее вырисовываются окружающие предметы. Дует лёгкий ветерок, и кусты лозняка шевелятся. Тонкие топольки шепчут о чём-то, сквозь листву виднеется безоблачное небо. Не хочется двигаться. Кажется, так можно лежать вечно. Но надо вставать. На зорьке рыба лучше клюёт. Лёша закинул удочку и стал ждать клёва.
Медленно светлеет небо над горизонтом. Разлив зари всё ширится, сметая с небосклона последние звёзды. Вспыхивают края облаков, огненные стрелы вонзаются в прозрачную синеву, всё наполнено светом. Словно завершая наступление дня, величаво выплывает солнце.
Натаскав хвороста, Лёша разжёг костёр и поставил на огонь котелок с водой. Когда чай закипел, он разбудил детей, и все принялись за завтрак.
 Вова с отцом занялся рыбалкой. Таня стояла на берегу у самой воды и наблюдала за ними. Вдруг, берег обвалился, и Таня полетела в воду. Подбежал перепуганный отец и, схватив её за воротник, выта-щил на берег. Таня и испугаться не успела. Лёша оцепенело глядел на дочь, минуту назад бывшую на волосок от гибели. Плавать она не умела, и отец ещё не верил, что она осталась жива.
   Разложили костёр: Тане нужно согреться и обсушиться. Лёша снова поставил котелок с водой на огонь.
 - Вода закипела. Сейчас будем пить чай, - сказал отец, и тут Вове захотелось перепрыгнуть через костёр. Он разогнался и прыгнул. Зацепившись за перекладину, на которой висел котелок, он упал, и кипяток вылился ему на ногу.
   День клонится к вечеру. На западе багровым пламенем полыхает закат. Солнце заходит. День быстро догорает. Пора домой. А дома им мира нет. Отец решил, что всю домашнюю работу должна делать девочка.
  - Это не мужская работа, - заявил он, а Таня не имеет опыта и не знает, что надо купить в магазине, как сготовить обед. Ей же всего двенадцать лет и до сих пор эту работу выполняла мама сама.
 Ежедневно к Томе в больницу приходит Лёша с детьми. Они подолгу сидят у её кровати. В этот раз Таня пришла одна. Ей выдали халат. Таня надела его и увидела, что полы халата волочатся по полу, а рукава вдвое длиннее её рук. Она засучила рукава, подняла полы и в этом неуклюжем облачении напра-вилась в палату.
  Она вошла в комнату, уставленную койками. Тут всё чисто, словно окутано белой завесой. Белые стены, белые простыни, белые занавески на окнах. Но на душе у Тани лежит камень и слёзы готовы политься из глаз. Только плакать нельзя: отец прика-зал маме ничего не рассказывать.
   Взглянув на дочь, Тома сразу поняла, что дома у них не всё благополучно. Она заставила Таню рассказать ей всё. После ухода дочери она упросила врача отпустить её домой, чтобы навести порядок.
  - Вы – лежачая больная. Вам нельзя вставать. Я отпущу Вас домой с одним условием: дома Вы будете тоже лежать, - сказала врач.
  - Хорошо. Я, и лёжа в постели, смогу навести порядок, - ответила Тома.
    То, что она увидела дома, привело её в ужас. Дети постоянно ругаются. Началась драка. На слова матери они не реагируют. Драка прекратилась только после того, когда мать запустила в них тапком.
   Таня со слезами бросилась успокаивать мать. Тома тут же распределила обязанности между деть-ми. Постепенно в семье воцарился мир. Но стираль-ную машинку она не решается доверить сыну. Воду надо греть в титане, потом кипяток ведром заливать в машинку. Ошпарится сын ещё раз кипятком. Она решила поговорить с Лёшей. Должен же он тоже принять участие в домашних хлопотах.
  - Надо постирать бельё, - говорит Тома.
  - Надо, так встань и постирай, - ответил он, - а то разлеглась и командует с капитанского мостика.
    Тома задохнулась от обиды. Ему наплевать на её состояние. Все дела по дому перевалил на детей, а если тебе их жалко, вставай и делай сама. Но тут подбежал к ней сын и стал успокаивать её.
 - Я сам постираю, мама. Не расстраивайся.
 - Надо же дрова рубить. Ты же ещё поранишься топором, - волнуется Тома.
 - Не поранюсь. Всё будет хорошо. Ты, мама, лежи, тебе вставать нельзя.
   Вова нарубил дров, натопил титан и принялся за стирку белья.
 - Ты мне, мама, только разложи его на кучки, чтоб я знал, сколько какого белья нужно положить в машинку, - попросил Вова.   
Тамара поняла, что больная жена мужу не нужна и решила дать ему свободу.
- Я потеряла здоровье, но ты ещё молодой и здоровый. Ты можешь уйти от меня. Найдёшь себе здоровую жену, - говорит Тома мужу.
- Ты долго думала? Никуда я от тебя не уйду. Бу-дем вместе детей растить, - ответил он.
Он произнёс эти слова так неуверенно, что Томе показалось, что он и сам не верит в них. Она уже пожалела, что намекнула мужу на свободу. Заяц от одного пороха бежит. А что же будет, если выстре-лить из ружья? Не подстегнула ли она мужа, не сня-ла ли узду с греховных мыслей?
 Наладив порядок в семье, Тома снова пошла в больницу. Её снова положили продолжать лечение. В коридоре слышны шаги. Вот прошла медсестра. Она торопится сделать больным уколы. Зашла и к Томе, сделала укол. На тележке развозят ужин – поплыл запах горячей гречневой каши. Открылась дверь, вошла повариха. Она включила свет, забрала посуду.
Значение и сила человека в этой жизни измеряется тем, насколько он необходим другим. Ведь каждому смертному, как воздух, нужна мечта, искреннее доверие, надежда на завтра. Всё это у них было с Лёшей. Но уйдёт он от неё. Как же она сможет жить без него? Нет, он не уйдёт от неё. Она же знает Лёшу – он не способен на легкомысленные похождения, на ложь. Тома успокоилась.
Дети с нетерпением ждали её выздоровления. Че-тыре месяца мать пролежала в больнице. Её надо было переводить на инвалидность, но врач уговорила её не делать этого. Тома понимала, что врача накажут за неудачно проведённую операцию, и пошла ей на уступки.
 Время, прожитое без матери, детям показалось бесконечно долгим. Тянулись безрадостные дни. Без мамы дома пусто и тоскливо. Завтра должны её выписать. Тома тоже никак не может дождаться завтрашнего дня. Если бы у неё выросли крылья, она немедленно полетела бы домой. Можно и без крыльев уйти домой: дом находится рядом с больницей, но нельзя уходить, пока не выпишут. Наконец, её выписали.   
  Летом Тамара решила с детьми поехать по Иртышу до Омска туда и обратно. Ей после долгого лежания в больнице хотелось погрузиться в бездумное любование природой. Как раз в Омск к родителям ехала её коллега Зоя.
Зоя  родом из Омска, и она плывет в Омск к родственникам. Тома решила одновременно с ней проехать до Омска. Хоть она и не родилась под благодатным южным небом, но провела на целине долгие годы и полюбила эту сторону не меньше своей родины. Годы, которые Тома прожила здесь, никогда не изгладятся из ее памяти.
-  Иртыш! Я славлю тебя! Да, могучая  река! Я славлю тебя за ту радость, которую ты мне даёшь. Сердце замирает от радости, когда я гляжу на тебя! Я вижу твои берега, где на лугах растут высокие травы, где ивы отражаются в твоих водах. Я внимаю крику чаек и куликов, - думает Тома. – Я стою на твоём берегу, готовясь к отплытию, и радуюсь встре-че с тобой.
Итак, Тома отправилась в путешествие. Жажда познания мира заставила её покинуть уютную квар-тиру. Её звала романтика. Хотя она уже намного старше, чем была, но романтика ещё живёт в ней.
Романтику ищут среди природы. Её можно найти среди лесов и полей, гор и озёр, на людных улицах больших городов. И Тома устремилась в поисках романтики в Омск.
 Она оказалась на борту «Ракеты» на подводных крыльях. Это речной катер. У него мелкая осадка, и во время движения между его днищем и водой обра-зуется воздушная струя, по которой катер скользит, как по маслу, не встречая большого сопротивления. Чтобы покончить с описанием катера, я ещё скажу о его надводной части. Представьте себе, длинное помещение с круглыми окошками. Представьте себе палубу, где могут гулять пассажиры, наблюдая за местами, мимо которых они проплывают. Войдите внутрь, и вы увидите салон. Вы увидите кресла, в которых сидят пассажиры, среди которых находятся и Тома с детьми.
 Тома с детьми вышла на палубу. Ветер во время движения судна навевает прохладу, поэтому тут много пассажиров. Та часть набережной, которая перед глазами у Томы, называется портом. У причала стоит ещё одно судно. На берегу против него заметно оживление. Это судно тоже готовится к отплытию.
Удар колокола. Провожающие устремились с катера на берег, сходни втаскивают, зазевавшимся провожающим приходится прыгать на берег. Чалы втягивают на борт и свёртывают в бухты. Соседнее судно покачивается, стукается о причал. Наконец, «Ракета» выходит на простор реки. Катер берёт курс на север. Он быстро рассекает волны и движется вперёд. Речной вокзал остаётся позади. Крыши домов скрываются за горизонтом, а катер движется меж живописных берегов Иртыша.
Как приятно оторваться от домашних хлопот для созерцания природы! Как отрадно отдаться новым впечатлениям! Когда Тома думает о далёком прошлом, она вспоминает о родине, о местах, которые ей хотелось бы увидеть, но пока поехать туда не может. И Тома находит утешение в своей памяти. Она видит знакомые картины своего детства, своей молодости. Но, как только она поднялась на палубу, чтобы лучше видеть места, по которым проплывает, воспоминания уплыли, как туман.
Иртыш – левый приток Оби. Берёт он своё начало в Китае. До впадения в озеро Зайсан он называется Чёрным Иртышом. В верхнем течении он зарегули-рован водохранилищами Бухтарминской и Усть– Каменогорской ГЭС. Большая часть течения прохо-дит по  Западносибирской равнине.    Катер приближается то к одному, то к другому берегу. Левый берег низкий. Вдоль него тянется пойма, каждый год затопляемая рекой. Тут много озёр и проток, покрытых осокой и камышом. Там, куда весенние воды доходят только во время разлива, пойма покрыта лесом. Он состоит, главным образом, из тополя и ив. Подлесок из шиповника и тростника образует густые заросли. Правый берег высокий, тут лежат обработанные поля. Встречаются и селения. Картины одна другой живописнее проходят перед глазами Томы.
Спустившись в салон, Тома уселась на своё место и принялась наблюдать за своими спутниками. Тут собрались мужчины со своими жёнами и детьми, ехавшие в отпуск. Были и жители Омска, возвращающиеся домой. Были и городские, и сельские жители, и молодые люди, и пожилые.  Рядом с Томой сидит Зоя. Её густые золотистые волосы пострижены по последней моде. Она хорошо сложена и имеет привлекательное личико. Она непринуждён-но разговаривает с попутчицами. В салоне жарко, и Тома поспешила снова выйти на палубу. Время близится к закату, солнечный диск опускается за деревья и бросает на реку золотистый отблеск. Тома смотрит на эту картину, любуясь её красотой.
Приближалась полночь, когда Тома с детьми при-была в Омск, и Зоя пригласила её в родительский дом. Зоина мать живёт с младшей дочерью. Трудно найти более непохожих сестёр. В отличие от Зои, у её сестры волосы чёрные, а кожа смуглая. Зато её сын похож с Зоей, как две капли воды. Его скорее можно назвать Зоиным сыном.
Зоиному приезду рады. Гостей усадили за стол. Появилась водка и закуски. Тома от выпивки отказалась, но хозяева обиделись, что гостья отказывается от угощения. Пришлось выпить, после чего ей стало плохо. Она вышла на свежий воздух и никак не может прийти в себя.
- Извини, пожалуйста! Я думала, что ты притворя-ешься, что не можешь выпить вместе с нами. А ты, и в самом деле, не можешь пить, - говорит Зоя. – Больше мы тебя не будем неволить.
Когда Тома пришла в себя, её уложили в постель. Утром Тома очнулась. Было совсем светло. Яркое солнце заливает комнату. Раннее утро. Слышится чириканье воробьёв. Тома припомнила все события прошлого дня. Комната, где она ночевала, невелика. Пол устилают домотканые половики. На окнах висят тюлевые занавески. В углу – русская печь, у которой уже хлопочет Зоина мать. В том, что она находится под гостеприимным кровом, Тома не сомневается.
К обеду собрались все Зоины родственники. Во главе застолья  - хозяин дома Олег. Время проходит весело. Поют песни, танцуют под радиолу, расска-зывают анекдоты и разные истории.
 Зоя вспомнила, как учителя с их школы приезжали на экскурсию в Омск со своими учениками. Один ученик сбежал перед самым отплытием, и одна учи-тельница осталась тут у родителей Зои. Они вместе с Зоей по всему городу искали его, пока не нашли.
  - А почему он убежал? – спросила Тома.
 - Поскандалил с одноклассником, психанул и убежал.
- С ними ездить, только проблемы искать.
- Учителя же хотят им сделать удовольствие, чтоб они узнали что-нибудь новое для себя.

 Билетов на ближайшее время не было, пришлось некоторое время пожить у Зоиных родственников. Тома жила в живописном уголке Омска. Одноэтаж-ный домик весь в зелени, у забора вдоль тротуара Зоина мать насажала цветов. Они цвели и благоуха-ли. Вова увидел на цветах бабочку бражницу. Её же обязательно надо поймать! Гоняясь за бабочкой, он топчет цветы. Хозяйка недовольна поведением не-прошеных гостей, но Тома уехать не может.
Неподалёку расположен самый красивый уголок Омска, который называют Сибяками. Это Сибирский академический городок. Здесь много деревьев различных пород. Кустарники красиво окаймляют аллеи.
Тома выросла в местности, где русский лес убаюкивал её своим шумом. В нём находили приют мно-жество птиц. Иволга прыгала с ветки на ветку, жёлтая, словно лимон. А по весне её слух услаждали соловьи. Поэтому ей нравилось в окрестностях Ом-ского Академгородка – Сибяки.
Зоя рассказывала Томе о городских достопримечательностях.
- Это Казачий собор, в нём хранилось знамя Ермака. Атаман Анненков похитил знамя из собора и сражался с ним против большевиков. А это Омский банк. Здесь Колчак хранил золотой запас России. А в этом остроге сидел Достоевский. Он написал об этом остроге в «Записках из мёртвого дома». А вот особ-няк миллионера Злокозова. В нём жил верховный правитель России.
  Наконец, Тома вернулась домой. Она там не столько отдыхала, сколько нервничала.
    
