Верой доброю

                ВЕРОЙ ДОБРОЮ
 
    Льва и Федора Платоновых, двух братьев охотников, сразила самая неприятная боль — зубная. На этот раз, как назло, обойтись без врачебной помощи не получилось.

    Неприятный запах и звук стоматологических оборудований пугали этих двух, закаленных природой, мужиков. Подходила очередь Федора. Он, как и все, пытался растянуть мгновение до входа в кабинет.

    — Ох... братец, не пойду я... Иди ты первый... — держась за щеку, сказал Федор.   
    — Не по правилам, ты ближе сидишь!
    — Какие правила, там свёрлы, щипцы... Ой-ёй, там много всего...
    — Взрослый мужик, а нюни пустил... Ладно, черт бы тебя побрал! — Лева поменялся местом с Федором.

    Мужчину, что сидел напротив братьев, неприятно удивил совсем недружелюбный настрой братьев.

  — Во что вы верите, что так ругаетесь? — сказал мужик, с рыжей, как огонь, бородой, добродушно, но неестественно улыбаясь.
  — Тебе какое дело?..
  — Во что-то злое? — не дал закончить Федору странный рыжий человек. — Можете не говорить, я угадываю по вашим словам и лицам! Нет, нет, не думайте, что я сумасшедший. Совсем на твердых основаниях я заявляю — я человек доброй веры!
  — Слышали мы эти песни... Не надо мне заливать... — говорил Лева, уже порядком разозлившись.
  — Всем надо! только вера согревает наши души! О! Она есть вдохновение наше! Или вы вообще безверные?! Тогда боюсь я за ваши души-то!.. — как-то скороговоркой сказал странный мужик.
  — Что вы говорите, да не нужно нам... — спохватился Федор, но и его рыжебородец оборвал на полуслове.
  — Вам не нужно, а душе... о ней вы позаботьтесь, — вот что говорю я вам!

  В кабинете все также сверлили; слышались стоны больного. Запах резался.

  — Тут болит?  — безучастно говорил стоматолог.
  — Та... Тхут.
  — А вот тут?!
  — Хи-тхут.

  Сверло заиграло, и пациент стал вновь подпевать ему своими стонами.

  — Приду я на поле, стану на колени, поцелую землю. И буду молиться за небо, за деревья, за каждый их листочек!.. за врача, за того страдальца пациента. И за вас, дураков... — продолжал странный мужчина.
  — Э! Мужик, ты чего несешь, чего нам голову мурыжишь?! Кого ты дураками назвал! — Уже привстал Лева.
  — Лева, не в больнице же! — сказал его младший брат Федор.
  — У-у-у! Злые вы! — произнес тот, с рыжей бородой мужик, все также неестественно улыбаясь.
  — Таким, как ты!.. Так и хочется вдарить, да хорошо так!
  — Лева, остынь! — сказал Федор. — Ответь, пожалуйста, почему ты нам все это рассказываешь?
  — О! Я замечаю в вас заинтересованность! Вы, когда задали мне этот вопрос, даже в лице поменялись, и тон ваш сменился на благообразный. Вы уже на подступах к доброму и светлому — к вере моей! Один только интерес чего с вами сотворил, а вы окунитесь в нее, и увидите светлый путь, на который вы уже стали одной ногой, поставьте другую и идите по нему!.. Ох! сколько хорошего я со своими братцами сделали! Мы каждого алкоголика и наркомана ставим на ноги, что каждый из них бросает свои грязные пристрастия!..  женится, все у них налаживается! Вот возьмите мою визитку. — Он протянул визитку, на которой были изображены волки, рыси и один олень. На визитке было написано:
«Никита Никифорович Забубенко. Номер телефона: +580 344 444
Послушник “Святой тропы”».
  Федор взял визитку.

  — И не с проста тут животные изображены! О! Видел я, как мы живем рядом с ними, что говорить они умеют... этот мир близок, - мир, где маленькие дети не побоятся зайти в лес! не будет там для них врагов, а наоборот, если заблудятся детишки, то волки и другие животные укажут им выход из темного лесу! Все дружны станут, не будет войн, и об армии все позабудут!.. — в предвосхищении говорил верующий. — Учение наше о доброте, которая спасет всех, сохранит душу от нашего несовершенного разума! Поэтому я и говорю, дураки вы, а души ваши!.. А души ваши — прекрасные, светлые, лучезарненькие! Но! вижу облако я черное, как ночь! Облако зла, загромоздившее свет, подающий на тропу добра, от чего не видите вы ее! — Начал добрый человек размахивать руками, как бы разгоняя облака. — Добротой отгоните вы черное как темень облако, спасите ваши души прекрасные!

