Плохой мальчик рассказ

Рита Малкина дружила с плохим мальчиком.
Нет, сама она так о своем школьном товарище Володе Щербань никогда не думала, но во мнении взрослых он оставался таким.
Почему?
Рита не понимала.
Хотя она давно заметила, что взрослые видят фрагменты, слышат отрывки и думают, что все знают.
Но что они могли знать о Володе?
Володя был в их выпускном классе новичком.
Сам он ничего о своей прошлой жизни не рассказывал и складывалось впечатление, что он носит в себе какую-то страшную тайну. Но, по слухам, картина в общих чертах складывалась, примерно, такая. Папа Володи – человек военный был откомандирован в новую войсковую часть. А семья, согласно сложившейся традиции, кочевала вместе с ним из одного гарнизона в другой. И если для Папы это была работа, то для семьи – испытание. 
В город, где Рита родилась, выросла и строила планы на будущее, Щербань приехали неполным составом – сам полковник и его шестнадцатилетний сын.   Поначалу данный факт объяснялся просто – мало ли возникает проблем при переезде?  Приедет еще и хозяйка! Однако со временем стало понятно, что эти двое и есть вся семья.
Это открытие лишило Риту покоя и однажды, выбрав подходящий момент, она задала Володе прямой вопрос:
- А твоя мама где? Почему она не с вами?
- Тебе зачем? – окатил он ее недоверчивым взглядом.
- Хочу знать, - честно призналась она.
Но ответа на свой вопрос не получила.
Решив, что мама Володи умерла, она рисовала в своем воображении страшные картины ее предсмертных мук, отчаяние близких и, наконец, безутешное горе друга, горе, которое даже время не смогло залечить.  Она глубоко и искренне сочувствовала Володе, жалела его и снисходительно относилась к тем его поступкам, которые выходили за рамки общепринятых норм поведения.  Она не понимала, зачем он это делает, кому бросает вызов, кому мстит – богу за то, что он отнял у него мать, или отцу за то, что тот не сберег ее?  Но в том, что Володя намеренно и курит, и балуется травкой, и сквернословит, выводя из равновесия учителей, она не сомневалась.
Все разъяснилось само собой.
Из случайно подслушанного разговора взрослых Рита поняла, что ничего страшного с мамой Володи не случилось, что мама его жива, но все контакты с ней безнадежно утрачены.
Однако и в этом случае она жалела Володю.
Теперь ее богатое воображение рисовало иные картины, в которых тиран и деспот папа, наказывая свою бывшую, отнял у нее сына, отнял у Володи мать. Но за что наказал? За что отнял?  На этом ее фантазии заканчивались. 
 - Конечно, - заключала она, - ему это сделать было легко. Военное звание, авторитет, награды, заслуги перед отечеством – все складывалось в его пользу. Зато теперь им так сложно вдвоем.

                ***

Впрочем, дружила Рита с Володей только в школе.  Он со своей стороны никаких шагов к сближению не предпринимал, а сама она не хотела ему навязываться.
Подруга, заметив ее живой интерес к новенькому, как-то, не без задней мысли, спросила:
- Ты что, влюбилась в этого Гамлета?
- Почему Гамлета? – удивилась Рита.
- Ну, он же весь в себе. Одинок. Отстранен. Задумчив.
- Ты преувеличиваешь, – вступилась она за Володю.
- Глаза открой, дурочка, - наступала подруга, - весь он какой-то неоформленный, без конкретики. Зачем он тебе?
Рита и сама не знала – зачем?
Но в одном подруга все-таки была неправа. Володя был очень даже хорошо оформлен. Высокий, спортивный, симпатичный шатен с голубыми глазами.
А конкретики, да, не было.
Не получалось у них никакой конкретики.
Если и было что, так только одни виртуальные свидания.
Да и те летом, до реального знакомства.