 На следующий год Тома со школьниками  поехала по экскурсионной путёвке в Алма-Ату. Поехал и Вова. Они познакомились с городом, и пошли в горы.
 Величественной стеной высится над равниной снежный хребет Заилийского Алатау – северного отрога Тянь-Шаня. Группа экскурсантов поднимается в горы, пересекая как бы несколько широтных поя-сов: от жаркой степи через лес умеренных широт до альпийских лугов. Заснеженные вершины совсем близко – от них веет зимним холодом. А кругом под ногами нежная зелень и горные цветы. Альпийские цветы пахнут чуть слышным, изысканным ароматом. Здесь лето и зима в одно время. Яркие цветы соседствуют с белым безмолвием снегов. Дышится легко, а пройдёшь немного - задыхаешься.
  Остановились на привал. Хор птичьих голосов несётся из кустов арчи и стройных тянь-шаньских елей. Густо стелются по земле тёмно-зелёные кусты арчи. На них можно посидеть или полежать, как на пружинном матраце. Под густым пологом арчи нахо-дят приют многие птицы. Слышится голосок расписной синицы, напоминающий голос длиннохвостой синицы. Слышна переливчатая трель крапивника. Мал крапивник ростом, совсем крошка. Зато голо-сист! Любую птицу перекричит.
   В солнечном ельнике всё время слышится нежный голосок индийской пеночки. В разморенном дневным жаром лесу сладко пахнет разогретой смолой. Маленькие серые птички суетливо вертятся в густых ветвях.
 С гор спускались очень быстро. Ноги сами несут тебя вниз. Лучше было бы катиться боком с горы. Слышно, как стучит кровь в висках и начинает болеть голова. Это от высокогорья.
Потом они поехали на Кок-Тюбе. Голубой город, одетый в зелёный наряд, остался далеко внизу. Тома смотрела, широко открыв глаза, любуясь красотой гор. А далеко внизу, как на ладони, лежит город с его прямыми улицами, по которым снуют машины. Они так заполнили город выхлопными газами, что из котловины, в которой находится город, валит дым, как из трубы, поэтому, прогуливаясь по улицам города, Тома начинает задыхаться.

 Тома месяцами проходит лечение в больнице, но ничего не помогает, и ей порекомендовали санаторное лечение. Тома взяла путёвку и поехала в санаторий Яныкурган.
В Яныкургане организовали поездку в город Туркестан. Выехали на автобусе. Ухабистая пыльная дорога, безводная пустыня. На бесчисленных выбоинах автобус то и дело подскакивал, и у Томы внутри всё переворачивалось.
 Пассажиров обволакивала густая пыль. Сквозь неё трудно было что-нибудь увидеть. Хорошо, что не было встречных машин. Столкнуться в этой пыли легче лёгкого. Люди  задыхались  от  пыли.  Яростное  кзыл-ординское солнце стремилось к зениту. В небе – ни облачка. Горячее южное небо обжигало. Зной, пыль, тряска на ухабах. Не езда, а наказание. Проехали уже довольно много, как вдруг автобус закапризничал. Остановились. Все вышли из автобуса. Лица серые от пыли, одежда в пыли, в горле пересохло. Напиться бы, но воды Тома с собой не прихватила. Ни путника, ни жилья. Под палящим солнцем пассажиры автобуса одни. Ничего не радует душу.
А в пустыне, какой только гадости нет: и каракурты, и фаланги, и тарантулы, даже ядовитые змеи. В это время года их укусы особенно опасны. Проще простого отправиться на тот свет. А если автобус не сможет двинуться с места? Люди могут распроститься с жизнью.
 Шофёр осмотрел машину. Стали обсуждать, как быть. Наконец, помаленьку тронулись. Снова тряска, снова заклубилась пыль. Немилосердно печёт. Одно-образно белеет дорога. Порою автобус въезжает в бархан. Тогда он замедляет ход, выбивается из сил. Такыр, дорога исчезла бесследно. Но и машине, и шофёру легко. Можно набирать скорость. Опять пески.
 Самым надежным транспортом  тут был верблюд. С незапамятных времён он пересекал великие пустыни – Сахару, Гоби, Бетпак-Далу. Незаменимый транспорт, не знающий устали и поломок.
 Когда солнце начало припекать, они доехали до Туркестанского базара. Базар находился на широкой песчаной площади, огороженной глиняным дуваном. Торговля была в разгаре. Раздавались голоса зазывал. Возле прилавков толпился приезжий народ. Поблёскивая на солнце, переливаясь всеми краска-ми, манили взор яркие ворсистые ковры, опояски, диковинные ювелирные изделия, пластинами украшенные пояса, ожерелья, браслеты, серьги и разные безделушки. Тут же продают и дыни. Ах, какие дыни!
- Откуда такое изобилие? – спросил кто-то из группы экскурсантов.
Тома остановилась у прилавка. С интересом пона-блюдала за работой мастера, обошла все лавочки. Изнывая от жажды, Тома направилась к чайхане.
В чайхане на базаре особенно многолюдно, и Тома зайти туда не решилась. Деревянное возвышение вдоль стен было укрыто яркими паласами, сверху застелено подстилками, на них сидели посетители, кто уплетал жирный плов, кто блаженно потягивал ароматный чай. Тома встала в очередь за квасом, но воды мыть посуду не было. Пришлось пить из немытых стаканов.
 Цель экскурсии – мавзолей Ясави. Сложен он из жжёного кирпича. В основании его четыре прямоугольных стены. Завершается он башней-куполом. Мавзолей похож на многие средневековые мазары. Удивительно: сильные ветры, дующие и зимой, и летом, иссушающее солнце, снега и дожди нисколько не разрушили кирпичей, так они прочны.
Смотришь на мавзолей – кажется, он сооружён только вчера. Хорошо сохранились снаружи краска и орнаментальный узор. Автобус в Туркестане отре-монтировали, и экскурсанты благополучно верну-лись в Яныкурган.
В санаторий вернулись, когда солнце уже заметно склонилось к закату, и тени удлинились. Тому ждала там младшая сестра. Она вышла замуж и жила неда-леко от Яныкургана. Узнав, что Тома приедет в Яныкурган, она решила навестить её там.
- Если бы я знала, что ты приедешь, я бы не по-ехала в Туркестан, - говорит Тома.
- Ну, что ж! Ты не обязана сидеть на одном месте, - ответила ей сестра.
- Я всегда старюсь изучить окрестности.
- Понравилась экскурсия?
- Мне никогда не приходилось видеть восточный базар. Если бы ты видела, какие дыни там продавались! И где их вырастили? Такие огромные дыни!
- Они сажают семечко в стебель верблюжьей колючки. Дыни, питаясь влагой, которую добывает верблюжья колючка, вырастают особенно вкусные!
- Но их не докупишься! Цены слишком высокие, - говорит Тома.
- Они того стоят. Представь себе, в  Кызылкумах вырастили дыни!
- Да. Красные пески накалены так, что обжечься можно, но нам встретились посевы хлопчатника. Живительную влагу принёс сюда канал. Вот он, рядом. И до Сырдарьи рукой подать, - сказала Тома, и они пошли к берегу канала, вокруг заросшего тамариском.
В конце марта тысяча девятьсот сорокового года началось строительство Чилийского канала, одной из крупнейших строек того времени в присырдарьинской низменности. Со всех районов области собралось около шестнадцати тысяч человек. Возле Тюмен-арыка, вдоль реки, поставили от разных колхозов около сотни юрт. Техники не было никакой. Лишь пять-шесть грейдеров кое-где разровняли кочки, сгребли глину. Других машин и техники и в помине не было. С утра до поздней ночи без устали трудились кетменщики. Обнаженные по пояс, загорелые джигиты с яростью опускали кетмени. Белая пыль густым облаком стояла над ними. Пот стекал по лицам, спинам и бокам джигитов, мышцы дрожали от напряжения, а молодые степняки пробивали веками нетронутый перевал. И вот теперь по каналу в безводной пустыне течёт река.
 На рассвете сюда ходят любители рыбной ловли. Пойманную рыбу они сушат на солнце. В такую жару рыба быстро сохнет. Тома на рыбалку не ходила, и за барханы загорать отказалась идти.
- Мне загорать нельзя, – ответила она.
Вечером она иногда смотрела кино, иногда ходила на танцы. Танцплощадка находилась среди карага-чей. Отдыхающие толпятся на этом пятачке. Среди них и Тома. Над ними висит полная Луна. Всё тонет в её молочном свете. Тома подружилась с Анной, с которой в столовой сидит за одним столом, но Анна вскоре нашла себе кавалера и бродила с ним по окрестностям.
- Михаил тебя обещал познакомить с товарищем, – говорила Анна.
 – Зачем? У меня есть муж, изменять ему я не собираюсь, - ответила ей Тома, и некоторое время они бродили втроём.
- Где двое – третий лишний, – как-то сказали Томе отдыхающие.
- Я, наверное, мешаю вам? – спросила Тома.
- Нет, не мешаешь, – ответила Анна. – Если нам нужно будет уединиться, мы найдём на это время.
Вскоре они стали уединяться по вечерам. Тома осталась одна. Днём играли в дурачка, а вечером в компании кормила комаров.
- Возьми ветку отмахиваться, – предложили ей.
- Они меня не кусают, – ответила Тома.
- И, правда, её не кусают, – заметили товарищи.
- Я пропитана лекарствами. Это пришлось не по вкусу комарам, - говорит Тома.
Санаторий расположен на берегу озера, из которого брали лечебные грязи и рапу. Грязи Томе противопоказаны, и она принимала рапные ванны.
Рапа – насыщенный соляной раствор в солёном озере. Воды в нём – небольшой слой, зато лечебной грязи много. И в этой солёной воде выводились тучи комаров.
Тома подружилась с одной парой. Мужу дали путёвку, а жена поехала с ним за компанию. Сняли квартиру. После танцев муж провожал её домой, а сам возвращался в барак.
 – Будёновские конюшни приспособили под спальни для отдыхающих, - смеётся Михаил, но в этих конюшнях даже в сильную жару прохладно, и отдыхающие чувствуют там себя уютно.
- Зачем она ехала? – удивляется Анна. – Если ему захочется погулять, он её проводит на квартиру, а сам будет проводить время с другой. Однажды со мной отдыхала такая пара. Она взяла с собой вязание, и целый день вязала, а мы с её мужем гуляли среди холмов.
На Тому тоже заглядывались мужчины, но она позволяла им только позубоскалить. Особенно надоедал ей своим вниманием Марк.
- У тебя жена есть? – спросила его Тома.
- Есть, но она у меня не ревнивая.
- Если найдётся тебе там кто-то, то, значит, ты не одной мне нужен, – сказала она, провожая мужа в санаторий. – Значит, не так уж и плох мой муж.
- И что в нём хорошего? – думала Тома. – Маленький, щупленький, некрасивый, небритый и полный рот гнилых зубов. Что он себе воображает?
- Пойдём за холмы прогуляться.
- Чего я там не видела?
- Другие же ходят.
- Кому интересно там, те ходят. А мне там делать нечего, - ответила Тома.
- Найдётся чем заняться.
- Неужели тебе жены мало? Неужели три недели ты не можешь прожить без женщины?
- Не в этом дело: когда всё время ешь картошку, то хочется и каши попробовать.
 – Значит, каши захотел? Поищи в другом месте, - сказала ему Тома, но Марк от неё не отставал.
- Я настырный, всё равно я добьюсь желаемого.
- А я ещё настырнее. Ничего у тебя не выйдет.
Так он и уехал, не солоно хлебавши, а у Томы от-дых продолжался в этой убогой полупустыне.
Бетпакдалы – голодная степь. Для Томы после тя-жёлой болезни и тут отдых был в радость. В санато-рии Тома прошла курс лечения и поехала домой. Ехала через Москву. В окне вагона летит степь. Между Кзыл-Ордой и Аралом рельсы словно струятся вдоль реки Сырдарья.
 Мой рассказ будет неполным без описания реки Сырдарья. Тома впервые видела эту реку. Жёлтая густая вода, низкие берега, сливающиеся со степью. И никакой растительности. Вправо и влево от реки такой простор, что не окинуть глазом. Здесь и холмика не увидишь. Не считать же холмиками песчаные барханы. Край сухих горячих ветров. Пустыня, которую не может оживить даже река. Тому порази-ло, что берега Сырдарьи совсем не имеют растительности.

