Часть 7. Совсем короткая, катастрофически нет врем

Просыпаюсь я плохо. Совсем плохо. Телефонный звонок, трель от которого я воспринимаю сначала как тепло-розовое продолжение сна, и сонный голос Андрея в трубке, ленивое «да», а потом его подбрасывает надо мной, торопливое «извини, русалка», и он перелезает через меня. «Да, здесь. Нет, не хочу. Пожалуйста, давай без обострений. Пожалуйста, еще раз, очень прошу, без обострений. Нет, встречаться мы не будем и приезжать не надо. Я тупо не хочу тебя видеть. Говорить нам не о чем». Короткие, рубленные фразы он произносит, мечась по комнате, при этом виновато поглядывая на меня, краснея, влазит в трусы и шорты и наконец с явным облегчением бросает телефон с коротким «пока». Я сажусь на кровати и тру глаза.
- Кто это? – я понимаю, что звонок неприятный, только еще не понимаю, насколько.
Но в ответ только смущенно-виноватый взгляд, как у моих первоклашек, он распахивает дверь и орет так, что у меня закладывает уши. И тон до боли знакомый, ну, понятно.
- Ася!!!! Райзел!!!! Сорок пять секунд подъем!!!! Райзел, твою мать, наливай!!! – и уже совсем по-детски краснея, обращаясь ко мне. – Извини, русалка, пожалуйста, извини, мне срочно надо выпить. Вот прям горит.
- Кто это был? – мне неприятно смотреть на его покрасневшее лицо и виноватые глаза, хотя вроде он ни в чем не виноват передо мной. Но неприятно, это точно.
Вместо ответа он неожиданно опускается передо мной на колени и судорожно обхватывает меня. Даже не замечает, как его пальцы больно впиваются в кожу спины, глаза бешено-больные, и он прячет их от меня, но я упорно ловлю его взгляд.
- Лиз, девочка, пожалуйста, потерпи, русалка. Мы уедем сегодня отсюда, обещаю. К тебе. Куда угодно, куда захочешь. Только сейчас не задавай вопросов. – и он выскакивает за дверь, и опять дикий вопль. – Райзел, Райзел, твою мать!!! Надо держать сектор!!!
В общем, я не дура. И на мужские истерики, по самым разным поводам, насмотрелась. Они истерят по-разному. От диких скандалов на кухне, попоек и пьяными слезами, до ледяного, прозрачного и хрупкого, как хрусталь, бешенства, которое в любой момент может взорваться дурацкой выходкой. Насмотрелась, одним словом. Вот и сейчас, хотя мне очень противно, вот просто очень, я подымаю его телефон, и смотрю на последний принятый вызов. «Лариса». Старательно записываю номер себе. В конце-концов, братцы почти генералы госбезопасности, номер пробить – дело пустяковое, а я хоть что-то буду знать о нем. Одеваюсь, причесываюсь и закалываю волосы, иду на большую кухню. Там, позевывая, в одном домашнем халатике, Айсул варит кофе, приветливо кивает мне на угловой диванчик.
- И как это понимать? – я сажусь, благодарно киваю, когда передо мной оказывается чашка с дымящимся кофе, сигареты и пепельница.
- Лорка – его бывшая, - Айсул садится напротив, внимательно смотрит на меня своими глазищами, - иногда звонит, узнать, как дела. Удар совершенно не держит. А здесь ты еще…
- Он ее любит? – от простого вопроса, неожиданного даже для меня самой, все внутри сжимается в тугой холодный комок.
- Не знаю. Думаю, что нет. – ведьма спокойна, она закуривает, пьет кофе, глазищи прожигают меня насквозь. – Отлюбил, скорее.
Тоже закуриваю, хотя совсем не хочется.
- Тогда почему? – стараюсь не смотреть на нее. – Такая реакция…
- Плюнь. – Ася спокойно выдерживает мой взгляд, и я отвожу глаза. – Просто плюнь. Сейчас пацаны побухают, твой в очередной раз поплачется, мой сопли вытрет, нажрутся, завтра будем отпаивать. Просто плюнь. Бывает. Коллизии жизни.
- Мне не очень нравится, когда моему мужчине звонят всякие Ларисы, и он начинает бегать по потолку, - я опускаю глаза, но говорю с тяжелой злобой, - можно сказать даже, мне это вообще ни хрена не нравится.
- Близкие нам люди из нашей жизни не уходят просто так, - жестко говорит Ася, - не уходят и не уйдут. Просто потому, что они были нам близки. Поверь, я знаю его намного лучше тебя. Знаю ее. Да, была любовь. Но она предала. Он не простил. Все, разговор закончен.
- Так вы говорите… Господа офицеры забухают? – я встаю, отодвигаю чашку. – Прекрасно.
- Лизка, - произносит Айсул, - не глупи.
Против моей воли из моих глаз начинают бежать слезы. И мне не хочется, как обычно, убежать, спрятаться, запереться, пореветь, чтобы никто не видел, мне не стыдно моих слез сейчас. Она меня поймет.
- Я похоронила папу на войне. Мать меня предала. У меня никого нет. – улыбаюсь против воли. – вот братцы еще есть. – хоть я и всхлипываю, но голос не дрожит. – Только не сметь жалеть. Я сильная. И если моему мужчине плохо, когда ему звонят всякие хулиганки… Я устала быть одна.
- Лиза… - но я уже решительно шлепаю босыми ногами по дощатому полу на улицу, сжимая в руке телефон. Слезы высохли. Хватит с меня боли и потерь. Хватит. Надоело.
Повалившись в плетенное кресло в беседке, набираю номер.