  За окном пели птички, своим сладостным пением они делали речь любого еще краше, красноречивее. Любая ложь под такое пение становилась истиной...

  —  Ха-ха! — злостно усмехнулся Лева. — С животными жить удумали?! С них больше проку, когда они молчат. Лучше пусть они будут недругами, но дают мне шкур и мяса. Ха! Федь, помнишь, как наша собака двух зайцев за раз принесла. Ба! Отличные меха вышли, а шапка с них какая теплая — теплейшая!.. Хоть на северный полюс езжай!
  — Братец, ничего смешного я здесь не вижу... он, кажется, правду говорит...
  — Ты чего говоришь? Какую он тебе правду говорит?! — испугавшись, сказал Лева.
  — Правду... про зверюшек, про пути какие-то... Правду... — Когда говорил это Федор, лицо его застыло, никакая черточка не шевельнулась. Глаза уперлись в пол и никакой мысли в них не читалось. Никита Никифорович был счастлив до безумия.
  — Счастье-то какое! Брат мой, иди я обниму тебя! — громко сказал Забубенко, но Федор не шевельнулся, он все также бессмысленно смотрел в пол. Забубенко подошел, и хотел было обнять Федора, но неподвластный Лева оттолкнул его могучей рукой, что Никита Никифорович влетел в стену.
  — Не смей подходить! — прокричал Лева. — Федя, что с тобой?! — с заботой сказал он.  — Что же он с тобой сделал-то?! Шаман этот, колдун!
  — Ничего я с ним не сделал, просто... указал путь!
  — Да... путь... — проговорил Федя, рассеянно осматриваясь вокруг.
  Сверло затихло. Вышел стоматолог, по его лицу тянулись соленые капли пота. Сам он был каким-то сгорбленным и исхудалым.
  — Здрав-ству-йте! — протянул Забубенко. — Я за вас молиться буду! Счастья вам буду молить! За каждый зубик ваших больных я помолюсь! — поддельно улыбаясь, сказал он.
  — Не слушайте этого колдуна, этого шарлатана, он отупил моего брата! — прокричал Лева, краснея от злости.
  — Ни-чего не потупил... — процедил Федор.
  — Ну... спасибо?!.. — обратился врач к Забубенко, вытирая платком потный лоб.
 
 Видно было, как врач растерялся. Он куда-то спешил.

   Врач ушел. Лева матерился и никак не мог привести в порядок ума своего брата. Федор бубнил себе под нос что-то о путях, о зверушках... Забубенко — ликовал!
   Врача не было уже три минуты. Сквозняк, вышедший на обеденную прогулку по коридору, оповестил наших героев о том, что кто-то где-то курит.

  — Куда врач пропал?! — начал возмущаться рыжебородый. Перекурить пошел? Посреди рабочего дня? — Притворная его едкая улыбка пропала, вместо нее выступил волчий оскал. — Я тут уже с восьми утра сижу! Все, я не потерплю, я иду к главному! — Забубенко встал и пошел, приговаривая: «Посреди рабочего дня вздумали...»
  Через несколько минут он явился с главным врачом, очень толстым и нервным человеком. (Несчастный стоматолог испугался, когда увидел главного.)
  — Он курил! Пошел курить во время рабочего дня! — стал ябедничать Забубенко.    
  Все лицо Забубенко окрасилось в ядовито-зеленый цвет. Он стоял и потирал руки, как это делает лапами муха.
  — Да я только две затяжки, и быстро сюда! — сказал зубник, еще более сгорбившись, чем обычно, как будто ему на шею сел толстый главврач.
  — Какие еще затяжки?! Никаких затяжек во время рабочего дня!.. — и стал главврач на него долго кричать, соблюдая рамки приличий, конечно.
 
  Федор смотрел на эту сцену. Его взгляд неожиданно обрел мысль, и весь он дернулся. Он взглянул на визитную карточку: «Святой путь».

  — Ах ты! Шаман, шарлатан, колдун! — вскрикнул Федор как сирена; что лицо его искривилось и покраснело. — Загипнотизировал меня! Загипнотизировал!   
   Он изорвал визитку и кинул ошметки ее — в лицо добрейшему человеку...