Практика

На практике в медицинском училище нам разрешали присутствовать на операциях. Это было интересно, одно дело по атласам изучать физиологию и строение и другое дело видеть в реальности.  Как хрупок человек. Ещё несколько минут назад улыбался, нервничал, что-то говорил и пытался шутить , не верилось, что такой крепкий и жизнерадостный человек может быть беспомощным. И вот уже лежит на столе, маска с наркозом, безвольные руки и люди в белых халатах склонились над операционным полем. Скальпель, зажимы, тампоны, плоть, кровь , чёткие команды, слаженная работа. И человек встанет со стола или его отвезут на каталке в палату, но у него есть будущее. Он сможет сам распоряжаться своей судьбой.  На практику в морг пошли только стойкие.  Даже не на практику, а скорее беглую экскурсию - ознакомление с работой морга.  Тогда поразило, что люди не просто могут там работать, а кушать в обеденный перерыв, пить чай. Сложно было понять, как можно каждый день пропускать через себя столько скорби человеческой. За каждой биркой чья-то жизнь, горе близких, отчаяние. Но с этим тоже как-то можно согласиться, что люди ушли с этого мира. Им уже всё равно, что происходит вокруг. Они не чувствуют боли. Больно близким, что трудно привыкнуть к мысли . что возврата нет. Что кто-то ушёл, а они остались. Практика в кожвендиспансере и тубдиспансере тоже научила оставаться человеком при любых условиях.  Нельзя стать медиком и испытывать чувство брезгливости и высокомерия. И уж тем более судить кого-то.  Ощущение нереальности происходящего в отделении, где постоянно проживали люди с болезнью дауна.  Когда много людей всех возрастов с одинаковыми чертами лица. Поразила их доброта и какая-то детскость, искренняя доверчивость.  Но самое страшное испытание, что врезалось в память на долгие годы – это посещение детского отделения с врождёнными уродствами. Там были детки отказники.  Запах прогорклого растительного масла, которым в то время обрабатывали опрелости, детские пелёнки и ползунки серо-коричневого цвета после автоклава, скрюченные маленькие человечки, лежащие в кроватках или стоявшие и тянущие к тебе свои худенькие ручонки, запах неухоженных детей и глаза... Глаза брошенных и не знающих ласки и тепла детей. Даже отсутствие конечностей (врождённая аномалия), другие аномалии так не рвали душу, как эти затравленные и полные безысходности глазёнки. Мы, молодые девчонки, пытались как – то пожалеть , взять на руки. Но старенькая санитарочка нам сказала, что не нужно этого делать. Что мы приходим и уходим, а они остаются и потом им ещё хуже. Они начинают тянуться к теплу и их снова бросают, снова предают.  В те годы ещё не отменяли смертную казнь. И тогда мы шли домой, плакали навзрыд и желали смерти тем, кто дал этим деткам жизнь. По историям болезни все дети были от родителей алкоголиков и наркоманов.  У этих детей никогда не будет права выбора. Их лишили его при рождении. Жизнь штука сложная. Никто не застрахован от беды и порока. Бывают и у здоровых и прекрасных людей рождаются детки больные. Масса причин. Но когда человек губит и себя и своего ребёнка, то этому нет оправдания. Наверное, чтобы понять весь ужас последствий употребления всякой дури нужно просто всех людей на один день повести к этим детям, чтобы просто в их глаза посмотрели.