Болезнь Томы приняла затяжной характер. Врачи изо всех сил старались поставить её на ноги, посыла-ли в санаторий, но болезнь не отступала. Немало было пролито слёз, но ничего не помогало. Снова у Томы выросла опухоль, и её направили на операцию в Алма-Ату. Тома поехала в столицу Казахстана.
 Она перенесла вторую сложнейшую операцию. Ей повезло. Оказавшись на грани жизни и смерти, Тома вытащила счастливый билет и выжила.
После операции она впала в забытьё.
- Тамара, Тамара! - донёсся до неё знакомый голос, и она с трудом подняла веки.
Над её постелью мечутся белые халаты, слышится шёпот врача и металлическое звяканье инструментов, - значит, её вырвали из пасти смерти и вернули к жизни. Она пришла в сознание и бросила взгляд вокруг: чужая палата. Черноволосый, высокий муж-чина объяснил ей, что он заканчивал ей операцию на мочевом пузыре, и поместили её в палату хирургиче-ского отделения.
- А что у меня с мочевым пузырём?
- Лежи, лежи! Мы потом тебе всё объясним.
- Ну и напугали Вы нас! Мы думали, что будет летальный исход. Теперь уже можно не бояться, самое страшное позади, - сказала врач.
Тома поняла, что она будет жить. Сколько людей успело покинуть жизнь! И у всех была одна цель – пройти по жизни, влача бесконечную цепь забот. Где же взять калькулятор, который бы пересчитал их, смог бы угадать и оценить уготованное каждому человеку место в жизни? На весах твоих – жизнь и смерть, и неоплатный долг перед ушедшими, когда ничтожными становятся обиды. Тома поняла, что вся её прожитая жизнь – это лишь любовь к бытию.
 Лёжа в больнице, она ясно осознала: жизнь коротка, и надо многое успеть сделать. Главное, вырас-тить детей. Мысли её прервал приход врача. Он проверил давление и пульс.
- Считайте, что мы вернули Вас с того света, но всё это уже позади. Радуйтесь жизни! Но до выздоровления ещё далеко, так что наберитесь терпения.
 Тома не думала о мрачном исходе и была счастлива, что выжила. Сколько уже она, не двигаясь, лежит на спине? Месяц? Год? Кажется, время прекратило свой бег. Врач строго предупредил, чтоб она лежала на спине. Тома, следуя предписанию врача, лежит пластом. Только глаза шарят по сторонам. Её взгляд скользит по белым стенам и потолку, пытаясь зацепиться за белые занавески, и падает вниз на постель. Здесь тоже всё белое. Спина от неподвижности немеет, будто уже и не твоя спина, а деревянная доска. Но вот боль притупилась, и Тома видит в этом признак выздоровления. Вдруг, за окном заворковал голубь. Тома улыбается. Что ни говори, а жизнь прекрасна, даже сейчас.
- Спасибо тебе, жизнь, - думает Тома. – Ведь этот день мог пройти уже без меня. Без меня ворковал бы голубь на подоконнике. Кто бы мог подумать, что ты можешь быть похожей на идущего по краю пропас-ти? Один неверный шаг – и ты летишь вниз. Да, смерть поставила ещё один капкан на моей тропе, но как бы ни были остры зубы капкана, мне удалось вырваться из них.
В палату вошла медсестра с никелированным под-носом, на котором рядком лежат ампулы и шприцы с иглами.
- Как Вы себя чувствуете? – спрашивает она.
- Хорошо.
Медсестра ставит поднос на тумбочку.
- Дайте левую руку, - говорит она и наполняет шприц светлой жидкостью из ампулы. Потом вонзает иглу в вену так бережно, будто от этой инъекции зависит её собственная жизнь.
Пока она медленно давит на поршень шприца, Тома следит за её лицом. В глазах боязнь причинить страдания. Завершив процедуру, медсестра выходит из палаты.
Дверь открыта, и Тома видит, как по коридору прохаживаются больные. Они мельком бросают взгляд на Тому и удивляются: больная только что выбралась из могилы и улыбается.

 Тома вернулась домой. Лёша за это время сам изнервничался и детей изводил. У него поднялось давление: гипертония!
- Врач сказал, что нужно санаторное лечение.
- Это он сильно за меня переживал, поэтому и разболелся, - подумала Тома и отправилась выбивать ему путёвку в санаторий.
Лёша уехал на лечение, но завёл там любовницу. Когда он вернулся из санатория, связь их не прекращалась: он продолжал звонить ей по телефону. Тома решила выяснить отношения с мужем.
- А зачем мне такая жена, которая без конца по больницам, а я дома должен один управляться?
- Всё ясно! Тебе нужна здоровая жена, которая всё тянет на своих плечах. Больная жена тебе не нужна. Ты поступаешь со мной, как с мебелью. Пока стул был крепким, он был нужен, а сломался, можно выбросить его на свалку.
- Не пытайся меня разжалобить.
- Я могла бы тебя понять, если бы ты полюбил порядочную женщину, а не курортную потаскуху.
- Она хорошая женщина.
- Почему у нас так получилось? Мы же с тобой женились по любви.
- Я никогда тебя не любил.
- Зачем же ты женился на мне?
- Дурак был, вот и женился.
- А теперь поумнел? Тогда уходи!
- Ты мне дашь развод?
- Нет!
- Я тебе всё оставлю, ты только дай мне развод.
- Хорошо, я тебе дам развод. Насильно мил не будешь, - ответила Тома, и вскоре их развели.
Идёт Тома с работы домой и думает горькую думу.
- Здоровья нет, опереться не на кого. Думала, что муж подставит своё плечо, но ничего из этого не вышло. Как жить дальше? Детей ведь надо растить. Они не должны чувствовать себя сиротами. Сиротой трудно жить, ой, как трудно! У них не должна по-вториться моя судьба. Я всё должна сделать, чтоб они были счастливы, - думает она.      
 Женились они по любви, но кончилось всё разводом. Томе было жаль своей любви. Какое это огромное счастье любить и быть любимой! И какой ужас чувствовать, что сваливаешься с этой высоты!
 В молодости Тома мечтала о счастье, но, видно, так и умрёт, не повидав, какое оно есть. Всё же она была счастлива, когда приехала на жительство в город Павлодар, а точнее, когда получила квартиру в Павлодаре. Из села переехать в город не мудрено. Главное, иметь свой собственный угол.
 Но и до этого город Тому оглушил. Её давили впечатления от города. Удобнейшая вещь керосино-вая лампа, но лучше всё же электричество. Какое же это чудо - обольстительные электрические лампочки! Немало времени прошло, пока Тома привыкла к тому, что вечером можно щёлкнуть выключателем и электрические лампочки загорятся ярким светом. В ванной плещется горячая вода, и не надо греть её на керосинке. О школе и говорить не приходится. Двухэтажное кирпичное здание, а не деревянная хибара, показалось Томе дворцом.
Уютные вечера в собственной квартире. Ученические тетради и планы не в счёт, ведь над столом светит электрическая лампа. Разве это не счастье?

 Второй раз выходить замуж она не собиралась, но ей нужна была опора, и, когда нашёлся человек, готовый подставить ей своё плечо, она решила связать свою судьбу с ним. Двоим лучше, нежели одному, ибо если один упадёт, то другой его поднимет.  Горе одному, когда упадёт, а поднять некому.
Томе снова не повезло: в третий раз у неё обнаружили опухоль и направили на операцию в Алма-Ату. Она снова поехала в столицу Казахстана.
 Потекли дни на больничной койке. Между тем, Тому не оставляла мысль о родной деревне. Не зря говорят, что против любой болезни нет лучше лекарства, чем воздух и пища родной земли, вскормившей её в детстве. Она решила, выйдя из больницы, поехать на родину.
Тома старалась никому не быть обузой. Правда, после операции за ней ухаживали медсёстры и санитарки, а во все остальные минуты жизни она никого не обременяла и делала сама все домашние дела, да ещё и работала в школе.
Умирать ей не хотелось. Всё существо человека сопротивляется смерти в меру тех сил, которыми обладает данный организм. Когда эти силы иссякают, наступает примирение со смертью. Человек перестаёт сопротивляться и умирает. Тома сопротивлялась. Ей нужно было поставить детей на ноги, дождаться, когда они будут зарабатывать себе на пропитание.
С мужем Тома общалась с помощью писем. Мужа её зовут Василием. Он сообщал ей домашние ново-сти, жалел, что на её долю выпало столько мук и страданий, как будто собрали их все вместе и отдали ей. Василий занялся ремонтом: он покрасил окна и двери и радуется, что они теперь выглядят хорошо.
Лёжа на больничной койке, Тома думает, что в отпуск обязательно поедет с мужем в те места, где прошло её детство. Раньше как-то не было времени и думать о поездке на землю, которая вскормила её. Болезнь воскресила прошлое. В ней проснулось чувство родины, свойственное каждому живому существу. Даже лебедь перед смертью ложится головой в ту сторону, где находилось гнездо, в котором его высидела мать.
Воспоминание о детстве всплыло и исчезло, как мгновение, но воспоминание о нём согрело ей душу. Есть ли хоть один человек на свете, который не вспоминал бы своего детства с радостью и сладкой грустью? Наверно, нет.
Выйдя из больницы, Тома не стала медлить – ей не терпелось поскорее увидеть родное село. Они купили билеты на поезд и отправились на вокзал. Поезд, устремившись вслед заходящему солнцу, уходил из объятий города.
Ониприехали к тёте Паше в Дубровск. Оказавшись на родине, Тома почувствовала себя лучше. В один из вечеров нагрянула с ужасающим грохотом и буйным ветром гроза. Выли собаки. Тома вышла на крыльцо, - и тут же ветер охватил её, растрепал волосы. Гроза с ливнем, ночь, воздух, напоённый озоном, предстали перед ней незабываемой картиной из далёкой юности.
Такая же гроза, задорный ветер и такой же вкусный, напоённый озоном, воздух после грозы. Ей чудятся звуки гармошки под окном, танцы, юноша, укрывающий её полой своей шинели, и всё, от чего до сих пор колотится сердце, словно всё это происходит сейчас, в эту минуту.
- Пусть исполнится желание моё! – шепчет Тома. - Родина моя! Вызволи меня из пасти смерти! Единственное моё желание поставить детей на ноги, чтоб они сами себе зарабатывали на хлеб насущный.
Наконец, гроза, приберегая молнии и громы для других мест, ушла, рыча и огрызаясь. Плывущая вверху Луна ярко лила свой молочный свет.
 Умолкли собаки, словно прислушиваясь к чему-то. Всё было охвачено настроением мира и покоя, словно на Землю набросили сказочный покров первозданности. Всё говорило о том, что, кроме живых существ, в этой лунной ночи всё будет вечно.
Небо стало бледнеть. Близился рассвет. Надышавшись озоном, Тома легла в постель. Воздух после грозы – это лекарство от тысячи болезней. Тома на родине стала возвращаться к жизни. Ей стало легче. Кровь, которая сгустками оседала в венах, начала легко двигаться по всему телу.
 Из Дубровска они пошли в Гарцево. Но как же не побывать в Колодезьках, где прошла её юность? Там ей захотелось испить ключевой воды из родника. Медленно Тома подошла к источнику. Преклонив колени, она зачерпнула ладонью воды и отпила. От холодной воды заломило зубы. Ей показалось, что в тело её вошла частица благотворной силы.
 Томе захотелось пройтись к реке Рассуха, пройтись по берегам родимой реки, вдохнуть её дыхание. Они вдвоём с Василием пошли вниз по склону к реке. Рассуха встретила их дружеским, мягким плеском воды. Её ложе, выстланное песком, обнажи-лось, только на самой середине русла тонкая струя медленного течения гнала свою рябь.
 Дуновение воздуха казалось движением невидимого опахала. Густые заросли травы на берегу изги-бались к реке. Маленькая жар-птица, обитающая в груди Томы, успела свидеться с рекой, что текла тонкой струёй, словно девичьи слёзы по щекам. Жар-птица и река были заодно. Они делали всё, чтобы не иссякал великий поток жизни.
 Река, которая медленно струилась, обнажая своё ложе, напоминала о людских надеждах. Она говори-ла и о тех слезах, которые в изобилии пролила Тома в своей сиротской жизни.
 С тех пор, как Тома побывала в родных местах, здоровье её со дня на день стало поправляться, по-степенно она освободилась от цепких когтей тяжёлой болезни, но рана, нанесённая ей Лёшей, не зарастала. Нанеси топором рану дереву. Пройдут годы.  Эти места покроются наростом твёрдой коры, который станет для дерева мучительной памятью. Так и Тома напоминала раненое дерево. Этот поступок Лёши на всю жизнь потряс Тому.
 Она вытерпела, и всё преодолела, но рана, нанесённая Лёшей, иногда напоминает о себе. Она, конечно, зарубцевалась, но остался глубокий шрам. Не забываются слова, грубо задевшие её честь, и если в глубине её глаз проступала холодная печаль, - это след того же давнего потрясения.

 Василия направили на повышение квалификации в Москву. Устроили его в гостинице Госснаба СССР. Учатся они в институте по повышению квалификации руководящих работников Госснаба. После окончания учёбы он будет работать в производственно-техническом отделе Госснаба в Павлодаре.
 Тома ему советовала в свободное время не бегать по магазинам, как это делают другие приезжие, а посещать музеи. Когда-то она была в Москве по экскурсионной путёвке, теперь посоветовала мужу посетить наиболее интересные места.
В первую очередь он с товарищами пошёл на Красную площадь к мавзолею Ленина. Посмотрели смену караула возле мавзолея. Побывали в ЦУМе и ГУМе. Как же обойтись без покупок? Потом он побывал в Большом театре на опере «Юлий Цезарь», и опять пошёл по магазинам.
Гостиница от института далеко, на дорогу уходит больше часа. Учатся они по восемь часов в день, поэтому полуторамесячную программу прошли за месяц. Пора возвращаться домой.
А Тома в это время во время пионерского парада в День пионерии промокла до костей, продрогла и заболела ангиной. Дома одна и стакан воды подать некому, а сама встать не может с высокой температу-рой. Плохо одному человеку.

 А время идёт, его не остановить. Дни складываются в месяцы, месяцы – в годы. Дети за это время выросли, их родители состарились, старики умерли. Томины дети уже получили образование и живут отдельно от неё. Остались они вдвоём с Василием.
У Василия тоже здоровье пошатнулось. У него случились почечные колики прямо на работе. «Ско-рая помощь» увезла его в больницу, подключили капельницу. С помощью систем разбили ему каме-шек, застрявший в мочеточнике, и порекомендовали санаторное лечение.
На работе ему выделили путёвку в санаторий «Трускавец». Летел он самолётом через Москву. В Домодедово прилетел во втором часу ночи. Автобу-сом переехал во Внуково. В 7 часов утра произвели регистрацию пассажиров на Львов. В 8 ч. улетели. В Львове сразу же взял билет на автобус.
 В Трускавец прилетел в час дня. Старшая медсестра назначила ему пить воду три раза в день по 200 грамм. Устроили в гостинице на восьмом этаже. Высоковато, но работает лифт. Санаторий новый, ещё не благоустроенный. Комната на двоих, имеется душ, горячая и холодная вода.
Подлечился он там хорошо. Ему так понравилось в Трускавце, что он решил в следующем году съез-дить ещё раз, но уже с женой. Дождавшись отпуска, они поехали в Трускавец.
Они побывали и в Львове. Он им понравился. Полюбовались зданием театра, но на спектакле не смог-ли побывать.
 