                ***

«Виртуальными» Рита их называла потому, что ничего серьезного в реальных условиях из них не происходило. 
А дело было так.
По какой-то нелепой случайности дом, в котором военная администрация поселила полковника Щербань, стоял на расстоянии небольшого внутреннего дворика напротив дома, в котором жила Рита. И по той же самой нелепой случайности квартиры их располагались на одних и тех же этажах, и окна этих квартир смотрели глаза в глаза друг другу.
Так что впервые с Володей они встретились, как считала Рита, не по правилам – ни где-нибудь в романтическом месте, а   совсем обыденно, наблюдая окружающий мир каждый из своего окна.
- Эй, привет, - первым заметил он ее и помахал пятерней.
- Привет, - откликнулась Рита, - ты кто? Что-то я тебе здесь раньше не видела!
- А я новенький. Приезжий. Временно размещенный, - ребячился он.
- Что это значит? - полюбопытствовала Рита.
- Скоро съедем, - парень был явно в приподнятом настроении.
«Странный какой-то», подумала о нем Рита, намереваясь закрыть окно, но приезжий окликнул ее снова:
- Эй, а зовут-то тебя как?
- Маргарита, - представилась она полным именем.
- Марго что ли? – уточнил он.
- Нет, просто Рита.
- Слава богу, - обрадовался парень: – Люблю, когда все просто.
«Ну, и люби…», - Рита потянула оконную раму на себя…
- Эй, а меня Владимиром зовут или просто Вовка, Володя, кому как нравится.
- Мне нравится – Володя, - улыбнулась она и закрыла окно.
С этого все и началось – они странно дружили, встречаясь изо дня в день в оконных проемах.  Все было просто, как Володя и любил, - шутки, жесты, знаки и треп, треп, треп…
Как оказалось, к этому тоже можно привыкнуть и вскоре Рита уже не могла обходиться без этих свиданий.

                ***
Случалось, что в ожидании Володи, она проводила немало времени.  Ее тянуло к затененным тонкой прозрачной тюлью окнам, как жаждущего похмелья алкоголика.  И, когда наконец он появлялся «в своем окне», распахивая на полный разворот узкую створку, и просовывался в проем по самую грудь, она успокаивалась.
Была ли это любовь, та самая – первая, о которой так много написано, сказано и показано в фильмах, Рита не знала.  И если бы ее спросили об этом, то она бы искренне удивилась несуразности заданного вопроса.
Любовь – это же звезды, взгляды, руки, губы, тайны и много, много чего еще.
Но в отношениях с Володей ничего этого не было.
А то, что было, не имело названия.
Приключение.
Игра.
Забава.
Просто лето.
Просто каникулы.
Просто пора безделья.
Встретились они много позже, в сентябре, когда начались занятия в школе.
- Внимание! – призвала завуч гудящий как улей класс к порядку: – Принимайте, - она указала на новенького рукой, - Владимир Щербань.
Рита оторвала голову от парты и узнала в парне своего нового знакомого.
 «Ну, вот и встретились», - подумала она про себя.
Узнал ее и Володя.
 - Привет, Марго, - отчеканил он, проходя мимо нее на свое место.
«Марго»? – никогда прежде он ее так не называл.
Не называл так никто.
Для всех вокруг она была просто Ритой, а для некоторых и того проще – Ритусей. Но Рита была уверена, что Володя сделал это намеренно, чтобы дать понять остальным, что он здесь чужой не для всех.
И это ей не понравилось!

