Внезапное озарение

Наталья увидела  младшую сестру. Та бежала навстречу со всех ног, радостно махая руками:
– Наташка, сестрёнка, ты!

Ольга так обрадовалась, что с разбегу чуть не свалила сестру. Наташа отбивалась шутливо:
– Да, тихо ты, окаянная! С ног чуть не сшибла. 25 лет, уж два сына, а сама всё, как девчонка шальная!
 
Женщины ещё долго кружились, обнявшись. Как в детстве. Ольга сразу засыпала вопросами:
– Надолго? Всё ли хорошо дома, в семье? На работе как? На здоровье не жалуешься?

Наталья отмахнулась:
– Да погоди ты тараторить-то. Всё расскажу. Дай до дому дойти. Три часа тряслась в автобусе – устала.

– А я баньку истопила. Сейчас всю усталость и прогонишь.

Ольга распахнула калитку и заахала:
– Ах, сволочь!  Да что ты будешь делать!

Наталья выглянула из-за спины сестры – у крыльца валялся пьяный Славка. Женщины попробовали его поднять, но не тут-то было. Мужчина что-то пробурчал и продолжил спать. Ольга досадливо отмахнулась:
– Ну и пусть здесь валяется. Сегодня дождь обещали. Вот бы его полило, можа тогда протрезвеет, гад. – Потом, глядя на сестру, сказала:
– Наташ, не обращай внимания. Айда, я пирогов напекла, твоих любимых,  с капустой. Заходи в избу-то, а этот чурбак пусть тут и лежит дальше.

Наталья посмотрела долгим взглядом на Ольгу:
– И давно он так? Ты в письмах ничего не писала…

Ольга вздохнула:
– Давно… И не писала. А чего ж хвалиться-то? Нечем. У тебя, небось, своих забот хватает.

Через три часа женщины сидели в беседке в саду.
Наталья развела руками:
–Эх, хорошо-то как! Давно я так не отдыхала! У тебя здесь, как в сказке, благодать!

Ольга заботливо подвинула кусок пирога:
– Отъедайся деревенской здоровой едой, а то вона какая тощая. Старше меня на два года, а выглядишь моложе лет на пять, как девчонка прямо. Ешь, давай, ешь. Молочка подлить ещё?
Наташа испуганно замахала руками:
– Что ты, что ты! Хватит! Уж объелась я.

Женщины обнялись, как в детстве и затихли.  Вдруг раздался грохот. Затем появился пошатывающийся Славка:
– Ой, Наташка! Ты откуда взялась?

Язык заплетался, ноги не держали, но Славка продолжал, вытянув губы:
– Родняяяяяяяя, дай в щёчку поцалулю.

Ольга сразу взвилась:
– Эх, пьяная рожа! А ну, пошёл вон отсюда!  Не позорь меня перед сестрой. Всё, терпение моё лопнуло! Завтра же на развод подам!

Славка побагровел, сжав кулаки:
– Ты?! Мне?! Мужу!

Ольга сорвалась на крик:
– Да, какой ты муж?! Пошёл вон, сказала, чтобы глаза мои больше твою морду пьяную не видели.
С этими словами она плеснула ему в лицо молоком из кружки.  Славка медленно вытер глаза рукой. Его красивые голубые глаза почернели от ярости:

– Ах, так! Да?! Ну, погоди! Поплачешь ещё! Ещё посмотрим, кто на развод подаст, ещё посмотрим. Ну и уйду, и не увидишь больше.

И заплетающимися ногами ушел с глаз долой. Женщины долго сидели молча, потом Наталья всё же сказала:
– Оль, зря ты так. Не гоже с пьяным выяснять отношения. Только хуже ругань. Всё равно ничего не поймёт. Вот протрезвеет, тогда и говори на ясную голову. А сейчас без толку. Только нервы себе подняла.
А Ольга досадливо отмахнулась:
– Да не трезвеет он уже давно. Устала я. Надоела такая жизнь.

Утром Наташа проснулась от крика. Кричала Ольга. Она даже не кричала, а голосила! Что там случилось? Наталья быстро вскочила и побежала на крик, как была, прямо в ночной сорочке.  От увиденного ноги аж подкосились: Славка висел в петле. Тело уже было остывшее, видимо висел с вечера.
Похоронили тихо.  Наталья вскоре уехала домой.

Прошло шесть лет. Наташа не вспоминала Славку. Ольга уже вышла замуж за другого. У неё всё было хорошо. Муж не пил и сыновей принял, как своих. Мальчишки были уже подростками. Жизнь текла своим чередом.
Наташа последний год работала в специнтернате с больными детьми.  Тяжёлый труд. Дети-инвалиды, умственно отсталые, дцпэшники….Особенно тяжело давались ночные дежурства. Вот и сейчас шестилетний мальчик стонал. У него ДЦП, немой, да ещё рак печени.  Наташе жалко было его. Она взяла ребёнка на руки и качала, читая молитвы. Мимо проходила старая работница, которая проворчала:
– И не лень, ведь качать-то на руках. Положи в кроватку и пусть лежит. Всё равно умирать скоро ему. Всех не накачаешься. Силы свои побереги лучше.
Наташа возмутилась:
– Да, не лень. О чём Вы говорите?! Жалко же!
Та только проговорила:
– Я уж за двадцать лет такой работы тут очерствела. Всех не нажалеешься.  Себя надо беречь. Дело говорю.
Наташа прижала крепче ребёнка и продолжала молиться:
– Господи, благослови это чадо! Облегчи его боли! И за что ему наказание такое: и инвалид, и немой и болеет так тяжело?! Такой маленький, говорить не может. Только стонет. Господи, Отче наш, помоги этому ребёнку!  За что ему страдания такие?! Чем он, такой маленький заслужил?!
А ребёнок уже два часа кряду издавал стонущие звуки, но глаз не открывал. Только слёзки текли.  Глядеть – кровью сердце обливается. Наташа всё качала и качала, расхаживая из стороны в сторону. Пока качала – немного затихал. Глубоко засела мысль-вопрос: за что же это ?! Почему? Ребёнок такой маленький. Родители от него отказались. Один, брошенный. Никому не нужный. За что, Господи?! Вдруг мальчик открыл глаза, и Наташа в одно мгновение поняла всё! На неё смотрел Славка! Это были его глаза, глаза взрослого мужчины!  Она так испугалась, что чуть не выронила ребёнка. Быстро положила в кроватку и попятилась. Потом резко развернулась и побежала в кабинет медсестры.  Накапала валерьянки. Тяжело опустилась на стул, ещё долго не могла придти в себя. Мысли лихорадочно метались. Что же это?! Значит, самоубийцы думают, что избавляются от мучений земных, а их тут же отправляют опять на землю доживать свой век, но в больном теле инвалида?! Да, выходит, что сразу, ведь прошло со дня смерти Славки 6 лет и этому мальчику тоже 6 лет…Не хотел жить в здоровом теле, так доживай в больном…Глаза его. Точно его. И ведь не думала даже о нём, не вспоминала…И вдруг – раз! И в одно мгновенье всё поняла! Внезапное озарение, как вспышка! Наталья испуганно перекрестилась. Затем тихо прошептала;
– Слава Тебе, Господи! Во истину не исповедимы Твои Пути! Спасибо за ответ.