 Тома предложила дочери переехать в Павлодар. Жить дома лучше, чем в общежитии. Таня рассчита-лась на прежней работе и устроилась на Павлодарском тракторном заводе в отдел нестандартного оборудования чертёжником.
Василий должен поехать в командировку в Алма-Ату. Он решил взять с собой и Тому с Таней. Таня взяла отгулы, и они поехали. Наступила золотая осень. Как прекрасна столица Казахстана осенью! Солнце по-прежнему сияет с прозрачного голубей-шего неба, но нет уже той тяжёлой иссушающей жары, которая нависает над городом летом. Лёгкий ветерок гуляет по просторным улицам, а кругом - багрец и золото.  Деревьев  много.  Они  все высокие и  стройные. Разноцветные  их  листья – лимонно-жёлтые,  карминно-красные,  насыщенного винного цвета – так и горят на солнце.
Но  особенно хороша Алма-Ата утром. В ранний час они вышли из гостиницы «Казахстан» полюбо-ваться городом. Солнце  ещё  не  встало,  длинные прямые улицы наполнены голубым легчайшим туманом. Словно через стекло, встают высокие канны, золотисто-кровавые листья винограда, алые и белые розы, кремовые, розовые и  жёлтые  хризантемы. На клумбах, на балконах массовое цветение хризантем. Взглянешь на эту роскошь цветов, оттенков и форм – сразу становится радостно на душе, хорошее настроение обеспечено на целый день.
Город ещё спит, магазины закрыты, но всё богатство осени рдеет  на  их  витринах:  огромный  рас-писной апорт, весь в красных жилках, кисти жёлтого,  зелёного  и  лилового  винограда,  горы полосатых, как зелёные зебры, арбузов. Кажется, идёшь не по городу, а по сказочному царству, где все дома пряничные и карамельные.
- Хорош город осенью! – говорит Тома.
К десяти часам Василий ушёл по делам, а Тома с Таней продолжили прогулку. Они посидели в затенённых аллеях, посмотрели на гигантские белые акации с огромными лакированными иглами, дошли до резвой Алмаатинки, посмотрели, как она грохочет по камням и бьёт фонтанами около порогов, послушали, как журчат арыки, посидели около памятника Абаю. Он очень красив на фоне гор – сизых, голубых и белых вершин Алатау, поросших горными лесами. А 7 ноября они в колонне демонстрантов шли по улицам города.
 Вскоре Таня вышла замуж за Валеру и уехала с ним в Тюменскую область. Наступило лето – время отпусков. Таня с Валерой приехали в Павлодар. Тут они купили экскурсионную путёвку в Боровое.
Казахстан! Твои богатства неисчислимы, твоя щедрость неисчерпаема. Но есть у Казахстана и другая сторона. Природа. Тут и швейцарские горы, окутанные туманом, то голубым, то розовым. Тут и озеро Боровое с есенинскими берёзками, «альпийские луга» на склонах Алатау. Тут сотни рек и десятки пустынь, страшных, безводных, как Сахара. Да разве перечислишь, что тут есть?
И вот Таня с Валерой среди сосен, среди зелёной растительной стихии с золотыми стволами в янтар-ных наплывах смолы с тёмно-зелёными иглами. С этих иголок слетают острые уколы чистейшего озо-на, и они бессильны противостоять напору кислорода, потому что не могут не дышать.
 Синегория! Они идут, не зная куда, ступая по лесной тропинке, и дышат осторожно. Пересекают дорожку мощные сосновые корни. А сосновый бор сжалился над ними, и возвратилась способность различать запахи. Хвойный лес овевает настоем кислорода и хвои. Утихает кружение головы. Здесь мир природы. Он никуда не торопится. Он живёт, чтобы жить, и равнодушен ко всему на свете.
Но вдруг налетели тучи, гаснет янтарный свет, темнеют стволы и ветви, и под ветром раскачиваются, поскрипывая, старые сосны. Дремуч, загадочен и суров делается бор в непогоду.
Тропинка круто взбирается в гору, упираясь в гра-нитную гряду. Пронеслись по небу тучи, и вновь в сосняк пробилось солнце. Они сели на сухой олений мох, мягкий, как подушка.
Прислонившись спиной к валуну, подставили лицо солнцу. Оно греет лицо, и поток смолистого воздуха овевает свежестью. А они сидят, не думая ни о чём, позабыв про всё на свете. Ни мыслей, ни памяти. Они дышат сосновым лесом, превратившись в частицу окружающего мира. Это полное освобождение от прошлой суеты, от дёрганий жизни, раздражителей и беспокойств.
Дремучие леса Борового издавна были приютом для человека. Большое заселение благодатного края началось в середине девятнадцатого века - казаки основали станицы. Уже тогда окрестности озёр Борового и Щучьего были известны, как превосходные курорты для чахоточных.
Молва о Боровом ширилась. Люди стали приезжать издалека – подлечиться целебным воздухом и бодрящим кумысом. Но лишь в 1910 году в Боровом открыли первый санаторий.
Сколько уж лет прописывают врачи больным па-циентам сменить обстановку. Не потому ли, что измученному недугом человеку главное - почерпнуть энергии у животворного источника – природы? Красота местности вызывает бодрое настроение – залог успешного лечения болезни.
Много неожиданных встреч дарит пешеходам лесная прогулка. Словно алмазы вправлены в подкову Кокчетавского горного хребта лесные озёра. Красота водоёмов восхищает людей.
Лесные горные озёра – огромные хранилища чистой пресной воды, но озёра обмелели. К сожалению, неизвестно, каков объём потребления воды из боров-ских озер. Между тем, необходимость исследования состояния озёр давно существует. Обязательно надо помнить моральную ответственность за судьбу озёр и лесов Синегорья, щедро дарящего людям здоровье и бодрость.
От посёлка Боровое сразу же петляет между сосен песчанистая тропинка. Она ведёт к знаменитой роще кривых берёз, получившей имя «танцующего леса». Берёзы искривились от самой земли. Вся роща. Почернелые, в уродливых наростах, они нелепо изгиба-ют стволы, то низко кланяясь, то извиваясь изломанной спиралью. Коряво виляя, ползли вверх, точно пьяные змеи. А наверху распускали плакучие кроны, но их никто не замечает. Завораживают извивы древесных туловищ.
Сюда часто приходят люди из домов отдыха, санаториев и посёлка. Они загорают, смеются, знакомятся друг с другом. Люди отличаются от деревьев воображением. Отдыхая в прохладной зелёной роще, они воображают, что берёзы танцуют. Постепенно роща сделалась знаменитостью. Люди всегда жаждут необычного. Открыв необычную рощу, они заговорили о ней. И потянулись туда любители невиданных зрелищ, чтобы своими глазами увидеть танцующий лес.
 А местные жители порой приходят сюда по дровишки. С годами поредела роща. Зато у стволов и под пеньками валяются осколки битой посуды, банки и клочки газет. Стареют берёзы. Что вспоминается им? О чём они шепчутся?
А Василий предложил Томе съездить в Баянаул. Он ехал туда проверять нефтебазу, а заодно и отдох-нуть там пару дней. Проверка прошла быстро. С нефтебазы они поехали к директору домой. Сразу же их усадили за достархан.
 Беззвучно, без единого плеска лился в пиалы густой ароматный чай, заправленный молоком. Он был приятен и, казалось, проникал в каждую клеточку тела, вливая бодрость. С аппетитом Тома съела горячую лепёшку, которая так и таяла во рту. На краю достархана хозяин выставил батарею спиртного. Мужчины вели неспешную беседу, а хозяйка хлопо-тала возле плиты, готовя еду.
 - Ополосните руки, еда готова! – приказала хозяйка, и все ей повиновались.
  Тем временем на столе появились блюда с копчёным мясом, казы и бешбармак. Хозяин начал отрезать куски мяса. Дружно принялись за еду. Покончив с едой, гости вышли на улицу. Степь дышала привольем. Близились сумерки, и заходящее солнце бросало последние лучи на небосклон. Тому охватило волнение от вида Баянаульских гор.
Вскоре они очутились на берегу Сабындыколя. В сумерках озеро тихо дремало, лаская глаз. Редкий камыш уже поник, и неподвижно чистая водная гладь блестела, как зеркало. Вода в озере щелочная, и в ней можно стирать бельё без мыла, и такая прозрачная, что её вовсе не замечаешь.
  Когда стало темно, гости вернулись в дом и легли спать. Настало утро. Взошло солнце, озаряя лучами всё вокруг.
  - Приехали бы вы сюда весной, увидели бы как цветёт шенгель. На свете нет таких красивых аромат-ных цветов, как цветы этого кустарника, - говорит хозяйка, а сама так и млеет от восторга, превознося до небес низкорослый кустарник. – А придёт июль, по степи помчатся вихри – тогда весело смотреть, как танцуют перекати-поле.
  После утреннего чая им предложили поехать на озеро Джасыбай. Там для них освободили палатку в пионерском лагере. Они купались в озере, пообедали в кафе и отправились в обратный путь.

 Пролетели годы. Тома привыкла к городской жизни и мало-помалу стала забывать деревню. В памяти стёрлась керосиновая лампа и улицы, заваленные сугробами. Неблагодарная! Ты забыла свою колыбель, где прошли твоё детство и юность, где ты получила образование и начинала трудовую деятельность. Правда, изредка, когда Тома ложилась спать, какие-то обрывки воспоминаний посещали её.
Что надо человеку, чтобы жить спокойно? Достаток. Это не только запас на себя, не только то, что требуется сегодня для удовлетворения живота, а также для того, чтобы другим нос утереть. Ну, ладно, о достатке потом.
Работают не только во имя брюха. Работа – это то, что остаётся после тебя. Четыре опоры у человека в жизни: дом с семьёй, работа, люди, окружающие его, и земля, на которой стоит его дом.
Так вот, о достатке. Есть у человека достаток, но не хватает уверенности ни в сегодняшнем, ни в завтрашнем дне. Чего-то недостаёт. Себя, что ли, недос-таёт. Чтобы человек чувствовал себя сносно, нужно быть дома. Прежде всего – дома в себе, затем – дома в избе или на квартире, откуда он уходит на работу, и дома – на родной земле. Но не получилось Томе быть дома: СССР распался, и оказалась она за рубежом, а в родном селе, где она родилась, она чужестранка.
- Что же теперь делать? – говорит Тома.
- Жить будем, - отвечает Василий.
 Началась перестройка. Чтобы свести концы с концами, Тома пошла на базар, торговать комнатными цветами. Шум и грохот такой, что, казалось, проис-ходит столпотворение. На базаре продают всякие вещи. Одежды тут столько, что, кажется, можно одеть всех людей на Земле. Всё здесь смешалось. Одни люди пришли сюда, чтобы купить что-нибудь нужное. Тут и спекулянты, норовящие обмануть, мешочники, карманники, разбитные мальчишки. Тут и Тома снуёт между рядами, продавая комнатные растения.
- Так вот, Томочка! Ты была хорошим учителем математики. И дожила от учительского стола до базарного прилавка. Но я же не спекулянтка! Я тор-гую цветочками, выращенными своим трудом. Я продаю свой труд. Вот это жизнь! Ни дна бы ей, ни покрышки! – думает Тома.
Пока продала цветы, набегалась так, что ног не чует под собой. Вышла она с базара на площадь. Тут меньше толкотни, благоухает запахами. Тут продают съестные продукты: в тындырах жарится румяная самса, вьются, поднимаясь к небу, синие дымки от шашлыков. У Томы зарябило в глазах, засосало под ложечкой. В спасительной тени тента несколько человек едят шашлыки. Захотелось и ей отведать шашлыка, но цену заломили такую, что Тома тут же отошла.
 Кем же Тома почувствовала себя в этот миг? В этом мире нужно научиться, прежде всего, уважать себя, уважать в себе человека. Не способный уважать себя, не представляющий своего места в жизни, похож на руины. И рушится он так же легко, как разрушенная стена этого дома. Назначение человека на Земле выше, чем служить кому-то стеной. Но как приспособиться к новым условиям? Как найти своё место в этой жизни? Чтобы свести концы с концами, чтобы выжить в новых условиях, Тома  продаёт комнатные растения. Выторговала она копейки, но и тем довольна. Не до жиру, быть бы живу! Но она не потеряла своего достоинства. Прежде всего, она чувствует себя человеком. Униженным и оскорблённым, но человеком.
Казахстан переходит на свою валюту. Россия и Казахстан не смогли остаться в общей рублёвой зоне.
Началась приватизация квартир. Василий хочет приватизировать квартиру на себя, но он в ордер не вписан и не имеет права приватизировать. Он потребовал размена квартиры.
 Размен квартиры означает жить каждому в своей квартире. Тома согласилась поменять трёхкомнатную квартиру на однокомнатную квартиру для него и двухкомнатную -  для себя.
Василий имел какой-то секретный план, потому что он заявил, что в двухкомнатной квартире они будут жить с ней вдвоём. Для чего ему потребовалась однокомнатная квартира, он Томе так и не мог или не захотел объяснить.
Тома со своей стороны заявила, что размен квартиры – это начало бракоразводного процесса, вместе они уже не будут жить. Тогда он решил, что лучше приватизировать квартиру и продолжать жить, как прежде. Почему Тома не приватизировала квартиру без его согласия? Видимо, никто толком не объяснил, что и как надо и можно делать.
 
  Наступила ненастная погода. Тома простудилась и заболела. Ломит тело, раскалывается голова, ватными кажутся руки, ноги. Её бросает то в жар, то в холод. Ни о чём не хочется думать. Единственное желание: скорее лечь в постель. Дышать становилось всё труднее. Василий вызвал врача на дом.
 Вскоре пришла врач. Она обстукала Тому, послушала, померила давление, сунула подмышку градусник, хотя и без градусника было ясно, что больная вся горит. Убедившись, что температура очень высокая, она потребовала принести чайную ложку и принялась обследовать горло Томы. Потом отложила ложку и объявила, что у больной пневмония.
- При пневмонии всегда температура высокая, а давление низкое. Я не сомневаюсь, что у вас пневмо-ния, но срочно пройдите рентген и поднимитесь ко мне в кабинет. Мы положим Вас в больницу.
Доктор ушла, а Тома собрала необходимые вещи и в сопровождении мужа отправилась в больницу. Много дней и ночей прошло в схватке с болезнью. Смерть принюхивалась к Томе, терпеливо караулила она у её изголовья. Бесконечно долго тянулись дни, и порой Томе становилось невыносимо тоскливо.
 Всё же болезнь отступала, нехотя. К тому време-ни листья на деревьях пожелтели. Лето уже позади. Пока Тома валялась на жёсткой больничной койке, подкралась осень. Что тут поделаешь? Болезнь – не шутка! Доктора положено слушаться, и Тома выпол-няла все его предписания. От уколов живого места на ней не осталось. Появились шишки на местах уколов, а новые уколы всё равно надо делать. После очеред-ного укола Тома стиснула зубы, закрыла глаза и отвернулась к стенке.
Пришёл Василий, сел на табурет возле кровати и вдруг застонал.
- Ой! Поясница!
- И растереть некому, - сокрушается Тома.
- Ну, ладно, ладно. Скажи лучше, когда тебя до-мой выпишут. Соскучился я по тебе.
Привязалась к Василию болезнь: едва поднимется на ноги, как боль отдаёт в крестце с такой силой, что приходится лежать пластом. Порой ему кажется, что разламывается крестец, и отнимаются ноги. В больнице врач назначила ему массаж.
Массажист ладонями гладит, щипает, оттягивая кожу, лопатки, спину, поясницу. Мнёт, колотит мышцы. Это у него получается удивительно ловко. По телу Василия от прикосновения  массажиста  пробегает  щемящая дрожь, и он чувствует облегче-ние. Массаж помог, и вскоре Василий поправился.