                *** 

Собственно, с этого самого дня их простые и наивные отношения с Володей прекратились. Что-то такое неуловимое и летучее, как эфир, что наполняло их беззаботностью и весельем, растворилось в осени навсегда.
И хоть по привычке Рита еще и заглядывала в окна к Володе, но без прежнего азарта и нетерпения. 
Разве что мельком. Случайно.  Неожиданно для самой себя.
Так на автомате это однажды и случилось.
Был поздний вечер. В квартире Володи ярко горел свет.
Двое – отец и сын выясняли отношения.
Это угадывалось по всему – по стремительным и нервным движениям рук, по выразительной символике жестов, позам, надломленным и угловатым, по готовности к броску, защите или удару.
Рита, как заколдованная, наблюдала разыгравшуюся между ними сцену.
И вдруг старший Щербань резко выпрямился и со всей силы наотмашь залепил сыну настоящую, крепкую, мужскую пощечину. 
Рита в ту же секунду в испуге откачнулась от окна.
Боясь быть уличенный в таком низком занятии, как подсматривание, она затаилась в глубине комнаты.  Но было уже слишком поздно для того, чтобы остаться незамеченной. Кровь в ту же минуту прилила к ее вискам и растеклась по лицу красными пятнами. Чувство было такое, будто ее только что саму крепко ударили по лицу.
Ей было стыдно.
Стыдно за то, что она, наблюдая тайны чужой жизни, была уличена в этом, как вор, и теперь вынуждена была скрываться, ожидая неприятных для себя последствий. А, что последствия не заставят себя долго ждать, в этом она не сомневалась.
 - Ну, что видела, - догнал ее на следующее утро по дороге в школу Володя.
- Извини, - испытывая гнетущую душу неловкость, обронила Рита.
- Ерунда, - махнул он рукой, - и не такое бывало.
Но в голосе Володи угадывались уже знакомые ей нотки торжества и удовлетворения, будто он одержал крупную победу в схватке над  ненавистным противником.
- За что он тебя, - осмелилась спросить Рита.
- За правду.
Но что это была за «правда», она ни спросить, ни услышать не решилась.
А вскоре полковнику, как и обещали, выделили квартиру в элитном доме в центре города и семья Щербань съехала. Рита, по старой дружбе, прихватив с собой подругу для смелости, нанесла как-то Володе визит вежливости.  Но он всем своим видом дал понять, что подобное внимание к его персоне абсолютно излишне.
На этом их вялотекущие отношения и завершились.
Так думала Рита.

                ***

Но жизнь – штука непредсказуемая и увидеть Володю ей пришлось еще раз.
Случилось это осенью, когда выпускные экзамены и последний звонок остались позади, завершив самую прекрасную историю юности – школьные годы.
Рита, выдержав испытание конкурсом, поступила в институт и теперь, будучи студенткой, осваивалась в новых для себя условиях.
Она сидела в аудитории на лекции, когда створка входной двери вдруг медленно приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась вихрастая голова. В ней Рита с изумлением узнала свою школьную подругу, которая проходила свои университеты в другом ВУЗе, и потому увидеть ее здесь, в эту минуту Рите казалось невозможным.  Но голова сделала знак – «выходи», и Рита невольно подчинилась.
- Ты здесь? Зачем? Что случилось? Что? Говори?!  Мама? Папа? Кто? – обрушилась она на нее в предчувствии чего-то непоправимого и страшного, что всей своей тяжестью прижало ее к стенке.
Но та, отрицательно покачав головой, взяла Риту за руку и произнесла неожиданное:
- С Володей Щербань беда.
- С Володей? Беда? – Рита от только что пережитого страха за судьбу близких, никак не могла понять, причем здесь Володя.
– Не дома? Нет?  - продолжала допытываться она.
- Володя Щербань погиб. Услышь, наконец!  Надо идти. Наши уже собрались.
- Погиб? Володя погиб? – Рита ничего не понимала, но подруга уже тащила ее за собой по широкой анфиладе учебного корпуса.
-  Володя погиб? Нет! Нет, это невозможно! Ты что-то путаешь, - едва поспевая за ней, повторяла она.  – Скажи мне! Скажи, как!
- Его нашли рано утром в студенческом общежитии. Нашли повешенным на ремне от собственных брюк.
- На ремне? Повешенным? Бред какой-то! Нет! Это невозможно! - повторяла она всю дорогу как заведенная.

