Ты моя мама? Глава 32. Опять страх

       Я мучительно думала, что рано или поздно этот вопрос встанет.
 
       – Где моя мать?
 
       Если найдёт? Если захочет к ней? Если она объявится? Как много было этих «если»! Наверняка ребёнок чувствовал мои страхи и неуверенность, и ему тоже было не хорошо.

       Перепады в настроении происходили практически ежедневно: плохая-хорошая мама. Если что-то не нравилось или не разрешалось, Саша тотчас собирался уходить от нас.
 
       В очередной раз это произошло в солнечный летний день, не предвещавший ничего плохого. Саша играл в своей детской комнате, я в кухне начала готовить ужин. Напеку блинчиков, решила я и стала разводить тесто.
Саша вбежал в комнату (он все эти годы практически прыгал или бежал) и сообщил, что будет смотреть мультики.
 
       Я возразила, так как ранец для школы ещё не был собран и не выполнено домашнее задание.
 
       Это сыну не понравилось, конечно, и посыпались угрозы:

       – Ты плохая, ухожу от тебя.

       – Жаль, – отвечаю спокойно, – так сыночка хотела иметь... Далеко уходишь?

       – В Африку! – без промедления прозвучал ответ.

       – Африка далеко. Как добираться будешь? – продолжаю я.
 
       Саша, видя, что не удаётся ничего добиться, начинает «собирать» свои вещи (их теперь у него много!) и складывать горками у входной двери. Несёт всё: игрушки, одежду всю из шкафа, книги с полок, коврик. Прихожая наполняется.
 
       – Опять уборку придётся делать! – думаю я обречённо, но решила играть до конца.
 
       Пускай поймёт, что я не боюсь его угроз, тогда и интерес пропадёт пугать меня этим.
 
       – Я на самолёте полечу в Африку! – звучит ответ.

       – Это здорово! Билеты только дорогие на самолёт. Как покупать будешь? У тебя деньги есть?

       – А я золото искать буду! – не сдаётся сын. – Найду золото и куплю билет.

       – Где же ты золото будешь искать?

       – В Африке! – заявляет гордо, и видимо сам начинает понимать, что круг замкнулся и он запутался...

       Я немного успокаиваюсь внутренне, похоже, своего добилась. Начинаю печь блины, аромат разносится по квартире, и я продолжаю беседу:

       – Жаль, что уезжаешь. Так и поедешь, даже не поужинав?

       Саша задумался, постоял, поразмышлял немного и, как обычно, выдал мудрое решение:

       – Я потом поеду в Африку, а сейчас я останусь.

       Мы дружно накрывали на стол. После ужина, когда он выучил уроки, дружно делали генеральную уборку в его комнате. Она же почти пустая стояла. Собрался парень основательно – всё вынес. Жаль было не использовать момент, поэтому вытерла пыль со всех полок, и мы аккуратно всё разложили на свои места.
 
       «Уходить» он будет и позже, но после этого вечера тема на несколько лет перестанет быть актуальной.

       Окончательно мой страх прошёл после телепередачи, на которой присутствовали психологи и взрослые люди, выросшие в приёмных семьях.
Эти бывшие усыновлённые дети рассказывали о своих чувствах, судьбах, и лейтмотивом было у всех желание отыскать своих родителей (маму).
 
       Кому это удалось сделать, делились впечатлениями, что увидев «родных» матерей, они, как правило, очень быстро понимали, что вырастившие их родители намного лучше, успокаивались, возвращались, и эта прблема уходила навсегда из их жизни.
 
       В заключение передачи прозвучала статистика: в 90% случаев приёмные дети возвращаются к своим приёмным родителям после встречи с «родной» матерью, поняв, что – лучше. Следовательно, не надо этому препятствовать. Увидел, убедился, понял.
 
       Именно после этой передачи страх у меня исчез. Я больше не боялась, хотя к этой  теме мы будем возвращаться всегда.

       Интерес к образу «первой мамы», как Саша тогда называл, сменится в десятилетнем возрасте на гнев и ненависть.
 
       Мальчишки в школе начали использовать в своём лексиконе бранные слова, и оборотов со словом «мать» применялось немало.
 
       Саша очень болезненно на это реагировал, понимая слова буквально.
Дети, чувствуя, как сильно его это задевает, естественно, этим пользовались. Тут уж ничего не поделаешь. Такой возраст.
 
       Каждый день Саша приходил домой рыдая. Ему было плохо. От бессилия и злости он сбрасывал книги с полок, ломал игрушки, порой даже портил вещи.
Я уже не знала, как его успокаивать. В те моменты я была единственным человеком рядом, и часто вся эта злость выливалась на меня.
 
       Оставалось терпеливо вновь и вновь пытаться с ним разговаривать. Я понимала, что всё  это жестоко. Только мир нельзя «подделать» под себя, под свою судьбу. Значит, надо было самим приспосабливаться к этому миру.
 