 Мучительно валяться без дела в постели и с утра до вечера смотреть в потолок. Заладили нудные осенние дожди. Всё вокруг окуталось в серую мглу. Деревья оголились, стали беззащитными, неприглядными. Сыро, холодно в больнице. Наконец, Тому выписали.
Василий принёс ей одежду из дому. Она оделась, вышли во двор. Моросит мелкий дождь. Дома при-уныли. На улице пустынно, только школьники воз-вращаются из школы. И пустынная улица, и грязно-мутные лужи наводят тоску. Над городом низко плывут облака. Хмурая осенняя погода.
Наконец, пришли. Василий достал из кармана ключ и отпер дверь. В квартире прибрано. Тамара стоит перед мужем, а он ласково смотрит на неё. Как всё в ней дорого ему: и глаза, и губы, и щёки! Всем существом своим она ему дорога.
Василий осторожно обнял её, привлёк к себе и, обхватив всю, обжигая горячим дыханием, стал целовать. Она припала к его груди.
- Соскучился по тебе, - говорит Василий. - Ночи длинные, душу изматывают, а я один. Всё о тебе думал.
Косматые тучи заволокли небо. Ни звёзд, ни Луны. Тёмная осенняя ночь. В спальне напротив окна стоит кровать, в ней мирно спят двое: муж и жена. Наступило утро. Солнце величаво выкатило из-за горизонта, и щедро поливает землю золотом лучей. Начался новый день. Тома надеется, что судьба будет к ней благосклонна, и она ещё поживёт на белом свете. Ведь она же поборола болезнь и осталась жива.
Тома не только осталась жива, но и, назло судьбе, отметила своё семидесятипятилетие. По её лицу было видно, что для неё это не просто день рождения, а большой праздник. Праздничный стол выглядел под стать торжеству: он ломился от всевозможной  еды  и  вина. Это изобилие оказалось делом рук зятя. Он же возложил на себя обязанности тамады.
После произнесённого тоста тамады начали все чокаться с именинницей. Комната наполнилась звуками, присущими торжественному застолью: мелодичным звоном рюмок, стуком посуды и говором людей. 
Тамада  легко  и   непринуждённо   исполнял свою должность. Он умело дирижировал застольем. За вторым тостом последовал третий, четвёртый. Всё это происходило в непринуждённой обстановке. Тем временем решили сделать перерыв в застолье.
 Гости разбились на группы. Одни поют, другие ушли в другую комнату потанцевать под магнитолу, кто-то ушёл на балкон покурить. А старшее поколе-ние любит поговорить.
После перекура торжество продолжилось за сто-лом. В общем, именинница осталась довольна прошедшим праздником, а больше всего её радовало то обстоятельство, что собрались на её праздник все дети и внуки.
 На следующий день Тома проснулась и сразу же вышла на балкон. До чего же ласков майский день! Приятно припекает солнце сквозь тонкую блузку, будто убаюкивает своим теплом, нежит душу, напе-вает истому и лёгкую дрёму. Василий, высунув голо-ву, позвал Тому пить чай. Они поели мяса, напились чаю. Радость Тому не покидала.
 
 Василий тоже скучает о селении, где родился и вырос, но от него остались только холмики, заросшие бурьяном. Разъехались люди кто куда. Василий обосновался в Щербактах. Там и сейчас живут его дочь, внуки и  другие родственники. Иногда они навещают его в Павлодаре. Иногда они с Томой ездят к ним.
 В один из погожих весенних дней они решили съездить в Щербакты. Они пошли к «Автовокзалу». На скамьях здания со стеклянной стеной сидело много народа. Пассажиры прислушивались к разносившемуся из динамика голосу дикторши, которая то и дело объявляла о посадке на такой-то платформе в автобус. Василий подошёл к кассе, взял билеты и стал ждать.
Вскоре объявили посадку на их автобус. Тамара  с  удовольствием откинула голову на спинку сиденья и стала смотреть в окно, за которым мелькали дома, встречные машины, деревья. И вот уже открылась в кипящей зелени степь. Тамара сощурилась от яркости полей и голубизны неба.
 Вдруг она услышала стук, и автобус остановился у обочины. Поломка. Автобусы старые, кое-как отремонтированные и шоферам нередко приходится исправлять неполадки, случившиеся в дороге. Пассажиры вышли из автобуса.
В посадках цвели кусты боярышника и жимолости, и Тома решила сорвать себе несколько веточек. Возвращаясь с букетом к автобусу, она заметила своего бывшего ученика Андрея Мельниченко.
После окончания школы он не смог поступить в институт и немного поработал на тракторном заводе до призыва в армию. Служба проходила недалеко  от Чернобыля. Оставалось сто дней до приказа.
Кто не тянул срочную, тот не поймёт, что такое сто дней до приказа! А  это значит, ты уже наполови-ну гражданский человек, это значит, министр оборо-ны скоро подпишет приказ об увольнении в запас твоего призыва
 Накануне приказа идут разговоры о том, что в нынешнем году увольнение будет раньше обычного. Слухам верят, потому что им этого хочется. Так или иначе, а «дембель» неотвратим. Когда приказ появится в печати, начнётся охота за газетами.
Итак, через сто дней появится приказ, потом будут самые томительные дни до отправки уволенных в запас, а потом «гражданка». Уже чувствуется вол-нующий запах «гражданки» и со вкусом мечтается о ней.
Воскресенье. Воскресные дни проходят однообразно: «салаги» пишут письма, «старики» готовятся к торжественному возвращению домой, по вечерам смотрят кино в клубе или телевизор в ленкомнате, днём проводятся спортивные массовые мероприятия.
«Старики» размышляют о том, как они будут одеты в день увольнения. Все приготовления, споры до хрипоты, в чём лучше придти, в первое время каза-лись смешными. Главное, дождаться, а там какая разница, в чём ехать домой. Но потом стало понятно, что преддембельская суета идёт не от щегольства, а от стремления заглушить томление последних месяцев, которые тянутся и, кажется, никогда не кончат-ся. Кроме того, вся эта суета – способ заглушить чувство неуверенности, облегчить расставание с армией, ставшей привычным домом.
Уже приготовлен дембельский альбом. Он пока чист, хотя уже приготовлены несколько фотографий, запечатлевших солдатскую жизнь. Ещё немножко… Но тут случилась Чернобыльская авария.
Чернобыль. Небольшое, милое, провинциальное украинское местечко, утопающее в зелени, всё в вишнях и яблонях. Летом здесь любили отдыхать многие киевляне, москвичи, ленинградцы. Приезжа-ли сюда основательно, часто на всё лето, с детишка-ми и домочадцами, снимали комнаты в деревянных одноэтажных домишках, готовили на зиму соленья и варенье, собирали грибы, в избытке водившиеся в здешних лесах, загорали на ослепительно чистых песчаных берегах Киевского моря, ловили рыбу. И казалось, что гармонично и неразрывно ужились здесь красота полесской природы и упрятанные в бетон четыре блока АЭС, расположенной неподалёку от Чернобыля в городе Припять.
Город Припять назван по имени полноводной красавицы реки, которая, причудливо извиваясь голубой лентой, соединяет белорусское и украинское Полесье и несёт свои воды седому Днепру. А своим появлени-ем город обязан сооружению здесь Чернобыльской атомной электростанции имени Ленина.
 Средний возраст жителей юного города составлял двадцать шесть лет. Только в Припяти можно было увидеть парад колясок, когда вечерами мамы и папы гуляли со своими малышами.
Но тут произошла авария. Как это произошло? Шли испытания по заранее подготовленной программе. Всё было нормально. Старший инженер управления реактором нажал кнопку на полное погашение реактора. Два мощных толчка потрясли здание станции, погас свет, и всё погрузилось в клубы пыли и пара – только сполохи коротких замыканий освещали зал, в котором находился центр всего контроля энергоблока.
А город спал. Была тёплая апрельская ночь, одна из лучших ночей года, когда листья зелёным туманом проступают на деревьях.
Спал город Припять, спала Украина, спала вся страна, не ведая об огромном несчастье, пришедшем на Землю. Когда рассвело, на блоке уже не было видно сполохов. Был чёрный дым и сажа. Реактор плевался: дым, дым, потом – выброс.
Возникла идея – грузить песок на вертолёты и за-сыпать реактор песком. Привезли лопаты, собрали молодёжь, пришли машины с пустыми мешками и стали насыпать песок в мешки. Вертолёты начали выполнять выброску груза. Они бросали в реактор песок, борную кислоту в мешках. Сложность была в том, что не было специального прицела для сбрасывания горы мешков, которые болтались под машиной. Повыше установили вертолёт, который контролировал точность попадания. В этой работе принимал участие и Андрей Мельниченко. На всю жизнь оста-нется в его памяти вентиляционная труба, которая была им основным ориентиром. 
После окончания срока службы он демобилизовался и пришёл проведать свою классную руководительницу. Он рассказывал ей о своей службе в армии и участии  в  ликвидации чернобыльской  аварии.
Теперь, увидев его возле автобуса, она направилась к нему. Она дала ему растение, вырванное с корнем. Ничего примечательного – грубые тёмно-зелёные листья и толстый ствол, словно бы подкрашенный фиолетовыми чернилами.
- Это растение называется чернобыль, - сказала она Андрею.
- Чернобыль? – удивился Андрей.
- Да, это один из видов полыни – чернобыль, или полынь обыкновенная.
 - Значит, Чернобыль назван именем этой травы?
- Да. Наверно в окрестностях Чернобыля много этой травы растёт.
 - Не знаю. Я не интересовался, какие там травы растут, - ответил Андрей.
Шофёр автобуса устранил неполадки, пассажиры заняли свои места и поехали дальше. Автобус покачивало. Глубокая дрёма подкрадывалась к Андрею. Он отдался ей, не сопротивляясь, со сладостным томлением, забыв обо всём на свете. А Тома снова стала смотреть в окно. Вдали  загремело,  и  ей было видно, как надвигается тёмная туча. Она словно волочила брюхо по степи, приминая травы, и под тучей всё делалось черно, словно она снимает дёрн. И тут ударило, будто брюхо тучи  ударилось  со всего маху  о землю, и по земле пошёл гул, и сверкнула молния, ослепив своим светом всё вокруг.
 Когда они подъехали к автовокзалу, рванул ливень. В здании вокзала они подождали, пока пройдёт гроза. Когда распогодилось, пассажиры разошлись по домам. Солнце клонилось к закату. Лучи летели длинными копьями и разбивались об оконные стёкла на сотни обломков. Ореол солнца растворялся в воздухе. Его диск тонул в пепельном разливе, изнутри накаляя его. Багровое сияние стекало вниз и сере-ло на краю. Наступил предвечерний час заката, час, когда сумерки создают какую-то напряжённую тишину.
 На следующий день они возвращались в Павлодар вечерним поездом. По дороге на вокзал они вдыхали пряный воздух от весны, пригнанный ветром со степи. Внутренности вагона поглотили их. Под полом треснуло, в окне поплыл фонарь, а колёса дробно застучали на стыках, наращивая надоедливый звук, возбуждавший ощущение спокойствия.
 Вагоны забиты мешочниками. По своей природе мешочник коммерсант, а по духу авантюрист. Вздувание цен на их совести. Мешочник создаёт лишь иллюзию свободной торговли, потому что крестья-нину ни купить, ни продать негде.
  Рынок завален продуктами, а купить их люди не в состоянии, так как не получают зарплату по несколь-ку месяцев подряд. Приходится обменивать барахло на продукты у мешочника.
  Мешочники курсируют туда – сюда, покупая товары, где подешевле, чтобы продать их у себя подороже. И это называется коммерцией, а по сути это обыкновенная спекуляция. Раньше спекулянтов судили, а теперь произвели в ранг коммерсантов.
  Размышляя таким образом, они незаметно доехали до Павлодара. Вечерняя улица была тиха и спокойна, и такая гармония царила в мире, будто и Луна, и дома, и люди за светившимися окнами – родственни-ки. И вселилась в душу Томы надежда, что это преходяще. Наступит  время, и всё нормализуется. А без надежды людям нельзя.
  Перестройка разъединила людей. Редко теперь Тома находит в почтовом ящике письмо. С получки она покупает пару конвертов. Пишет два письма в месяц. Столько же и писем получает. Жизнь развела людей, даже закадычных друзей, даже тех, кто когда-то клялся в любви и вечной верности. Раскололась великая страна. Тяготы жизни, границы, дорогие конверты, письма идут долго, бывает, и совсем не доходят, поэтому и пишут только самые близкие родственники. Наконец, и они перестали писать.
  Как бы ни закручивала Тому жизнь, но она всё равно вспоминает о них с теплотой и грустью, с обидой на то, что забыли её. Тома писала им, но ответа не получила. Так и заглохла переписка. Все они в своём стремлении к очередному светлому будущему, мировым общечеловеческим ценностям теряют что-то очень важное, чего терять нельзя. Но так получилось. В жизни всякое бывает. Но жизнь ей ничего хорошего не посулила.
 Долго Василий обманывал смерть, но, наконец, он умер. Никогда не угадаешь, когда тебя смерть под-стережёт. Но куда от неё денешься? Все там будут! И почему человек перед лицом смерти чувствует себя беспомощным? В суете каждодневных забот он часто не задумывается о том, что жизнь не бесконечна.      
 Каждый считает себя материалистом и не желает верить, что судьба человека предначертана ещё до его рождения. Человек с гордостью шагает по жизни, считая себя полноправным хозяином природы. Ему есть чем гордиться – он побывал в космосе, добрался до сокровенных земных недр, проник в тайны атомного ядра. Атом уже превратился в послушного работника. Лишь одно остаётся ему неподвластным – это извечный страх перед собственной смертью.
 Но и смерть смерти рознь. Для старика она является логическим завершением жизни. Хотя умирать не хочется, и Василий всеми силами старался удержать жизнь, но ему это не удалось.
Хоронили его в родном селении. На притыке к пустоши положено кладбище, куда отдавать надо Василия. Земле теперь устраивать перекличку, что прибавилось от людей и что убавилось.
Над гробом стоят провожающие его жена, дети, внуки и другие родственники. Весь посёлок был на похоронах. Тут прошла его жизнь. Тут его друзья и соседи. Многие его знают по работе. Но он никого не видит и не слышит.
Тома плачет громко, не таясь, зная, что до него уже не дойдёт. Заплаканную Тому поддерживают под руки. Всю эту последнюю ночь она просидела у гроба, и теперь её шатает.
- Не плачь, голубушка, не плачь, - уговаривают Тому. – Проклятая жизнь – то радует, то печалит! Когда же она насытится слезами людей?
После погребения печальная процессия подъехала к столовой. Там установлены поминальные столы, и собрались все провожавшие покойника.
Через год, когда земля осела, из Павлодара при-везли памятник и установили на могиле. Весь год Тома привыкала к одиночеству, но привыкнуть к нему так и не могла. Она чувствует себя одинокой, никому не нужной, будто погас таинственный огонёк в груди.
Тома оглушена горем. Ни к чему у неё душа не лежит. Ничего уже не хотят делать руки. Возьми себя в руки, Тома! Раз ты живёшь на Земле, всё познаешь сполна: радость, печаль, счастье и горе.
Человек рождается и умирает. Бессмертен только дьявол. Василий же простой, смертный человек. Жил-жил – состарился и не заметил, когда и как пришла за ним вразвалочку скучная старуха-смерть.
Надо было бы ему ещё пожить, но так было ему на роду написано. Кто знает? Смерть своенравна. Кому удалось её перехитрить? Какая бы ни была смерть, и когда бы она ни пришла, всегда она кажется безвременной, всегда порождает печаль и горечь.
Летом Тома поехала проведать супруга. Рядом нет людей, и Тома ощущает одиночество не только по-этому, но и потому ещё, что и в себе она чувствует пустоту. Далеко она видит себя отчаявшуюся. Как ей дальше жить одинокой? Молчит Земля, и никто ей не может ответить на её вопрос.
- Спутника твоего, с которым ты шла бок о бок тридцать лет, уже не стало. Осиротела ты, старая. Теперь твой черед, - нашептывал ей ветер.
Тома вспоминает, что было в жизни и что уже уш-ло, а к горлу подступает комок – всегда нам жаль прошлое, скрытое в глубине времени. Хотя в прошлом было не только светлое – были и плач, и горе-сти, и чувство одиночества.
Что ж, всему своё время. Время рождаться и время умирать. Время плакать и время смеяться. Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время искать и время терять. Время молчать и время говорить. Время любить и время ненавидеть.
У всякого свой срок во всём назначен. Люди ни сахар, ни соль не едят, бегом бегают по девять кило-метров, а придёт срок – и нет их. Уходят ветераны войны и труда. Покидают земные пределы последние их колонны.
Когда человеку за восемьдесят, сверстников у него не много. После смерти мужа Тома осталась одна, словно ячменный колос в чистом пшеничном поле, и вместо радости испытывает неловкость, увидев, как задержалась с тем, что уже настигло её одногодков. Что ни говори, а восемьдесят лет – возраст серьёз-ный! Да что там восемьдесят, если многие хиреют нынче уже к сорока годам.
 Если учесть, что ей пришлось перенести голодовку тридцатых годов, потом Великую Отечественную войну, три операции и, наконец, перестройку, то восемьдесят лет – это не шутка.
Но главное не то, какие испытания послала ей судьба, а то, какой она стала после этого. Она не курит, не пьёт, не принимает наркотиков, в магазинах голову не теряет. Просто идеальная женщина, аж самой страшно. Но осталась старая привычка поучать людей.
     - Эх, старуха! – думает Тома. – Тебе уже восемьдесят лет, а ты, как молоденькая, всех критикуешь, всё чем-то недовольна, всё учишь других жить. Ну, а сама ты хорошо прожила жизнь? Скажи, положа руку на сердце: хорошо? Нет, нехорошо! Трудно прожила её, но по-иному жить не могла.
Пожалуй, жалеть нечего. Старость пришла, пора и честь знать. Скольких близких людей похоронила, скольких оплакала. С каждым годом всё ближе и ближе человек подходит к линии огня и становится мишенью. Ау, смерть! Я не хочу тебя, но жду. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
  Тома очнулась от воспоминаний. Степь затуманилась. Далеко на севере нависли тучи. На них жёлтыми ящерицами играют молнии. Грозно перекатываются отголоски грома. Одна сторона тучи будто прорвана и оттуда струятся вниз тени, будто сыплет-ся крупа. Там проходит косой ливень, а здесь ещё сухо. Лишь невесомые облака торопливо бегут, словно бараны. Ветер посвистывает, рывками налетая и нагибая макушки деревьев. Северный влажный ветер гонит со степи густой запах полыни.  Иногда из-за туч вырывается солнце, но поспешно уходит, и его место снова покрывают тени. Эта быстрая смена света и тени, внезапный налёт ветра, далёкая игра молний и раскаты грома заставляют Тому насторожиться.  Вдали пасутся чьи-то коровы. 
 Взгляд Томы, устремлённый на животных, наполнен тоской по далёкому прошлому. Когда-то и у дедушки была корова. В памяти её возникла избушка. Обмазанный красной глиной домик выделялся среди бревенчатых домов. У дедушки был хороший дом, да что поделаешь, приходится ютиться в этой хибаре. Почему? Это долгая история.
  Мысленно Тома входит в избушку. Тускло светит лампа с закопченным стеклом. У настила из досок вместо кровати сидит бабушка и вырезает из разноцветных лоскутков треугольники. Из них она мастерит лоскутное одеяло. В углу за столом с шитьём сидит дедушка. Он шьёт кому-то костюм. Этим он зарабатывает себе на хлеб.
     Тома озирается по сторонам. Солнце, прикрытое тучей, садится. Часто долетает грохот грозы, шумит ветер. Пора уходить отсюда.
     На следующий день вернулась она домой, вошла в квартиру, включила свет, посидела немного. Потом наполнила чайник водой, включила, достала блины и приготовилась чаевать. Одна она в квартире. В этой квартире выросли её дети. Чуть оперились, на ноги встали – и уже они как бы и не твои, уже пошли отдельными путями. Да к этому она себя загодя готовила. Она знала, что наступит день – и дети уйдут от неё. Но ещё раньше другая подстерегала её беда. Задолго до того, как дочка и сын окончили учёбу, муж от неё ушёл к другой женщине.
Что ж, Тома пережила и эту беду. Вышла замуж во второй раз, прожила с ним тридцать лет и похорони-ла. она осталась одна.
Сын предлагал ей переехать в Томск, но она отка-залась. Дочери она оказалась не нужна. А зачем она нужна снохе? Пенсии ей на жизнь хватает. Много ли одной старухе надо? Что ей теперь надо под конец жизни?
Почаёвничала и легла спать. Наступило утро – то самое голубое утро, когда человек неизвестно почему чувствует себя счастливым, и то, что существовало вчера, превратилось в воспоминание. Поднялась рано. Вставать в такую рань она привыкла. Сварила немного картошки. Поела без охоты – только потому, что время подошло и надо поддерживать дух в теле. Поев, Тома вышла на балкон. Пара крупных  голубей   лениво   топталась  на    дорожке, поклёвывая семеч-ки.
Наступило лето, и Тома стала думать, как она его проведёт. Она представляла, как она будет толкаться в автобусах, потеть на жаре. Побродив по городу, она вернётся домой. Посмотрев телевизор, погасит свет и будет ворочаться в постели, пытаясь поудобней устроить свои больные ноги.
 