                ***

В актовом зале общежития, в котором после поступления в «политехнический» жил Володя, было многолюдно. В основном это была молодежь – студенты. Среди них Рита заметила своих. Свои – это бывшие одноклассники, которые в этот страшный день собрались все вместе, чтобы проводить Володю в последний путь. В общей массе присутствующих они держались небольшой кучкой, заметной от самого порога.
К ним-то, не выпуская руки подруги, Рита и направилась.
Но вдруг, отделившись от небольшой группы гражданских, дорогу им преградил человек в военной форме.  Это был старший Щербань.
- Здравствуйте, девушки, - по-военному отчеканил он и, поддерживая Риту за локоть, со словами: - Можно Вас, - отвел ее в сторону.
Рита не противилась.
Что она знала об этом человеке в орденах и погонах? Ничего или почти ничего, за исключением того единственного случая, о котором в эти минуты ей было неприятно вспоминать. Все ее знания о нем состояли из слухов, разных – плохих и хороших, и вот сейчас она имела редкую возможность составить о нем свое собственное мнение.
- Скажите, - Рита посмотрела полковнику прямо в глаза, - как это случилось? Как могло случиться? – поправила она саму себя: - Почему?
И, чуть помедлив, добавила: - Скажите правду.
— Это я виноват! Я!  Служба. Нервы, - начал он издалека.
— Это не та правда. Причина не в этом, – перебила полковника Рита.
- И в этом тоже, - настаивал он.
- Как хотите, не хочу с вами спорить, - она окинула взглядом зал, разыскивая ребят.
- Хорошо, - сдался он.  - Есть еще кое-что.
Рита молчала. Она ждала. Она верила, что только правда, может все объяснить.
- Понимаете, - начал Щербань, тщательно подбирая слова, - Володя всю свою жизнь идеализировал свою мать, которую никогда не видел.   Я сам способствовал ему в этом. Я верил, что светлый образ матери компенсирует ее отсутствие.  Но я заблуждался.
Полковник тяжело вздохнул.
- Сын вырос, нашел свою мать… И правда, которой он так долго добивался, открылась. Но она оказалась слишком жестокой для того, чтобы оправдать многие из тех его поступков, которые он совершал по неведению.
- Не понимаю, - призналась Рита. - Он любил свою мать! Боготворил.
- Да, - согласился Щербань, - он любил ее, но любил, как жертву, а оказалось, что жертва – это он сам. Володя не знал, что она бросила его еще в роддоме, уехала и никогда больше не вспоминала о нем, не искала, - чеканил он каждое сказанное слово, как строевой шаг: – Сын жил в мире иллюзий, в мире собственных представлений о черном и белом, где мать - жертва, отец – деспот,  и, когда этот мир рухнул, он оказался под его обломками.
Полковник замолчал.
- Вы уверены, что причина кроется в этом? – Рите хотелось развеять охватившие ее душу сомнения. Ей казалось, что крушение иллюзий – недостаточный повод для того, чтобы отказываться от жизни.
— Вот, - он достал из кармана аккуратно сложенный листок бумаги и, развернув его, протянул Рите: - Прочтите сами. Володя оставил записку.
В записке была одна единственная строчка:
«Прости, папа. Я был неправ».
Она с недоверием посмотрела на полковника:
- Возможно, это написано совсем по-другому поводу.
Он невесело улыбнулся:
- Мне бы хотелось так думать.
Рита молчала.
Каждый из них получил то, что искал. Рита – правду, полковник – покаяние.
- Простите, - смягчилась она, возвращая записку, - меня ждут.
Но он, удерживая ее за руку, вдруг произнес фразу, ради которой, как Рите показалось потом, все остальное и было сказано:
- Володя был хорошим мальчиком.  Помните его таким.
Но в памяти Риты он остался ни плохим и ни хорошим, а каким и был – молодым.