       Конфликт назревал. Теперь мальчишки объединились и просто ежедневно доводили сына до слёз. Они просто развлекались, зная, что сказав несколько фраз, выведут Сашу из равновесия. Наверняка эти дети не понимали и даже не подозревали, какие глубокие раны ему наносили. Родители смущённо извинялись передо мной за поведение своих детей, но для Саши это не было утешением.

       Тогда я желала две вещи: освободить его от чувства ненависти и сделать его более сильным, устойчивым к подобным ситуациям. Я поняла, что и во взрослой жизни вероятно будут моменты, когда он будет чувствовать себя слабым из-за своей судьбы. Судьбу поменять невозможно, значит надо научиться с этим обращаться.
 
       Всё это очень тяжело было объяснять ребёнку. После бранных слов о матери он чувствовал себя ничем, выброшенным на помойку. В эти минуты он был слабым, жалким, маленьким и беспомощным. Он ненавидел мать, которая так с ним поступила, плакал и кричал:

       – Она выбросила меня, как... я не знаю что. Котят или собак даже так не выбрасывают на улицу. Она хоть один раз подумала: Где я? Что со мной? Живой я или нет уже? Может мне плохо? Может я голодный или больной? Я убью её, если когда-нибудь встречу!

       Не знаю, правильно я делала или нет, но вновь и вновь пыталась внушить Саше, что он желанный и любимый. Для этого использовала все аргументы, которые могла найти. Я ему рассказывала, что все мамы на свете хотят иметь ребёночка. Его мама наблюдалась у врачей во время беременности, это говорит о том, что она заботилась о нём, родился он в роддоме, это тоже показывает, что она заботилась.
 
       Почему оставила? Значит, были причины, из-за которых не могла его растить. (Хотела, но не могла!) Возможно... студентка, строгие родители, отсутствие денег, жилья, болезнь... Она позаботилась, чтобы ты остался в больнице, не бросила на улице... Всё, что говорят дети, не имеет к тебе никакого отношения. Они сами не понимают, что говорят, просто повторяют чужие слова. Ты такой замечательный мальчик. Я тебя очень люблю. Такого, какой ты есть.
 
       В те годы я тоже многому училась. Со стороны всё кажется так просто. Когда сам оказываешься в такой ситуации, всегда неожиданно наступившей и требующей немедленного решения, по крайней мере я чувствовала себя тоже бессильной.
 
       Реагировать надо было сразу, подбирая нужные слова и аргументы. Одно слово, сказанное невпопад, могло ранить ещё сильнее.
 
       Моя позиция была – сын должен жить в реальном мире. Только так он сможет быть сильным. Чтобы Саша вырос сильным и достойным человеком, я хотела очень.
 
       В те минуты, когда надо было вести такие сложные разговоры, в моей голове часто рисовалась сцена: как будто тяжёлый камень я должна передать ребёнку, говоря ему эту, часто жестокую, правду.
 
       Как женщине, матери, мне хотелось этого не делать, пожалеть его, обнять, сказать другие слова, которые он хочет услышать, поддержать его чувства, быть хорошей для него.
 
       Ах, как мы хотим быть хорошими! И как непросто идти против этого. Тогда и задавала я себе вопрос:
 
       – Что ты хочешь, Марина? Быть хорошей самой или чтобы твоему ребёнку лучше было?

       Как правило, выбиралось второе, а я оставалась часто по-прежнему ведьмой. Ещё я думала:
 
       – Что произойдёт, если я скажу ему то, что считаю нужным. Выдержит он эту реальность или сломается?
 
       Вот тут появлялся только один ответ всегда:
 
       – Мой сын справится!

       И я говорила.

       Я говорила:
 
       – Да, сынок! Мне очень жаль, что так получилось в твоей жизни. Жаль, что этого нельзя исправить. Только это не может и не должно перечеркнуть всё. Давай посмотрим с другой стороны.
 
       И я приводила опять все возможные аргументы «за»: здоровье, способности, возможности, которые появились в «новой», нашей семье, свою любовь и заботу о нём.

       Хорошую роль играли наши «Праздники Семьи». Они имели теперь особое значение. Мы отмечали их как второй день рождения Саши, дарили ему подарки, готовили праздничный обед, измеряли, на сколько сантиметров Саша подрос за год, и играли вместе.
 
       Саша с гордостью рассказывал друзьям об этом «втором дне рождения» – так он сам назвал однажды наш праздник, и дети порой даже завидовали...
Когда Саша учился в пятом классе, однажды за обедом он задал вдруг (для меня это всегда было вдруг) вопрос:
 
       – Мама, а может у меня есть братик или сестричка? Если у моей «той»  мамы ещё есть дети?

       Ответила невозмутимо:
 
       – Может и есть. Кто знает?
 
       В пятнадцатилетнем возрасте он поинтересовался, что я знаю о его матери.
 
       Ответила честно. Ещё добавила, что если он когда-нибудь надумает что-то узнать или найти её, может без сомнения ко мне обращаться. Я буду первая, кто будет в этом помогать.

Продолжение  http://www.proza.ru/2016/09/03/913


Рецензии