 Тома долго сидела на балконе, и ей ничего не хотелось, кроме того, чтобы так вот сидеть на солныш-ке, ни о чём не беспокоясь. Тишина и покой – вот всё, что ей сейчас хотелось, и она сидела и думала, что никуда отсюда и не надо ехать и толкаться в автобу-сах. Всё же она решила попросту пойти, куда глаза глядят.
Она пошла на Второй Павлодар. Тома любит тут гулять. Второй Павлодар похож на большое село. Впереди тянулись в зелени огородов избы. Здесь веяло миром и покоем.
Дремотный покой, исходящий от домиков и под-солнухов, пронизывал всё вокруг. И ей вспомнилась крестьянская изба, кружка с молоком и горбушка ржаного хлеба из такого далёкого детства, что, кажется, его и вовсе не было. Казалось невероятным, что может существовать город, закованный в бетон
и асфальт, и одновременно, вот эти безлюдные улицы с одуванчиками вдоль  забора. Тома глянула за забор.
Огород засажен картошкой. Бледно-лиловые соцветия с жёлтыми рыльцами источали знакомое с детства благоухание. Грядки ухожены, земля чернеет под пышной ботвой. Впервые картофель в Россию завезли при Петре Первом. Теперь он растёт повсеместно.
  Тома шла по улице, уводившей её в степь, полную солнца, свободного от городских дымов, полную горького полынного духа, пения жаворонков и бес-предельного пространства.К Томе вдруг вернулось ощущение новизны мира, и ничто не могло нарушить тихого восторга, запол-нившего душу. Может быть, оно излучалось голубой бездной над головой? Впрочем, откуда бы оно ни шло – оно пре красно. Тома прикрыла глаза, прислушиваясь к удивительному ощущению, которое на-полняло её, боясь расплескать его.
После прогулки по Второму Павлодару Тома вернулась домой. Щи из свежей капусты, глазунья в три солнечных желтка показались ей вкуснейшими. Она поела, выпила чашку чая и отправилась в спальню, представляя, какое блаженство она будет испыты-вать, рухнув в постель на прохладную простынь.
Лёжа в постели, она вспоминала то время, когда по утрам, спеша на работу, проходила через один и тот же скверик. В нём свежая зелень, и ей захотелось придти сюда с мужем посидеть на скамеечке. Она подумала, что обязательно сходит туда, но уже без мужа, потому что ему это уже не нужно. Ей стало жаль, что она не может уже, как прежде, поговорить с ним или прогуляться по улицам города.
Утром Тома отправилась в сквер. Большой, но уютный, сквер вечно наполнен мальчишками из недалёкой отсюда школы, прибегавшими сюда поки-даться шишками, во множестве рассыпанными в траве под соснами.
 В этот жаркий обеденный час сквер был почти пустым.  Над  миром  стояла  тишина,  изнемогая  от безмятежного покоя, но у Томы  возникло  ощущение что тишина – лишь занавеска, стоит её откинуть и откроется сокровенная жизнь.  Тома сидела на скаме-ечке и вспоминала детство.
Маленькая комнатка. В маленькие окна, никогда не раскрываемые, бьют солнечные лучи. Вся комната наполнена солнцем – ярким, ласково-тёплым. Особенно густо течёт солнце над самым полом. Среди этих солнечных лучей появляется кошка. Она идёт по полу, как по луже, встряхивая поднятыми, как бы мокрыми, лапками, нюхает пол, потом смотрит на Тому, а Тома смотрит завороженно в узкие прижму-ренные её глаза. Кошка крадётся к Томе. Вздыбив горбом спину, кошка распрямляется вверх и опирается на колени маленькой Томы.
 Воспоминания о детстве живут внутри Томы. Может быть, пока они живут в ней, до тех пор и она будет жить. Память! Разве она не стремится в первую очередь удержать мгновения счастья? А самое счаст-ливое время в жизни человека – детство. И Тома вспоминает чаще всего детство, родное село и людей, которые ей очень дороги.
Они вместе пережили войну, оккупацию, голодовку. Голод! А что это такое? Просто постоянное ощущение пустоты в желудке. В животе урчит, неприятно посасывает. Голод -  это то, что ты всё время думаешь о еде, даже ночью, даже во сне. К голодно-му и сон не идёт. Трудно удержать кружение головы. Мало ли народу в голодовку погибло? А сколько было опухших с голоду! Ради брюха люди готовы были друг другу глотку перегрызть.
Тома перенесла голодовку в детстве. Она знает, что это такое. Когда брюхо сыто, и заботы сразу улетучиваются, и так радостно становится. И солнце, вроде бы, ярче светит. Трудные были времена, но вспоминается чаще всего что-нибудь хорошее.
Возле родного Томиного села был насажен бор. Бор! Торжественное слово. Шум, проплывающий по вершинам. Коричневые иглы, в которых тонет нога. Тёплые стволы в растресканной коре, покрытой потёками смолы. Тихо, поют птицы, и Тома чувству-ет себя там, как в заколдованном царстве.
Томе вспомнилось, как она с бабушкой ходила по грибы. Давно это было. Томе  тогда было лет восемь, но в памяти тот день сохранился так ярко. Главным для Томы был не поход по грибы, а бескрайнее поле ромашек. Громадная  поляна,  как  в снегу, синее  небо  и  солнце,  сияющее  миллионами маленьких радуг в росинках. От ромашек пахло солнцем  и  мёдом,  а Томе казалось, что она летит над этой белой поляной в синюю высь. Ей было хорошо и спокойно.
Но возле села был не только лес. Вокруг расстилались поля, пересекаемые оврагами. Особенно Тома любила ходить по тропинке через ржаное поле. Во ржи, как в лесу, стебли высокие, густые, колосья тихо-тихо звенят от ветра, а кругом – тишь, только иногда пчела пролетит.
  Запахи в хлебах – не передать! Идёшь-идёшь да выйдешь в лог. Повалится Тома на траву, и лежит, уставившись на небо, и кажется ей, что во всём мире она одна и во всём мире такая же тишина. Никто её не видит, и она – никого. Только густая трава да небо. Тома лежала на спине, закинув руки за голову. Волосы спутались с травой. Над нею синее небо и яркое солнце. Она увидела пролетающих ласточек, и мир показался ей быстрокрылой ласточкой, а щебечущие ласточки – целым миром. Ласточки пролетели над ней и исчезли, а небо и солнце остались. Солнце сияло ярко. Над ней проплывали пышные облака, и в дремотной истоме чудилось, что они прикрывают её, как пуховое одеяло.
Солнце заполняло всё небо, и на земле его оскол-ками желтели в зелёной траве, покачиваясь на не-длинных ножках, одуванчики. Тома сорвала одуванчик и выдавила каплю молока. Она любила всё красивое, и надо отметить её  особое  отношение к цве-там.   
Тома смотрела на небо, и оно казалось ей необъятным. Оно было такого простора, что, казалось, стоит взмахнуть руками, как взмоешь ввысь в эту бездонную синеву и неоглядный простор. Когда солнце стало опускаться за горизонт, Тома вернулась домой.
Общение её с родной природой подняло настрое-ние, переполнило радостью. Одуванчики проникли в её душу, как маленькие осколки солнышка. Мы не в праве не  отдать  должное тому,  с каким знанием дела она разбиралась в цветах. Никто не знает, как удалось бабушке дать ей эти знания, а спросить не у кого – бабушка давно уже умерла.
     - Сколько лет солнцу? – спросила она бабушку, вернувшись домой.
     - Не знаю. Когда я родилась, солнце уже было, - ответила бабушка.   
       Это было давно. Сейчас места, где прошло детство Томы, настолько изменились, что и само детство кажется далёким временем. Время, полное надежд и невозвратных потерь, настолько отдалило её от тех дней, что временами ей кажется, что это время прожила не она, а какой-то другой человек. Томе показа-лось, что этого никогда не было на самом деле, что это ей приснилось.
Тома подошла к зеркалу. Задумчиво провела по морщинкам кончиками пальцев.
- Пролитое не наполнится. Уже не увидишь себя молодой, - вздохнула она.
Эта мысль проплыла в голове, как Луна между тучами, и снова нырнула во мрак. Её волнует бородавка на левой брови. Наверное, из всех кожных неприятностей именно бородавки чаще всего вызывают у окружающих чувство брезгливости. Как избавиться от этой напасти?
Бородавкам легче атаковать человека, если он нервничает, переживает стресс, впал в депрессию. И они могут быстро исчезнуть, как только он успокаивается. На этом эффекте основаны многие рецепты народной медицины. Закопали в землю половинку картошки, которую прикладывали к бородавке, и ждите чуда. Эффект внушения его совершит.
Василий небольшую бородавку выжег Тамаре уксусом, а эту бородавку Тома побоялась выжигать. Во-первых, она слишком большая. Во-вторых, расположена она слишком близко от глаза.
В бабушкины средства Тома не верит, значит, они не помогут. Остаётся попробовать вывести её с помощью сока чистотела. Она смазала бородавку соком чистотела и стала ждать результатов. Долго ждать не пришлось. Утром она увидела в зеркале вместо глаза щелочку среди огромного отёка. Пришлось обращаться к врачу. Её тут же направили к онкологу. Никакого криминала онколог не нашёл, но Тома испугалась, что может ослепнуть на один глаз. Бородавка осталась на прежнем месте и всякий раз своим видом раздражает Тому.
Докторам известны многие виды бородавок. У Томы на лице появились коричневые бляшки, покры-тые рыхлыми роговыми массами. Врачи не считают их бородавками, поскольку их не вызывает вирус. Это возрастные изменения кожи. Лечить их не стоит, но Тома при их виде расстраивается. Появились морщины, волосы поседели. Почему люди седеют?
Волос, как дерево, состоит из ствола и корня. Ствол – видимая часть над поверхностью кожи. Корень волоса находится под кожей в волосяном мешочке. Нижняя часть корня волоса называется луковицей. За счёт её происходит рост волоса.
За цвет волоса отвечают меланоциты, располо-женные в луковице волоса. Они синтезируют пигменты. С возрастом уменьшается количество меланоцитов. Чем старше человек, тем их меньше. У людей старше семидесяти лет их совсем нет.
Кроме того, активность оставшихся меланоцитов с возрастом снижается, а затем полностью прекращается. В шевелюре появляются сначала единичные седые волосы, а затем их становится всё больше и больше – человек седеет.
Время начала этого процесса заложено в генах, и отсрочить его нельзя. Если процесс поседения начал-ся, то остановить его невозможно. Но Тома не только поседела. Всё поблекло. Где же девалась её красота? Съели годы? Старость. Виновата старость. Сердце устало, а кровеносные сосуды теряют эластичность, становятся хрупкими, ломкими. Достаточно какому-нибудь из них лопнуть. К тому же на стенках сосудов постепенно откладываются соли, вроде накипи внут-ри чайника. Если солей осядет слишком много, сосуд зарастёт, кровь не сможет по нему течь. Это и случилось с Василием. Он умер потому, что сосуд, питаю-щий сердце кровью, зарос, и ничего нельзя было сделать.
Осталась Тома одна и затосковала по родине. Хотелось бы пожить на родине, хотя бы, сколько оста-лось ей. Так хотелось, что хоть криком кричи. Даже зверь, чувствуя гибель, приходит на место, где прошли лучшие годы его жизни. Он идёт к месту, где родился и вырос. Так сильна у животных привязанность к родным местам.
Человек, как волк, воет в сторону своей родины. Тоска Тому за горло берёт, но судьба на родину её не пускает. Тут она уже давно живёт. Соседи почти все в доме поменялись. Они тут разные: есть с душой, есть с потёмками. Однако на помощь придут. Иногда старуха приболеет, так соседка и врача вызовет, и в аптеку сбегает, и покушать принесёт. Спасибо ей!
Тома не только отметила своё семидесятипятилетие, но и дожила до восьмидесяти лет. Только юбилей праздновать ей не с кем. Но тут зазвонил телефон. Не спеша, Тома сняла телефонную трубку. Таня поздравила мать с днём рождения и предложила ей поехать в санаторий «Жемчужина Урала». Это неда-леко от города Миасс Челябинской области.
     - Это тебе мой подарок к юбилею.
     Тома рада такому подарку. Собралась и поехала в Свердловск. Вот и Урал. На тысячи вёрст тянутся горные возвышения. Возносятся они над равнинами то в виде отвесных стен, исчерченных рытвинами, то зелёными холмами, покрытыми деревьями и кустар-никами, то гущей леса.  Река то уходит прочь от дороги в луга, то опять блеснёт от солнечного света, то скроется в роще и выбежит оттуда, торжествуя. 
      От Свердловска Тома автобусом поехала дальше. Деревья карабкаются по горе до верху. Вместе с ними карабкаются вверх и дома города. Это Миасс. Вид  очень хорош, но вид сверху вниз ещё лучше. Равнодушным никто не останется. И всё это облечено в тишину, которую не могут нарушить даже птичьи голоса.
- Господи, как тут хорошо! – вскрикнула Тома, когда у неё от изумления захватило дух.
Она взяла такси и поехала в санаторий. Вот и здание санатория. Тома почувствовала свежее дыхание ветра. Обернувшись в другую сторону, она увидела озеро Тургояк.
На самом горизонте  высятся горы, покрытые лесом. На поверхности озера белеет парус. Тома переводила взгляд с зелёного ковра леса к зеркалу воды, от тихих  вздохов  озера – к  покою леса. Она разглядывала открывшуюся перед ней картину с восхищением.
- Как красиво! – воскликнула Тома, с наслаждением вдыхая свежий воздух.
- Да, озеро большое и красивое, - ответил шофёр. – В него не впадает ни одна река и не вытекает из него.
- Как же в нём вода фильтруется?
- Как-то происходит самоочищение. Это озеро сравнивают с Байкалом.
- А какой лес! Настоящий храм Божий.
- Тут и рыба хорошая водится.
- Какое большое озеро! Оно похоже на море.
- А посмотрите на острова. Это выглядывают вершины гор, поднимающиеся со дна озера.
- И всё покрыто лесом.
Приехала Таня с детьми. Любя дочь до безумия, Тома её баловала. В ней всё было своенравно. Внезапный гнев её вспыхивал, когда она считала что-нибудь несправедливым, и как она могла тогда нагрубить, нахамить. Слова с её языка слетали раньше, чем она могла подумать. Выражение лица, движение рук – всё выражало её негодование. Она ничего не таила. Ни перед кем она не боялась обнаружить своих мыслей, никакая сила не заставит её молчать, когда ей хочется высказаться.
Когда с ней повстречался Валера, неизъяснимое чувство вошло к нему в душу. Это был тридцатилетний неженатый человек. Его не увлекали ни ночные оргии товарищей, ни девушки. Он всё своё время посвящал сначала учёбе, потом работе и обществен-ной деятельности. Но Валера умер. Таня  осталась одна с маленькими детьми.
Таня давно не видела мать, и она заметила в матери перемены: она постарела и одежда поизносилась, но выражение лица осталось то же.
 В санатории Таня снимала двухкомнатный номер, и она поместила мать в отдельной комнате. Перед диваном – журнальный столик, возле балконной двери – тумбочка с посудой, на которой стоит теле-визор, у противоположной стены – кресло-кровать.
Освоившись с номером, семья отправилась обедать. На тарелке дымилась великолепная отварная горбуша, горячие куриные котлеты распространяют аппетитный запах, взор манят разнообразные салаты, - словом, тут, видать, на голодном пайке держать не будут.
- Танюшка, пойдём на озеро. Мы же его, как сле-дует, ещё не разглядели, - просит Тома, и они пошли на озеро купаться и загорать.
Тома ничем не затрудняла Таню. Она с удовольст-вием играла с внуком в теннис. Она гуляла с ними в парке, вместе ходили в столовую и на процедуры. Она рада была встрече со своей дочерью. Живёт она далеко, а Тома уже в годах, и ей добраться до неё сложно. Отдохнуть от одиночества в прекрасном месте ей полезно.
Трудно найти лучший уголок для отдыха: яркая зелень, свежий воздух, птичье пение и ликование всего живого. Она много ходила, прогулкам было раздолье.
То она взбиралась на вершину холма, то уходила в рощу с птичьими гнёздами. Тома везде побывала в то время, когда Таня с детьми купалась и загорала на берегу озера. Тома освоилась с положением отдыхающей, и ей уже наскучило однообразие. Знакомства, завязывающиеся в не совсем обычной обстановке, очень скоро исчерпали себя. Недели пребывания в санатории оказалось достаточно, чтобы Томе захотелось домой, хотя на Урале летний зной мало ощущался, ибо лесная тень и живительные ветры, дувшие с озера, смягчали жару.
   Тома в задумчивости стояла на балконе, откуда открывался вид на озеро. Тишина подчёркивала красоту окружающей природы. Всё вокруг было прекрасно и дышало покоем, а великолепие леса и гладь озера придавали ландшафту величие.
- Чудесный закат! – раздался над ухом Томы голос её дочери.
 - В воздухе ни дуновения! Ни один лист на дереве не шелохнётся.
- Взгляни на озеро! Вода неподвижна.
- Озеро не совсем спокойно, у берега вода покрыта лёгкой рябью
- Поедем, мама, прокатимся по озеру на катере. Тут от яхт-клуба ходит катер на острова. Посмотрим озеро поближе, - сказала Таня.
Наутро они без труда поднялись на борт судна. Они могли устроиться в любом месте по своему выбору, так как на катере хватало места всем. Катер медленно уходил на простор озера. Таня, скрестив руки, стояла у борта. Её взгляд переходил от облаков к очертаниям берега, от берегов – к озеру.
 А Тома углубилась в свои мысли. Длинной вереницей перед её взором проходили дни её пребывания в санатории, и казалось, что прошёл уже не один месяц. Ей не верилось, что она недавно покинула Павлодар. Прошло  лишь около двух недель.
Озеро сверкало под лучами солнца. Вокруг его окаймлял лес, ничто не нарушало величие природы.
- И тут поблизости нет никакого человеческого жилья? - спросила Тома рядом сидящую женщину.
- В северном направлении, кроме тайги, ничего нет. До самого моря только лес, никаких селений нет.
Катер передвигался от одного острова к другому. Одни люди высаживались на берег, другие садились на катер, чтобы вернуться на материк. Тома с любо-пытством обозревала горизонт. Вдоль берега тянулась полоса леса, который заключал всё озеро Тургояк в зелёную оправу. Без конца и края тянулся лес, но местность была не лишена прелести.
 Никто из пассажиров, стоявших на палубе, не любовался этой картиной с таким восхищением, как Тома. Глаза её были прикованы к бесконечной линии леса. Катер пробирался от одного острова к другому. Их было много. На всех островах рос густой лес, и на всех островах поднимались горы, у подножия кото-рых располагались туристические базы.
Наконец, путешествие по озеру закончилось. Катер подошёл к пристани, где его закрепили канатами. Словом, Тома прибыла на территорию санатория «Жемчужина Урала». Не скрывая восторга, Тома сошла на землю, за нею высадилась и Таня с детьми.
И вот уже срок пребывания в санатории закончил-ся. Так быстро? Ей показалось, что время вообще идёт слишком быстро. Ей стало жаль своей жизни, которая протекает так быстро. Она не допускает, что после смерти погибнет навек. Ей хочется верить, что люди бессмертны. Бессмертны? Может быть! Человек живёт до тех пор, пока о нём помнят. Пока па-мять о ней будет жива, она не умрёт. Но это не может быть вечно.
      Стара уже Тома, зажилась на этом свете. Устала! Прибрать бы её «Косой», да она заблудилась. Не спится старухе. Ночами она просыпается, прислуши-вается к ночной тишине. В окно, наполовину задёр-нутое занавеской, льётся молочно-белый лунный свет. Громадные тополя за окном чуть-чуть покачи-ваются, шевелят ветками.
В доме, стоящем внутри двора, всю ночь горит свет. Он бросает на стену янтарные пятна. Пёстрые тени дрожат, трепещут на полу. Все спят, и сама природа погружается в сон. Воцаряется такая тиши-на, что в ушах звенит. Странно: тихо-тихо, а всё равно мир полон звуков.
Что нужно ещё старому человеку, кроме тишины и покоя? Лежи себе дома, получай пенсию и радуйся жизни. Но старухе не спится. Если не спишь, тебя окутывает одиночество вне времени, вне пространст-ва. И не сон, и не явь. И думы беспорядочные, пута-ные. Какие-то обрывки…
В часы одиночества не отмахнёшься от назойливых мыслей. Хотя ей и чудилось, что она обрела душевное равновесие и ведёт безмятежный образ жизни, однако, порой она испытывает смятенные чувства. Правда, нынче её не грызут тоска и отчая-ние. Сейчас она в состоянии думать спокойно, без раздражения. Теперь, когда ей перевалило за восемьдесят, нечего досадовать на прожитые годы и жалеть о том, что не сбылось. У старости есть прошлое и нет будущего. В конце концов, после того, что пережито, она может позволить себе расслабиться. В конце концов, она полюбила одиночество, полюбила подолгу думать о давно прошедшем, невозвратном. Диву даёшься: до чего же непостижимо быстро промчалась жизнь. Кажется, ещё вчера она ребёнком бегала, играя в лапту с соседскими девчонками, а вот уже  состарилась.
Тома лежит, прислушиваясь к звукам, доносящимся со двора, и долго не может уснуть.  Она знает, что смерть её близка, но пока она жива, чувствует, как дорог ей этот мир. Всё в нём, что поёт, перекликается, шелестит на ветерке – всё дорого ей потому, что всё это тоже когда-нибудь умрёт, и ей жаль, что в мире ничто не вечно.
 Тома проворочалась всю ночь, сон не шёл. Плохо спит Тома, тревожно. Нудно тянутся бессонные ночи. Разные мысли роятся в голове, слух улавливает все звуки, все шорохи. Оказывается, человек не в состоя-нии отключиться от мыслей. Можно собрать всю свою волю, приказать себе не думать, но ничего из этого не получится.
      Выходит, что человеческий мозг никогда толком не отдыхает, никогда не знает покоя. Говорят: «без-думный человек». Но это говорится для сравнения одного человека с другим. Конечно, бывают люди умные, способные и бездарные, глупые. Однако, никто из них не может быть бездумным. У одного человека мысль яркая, у другого – еле тлеет, а у большинства людей она похожа на сумерки. Те, у кого мысль похожа на сумерки, вечно стоят на распутье, и часто находят в жизни верный путь.
      Тома не спит. Отчего у неё бессонница? Какие думы её терзают? Она думает обо всём. Лежит Тома, закинув руки за голову, не спит, думает разные думы о суете житейской. Вспоминает.
     Память, память! Нередко одна ты и остаёшься с человеком. Нередко одна ты и есть у человека. От полного, ничем невосполнимого одиночества, кото-рое особенно даёт о себе знать в дни полнолуния и повсеместного цветения, хочется плакать, но Тому спасают воспоминания.
       Воспоминания! В них источник утешения. Оценивая настоящее, человек сравнивает его с прошлым и утешает себя тем, что было и похуже, но его сумели пережить. Переживём и это.
Тома любит смотреть передачи на канале РЕН. Она узнаёт там много нового для себя. На сей раз речь шла о солнечной активности, о чудовищных выбросах плазмы, разогретой до миллионов градусов, о протуберанцах, вызывающих порой засухи, мигра-ции животных, эпидемии, массовые психические заболевания среди людей.
Каков же механизм воздействия солнца на земную жизнь? Какова природа лучей, влияющих на биосферу? Что это -  радиоволны? Лучи иного происхождения? Или особые участки солнечного спектра? Пока что Тома ответа на эти вопросы не получила.
А вот и ещё одно природное явление. Территория возле Челябинска подверглась бомбёжке метеоритов. Светящееся небесное тело пролетело над территорией Казахстана и возле Челябинска рассыпалось на множество осколков. Люди смотрели в небо, а в ночном небе разыгрывалось нечто грозно-прекрасное.
Всё небо исчерчено огненными линиями, пересекающимися во всех направлениях с пронзительным, оглушительным шипением катятся по небосводу, а затем падают на Землю, метеориты. Рой метеоритов – холодные камни, бесцельно блуждающие по Все-ленной – ринулся на Землю, и любой из них может стать причиной гибели человека.
    Людей обуял ужас. Леденея от ужаса, люди глядели на выжженную пламенем землю. От страха сосало под ложечкой. Люди чувствовали свою беспомощ-ность. Единственное, что они могли сделать – это страстно желать себе избавления от грозящей опас-ности. Они глядели в небо, а оно усеяно звёздами. Мириады звёзд мерцают, точно серебряные шары на новогодней ёлке. Где-то там Бог, Спаситель. Слово за словом люди стали вспоминать молитвы. Всё-таки у них была надежда остаться в живых.
- Конец света ещё не настал?
- Нет, падают обыкновенные метеориты.
- Обыкновенная чистка неба.
- Приборка небесная?
Известие об этом событии вызвало волнение среди астрономов, не говоря о простых людях. Астрономы занялись изучением упавших метеоритов. Говорилось много, печаталось ещё больше, но вскоре интерес к происшедшему чуду угас. С чистого неба с любопытством смотрят на Землю звёзды, а под ними крепко спят люди.
Тома любит смотреть передачи об НЛО: сигналы с других планет, летающие тарелки. Её интересует вопрос о происхождении человека на Земле. Если раньше утверждали, что человека создал Бог, то теперь, оказалось, что нашу цивилизацию занесли извне инопланетяне в скафандрах, похожие на Богов, и Тома чувствует себя подкидышем на Земле.
А может быть, человек переселился на Землю с другой планеты, например с Марса? И вот уже планируют экспедицию на Марс из четырёх человек, которые останутся там навсегда. Они положат начало человеческой цивилизации на Марсе. Со временем и на Марсе будут яблони цвести.
Вдруг Тома ощутила головокружение. На минуту ей показалось, что она скользит в бездну. С тихим звоном поплыли планеты в межзвёздном пространстве. Это даёт знать о себе усталость. Пора спать. Чудесная, тихая ночь. Всё залито лунным светом. На этот раз лунный свет подействовал на Тому успокоительно. Она легла и сразу же уснула.

   Утро. Старики поднимаются затемно. Тома в кровати не залеживается. Во дворе высокие тополя стоят увенчанные крупными, ещё не потухшими с ночи звёздами. Светает. Тени отступают, небо становится ярко-голубым. Солнце нехотя поднимается из-за горизонта. Снег играет в утренних лучах, поблескивая кончиками игл.
Красота утра потрясла Тому. Когда первое очарование от сияющего солнечного дня прошло, Тома обратила внимание на  идущих по улице машины и прохожих. У людей дела. Они их выгнали из дома. У Томы все дела вертятся вокруг дома. Она заботится о кошке и домашних растениях. Заботы от всего лечат, а главное – от самой себя.
 У неё кружится голова, и подкашиваются ноги. Шутка ли: восемьдесят лет в обнимку с гипертонией. Но надо идти в магазин. В вышине по голубому беспредельному простору плывут тучки-барашки, тоже куда-то спешат. Тома бредёт, волоча ноги. Временами из-за углов домов налетает пронизывающий ветер, и тогда Тома, по-ёживаясь, запахивает ворот пальто.
Вернувшись домой, вскипятила чайник и принялась чаёвничать. Густой, настоянный чай со сливками ублажает душу, веселит сердце. Уже после двух глотков на лбу Томы выступил обильный пот. Она с наслаждением тянула горячий чай.
Зима. Крестьянин торжествует, на санках обновляя путь. А старухе чего тут хорошего? Зябко, ветер, гололёд, одежда громоздкая, руки стынут, на балконе не посидишь. И на речку купаться не пойдёшь – холодно, запросто можно подхватить воспаление лёгких. Можно, конечно, пройтись по набережной. И старуха поехала к реке.
Ленивой походкой идёт старуха на набережную. Идёт – еле ноги тащит. Нет, она не устала. Просто ей некуда спешить. Мягкий снег слегка поскрипывает. Значит, есть морозец. Да и к голенищам сапог снег не пристаёт. Приятно бодрит.
Старуха явственно ощутила себя частицей необъ-ятного мира. Словно в самой себе услышала она его дыхание. С первого шага на Земле человек чувствует себя неотъемлемой частью природы. Когда это ощу-щение исчезнет, он уйдёт в небытие. Это не только человек, но и зверь, и птица, и всякая тварь чувству-ет. Посмотришь вокруг – вроде бы, и любоваться нечем. Река? Экая невидаль! Где их нет? Но есть что-то таинственное, трудно постижимое в любви к родной реке. Кто не чувствует влечения к прекрасно-му? Старуха никак не может насладиться, налюбо-ваться чудом притихшей реки.  Она спустилась на берег Иртыша, посмотрела на реку.
 И вдруг за поворотом Она увидела купающихся в проруби людей. Люди в купальниках стояли у кромки воды. Вода, колыхавшаяся в полынье, отдаёт свинцовым блеском. Дует промозглый ветер, в воде покачиваются кусочки льда, солнечные лучи, преломляясь в них, слепят глаза. По краям полыньи начала схватываться тонкая корочка.
Старуха не любит холодную воду. Она любит горячую ванну, в которой можно нежиться часами. Но вот она видит группу людей, которых называют «моржами». Они купаются в реке зимой. Это для них ещё один повод побыть на свежем воздухе, стряхнуть с себя «паутину обывателя».
Зимнее купание закаляет организм, но самое глав-ное в зимнем купании эмоциональная часть: уста-лость куда-то уходит и внутри воцаряется некий покой пополам с блаженством, происходит кратко-временное «единение с природой». Старуха никогда не испытывала желания заниматься моржеванием: мешают лень и привычка отступать перед трудностями. 
Пока она приехала домой, наступил вечер. Стару-ха сняла пальто и сапоги, надела домашние тапочки и пошла на кухню. Она набрала воды в чайник и включила. Потом зашла в ванную и умылась под струёй холодной воды. Вытерлась полотенцем и вернулась на кухню. Клокотание воды известило её, что чайник закипел. Захватив чайник, она заварила чай. Достала из холодильника колбасу, пару вареных яиц и села ужинать. Поужинав, старуха вошла в комнату и включила торшер. Комната наполнилась мягким красноватым светом. Рядом с диваном стоят стелла-жи с книгами, на их полках рядами стоят книги. Старуха взяла книгу, села на диван и стала читать.

 От нечего делать старуха занялась вязанием, но оно не спорится, потому что мысли её постоянно где-то витают. Где? Кто её знает? Во всяком случае, не около вязальных спиц. Повяжет она немного – и вдруг руки опустятся, голова откинется на спинку кресла и начнёт она вспоминать. Остались ей одни воспоминания. Она даже удивляется, какой неисчерпаемый источник подробностей открывается перед ней, когда она начинает вспоминать, но радости в её прошлом было мало, а обида рождала тоску в сердце, и слёзы подступали к глазам. Она начинала плакать так, как плачет жалкая старость, у которой слёзы льются, словно под тяжестью кошмара.
Вообще она живёт, как бы подводя итоги. На дворе метелица. Холодный ветер наметает сугробы и всю округу наполняет воем. Всё исчезло в снежной мгле. Деревья под окном гудят, но в квартире тепло, светло и уютно. Старуха чаёвничает, а метель разыгрывается пуще прежнего: то снегом ударит в окна, то плачем взвоет. Метель воет, а старуха чаёк попивает.
- Не дай Бог, коли кого такая погода в степи застанет, - думает она.
Почаёвничав, старуха ложится на диван. Прежде она не замечала, что диван неудобен. Каждый день он накрыт был покрывалом, лежала подушка и мож-но, скинув тапки, полежать. Никаких неудобств не замечала старуха. Но диван состарился вместе с нею. Его следовало давно выкинуть, отдавать ему часы отдыха бессмысленно. Пружины упираются в бока, боль в тазобедренном суставе добавляет неудобств.  Но старуха находит более удобное положение и начинает вспоминать.
Она вспоминает своё родное село, где когда-то, много лет тому назад, она родилась. Вдруг, в её душе родились стихи. Источник, питавший её воображе-ние, был на родине, там, где она впервые увидела мир. Она мучительно хотела вознаградить этот ми-лый клочок земли своим произведением. Она почувствовала себя должником яблоневого сада, сгоревше-го в войну дома, зарослей ольхи у реки.
Она думала о силе родного края, слышала голос родительского дома. Это и есть Родина, и счастлив тот, кто слышит этот голос. Она думала о своей родине – крохотном клочке земли, отмеченном маленькой точкой на карте великой Родины. Клочок будет одушевлён воспоминаниями людей, их мыслями, подобно тому, как одушевлены другие клочки Земли. Старуха улыбалась своим мыслям, мечтая о своём труде. Она излагала свои мысли о родине на бумаге. Ей была видна в окно часть улицы, по которой беспрерывным потоком шли машины. Жизнь шла обычным чередом, а старуху память вернула в военные годы, которые лишили её родительского дома. Мысленно она увидела зарницы пожара, обгорелые дома, услышала плач и стоны погорельцев.
Но вот её мысли обратились к настоящему времени. Началась перестройка. Что из этого выйдет? Пока что ничего хорошего не получается. Всё дорожает. Цены на продукты подскочили. Мясо такое дорогое, что и кушать расхочется.
С годами Тома стала слабеть. И прежде она чувствовала, что силы её на исходе, но никогда ещё так. Дорога от магазина до дома, которую она раньше не замечала, как не замечала собственного дыхания, представилась ей во всей протяжённости, где каждый метр требовал усилия. Не несут её больше ноги. И нельзя вообразить дальнейшее существование. И с чего так устала? Просто край открылся. В завтраш-ний день верится с трудом.
Тома добралась до дому, заставила себя умыться и упала на диван. Ничего ей не хотелось, а придётся ведь подниматься ужин готовить. Горько жить одной в пустой квартире. Не с кем и словом обмолвиться. Не от кого и помощи ждать.
Скоро её жизнь кончится, но умирать не хочется. Что умирать нелегко – не надо доказывать. Жизнью дорожат одинаково все, но умирают люди по-разному. Иные – как падающий с неба смертельно раненый сокол, а другие похожи на курицу, которая, и умирая, продолжает жадно смотреть на зерно.
Да, что ни говори, умирать нелегко. На людях умирать проще. В миру и смерть красна. Но смерти все боятся. Каждому хочется жить, хотя знают, что в жизни нет бессмертия, и никогда не будет.
  Не спеши, Тома! Жизнь пройдёт и без спешки. Сегодняшний день завтра не повторится. Пользуйся тем, что он даёт.
 Трудную жизнь прожила Тома. В жизни её немало было тяжёлых минут. Вся жизнь её состоит из по-терь, и чтобы не надломиться, надо было терпеливо их переносить, находить в себе силы выстоять, не согнуться, не разувериться во всём на свете. Жизнь прожить – не поле перейти, хотя поля тоже бывают разные. Бывают и минные поля. Их тоже приходится переходить. Больше всего её тревожит болезнь сына, и она обращается к Богу словами  Ростислава  Филиппова:
- За всё за это для судьбы своей
Одно прошу, прошу одно и то же:
Не дай мне, Боже, пережить детей.
И снова я прошу: не дай мне, Боже.

Я заканчиваю своё повествование, потому что ничего не могу добавить. Я охотно изобразила бы в заключение, как Тома собиралась поехать к сыну, как она поехала к нему и о чём дорогой думала, и как, наконец, приехала. Я охотно остановилась бы на том, что она говорила в вагоне поезда, но предпочитаю воздержаться.